Текст книги "Вычеркнутые из судьбы (Семь стихий мироздания - 2)"

Автор книги: Ирина Крупеникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 23 страниц)

"Кто призывал меня?" – беззвучный вопрос дракона возник в сознании людей.

– Все в порядке, Грег-Гор, это я, – ответил Белый князь, подошел к брату и обнял обе склонившиеся к нему недоуменные морды. – Принимай человеческий облик, мой зов не связывает тебя клятвой.

Четыре голубых огромных глаза радостно блеснули, дракон отступил, шурша по камням мощным хвостом, вытянулся, как перед взлетом, и с оглушительным хлопком превратился в близнецов. В следующую секунду на Белого князя обрушился поток вопросов:

– Оливул, как тебе это удалось? Откуда ты знаешь заклинание? Разве у тебя была наша чешуйка?

– Эй, стоп! – вмешался Донай. – Я ничего не понял. Ну-ка, Змей-Горыныч, еще раз и по порядку.

Оливул рассмеялся.

– Ты только что был свидетелем ритуала, который используют маги в Темных Мирах, чтобы призвать дракона. Частицу чешуи сжигают и произносят заклинание. Дракон, где бы он ни был, является на зов, чтобы выполнить волю господина. Добыть чешую нелегко, если, конечно, ее хозяин сам не подарил человеку частицу своей брони. У меня, как видите, чешуйки не было – объединяющим элементом послужила родственная кровь. А слова призыва, ребята, мне грех не знать.

Грег и Гор переглянулись.

– Спасибо, – смущенно сказали они в один голос. – Ты выдернул нас из такого пекла, куда и врагу попасть не пожелаем.

– С вашим появлением и здесь стало значительно теплее, – заметил Ви-Брук. – Может быть соорудим костер? Ветер гуляет всюду, и есть надежда, что оставшаяся команда почует дым и пойдет навстречу.

Неожиданно Юлька оказалась в воде. Удара о поверхность она не почувствовала, будто форма Стихии заботливо приняла ее в свои объятия. Точно определить, где небо, а где земля после замысловатого полета было нелегко, и девушка, отчаянно работая руками и ногами, поплыла в направлении к поверхности, так по крайней мере ей казалось. Сквозь толщи воды пробивался странный грязно-зеленый свет. Воодушевленная, она удвоила усилия, как вдруг наткнулась на вязкую массу: вода преградила путь. В помутневшем от нехватки кислорода сознании мелькнуло: "Граница всех Миров!" Вода решительно вспенилась, взбурлила, и девушка поняла, что Стихия уносит ее прочь от опасного места.

В себя Юлька пришла от ветра, хлестнувшего в лицо. Жадно глотнув долгожданный воздух, она встрепенулась. Пэр обхватил подругу подобиями щупальцев и удерживал на поверхности. Что-то шершавое коснулось шеи и лица. Она рефлекторно оттолкнула предмет.

– Не бойся, не бойся, это водоросли, – не то услышала, не то почувствовала она тихий с ласковым присвистом голос.

– Пэр, давай ее сюда живее! – крикнул Данила.

Юльку схватили за шиворот. Она перевернулась и, ухватившись за руку Гаюнара, вползла на сотканный из плавучих растений островок.

– Так. Половина команды в сборе, – подытожил пилот, и осторожно потряс девушку за плечо. – Ты как, ничего?

Она рассеянно кивнула и огляделась.

– А где Оливул?

– Другого вопроса я и не ожидал, – хмыкнул Гаюнар и, помедлив, ответил. Пока мы втроем.

– Не горюй, Юленька, все найдутся, – сказал приземлившийся на краю островка Пэр. – Мы же настоящие избранники Стихий, значит пройдем испытание... Ребята, а почему вы так странно на меня смотрите?

– Пэр, – в полувопросительном тоне Данилы слышались нотки тревоги, но глаза сияли восторгом.

– Данька, да что случилось? – растерялся тот и принялся рассматривать себя.

– Пэр, ты же заговорил! – забыв, что находится на довольно шаткой платформе, Гаюнар вскочил, и крепко обнял призрака.

Водоросли недовольно зашипели и начали стягиваться под ноги пилота, провалившегося в их массу уже по щиколотку. Юлька теперь заметила, что островок, где они втроем находились, целиком соткан из водной растительности, плавающей на поверхности безбрежного океана.

