Текст книги "Второстепенный: Торг (СИ)"

Автор книги: Ирина Нельсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц)

Глава 2. Искусство лжи

Зима постепенно вступала в свои права. Дни с каждым днем становились всё холоднее, темнота наступала быстрее. Осенний багрянец леса постепенно сменился чернотой голых сучьев. Единственное, что не поддалось холодам – вьюроза. Её цветы закрылись, но листья и стебель покрылись тончайшей серебристой пленкой, усики превратились в шипы, а спящие бутоны сияли по ночам не хуже гирлянд.

И я тоже менялась, покрывалась металлом и шипами, как вьюроза.

– Волхов, ты пойдёшь сегодня на уроки, да? Мы сегодня будем мыло варить, хочешь с нами, да? А потом будет дежурство на кухне, да?

Эдриан зудел над ухом вторые сутки, и от бесконечного потока вопросов мне хотелось его придушить.

– Броуди, ты…

– Да? – доброжелательно улыбнулся мальчишка. Во рту на месте клыка блеснула дырка.

Я потрогала языком собственный качающийся зуб, вздохнула, махнула рукой и покрепче завернулась в одеяло.

– Нет. Иди уже отсюда, пока я добрый.

– Но до каникул осталось всего семь дней, да? Зачем здесь сидеть, да?

Я прокрутила вопросы в голове ещё раз, но связи между ними так и не уловила.

– Вот именно, семь дней. Оценки уже выставлены, контрольные все сделаны. Я с чистой совестью могу послать учёбу заповедным лесом и сидеть в башне.

– Но зачем? – продолжал недоумевать сосед. – Тебе же тут одиноко, да?

Чаша моего терпения в этот прекрасный момент не выдержала и опрокинулась. Это был край. Всё. Баста. Я больше ни дня не могла выдержать в этой чёртовой школе и в одной спальне с моим соседом в частности.

– Конечно, нет. Меня же похитили злые колдуны. И как порядочный герой волшебной сказки, я жду, когда придёт болотный тролль с говорящим ослом! Чего смотришь?

– Обычно ждут принца, – заметил Эдриан.

– В бездну принца. Хочу тролля с прикольным ослом! Он надует мне жабу и угостит жареной крысятиной. А теперь пшёл отсюда, мне ещё сидеть у окна и страдать, – я запустила подушку в удивлённую мордашку ребёнка.

Эдриан поймал подушку, отпасовал её обратно мне и вышел из комнаты, бормоча: «Что за бред? Говорящий осел, тролль какой-то».

– Не какой-то, а болотный! – крикнула я ему вслед и вздохнула. – Зелёный. Шреком звать…

Естественно, Шрек не пришёл. За мной явился лично злой колдун, который и притащил меня в это мрачное место. Он пришёл, распахнул дверь и застыл на пороге. Я повертелась на кровати и опустила голову. Кто бы мог подумать, что после окончательного излечения, очистившись от желтизны, его кожа станет не землисто-бледной, а молочно-белой? Что, избавившись от болезненной худобы, его симметричное угловатое лицо внезапно приобретёт скульптурную точёность? Что через пару месяцев привычка беречь левую ногу канет в прошлое, и движения из скованных превратятся в экономные и плавные?

Вместо упыря на пороге стоял полный сил хищник и буравил меня демоническим взглядом. Чёрная мантия загадочно мерцала чешуйками, лунные камни на брутальных чёрных полуперчатках не менее загадочно переливались. Для полноценного завершения образа не хватало только…

– Волхов, что за бессмысленный бунт? – эффектно сложив руки на груди, сказал злой-презлой колдун.

– Это русский бунт. Бессмысленный и беспощадный, – ответила я и улыбнулась. – Попугайчика.

– Что? – слегка оторопел профессор. – При чем тут попугай?

– Вам не хватает попугая,  – терпеливо объяснила я. – Ну знаете, у каждого колдуна должен быть прикольный помощник. У Аида были Боль и Паника, у Волдеморта – Нагини, у Малефисенты – ворон. Вам нужен попугай. А, нет, попугай был у Джафара. Блин. Летучую мышь? Нет, ею владел Распутин… Может, кота? Хотите кота? Он будет приносить вам колбы, красть валерьянку, гонять смурфиков…

– Кого?

