Текст книги "Застава"

Автор книги: Ирина Крупеникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 38 (всего у книги 41 страниц)

День тридцать четвёртый

Наступило утро. Лис сквозь сон слышал движение в комнатах старших братьев, начавшееся вскоре после рассвета. Без пяти семь просигналил будильник. Утренняя дремота улетучилась моментально. Он вскочил, оделся, быстро навёл порядок в рыжих кудрях и вышел из комнаты. В гостиной его ждал неприятный сюрприз: оказалось, он опять пробудился последним.

– Оля, ты хорошо отдохнула? – осведомился Лис, усаживаясь за стол слева от девушки.

– Да, спасибо, – она улыбнулась, но сосредоточенное напряжение осталось на губах вместе с улыбкой.

Лис заёрзал. Вчера они пожелали друг другу спокойной ночи совершенно естественно и непринуждённо. Сегодня Олю будто подменили: строгая, спокойная, прямая, она сидела за общим столом, будто на экзамене.

– До прибытия москвичей ещё два часа, – сообщил Тур, заметив беспокойство младшего брата по поводу излишней серьёзности подруги.

– Кстати, Лис, – начал Ворон так, будто собирался извиниться, – кухня тоже на твоей шее. Причём без Кикиморы и без Деда. Если декановский экстрасенс заметит хоть одну тарелку, гуляющую сама по себе, нам придётся несладко.

Лис, забыв о присутствии Оли, по привычке низко повесил нос.

– Ладно. Разберусь.

Девушка сдержала смешок. Слишком уж живописно Лис выразил своё отношение к домашним работам.

– Всеволод Васильевич, сколько человек приедут вместе с пациентом? Двое-трое?

Её попытка подбодрить Лиса при помощи положительной информации закончилась крахом.

– Не менее десятка, я полагаю, – отозвался Тур.

– Ой, – вырвалось у Оли, и она отчаянно посмотрела на друга.

Лис опомнился.

– Ерунда, – заявил он, приосанившись. – Буду прикрывать тылы, пока вы втроём удерживаете фронт.

Близнецы незаметно переглянулись. Оля влилась в семью органически. Причём ни сама она, ни Лис этого пока не осмыслили.

Декан проявил свою легендарную пунктуальность: кортеж въехал на двор ровно в назначенный час. Импортный микроавтобус, помеченный красным крестом, сопровождали чёрный «Вольво» и два «Мерседеса». Все машины блестели идеальной чистотой, несмотря на неблизкую дорогу.

Ворон и Лис вышли во двор. Ворон сделал знак водителю автобуса поворачивать налево к дверям «приёмного покоя» и пошёл по аллее, показывая дорогу. Лис приблизился к легковушкам. Из «Вольво» выскочил низенький улыбчивый мужчина с маленькими подвижными глазами.

– Вы, вероятно, Борис Васильевич? – он двинулся к Лису, издалека протягивая ему руку.

– А вы, безусловно, Алексей Аркадьевич, – констатировал Лис без эмоций. Сдержанно ответил на рукопожатие и добавил. – Проходите в дом, пожалуйста.

А сам сделал шаг к «Мерседесам».

– Это охрана, они останутся на свежем воздухе, – объявил секретарь Лёша, пожирая глазами молодого Полозова.

Лис бесстрастно принял факт.

– В таком случае, мне остаётся лишь закрыть ворота.

Он понимал, что в некотором роде рискует, вставляя в разговор с экстрасенсом двойной смысл. Но «разведка боем» показалась ему наиболее выгодным методом анализа паранормальных способностей гостя. Он направил «глазок» пульта дистанционки на приборную панель и вместе с этим поднял незримый мост, обеспечивший полную естественность обстановки в начале визита для предполагаемого противника. Экстрасенс поёжился, однако не уделил внимания тонкому сквозняку под летним солнечным небом.

– Проходите, прошу вас, – повторил Лис, скрыв озорную усмешку.

Аккуратнее. И без шуток, – сквозь прохладную дымку из-за угла строения донёсся горячий взгляд.

Лис подмигнул тёплой невидимой траектории, благо экстрасенс Лёша повернулся к Борису Полозову спиной.

Микроавтобус остановился, но доктор Полозов не спешил выходить навстречу.

