Текст книги "Второстепенный: Торг (СИ)"
Автор книги: Ирина Нельсон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)
Глава 8. Предел и беспредел
Профессор разбудил меня утром, когда заря только-только окрасила восход нежным розовым цветом.
– Мистер Волхов, просыпайтесь, – строгим голосом велел он.
В противовес суровому тону его ладонь мягко скользнула по моему плечу и пригладила растрёпанные волосы. Под кожей, повторив её путь, вспыхнули тонкие огненные линии и пробежались по нервам волной удовольствия. Я невольно потянулась навстречу ласковым прикосновениям и разочарованно выдохнула, когда ладонь исчезла.
Пришлось приподнять голову от подушки и всё-таки разлепить веки. Профессор стоял надо мной чёрным монументом, уже причёсанный, умытый и в неизменном плаще алхимика. Из низкого хвоста, в который были зачесаны гладкие чёрные волосы, выбилась пара прядей на виске. Выглядело это потрясающе.
– М-м… Сколько времени? – прохрипела я, мысленно вознося благодарную молитву широким пижамным штанам.
Мой молодой растущий юношеский организм отреагировал на такую побудку самым предсказуемым образом. Внизу живота теперь чувствовалась незнакомая тяжесть, от каждого прикосновения к которой стучало сердце и в жилах вместе с кровью растекался огонь.
– Семь утра. Через полчаса жду внизу, – профессор развернулся и покинул мою комнату.
Едва за ним закрылась дверь, я вздохнула, накрыла пылающую голову подушкой, сверху накинула одеяло и от души, во весь голос, застонала.
До этого у меня были проблемы, но такие подлянки от собственного тела и вовсе вызвали дикое желание остановить планету и выйти прямо в открытый космос. Более того, я на сто процентов уверена, что профессор прекрасно заметил мою реакцию. И почему-то уже во второй раз милосердно сделал вид, что ослеп.
Если за остаток каникул я успела переварить, что моё тело осознало свою мужскую природу, то его реакции… Стыд-то какой! Почему, ну почему я здесь не девчонка?! Почему вообще реагирую на мужчину? Почему я просто не могу выкинуть это из головы, а?
«Потому что любовь! – ехидно ответил внутренний голос. – Потому что большую часть жизни ты, Валентина, хотела умного, харизматичного брюнета. Всё в соответствии с твоими желаниями. Получи. Кушай, не обляпайся. Только груди у тебя нет, а промеж ног появилось архитектурное излишество. Вперёд, попаданка. Завоёвывай своего принца, как хочешь! К тому же ты не знаешь его ориентацию. Может, он гей?»
От этой мысли захотелось нервно рассмеяться. Вот уж кто меньше всего походил на любителя мужчин, так это профессор Хов.
Я кое-как привела себя в порядок и спустилась вниз. Профессор уже накрыл диван простыней и щелчками накладывал на все горизонтальные поверхности заклинания сохранения.
– Позавтракаем в школе, – заявил он и выпустил в потолок целый пучок трещащих молний.
Сизые лучи пробежались по балкам и впитались в стены. Пахнуло озоном. По телу пробежали мурашки. Я непроизвольно передёрнулась и крепче схватилась за почтальонку.
– Мы туда прямо сейчас пойдём? Как?
– Через десять минут придёт Ди.
Профессор подхватил небольшой старинный саквояж и потащил меня на улицу. От провернувшегося в замке ключа по стенам пробежали радужные блики.
– Волхов, вы так и не наложили на мой дом защиту, – напомнил он мне и показал на толстую борозду, тянущуюся вдоль забора. – Круг я начертил, остались только ваши чары.
Я поморгала на него, пытаясь сообразить, о какой защите идёт речь. Кашлянула.
– Я думал, вы о ней забыли.
– О щите, способном защитить от взрыва, радиации и прочих магических и немагических воздействий? – профессор выгнул бровь, и я сразу почувствовала себя идиоткой. – Да вы шутник.
– Вы, сэр, параноик. Вы же только что установили какие-то защитные чары. Вам мало?
– Я до сих пор жив как раз благодаря своей паранойе, Волхов. Вы будете накладывать свою защиту или нет?