Пэр тем временем стал осознавать новое качество, которым вдруг овладел.

– Ну да, я говорю, – пробормотал он, переводя взгляд с Юльки на Данилу и наоборот. – Я не понимаю... я не знаю как!

– Какая разница – как! – радости Гаюнара не было границ. – Ты говоришь!

Набежала волна. Водоросли завибрировали, и Данила, потеряв равновесие, упал в живую гущу. Пэр плавно опустился рядом, а Юлька подползла к ним на четвереньках.

– По-моему, надо быть поосторожнее. Без Тверди наши зеленые друзья долго нас держать не смогут, – сказала она.

– Какой-то недоделанный Мир, – заметил призрак, с удовольствием выговаривая слова. – Тверди и Огня нет, Смерти тоже нет. Счастье, что Жизнь в экстремальных случаях способна дать свет и тепло, а иначе мы сидели бы в темном холодильнике.

– Холодильник? – приподнялась Юлька. – Снег. Лед... Твердь и Вода объединяются в форме льда. Данила, попроси Жизнь отступить.

– Что?

– Послушай меня! Попроси Жизнь немного отступить, а ты, Пэр, отправь на поиски Ветер. Мы все здесь, вместе! Но не видим друг друга, потому что Обманувшие Смерть проложили между Стихиями мнимые границы. Их не существует только для Воздуха. Ну же, Пэр, скорее!

Призрак с готовностью кивнул, взлетел над островком и собрал тело в невесомый зеленый шар. Из всех человеческих контуров осталось только лицо, оттененное четкими линиями. Глядя на него, Данила опять подумал, что Пэр сознательно или подсознательно закрепил за собой наиболее характерные черты Гаюнаров.

– Данила, – опять заговорила Юлька, – давай попробуем найти лед. Пусть Жизнь соберется где-нибудь в одном месте и не будет излучать тепло. Тогда вода замерзнет.

– Не нравятся мне твои идеи, – проворчал пилот, краем глаза следя за призраком, который носился над их головами, направляя воздушные потоки. – В нормальном Мире я бы не сомневался, а тут – балаган какой-то!

Тем не менее Гаюнар признался себе, что подруга предложила единственный вариант, претендующий на успех. Он приблизился к краю растительного острова и открылся Стихии. Жизнь потекла к хранителю. Данила улыбнулся, чувствуя, как струи всеобъемлющей энергии чинно уходят в глубину его души. Он уже не пытался, как раньше, найти доступное человеческому разуму объяснение феномена. Он просто радовался единению с самой прекрасной силой Мироздания.

Невидимое светило померкло, и над океаном опустилось тяжелое сумрачное небо. По поверхности воды пробежала рябь.

– Смотрите! Ледяной гребень, – Юлька от возбуждения снизила голос до шепота. – Это Оливул!

Данила начал различать в облаках появившегося серого дыма знакомые фигуры, как вдруг Пэр стремглав пронесся мимо него верхом на перепуганном ветре.

– Там огонь, огонь!

Вслед за ним накатывалось восторженное пламя. Вмиг оно нависло над людьми, и Гаюнар, опередив собственное сознание, выкрикнул:

– Жизнь!

– Вода! Вода! – завизжала Юлька.

Волны ринулись навстречу огню. Пэр попытался укротить вихрь, на крыльях которого мчалась горящая лавина, но было поздно: две Стихии возобновили свой вечный неразрешенный спор. Жизнь испуганно затаилась, суетился Воздух, а Вода и Огонь бушевали как у истоков Мира.

– Твердь.

Спокойный суровый голос вонзился в самый центр битвы. На мгновение, казалось, застыло все. Неожиданно оцепенение прорвалось, и кипящая лава с громким шипением устремилась в водную пучину. В считанные секунды над океаном выросли скалы. Последние капли лавы легли в воду, образовав береговой пляж. Ветер принес откуда-то песок и рассыпал его по камням.

– Смерть!

Камни дрогнули последний раз и застыли в вечном покое.

– Жизнь!

На родившемся острове появились зеленые пучки травы, а водоросли, бурля и переваливаясь, с удовольствием заползли на берег. В небе засияла яркая звезда.

– Оливул! – Юлька подбежала к другу и бросилась к нему в объятия. – Мы вместе! Мы победили!

