Текст книги "Вычеркнутые из судьбы (Семь стихий мироздания - 2)"

Автор книги: Ирина Крупеникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 23 страниц)

Прежде чем вступить в контакт, Серафима постаралась как можно четче представить друзьям внешний облик визитеров. Выглядели они лет на сорок; крепкие, физически сильные люди, умудренные жизнью и закаленные невзгодами. На фоне двух, совершенно обычных на вид, выделялся тот, кто возглавлял компанию. Чрезмерно упитанный, он возвышался в седле подобно глыбе на краю утеса. Впрочем, движения его были стремительны и точны. С лошадью он управлялся подстать бывалому кавалеристу и в то время, как двое его товарищей топтались перед фасадом дома, успел объехать особняк кругом и вернуться к крыльцу.

– Я их знаю, – тихо сообщил Донай. – Они разыгрывали сюжет с полицейскими. Это кланоид!

– Значит, еще двое где-то поблизости, – поддержал Оливул.

Пелена невидимости над Калядой стала таять. Женщина появилась в окне будто призрак – неподвижная черная получеловеческая фигура, освещенная бледным светом тощего месяца. Под острым холодящим кровь взглядом лидер компании вздрогнул и повернулся к ней первым.

Несколько секунд они смотрели друг на друга сквозь мутную предрассветную мглу.

– Время и Судьба! – крикнул всадник, привстав на стременах, приложил к груди руку и, вскинув ее, описал перед собой дугу открытой ладонью. – Нам нужен Посредник!

– Кто вы и какова суть спора? – бесцветным голосом задала вопрос Каляда.

– Да будет вам, леди! – нетерпеливо и в то же время беспокойно ответил тот. – Вы прекрасно знаете, кто мы, а нам хорошо известна ваша стихийная команда.

– Вы начали разговор согласно ритуалу, и я, следуя тому же, обращаюсь к вам: назовите себя и ваших оппонентов.

Всадники перекинулись репликами. Серафима видела, что они общаются, но не уловила ни слова. "Кланоид, – окончательно убежденная в правоте Доная, подумала она. – Их защитная оболочка не пропустит даже мой зонд".

– Мы люди кланоида. Мое имя Петер Роуз, это мои друзья, которых вы считаете Кочевниками, – он кивнул на спутников. – И спор пойдет об их праве на существование в Судьбе. Оппонентами выступают Архивариусы.

Каляда бровью не повела, выслушав этот монолог, хотя Оливул, Донай, Юлька и Грег-Гор, уже не скрывая тревоги и удивления, принялись обсуждать что-то между собой.

– Хотите на чистоту, леди? – продолжал меж тем Петер Роуз.

– Извольте.

– Кабы не Архивариусы, мы сегодня сделали бы все, чтобы загнать вас в такую Структурную дыру, из которой вам пришлось бы выбираться миллионы Путей! Но они решили говорить с представителями кланоидов именно через Посредника, капитана Крылатого Волка. Я был против, но я подчинился. И вот я здесь прошу от имени Времени и Судьбы.

– Где и когда?

– На планетоиде Архивариусов. Сейчас.

Серафима отошла вглубь комнаты.

– Ты пойдешь с ними? – испуганно спросила Юлька.

– Таков мой долг.

Оливул шагнул к капитану.

– Этот вызов – провокация чистейшей воды. Он даже не потрудился скрыть своей антипатии к нам.

– Именно последнее говорит за то, что лжи в его словах не было. Архивариусы организуют совет, и Архивариусы хотят видеть в качестве Посредника меня. А миссию вызова они возложили на этот кланоид – нашего ярого врага чтобы подчеркнуть остроту проблемы. Как видите, друзья, предположения подтвердились: миряне в кланоидах есть ни что иное, как Кочевники, нашедшие место в Судьбе. Оставайтесь в доме и ждите Данилу и Пэра. Я скоро вернусь.

Напротив окна в пятне темноты появились трое. Каляда подбодрила друзей взглядом и, легко вскочив на подоконник, вошла в Структурные ворота. Бездна закрылась.

Белый князь ни слова не говоря достал из ножен короткий меч, которым вооружился, отправляясь в поход, и положил перед собой на стол. Юлька тяжело вздохнула.

