Текст книги "Вычеркнутые из судьбы (Семь стихий мироздания - 2)"

Автор книги: Ирина Крупеникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 23 страниц)

Донай шел впереди, и грозный клинок Смерти в его руке безжалостно рассекал уродливые переплетения сучьев, нависающие со всех сторон подобно окаменелой паутине. Пэр предпочел двигаться в человеческом облике; старательно перебирался через валежник и подныривал вслед за Юлькой под размашистыми еловыми лапами. Ему даже начало казаться, что прозрачное тело вот-вот станет чувствовать прикосновение колючих ветвей. Но невзначай отпущенная девушкой ветка беспрепятственно промахнула сквозь зеленый туман. Иллюзия рассыпалась, а подкатившая досада усугубилась еще и тем, что попытка раздвинуть руками листву орешника успехом не увенчалась. Призрак рассеял контуры и взлетел над друзьями густым облаком. Данила подтянул его к себе за прозрачный шлейф и шепнул.

– Не вешай нос. Скоро будешь управляться с вещами не хуже других. Главное, веру не теряй.

Ви-Брук прорвался сквозь очередной кордон, выстроенный коварным лесом, и едва не ухнул в скрывавшийся за ним овраг.

– Стоп, отряд! – гаркнул он, с первых минут придававший походу налет легкой игривости. – Будем переправляться!

Юлька скроила кислую гримасу и прихлопнула на голенькой шее очередного комара. С короткой стрижкой она чувствовала себя неуютно, но спасти прическу после злополучного пожара не удалось: как ни старался Пэр сохранить золотые пышные кудри подруги, из всех стрижек пришлось выбрать самую "мальчишескую" как окрестил его произведение Данила.

Грег и Гор перетащили через естественное препятствие Аполлона и Артемиду, не пожелавших спускаться по склону самостоятельно, и с опаской покосились на существо, стоящее подле Серафимы. Огромный, почти вдвое превышающий в размерах собак, темно-серый волк смотрел перед собой немигающими черными глазами, на дне которых светились жаркие угли. Грубая шерсть покрывала мощное, будто выточенное из камня тело, между чуть приоткрытых челюстей с белоснежными клыками виднелся кроваво-алый язык, а уши, поднятые торчком ловили каждый шорох, долетавший из лесной чащи. И в мертвом спокойствии его таился вихрь жизни.

– Даже не верится, что Стихии настолько его изменили, – пробормотала Юлька, так же как и близнецы, боязливо поглядывая на коллективное творение.

– И тем не менее, это наш Крылатый Волк, – Каляда опустила руку на волчью холку и негромко произнесла. – Вперед.

Зверь повел мордой в сторону капитана и легко, безо всяких видимых усилий серой упругой молнией переметнулся на противоположную сторону оврага.

Путешествие продолжалось. По уверениям Грег-Гора до места назначения оставалось не более одной версты, хотя лес был все так же неприступен, а тропа, давным-давно проложенная Александром Гаюнаром, окончательно исчезла, задавленная травой, буреломом и мхом.

Оливул замыкал шествие, и взгляд его то и дело возвращался к грозному созданию, неотступно шагавшему по правую руку от Каляды.

Это была всецело ее идея. Когда встал вопрос, как защитить корабль от посторонних глаз, Грег-Гор, Юлька и Донай чуть ли не в один голос предложили построить образ-тень. При сложившихся обстоятельствах иные варианты отсутствовали, ибо защитный экран не функционировал из-за особенностей Мира, а способ, используемый для сокрытия звездолета Александром, канул в небытие вместе с ним. Однако Оливулу пришлось отвергнуть это единственное реальное предложение. Он слишком хорошо знал Темные Миры, и знал, что любая локальная Игра пришлого экзистора незамедлительно будет поглощена. Друзья удивились и принялись уверять Белого князя: мол, его, мастера, проникшего однажды в Экзистедер самого Ортского, не одолеет никто. "Экзистедер Ортского – фонарик на тщедушной батарейке по сравнению с солнцем, коим являются Темные Миры порождение воли внемиренцев и силы Семи Стихий, – ответил Оливул. – Нам пришлось бы остаться здесь на годы, чтобы наша Игра вжилась в естественный поток творения". Слова Бер-Росса ввергли друзей в смятение, но образовавшуюся паузу быстро оборвала Каляда: "Безусловно, Темные Миры уникальны в своем роде, и от внемиренцев, попавших сюда, требуется неукоснительное соблюдение здешних неписаных законов. Но, друзья мои, мы не просто внемиренцы, мы избранники Семи Стихий – их человеческие лица, воплощение их духа и разума. А Темные Миры – то единственное место в Структуре, где Стихии продолжают созидать, поскольку экзисторы нашей Судьбы призвали их в соратники. Твердь, Вода, Огонь, Воздух, Смерть, Жизнь и Космос однажды сотворили Крылатого Волка, как пожелал Великий, и они изменят его форму, подчинившись нашей воле. То будет не Игра, а часть бытия".