Пэр приземлился возле Гаюнара.

– И между прочем создали Мир, – добавил он.

– При этом едва не погубив друг друга, – укоризненно сказал Оливул, посмотрев на брата и сестру.

– Да уж. Не зря говорят: не давайте огонь детям, – вставил Донай.

Глаза близнецов гневно сверкнули.

– Это мы по-твоему "дети"?!

– Так. Разбор полета подождет, – перебил Данила. – Кто знает, где Каляда?

Ш 4 Ч

Звезды, галактики, Миры, Пути бледными воспоминаниями терялись в глубинах сознания. Чувства смешались и канули в недоступные дали, и всеобъемлющий Космос исподволь занял их место. Каляда смотрела вокруг себя и видела Структуру совершенно иначе, нежели раньше, когда скользила промеж безликих Надмирий. Она присутствовала сразу везде и, не двигаясь с места, могла заглянуть в любой Мир, в любой дом, в любую жизнь. Так принял ее Космос: глобальный и единый в себе самом.

– Она прекрасна, не правда ли?

Посредник различила сокрытую тенью Мира фигуру.

– Я говорю о Судьбе, в которой ты существуешь.

– Кто ты? – Серафима старалась сконцентрировать зрение на собеседнике и вдруг осознала, что перед ней Великий.

Он ответил на ее мысль.

– Верно. Слушай меня: ты и те, кто стал твоей семьей, избраны Стихиями. Судьба доверилась вам, и ваш долг избавить ее от паразитов, проникших из чуждых пространств. Зеркало укажет Путь, Волк настигнет чужаков на том Пути и уничтожит навсегда.

– Постой! Ответь мне! Кто они – Кочевники? Почему ты от имени Структуры вынес им смертный приговор?

– Репликант, внемли и действуй.

Мозг Каляды сдавили ледяные тиски. Человеческое сознание помутилось.

– Не в твоей власти управлять мною. Ты Великий, а я человек! – из последних сил крикнула она.

– Ты репликант. Все, что происходит в Судьбе, я вижу твоими глазами и слышу твоими ушами. Я – слово, ты – действие. Инородцы будут уничтожены. Навсегда.

Серафима отпрянула, но Великий находился всюду и его голос продолжал эхом звучать в голове. Посредник бесстрастно принял приказ, человек же продолжал сопротивление.

– Твоя собственная воля крепка, но ты репликант. Ты не более чем мое отражение в этой Судьбе.

– Нет... – Каляда неожиданно для себя вспомнила пламенный взор Гаюнара, его отчаянное признание и неудержимый поток чувств. – Нет! Космос!

Стихия, чья мощь заключалась в единстве всего сущего, захватила в себя внемиренца. Грань между Посредником и человеком, проведенная Великим, растаяла без следа.

– Ты сильнее, чем я полагал, – прозвучало будто издалека после долго давящего молчания. – Пусть так. Но запомни: инородцы – ваше единственное препятствие на пути к Первому Экзистедеру. Их существование есть гибель Судьбы в возрожденной Игре.

Каляда напряглась, ожидая новой атаки высшего разума, но никаких признаков присутствия Великого больше не было. Куда и как он ушел, Серафима не знала.

Отложив анализ происшедшего до более подходящего времени, Посредник сосредоточилась на поиске друзей. В городе Обманувших Смерть их не было, ближайшие Миры никак не обращали на себя внимание, и Каляда забеспокоилась, тем более что Космос упрямо придвигал к ней пограничную ленту Структуры. Присмотревшись, она разглядела среди лоскутов заструктурного пространства крошечный Мир, мечущийся между двух смыкающихся струй безстихийной пустоты, господствующей за рубежом Вселенной. Воспользовавшись еще не затянувшимся проходом, Серафима переместилась на гибнущий остров.

Вопрос Данилы застал друзей врасплох.

– Серафимы не было с вами? – полувопросительно произнес Бер-Росс, обращаясь к Гаюнару, Юльке и Пэру.

Призрак отрицательно покачал головой.

Юлька, которая до сих пор обнимала Оливула, будто боялась, что он исчезнет опять, с опаской покосилась на океан.

– Мне очень не нравится вон то грязное пятно на волнах, – сказала она, наконец. – Вода, кстати, меня туда не подпустила. Такое ощущение, будто это что-то... не наше.