– Всеволод Васильевич, – затаённым шёпотом заговорила Оля, – я слышала, что хирурги, когда обнаруживают неоперабельные метастазы, просто зашивают пациента и отправляют в отделение. Может быть, вам сделать так же? Он ведь будет под наркозом. Зато уменьшится риск летального исхода на столе.

– Если бы мы с тобой были вдвоём, коллега, я бы приблизительно так и поступил, – тихо ответил Тур. – Но видишь, с ним личный врач. Он знает про мои обязательства.

Из машины вышел онколог, с которым Декан познакомил доктора Полозова на прошлой вечеринке.

– Я должен оперировать и сохранить ему жизнь, – закончил Тур.

Два санитара осторожно выкатили на площадку перед входом большое кресло, в котором полулежал высохший человек. Следом появилась женщина в белом халате и высокой накрахмаленной шапочке, профессионально поправила резервуар капельницы, закреплённой над спинкой, наклонилась к больному и что-то спросила. Санитары принялись медленно разворачивать каталку в направлении дверей, но старик, казавшийся издали спящим, слабо приподнял руку. Манёвр остановили, и он обратил взор на небо и солнце, проглядывавшие сквозь сосновую хвою.

У Оли защемило сердце. Накануне доктор Полозов разъяснил ей ситуацию, вынудившую его, опытнейшего хирурга, согласиться оперировать пациента, которому было противопоказано всякое операционное вмешательство. Девушка знала и о желании старика остаться призраком среди живых, и о мольбах его давно почившей жены, и об экспериментах самоуверенного экстрасенса Лёши. «Знание – это оружие, – пояснил свою откровенность Всеволод Полозов. – Мы будем сражаться за его жизнь, и я хочу, чтобы ты имела в руках оружие не хуже моего». Сейчас, глядя на едва двигавшегося старика, Оля подумала, что битва за жизнь уже обречена на поражение и никакое знание не поможет хирургу выиграть предстоящий бой. Она отчаянно взглянула на своего учителя: вдруг всё-таки откажется – ведь даже без клинических анализов видно, насколько тяжело состояние пациента.

– Неделю назад он выглядел значительно лучше, – бесстрастно произнёс Всеволод Полозов и открыл дверь в приёмный покой. – Доброе утро, Павел Симеонович…

* * *

Без четверти два.

Лис скрылся на кухне от не прекращавшейся болтовни секретаря Лёши под предлогом приготовления обеда для гостей. Кикимора выглянула из-за плиты.

«Лис, а Лис, ну чего там? Меня Ворон из операционной вышиб».

– Правильно сделал. Тебе где велено было сидеть?

«Да ладно! Этот экстрасенс всё равно нас с Дедом не чует. Лис, а Лис, ну как у Тура и Оли дела?»

Юноша вздохнул. Операция длилась почти пять часов, и за это время старика дважды выводили из состояния клинической смерти. Первый раз с помощью хвалёной импортной установки, второй – с применением дефибриллятора и горячих рук хирурга, жизненный жар которых просачивался даже сквозь тонкие резиновые перчатки. При этом Ворон в аппаратной комнате, отделённой от операционной прозрачной перегородкой, исправлял сбой системы жизнеобеспечения, матеря на чём свет стоит всех иностранных изобретателей. Сгоревшую микросхему он заменил на её русский аналог, и через пять минут система заработала. Тур получил возможность вернуться от интенсивной терапии к непосредственной работе.

«Ладненько, – ложка грустно звякнула об кастрюлю. – Всё ясно… Лис, а Лис, давай-ка я тебе помогу… Ну почему «нет»? Хоть посуду помою… Ах, так? Ну и возись сам!»

Половина четвёртого.

Водитель автобуса вернулся с речки весьма довольный прогулкой. Санитары, вынужденные коротать время перед видеомагнитофоном, с завистью поглядывали за окно, где пылал жаркий летний день. Лис закрыл калитку, проводил шофёра в дом и вернулся в гостиную.

– Почему так долго идёт операция? – осведомился секретарь Лёша.

Он подсовывал всяческие каверзные вопросы, но до сих пор Лис искусно уходил от ответов, которые могли навести на мысль о его невербальной связи с братьями.

– Всеволод предполагал, что работа займёт целый день.

На дворе опять залаяла Галатея.

