Текст книги "Второстепенный: Торг (СИ)"
Автор книги: Ирина Нельсон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)
Глава 12. Возвращение
Когда Альвах не появился не только на завтраке, но и вообще из покоев не вышел, профессор Хов что-то заподозрил. Я же, справедливо полагая, что прерывать встречу братьев – только хуже делать, всеми силами старалась его отвлечь и занять делом. Очень кстати вспомнились слова про капище в лесу.
– Сэр, а покажите, а? – тоном незабвенной Лены Воробей, которая упрашивала её взять, ныла я. – Проводите, а? Я один не дойду! Там страшно, вдруг я заблужусь?
Хов смотрел на меня с высоты всех своих ста тридцати с хвостиком лет снисходительно и устало. Боги, что это были за глаза! «Ты думаешь, что можешь обмануть меня? Манипулировать мной? Я вижу все твои потуги насквозь, они жалки и неумелы, но поскольку мне на тот свет спешить не хочется, я, так и быть, подыграю», – говорил этот взгляд.
– Пойдемте, мистер Волхов.
Он потянулся и набросил на плечи накидку, этим незатейливым движением вышибив из меня дух. Пляж, песок, море, толпа полуголых нелюдей – всё это сглаживало впечатление, и я не слишком отреагировала, когда Хов небрежно скинул одежду и развалился на шезлонге в одних купальных шортах. Да и не сказать, что у него было сложение суперзвезды или атлета, нет. Какие могут быть мышцы у алхимика, который ещё несколько месяцев назад страдал от истощения? Да и на молочную кожу загар вовсе не ложился. Острые ключицы, безволосая грудь, такие же безволосые руки и ноги, блестящие от крема – лёжа он напоминал белую тропическую лягушку, несуразную и смертельно ядовитую. Но только стоило ему шевельнуться: взять в руку стаканчик с коктейлем или потянуться за чем-нибудь, вот как сейчас – и меня сразу же бросало в дрожь. Эта бездумная, врождённая грация, таящая в себе тягучую силу, готовую в любой момент сорваться в бросок… Опасная, змеиная грация. Но в отличие от дедули, от которого хотелось убежать подальше, профессор вызывал во мне абсолютно противоположные чувства. Мистика какая-то.
Каждый раз я отводила взгляд и тихо умирала от стыда за реакции собственного организма, сразу находя себе какое-то ну очень интересное дело. Всё-таки девочкам в этом плане проще. Сиди себе, любуйся сколько угодно. У мальчиков же заинтересованность самая наглядная, так сказать, выходит в крупный план, прямо-таки даже выпирает. Любой другой уже как-то бы отреагировал, поговорил хотя бы о пестиках и тычинках. А Хов только смотрел в упор своими чёрными глазами, в которых кружилась бездна, и улыбался самыми кончиками губ загадочно, как Джоконда. То ли снисходительно терпел, то ли жалел, мол, это пройдёт, не переживай, то ли ностальгировал с мыслями: «Ах, юность! Чудное время ярких эмоций!» О том, что ему нравилась бурная реакция тринадцатилетнего пацана, я старалась не думать. От такой мысли становилось как-то… не очень здорово.
Этим он безмерно раздражал. Я даже не знала, чего мне хотелось больше – поцеловать эти губы или ударить. И ладно бы простая влюблённость, ладно! Мне не четырнадцать, чтобы путать гормональное сумасшествие с любовью, так ведь нет! Всё было гораздо, гораздо хуже.
– Почему вы согласились на такую жесткую клятву, Волхов? – спросил Хов, когда я в очередной раз остановилась, чтобы полюбоваться на цветочные заросли.
– А? Ну… У нас все врачи её приносят, – пожала плечами я. – Тексты, конечно, в разных странах различаются, но смысл один и тот же.
А ещё это отличная защита от лишних претензий, как выяснилось.
– И вы никогда не жалели о своём выборе?
– Нет. Я и на фортепьяно-то играть выучился, чтобы координация лучше была. Судя по вашей страстной любви к алхимии, вам это знакомо.