– Быстро они нас нашли, – Донай посмотрел вслед трем опьяненным свободой коням, несущемся во весь опор по некошеному лугу.

– Ничего удивительного, – обронил Оливул.

– Нашу Игру не распознал никто! – вскочил Грег; Гор поспешил вставить: Кроме тебя, родного брата.

Бер-Росс был совершенно не расположен возобновлять прения на тему экзорного выпада Гай-князя, и посему промолчал. Но юноши не унимались.

– Вы почувствовали, какая у них техника! Они были просто нафаршированы аппаратурой, причем к каждому названию смело можно прибавлять приставку "мини", – возбужденные, Грег и Гор говорили в один голос. – Мы видели их электронику глазами Огня, это поэзия в кристаллах!

– И вы хотите сказать, что благодаря супер-мини-электронике они засекли наше прибытие сквозь экзорные течения, основываясь на данных атмосферы или вибрациях земли или еще каких-нибудь явлениях? – устало спросил Оливул.

– Гораздо проще: они установили в доме сигнальные устройства! – выпалил Грег.

– Серафима говорила про сенсорные следы, – добавил Гор.

– Какая разница, как они нас нашли, – попыталась погасить разгорающуюся дискуссию Юлька. – Все равно, ничто уже не изменишь.

Однако близнецы не собирались сдавать позиции.

– Мы найдем "жучка", – заявил Грег и направился к выходу.

– Весь дом перевернем, – пообещал Гор.

Ступени лестницы пропели несколько гнусавых нот и смолкли. Донай усмехнулся.

– Упрямство – ваша семейная черта, – сказал он, обращаясь к кузену.

– Наша семейная черта, – поправила Юлька и пошла в коридор. – Ненавижу, когда кто-то из нас работает в одиночку.

Оливул тревожно оглянулся на подругу.

– Будь осторожна, – предупредил он.

Девушка беспечно отмахнулась.

Синий князь прислонил к стене меч и взгромоздился на табурет напротив Бер-Росса.

– Каково мнение об обстановке?

Оливул едва заметно поморщился и отвернулся к окну.

– Вот и я так думаю, – вздохнул Донай.

Донай тщательно отгонял от себя дрему и время от времени поглядывал на брата. Тот старался держаться прямо, но голова то и дело клонилась на грудь. Ви-Брук и сам чувствовал нарастающую тяжесть во всем теле. В очередной раз очнувшись от секундного сна, он посмотрел в окно. Что-то пронеслось по подоконнику и скрылось в темном углу комнаты.

– Здесь кто-то есть, – проговорил Синий князь и с удивлением обнаружил, что каждое слово дается ему с огромным трудом.

– Мышь, наверное, – медленно отозвался Оливул.

Тут Доная полосонуло: кроме голоса брата, он не слышал ни треска кузнечиков, ни поскрипывания ставень, ни шума из гостиной, производимого упрямыми искателями "жучков". Следом возникла мысль об экзорной вуали. Он хотел было вскочить, но невидимая рука сдавила плечи и грудь.

– Оливул... Игра... – прохрипел он прежде, чем невидимые тиски сжали мозг.

Два изумрудных глазка смотрели на него со стола. Два изумрудных глазка, и сознание теряется в вязкой паутине.

Вдруг сквозь зловещий кокон пробился победный возглас близнецов.

– Оливул! Мы нашли!

Белый князь вздрогнул. Сердце зачастило в груди, и зов крови, невзирая на реальные и нереальные преграды, понес к Гай-Россу непрозвучавший крик: "Улетай, спаси Юлию!"

Грег и Гор застыли в одной и той же позе.

– Ребята, что случилось? – Юлька моментально забыла про крошечную микросхему, обнаруженную только что в обрывках портьеры. – Что вы делаете?!

Тела их переплетались, руки вытягивались в крылья, лица терялись под грозным ликом дракона. Хлопок, завершающий преобразование, был прямо-таки оглушительным.

"Садись, скорее!"

– Ребята, что происходит?!

"Оливул велел нам улетать. Ничего не спрашивай! Скорее!"

Она вскочила на подставленное крыло. В следующую секунду две струи огня вырвались из пастей, и сухая тщедушная рама вспыхнула, будто факел. Юлька вскрикнула и вцепилась в жесткие драконьи гривки. Гай-Росс ринулся в пылающий проем. Крылья ударились о стену, он пошатнулся, но, игнорируя боль, взмыл ввысь. Юлька в ужасе оглянулась на разгорающийся пожар.