Далее начался сон наяву, который ни вспомнить, ни забыть было невозможно. И Волк обрел плоть...

Повеяло свежестью. Мрачные ели и кривые сосны уступили место березам и осинам, а дальше, за светлой от белых стволов рощей, начиналось море зеленых трав. Легкий ветерок скользил по некошеному лугу, и живые волны убегали в лощину, лежащую между двух величественных лесных массивов. Посередине ее, как старая видавшая виды крепость, стоял двухэтажный особняк, обнесенный каменной оградой. С пригорка внемиренцы увидели пустой двор, развалившиеся хозяйственные постройки, конюшню, много лет не слышавшую лошадиного ржания, остов некогда лихой кибитки. Ни единой дороги к парадным воротам усадьбы не было. Дом казался забытым островом в бескрайнем океане полей и лесов.

Возомнившие себя единственными представителями сообщества цветов метелки иван-чая и настырный чертополох заполонили подступы к лестнице, на которой между разбитых камней проросла трава. Оконные ставни скрипели под порывами ветра, и басом вторила им приоткрытая входная дверь. На появление людей дом никак не отреагировал, разве что в ужасе разбежалась семейка каких-то мелких грызунов, промышлявших поодаль.

Само собой получилось, что Гаюнар поднялся на крыльцо первым. Это был дом его отца. Здесь Александр работал над чем-то тайным, здесь протекала его бурная юность и зарождалась суровая зрелость. Данила провел рукой по стене, покрытой старой паутиной. Может быть в трещинах между камней прячется тепло, оставленное отцом? Или сквозь пласты времени пробьется к сыну далекий голос, живой голос.

Тишина. Гаюнар оглянулся. Друзья стояли в дверях, не смея нарушать его уединение.

– Он хотел, чтобы мы все пришли сюда, – глухо произнес Данила. – Пэр, чего ты боишься?

Призрак висел над крыльцом клубком бледного тумана, но не пересекал порог.

– Я не боюсь, – поспешно отозвался он. – Просто мне как-то не по себе. Я не должен бы знать этот дом, но я его помню. Я даже могу показать, собравшись с духом, он втек в полутемный тамбур и преобразился в человека. Здесь гостиная.

Заскрипели проржавевшие петли. Дверь, потревоженная прозрачной рукой, приоткрылась.

– Получилось, – тихонько, будто опасаясь спугнуть удачу, проговорил Пэр.

Небольшой зал, куда зашли внемиренцы, давным-давно потерял былой уют. Виновниками беспорядка стали ветры и дожди, беспрепятственно проникающие в помещение через не закрытые ставнями высокие окна. Свою лепту внесли и животные, зимовавшие в пустующем здании. И конечно время. Время, как суровый неподкупный судья, вынесло смертный приговор столам и стульям, портьерам и покрывалам, книгам и картинам, на которых от прежней красоты остались лишь размытые воспоминания.

– Сколько же лет он не появлялся тут? – спросила Юлька, поежившись.

– Три десятка, не меньше, – откликнулась Серафима. – И за эти годы в доме не было ни одного человека.

– Не удивительно, – Оливул прошел к окну. – Этот Мир не отягощен прогрессом, и Александр наверняка слыл среди местных пособником черной магии.

– Но тут нет ничего, что бы не вписывалось в существующие условия! воскликнул Гор.