Я вздохнула и покорно прочитала заговор. Какое-то мгновение дом был заключён в огромный стеклянный купол. Затем по нему пробежали блики, и он растаял. Хов нахмурился.
– Не получилось?
Я подошла к борозде и повела рукой. Рука прошла сквозь знакомое мягкое желе.
– Получилось. Кстати, слабое место – линия. Если что-то нарушит её, то щит пропадет.
– Я догадался. Борозда – обманка. Под ней закопан нержавеющий трос. Лет на сто его должно хватить.
– Вы параноик, сэр! – с каким-то восхищением покачала я головой.
– Зато живой.
– Но почему попросили о защите сейчас, а не сразу?
– Потому что на нём стояла другая защита, от магокристаллов. А через неделю они разрядятся.
– Понятно. Ну, здесь она будет действовать до тех пор, пока цел трос.
– Благодарю вас, Волхов.
– Не за что, сэр. Вы приняли меня в своём доме и сделали эти каникулы замечательными. Так что это вам спасибо.
Я перекинула почтальонку через плечо, профессор подхватил саквояж, и мы неспешно пошли в сторону покорёженных заводских труб. Келпи Ди нашёл нас в глубине парка, на чудом сохранившейся скамеечке, с которой мы стряхнули снег. Профессор поздоровался с ним, легко запрыгнул ему на спину и подал руку мне.
Я оглянулась на разрушенный завод, на беседку, в которой мы так здорово праздновали солнцестояние, на спящие под снегом деревья и с сожалением вцепилась в твёрдую и такую мягкую ладонь. Уходить отсюда не хотелось. Возвращаться в Фогруф не хотелось. До слёз, до зубовного скрежета и искусанных губ.
Но было на свете противное слово «надо».
Ди переправил нас через уже знакомое безымянное озеро. Перед тем, как в лодку ударила белая вспышка, я успела спрятать лицо в складках алхимического плаща профессора. А когда подняла голову, вокруг была белёсая мгла, тихий плеск волн и башни, выплывающие из белизны, словно изображение на фотобумаге. И, конечно, непередаваемое ощущение гудения и вибрации в теле.
– Вадим…
Из-под воды высунулась рука, влажная, склизкая. Сомкнулась на моём запястье холодной мёртвой хваткой, потянула. Я перегнулась через борт.
Там, под водой, на песчаном дне на коленях стоял Ай и смотрел на меня так отчаянно и умоляюще, что внутри всё сжалось. В чёрных витых рожках застряли обрывки водорослей. Из разбитого тела, из вывороченных ран тут и там торчали обломки костей. Синие губы шевелились, пытаясь что-то сказать, но сквозь толщу воды ничего не было слышно. И он, понимая это, цеплялся рукой за меня, чуть не плакал от отчаяния. Я никогда не видела смешливого и вредного парня в таком состоянии.
– Вадим… – послышалось в тумане.
Я отмахнулась и потянула Ая за руку, помогая всплыть. Вода даже не плеснула, не пошла кругами. Ай вздохнул, по губе потекла тонкая струйка зеленоватой воды вперемешку с кровью. Я судорожно вцепилась в бортик лодки. Келпи оказался неимоверно тяжёлым.
– Я выполнил условие, я встал на колени… – прохрипел он, а в широко распахнутых стеклянных и безнадёжно мёртвых глазах застыло тёмное отчаяние. – Пожалуйста, помоги… Помоги…
Кому помочь, сказать он не успел – я не удержала тяжести. Ай скрылся под водой, успев взмахнуть соскользнувшей рукой. Я свалилась на дно лодки, ударилась головой о дно и непроизвольно зажмурилась от вспышки боли.
– Вадим!
– А?
Я открыла глаза. В поле зрения попали тот же туман, башни Фогруфа и обеспокоенное лицо профессора Хова. Очуметь, я лежала головой на его коленях! Как было бы классно, если бы голова не трещала от магического поля.
Хов зачерпнул ладонью воду за бортом и провёл ею по моему лицу. Я невольно потянулась следом, пытаясь высмотреть Ая, но там был только Ди.
– Что случилось?
– Вы потеряли сознание во время перехода, – чуть спокойнее сказал профессор Хов. – Я уже начал опасаться, что сработала защита.