– Грег-Гор, там остались наши братья!

Дракон описал круг над домом, намереваясь пролететь мимо окон, как вдруг увидал на востоке, на фоне рыжего утреннего солнца, стремительно растущую живую тучу. Издали невозможно было разглядеть отдельных представителей черной стаи, но во враждебных намерениях сомневаться не приходилось.

– Что это? – ахнула Юлька.

"Держись! Держись крепче!" – мысленно крикнул Гай-Росс и, издав тревожный трубный клич, помчался прочь от дома, что было мочи.

Ш 5 Ч

Мелькали звезды, проносились выкрашенные в синеву ночные

облака, лес изумленно расступался, пропуская обезумевший от скорости ветер, шлейфом неслась по реке рябь, песок, поднятый с плоскогорья, негодующе клубился над камнями. Один ландшафт сменял другой, и так продолжалось, пока соленый бриз не смешал земной вихрь и не погасил в морских глубинах.

Призрак впитал в себя окружающую картину, и в сознании возник образ бескрайнего океана, гордо встающего над ним дневного светила и блеклой полоски берега в утреннем тумане. Одиночество и пустота обрушились следом как горькая неизбежность.

Пэр опомнился.

"Что я делаю?.. Воздух! Воздух!"

Бриз услужливо предоставил ему свои крылья и не спеша понес к земле. Призрак парил над океаном, и чем явственнее проявлялся в молочной мгле берег, тем отчетливее в зеленом облаке вырисовывались черты лица, глаза, формы плеч, рук, торса...

Пэр встал на мокрый песок. Любопытная волна подкралась и отпрянула, омыв полупрозрачные ноги. Он сделал шаг навстречу морю. В груди защекотало от желания прикоснуться к прохладной воде, зачерпнуть полные ладони, ополоснуть лицо. Но рассудок жестоко осадил чуждые рефлексы. Это было сродни физической боли. Призрак опустился на плоский камень, наполовину утопленный в песке, и закрыл руками глаза. Он старался заставить себя успокоиться, не думать, не вспоминать, но голос Александра, как тупая игла, стучал в висках: "Ни один Кочевник... Ни один Кочевник..." Сопротивляться больше не было сил. Пэр вскочил.

– Отец! Зачем ты сделал это со мной? Зачем?!

Полный отчаяния голос сорвался, зрение померкло под вязким пугающим туманом, и Пэр почувствовал на лице бог весть откуда взявшуюся влагу. Желая избавиться от странного чувства, он принялся тереть пальцами глаза и был несказанно удивлен, обнаружив на ладони прозрачную каплю.

Морской ветер, пенные волны, небо, земля и огненный восход. И конечно Жизнь в облике птиц, поднявшихся в облака, вездесущих разноцветных рыбок в воде, в облике кривых береговых деревьев и гибких прибрежных водорослей. Стихии Судьбы протягивали ему незримые руки, увлекая в ту единственную семью, откуда Александр едва не вырвал его навсегда.

Пэр вдохнул полной грудью пропитанный соленой влагой морской воздух.

– Нет, я не Кочевник, – нетвердо проговорил он.

Мимолетное изменение пространства вблизи сию секунду заставило вспомнить об опасностях Темного Мира. Торопливо оглянувшись, Пэр отступил от воды. Зрение и слух напряглись, разыскивая источник тревоги, однако интуиция упрямо толкала к чему-то, неведомому рассудку. Он доверился подсознанию. Ощущение постороннего присутствия медленно переросло в нечто, подобное очень далекому гулу. Еще усилие, и он "услышал":

"Ты совсем не Кочевник, парень".

То были не голос, не слова и не образы, а совершенно непривычная трансформация сигналов некоего внешней источника.

– Кто здесь? – вслух спросил призрак и постарался послать вопрос в виде объекта, обратного тому, что принял сам секунду назад.

"Никто, – тем же способом пришел ответ. – Меня здесь нет как нет нигде".

– Ты Кочевник?

"Так нас называют".

– Что ты здесь делаешь?