– Знакомо, – согласился Хов, наблюдая за полётом птичек. – Хотя в детстве я не думал, что свяжу свою жизнь с алхимией. Я занялся ей уже после ранения и главным образом для себя. Никогда не мечтал осчастливить разумный мир панацеей. Все мои награды и открытия – это побочный эффект поисков лекарства.
– Личная необходимость – ключ к успеху в любом деле, – улыбнулась я.
– Судя по вашей подготовке, в своей профессии вы нуждались жизненно. Или вы просто получили хорошую мотивацию?
Солнце ярко светило сквозь кроны деревьев, играло в смоляных волосах. Я так засмотрелась, что споткнулась о какой-то корень и чуть не упала. Пришлось схватиться за услужливо протянутую руку.
– Да нет, не сказать, что у меня была мотивация... – протянула я, машинально отряхивая штаны. Поразительно, но к белой ткани не приставали ни листья, ни даже пыль. – Как-то это само пришло. Лет до десяти я заигрывался конструкторами. Собирал всякие машины, модели, а потом мне подарили говорящую куклу. Мне стало интересно, как это работает, и...
– И вы её разрезали, – подхватил профессор. – А потом вам стало интересно, как работают живые?
Я смущённо улыбнулась.
– Родственники были в шоке. Такая кукла стоила очень дорого, а я её испортил. Но мне уже стало интересно, я начал приставать с вопросами к маме, она работала дантистом. Она понакупила всяких энциклопедий, и я узнал, что можно пересаживать органы. А потом отец нашёл меня с ножом над выпотрошенным голубем. До сих пор помню, как прикольно разматывались его кишки. Голубь вроде маленький, а внутри всего так много...
Профессор даже с шага не сбился. Ну да, он меня на кроликов охотиться пускал, а потом с энтузиазмом показывал, как снимать с них шкуру. Какой там голубь? Отцу было гораздо хуже. Он-то видел не долбанутого от природы эльта, а дочку-колокольчика, человека.
– Голубя убил наш кот, – поспешно добавила я. – И даже успел пожевать. Бабушка тогда с трудом отговорила родителей от похода к психиатру. Говорила, что это нормальный интерес для деревенского ребенка, который не раз видел разделку скота и птицы.
– Это нормальный интерес в принципе, – заметил Хов.
– Мой папа так не считал, – хихикнула я. – Думал, что я вырасту маньяком. Но мне было интересно не причинять боль, а разбираться, как всё устроено и как исправить патологию. Вы себе представить не можете, как он был рад, когда услышал о мечте стать хирургом.
Хов хмыкнул.
– Отчего же? Примерно такую же радость испытала моя мать, когда узнала, что среди эльтов я не ублюдок, а полноправный наследник своего отца. Хотя тогда война была в самом разгаре. В какой-то мере вам повезло, Волхов. Это счастье – знать, чего хочешь и как этого добиться, особенно когда способности соответствуют цели. Я же ввязался в войну из-за того, что не знал, куда приложить свои таланты. Алхимия просто оказалась самой полезной из всех дисциплин, в которых я преуспевал.
Мы вышли на широкую поляну с остатками кострища в центре. Кострище было большим, метра три в диаметре. В кругу из камней лежал толстый слой старой золы. Видимо, его использовали часто. Профессор не останавливаясь прошёл мимо и снова углубился в лесную чащу.
– Можете уже не хвататься за меня и побегать. На острове нет такой живности, которая вам навредит. А я найду вас в любой точке. Бегите, я же вижу, вам не терпится.
Угу, я-то побегу, а он пойдёт себе неторопливо, погрузившись в меланхолию ожидания. Я шагнула в сторону, сделала диковато-слабоумный вид, больно ткнула профессора в ребра и с криком «Сила юности! Тебе не поймать меня, старик!» – побежала от него. Естественно, у эльта тут же включился инстинкт хищника, и он помчался за мной прежде, чем осознал это.
На его стороне были сила и длинные ноги, но зато я реагировала быстрее и каждый раз уворачивалась от рук с ехидным хохотом, что только его сильнее раззадоривало. В какой-то момент профессор яростно оскалился. В кровь плеснулся адреналин, и я начала убегать уже всерьёз. Впереди замаячила ещё одна поляна. Я метнулась через неё, думая спрятаться в раскидистой кроне куста… и со всей дури налетела на притаившийся в траве камень.