– Опять двадцать пять… Грёбанное магическое поле! – чертыхнулась я, чувствуя, как из носа по губе потекла кровь. Профессор осторожно её вытер, сжал мою переносицу большим и указательным пальцами и выщелкнул остальными искру. Короткая вспышка острой боли – и дышать стало легче.
Я медленно села. Огляделась. Суть произошедшего дошла медленно, точно как до жирафа. Ну, Ай! Даже с того света достал, засранец!
Ди вытолкнул лодку из тумана, отбуксировал к пристани и поддержал, пока мы выбирались на берег. Молча встряхнулся и пошёл следом за нами. Странно как-то он молчал. Нехорошо. И смотреть старался куда угодно, только не на нас. Профессор не обращал внимания на его поведение, а вот я напряглась. Уж не насчёт ли него просил Ай?
– Ди, что-то случилось?
– Ничего, мистер Волхов, – спокойно ответил Ди.
– Врёшь, – выпалила я и чуть не остановилась.
Я увидела! Серьёзно, увидела! Как на мгновение сбилось дыхание, как забилась жилка на виске, как изменились зрачки. И запах. Изменился запах дыхания. Вроде неуловимо, всего на тон, но каким-то мистическим образом я это поняла!
Ди поморщился, покосился на профессора Хова. Тот шёл как глухой.
– Ки отказали в работе привратником.
– Ки? А, тот келпи, который нас провожал! Почему отказали? – удивилась я.
– Он болен.
– Элизе показывали? – разлепил бледные губы профессор Хов.
– Показывали. Она отказала в лечении, – буркнул Ди. – И Сид Трёх Дубов тоже. А мы сами вылечить не сможем.
– Чего-чего?! – возмутилась я. – Что значит – отказали? На каком основании?!
Ди помолчал.
– Триада Безликих судей лишила наше племя волшебных лекарств и медицины на пять лет, – наконец неохотно ответил он.
Я сжала кулаки, пытаясь приглушить полыхнувшую злость. В висках тут же мелко застучали молоточки, добавляя в и без того неважное настроение восхитительные ноты боли. Круговая порука, да? Ну, эльты!
– Что с ним? Симптомы?
Ди воззрился на меня в изумлении, споткнулся о ступеньку и чуть не вписался коленом в постамент очередной статуи. Начал перечислять. Я внимательно слушала и мрачнела всё больше. Тошнота, рвота, температура, боль в животе, которая усиливается при кашле. Всё было очень нехорошо.
– Сколько уже болит?
– Сутки. У него болело давно, но он всё отмахивался. А тут как начал постоянно тяжести таскать… – Ди вздохнул. – Дотаскался. Теперь даже перекинуться не может. У нас есть знахари и лекари, но мы не можем вылечить такое. И к людям не можем обратиться. У них нужные лекарства тоже состоят из волшебных веществ. Да и не жалуют нас люди.
– Ди, срочно вытаскивайте его из озера и тащите в Больничное крыло, – велела я, ускоряя шаг. – Быстро. Прямо сейчас.
– Волхов, вы же слышали, их запрещено лечить, – предупреждающе начал профессор. – За нарушенный запрет вас весьма серьёзно накажут.
– Волшебством, сэр. Их запрещено лечить волшебством, – поправила я его и взглянула на Ди. – Меня учили справляться и без волшебства. И если это то, что я думаю, то Ки осталось всего пара-тройка дней.
– Волхов, вас не пустят в Больничное крыло, – вздохнул профессор.
– Это мы ещё посмотрим! – мрачно заявила я. – Ди, сэр, вы ещё здесь?
Ди вздрогнул и припустил к озеру так быстро, что невольно закрались подозрения насчёт сверхскорости, доступной не только в зверином обличье.
Конечно, симптомы подходили целому ряду заболеваний. Все мои предположения могли идти лесом после первого же осмотра. Одно хорошо, все УЗИ и анализы заменяла моя сверхъестественная чуйка. Но какая бы ни была у Ки проблема, она явно требовала хирургического вмешательства. И ладно, если время ещё есть. Тогда можно как-то повертеться и добыть недостающее, а если нет и резать нужно вот прямо сейчас? Я закусила губу, вспоминая свой арсенал. Выходило негусто. Из инструментов только скальпель. Из антисептиков только водка, она же анестезия. В принципе, если смешать с парочкой препаратов, можно получить неплохой наркоз. Да только Ки от такого наркоза рискует отойти прямиком в иной мир. Кошмар любого врача, когда известно, как и чем лечить, да только на руках чуть больше чем «ни хрена».