Борис Полозов перестал реагировать на собаку после четырёх подряд «ложных тревог», когда заметил, что охранники Декана от скуки пытаются заигрывать с овчаркой, вызывая её законное возмущение.

Галка не унималась. Лай перетёк в леденящий душу вой.

– Посмотрю, что с собакой, – автоматически произнёс Лис и побежал к выходу.

– Я с вами, – предупредил оживившийся Алексей Аркадьевич.

Чёрная овчарка выла на глухой забор прямо напротив приёмного покоя. Лис разглядел на той стороне разлома невнятный информационный фон. Потянуло дорогим табаком и нежными французскими духами.

«Валентина Рувимовна», – подумал Лис, приласкал Галатею и, взяв за ошейник, отвёл подальше от окон медицинского крыла.

Попутно до слуха дотянулся возбуждённый голос:

– Давление падает!

– Вижу.

– Он уходит, Всеволод Васильевич.

– Он будет жить.

– Всеволод Васильевич, это бессмысленно. Вы же понимаете, он приехал сюда, чтобы безболезненно умереть!

Возгласы московского онколога Лис воспринял в звуковом варианте, твёрдые ответы Тура – в информационном. Вдруг сквозь стены, ветер и безвременье пробился новый, но знакомый тон.

К врачам приходят за жизнью, а не за смертью! Не будьте малодушным. Вернитесь, Павел Симеонович!

Лис восхищённо застыл: Оля! Конечно, это крикнула в призрачную сферу Оля. Глазами Ворона он увидел ожившую линию кардиографа на чёрно-зелёном табло и изумление в глазах московского врача.

– Борис Васильевич, в операционной что-то стряслось? – вкрадчиво поинтересовался секретарь, про существование которого Лис едва не позабыл.

Экстрасенс отлично чуял ложь. А сказать «не знаю» для Лиса значило соврать. Ворон учил: русский язык богат, поэтому прицепись к какому-то его слову, найди второй смысл и отвечай честно в этом смысле.

На раздумья – мгновение.

– Вряд ли, – размеренно произнёс Лис, а сам представил песок, муку, пыль – словом, всё, что можно было теоретически стрясти, и чего в принципе не могло находиться в стерильном помещении. – Всеволод – классный хирург.

В талантах брата-врача Лис тоже никогда не сомневался. Таким образом, на вопрос Лис ответил «чистой правдой», и экстрасенс вновь остался с носом.

Пять минут седьмого.

Оля появилась в гостиной так неожиданно, что даже Лис испуганно вскочил.

– Что?

Одинаковый вопрос застыл на лицах секретаря, санитаров, шофёра и отдыхавшей пары охранников.

– Операция закончена. Состояние больного тяжёлое, но стабильное, – оповестила аудиторию юная хирургическая сестра. – Всеволод Васильевич просит вас, – она обратилась к медицинским работникам, – пройти в операционную.

Лис нашёл старших братьев и Олю на «заднем дворе» – густом участке леса, окружённом забором. Девушка сидела на бревне, издавна служившем скамейкой, Тур и Ворон стояли возле сосен. Оба в синих хирургических пижамах, усталые, напряжённые и как всегда одинаковые. Лис заметил лишь одно отличие: у Тура на шее осталась висеть стянутая с лица марлевая маска.

– Это всё? – с надеждой спросил юноша. – Порядок?

– Относительный, – Тур выдохнул сигаретный дым. – Несколько дней я буду наблюдать его здесь, а потом, возможно, мне придётся ехать в Москву. Если, конечно, у Павла Симеоновича нет других планов.

– Откуда у него другие планы? – отозвался Ворон. – Он вообще не планировал новый отрезок жизни.

Оля насупилась.

– С его стороны было просто нечестно прибегать к таким способам эвтаназии, – проговорила она.

– Зато твои слова, Оля, заставили его информационную ипостась пересмотреть выбранную позицию, – напомнил Тур.

– Он не вспомнит об этом, когда придёт в себя, – рассудительно заметила медсестра.

– Как знать! – обронил Ворон.

Павел Симеонович очнулся, когда за окном сгустились сумерки. Узнав, что операция прошла успешно, он долго собирался с силами и, наконец, заявил, что намерен отправиться на свою подмосковную виллу. Доктор Полозов выслушал невнятную речь и безапелляционно запретил пациенту какие-либо переезды в ближайшие трое суток. Декан ничего не ответил.