Ступня хрустнула и вспыхнула адской болью. Я кувыркнулась через голову, едва успев сгруппироваться, прокатилась по земле и с матерным стоном села, схватившись за ногу. На глазах выступили слёзы.
– Твою мать…
От досады и злости захотелось закинуть камень куда-нибудь подальше, но это оказалась целая гранитная плита, огромная и старинная, с выбитыми на ней надписями на нескольких языках. Нашлась и кириллица. Глотая слёзы, я смахнула с неё траву и листья и, продравшись через яти, прочитала: «Здесь лежит последний волхв рода людского. Он был истинным целителем этих земель. Убит людской неблагодарностью».
– У-у-у… Как же тебя сюда-то занесло? – провыла я, дрожащими пальцами ощупывая ногу. – Что ж тебе дома-то не сиделось?
Лежащий под плитой коллега, естественно, не ответил, но мне ответ был не нужен – больше занимала нога. Осмотр немного успокоил. Не перелом, всего лишь вывих. Но такой болючий, что слёзы лились сами собой. Такой меня профессор Хов и нашёл: растрёпанной, плачущей, с вывихнутой ногой. Причём выскочил он на меня бесшумно и так внезапно, что я шарахнулась от испуга.
– Волхов? – какую-то секунду он выглядел растерянным, словно ожидал увидеть кого-то другого, а потом вздохнул. – Волхов, вы даже в чистом поле найдёте себе неприятности! Перелом?
– Вывих, – всхлипнула я, вытирая слёзы рукавом. – А всё надгробие дурацкое. Кто так строит? И почему так далеко?
Профессор присел рядом со мной, ощупал лодыжку и с хрустом поставил сустав на место, а пока я ожидаемо орала и считала звёздочки из глаз, наложил заклинание, прошедшееся по коже неприятным зудом. А затем просто вздёрнул меня за руки – я поёжилась и охнула. Нога уже так не болела, но ступнёй двигать было сложно.
– Потому что он захотел здесь лежать, он был другом Альваха, – пожал плечами профессор. – А насчёт гробницы вам следует спросить Альваха. Лично я подозреваю, что такое надгробие он сделал специально, чтобы люди ноги ломали.
– Здесь бывают люди? – изумилась я.
– Только особо опасные и очень редко. Им дают выбор – либо смертная казнь, либо охота в этих лесах. Если человек выживает в охоте, с него снимают все обвинения. Нужно добежать до капища и не попасться, – пояснил он, увидев мой непонимающий взгляд.
Я не поверила своим ушам.
– А если маньяк какой-нибудь добежит? Отпустите?
– До капища доходят только невиновные люди, Безликие проверяли, – пояснил профессор. – Незадолго до моего освобождения мы охотились на поставщицу незаконных донорских органов. У неё была целая сеть для ловли людей. Она их потрошила, а органы продавала на чёрном рынке. Иронично, но она сломала ногу о могилу истинного целителя и не дошла до спасения всего чуть-чуть. Пройди она дальше, и её бы отпустили.
Профессор подхватил меня на руки, пересёк поляну, повернул куда-то направо, обогнул пузатое дерево и остановился. Я покачнулась, оказавшись на ногах, выдохнула. Зрелище поражало воображение. Стоящие кругом каменные колонны, испещрённые рисунками, остатки стен; сквозь толстые плиты пробивались травы, а по центру – великолепная статуя: сидящая на большом троне полуобнажённая женщина со змеёй на руках, вся в золотых украшениях и дорогих тканях. И бурый алтарь с желобками у её босых ног. Не капище – остатки храма.
Воздух вокруг них гудел, вибрировал от невидимых волн. Не спасало даже кольцо Абигора. В уши ворвался то ли гул, то ли звон, то ли чей-то крик. Меня затошнило, затрясло в безотчётном ужасе. Пугала не статуя, нет. А тёмный, насквозь пропитанный кровью алтарь.
– Пойдёмте отсюда, – прохрипела я, пятясь назад. – Мне нельзя к нему прикасаться. Я не хочу видеть это. Возвращаемся.