– Смурфиков. Это такие маленькие синие человечки, которые боятся рыжих котов. Они живут в грибах, размножаются почкованием и постоянно поют одну и ту же песню, – не увидев понимания, я напела. – Ла-а ла ла-ла-ла-ла, ла ла-ла-ла ла-а!

Профессор Хов моргнул, наклонил голову набок. Тёмные глянцевые волосы скользнули по щеке, и длинные музыкальные пальцы тут же недовольно смахнули их за чуть вытянутое ухо.

– Они здесь не водятся, Волхов.

– Да как сказать. Я же здесь, и поэтому они тоже здесь.

Недовольство сползло с лица, проступила озабоченность.

– Сейчас? С вами? В этой комнате?

Я пожала плечами. Память, слава всем богам, меня пока не подводила, так что и смурфики, и ещё добрая сотня других выдуманных существ всё ещё жили в моей голове.

– Конечно.

Профессор медленно обвёл взглядом пустую спальню.

– Поющие синие человечки, значит, – медленно выговорил он и развернулся на каблуках. – Понятно. Сидите здесь, Волхов, ждите вашего тролля и пони…

– Говорящего осла. Он женат на драконице, и у него есть дети – драконослы… Или ослодраконы? Ну, такие маленькие серенькие ослики с перепончатыми красными крыльями, огнедышащие…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Да-да. Именно его, – спокойно кивнул алхимик и закрыл дверь. В замке с щелчком провернулся ключ.

Нетипичное поведение декана заставило меня замереть в недоумении. Где обычные строгие приказы взяться за учёбу? Где требование потерпеть? Я мысленно прокрутила наш разговор заново и закусила губу, чтобы не заржать. Похоже, только что шедевры мультипликации отправили меня отдыхать на целую неделю раньше. Спасибо, Пиксар, Дисней и… кто там создал смурфиков? А, неважно! Мне выпал шанс, и терять его было нельзя!

Всего через пять минут в башню примчался мой драгоценный опекун. Он открыл дверь, увидел, как я с томным видом плету косички из кисточек балдахина и веточки лаванды, и тихо-тихо спросил:

– Вадим, что ты делаешь?

Я вплела в косичку конфетный фантик, очень серьёзно сказала:

– Это талисман. Он отпугивает нарглов. Вам тоже нужен талисман, а то скоро по замку развесят омелу, а она ими просто кишит, – и, отчекрыжив ножницами одну из кисточек, вручила её директору.

Аунфлай взял «талисман» совершенно машинально и попятился. На его подвижном лице мелькнула такая гамма чувств, что на какое-то мгновение мне стало его жалко.

«Жалко у пчёлки в попке, а ты не ржи! Только не ржать! Заржёшь – завалишь операцию!» – мысленно талдычила я.

– Её нужно повесить на шею, чтобы пропитаться запахом, сэр.

Вид у директора стал каким-то беспомощным.

– Ты шутишь да?

Я наклонила голову набок.

– Разве я похож на шутника?

– Не похож, – согласился директор.

Из-за его плеча вынырнул профессор Хов.

– Ты видел нарглов когда-нибудь? – спросил он меня.

– Не видел. Но я ношу с собой лаванду, а она их отпугивает! – честно сказала я и с потусторонним видом добавила: – А вот смурфиков видел.

– Когда? – голос у директора дрогнул.

– Не помню точно. Недавно, – в принципе, четыре месяца назад по сравнению с двадцатью шестью годами жизни – это недавно. – Кажется, тогда среди них в первый раз появилась девочка. У неё такое белое платьице, длинные светлые волосы и дико раздражающий голос…

– Но они здесь?

– Ну, да. Здесь.

В ужасе директор отступил на шаг и громко захлопнул дверь. Из коридора до меня донёсся злорадный голос профессора:

– А я тебе говорил, что он больше тут не может.

– Да он шутит! Просто злобно шутит!