Пэр на всякий случай приготовился воззвать к Стихии, ибо в данный момент воздух был единственном доступным ему средством защиты. Несуществующий собеседник, впрочем, враждебных намерений не проявлял.

"Ненавижу, когда люди страдают. Всякий раз стараюсь чем-то помочь, хотя знаю – бесполезно. Меня не слышат, не видят, не чувствуют!"

– Я тебя "слышу", – заверил Пэр. – Меня сделали из Кочевника и человека. Наверное, мы родня друг другу.

Он уловил изменение состояния собеседника и с небольшим опозданием догадался, что оно должно обозначать смех.

"Пойми, глупыш, Кочевника нет. Мы – пустота, полнейшее ничто для вашей Судьбы. Когда мы занимаем чье-то место, оно все равно не наше место, и единственное, что остается с нами – память. Память является наиболее близкой формой для нашей Стихии".

– Какой Стихии?

"Времени. Оно спонтанно возникло в Игре Великого и нарушило его планы. Оно не должно было присутствовать в строящейся Судьбе, ведь Время, как и Космос прерогатива высших создателей. Поэтому Великий начал новую Игру, а нас вычеркнул. Мы стали лишними персонажами".

– Новую Игру? – Пэр почувствовал, как в области спины скапливается холодок. – Откуда ты это взял?

"Так сказали Голоса, которые научили нас помнить".

Пэр сжал голову руками.

– Ничего не понимаю. Твои собратья идут к Первому Экзистедеру, чтобы разрушить Миры!

"Великие пообещали вернуть нам прежнюю Судьбу, – Кочевник изобразил усмешку. – Я сам был в Игре рядом с другом, внемиренцем. Я даже думал, что нашел место, которое будет моим всегда, но... Мой друг погиб, а я понял: ничто не повторяется ни для людей, ни для внемиренцев, ни для Кочевников. И я ушел".

– Ты убил человека, место которого занимал.

"Нет! А впрочем... Я не повторил его полностью, я слился с его жизнью, рассудком, с его личностью, но он при этом перестал быть собой".

– А каким должен быть человек, чтобы "остаться собой" и принять тебя?

"Уже не знаю".

Пэр ожидал продолжения, но пространство молчало. Будучи неспособным видеть пустоту, как это умел Данила, он сделал несколько шагов наугад, надеясь почувствовать присутствие несуществующего незнакомца.

"Не каждому дано найти себя, – неожиданно возобновил разговор Кочевник. И мы будем скитаться меж Миров до конца времен. Ведь на беду мы вечны!.. Я не хочу, чтобы наша трагедия повторилась. Остановите новую Игру, пока она не началась, иначе и вы станете пустым местом на руинах Судьбы".

Зашуршал песок. Пэр перевел взгляд на камень, вернее на то, что от него осталось – кучку серого пепла, унесенного в следующий миг морской волной. Он еще несколько минут подождал, не объявится ли Кочевник вновь, заполнив свою пустоту клоком выброшенных на берег водорослей или жизнью горластой чайки. Но ничто больше не нарушало порядок, выстроенный долготерпимой природой.

Пэр вздохнул и побрел вдоль берега по мокрому песку. С каждым шагом он отчетливее и отчетливее чувствовал, как ноги касаются земли, как волна поднимает над ним веер мелких брызг, как ветер треплет длинные волосы, а солнечные лучи согревают тело. Заветная мечта робко покинула мир грез, оживая действительностью. Опасаясь, что влага, тепло и твердь земли вновь пришли к нему в несбыточном сне, призрак потряс головой и оглянулся вокруг. В глаза бросились отчетливые следы, оставленные на песке. Его собственные следы!

Первые секунды заполнило недоумение. Но очевидное упорно взывало к пониманию и, наконец, оглушительной радостью сбывшейся надежды ворвалось в рассудок. Пэр рассмеялся. Рассмеялся громко, открыто, и ветер тотчас подхватил его смех и эхом разбросал по всему берегу. Перепуганные чайки взмыли в небо. А он, продолжая хохотать, побежал в море. Волна, будто удивившись, поднялась над призраком, когда он отважно нырнул в неспокойную пучину.