Тур и Ворон дежурили в медицинских комнатах всю ночь. Ворон следил за электроникой во избежание повторных сбоев, Тур сидел в холле, наблюдая за больным через стеклянную перегородку. Меланхоличная сиделка находилась непосредственно возле больного и никакой инициативы не проявляла. А Павел Симеонович бодрствовал. Это настораживало доктора Полозова час от часу больше и больше, поскольку не укладывалось в рамки обычного поведения оперированного пациента.

– Что ты с ним сотворил? – спросил Ворон, как только брат вошёл в аппаратную.

– Я делал всё возможное, чтобы продлить его жизнь.

– И какие прогнозы?

Тур сокрушённо качнул головой.

– Кажется, он решил растратить весь жизненный потенциал за одну ночь. О прогнозах можно будет говорить, если в течение двух-трёх дней дело не закончится летальным исходом.

Пока он здесь, мы не подпустим к нему смерть, Тур.

Ворон, он это отлично понимает.

День тридцать пятый

Утром Павел Симеонович потребовал к себе Алексея Аркадьевича. Вскоре секретарь Лёша вернулся от патрона удивлённый и совершенно потерянный.

– Всеволод Васильевич, он хочет поговорить с вами перед отъездом.

– Больной не транспортабелен, – доктор Полозов повысил голос. – Неужели вы не видите?

– Я-то вижу, более того – вижу, насколько вы правы, – вздохнул экстрасенс. – Но он распорядился…

Тур не дослушал и быстро пошёл в палату.

– Как вы себя чувствуете, Павел Симеонович?

– А, Володя!.. – старик повернул голову.

Доктор Полозов предусмотрительно переставил стул так, чтобы пациент не утруждал себя лишними движениями, и сел перед ним, приготовившись к долгим аргументированным доказательствам невозможности переезда.

– Прекрасно чувствую. Прекрасно! – продолжал больной. – Спасибо, дорогой мой Всеволод Васильевич.

– Я рад, что вы не испытываете дискомфорта, – доктор Полозов по-медицински истолковал эмоциональный ответ. – Однако…

– Знаю, Володя, что хочешь сказать, – тихо проговорил Павел Симеонович. – Прости меня, доктор. Прости… И отпусти, прошу тебя.

– Павел Симеонович? – Тур силился прочесть на лице старика истинное значение его глубокого чувственного «прости».

– Володя, – сухие губы сложились в тоскливую улыбку, а в блёклых старческих глазах выплыли две слезинки, – ты подарил мне целую ночь! Целую ночь, чтобы оглянуться на прожитую жизнь. Спасибо тебе. Какое благо однажды понять, кем ты был и кто есть, где смысл человеческого бытия и куда ведёт дорога… Не сердись, Всеволод Васильевич. Поверь, одна ночь – это огромный срок. Это больше, чем многие мои годы… Не трать на меня свои чудесные силы. Ты выполнил свой долг врача. Ты сделал для меня больше, чем я заслужил. А теперь отпусти, Володя… Ждут меня, понимаешь?

– Понимаю, – Тур низко опустил голову и крепко сжал ладони. Руки оставалась горячими. – Идите с миром. Без боли и тревог. Пусть путь ваш будет гладким, а встреча принесёт покой.

Слёзы поползли по морщинистым щекам, а на бледных губах задрожали непроизнесённые слова.

Тур поднялся, тепло посмотрел в благодарные глаза старика и вышел из комнаты.

Ворон бесшумно приблизился к близнецу и встал позади, облокотившись о спинку компьютерного кресла. Тур не шелохнулся. Лишь слегка напряглась рука, подпиравшая склонённую голову. В далёком недосягаемом пространстве зрела развязка. И здесь, где-то на жарком шоссе в пригородах Москвы.

Локоть скользнул по столу, рука обмякла, и тело медленно повело в сторону. Ворон вздрогнул, а в следующий миг подхватил брата под плечи.

– Нет, Тур! Не ходи! Не ходи, слышишь?.. – он заглянул в приоткрывшиеся глаза близнеца. – Он закончил свой путь на этом свете. А на том его уже встречают. Мы своё дело сделали.

Тур ладонью протёр бледное лицо и медленно кивнул.