– Мерфин, ты почувствовал в его словах хоть каплю лжи? Лично я – нет. Вадим действительно считает, что с ним живут смурфики, а от союза дракона и осла может родиться драконосёл. Причём он описывает их так, словно видел собственными глазами. Конечно, возможно, что мы просто не можем почувствовать в его словах ложь...

– Так давай проверим!

Дверь снова распахнулась.

– Вадим, соври что-нибудь! – дико сверкая сиреневыми глазами, велел мне опекун.

Моё гипотетическое сумасшествие повлияло на него не лучшим образом. За какую-то минуту его безупречный фиолетовый костюм обзавёлся двумя пыльными пятнами, а идеально уложенные волосы растрепались. А я чего? Я соврала:

– Я умею превращаться в смурфика.

Панический вопль Аунфлая услышали даже в соседней башне:

– Забирай его отсюда немедленно, Корион! Можешь его хоть экспериментальными зельями поить, но чтобы после новогодних каникул он был в своём уме! Сейчас же, отпуск и замену я тебе оформлю. Иди-иди-иди!

Он затолкал профессора ко мне в комнату и умчался. Видимо, побежал докладывать старшему брату о том, что у альтернативно одарённого иномирца от магии поехала крыша.

– Собирайтесь, Волхов, – мрачно сказал Хов. – За вами пришёл ваш говорящий осёл.

Надо же, профессор не чужд самоиронии.

Замаскировав довольную улыбку под блаженную, я схватила почтальонку, отрезала от балдахина кисточку с лавандой и вприпрыжку побежала за своим чёрным колдуном. Ученики с удивлением провожали нас взглядами.

– Почему его уводят?

– Волхов, ты чего?

– Я никогда не видела директора Аунфлая в таком виде…

Декан на все вопросы отмолчался и, цепко схватив меня за руку, чтобы не тормозила, целеустремленно пошёл прочь из замка. Даже вещей не захватил – так торопился. Мы почти дошли до ворот, когда нас догнал Крис со своими друзьями.

– Профессор! Дим! Стойте! Подождите!

Я оглянулась и упёрлась ногами в землю. Приятель нёсся к нам так, словно за ним гналась как минимум тысяча чертей. Форменный пиджак развевался за ним корабельным флагом. На раскрасневшемся от бега лице паническим огнём горели голубые глаза. Его друзья – кстати, я напрочь забыла их имена – едва за ним поспевали. Увидев, что мы остановились, Крис попытался затормозить, пролетел мимо и схватился за ворота. Беспощадная физика силой инерции оторвала его ноги от земли, крутнула и смачно шмякнула о стенку. Крис крякнул, но тут же вскочил и встал в проходе.

– Куда вы уводите Дима? – воинственно сжав кулаки, спросил он. – Если в психушку, то знайте – я его туда не пущу!

На его дланях засверкали искры. Ну прямо юный Гендальф с его эпичным: «Ты не пройдёшь!» Я представила, как Стенли мечется по мосту, уворачиваясь от хлыста Барлога, и захихикала. Профессор метнул на меня тревожный взгляд. А Крис всё продолжал:

– Он нормальный! У него просто нервы сдали и… И старое сотрясение болит, вот! Не кладите его в психушку, ему там плохо будет!

Друзья его догнали и, отдуваясь, встали рядом. Рыжий Поттер – или Портер? – и неизвестная девочка смотрели на профессора Хова с таким испугом и неприязнью, что я даже оторопела. С чего это вдруг такое отношение? Ещё вчера всё нормально было. Крис и его рыжий Ленин не смотрели на него, как на врага народа. Вроде бы.

Декан обозрел детей с таким видом, словно перед ним предстало что-то донельзя нелепое, презрительно процедил:

– Все претензии можете высказать директору Аунфлаю. А теперь – прочь с дороги! – и пронёсся сквозь импровизированную стенку шаром для боулинга. Ученики не попадали, зато шарахнулись в стороны.

Крис не унимался. Если бы за воротами его не перехватил Ди, то он точно бы кинулся следом за нами.

– Дим! Дим, не ходи с ним! Дим, он опасен! Дим!!!