Любой другой мужчина начал бы бурчать: «Вот, сначала поднял, притащил сюда и даже не посмотрел ничего – сразу, видите ли, назад!» Но профессор выбивался из бесчисленного множества обычных мужчин и поэтому спокойно, без глупых вопросов повёл меня назад. Шла я за ним, прихрамывая. Колдунство помогло, но наступать всё равно было неприятно.
Мы почти добрались до замка, когда над островом вдруг раздался громкий «бом!» и полетел голос Альваха:
– Прошу ко мне Вадима Волхова и Седьмого из бруидена Гвалчгвин.
Профессор чуть побледнел, напряжённо выпрямил спину, бросил на меня косой взгляд. Казалось, вызов его не испугал, а просто заставил сосредоточиться… Он на самом деле больше сосредоточен на моей персоне, чем на своей?
Я глубоко вздохнула, старательно давя вспыхнувший огонёк панического ужаса в животе, и взяла Хова за руку. Голова моментально стала пустой и лёгкой, не осталось даже места на боль. Я сразу постаралась заполнить пустоту мантрой «Злат не откажет, он не сможет этого сделать после моей помощи. У меня всё получится».
– Волхов, главное – не лезьте на рожон, – уронил профессор и замолчал, странно спокойный, собранный, словно старый солдат перед боем. Поразительно, но всего одна фраза прогнала предательскую дрожь в коленях.
Полуденный жар сменился прохладой каменного замка, ослепительная морская лазурь, буйная лесная зелень и мягкость белого песка – математической стройностью мозаик и твердостью барельефов. Мы шли по сумрачным хитросплетениям коридоров и молчали. Что-то между нами крепло в те минуты, что-то, проросшее уже давно. Раньше это были лишь хрупкие неощутимые нити, которые сейчас сплетались в нечто единое и прочное. Мы молчали. Не он или я. Мы. И эта общность, наше обоюдное согласие на молчание дарило силы и спокойствие.
В покои Альваха мы вошли после вежливого стука.
Злат сидел на постели, трогательно склонив голову на плечо брата, позволяя себя обнимать. Волосы в солнечном свете сияли расплавленным металлом. Яркие, точно тропическая зелень, глаза смотрели твердо и… Да, вот оно, ощущение безграничной власти, уверенности в праве отдавать приказы, то самое, которое отделяет настоящих правителей от обычных политиков, то самое, которого так и не появилось ни в одном моём видении о нём. Там, на Изнанке, он был гостем и болезненным, слабым пациентом. Сейчас же меня накрыло осознание – он Владыка. На самом деле, с большой буквы, несмотря на всю слабость и кажущуюся беззащитность.
Едва его взгляд обратился в нашу сторону, как Корион рвано вздохнул и упал на колено, низко опустил голову, подставив шею и сложив руки за спиной.
– Владыка…
И какая буря чувств была в этом выдохе!
– И ты здесь, – нараспев произнёс Златовлас. Взгляд бессмертного скользнул по Кориону, опалив его безразличием, и остановился на мне. – Здравствуй, Вадим. Как мне отблагодарить тебя за помощь?
Вживую его голос был гораздо выразительнее и мелодичнее. Я медленно склонила голову, ровно настолько, чтобы выразить уважение, и шагнула вперед, положив руку на плечо коленопреклонённого профессора. Вздохнула, чувствуя, что сейчас прыгну в ледяную воду.
– То, что получается у вас лучше всего, Владыка. Я прошу милости для этого эльта.
* * *
– Милости, – повторил Владыка следом за Вадимом. – Для предателя, который вместе с моим безумием засунул в ловушку и меня, хотя мог бы этого не делать.
От его интонаций по телу Кориона пробежала дрожь. Таким голосом Златовлас обычно отправлял на казнь. И как же сладко было слышать этот голос! Видеть Владыку живым! Корион ниже опустил голову, с почти мазохистским наслаждением понимая, что в жизни ему сейчас откажут. Пальцы Вадима крепче впились в плечо.
– Милости, – твёрдо повторил он. – Я помог вам вырваться из ловушки. Я помог вам после. Поэтому я вправе просить всё, что в ваших силах. В ваших силах помиловать Кориона Хова.