Ничего, справлюсь. Я, в конце концов, русский хирург. Я почти три года отработала в похожем режиме, только назывался он красивым словом «оптимизация». Кстати, у меня тут под рукой есть целый алхимик, который получил за разработку обезболивающих аж целое мастерство!
– Сэр, у вас случайно ничего из общей анестезии в кладовке не завалялось? Каких-нибудь производных барбитуровой кислоты, например?
Профессор Хов посверлил меня мрачным взглядом, но снизошёл:
– Наркотики в школе? Я не идиот. Могу по-быстрому и немагически сделать диэтиловый эфир. Кажется, люди когда-то применяли его для обезболивания.
Ну, на безрыбье, как говорится, и эфир за общий наркоз сойдёт. Если что, наплюю на запрет и вытяну магией.
– Годится! – обрадовалась я. – Только учтите, он быстро разлагается под действием тепла и света.
– Не учите учёного, Волхов, – профессор толкнул дверь замка, и та послушно распахнулась. – Я скоро. Удачи вам в завоевании Больничного крыла.
Пожелание сработало. Больничное крыло я завоевала. Собственно, Элиза толком и не сопротивлялась. Всего-то потребовалось ввалиться к ней в покои и разбудить обвинением в неисполнении врачебного долга. И да, эта «целительница» подтвердила подозрения. У Ки был банальный аппендицит! И она это выявила при первой же диагностике!
Ох, как же я озверела!
– Я-то ладно. Со мной ничего толком сделать нельзя, но Ки? Всего-то нужно вместо лекарств сделать операцию и заменить наведённый сон наркозом! Общим наркозом, мать вашу! – орала я, и от моей ярости трещали вазы и полки. – Это целый ряд абсолютно немагических веществ!
– Но я никогда не использовала такие методы! Я даже не знаю, как безопасно сделать немагический сон! – вяло отбивалась Элиза, судорожно кутаясь в одеяло. Глаза у неё были круглыми.
– У тебя под боком целый алхимик сидит с нужной специальностью! Он сейчас этот чёртов эфир за десять минут сделает безо всякой магии! А ты вместо того, чтобы думать о спасении жизни, спишь, как сурок! Как ты после этого вообще смеешь себя целительницей звать, живодёрка?! Быстро встала и подготовила инструменты! – рявкнула я и подкрепила приказ телекенетическим пинком в сторону шкафа с оборудованием. – Спиртом залей и прокали над огнём! Перчатки есть? Нет? Дай сюда спирт! Маски где?
Элиза заметалась по Больничному крылу не хуже бешеной селёдки после шторма. Кажется, она даже не поняла, что её отчитал мальчишка.
Ки привели всего через пять минут. Точнее, принесли на руках. Парень жался, кусал губы, порываясь свернуться в комок и прижать руки к животу. Живот оказался твёрдым, как доска. Стоило только резко отдёрнуть руку, как Ки тоненько болезненно вскрикнул. Да, это был аппендицит, причём резать нужно было не прямо сейчас, а вчера. Я скрипнула зубами, судорожно вспоминая, есть ли у меня с собой в аптечке антибиотики. И есть ли антибиотики в этом мире вообще.
– Оставил бы ты мальчишку, недоросль, – посоветовала какая-то бабка, выглянув из-за мужских спин. – Ему теперь только муки облегчить можно. Вон, я травки нужные уже сварила. Не мучай ты его зря, только ему хуже сделаешь и сам расстроишься.
И она помотала в воздухе какой-то склянкой.
Я взмахом руки распахнула дверь и вырвала склянку. Понюхала. Пахло дурманом.
– Доброхотов, родственников и друзей попрошу выйти.
Бабка, по всей видимости знахарка, уходить не хотела до последнего и пыталась выспросить, что я собралась делать и зачем Элиза греет какие-то непонятные железки и вертит тампоны. Пришлось вытолкнуть и закрыть дверь на замок. Я стянула с Ки его странную одежку. Профессор пришёл как раз в тот момент, когда мы с Элизой помогали ему улечься и раскладывали инструменты. Что меня порадовало, он сделал не просто эфир, а эфирсодержащую смесь на основе уже существующего лекарства. Не нужно было ждать токсическую стадию перитонита, когда мышцы расслабились бы.