Он плыл, рассекая руками воду, ощущая ее сопротивление и бодрящий холодок. Косяки рыб шарахались от странного пловца, обрывки водорослей, принесенные прибоем, цеплялись за тело, обжигая колючими усиками. Наткнувшись на прозрачный студень мертвой медузы, Пэр отшатнулся от неожиданности и с головой ушел под воду. Одним рывком всплыв на поверхность, он взял погибшее животное в руку и отбросил далеко в море.

– С ним теперь твоя Стихия, Донай, – сказал он вслух. – Я знаю ее, и знаю Жизнь, Данила!

Он лег на спину и долго с наслаждением качался на ласковых волнах, пока солнце, рьяно принявшиеся за свою работу, не начало слепить глаза.

– Свет, Огонь. Грег-Гор, я ощущаю его!

Пэр зажмурился, и алый абрис замерцал под тенью сомкнутых век. Проводив последние черно-красные круги, промелькнувшие перед глазами, он нырнул, в несколько взмахов достиг берега и выбрался на песок.

– Юленька, нет ничего прекраснее и добрее твоей Стихии!

Под ладонь попал гладкий камешек.

– Я учусь прикасаться к Тверди, Оливул, – Гаюнар поднялся на ноги. – Я стою на земле! Серафима, Космос! Семь Стихий! Я знаю – вы во мне! Я клянусь служить вам до скончанья Путей!

Мир ответил внемиренцу ласковым свистом ветра, шелестом прибрежных сосен, плеском морского прибоя да скрипом береговой гальки. Но не было рядом людей, кто разделил бы с ним радость главной его победы – осознания собственного места в бесконечном течении Судьбы.

В сердце впилось жало дурного предчувствия. Пэр посмотрел по сторонам. Ночь давно уползла за край земли, а ей на смену шествовал знойный летний день. "О, мой бог! Так меня, верно, уже разыскивают!" – спохватился призрак. От следующей мысли его бросило в жар: он понял, что совершенно не представляет, где остался особняк отца.

Из-за камней вырвался ветер, разметал песчаную пыль и мигом разогнал ужас, едва не охвативший рассудок. У Пэра создалось впечатление, будто сам Воздух прислал ему в помощь неутомимого скакуна. Пэр решительно оттолкнулся от земли и взмыл в небо, чтобы рассеяться в воздушных потоках. Однако расстаться с человеческой формой оказалось не так просто, как раньше. Приложив максимум усилий, он все же принял вид густой туманной стрелы и, доверившись ветру, полетел на запад, туда, где за каменистой равниной виднелся краешек огромного лесного океана.

Ш 6 Ч

По небу разливалась лазурь, и брызги утренней росы искрились под первыми лучами солнца всеми цветами радуги. Данила безрадостно взглянул на блистающее зарево. Пэра он не нашел, и тревога, смешавшаяся с тоской и болью, прокралась в самую глубину сердца, заставляя его сжиматься, стоило только задеть воспоминания. Жесткие слова отца, произнесенные на прощание, его насмешка над жизнью, цинизм, с которым излагалась история эксперимента – все вызывало у Данилы приступы отчаяния.

Волк брел по высокой траве, опустив массивную голову, и гроздья росы, сорванные ветром со стеблей, оседали на покрытой грубой шерстью морде. Собаки плелись позади, усталые и понурые, поглядывая на хозяина страдальческими черными глазами.

Миновали неглубокий овраг. Данила потрепал своего "коня" по ушам, неизменно поднятым торчком, и оглянулся на Аполлона и Артемиду.

– Умотались?

Собаки вяло завиляли хвостами. Гаюнар вздохнул. Он и сам чувствовал, что силы тают с каждой минутой.

– Эй, Волк, что там говорит твой встроенный штурман? Долго еще?

Рожденное Стихиями существо слегка повернуло голову к наезднику. Гаюнар не рассчитывал услышать от него какой-либо ответ, и вздрогнул от неожиданности, когда в сознании всплыл четко сформулированный навигационный масштаб.

– Пэр?

Данила приподнялся, озираясь.

"Жизнь", – подсказало то же нечто внутри.

Остудив волнение, Гаюнар различил уже испытанные однажды ощущения. Точно так же он чувствовал жизнь мышонка, с которым общался вчера на крыльце усадьбы. На этот раз вместилищем Стихии был Крылатый Волк, облаченный в форму серого хищника.