Злат пошевелился, спустил ноги с кровати, и Альвах тут же помог встать, поддержав за талию. Альвах не сводил глаз с брата и светился безоговорочным счастьем. Злат медленно подошёл к Кориону, поддёрнул его подбородок, заставив поднять голову. Корион покорно посмотрел на него. Не прямо, ни в коем случае! Он был лишён такого права. И всё равно сердце заколотилось от радости: пусть взгляд сквозь ресницы, пусть прикосновение самых кончиков пальцев, пусть связи больше нет. Его Владыка рядом, снова рядом и готов вновь отдавать приказы. И Корион будет счастлив исполнить любой.
– Я безумно зол на него, – очень спокойно сообщил Златовлас. – Корион Хов подставил меня. Но Седьмой из бруидена Гвалчгвин служил мне верой и правдой веками, и я хочу вернуть эту преданность. Что скажешь?
Вадим, долг перед бруиденом, Сопротивление – всё вмиг стало неважным. Все заготовленные слова испарились. Корион готовился к этому чувству и всё равно оказался бессилен.
– Я весь в вашей воле, Владыка, – хрипло произнёс он. – Если вы желаете отправить меня к Владычице, я сам сложу костёр и зажгу его. Но…
– Но? – Владыка удивлённо приподнял медную бровь, и Корион едва не застонал. Как давно он не видел этого!
Всё его существо завопило: «Замолчи! Не расстраивай его! Не ставь условий!» Вадим сжал пальцы на плече до боли, и Корион уцепился за эту боль, пытаясь вернуть хоть крупицу рассудка.
– Вадим. Я прошу, возьмите его под свою личную защиту. Он не справится в одиночку.
Слова вышли с трудом, толчками. Вадим зашипел разъярённой коброй.
– Ты обещал достойно отблагодарить меня, Злат! Помилуй его! Ничего другого я не приму!
Злат задумчиво наклонил голову набок. Корион обмер, когда гладкие пальцы скользнули по щеке.
– Назови хотя бы три веские причины, по которой я не должен отправить его в очищающие объятья сестры и оставить в этой жизни. Твои чувства в счёт не идут. Это всего лишь чувства, они мимолетны.
– Он единственный, кто может справиться с моей аномальной аурой. Без него мне нельзя быть в сидах, – сразу же выпалил Вадим.
Злат кивнул, приняв аргумент.
– Он мне должен. Он дал Слово, что поможет с ассимиляцией в этом мире. И эта оплата мне нужна сейчас, а не через пару веков, – сказал Вадим.
Злат кивнул ещё раз, признав причину достойной, покачнулся. Альвах тут же прижался к его боку, схватил за пояс, переплёл пальцы. Кориону не было видно, но их волосы наверняка тоже переплелись, деля на двоих мысли и чувства – до того умиротворёнными стали лица.
– Третья причина? – спросил Злат.
Вадим замолчал, задумался – почуял, что третья причина должна быть не менее веской. Но вот проблема – больше ничего не было.
– Итак? – подтолкнул его Владыка, когда молчание затянулось.
Корион осторожно скосил взгляд на Вадима. Тот кусал губы и нервно теребил бровь, вырывая из неё волоски.
– Моё сумасшествие в случае его ухода считается? – в голосе сквозило отчаяние. Мальчишка заломил руки. Хрустнули костяшки пальцев.
– Нет, – равнодушно ответил Злат и устало опустил голову на плечо Альваху. – Ты уже сказал, что он единственный, кто может справиться с твоей аномальной аурой. Ты просто не успеешь сойти с ума – уйдёшь следом.
Вадим вырвал ещё несколько волосков из брови. Потеребил кудряшку на виске. Альвах молчал, как глухой.
– Ладно, хорошо. Больше настолько веских причин у меня нет, – выдохнул Вадим.
Злат скривил губы. Его рука перебралась на макушку Кориона, почти ласково прошлась по волосам. Алхимик послушно опустился на оба колена и закрыл глаза. Он уже открыл рот, чтобы поблагодарить Вадима за попытку, но мальчишка опередил – схватил Владыку за запястье, оторвав его ладонь от головы Кориона. От такой наглости у Злата перехватило дыхание.