– Не беспокойся за меня. Я просто устал.

– Тебе нужно выспаться.

– Ворон, – Тур с тоской посмотрел на брата-близнеца.

– В нашей личной памяти набралось много хорошего за шестнадцать лет. Это живая память, Тур. Мы создавали её вместе. Загляни туда, а я буду рядом.

На волнах быстрой реки мерцали хлопья облаков. Тонко свистели ласточки в поднебесье. Качалась на ветру высокая береговая трава. Стебелёк, озорно нацеленный на большого полосатого шмеля, замер в пальцах юноши.

– Павел Симеонович умер, – тихо произнёс Лис.

Оля тяжело вздохнула, посмотрела на небо и грустно улыбнулась.

– Они соединились. Видишь?

Лис поднял взгляд. Два ничем не приметных облака только что слились в одну белую массу и поплыли дальше, гонимые высокими ветрами.

– Значит, в Память вошли ещё две судьбы. У круга бытия нет конца.

– И начала тоже нет, – отозвалась Оля.

Издалека сквозь шум сосен и гул машин на шоссе донёсся уверенный голос кукушки. Юноша и девушка прислушались.

– Она кукует на живом дереве, – вдруг сказала Оля. – Интересно, кому?

– Может быть, нам с тобой?

– Посчитаем?

– Давай!

Они сбились со счёта на пятом или шестом десятке, рассмеялись и, взявшись за руки, побежали вдоль берега. Просто так, от избытка счастливых чувств.

День тридцать шестой

Ворон лично удостоверился, что сотовый телефон Лиса надёжно прицеплен к поясу, аккумуляторы заряжены и никаких сбоев связи не ожидается. Лишь после этого парень получил ключи от «шестёрки», возвращённой вчера вечером из ремонта.

– Если она хоть раз чихнёт на дороге, – напутствовал Владимир Полозов младшего брата, – немедленно звони мне.

– Ладно, ладно. Только не нужно меня пасти, – нетерпеливо предупредил Лис, не спуская глаз с Оли, которая ждала его в дверях холла.

«Эй, Лис, – появилась Кикимора, – чтоб к ужину были дома! Я собираюсь испечь пирог в честь Дня города».

– Обязательно, Ки, – пообещал Лис и, во избежание новых указаний, подхватил Олю под руку. – Не скучайте!

– Опаньки, как гребень-то распушил! – с удовольствием заметил Дед. – Ты это, Ворон, не хмурься. Пущай развлекаются. Им положено, они молодые.

«Жигули» лихо вырулили за ворота. Тур отошёл от окна.

– Неспокойно как-то, – проговорил он. – И погода портится.

– Давай считать, что сумасшедшая неделька завершилась, – предложил Ворон. – Ведь когда-то это должно устаканиться?

Что именно «это», он не уточнил, и, соответственно, призрак тревоги не соизволил покинуть границы заставы.

На праздничных улицах города царила автомобильная толчея. Лис с трудом втиснул «шестёрку» между двумя машинами на парковке, заглушил мотор и красноречиво вытер вспотевший лоб.

– Пойдём пешком, – подытожила Оля.

После трёх подряд аварийных ситуаций на дороге, в которых не по своей вине едва не поучаствовали юноша и девушка, это решение было самым разумным.

Лис и Оля прогулялись по переулкам недалеко от здания университета и вышли на залитую солнцем центральную улицу. На деревянных подмостках давал представление детский театральный кружок. Красочные флаги, простенькие, но яркие декорации и костюмы ребят привлекли внимание, и молодые люди остановились, чтобы полюбоваться представлением. Не прошло и десяти минут, как на сцене случился конфуз. Мальчик, игравший заколдованного принца, оступился и упал на сцену вместе с фанерным конём. Публика, состоявшая большей частью из детей и подростков, встретила оплошность актёра хохотом и свистом. Оля оторопела.

– Да что ж это такое? – прошептала она.

– Детская жестокость, – помрачнел Лис, наблюдая за молодыми мамашами, пытавшимися вразумить своих не в меру развеселившихся детишек. – Плюс пагубное влияние западных мультяшек, в которых весь юмор сводится к шлепку или оплеухе.

Лис и Оля переглянулись и без специальных соглашений покинули зрительскую толпу.