После короткого отдыха компания тронулась дальше. Ветер изменился, и вскоре к свежести расцветающего утра примешался какой-то неприятный запах. Данила, вероятно, не скоро обратил бы на него внимание, но Волк остановился, напрягся, как перед броском, и вдруг по полю раскатился низкий грудной вой. Собаки шарахнулись в разные стороны.

– Ты что? Что с тобой? – растерялся пилот.

Далеко над лесом мелькнула черная тень.

– Что там стряслось? – Данила дернул Волка за холку. – Это был Грег-Гор? Ты, форма существования, ответишь ты что-нибудь, наконец?!

Конкретного образа он не добился, но пришествие беды было очевидно. Не дожидаясь команды, Волк помчался во весь опор. Не прошло и пяти минут, как лощина, казавшаяся бесконечно далекой, возникла из-за холма. Первое, что бросилось в глаза Гаюнару, был дым, вившийся над отцовским домом. Запах гари кружился в воздухе, медленно распространяясь по всей округе. На некогда пустынном дворе скучились оседланные кони, у крыльца мелькали силуэты людей.

– Какого дьявола! – воскликнул пилот. – Вперед! Вперед!

Он хлопнул зверя по спине. Тот подчинился, но если бы Данила не был так возбужден, он "услышал" бы голос Жизни, призывающий к осторожности.

Волк ворвался в ворота. Лошади с очумелым ржанием взвились на дыбы, затрещала дряхлая деревянная коновязь, и объятые ужасом животные понеслись в поле. Раздались испуганные крики людей. Гаюнар соскочил на землю и бросился на крыльцо, на бегу доставая пистолет. Он совсем забыл, что техника и оружие без Игры мертвы в этом Мире.

– Серафима! Оливул!

Дорогу преградили короткие стальные клинки. Вид вооруженных ратников в легких кольчугах и кожаных латах заставил Данилу опомниться. С непростительным опозданием он обнаружил значительный численный перевес противников. Пять рослых мужчин с мечами наголо впереди, еще столько же сзади, и группа лучников возле распахнутых ворот конюшни. Короткая команда взорвала секундное замешательство обеих сторон, не оставив времени на раздумья. Гаюнар чудом избежал удара палицы и, перепрыгнув через шесть ступенек, оказался на земле. Над ним пронеслась тяжелая тень. Вопли ужаса потонули в волчьем рыке, и к пилоту под руку откатилась оторванная голова.

– Волк! Нет! Не убивай! – выкрикнул Данила, вскочил и подхватил чей-то меч.

Свистнула стрела. Лучник целился в чудовище, но промахнулся. К общему шуму присоединился собачий лай. Псы, отставшие от хозяина в поле, ворвались в ворота.

– Аполлон! Артемида! В лес!! – что было сил заорал им Гаюнар. – Волк, в лес!

Ратники кинулись на пришельца. Он рефлекторно отбил клинок и, извернувшись, ударил ногой нависшего над ним молодца с палицей. Задребезжала стрела, еще одна, еще. Даниле показалось, будто каленая сталь впилась в его спину, но в следующий миг он понял, что рану получил Крылатый Волк.

– В лес! Я приказываю, в лес!!

Людская масса заслонила свет. Его сбили с ног, посыпались тупые удары. То ли по приказу, то ли из суеверного страха ратники не пускали в ход оружие, и в какой-то момент Гаюнару удалось перехватить инициативу. Он рванулся к лежащему в траве мечу и вскакивая эфесом разбил кому-то лицо. Следующий, преградивший ему дорогу, кубарем покатился под ноги товарищей. Данила кинулся было вон со двора, туда, где мелькали в траве серые спины последовавших его команде зверей, но натолкнулся на человека. Тот отпрянул, а Гаюнар в азарте взмахнул мечом и прежде, чем успел осознать, насколько грозное оружие попало ему в руки, наотмашь полосонул ратника. Раздался болезненный крик. Гаюнар замер. Юный воин падал на белые ступени лестницы, и вместе с ним плавно опускался на каменное крыльцо черный контур. Из паутины памяти вырвалась ясная картина, виденная когда-то сквозь призму Игры: штаб космических полицейских, пять закрытых образами человек; они двигаются, разговаривают, смеются, но трое кажутся обрисованными тончайшей линией полной пустоты – так Судьба отметила своих приемных сыновей.