– Ты что себе позволяешь? – взвился Альвах, шлёпнув Вадима по руке. – Не смей прикасаться к Владыке без разрешения!
– Я его не только трогал, я его даже вениками избил! – огрызнулся друид. – Услуга с моей стороны вместо третьей причины сойдёт?
– Что ты можешь предложить Владыке, мальчишка? – возмущённо начал Альвах.
Злат взмахнул рукой, и Детоубийца тут же замолчал, поняв, что предложение вызвало интерес.
– Змей. Его вмешательство в дела моего народа меня очень раздражает. Я чувствую, он пробрался сюда следом за мной. Если ты освободишь нас всех от его внимания, то, пожалуй, Корион отделается пыткой.
– Непоправимо не калечить! – быстро добавил Вадим. – Пытка не должна тянуться дольше часа!
– Двадцати четырех часов.
– Получаса! Или я договариваюсь с дедулей!
Корион подавил вздох. А ведь он просил не лезть на рожон! Не тягаться мальчишке с Владыкой, будь он хоть трижды друидом.
– Избавление от Змея, двадцать четыре часа пыток, ничего непоправимого – и Корион прощён и волен делать всё, что ему захочется. Или же он сию секунду отправится к Владычице, а ты – к своей прекрасной бабушке. Уверен, она учтёт ошибку, и в следующей жизни ты родишься великолепным африканским шаманом без единого воспоминания о Седьмом.
Вадим дёрнул себя за кудряшку. Корион поймал его отчаянный взгляд и согласно прикрыл веки. Двадцать четыре часа пыток – за прощение Владыки он был готов выдержать и больше.
– Я… Я… – дыхание у Вадима перехватило. Чтобы выразить согласие, ему пришлось кивнуть.
Злат с удовлетворенной улыбкой отошёл от Кориона и опустился на кровать, затащив к себе под бок и Альваха. Корион осторожно выпрямился, не поднимая головы.
– Что ж, я жду, Вадим.
Вадим глубоко вздохнул, успокаиваясь, помедлил и открыл глаза. И в них вспыхнула жуть. Пронзительная, какая-то невероятно земная и могущественная, она была чужда их природе настолько, насколько их волшебство было чуждо людям.
– Прошу тебя… – выдохнул Вадим, и его голос слился с шумом ветра за распахнувшимся окном и шелестом листвы.
Злат дёрнулся. По его лицу прошла судорога. Под кожей словно зашевелились черви, поползли от рук к груди, в животе что-то мерзко хрустнуло. Злат свесился с кровати, открыл рот в мучительном приступе – и вместе с густой оранжевой кровью из его горла показалась огромная змеиная голова. Фиолетовая змея выходила неторопливо, заставляя давиться своим телом, биться в руках перепуганного Альваха и царапать бортики кровати до глубоких борозд. Злат всхлипнул, когда длинный хвост окончательно покинул его тело, и откинулся в объятья брата, судорожно глотая собственную кровь. Помутневшие от боли глаза с трудом сфокусировались на Корионе.
– Уничтожь! – ударил приказ.
Корион взвился на ноги, занёс руку – и Вадим с отчаянным криком кинулся наперерез заклинанию. Алая вспышка прошла мимо лишь чудом, ударилась об пол. Пахнуло грозой. Змея распахнула пасть, зашипела. С огромных клыков капнул яд.
– Не надо! – зазвенел в ушах крик Вадима. – Беги! Просто беги!
Он взмахнул рукой – и змея вылетела в окно. Корион даже успел увидеть, как гибкое тело растаяло в невесомую дымку и исчезло, слилось с грозовыми облаками.
Сквозь кашель Злата пробился смех. В уголке рта надулся пузырёк подсыхающей крови – и лопнул, обдав подбородок мелким голубым порошком. Альвах заботливо стёр пятна.
– Глупец! Какой же ты глупец, друид! Ты даже не представляешь, что выпустил в мир… Альвах, Корион, помогите встать. Мы сейчас же возвращаемся в большой мир. Альвах, ты идёшь со мной, и это не обсуждается!