– Да мы еще и дом внутри не видели, – усмехнулся Данила и после секундной заминки продолжал. – Я почему-то уверен: всё, что отец выделывал с Кочевниками, он выделывал именно здесь. И мы обязаны это найти.

Ш 2 Ч

Солнце давно миновало зенит и медленно поплыло в объятия лесного океана. Также медленно и неотступно накатывались разочарование и усталость. За четыре с лишним часа пребывания в заброшенной усадьбе друзья не обнаружили ничего, что представило бы Александра как экспериментатора, исследователя, алхимика. Кроме нескольких книг по математике и случайно забытого на какой-то полке пластикового пакета ни одна вещь не указывала на присутствие внемиренца вообще. Пэр не менее десятка раз прозондировал собственным телом стены в поисках замаскированного сейфа или потайной комнаты. Руководствуясь принципом "доверяй, но проверяй", Донай рискнул влезть вслед за призраком даже на чердак, но и там его ждали только прогнившие стропила да паутина.

Понурый, Данила вышел на крыльцо и присел на ступеньку. Он не позволял себе думать, что отец передал кодовую карту, следуя очередному хитроумному плану Ортского. Он упрямо искал оправдание, силился вспомнить голос, жесты, взгляд отца, и к ужасу своему не находил в памяти ни одной живой ноты в его словах, ни искры в глазах. "Я никогда не видел его живым", – жестко оборвал сам себя Гаюнар и взглянул на мышь, которую до сих пор держал в ладони. Собаки разворошили гнездо в куче тряпья, он подоспел на шум, когда несколько хвостатых обитателей особняка были безжалостно задушены, а этого он буквально вытащил из пасти Артемиды.

– Сколько же поколений вашей братии прожили тут за тридцать лет? – сказал Данила вслух. – Того гляди, придется признать за вами право собственности на недвижимость.

Он смотрел на мышь, мышь взирала на человека черными бусинками глаз, не делая попыток убежать. Крошечная капля жизни в серенькой шкурке с неутомимым носиком и проворными лапками доверчиво стояла перед хранителем Стихии, открыв свои непознанные глубины. Данила вдруг почувствовал, что способен управлять этой частицей в бурлящем вечно изменяющемся океане бытия.

– Замри, – негромко произнес он.

Мышка оцепенела. Бессознательный взгляд устремлен на господина. Гаюнар распахнул для Стихии врата своего существа, и та аккуратно обвила хрупкое создание. В сознании Данилы всплыли неопределенные сгустки инстинктов, не ведавших ни стройности мысли, ни многоцветия ассоциаций. А Жизнь кружила между Хранителем и животным, и сгустки обретали все более отчетливые контуры, понятные человеческому разуму. Голод и сытость. От первого ко второму путь лежит вверх по шершавой доске, далее огромная гладкая стена. Щель, решетка и много, много еды.

Гаюнар сильно зажмурился. Контакт разорвался, и струи Стихии вернулись в свою обитель.

– Беги домой, – он опустил мышь на камень и проследил, как неугомонный зверек скрылся под порогом.

Послышались легкие шаги.

– Ты с кем-то разговаривал? – Юлька удивленно оглядела пустой двор.

– С мышонком.

Девушка подняла брови.

– Серьезно?

Следом вышел Оливул.

– Грег и Гор, доверяясь чутью Огня, утверждают, что где-то в доме находится генератор на тепловых кристаллах, функционирующий в настоящий момент, – произнес он.

– Да, и еще пищевой модуль, который тоже до сих пор работает, – поддержал Данила, вставая. – Видали мышей в спальне? Чем по-вашему они тут питаются?

– Законный вопрос, – согласился Белый князь.

– Нужно, чтобы каждый обратился к Стихии, – настойчиво предложила Юлька, по всему видно, не в первый раз, и добавила для убедительности. – Серафима, по-моему, как раз этим и занимается.

– Каляда ищет сенсорные следы, – откликнулся Донай из окна второго этажа над парадным крыльцом. – Не знаю, каковы результаты, а вот у меня возникла одна идея. Гаюнар, внимательно посмотри на двор. Ничего особенного не замечаешь?