Над головой свистнул тяжелый меч. Данила опомнился, но, увы, слишком поздно. Клинок плашмя ударил на затылку. Земля и небо в одно мгновение поменялись местами, и наступила тьма.

Старая половица скрипнула и испуганно замолчала, и ровные шаги прозвучали в полной тишине. Солнечный луч коснулся воздушной накидки, сшитой из нежных разноцветных хвостиков каких-то животных, тронул мех на круглой шапке со спадающим на плечо лисьим хвостом, и нерешительно замер, не добравшись до гладкого, без единого следа морщин, холодного лица. Рука в темно-коричневой, похожей на змеиную кожу, перчатке опустила на стол изящный хлыст.

– Итак, я внимательно тебя слушаю, – шершавый угрожающе спокойный голос прозвучал из-под меховых одежд. – Где же дракон, которого ты обещала мне представить?

– Господин, произошло непредвиденное, – тонкая женщина в гладком длинном платье потупила очи, – его предупредили, и он улетел. Но мы отыщем его, господин. Я послала в погоню Железную Стаю. Солнце не успеет подняться в зенит, как двуглавый дракон будет твоим, о, Каллист Великолепный.

– Надеюсь, это обещание ты исполнишь. Кто у нас здесь? – пронизывающий взгляд обратился на лежащих ничком Оливула и Доная.

– Один из них – всадник дракона, господин, – торопливо ответила женщина. Мои сестры покамест подарили им сон, но...

– Который из двоих?

Молчание.

Каллист усмехнулся.

– Прекрасно, моя дорогая. Заметь, я ничуть не удивлен. Не припомню случая, когда ты и твои шельмы довели бы что-либо до конца. Мое терпение рано или поздно иссякнет.

Он шагнул к Белому князю и усилием ноги повернул на бок. Затем чинно проделал то же с Ви-Бруком.

– Кого бы из них дракон выбрал всадником? – наигранно задумчиво произнес он, искоса глянув на зеленоглазую красавицу, высокая грудь которой дрожала в такт бурному дыханию. – Седой выглядит благородным. Рыжий, бесспорно, могучий воин. А кого предпочла бы ты? – он взял ее за подбородок и заставил поднять голову. – Кого?.. Ах, какая дилемма! – и отбросив вкрадчиво-игривый тон приказал, – распорядись, чтобы ко мне доставили обоих... Что там опять происходит?

На дворе раздались крики и лязг мечей.

– Я посмотрю, господин, – женщина подалась вперед.

– Делай то, что я тебе велел, – осадил Каллист. – Другое – моя забота.

С появлением на крыльце человека в меховых одеждах, в воздухе повисла звенящая тишина. Ратники застыли, как будто ожидая бури, и невольно их взгляды перекинулись на воеводу.

– Великолепный Каллист, – начал тот, поднявшись на несколько ступеней, мы поймали колдуна.

– Кого вы поймали? – в глухом глубоком голосе послышалось недоумение и беспокойство.

– Это тот самый колдун из Проклятой Лощины, что пропал тридесять и пять лет назад! Сегодня он примчался верхом на гигантском волке, убил моих людей и заколдовал моего племянника.

Не утруждая себя ходьбой по лестнице, Каллист плавно воспарил над ступенями и опустился на землю возле лежащего без чувств Гаюнара. Ратники, окружавшие пленника, попятились. Чародей поднял над ним древко кнута, которое на глазах преобразовалось в короткий легкий жезл, и замер, вслушиваясь в глас магической силы. На изумительно чистом лице не дрогнул ни один мускул. Воевода и его солдаты взирали на волшебный ритуал с уважением и страхом.

– Еще одна никчемная выдумка, – объявил Каллист, неожиданно оборвав ожидание. – А я уж было подумал, что мне выпала удача помериться силой с колдуном, о котором я слышал столько россказней!

– Он прискакал верхом на волке, – нерешительно напомнил воевода. Посмотри, Великолепный Каллист, что он сделал с Вадимиром, моим племянником. Меч в его руке не нанес рану, но жизнь и рассудок покинули несчастного юношу!

Чародей лениво оглядел "поле боя" и неторопливо направил конец жезла на молодого воина, возле которого собрались трое его товарищей. Тело юного ратника содрогнулось.