– Дозировку я приблизительно высчитал. Вам повезло, что я, оказывается, в своё время экспериментировал с ним и оставил нужные записи.
– Спасибо, сэр!
Я отвела его в сторонку и выспросила насчёт антисептиков и антибиотиков. Если с антисептиками всё было нормально, Больничное крыло было забито ими под завязку, то немагических антибиотиков в этом мире не придумали. Для убийства бактерий существовали только зелья на основе магокристаллов и чары.
– Я могу сделать эти ваши антибиотики. Вы знаете об их добыче достаточно, чтобы не тыкаться вслепую, – предложил профессор.
– Сэр, у него уже перитонит. У нас нет времени изобретать пенициллин! Я промою полость, но нужно что-то, что убьёт бактерии.
– Моя кровь, – вмешалась Элиза. – Бактерии убьёт солевой раствор моей крови. Я не могу заклинать Ки, но со своей-то кровью я могу делать, что захочу!
Хирургический набор у целительницы был допотопным и неожиданно богатым, видимо, сохранился с военных времен. Даже пила была для ампутации и весь набор игл. Нашлась и хирургическая шёлковая нить, причём даже стерильная, в специальной колбе со спиртом и руной стазиса, и подходящая трубка для дренажа. Профессор принёс из своих покоев самодельный, но вполне приличный аппарат для ингаляционного наркоза, да ещё вдобавок очистил всю палату и одежду антисептическими чарами. «Я не целитель, и к лечению стерилизация отношения не имеет!» – категорически заявил он.
Руки и найденные в сумке перчатки я обработала дополнительно, не доверяя магии до конца.
– Дыши глубоко и спокойно. Сейчас ты уснёшь, – велела я Ки.
До парня что-то дошло.
– Что вы собираетесь делать? – забеспокоился он. – Зачем здесь все эти железные штуки?
– Ки, я тебя вылечу, – не дав оглянуться на инструменты, сказала я, и Элиза прижала маску с наркозом к его лицу. – Не волнуйся. Всё будет хорошо. Я буду считать, а ты дыши.
– Ты точно сможешь мне помочь?
– Я сделаю всё, что только можно, – пообещала я. – Ки, я знаю, что нужно делать, и умею это делать. Ты не первый мой пациент.
Я не чувствовала и доли той уверенности и спокойствия, которые показывала, но Ки поверил и, нервно облизнув губы, послушно задышал. Когда его веки сомкнулись, а тело расслабилось, я велела профессору снизить концентрацию эфира и поставила Элизу у инструментов.
– Ну-с, поехали.
Хорошо, что келпи внутри устроены почти как люди, а не как Изначальные. Вся разница – в устройстве легких. Ну так и я не лёгкие оперирую!
* * *
Мальчишка сосредоточенно и умело копошился во внутренностях, спрашивая о состоянии Ки, прося тот или иной инструмент. Ему не мешала ни сползшая на лоб бандана, которой он повязал волосы, ни маска, закрывающая половину лица, ни отвратительная вонь. Затянутые в перчатки руки действовали ловко и быстро. Корион не вникал в его манипуляции, но судя по изумлению Элизы, это было что-то очень интересное.
Именно в этот момент Корион окончательно поверил: да, Вадим действительно практикующий хирург. Никто другой с таким деловитым спокойствием не смог бы вытаскивать из живого существа гниль и грязь, попутно пережимая сосуды. С таким же спокойствием он закончил накладывать швы и снял маску, когда у Ки внезапно остановилось сердце.
Корион слышал о похожем методе. Кажется, в древнем Египте вдыхали воздух в лёгкие утопленников, но толчки на сердце не упоминались, как и необходимость поднять ноги пострадавшего.
– Вадим, всё уже… – неуверенно произнесла Элиза.
– Не всё! – рявкнул Вадим, не прекращая надавливать на грудь. – Обрабатывай швы антисептиком. Положи под ноги что-нибудь. Сэр, следите за пульсом и зрачками!
