Текст книги "Застава"
Автор книги: Ирина Крупеникова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 33 (всего у книги 41 страниц)
В зеркале заднего обзора вспыхнул свет фар. Автомобиль затормозил метрах в пятидесяти от БМВ там, где стоял Владимир Полозов.
Дверца открылась. Тур прицелился через заднее стекло.
На дорогу вылез рослый парень. За ним выкарабкался толстый Беляков. С другой стороны вышел ещё один молодец, и все трое направились к Ворону, неподвижно стоящему на противоположной обочине.
Тур опустил пистолет.
– Лис, кто-нибудь остался в машине? – вполголоса спросил он, не отрывая взгляда от подозрительной компании.
Юноша навострил уши.
– Нет… Нет, никого.
– Это уже лучше.
Беляк тем временем увлёк «доктора» Полозова на узенький просёлок, спускающийся к Тверце. Два «пацана» двигались сзади, соблюдая дистанцию.
– А вот это плохо, – прокомментировал Тур. – Оставайся здесь, Лис.
Он бесшумно открыл дверцу и, пригнувшись, встал под прикрытием машины. Дождавшись, когда четверо скроются за редкими деревьями, Тур быстро пересёк шоссе и исчез в перелеске.
Сердце Лиса принялось отбивать барабанную дробь. Много бы он дал сейчас за то, чтобы сегодняшнее мероприятие превратилось в «игры с фанерками», как окрестил полозовскую забаву Дед. Вспомнив последнюю «полосу препятствий» в спортзале, Лис похолодел.
Кровь на белых простынях.
– О, нет! – Лист отпрянул от зеркала.
Что делать? Бежать к братьям? Рвануть туда прямо на БМВ?
Гулко хлопнул выстрел.
Второй, третий, четвёртый.
Тур!!
Пятый.
Лиса вышибло из машины, как пробку из бутылки. Не заботясь ни о секрете, ни о безопасности, он ринулся в перелесок.
– Давай короче, Беляков, – ловко подражая близнецу, обрубил Ворон.
– Понимаю, извини, – толстяк протянул «доктору» Полозову закрытое на «молнию» портмоне.
Ворон медленно протянул руку в чёрной перчатке и взял предмет.
– Хорошо, – он сделал движение, как будто намеревался уйти.
– Постой, док, – остановил Беляков. – Пара вопросов есть.
Ворону только этого и надо было. Он, продолжая изображать печаль глобального масштаба, внимательно глянул в глаза красномордого фирмача.
– Слушай, тебе брат ничего про Бера не рассказывал?
– Он сдал тебе этот заказ.
– Да-а, конечно… – Беляк почесал лоб, – но видишь ли…
Охранники поменяли дислокацию. Один выдвинулся вперёд и встал слева от шефа, другой зашёл справа. Таким образом, Ворон оказался «вершиной» мнимого равностороннего треугольника. Позиция не внушала оптимизма. Тем более, он отлично чувствовал все движения близнеца. Тур стоял в сумраке перелеска за большой сосной и держал «P226» на изготовку. Однако на линии огня у него находился только «левый» Беляковский охранник. «Правого» фактически закрывал собой Ворон.
– Видишь ли, – продолжал Беляков. Тон его изменился в худшую сторону. – Он меня подставил. На очень большую сумму.
– Мой брат всегда работал честно, – отрезал «доктор» Полозов. – В отличие от некоторых.
Последнее он выдал в своей собственной манере. Беляков вздрогнул всем телом и непроизвольно отступил.
Ворон двинулся к нему, надеясь выйти из «пристрелочной» зоны, но оба «пацана» дружно переместились за собеседниками.
– Да-да, – мясистые щёки принялись отчётливо дрожать, – верно. С Бером всё было по договору.
– Тогда о какой подставе идёт речь?
Беляков перехватил ртом воздух и угрожающе оскалился.
– Сегодня утром кто-то поработал в моём компьютере.
– Сегодня утром его… уже не было, – тихо ответил «доктор» Полозов.
– А как насчёт тебя, док?
Подтекст просматривался невооружённым глазом, и Ворон наконец догадался, к какой мысли брат старательно подводил его на протяжении всего вечера и что он сам упрямо не желал увидеть. На лбу выступил холодный пот.
«Хорошо, что здесь стою я, а не он», – мелькнуло в голове.
Мордовороты Беляка в трёх шагах слева и справа. Кажется, те самые, которые были вчера в машине-преследователе. Безусловно, вооружены. И безусловно, свою задачу отлично знают. Один на прицеле у Тура. Второго необходимо нейтрализовать самому.