Данила огляделся: крапива, осока, репейник, иван-чай, низкие кривые кусты возле самой ограды. Две тщедушные березки и невысокая рябина росли возле ворот, донельзя склонившись в сторону леса.

– Деревьев нет, – пробормотал он, – то есть почвенный слой слишком мал для их корней. Подземный бункер!

– Во, и я так подумал, – удовлетворенно заявил Донай и скрылся в комнате.

Деревянная лестница в глубине особняка заскрипела и застонала под быстрой поступью Синего князя. Оливул обернулся ему навстречу, как вдруг вздрогнул и изменился в лице.

– Игра... Я ведь его предупреждал!

Он бросился в дом.

– Что с ним? – Донай посторонился, пропустив кузена.

– Грег-Гор все-таки вызвал Силу Созидания, – пояснила Юлька и помчалась за другом.

Из закутка подвала, где располагались печи, валил дым. Сквозь него виднелись зеленые разводы – это Пэр, подстегивая ленивый подвальный воздух, разгонял едкие клубы, в которых метались огромная черная тень.

– Но я нашел! – слышались два объединившихся в один голоса. – Оливул, это был мой потенциал, понимаешь, собственный потенциал, порожденный в Темных Мирах. Ни одна живая душа не способна его распознать!

– В таком случае почему я здесь? – Бер-Росс был рассержен не на шутку. Твой Экзистедер рожден в другом Мире, пойми, в другом!.. Немедленно восстанови полный человеческий вид, – добавил он, смягчившись.

Пространство в подвальчике стабилизировалось. Тень двуглавого дракона поколебалась еще несколько мгновений, будто решая, какую форму плоти обрести, и Гай-Россы, опустив головы, встали перед старшим братом.

– Вы только посмотрите! – воскликнул Пэр, выгнав последние клочья дыма в подвальное окошко.

Большая добротная печь оказалась печью лишь наполовину. Остальная ее часть представляла собой хорошо знакомый внемиренцам автоматический кухонный модуль, точь-в-точь такой же, каким пользовались они на Крылатом Волке.

– Вот это уже что-то! – подытожил Донай.

В подвальчик спустилась Каляда. С первого взгляда оценив обстановку, она неодобрительно посмотрела на Черного князя и сказала:

– Месяц назад особняк посещали пять человек, по крайней мере двое из которых внемиренцы. Они стремились сохранить полное инкогнито, но, разумеется, оставили ментальные следы. И хотя кроме них к усадьбе никто не приближался, следует быть более осторожными.

Предположение Доная и Данилы оказалось верным. Обнаружив в угловой комнате за гостиным залом лаз в подполье, а за ним искусно имитирующую грунт крышку люка, Пэр долго сокрушался – как сам не догадался прощупать пол. Однако, попытавшись открыть вход в бункер, друзья столкнулись с новой проблемой: в локальном Мире, созданным Александром и укрепившимся за многие годы как любая законченная Игра, прекрасно чувствовали себя электронные сети, компьютерные коды и все то, чем изобиловали центральные Миры Структуры. Призраку не удалось внедриться в замок и посодействовать его открытию. Процессор, контролирующий люк, не отреагировал на вмешательство в операционную систему и молча проглотил предлагаемые варианты декодирующих последовательностей. Не помог и набор электронных отмычек в руках Грега и Гора.

– Давайте применять силу, – отчаявшись, предложили близнецы. – Огонь обеспечит направленный взрыв. Против Стихии не устоит ни один сплав, каким бы прочным его ни сделали!

– Крайняя и нежелательная мера, – покачала головой Каляда, продолжая разглядывать неказистую на первый взгляд панель управления. – Александр никогда не был сторонником излишеств, поэтому и решение нашей проблемы должно быть естественным и простым. Пэр, проверь-ка вот эту щель. Кажется, она ничем не отличается от приемника для кодовой пластины на Волке.

Призрак издал восхищенное восклицание и поспешно засунул в отверстие руку.

– Полный аналог, – радостно сообщил он. – Данила, давай карту!

На Гаюнара обернулись. Он мрачно отвел взгляд.

– Карта осталась в кают-компании на корабле, – сказал он. – А корабль бегает во дворе в обличии волка.