– Давай в кафе зайдём, – предложил Лис после долгого обоюдного молчания.

Оля согласилась. Но все кафе, как назло, были заполнены любителями пива и более крепких напитков. В одной из таких «забегаловок» к юноше принялись цепляться несколько подвыпивших парней, и Оля вынуждена была прикрывать отступление, отвесив в адрес задир нелицеприятный комплимент.

На уличных лотках продавали минеральную воду, мороженое и сладости. Выстояв очередь, Лис и Оля выслушали обилие грубостей со стороны покупателей и продавщицы, были обруганы последней за отсутствие мелочи, однако бутылку газировки и два эскимо всё-таки приобрели.

– Кажется, нам как нарочно хотят испортить настроение, – мрачно высказался Лис.

– Не будем поддаваться, – браво откликнулась Оля.

Через пять минут машина, несущаяся по проспекту, обрызгала Олю чуть ли не с ног до головы.

– Чтоб тебя! – воскликнул Лис вслед лихачу.

Оля с тоской посмотрела на единственную в видимом пространстве лужу и перевела взгляд на свои голубенькие джинсы, превратившиеся в подобие шкуры пятнистого ягуара.

– Надо было держаться подальше от поребриков, – сказала она.

– Машину водить уметь надо, – ощетинился Лис.

– Не злись на него, – посоветовала девушка. – Пусть катится. Если суждено, другая лужа его сама найдёт.

Они спустились на набережную Тьмаки.

– Что за день сегодня? – буркнул Лис, озираясь по сторонам. – Взрывы на солнце, что ли? Или все как один не с той ноги утром встали?

Вопрос прозвучал риторически, но Оля невольно посмотрела вокруг. В жарком мареве, поднимавшемся над асфальтом, привиделся человеческий контур.

– Ой, Лис!

Он моментально обернулся на её взгляд. По набережной гуляли празднично одетые горожане.

– Показалось, – Оля смущённо опустила глаза. – У вас дома я хорошо различала информационные сгустки. Даже Павла Симеоновича со второго раза, но увидала. А здесь всё какое-то… размазанное.

– Вернёмся домой? – Лис ухватился за перспективу спокойного времяпровождения в обществе старших братьев, двух домашних привидений и весёлой овчарки.

Девушка нерешительно пожала плечами.

– У Всеволода Васильевича и Владимира Васильевича, наверное, свои дела. Мы сказали, что к шести вечера вернёмся.

– Да какие у них дела! Небось, Тверцу наперегонки переплывают в десятый раз, – заявил Лис. – Или к Марине Николаевне поехали… Хотя нет, она же на турбазе.

Нотку неудобства в голосе друга Оля расценила как сожаление о нечаянно вырвавшейся лишней информации и тут же постаралась забыть упомянутый факт. Лис же в свою очередь не стал заострять внимание на конфликте между знанием заданным и знанием, скользнувшим вне сферы досягаемости человеческого сознания.

Юноша и девушка продолжили прогулку по городу. То там, то здесь пестрели призывные рекламы развлекательных мероприятий. И громче всех вопили ярко-алые плакаты, приглашавшие молодёжь на «Супердискотеку». Начало в «ноль часов, ноль минут». Лис тревожно рассмотрел афишу, нервно встряхнулся, но ничего подозрительного в полотнище не нашёл.

На театральной площади напряжение, вытеснившее было изначальную безмятежность праздничного настроения, пошло на убыль.

– Хочешь, прокатимся по Волге на катере? – осенило Лиса. – Или на «Колесе обозрения» поднимемся?

Оля обрадовалась и первой, и второй идее, и воодушевлённый Лис смело повёл подругу в городской сад. Но не успели они войти в призывно распахнутые ворота, как оказались в горластой, будто наэлектризованной молодёжной толпе. Если бы не отличный слух, Лис так бы и не узнал, в честь чего разгорелась ссора. Но выкрики на ломаном русском языке с обильной примесью иностранного разъяснили ситуацию в считанные мгновения.

– Оля, дай руку! – юноша схватил подругу за запястье и, работая свободным локтем, вырвался из озлобленной массы.

Ретировались они вовремя. Свалка на маленькой площади городского сада началась через секунду.

Лис остановился на относительно безлюдной аллее и быстро оглянулся назад. Прилично одетые, но совершенно озверевшие парни молотили небольшую группу жителей солнечного Кавказа.