– Куда ушли мои деньги, док? – оскалился Беляков.
Ворон пригладил бороду.
– А ведь забавно получилось, – под густыми чёрными бровями зародился недобрый огонь. – Ты перевёл средства фирмы в три фонда: защиты природы, пострадавшим от Чернобыля и в фонд защиты детей. Распечатал платёжки, подписал и отправил. И никто другой при этом на твоём компе не работал.
Физиономия Белякова судорожно перекосилась.
– Лорд?!
– Привет, Беляк.
Огонь вырвался на свободу и вспыхнул в сумраке спускающейся на землю ночи.
– А-а-а… – выдавил Беляков.
Левый охранник посчитал этот звук долгожданной командой. Из-под ремня вынырнул ствол. Но прежде, чем он вскинул оружие, прогремел выстрел. Пуля угодила точно в висок.
Не медля ни секунды, Ворон бросился на второго «пацана», перехватил его руку, выжал вверх и вдруг понял, что в этой руке оружия нет.
Левша! – взорвалась в сознании мысль брата.
Тело ощутило, как Тур спешно меняет позицию.
Ворон успел уклониться от удара в голову, и рукоять пистолета врезалась в ключицу. Контуженные мышцы на миг ослабли. Противник вырвался и дважды пальнул на авось в сумрак лесополосы.
Ворона облило холодом.
Грохнул третий выстрел. Пуля просвистела совсем рядом.
Ворон опомнился, поднырнул под руку стрелка, перехватил левую кисть и в падении сумел завалить его на себя. Опрокидываясь на спину вместе с несостоявшейся жертвой, неуклюжий дылда спустил курок.
Коротко визгнул Беляков.
Пистолет шлёпнулся в траву. Началась борьба «в партере». Весовые категории у Ворона и шкафообразного охранника были явно разные, однако последнему не хватило ни сноровки, ни опыта. Минуты не прошло, как массивная шея оказалась намертво зажата между локтем и плечом противника. Жалобно хрустнули позвонки…
Ворон отполз от бездыханной груды мускулов, привстал и согнулся от близкой, но не своей боли.
– Тур!
Возле дерева промелькнула рыжая тень. Ворон побежал, но боль в животе тут же свалила с ног. Дважды упав на колени, он добрался-таки до перелеска.
– Расцепитесь! Расцепитесь немедленно! – прокричал Лис.
Тур сидел, прислонившись к сосне.
Ворон, не замечая младшего брата, в ужасе припал к близнецу.
– Расцепитесь! – гаркнул на него Лис и залепил оплеуху.
Подействовало.
Ворон шумно глубоко вздохнул. Тур, белый, как полотно, дышал часто и поверхностно. Но глаза его были открыты.
– Рану прижмите, – выговорил он. – Слева… подвздошная область…
Лис, хоть и не был силён в анатомии, среагировал первым. Тёмное пятно расплылось из-под ремня на рубашку, и юноша отчаянно придавил его скомканной курткой. Тур застонал сквозь зубы.
– Ничего серьёзного, – он попытался успокоить братьев, но совершенно безрезультатно. – Перчатки… снимите…
Ворон схватил руки брата, освободил от перчаток и приложил его ладонь к имитации повязки.
– Тур, залечи это. Умоляю, близняшка! Залечи, ты умеешь!
Кисти и предплечья стремительно холодели.
– Не волнуйся. Отведите меня в машину.
– Лис, гони БМВ сюда! – осенило Ворона.
– Нет! – Тур подался вперёд, едва не задохнулся от боли, но продолжил: – Чем меньше следов, тем лучше для нас… Три трупа. Многовато…
Лис запоздало вспомни про «поле боя».
В траве поодаль на боку валялся первый исполнитель, так и не успевший спустить курок. Ближе к реке лежал второй, оказавшийся на беду левшой. И возле кустов скособочилось тело Белякова, случайно застреленного собственным охранником.
– Лис, помоги! – окликнул Ворон.
Он поднимал раненного брата с земли.
Лис не слышал. Как заворожённый, он сделал два шага в направлении покойников.
– Лис!.. Гамаюн!
Вдруг рыжие волосы вздыбились будто пламя вспыхнувшего костра. Гамаюн раскинул руки, и огненный всполох пролетел над плечами подобно крыльям. Испуганно качнулись молодые деревья. Зашумели проснувшиеся птахи, посыпались вниз сосновые шишки и иголки.