– Уже не во дворе, – пробормотала Юлька, уступая дорогу мощному существу полутораметрового роста.

В пасти с белыми рядами смертоносных зубов была аккуратно зажата узорная пластина. Волк бесшумно приблизился к капитану и положил к ее ногам кодовую карту Александра Гаюнара.

– Похоже, Стихии сделали с ним нечто большее, нежели мы планировали, озадаченно произнес Оливул.

Ш 3 Ч

Вертикальная металлическая лестница уводила в темноту, но стоило Даниле ступить на нее, вдоль стен один за другим вспыхнули неоновые осветители. Оставив собак и Волка в комнате наверху, внемиренцы спустились в бункер.

– Генератор, – шепотом, чтобы не спугнуть тишину, царившую здесь много лет, сказал Грег, а Гор показал на стандартный портативный модуль энергетического преобразователя, установленный в крошечном тамбуре.

Лаборатория Александра представляла собой обширное помещение, вдоль стен которого высились стеллажи, заставленные книгами, замысловатыми каркасами непонятных приборов и сосудами для химических реактивов, б(льшей частью пустыми. Два огромных стола разного предназначения заняли треть всей площади, и на одном разместился универсальный компьютерный модуль со множеством периферийных устройств и двумя терминалами. Возле покрытой толстым слоем пыли клавиатуры стояла простая глиняная кружка, со спинки стула свисал небрежно брошенный грязно-серый кафтан, подушка и плед лежали на жестком диване одним большим комом. Словом, всё в комнате говорило о том, что хозяин, наскоро поднявшись с рассветом, вот-вот вернется к прерванным делам.

Друзья остановились на пороге.

– А он наведывался сюда не раз, уже будучи Обманувшим Смерть, – с некоторым сомнением в голосе высказался Донай.

– Ошибаешься, – Серафима внимательно разглядывала что-то под лабораторным столом. – Александр ушел из дома много лет назад. Он торопился, я бы даже сказала – бежал без оглядки. И самое главное: кодовую карту, по которой Волк находил дорогу в этот Мир, он бросил здесь, что значило, он не собирался возвращаться.

– Почему ты так решила? – Юлька оторвала взгляд от хитрых штуковин за стеклянными створками шкафа.

Вместо ответа Каляда взяла из рук Гора фонарь и, включив, направила луч света под стол.

– Видите, среди пыли ровное прямоугольное пятно? Размеры совпадают с размерами футляра, в котором находился ключ к навигационной системе. Футляр швырнули в дальний угол в порыве гнева или ужаса, и он пролежал там десятки лет.

– Допустим, но как, в таком случае, карта вновь оказалась у Александра? спросил Бер-Росс. – Ведь открытых Путей в этот Мир нет даже для Обманувших Смерть.

– Магистр искал того, кто посмел подойти к Зеркалу Судьбы, – после короткого раздумья заговорила Каляда. – Мы с вами не сомневались, что им был Александр, но осталось неясным, с какой целью он нарушил кодекс ордена. Теперь все встает на свои места. Решив отправить нас в этот Мир, Гаюнар предварительно вернулся сюда за кодовой картой. И Зеркало Судьбы позволило ему сделать это в течении нескольких минут.

– То есть Зеркало, отражая Структуру, – медленно продолжил Оливул, способствует моментальному перемещению в любую ее точку. Мощное оружие.

– Да, – откликнулась Серафима. – И не удивительно, почему нам устроили столь строгий тест. Обманувшие Смерть надежно охраняют творение Великих, им надо отдать должное.

Данила прошелся по лаборатории, скрывая за угрюмой неторопливостью скованность, от которой не мог отделаться с первой минуты пребывания в отцовском особняке.

– Так. Закатал папочка задачку. Сколько же времени понадобится, чтобы найти в этом ворохе, – он кивнул на стеллажи с книгами, – пояснения о его занятиях с Кочевниками!

– Времени у нас полно! Если, конечно, то, что заставило его бросить собственный дом, не объявится снова, – откликнулась Юлька и, поймав на себе неодобрительные взгляды, смущенно передернула плечиками. – Впрочем, Александр не оставлял впечатления пугливого человека, – добавила она.

Оливул сел к компьютеру и активизировал процессор.