По лицу Белого князя девушка поняла, что ее тревоги не безосновательны. Данила, Грег-Гор и Донай невольно придвинулись друг к другу, а Пэр, взлетевший над друзьями, стрелой нырнул вниз.

– Плохие новости, – проговорил он. – Из-за скал наползает то же самое. Не хочу оказаться правым, но по-моему, так выглядит граница всех Миров.

– В заструктурном пространстве для нас ничто не существует. И сами мы в нем не существуем, – быстро сказал Бер-Росс. – Уходим на Путь.

Он приготовился раскрывать Структуру, но, опередив его на миг, от земли до небесного купола легла трещина, и Космос присоединился к шести Стихиям.

– Серафима! – радостно вскрикнула Юлька.

– Скорее, – Каляда держала вход открытым, – осталась единственная дорога.

Пэр спрятался под курткой Гаюнара, и всемером друзья покинули Мир.

Вокруг поднималось матово-зеленое облако запретных просторов, сквозь которое вела одинокая черная тропа. Но не успели внемиренцы оттолкнуться от Надмирья, как перед ними возник Магистр.

– Через четверть Пути вы будете отрезаны от Вселенной, – сказал он с торжеством в холодном голосе. – Вы были великолепны в испытании, но вы проиграли.

– Еще нет, – откликнулась Серафима.

Магистр рассмеялся. То был страшный смех: окаменевшее лицо с искусственным оскалом, и глаза, не выражающие никаких эмоций.

– Ваше упорство по-рыцарски красиво, капитан. Однако, вы не сведущи. Никто кроме Великих не способен существовать за пределами Структуры. Вы были обречены, когда шагнули в Вечность. Ни одна Стихия не вручит дух свой разуму человеческому. Избранники Семи Стихий – миф... Всех вас мы оставим в живых, но Зеркало Судьбы было и будет неприкосновенным творением до конца Миров!

– Стойте! – Каляда подняла руку. – Вы обязаны дать нам возможность пройти испытание целиком.

Магистр откликнулся не сразу.

– Жаль. Вы могли жить.

Каляда оглянулась на друзей и встретила вопросительный взор Данилы. "Как не вовремя," – подумала она про себя.

– Вы сказали, одни лишь Великие могут выйти из Структуры? – вновь заговорила Серафима. – Но вы забыли о Посредниках.

Ответом ей было молчание. Магистр несколько мгновений стоял перед внемиренцами, а затем, не произнеся ни слова, растворился в бескрайних просторах Структуры, и вместе с ним пропал последний мостик, связывающий сиротливый Мир с родной Вселенной.

Каляда более не медлила. Незаметное движение руки, и одежда плавно легла на мнимый купол Надмирья. В затухающем сиянии его сверкнула медная чешуя. За спиной раздался общий вздох. Серафима не оглядывалась, но чувствовала их всех: восхищенные глаза Юльки, сдержанную улыбку Оливула, смущенный взгляд Доная, любопытство на одинаковых лицах близнецов, понимание, излучаемое Пэром, и откровенный ужас Данилы.

– Идите за мной, – глухо произнесла Посредник и, встав на краю, как крылья, раскинула руки.

Великолепные волосы на ее голове слиплись, образовав органический шлем, покрытый шипами, гладкая кожа плеч погрубела, приблизившись по своей фактуре к чешуе, на лице появились темные защитные пятна. Она оттолкнулась от площадки и поплыла в мутном Нечто, оставляя за собой узкую бледную тропу Космоса.

– Оливул, – прошептала Юлька, – ведь она наполовину человек.

– Надеюсь, сейчас в ней победит Посредник. Поспешим, друзья!

Он первым ступил на шаткий Путь и протянул сестре руку. Девушка смело пошла за ним. Донай пропустил вперед Грега и Гора и подтолкнул Данилу.

– Не зевай!

Гаюнар с трудом оторвал взгляд от удаляющейся точки. С губ едва не сорвался стон. Мгновенно перед ним пронеслось все: первая встреча на станции, обволакивающий теплом голос и бережные струи таинственной энергии, зондирующие мозг, и многое, многое. Последний разговор в кабине тупой иглой застучал в висках. Мог ли он подумать, чт( скрывала Каляда!