И праху, и памяти семь годов не быть!
Иная сторона света заглотнула пространство. Над рекой зародился чёрно-огненный смерч. Взлетел ввысь, пронзил ночную тьму золотой зарницей и грянулся на злосчастную поляну. Жадно чавкнула трясина. Болотные огоньки рассыпались по земле, и всё стихло. Остались лишь высокая трава да подёрнутые ряской три тёмные лужи.
Тур откинулся на плечо близнеца.
– Автор урагана нашёлся, – проговорил он.
– А говорил, не умеет огненным вихрем летать, – в тон подтвердил Ворон.
– А? – Лис растерянно оглянулся, опомнился и кинулся к братьям.
Общими усилиями Полозовы добрались до автомобиля.
– Разворачивай, и в больницу! – скомандовал Ворон.
– Домой, – произнёс Тур.
– Что?! У тебя пуля в животе! Лис, гони в ближайшую больницу!
Горящие глаза на выбеленном лице буравили юношу едва ли не с вещественной силой.
– Домой, – уверенно повторил Тур. – Я сам разберусь… А вы мне поможете.
Лис понял, что последнее слово опять остаётся за ним. Тусклый, но решительный взор раненого показал дорогу.
– Домой, – решил Лис вслух.
Машина рванула вперёд.
– Не гони, не дрова везёшь! – крикнул с заднего сиденья Ворон и крепко прижал близнеца к себе.
– Знаю, что делаю, – огрызнулся младший брат. – Ворота открой!
День тридцатый
На стене монотонно тикали механические часы.
– Зеркало левее, – поступило распоряжение с операционного стола. – Ворон, пинцет… Нет, не берёт… Геморроидальный зажим…
Лис изо всех сил стиснул зубы. Зеркало в его руках опять принялось дрожать. Не мудрено после целого часа, проведённого в роли штатива. Единственный плюс этой роли состоял в том, что юноша не видел происходящее на столе. Он добросовестно выполнял команды и лишь по репликам хирурга определял, на какой стадии находится операция.
Что-то звякнуло об пол.
– Тур, – тихо позвал Ворон.
– Порядок. Вынул… Две минуты отдохну… Готовь кишечные иглы…
Две минуты превратились в пять или десять. Но Лис готов был стоять с зеркалом в руках хоть всю ночь, лишь бы операция закончилась успешно.
Движение на столе возобновилось.
– Тампон… Кохера… Я сказал зажим Кохера, а не Микунича.
– Да я в них ни черта не понимаю! – сорвался Ворон.
– Держись, близняшка. Ещё минут пятнадцать, и всё, – тихо проговорил Тур. – Всё будет хорошо. Лис, где ты там?
– А? – юноша осторожно вытянул шею и увидел окровавленную руку брата. К горлу подскочил сухой комок.
– Зеркало на меня. Вот так, хорошо. Ворон, подай мне иглодержатель…
Когда наконец прозвучало: «Закончили. Спасибо, братья», выяснилось, что из присутствующих сохранил самообладание только хирург, он же пациент. Лис, едва отставив зеркало, шатнулся к стене и сполз на пол. Ворон рухнул на колени возле стола, на котором под окровавленной простынёй лежал Тур, и остался неподвижно сидеть, ткнувшись лбом в его плечо.
– Всё в порядке, – негромко, но твёрдо сообщил Тур. – Я не первый врач, который оперировал сам себя. В литературе описаны подобные случаи, в частности самооперация по удалению аппендицита на полярной станции.
Ворон не отреагировал, но Лис сумел подать голос.
– А где-нибудь описана самооперация по удалению пули без наркоза?
– Новокаин на меня частично действует. Этого достаточно… И рана была не очень серьёзная. Можно сказать, мне повезло. Повреждения оказались минимальные.
– Да? – вымученно переспросил юноша.
– Всё позади… – Тур слабо провёл ладонью по голове Ворона. – Лис, ты ещё в состоянии что-либо совершить?
Тот, цепляясь за стену, поднялся. От вида крови его мутило, но собственные проблемы юноша мужественно удерживал внутри.
– Молодец… Уложи Ворона на диван. Он вырубился… И побудь со мной.
– Тур?
– Мне нельзя терять сознание. Знаешь, что будет, если… Помоги, братишка.
До самого рассвета Лис сидел возле брата в операционной. Ворон, оставленный в соседней комнате на попечении Деда, спал тяжёлым сном, больше похожим на затянувшийся обморок.