– Что же здесь творится? – отчаянно выкрикнула Оля.

– «Дикая охота», – прошептал Лис.

– Как? – обомлела девушка.

Лис пристально смотрел в пустоту.

– Нападение мёртвых на живых.

Из тени, созданной густым опрятным кустарником, довольно усмехалось невидимое простому глазу пространство, а в небе, где собирались тяжёлые дождевые тучи, в свинцовых призрачных разводах качался густой злорадный лик, обрамлённый чернотой, будто чёрным платком.

– Зачем она? – ахнула девушка и невольно прижалась к Лису.

– Ей нужна злоба, как нам воздух, – пробормотал юноша. – Она вдыхает ненависть, чтобы мощно обрушиться на нашу заставу.

– Но почему? Лис, почему?

– Я не знаю. Поехали домой!

До стоянки, где осталась «шестёрка», было далековато. Лис и Оля торопились, однако, пересекая проезжие части, проявляли дополнительную осторожность. Особенно после замеченной неподалёку аварии. От водителя, виновника ДТП, несло алкоголем за версту. Лис даже не удержался от законного в таких случаях «чиха».

– Этот «День города» войдёт в историю благодаря Пятнице и её заложным, – мрачно высказался он.

За квартал до спасительной машины юноша замедлил шаг.

– Что-то случилось? – шепнула Оля.

– Не пойму. Тур или Ворон… Ворон.

– Что? – испугалась девушка.

Лис медленно положил руку на свою грудь и провёл ладонью вверх до ключицы.

– Вроде бы ссадина. Вода кругом… У Тура руки горячие… Вздрогнули оба! Плывут. Очень быстро по течению…

– Лис, – Оля решительно взяла его за плечи, – с ними всё в порядке. Детали узнаем дома. А пока идём к машине. Нам предстоит ехать по городу. Сконцентрируйся на себе.

Юноша опомнился. В больших серых глазах подруги обосновалась непреклонная твёрдость. Невольно он принял в себя её уверенный взгляд. Сознание укрепилось в реальности и сосредоточилось на конкретной цели.

Когда «Жигули» со всеми предосторожностями выехал на дорогу, на заднем сиденье салона появился Дед.

– Аккуратненько, ядрён-батон, – предупредил он, – видал, как тута все взбесились? Прям Содом с Гоморрой. И всё, это, супротив нас.

– Что произошло с Владимиром Васильевичем? – быстро спросила Оля.

– С Вороном-то? Да, это, на реке. Моторка чумная прямёхонько на них помчалась. Уж до берега было всего ничего. Ну, это, Ворона слегка отбросило, а тама коряга.

– А моторка? – быстро уточнил Лис, не отрываясь от управления.

– Э-эх, – болотный дух заполнил салон. – До деревни дожужал, а там аккурат в кусты со всей дури. Уж не знаю, сумеет ли Тур двух дураков в чувства привести. Народ сбежался, а что толку, коли доктор всего один. Ты, это, рули, рули. Я тута посижу. Для порядку.

Заявленный пирог у Кикиморы получился славный, но настроение за столом оставалось нерадостное. В дугу пьяного речного гулёну и его приятельницу откачать успели. У кого-то из неподалёку отдыхающих дачников под рукой оказалась аптечка, с соседнего огорода прибежала местная фельдшер, – словом, у Тура нашлись хорошие помощники. Через полчаса «скорая» забрала неудачников. Заложных Пятницы Тур и Ворон поблизости не заметили, но наблюдения Лиса и Оли были приняты безоговорочно.

– Зачем она это делает? – повторила свой вопрос девушка и испытующе оглядела Полозовых.

– Готовит атакующий удар, – невнятно обронил Ворон.

– Или стремится показать, как озлоблены и глупы люди, – точно так же произнёс Тур.

– Показать нам? – Лис ухватился за свежую мысль.

Близнецы независимо друг от друга одинаково пожали плечами.

– По-моему, – осторожно начала Оля, – она просто завидует живым. Она старалась изощрённо мстить, кем-то управлять, что-то разрушать, а в результате совершенно забыла, что такое дружба, любовь, уважение к ближнему, надежда на лучшее и просто вера в человека. Это свойственно тяжело больным и калекам. В учебнике для медсестёр специально акцентируется вопрос о поведении медперсонала при контакте с подобным контингентом. Правда, Всеволод Васильевич?