– У вас нет разрешения покинуть школу! Немедленно вернитесь в замок!

– Дим! Он опасен! – надрывался Стенли. – Он… Он предатель, ему нельзя верить!

Я не выдержала: обернулась и махнула ему рукой.

Профессор скрипнул зубами, толкнул меня в лодку и прыгнул следом. Причём он оказался лицом к Фогруфу, и от выражения его стало жутко даже мне. Зря Стенли выступил, ой зря. За новогодние каникулы никто ничего не забудет, а потом, на занятиях, всё припомнит.

Келпи, который нас сопроводил в мир смертных, всю дорогу молчал. Даже не представился. Хотя ауры угрюмого молчуна от него не чувствовалось. Взъерошенный, светлоглазый, большеротый, он чем-то напоминал Ая, а по виду ему можно было дать не больше восемнадцати. Мальчишка, только-только перешедший порог юности. Да и как-то робел он перед профессором подозрительно и волновался, когда нас переносил – аж взопрел.

А после того, как он завёз нас в какой-то чахлый лесок, профессор расщедрился на похвалу.

– Отличная поездка, Ки. Я поговорю с Ди насчёт тебя.

Засиять в ответ Ки не помешали ни конская морда, ни клыки. Я и моргнуть не успела, как того и след простыл – так стремительно келпи умчался обратно в Фогруф.

– Первая самостоятельная поездка с пассажирами, – отстранённо пояснил профессор, прочитав на моём лице вопрос. – Одна из самых желанных работ среди таких мальчишек – проводник. Пойдёмте, мистер Волхов.

«Да это не лесок, а одичавший парк!» – подумала я, когда мы внезапно вышли на перекрёсток нескольких широких мощёных дорог с остатками большой круглой клумбы в центре. Клумба была до того старой, что в ней успел вырасти огромный куст. Тёмные голые ветви не дали опознать его породу, но их рост и свобода от всякой формы безмолвно говорили – он здесь минимум десятилетие.

Ботинки громко стучали по брусчатке. Мы обогнули очередную клумбу с лиственницей и попали на странную аллею с явно молодыми деревцами, среди которых то тут, то там виднелись остатки каких-то построек и фонарные столбы. Я вырвалась из-за спины профессора, подняла голову – и от изумления у меня открылся рот.

В конце аллеи стоял огромный старый полуразрушенный завод и смотрел на нас тёмными провалами разбитых проёмов. Его трубы угрожающе наклонились к земле, согнутые непонятной силой, от крыши и стен кое-где остались лишь каркасы да горы хлама. И в целом он выглядел так, словно побывал в эпицентре взрыва, с той разницей, что взрывная волна была направлена внутрь, а не вовне. Ели стояли вокруг этого старого памятника прошлого ровным кругом, торча из голой чёрной земли, словно часовые на посту. Профессор подошёл к ним почти вплотную и свернул вправо.

И если при виде завода я ещё сдержалась, то здесь – уже нет.

– Профессор, вы серьёзно здесь живёте?

Тонкая неприметная тропка протянулась через целую улицу завоёванных беспощадной природой домов и вывела нас к речке.

– Да. Живу. Более того, этот берег весь принадлежит мне.

– Серьёзно? Вот эти полуразрушенные бараки с заводом посреди леса – ваши? – я оторвалась от созерцания постапокалипсиса, которое тихое журчание воды лишь подчёркивало, и взглянула на профессора. – Да это ж охренеть, как круто!

Декан споткнулся.

– Волхов, вы… – сдавленно зашипел он, но меня было уже не остановить.

Абсолютно безлюдное и немагическое место с чистейшим воздухом и кучей самых разных построек, которые так и просились их исследовать! Да это же…

– Да это же мечта! – я улыбалась, как сумасшедшая, и носилась среди развалин, заглядывая в разбитые окна. – Никого! Абсолютно никого! Эге-гей! Ау! Лю-уди-и!

Эхо пометалось среди деревьев и затихло. Я прислушалась и звонко рассмеялась:

– Никого! Слава всем богам, счастье-то какое!