Корион и не отрывал руки от шеи келпи. Нужно было всего лишь открыть ему глаза и посмотреть в расширенные зрачки.
– Есть пульс, – хрипло сказал он.
– Всеблагие силы! – ахнула Элиза.
Да, Корион не поверил своим глазам, когда уже мёртвые зрачки келпи внезапно дрогнули и сузились. Где-то на заднем фоне Вадим телекинезом швырнул в застывшую Элизу щипцами и, не отрываясь от своего занятия, приказывал вколоть что-то из дополнительных пузырьков, найденных в хранилище Больничного крыла. А целительница ещё удивлялась, зачем ему поддерживающие препараты и капельница. Корион отмечал названия механически, заворожённо наблюдая за тем, как в тело келпи возвращается жизнь.
Три минуты. Ровно три минуты понадобилось Волхову, чтобы безо всякой магии оживить умершего парня. И, разрази его гром, как же Кориона это восхитило!
Ки со всеми предосторожностями устроили на кровати, поставили ему капельницу с лекарствами и после некоторого колебания наколдовали над его головой наиболее подходящий для келпи влажный воздух. Подумав, целительница накинула и следящие заклинания на сердце.
– Следить – не лечить! – заявила она. – Это заклинание на движение, оно не относится к медицинским.
Вадим проинструктировал Элизу насчёт послеоперационного ухода и так называемого дренажа, сказал всем родственникам Ки, что всё прошло благополучно, вытерпел радостные объятья, отругал знахарку, которой вздумалось навестить больного прямо сейчас, и помог собрать Кориону опустевшие пузырьки из-под лекарств.
Пройдя сквозь зеркальный портал в лабораторию, Корион отправил пузырьки в таз.
– Волхов, подайте раствор номер пять, пожалуйста.
А за спиной – тишина. Корион оглянулся.
Вадим привалился к стене и медленно съезжал по ней вниз. Его всего трясло, лицо на фоне тёмного камня казалось совсем белым. Спокойный, уверенный в себе и своих силах опытный хирург бесследно исчез, и перепуганный мальчишка, готовый упасть в обморок, на него не походил ни капли. Забыв про немытые стекляшки, Корион поспешил к нему.
– Что с вами, Волхов? – убедившись, что он не собирается падать в обморок, спросил Корион.
– Так… Ерунда, – Вадим помотал головой и нервно хихикнул. – Я просто был немножко не готов проводить операцию так внезапно.
– Немножко не готов? – Корион иронично хмыкнул. – Всем бы быть такими неготовыми, мистер Волхов.
Вадим поднял голову, сфокусировал на нём взгляд и бледно улыбнулся.
– Мне приятно, что вы оценили. Мне бы валерьяночки. Можно?
Корион отрывисто кивнул и заклинанием призвал нужный флакончик. Вадим накапал настойку прямо на язык и поворошил волосы, не торопясь двигаться места.
– Сэр, скажите мне, что придумаете антибиотик. Потому что смотреть, как прооперированный пациент загибается от инфекции, я тоже не буду! – категорично заявил он.
Корион не работал с зельями от болезней, не его это была специальность, но говорить об этом он не стал. У него были нужные знакомые среди алхимиков, а уж кто конкретно принесёт лекарство, Волхову явно было наплевать.
Остаток дня они занимались своими делами. Корион сообщил о проблеме знакомому алхимику в Сид Трёх Дубов, и тот с энтузиазмом за неё взялся. Вадим сходил к Аунфлаям и впервые посмотрел на Владыку, затем сбегал в Больничное крыло к проснувшемуся Ки. Вернулись ученики, и вечером был устроен праздничный пир в честь нового года.
А на следующий день в замок явились представители Сида Трёх Дубов и Караула вместе с Безликим судьей. Они пришли во время обеда, прямо через портал, отчего Светоч на несколько секунд замерцал в попытке справиться с нагрузкой. Пришли и грозно надвинулись на целительницу Элизу.
– Нам стало известно, что вопреки запрету вы оказали медицинскую помощь келпи из сида Фогруф и привлекли к этому делу штатного алхимика Кориона Хова и ученика. Это правда?
Мэдог нахмурился и медленно-медленно повернулся к побледневшей девушке. Мерфин выронил вилку.