– Этого следовало ожидать, – мрачно произнес он, когда экран загорелся. Требуется пароль.

– Попробуй "Персиваль", – вдруг сказала Каляда.

Бер-Росс удивленно посмотрел на капитана, но ничего не ответил и быстро набрал предложенное слово.

"Доступ запрещен", – сообщил компьютер.

– Тогда другое: "Перегрин", – как ни в чем не бывало продолжала капитан.

Зашуршала клавиатура, и на мониторе появилось:

"Готовность к загрузке системы..."

– Как ты догадалась? – спросил Белый князь, не скрывая восхищения.

– От обоих этих имен возможным сокращением является "Пэр".

Призрак, беспокойно созерцавший лабораторию, вздрогнул всем телом.

– Перегрин, – вслух повторил Данила. – Слышишь, Пэр? Красиво звучит.

Донай сморщил лоб, отыскивая в памяти значение иноязычного слова.

– Что-то из латыни: "странник" или "странствующий", – сказал он.

– Лучше скажи – "Кочевник", – бухнул Пэр.

Донай, Юлька, Грег-Гор и Данила ошарашено уставились на него.

– Ты не с той ноги поднялся утром? – одернул друга Гаюнар. – Как тебе такое вообще в голову пришло!

К полуночи, пересмотрев б(льшую часть записей Александра, друзья узнали, что все его эксперименты преследовали единственную цель – заключить Кочевника в искусственную оболочку и управлять им, как управляют прирученным животным. В одной из тетрадей Гаюнар описывал аппарат, позволявший создать некое поле, в которое Кочевника втягивало "как мусор в пылесос".

"Горизонтальная сетчатая поверхность на четырех опорах, – писал он под наскоро начерченным рисунком. – Две плоскости берут начало на сетке и поднимаются под моим взглядом, подобно крыльям птицы. Сила Созидания или что-то близкое к ней создает над аппаратом невещественный маятник непосредственно ловушку. Индикатор готовности – бледный зеленоватый свет в пространстве между крыльями и вершиной маятника".

Даниле хватило беглого взгляда на рисунок, чтобы узнать модель, спонтанно продемонстрированную Пэром после его первого посещения кристалла-убежища.

– Позиция Крылатого Волка при захвате Кочевников, – прокомментировал Оливул. – Жаль, что Алекс не написал, откуда у него появилась функциональная копия корабля.

– Не обошлось без Ортского, надо полагать, – вставил Донай.

После скорого походного ужина поиски в архивах Александра Гаюнара возобновили. Серафима, пользуясь способностью Посредников впитывать огромные объемы информации в считанные минуты, приступила к чтению реестров и отчетов, хранимых электронными дисками. Грег, Гор и Оливул со второго терминала работали над восстановлением уничтоженных записей. Данила, сидя на верхней ступеньке высокой стремянки, перебирал обрывки бумажных листов.

– Черт бы его побрал! – потеряв терпение, воскликнул он. – Пишет об искусственной имплантации Кочевника, но никаких конкретных данных.

– Все остальное в аннигиляторе, – подсказал Донай. – Я только что целый контейнер переворошил. Там одна труха.

В азарте поиска, никто не заметил, что Каляда уже несколько минут назад закончила пролистывание электронного журнала и теперь в суровом молчании смотрела в пустой экран. Пэр стоял у нее за спиной; мутное нечто внутри густого темно-зеленого контура человеческой фигуры.

– Я Кочевник, Серафима? – прозвучал его глухой голос. – Ответь, это правда?.. Ты же знала, капитан! Я Кочевник.

Пауза показалась друзьям вечностью.

– Я не отвечу "да", – жестко произнесла Каляда, взглянув Пэру в глаза, скрытые зеленой пеленой. – Но создавая тебя, Александр имплантировал Кочевника в человеческое тело. Запись о том, кем был тот человек, уничтожена.

– О, нет, – пролепетала Юлька и опустилась в кресло.

– Восстановить архив невозможно, но мы нашли свежий фрейм, содержащий коды голографии, – начал Оливул. – Быть может Александр...