– Он отдал мне все свои силы, – пояснил Тур. – Не волнуйся за него. Пусть отдыхает.
За Ворона Лис, кстати, не волновался. Сетовал лишь на то, что не может в одиночку перенести раненого на нормальную кровать с холодного, пропитанного кровью и лекарствами хирургического стола. Брата знобило. Не помогали ни одеяла, ни включённая на полную мощность электрическая батарея. Но руки Тура оставались горячими, особенно левая, прижимавшая марлевую повязку поверх свежего шва.
– Скоро встану, – пообещал Тур. – Плох тот врач, который не умеет излечить себя.
– Я б на твоём месте и мне, и Ворону по мордам надавал за эту вылазку, – Лис шмыгнул носом.
Тур тихо засмеялся.
– Вот ещё! Как ни крути, а всё закончилось в нашу пользу… Что за проклятие ты вызвал из Перехода, Лис?
– А? – юноша удивлённо заморгал.
– Или нам с Вороном почудился твой огненный вихрь?
– Я пытался уничтожить опасность раз и навсегда, – буркнул Лис и отвернулся.
Он долго и бесцельно созерцал окно, закрытое жалюзи, как вдруг сообразил, что Тур до сих пор вслух не произнёс ни слова.
– Брат! – Лис в ужасе подскочил на стуле и медленно осел, наткнувшись на ласковый карий взгляд.
– Когда-нибудь ты сполна осознаешь свои способности, данные тебе на том берегу. А пока не волнуйся, малыш. Этот раунд мы втроём выиграли.
Лис низко опустил голову. Он рад был бы внять уверенному голосу старшего брата, но в глазах, красных от усталости, заколыхалось рождающееся видение: какие-то люди криминальной наружности напротив женщины, сидящей как каменное изваяние на старом драном диване. В нос ударил фантомный запах прелых досок и строительной пыли. Облик женщины утонул под чёрными одеждами…
Юноша зажмурился и тем самым не позволил будущему выйти на сцену утомлённого сознания.
– Ничего ещё не закончилось, – промямлил он. – Бер остался. И Пятница где-то существует. А ещё к тебе Декана привезут. И Кикимору мы не нашли, и…
– Лис, проблем много, никто не спорит. Но это потом. А пока иди, отдохни.
Парень отрицательно потряс головой.
– Я с тобой останусь.
– Ворон проснулся, – пояснил Тур. – Он подежурит.
* * *
Лису приснились Оля и Кикимора. Они играли в куклы на пыльном захламлённом чердаке. Причём Оля была Олей, а Кикимора – куклой. И обе смеялись. А за стеной гремели поезда…
Лис подскочил.
– Прости, сынок, – Дед поднял с пола пустой таз. – Прости, разбудил тебя старый пень.
– Пустяки, – Лис откинул плед и целенаправленно двинулся в комнату-палату, куда они с Вороном под утро перенесли Тура.
– Лис, нету тама никого, – предупредил Дед.
Юноша его не воспринял, сунулся в дверь и… Комната была пуста. Кровать аккуратно застелена, ни следа инструментов и лекарств на стеклянной этажерке, идеально чистая раковина, отключённые медицинские аппараты. А в пространстве – отчётливый след Перехода.
– Тур, – у Лиса подкосились ноги. – Тур!
– Лис, ты это… На кухне они… Лис!
Дед решительно сгустился перед перепуганным парнем и своим телом затормозил лисий бросок в сторону гостиной. Лис увяз в болотной дымке и, отфыркиваясь, остановился.
– Вылечился он, – терпеливо пояснил болотник. – Выспался, пока брат его тута караулил, а потом встал. Ты чаво это, ядрён батон? Сам братьёв научил, кто они такие, а теперь, это, дурака валяешь?
Лис с трудом, но внял информации, настойчиво требовавшей обратить на себя внимание.
– Тур спал? – выдавилось из вмиг пересохшего горла.
– Ну да, – Дед деловито одёрнул телогрейку. – Далёко-то не уходил. Всё возле брата был, рядышком. А пока он, это, отсутствовал… спал то есть, всякие там воспаления и бактерии померли.
– А Ворон?
– А что Ворон? – проворчал Дед. – Оболтус великовозрастный, ядрён-батон! Сидел вона подле, во все глаза за братом смотрел, кабы тот невзначай не шагнул, куда не следует… Занялись бы лучше человечьими делами. А то эва, мафия ваша! Аукнется ещё… Тьфу-тьфу… Э-эх.