– Ну, двигайся ты, пока не поздно! – крикнул Ви-Брук.

– Данька! Данила, очнись! – призрак высунул голову из-за пазухи друга. Смотри, оно уже здесь!

Приближение опасности привело Гаюнара в чувство чуть раньше, чем пинок Доная. Заструктурная невещественная масса уже заглотнула все Надмирье. Опомнившись, Данила вскочил на тающий Путь. Синий князь немедля последовал за ним, и оба побежали по узкому коридору, образованному Посредником в чужеродной среде. Они видели, как Оливул, Юлька, Грег и Гор окунулись в Черноту. До знакомой тьмы оставалось меньше трети Пути, как вдруг тропа оборвалась.

– Прыгнем, – предложил Гаюнар, и уже собрался оттолкнуться от опоры, но Донай схватил его за шиворот.

– Стой! Это тебе не бег с барьерами! Ты и мгновения вне Структуры не проживешь!

На противоположном краю разорванного коридора появилась Посредник. Ее рука отодвинула бледно-зеленую завесу, и перед внемиренцами лег узкий мост, созданный Космосом. Путь пронесся в убийственной пустоте и канул в прошлое, а Гаюнар и Ви-Брук очутились в Мире.

Пэр вылетел на свободу и, увидав друзей, шумно вздохнул.

– Я уж было попрощался с жизнью, – признался он. – Данька, ты как?

Пилот не ответил. Он знал, что Каляда вошла в Мир следом за ними и теперь стоит рядом, и поэтому не решался поднять глаза. Но испуганное восклицание Юльки вынудило его оглянуться.

– Серафима! Что у тебя с рукой?!

Правая кисть женщины-Посредника представляла собой пористую практически бесформенную материю.

– Пустяки. Не подготовилась к повторному входу. Я восстановлюсь потом.

Она застегнула одежду и непринужденно тряхнула головой, расправляя волосы. А Данилу обожгло: "повторный вход" потребовался именно из-за его нерасторопности. Он беспомощно изменился в лице, и Пэр поспешно обволок друга своим прозрачным телом.

– Приободрись, Данька, – шепнул он. – Все образуется, вот увидишь.

Смена обстановки произошла стремительно и неожиданно.

– Черт бы побрал этих Обманувших! – выругался Донай, обнаружив, что компанию вновь окружает город без Смерти.

Ш 5 Ч

Серая площадь, мертвые дома и безмолвные люди в темных одеждах. Крылатый Волк находился здесь же, каким его оставили бог знает сколько времени назад. По каменной мостовой зашуршали плащи – Обманувшие Смерть все как один приклонили колена. Серафима выдержала паузу и, убедившись, что никаких новых действий со стороны ордена не ожидается, сделала несколько шагов навстречу. Неизменный коричневый комбинезон обтягивал ее нечеловеческое тело, правую руку она прятала за отворотом куртки, на лице просматривались не до конца растворившиеся защитные чешуйчатые пятна, но тем не менее перед друзьями опять была их Серафима – капитан, подруга, лидер.

– Мы, избранники Семи Стихий, прошли ваше испытание, – произнесла она, обращаясь к собранию. – Мы хотим говорить с Магистром.

Тот встал опираясь на жезл и, продолжая смотреть в землю, вымолвил:

– Я повинуюсь.

– Нам не нужна власть над вами, равно как и над другими жителями Структуры. Мы хотим знать, почему вы решили найти нас и показать путь к Зеркалу Судьбы?

Магистр чуть приподнял жезл и среди коленопреклоненных встал один.

– Этот человек начал поиск избранников. Он утверждает, что Зеркало Судьбы послужит орудием против чужаков, проникших в наши Миры. Говорите с ним.

Он отступил, а перед друзьями предстал невысокий коренастый человек средних лет. Его колючие глаза недоверчиво смотрели на людей, как глаза дикого зверя. Движения были резки и несколько развязны, а меч, который по каким-то здешним правилам он вынужден был носить, никак не соответствовал его угловатой с первого взгляда даже неуклюжей фигуре. Большой рот готов был в любую минуту скривиться в дерзкой усмешке, а мощная нижняя челюсть шевелилась в такт невысказанным мыслям.

Данила впился взглядом в удивительно знакомое лицо. Он почему-то знал эти холодные глаза, эти грубые руки, полусжатые в кулаки.