Его слова оборвал девчачий визг. Юлька во мгновение ока оказалась возле братьев, а кресло по инерции продолжало медленно ехать к дальней стене. Что-то щелкнуло, книжные полки плавно опустились в пол, открыв вход в потайную комнату.

Похожее на огромную лабораторную установку, помещение было заставлено разной величины контейнерами, обвитыми шлангами и проводами, а в центре, занимая добрую половину площади, высился агрегат, основу которому создавал неуклюжий процессорный блок со встроенным терминалом. Стеклянный купол, венчающий конструкцию, был разбит, и под ним в полусферическом углублении среди осколков и оборванных пластиковых трубок виднелись бурые и черные пятна.

– Инкубатор, – выговорили близнецы.

– Отец, только не это, – прошептал Данила и оглянулся на Пэра.

Невысокий, коренастый, с крупными чертами лица, тяжелыми бровями и массивным подбородком он всегда принимал один и тот же облик... Гаюнара.

– Здесь послание, – тихо сказала Каляда.

Посередине кабинета в голубом луче голограммы то собирался, то таял силуэт человека. Оливул подбежал к компьютеру и переключил режим воспроизведения. Из динамика раздались шорохи, скрип, и, наконец, появился голос Александра:

"Я не сомневаюсь, что рано или поздно вы доберетесь сюда, и если вы слушаете эту запись, значит я не ошибся. В моих дневниках на этом диске есть ответы на вопросы, которые вы мне задавали. Но как уничтожить Кочевника, не знаю, клянусь. Я умел ловить тварей и загонять в предметы"...

Запись прервалась, судя по всему Александр обдумывал предстоящий рассказ.

"Я сделал ошибку, за которую расплачивался всю жизнь. Сейчас, когда вы нашли мою лабораторию, мне уже глубоко плевать, что происходит на белом свете. Меня больше нет. К счастью. Поэтому я все расскажу, как на духу.

Я хотел владеть Кочевником, управлять им. Заточенные в камни, столы и стулья, они меня не устраивали. Однажды я услышал от приятеля о Кочевниках, которые умудрились так влезть в человеческое тело, что остались в нем навсегда. Идея мне понравилась, и я решил добиться того же, но искусственным путем. Втягивать в эксперимент мирянина было опасно: в случае неудачи он отдал бы концы. И я пошел по другому пути. С минимальным использованием Силы Созидания я собрал аппарат для выращивания человеческих эмбрионов – это практикуется в нормальных Мирах – взял в качестве исходного материала свои клетки, кое-что добавил экзорным методом. А напоследок загнал в этот коктейль Кочевника... Если хотите посмотреть на инкубатор, установите кресло в нишу между стеллажами, сработает рычаг, и вход откроется.

Мой опыт не давал результатов семь месяцев. Верите ли, это было хуже всякой пытки! Зародыш развивался как и подобает человеческому эмбриону, Кочевник в нем не проявлялся. Я уже свыкся с мыслью, что на сей раз вляпался капитально: только ребеночка мне не хватало для полного набора проблем. Но однажды утром началось... Какая-то мутация или же Кочевник очухался и начал вырываться, короче, то, что я видел, не пожелаю увидеть и врагу. Я перепугался, разбил все к чертовой матери, схватил "Это" и помчался прямо к Ортскому. Я знал, он спасал необычных детей. Герцог велел оставить мое создание и вернуться через пять Путей, и я вернулся... Ортский вручил мне Пэра. Вот и вся история.

Знаешь, Пэр, я никогда не считал тебя сыном, а вот сегодня понял напрасно. У тебя нет матери и с отцом, как видишь, не очень повезло, но зато у тебя прекрасный брат. Ни один Кочевник не может этим похвастаться..."

В голубом луче кружились пылинки, скрипел безголосый динамик, а люди так и стояли, глядя на пустой круг света.

– Чудовище, – потрясенный до глубины души, Данила не мог поднять глаза на друзей.

Надрывно взвыл воздух. Пэр стремительно развеял человеческое обличие и ринулся к потолку.

– Куда ты?! – визгнула Юлька.

– Пэр, ты не Кочевник! – закричал Данила. – Пэр, остановись!!

Но зеленый туман, просочившись сквозь металлические своды бункера, исчез.