Дед протащил таз в приоткрытую дверь палаты и звучно грохнул об пол.
Лис прижал ладонью лоб, будто хотел удержать в голове разбегающиеся мысли. Взгляд упал на настенные часы. «16:27».
– Ух-ты, – выдохнул он, обнаружив, что проспал практически весь день. – Ворон! Тур!
На пороге кухни Лис остановился в недоумении. Один из близнецов сидел развалясь на угловом диванчике. Другой стоял возле плиты, помешивая благоухающий травами отвар. Логично было предположить, что сидит Тур, но повязку под незастёгнутой рубашкой Лис заметил у стоящего.
– Опять сцепились, – облегчённо произнёс юноша.
– Доброе утро, Лис, – обернулся Тур.
– Лучше скажи – добрый вечер, – Лис оглядел раненного брата с ног до головы.
Тур был бледен, впрочем, как и Ворон. Эластичная повязка плотно обвивала живот. Других признаков ночного происшествия Лис не обнаружил.
– Про Переход я знаю, – предупредил он. – Дед рассказал. Тур, не слишком ли ты рисковал?
– Мы рисковали бы больше, если бы я на неделю оказался в постели, – ответил Тур, попробовал своё варево и поморщился. – Ну и горечь.
Ворон хмыкнул. Подобные напитки ему приходилось отведывать не раз.
– Я предлагал тебе поставить капельницу, – заметил он.
– Предпочитаю природные средства. И знаешь, после получасовой перевязки капельница в твоём исполнении меня бы не вдохновила.
Ворон сжал губы, облокотился о спинку дивана и отвернулся. Лис заметил, что его рука предательски дрожит.
– Ворон, – юноша подсел к брату, не упуская из виду Тура, – взбодрись. Ведь всё нормально. Тур, правда? Ведь прорвались?
– Прорвались, малыш, – подтвердил доктор Полозов.
Ворон насупился пуще прежнего. Лис решил не делать новых попыток снять напряжённость второго старшего брата. Любое неуклюжее слово сейчас могло повлечь за собой обратный результат. Однако у Тура на сей счёт имелись собственные методы. Он сел за стол с кружкой приготовленного отвара и как бы невзначай пояснил Лису.
– Вообще, вчерашняя перестрелка – прекрасная иллюстрация того, как не надо делать.
– Почему? – насторожился Лис и покосился на Ворона.
– Я подставился наиглупейшим образом, – продолжал Тур. – Показалось, что брат не справится с левшой. И я начал искать позицию для прицела. В итоге сам словил пулю.
– Тур, ты прекрасно знаешь, в чём дело. Кончай парню по ушам ездить, – неожиданно включился Ворон. – Ты прикрывал меня. А вот я не оценил опасность вовремя.
Это последнее было адресовано конкретно Лису.
– А я не показал тебе эту опасность, – Тур вновь развернул сцену в свою сторону. – Заметив один прокол, перестал доверять в деталях и слишком много взял на себя.
Ворон собрался возразить, но Лис решительно поднял обе руки.
– Эй-эй, стоп. У нас что, разбор полётов или урок третьего плеча?
На кухне моментально стало тихо. Лис трухнул: опять ляпнул лишнее.
– То есть, я хотел сказать…
И осёкся, поймав на себе восхищённый взгляд двух пар карих глаз.
– Сильно сказано…
– …Гамаюн.
День тридцать первый
Дальние ночные поездки были для Полозовых делом житейским, однако после субботнего инцидента и последующего реабилитационного дня Ворон наотрез отказался пустить близнеца за руль. По трассе Москва-Питер БМВ мчался под палящими лучами солнца в компании сотен автомобилей, торчал в «пробках» и останавливался на стоянках во избежание перегрева двигателя. Наконец, на горизонте показались пригороды северной столицы. Лис, скучавший на заднем сиденье, прильнул к окну. В Питере он ещё не бывал. Но чем ближе подъезжали Полозовы к центру города, тем больше знакомых мест открывалось рыжему взору.
– Это Московский проспект, Тур?.. Ворон, ты на Лиговский поворачиваешь? До Обводного канала, да?
– Как ты успеваешь прочитать названия улиц? – полюбопытствовал Тур, слегка повернувшись к младшему брату.
– А я не читаю, – Лис, будто заворожённый, взирал на монументальные здания разных времён, поднимавшиеся со всех сторон. – Я почему-то знаю.
Близнецы быстро переглянулись. Тур приподнял бровь. Ворон пожал плечом.