– Пэр, кто это? – прошептал он.

Призрак застыл в воздухе за его спиной.

– О, нет... Данька, это твой отец!

Александр Гаюнар неуверенно шагнул к Даниле и остановился.

– Пэр, зеленый пройдоха! – воскликнул он. – Не думал я, что увижу тебя опять. А кто этот парень, за которого ты прячешься? Неужто он и есть мой отпрыск?

– А что, не нравлюсь? – тут же ощетинился Данила.

Старший Гаюнар расхохотался.

– Лучше и я бы не мог ответить! Иди сюда. Может быть меня и убили, но смерть я потерял заранее. Так что не трусь, я не покойник.

И протянул сыну руку.

Данила часто представлял себе, что бы сказал Гаюнару при встрече. Но, как всегда бывает, реальность оказалась безмерно далека от навеянных ностальгией иллюзий. Он просто крепко пожал сухую жилистую ладонь отца.

– У тебя отняли Смерть, а меня наделили Жизнью, – грустно улыбнулся он.

– Я тебе не завидую. Жизнь, парень, штука гадкая. Но я не о тебе, не обижайся.

– А где... мама?

Александр прищурясь, посмотрел на тусклое солнце.

– Женщины сюда не попадают. Знаешь ли, чтобы родить, они должны иметь очень много Смерти. Даже у Великих не хватило бы силенок ее отобрать. Твою мать убили Кочевники. Вот почему я, даже не живущий, хочу стереть этих тварей в порошок.

– Поэтому ты искал Стихии?

– Правильно. А теперь валяй к своим, успеем поболтать на досуге. Вы все славно держались!

За иллюминаторами не было видно ни малейшего движения. Магистр увел своих сотоварищей и предоставил гостям полную свободу действий. Александр Гаюнар ушел вместе со всеми, отказавшись подняться на борт звездолета. "Я ему больше не хозяин, – сказал он. – Это дом Семи Стихий."

Аполлон и Артемида, встретившие людей с неописуемой радостью, ни на шаг не отходили от Данилы. Он, вопреки отвратительному настроению, приласкал собак, и неожиданно на душе стало легче, а усталость неохотно отступила от тела.

Донай водрузил Меч Смерти на его привычное место под барельефом, прихрамывая прошел через кают-компанию и в изнеможении опустился в кресло в дальнем углу.

– Я чувствую себя как после трех суток непрерывной скачки, – пробормотал он.

– А я хочу только в душ, – промямлила Юлька.

– Ты же уже купалась! – воскликнул призрак, единственный из всех сохраняющий бодрый вид.

Грег и Гор оживились.

– Пэр, как получилось, что ты начал говорить? – дружно спросили они.

Тот пожал прозрачными плечами.

– Понятия не имею!

– Голос, речь, звук находятся под эгидой Воздуха, – объяснила Серафима. Ты впервые объединился со своей Стихией, и она заняла пустующие ячейки твоей сущности.

Она оборвала речь на вдохе и мельком взглянула на Гай-Россов.

– Каковы наши планы, капитан? – нарушил наступившее молчание Оливул.

– Отдыхать. Всем без исключения. Решения принимать будем на свежую голову. Донай, как у тебя дела?

Ви-Брук вяло потянулся.

– Утром буду как новенький. Обязуюсь.

– Серафима, а твоя рука? – спохватилась Юлька.

– Все нормально, – ответила женщина и, помедлив, показала правую кисть.

На тыльной стороне ладони и на предплечье поблескивала медная чешуя.

– Чему ты не восстановила человеческую кожу? – удивился Пэр.

– Увы, я не умею трансформировать ткани так, как хочу. После повреждения регенерация неуправляема и проходит по правилам Посредника.

Данила внутренне вздрогнул, но охватившее его волнение никак не проявил. Только собаки, почуяв состояние хозяина, заерзали возле его ног.

– Вахта не требуется, – объявила напоследок Каляда. – Советую всем хорошенько выспаться.

На Волке постепенно воцарились покой и тишина. После стольких приключений самая стать была провалиться в долгожданные глубины сна, но спасительное забытье проскальзывало мимо, и Данила лежал с открытыми глазами, слушая спокойное дыхание спящих друзей. Еще в первые дни, когда они собрались на Волке, кто-то обмолвился – а не сделать ли отдельные каюты для каждого, ведь место вполне позволяло. Тогда для реализации этой идеи не нашлось времени, а теперь про нее уже никто не вспоминал.