– Верно, коллега, – Тур невольно улыбнулся.

– Не все тяжело больные и калеки обладают способностью руководить случайностями, – вставил Ворон. – К тому же они реагируют на добрые чувства со стороны медперсонала. А эта мадам, похоже, ничего доброго в принципе не замечает.

– Она не принимает никакой положительной информации, – пробормотал Лис. – В её заложных только страх, боль, гнев, отчаяние, одиночество. Она борется с нашим миром, полагая, что в нём остались лишь эти чувства, – юноша вскинул голову. – Но есть же другие, которыми живут люди! Нужно заставить её увидеть! Нужно показать ей!

Близнецы переглянулись.

– И как ты себе это представляешь? – спросил Ворон.

Лис сник. Руководства к действию у него не нашлось.

* * *

Проливной дождь занавесил стёкла плотной водяной пеленой. Над ослеплённым домом завывал ветер, срывал сосновые ветки и швырял на крышу, будто норовил пробить невидимые стены заставы. Центральное электричество отключилось. Видимо, где-то на линии оборвало провода. Мощный локальный генератор работал, однако братья Полозовы предпочли бодрствовать в темноте. Из неосвещённых комнат лучше просматривался покорённый стихией двор и лесные тени за бетонным забором.

– Оля спит? – вполголоса спросил Ворон.

Лис, прилипший к окну, не оборачиваясь, кивнул.

– Ки у неё в комнате, – пояснил Тур.

– Братцы, вон они! – Лис резко выпрямился.

На стекле в струях дождя ползали отражения бесформенных силуэтов.

– Многочисленная команда, – усмехнулся Ворон. Глаза его непроизвольно потемнели.

– Они не пересекут границу круга, – уверил Лис и отошёл вглубь кабинета. – Они мёртвые, а мы – живые.

За его спиной образовалась пустота сожаления.

– Наше второе рождение состоялось непосредственно из лона смерти, – произнёс Ворон.

– А живые корни мы потеряли, – продолжил Тур. – Наша застава – как плавучий остров в двух океанах. Мы не знаем, что стоит у нас за спиной.

– А пятнадцать поколений, про которые говорил Виктор? – Лис судорожно взмахнул руками.

– Ты помнишь хотя бы одно из них, братишка? – прошептал Ворон.

Побелевшие губы юноши задрожали.

– Я… Нет. Родители как будто специально отсекли нашу память.

– Мать и отец, по-видимому, служили только смерти, – медленно предположил Тур. – Но кто-то же до них в нашем роду служил жизни! – плохо сдержанное восклицание ударилось о тёмное окно. – Тот, кто дал нам наши имена, кто бросил копьё в порочный круг, кто разжёг дух очистительного огня в наших сердцах. Где они теперь?

Ожидание ужаса вплотную приблизилось к стенам осаждённой заставы. Стали слышны отзвуки неведомых голосов за поднятыми мостами. Безликая масса теней ощетинилась яростью.

– По-моему, сейчас начнётся штурм, – выговорил Ворон.

– Они здесь! – вдруг воскликнул Лис.

Близнецы быстро оглянулись.

– Да нет же, – глаза юноши светились восторгом открытия. – Братцы, они здесь, в нас! Они – это мы, а мы – они. Павел Первый сказал так применительно к памяти вообще, поскольку мыслил масштабами России и народа. Но память вообще – это память всех и каждого. Тур, Ворон, они здесь с тех пор как мы… – Лис смущённо улыбнулся, – вернулись оттуда. Они пришли вместе с нами.

– Теория множеств, – Ворон, обескураженный очевидным, механически взлохматил копну волос на своей голове. – Вот вам и высшая математика в жизненной практике.

Воодушевлённый, Тур тоже собрался высказаться, но не успел.

– Братья!

Мёртвый взгляд Ворона мгновенно перекинулся в пустоту. Даль за окном раздвинулась, как театральный занавес. За стеной дождя вспыхнуло пламя, и осколки сотен мыслей, сознаний и голосов устремились во тьму вместе с обрывками звуков, незавершённых фраз и оборванных аккордов. Громовой раскат расколол пространство, и время застыло над пропастью.