– Волхов, – в голосе профессора отчётливо послышалась жалость. – Пойдёмте. У вас ещё будет время всё осмотреть.

Профессор потянул меня вверх по течению. Я повернула голову и увидела широкий мощёный мост, а рядом с ним, на единственном клочке, оставшемся от этой части города – дом. Самый обычный старый каменный особнячок с несколькими пристройками и табличкой у почтового ящика: «Смелтерстрит дом 3». К нему-то и направился профессор Хов.

Перед тем как открыть дверь ключом, он положил руку на дверную ручку, и по воздуху вдоль стен дома прошла радужная рябь.

– Входите, мистер Волхов, будьте гостем. Можете выбрать любую комнату.

– Ага… В смысле, спасибо.

Взглянув на пыльный деревянный пол, я решила не снимать обуви и прямо в ботинках прошла по узкой прихожей в гостиную сквозь танцующие в солнечном свете золотистые пылинки.

Первое, что бросилось в глаза – портрет ослепительно красивой брюнетки над камином. Человека – это я поняла сразу, слёту разглядев лёгкую ассиметрию лица. Тёмный демонический взгляд из-под густых прямых бровей, тонкие губы изогнуты в полуулыбке, достойной самой Джоконды – своей готичной красотой она очень походила на какую-то то ли британскую, то ли французскую актрису. Я замерла, пытаясь вспомнить её фамилию. Кажется, это было что-то цветное… Грей? Грин?

– Это ваша мать, сэр? – спросила я.

– Да, – спокойно ответил Хов откуда-то из соседних комнат.

– Красивая какая!

– Была бы некрасивая, мной бы не отделалась.

И как такой ответ трактовать, спрашивается? Его мать однажды прогулялась по лесу в эльтский праздник? Хотя тогда война же была. Пленница?

Напротив камина стоял большой и неожиданно абсолютно чистый диван. Я с недоумением провела по тёмной обивке рукой и ощутила под пальцами покалывание магии. Понятно, какие-то защитные чары. Судя по абсолютно всем чистым полкам, стеллажам, окнам и прочим горизонтальным и вертикальным поверхностям, этими чарами был покрыт весь дом. Ну, кроме пола.

Впрочем, заклинания профессор снял практически сразу и подошёл ко мне. Я замерла, как кролик перед удавом, когда он наклонился, подцепил мой подбородок и повернул голову к свету, заглядывая в глаза.

– Вам уже лучше, – констатировал он с явным удовлетворением. – Смурфики больше вас не преследуют?

Я на мгновение скосила взгляд в прихожую, увидела в углу гостиной ранее незамеченное пианино и честно ответила:

– Нет, не преследуют.

– Какие-то чужие голоса слышите?

– Только ваш, сэр.

– Чудесно. А теперь идите на первый этаж, выберите себе комнату и ложитесь спать. Но сначала – умойтесь. Уборная в подвале. Первая дверь слева, – он махнул рукой в сторону лестницы. – Постельное белье и подушки лежат в шкафах, в каждой комнате.

Профессор отпустил меня, и я покорно пошлёпала в указанном направлении, бурча:

– Спасибо, языковая школа, а то другой человек сейчас гадал бы, куда его послали. Что за заморочка называть второй этаж первым, а первый – наземным?

*   *   *

Пока мальчишка искал уборную, Корион уничтожил пыль, включил электрогенератор, проверил освещение и плиту на кухне, активировал пентаграмму на шкафчике стазиса для хранения продуктов. Дом был в полном порядке – даже петли на дверцах не ослабели, а кристалл, отпугивающий насекомых и мышей, не нуждался в подзарядке ещё лет тридцать. Даже в воздухе не чувствовалось ни малейшей затхлости – лишь свежесть и характерный, едва уловимый запах дерева. Всё выглядело так, словно никто отсюда и не уезжал. Единственное, что выдавало отсутствие хозяина – полное отсутствие продуктов на кухне, за исключением специй, сахара и соли. Обычно Корион брал необходимый продуктовый запас в Фогруфе, но сегодня из-за спешки не успел этого сделать.