Пэр, перевернувшись спросонья, вытек из светильника под потолком. Прибор натянуто загудел. Гаюнар посмотрел на зеленую дымку, расплывшуюся по всей комнате, и улыбнулся: призраку снились сны, и клоки тумана плавно принимали причудливые формы его видений. Разобрать что-либо среди неясных фигур Даниле не удалось, и он вновь вернулся к своим невеселым мыслям. Он был уверен, что Серафима спит, спит глубоким нечеловеческим коротким сном, и не может слышать отголоски образов его сознания. А он думал о ней и о себе...

На какое-то время Гаюнар все же забылся, и очнулся, когда Пэр

принялся дергать его за плечо.

– Данька, Данька!.. Ну наконец-то, – увидав, что друг открыл глаза, призрак присел на край его койки. – Ты здоров?

– Отстать, – пилот хотел отвернуться к стене.

– Ты стонал во сне, и я решил тебя разбудить. После возвращения из Игры ты стал сам не свой. Что с тобой происходит, Данила?

Тот молчал.

– Каляда? – призрак грустно смотрел на друга.

– Я испугался, Пэр. И она это поняла.

– Ты не был готов к откровению.

– Это не оправдание. Вчера я сжег мосты – сказал ей... В общем, ты знаешь. А теперь... Нет. Пэр, я буду любить ее всю жизнь! Мне плевать, что ее папаша был Посредником. Мне плевать, что у нее вместо кожи чешуя! И даже если я для нее пустое место, презренное трусливое создание, я все равно буду любить.

Пэр задумчиво качался в воздухе.

– Нерешенный парадокс человеческой души, – пробормотал он.

– Надо быть человеком, чтобы так рассуждать, – оборвал его Гаюнар.

Пэр тяжело вздохнул – растекся над койкой, вновь собрался в привычную фигуру и хотел отлететь к потолку, но Данила поспешно удержал его.

– Прости. Прости, пожалуйста, брат.

Он крепко обнял призрака. Прозрачное зеленое тело в его руках вздрогнуло.

– Ты сказал "брат"? Почему?

– Потому что роднее тебя у меня нет никого.

Пэр грустно усмехнулся. Данила, отчетливо видевший его лицо, очерченное густым зеленым контуром, подумал вдруг, что точно так же усмехался отец, когда говорил с ним на площади.

– Я часто размышлял – кто я, – заговорил призрак. – И мне страшно от того, чего я не знаю. Дух Волка, привидение, существо из Темных Миров или...

– Не надо, Пэр, – поспешно перебил Данила. – Ты – человек. Поверь мне! И вот что: мы должны поговорить с отцом.

– Когда? – голос призрака дрогнул от волнения.

– Прямо сейчас, – пилот бесшумно спрыгнул со своей койки и шепотом позвал. – Что ты там застрял? Идем.

Пока Гаюнар натягивал сапоги и искал в потемках куртку, Пэр нерешительно плавал в воздухе рядом. Безо всякого энтузиазма он последовал за другом в тамбур и уже в кают-компании решил возразить:

– Мне кажется, ты торопишься, – сказал он. – Александр всегда был нетерпим к сентиментальности, к чувствам, порой и к людям. А сегодня он выглядел особенно сухим. Клеймо Обманувших Смерть лежит на нем тяжелой печатью.

– Ты говоришь таким тоном, будто хочешь закончить словами: лучше бы он действительно умер.

– Так оно и есть. Он ненавидел общество и его каноны, а Обманувшие вынуждены существовать по законам ордена. Их не воспринимают миряне, им не надо есть, пить, спать – они остановились там, где жизнь ушла, уступив место смерти, а та не нашла дороги в Сущность.

Данила невольно содрогнулся.

– Не понимаю, за что отцу досталась такая участь!

– Александр смотрел на меня так, будто я и есть самый большой его грех, быстро проговорил Пэр. – Давай все-таки оставим его сегодня в покое.

– Он обещал встретиться со мной. Надеюсь, он слов на ветер не бросает. Тем более, у меня накопилось много вопросов. В том числе и о тебе.

– Данила, послушайся меня на этот раз!