– Все, что я вижу здесь, это оглушенного ударом мальчишку и неудачника, которому вполне по-человечески отрубили голову. И никаких следов твоего гигантского волка, – колдун потерял интерес к происходящему.

– Но волк... – начал было воевода.

– Ты сомневаешься в моей правоте? – Каллист стремительно повернулся в его сторону.

– Прости, Великолепный Каллист, – поспешно произнес тот.

– Я не намерен тратить напрасно время. Этот человек, – он показал на Гаюнара, – мне тем более не нужен. Он убил твоих людей? Прекрасно, это твой пленник, и мне все равно, что ты с ним сделаешь. Ты сослужил мне службу, награда будет ждать тебя в станице. Прощай. Когда ты мне понадобишься, я тебя отыщу.

Колдун взмахнул руками и оторвался от земли. Из-за крыши дома показалась летающая колесница, запряженная двумя белыми облаками, похожими на крылатых коней. Тонкая женщина передала господину невесомые вожжи, облака качнулись и понеслись по яркому голубому небу навстречу солнцу.

Ш 7 Ч

Юльке казалось, что погоня продолжается уже целую вечность. Тень дракона перекатывалась по макушкам елей, по каменистой земле и зелеными лугам, скользила по волнам озера, пересекала узкие речушки, но как ни старался Грег-Гор оторваться от грозной стаи, расстояние между ним и преследователями не менялось. Похожие на заводные игрушки, с крючковатыми клювами, острыми, будто металлическими, перьями и застывшими глазами, полными бессмысленной злобы, птицы строго следовали полученному приказу.

– Грег-Гор, они ждут, чтобы ты выбился из сил! – стараясь перекричать встречный ветер, предупредила Юлька.

"Я вижу горы. Там мы найдем убежище", – последовал торопливый ответ.

Горный хребет прятался за пеленой утреннего тумана, и до него было никак не меньше десятка верст, а Черный князь летел все тяжелее и тяжелее. Острокрылые птицы, наоборот, скользили против ветра так легко и непринужденно, будто только что поднялись в воздух.

– Они нас догонят, – обреченно прошептала девушка.

"Ложись на мою спину и держись, – велел ей Гай-Росс. – Что бы я ни делал, держись!"

Юлька намотала пряди гривок на обе руки и, зацепившись ногами за шипы на хребте, вжалась в драконью спину. Почувствовав, что всадница укрепилась достаточно надежно, Грег-Гор неожиданно резко взял вверх. Небо перевернулось и оказалось то ли впереди, то ли внизу. Юлька успела подумать, что так делается мертвая петля в высшем пилотаже. Как это выглядело в исполнении дракона представить себе она уже не смогла.

Теперь Черный князь летел навстречу преследователям. На подобные действия с его стороны пославший стаю не рассчитывал, и поэтому колдовские птицы смешали строй и заметались, не способные принять решение самостоятельно. А две струи огня, как короткий шквал, врезались в скрипящую металлическим оперением массу.

Проведя дерзкую атаку, дракон ринулся в небо почти перпендикулярно земле, но при этом исхитрился посмотреть на плоды своего труда.

"Вот бестии!" – прозвучал в Юлькином сознании раздосадованный возглас брата.

Среди острокрылых птиц не было ни одной жертвы.

"Они защищены колдовством от огня дракона, – Грег-Гор не то объяснял сестре причину неудачи, не то рассуждал сам с собой. – А что, интересно, вы скажете на это?"

И он еще быстрее стал подниматься ввысь. Птицы, исполняя единственную понятную им функцию преследования, взвились следом, причем строй их принял вид глубокого котла. "Им приказано не убивать нас, а взять в плен!" – поняла Юлька.

Драконья чешуя на шеях и головах полыхнула мнимым пламенем.

– Грег-Гор, ты что задумал?!

Ответа не потребовалось. На помощь хозяину пришла Стихия Огня.

Юлька хорошо помнила высказывание Пэра после злополучного пожара в дистантерской кабине, когда ко всем имеющимся разрушениям прибавился потоп на нижней палубе. Призрак сказал тогда, что формы Стихий реальны и из ничего не происходит. Сейчас, по ее мнению, Гай-князь как раз пытался получить форму огня из ничего.