Мучительно пытаясь вспомнить, где именно лежит запас человеческих денег, он поставил чайник на плиту и пошёл в подвал, в лабораторию. Ромашка в его запасах точно не кончилась. На выходе с ним столкнулся посвежевший Вадим. Мальчишка успел переодеться и как раз вытирал шею незнакомым полотенцем, когда Корион вышел из лаборатории с банкой.

– Все-таки англичане – странные люди! Зачем, спрашивается, нужен отдельный кран для горячей воды, когда в мире давным-давно придумали смеситель?

– Для экономии.

– Видел я, как местные экономят. Затыкают пробкой раковину, набирают в неё посуду, заливают её средством для мытья, а потом пускают воду и бултыхают посудой в этой воде. Причём даже не под струей, а именно в воде – типа споласкивают. А потом никак не могут понять, почему у них вечные проблемы то с желудком, то с печенью, и тратят кучу денег на таблетки. Тоже мне, экономия!

Да, определённо, Волхову становилось всё лучше. Зрачки пришли в норму, а взгляд больше не скользил расфокусировано, не был устремлен куда-то внутрь. А всего-то требовалось выпустить ребёнка в мир смертных.

 Пока Корион раздумывал, что Аунфлай теперь точно пропишет иномирца в его доме, тот перебросил полотенце через плечо и кивнул на банку.

– Что это у вас?

– Ромашка. Я не рассчитывал, что вернусь сюда так скоро, поэтому за всем остальным придётся идти к людям.

– Так значит, тут всё-таки есть люди?

– Город. На другом берегу. Сюда они не суются, за исключением жаждущих приключений детей да почтальона.

Живот у Вадима заурчал. Корион подавил желание с досадой поморщиться.

– Да… – задумчиво сказал мальчишка, прислушавшись к руладе в желудке. – Хорошо, что у меня с собой есть продукты. Где у вас кухня, сэр?

Хов не рассчитывал на то, что в почтальонке найдётся что-то существеннее чипсов, и слегка оторопел, когда на столе появились спагетти, рис, ещё какие-то крупы, несколько банок тушёного мяса и консервированных овощей, десяток различных специй и множество снеков, печенек и сухариков на все случаи жизни. Волхов зевнул, взял в руки нож и ловко вскрыл банку тушёнки. Корион и опомниться не успел, как мальчишка уже уплетал мясо, закусывая его сухарём.

– Фам гфе-фо был фай, – прочавкал он и, сделав мощное глотательное движение, повторил. – Там где-то чай был.

Корион отыскал пачку и, засыпав заварку в чайник, задумчиво сказал:

– Вы очень продуманный ребенок.

– Часто ходил в походы. Сэр, а что тут случилось? – Вадим кивнул за окно, на ряд развалин, поросших кустарниками. – В смысле, я понимаю, почему завод разрушен, но почему отсюда ушли люди? Что помешало отстроить тут всё? Место же удобное.

Корион откинулся на спинку стула.

– Потому что всю здешнюю землю купил я. А я не люблю соседство с людьми.

– Логично, – согласился Вадим. – А что насчет эльтов? Что мешало сдать им дома?

– Сиды.

– Понятненько… Ай!

С громким непечатным русским словом Вадим выплюнул сухарь и схватился за челюсть. На стол полетели брызги крови, крошки. Мелькнул белый молочный зуб.

– А я-то мнил вас разумным созданием, мистер Волхов, – заметил Корион.

Ответом стали только жалобное мычание и вытаращенные глаза с капельками слёз в уголках. Корион сел ровнее, призвал аптечку и вытащил из неё вату и перекись.

– Шпашибо, шэр! – закусив кусочек ваты, просиял Вадим.

От его преданного щенячьего взгляда у Кориона почему-то заскреблось плохое предчувствие.

– Идите спать. Вы явно оправились не полностью, потому что в здравом уме не стали бы грызть сухари с качающимся зубом во рту.

– Угу, – охотно кивнул ребёнок и преспокойно вышел из-за стола, оставив с Корионом и брызги крови, и выпавший зуб.

– Точно спятил, – констатировал алхимик и, переборов соблазн, щелчком пальцев испарил их вместе с крошками.