Пэр готов был преградить ему путь, но в этот момент глухо стукнули створы двери, ведущей в кабину управления. Увидав Каляду, оба потупились.

– Извините, ребята, я, кажется, некстати, – произнесла она. – Я не отниму много времени своим присутствием.

С этими словами капитан прошла к библиотечному терминалу, руководствуясь какой-то точно определенной целью, а Данила, не позволив себе раздумывать, громко, чтобы усилить собственную уверенность, сказал:

– Мы хотим встретиться с Александром. Серафима, я тебя прошу... – он вдруг растерял все уместные слова. – Прошу... пойти с нами. Пэр утверждает, что Александр не расположен к беседе, но я думаю, у нас не будет другой такой возможности узнать о Волке.

– Ты хочешь, чтобы я воспользовалась сенсорными приемами?

– Нет! То есть... Мне нужна твоя помощь. Нам всем нужна твоя помощь. Крылатый Волк окутан тайной, а мой отец способен приоткрыть ее. Если, конечно, захочет... Ты умеешь тонко чувствовать людей, ты лучше любого из нас поймешь недосказанное!

Серые упрямые глаза блеснули из-под тяжелых бровей. Каляда посмотрела на товарища, лицо которого было сейчас открытой книгой, отображающей бурю чувств, и согласно склонила голову.

– Я оставлю сообщение на мониторе и присоединюсь к вам. Ждите на палубе.

Аполлон и Артемида не изъявили желания следовать за хозяином в бессмертный город, и Данила без помех поднялся на смотровую площадку звездолета. Пэр выбрался из люка следом и демонстративно остался в человеческом облике, чтобы по выражению его лица было видно, какого мнения о предстоящей беседе он придерживается. Вскоре появилась Каляда, на ходу надевающая черную перчатку. К лицу Гаюнара прихлынула кровь.

– Думаешь, я опять перепугаюсь? – горько усмехнулся он.

Серафима тщательно застегнула манжету.

– Конечно же нет, Данила, – в голосе, как никогда мягком, звучала неподдельная грусть. – Прости, что так получилось. Я не смогла открыться тебе раньше и стала причиной неприятных переживаний. Прости... А это, – она показал глазами на свою руку, – только для того, чтобы не привлекать внимание. Людям и нелюдям за стенами Крылатого Волка совсем необязательно знать, кто мы на самом деле.

Гаюнар хотел ответить, но мысль отказывалась повиноваться рассудку, от чего подходящих слов так и не нашлось. Серафима улыбнулась.

– Не надо. Я умею понимать недосказанное, ты сам это заметил. Пэр, приободрись. Ты выглядишь мрачнее тучи.

– Разве что зеленый! – поддержал Данила. – Полезай за пазуху. Я не хочу, чтобы ты мотался пешком в этом кошмаре.

Ш 6 Ч

Лабиринт узких сумрачных улочек казался изнутри еще более неприветливым, чем издали. Стараясь не удаляться от площади, внемиренцы обошли с десяток кварталов, не встретив при этом ни одного обитателя призрачного города.

– Данила, попробуй позвать отца, – предложила, наконец, Каляда. – Иначе мы будем блуждать здесь до утра.

Оливул однажды рассказывал о способе общения, условно называемом "зов крови". Это было что-то вроде ментального контакта между близкими родственниками, в чьих сущностях присутствовал Космос. Данила решил, что самое время пристегнуть теорию к практике, и сосредоточился на имени Гаюнара. Поначалу ничего, кроме мысленного повторения имени, не получалось, но вдруг из глубин памяти прорвались давно забытые ощущения. Нить образа коснулась реального субъекта, натянулась, как мост между двумя берегами, и Гаюнар неожиданно для себя подумал, что однажды уже использовал этот прием, когда вытягивал Пэра из кристалла. Холодная мысль оттолкнулась от другого конца моста и петлей обхватила мозг. Данила невольно попятился.

– Он уже здесь, – шепнула Каляда, почувствовав чужое присутствие.

Александр материализовался стремительно, как будто по инерции сделал несколько шагов навстречу гостям и остановился.

– Привет, – произнес Данила. – Мы тебя искали.

– Знаю. А то дернуло бы меня сюда явиться. Разговор намечается? Добро. У этих стен могут быть уши, поэтому приглашаю посетить мои скромные апартаменты.