– Серафима, верни его, пожалуйста! – Грег-Гор отчаянно взирал на капитана.

– Как такое можно сотворить с неродившимся ребенком? – громыхнул Синий князь. – Да где ж сердце-то было у этого человека!

– Донай! – одернул его Оливул, но поздно, Данила бросился к выходу.

– Гаюнар, эй! – испугался Ви-Брук. – Я не хотел...

Данила приостановился в дверях.

– Я найду его! Он мой брат. Я должен, Серафима.

– Иди, – сурово кивнула Каляда и крикнула, уже вслед. – Он не Кочевник, Данила! Он Пэр Гаюнар!

Стукнула крышка люка.

– Ну вот, ищи ветра в чистом поле, – тяжело вздохнул Синий князь.

– А Данька помчался один ночью в незнакомый лес! – воскликнула Юлька.

– Он оседлал Волка, – бесстрастно произнесла Каляда. – С ним собаки. Отправляться на поиски бессмысленно: Донай прав – Пэр владеет ветрами, и найти его сейчас может только его брат.

– Серафима, – начал Оливул, в задумчивости глядя на архивный терминал, где горела надпись "Ошибка данных, доступ запрещен", – наверное, надо было сказать им раньше то, что ты вычислила еще в городе Обманувших Смерть.

– Вы знали, как появился на свет Пэр? – вздрогнули Грег и Гор.

– Нет, – отрезала Серафима. – Было известно, что Пэр перемещается так же, как перемещаются из Мира в Мир Кочевники... Но откровенно признаться, я догадывалась о чем-то подобном, – она махнула рукой в сторону инкубатора и пошла к лестнице.

Донай вынул кресло из ниши, куда его ненароком толкнула Юлька, и зловещая комната закрылась поднявшейся из-под пола стеной. Внемиренцы в молчании последовали за Калядой.

Ш 4 Ч

Ночь выдалась ясная и тихая. Ничто не нарушало спокойствия спящей природы, и серебряный месяц бережно ласкал землю нежным прохладным светом. Из высокой травы лились заунывные трели кузнечиков, и под эту невзрачную колыбельную уснул где-то в далекой лесной чаще даже неугомонный ветер.

В полном молчании тянулось время внутри пр(клятого особняка. Однако покой и дрема остались за его порогом, так и не одолев тревогу, владевшую людьми. Каждый слушал ночь. Каждый с надежной ждал, что вот-вот зашуршит трава под упругой волчьей лапой, радостно залают собаки, и Данила войдет на крыльцо вместе с Пэром.

Вдруг Серафима, на протяжение часа неподвижно стоящая перед открытым окном, подалась вперед.

– Они? – вскочила Юлька.

Каляда вскинула руку, призывая друзей к молчанию. Вскоре их слух уловил то, что значительно раньше восприняла женщина-Посредник: далекий приглушенный мягким травяным ковром стук копыт. Донай потянулся за мечом. Над Грег-Гором взметнулась крылатая тень. Оливул поспешно удержал одного из близнецов за плечо.

"Трое конных, – беззвучный голос капитана коснулся сознания друзей. Двигаются сюда. Оружия при них, кажется, нет, но настроение близко к враждебному".

– Мы видим их, – возбужденно зашептали близнецы, тяжелый драконий взгляд которых буравил темноту.

Серафима сделала всем знак отойти от окон и притаиться в глубине комнаты. Спустя несколько минут всадники въехали в ворота.

– Локальная Игра, капитан, – в полголоса предупредил Оливул.

– У них портативные блоки питания и какая-то техника, – торопливо вставил Грег.

– Ничего, с тремя справимся, – буркнул себе под нос Донай.

Было слышно как всадники, пустив коней шагом, объезжают двор. Каляда, закрывшись от посторонних глаз сенсорной вуалью, изучала незваных гостей из окна. Она с первого взгляда определила, что вокруг каждого из трех мужчин сформировано естественным или искусственным способом некое защитное поле, и поэтому не рискнула приближаться к ним мыслью. Тем не менее от нее не ускользнула явная растерянность, присутствующая в поведении незнакомцев: им было доподлинно известно, что дом не пуст, но подтверждений тому они не находили.