– Что сделала? – громко переспросил он. – Мы с лордом Аунфлаем ничего об этом не знаем! Мы не одобряли их действий! Это исключительно инициатива Элизы!
Безликий судья бесстрастно кивнул Караулу, подтвердив слова Аунфлая. Корион вздохнул и подцепил с тарелки последний кусочек мяса.
– Это не её инициатива! – крикнул Вадим, перекрыв взволнованный гул учеников, и вышел из-за стола. – А моя! Я оказывал медицинскую помощь келпи Ки!
Мерфин переглянулся с Мэдогом. Оба брата были в ужасе.
– Корион, пробирку тебе в зад, какого хрена ты не доложил нам, что там был Вадим? – застонал Мерфин. – Я же теперь буду отвечать за действия своего подопечного!
– Я доложил, – возразил Корион. – Я приложил записку к отчёту по состоянию учеников из человеческих семей. Это не моя вина, что ты не прочитал её, Мерфин.
– Сволочь!
* * *
Плёвая операция, да? Фигня для опытного хирурга, да? Да. При наличии нормального наркоза и антибиотиков удаление аппендикса действительно не представляет никакой сложности. Но когда запрещено использовать практически все лекарства, операция превращается в целое приключение. Да ещё уголовно наказуемое. Вон, целая комиссия собралась.
Элиза нервно теребила край рукавов, Мерфин ёрзал и наматывал кончики волос на пальцы, Мэдог спокойно стоял в сторонке, и его взгляд обещал мне все муки ада. А я чего? Я по примеру профессора Хова сделала морду кирпичом. У меня в профессиональной жизни случалось всякое, так что Безликий судья не страшнее нашего милейшего прокурора, которого пытались натравить на меня сектанты за срочную операцию их дочери, кстати, того же аппендицита. Ирония.
Безликий судья, кстати, действительно был безликим. Его лицо полностью закрывала зеркальная маска, а остальная голова пряталась под капюшоном. При каждом движении по маске шли блики, отражение причудливо искажалось. Да ещё вдобавок его белые одежды явно обладали каким-то скрывающим эффектом. У Судьи не было ни собственного запаха, ни магии, я даже никаких болячек от него не чувствовала. Казалось, что разговариваешь с изуродованным собой. Так себе ощущение.
Пока комиссия из Трёх Дубов осматривала испуганного Ки, Судья в компании двух мужчин из Караула допрашивал нас. Элиза честно рассказала, что провела диагностику келпи, но не стала давать зелья, соблюдая запрет. А аппендицит лечился всего тремя волшебными зельями, и никакой операции эльты не делали. Операция показалась ей выходом. Безликий судья внимательно её выслушал, отпустил за пределы круга тишины и, ничего не комментируя, повернул голову ко мне. Меня словно тряхнуло током – до того противное ощущение ударило куда-то под сердце. Руки покрылись мурашками.
– Мистер Волхов, я вижу, вы не могли поступить иначе, – медленно сказал он глухим, каким-то бесполым голосом. – Вы клялись применять все свои знания, силы и умения для улучшения здоровья пациентов и оказывать медицинскую помощь всем, кто в ней нуждается.
– И какие тогда ко мне претензии? Я действовал в рамках вашего запрета. Никакой волшебной помощи Ки не получил. Я всё сделал без магии, – заявила я.
– Претензий, как вы сказали, у меня к вам нет. Я вижу, что вы не нарушили запрет, – он качнул голову в сторону кровати с Ки. – И даже сделали невозможное для спасения жизни пациента. Подобная преданность делу достойна искреннего уважения. Признаться честно, мы с моими… коллегами надеялись, что вы всё-таки применили магию.
– То есть я могу быть свободен?
– Нет. Вы отправитесь в Альварах.
Я уже ничего не понимала.
– Но вы же сами сказали…
– Вы нарушили запрет, – с нажимом сказал Безликий судья. – Поверьте, мистер Волхов, для вашего же блага и блага всех эльтов и людей комиссия скажет, что запрет нарушен. И я это подтвержу.
Я напряглась. Профессор Хов нахмурился. Мерфин посуровел и кивнул. Эльты явно поняли больше меня.
– Пусть я иномирец, но я не сделал ничего, за что меня можно было бы отправить в тюрьму, – прошипела я – Вы Безликий судья. Вы олицетворение справедливости в нашем мире. Вы не можете посадить меня по ложному обвинению! Что это тогда за справедливость?!
– Верно. Триада справедлива, – Безликий повернул голову к директору. – И наша справедливость никоим образом не нанесёт ущерб общим интересам, директор Аунфлай. Для лечения пациента, которого вы скрываете в своих комнатах, климат Острова Белых будет особенно полезен.
Мерфин побледнел, Мэдог судорожно вздохнул.
– Откуда вы знаете?
– Мы видим. И для нашего взгляда камень не помеха, – безмятежно ответил Безликий. – Мистер Волхов, скажу честно. Нам необходимо отправить в Альварах истинного целителя. Мы были бы рады поручить это дело другому, не прибегая к таким методам, однако…
– Вам и это известно?! – воскликнул Мерфин.
– Как и всему Ордену Золотой Розы, – холодно ответил Безликий и продолжил. – Однако вы лучше всех подкованы как в магии друидов, так и в анатомии Изначальных.
Я помассировала виски, пытаясь справиться с головокружением.
– Так, давайте без этих интриг, а? Чётко и ясно, что случилось, кому требуется помощь?
– Альваху, – ответил Безликий. – Детоубийце. В последнее время он видит… странные сны о Владыке. И это его… истощает.
– А без сфабрикованных обвинений пригласить меня туда нельзя?!
– Мы так и собирались поступить, но вы очень удачно нарушили запрет.
– Но я же ничего не…
– Вы преступник, мистер Волхов, – мягко перебил меня Судья. – Постарайтесь побыстрее смириться с этой мыслью, пока я не начал разбираться, откуда на келпи появился отпечаток смерти. В таком случае вас не спасет даже покровительство Ордена Золотой Розы.
Аунфлаи переглянулись. Мерфин посуровел.
– Даже так? Что ж, забирайте его, – согласился профессор Хов.
Меня словно пнули в грудь. Я задохнулась, разинула рот, точно выброшенная на берег рыба. Я не ждала такого от Кориона. От кого угодно, но не от него!
– Вынужден признаться, Безликий, что я виновен – прежде чем мысль о предательстве успела окончательно сформироваться в моей голове, добавил он.
Судья наклонил голову набок.
– В чём же?
– Я нарушил второй Изначальный закон. Более того, я покусился на свой бруиден.
Медог поперхнулся. У Мерфина глаза полезли на лоб. Он схватил профессора и тряхнул его за грудки.
– Что ты несёшь?! Какой ребёнок из твоего бруидена?! Ты же всегда готов был разорвать любого, кто покусится на детскую неприкосновенность! Судья, не слушайте его!
– Но он говорит правду, – явно забавляясь, сказал Судья. – Это был магический контакт, верно?
– Магический, – ответил профессор. – Единожды, во время зимних каникул. Я неоднократно оказывал помощь этому ребёнку, но в тот день это произошло слишком внезапно, я вывел его из себя и… Я не хотел, но это было выше моих сил. Я виновен.
В моей голове сверхновой звездой вспыхнула догадка. Слияние! Мерфин заморгал, остыв, видимо, тоже понял, о каком ребёнке идёт речь.
– Когда это ты успел ввести Волхова в бруиден да ещё без соизволения лорда Бэрбоу? – неохотно разжав руки, спросил он.
– Мистер Волхов, вы подтверждаете факт слияния между вами и профессором? – уточнил Безликий.
– Э-э… – промямлила я. Мысли метались в голове испуганными тараканами. Слияние – это же медицинская мера, нет? Профессора и целительница обучены помогать ученикам в случаях выброса, нет? С какого перепуга профессор виновен да ещё в нарушении неприкосновенности?! Он всего-то и сделал, что чмокнул меня в затылок! – Да, но…
Растерянное блеяние прервал весьма тяжёлый ботинок профессора, отдавивший мне стопу. Я заткнулась. Хов снял с себя плащ, расстегнул цепочки, соединяющие камень-концентратор с кольцами, и спокойным, даже немного величественным жестом протянул руки Судье. Меня словно окунули в ледяную воду – до того эта сцена напомнила мне моё видение.