БМВ притормозил перед светофором.
– Ворон, рули в левый ряд! – Лис от нетерпения переместился с правого конца сиденья на левый. – Повернём в Кузнечный переулок, потом на Владимирский проспект и прямиком на Литейный.
– Тур, будь добр, забери у него атлас, – отозвался водитель.
– Нет у меня никакого атласа! Мы его дома забыли, – протараторил Лис. – Ворон, давай. Так короче.
Включился зелёный. БМВ поехал прямо, и Лис с досадой хлопнул ладонями по сиденью.
– Теперь сам крутись по односторонним переулкам!
На сей раз Тур пожал плечом, а Ворон выгнул брови.
– Похоже, он прав, – Тур развернул бумажную карту города. – Лучше было повернуть.
После слалома по узеньким улицам Полозовы нашли наконец удобное место для стоянки. Дальше решено было отправиться пешком. Ворон и Лис с удовольствием пообедали в небольшом кафе, Тур не составил им компанию, сославшись на установленную им самим лечебную травяную диету. Затем братья устроились на лавочке в сквере, чтобы обсудить план действий. Здесь-то и обрисовалась новая проблема.
– Нет, не пойдёт, – Ворон нетерпеливо тряхнул головой. – Родственники, свояки, седьмая вода на киселе – говори, что хочешь, но если к тебе в квартиру заваливаются три мужика при галстуках, волей-неволей появятся всякие нехорошие мысли. И никакого доверительного общения не получится.
– Да, оделись мы излишне официально, – Тур расправил полу пиджака.
– Сними очки, – вздохнул Лис.
Ворон грустно усмехнулся.
– Совестно как-то выжимать информацию из престарелых людей. Может, эти Никитины Ю.М. и Н.С. знать не знают, кто жил в коммуналке в восемьдесят восьмом году. Лучше уж я нажму на Мишу Боброва.
– Вряд ли он выписался из больницы, – заметил Тур.
– Восемь дней прошло, – напомнил Ворон.
– С диагнозом «сотрясение мозга» держат в стационаре от 10 до 21 дня. В зависимости от тяжести состояния. Это во-первых. Во-вторых, заложные Бера нас с тех пор не беспокоили.
– Ладно. Убедил, – Ворон задумчиво повертел в руках тёмные очки. – Ещё идеи есть?
– Импровизировать, – предложил Лис.
– Действительно, – согласился Тур. – На самый худой конец, Ворон, притормозишь лишние вопросы.
– Согласен, – Ворон решительно встал со скамьи. – Какой нам нужен дом?
В подъезде мрачного многоэтажного здания было прохладно, как в горной пещере. Тур и Ворон поднимались по лестнице осторожно, бок о бок, будто двигались в логово врага. Лис быстро опередил их на два пролёта, бодро вбежал на площадку и уверенно встал перед мощной деревянной дверью.
– Здесь, – объявил он приглушённо, но каменное эхо раскидало его голос по всем этажам.
Старшие братья остановились на последней ступеньке.
– Звоним наобум? – полувопросительно произнёс Ворон.
Лис, не удосужившись прочесть фамилии жильцов на корявой табличке, решительно нажал на кнопку звонка.
Прошла минута.
– Попробуй ещё раз, – тихо предложил Тур.
Лис нетерпеливо качнул головой.
– Женщина идёт по коридору. Пожилая.
Ни Тур, ни Ворон движения не слышали. Лис откашлялся и неуклюже поправил непривычный для него галстук.
Звякнули ключи. Дверь приоткрылась.
– Здравствуйте, – начал юноша.
– Вы, наверное, к Мише Боброву? – донеслось из квартиры. – Он в больнице лежит.
– Нет, Надежда Сергеевна. Мы к вам.
За дверной цепочкой качнулось недоумение. Дверь приоткрылась чуть шире, и старшие Полозовы разглядели озадаченное старческое лицо, сплошь покрытое морщинами. Лис приветливо улыбнулся. Женщина подалась вперёд и вдруг отпрянула.
– Господи милостивый! Серёжа!
– Нет-нет, не волнуйтесь, – заторопился Лис, увидав, что старушка побелела как мел. – Меня зовут Борис. Я…
Она принялась суетливо открывать дверь.
– Я всего лишь дальний родственник Людмилы Николаевны Старостиной.
Цепочка брякнула о косяк, и дверь открылась. На площадку и лестницу пролился электрический свет.
– Простите, – женщина прижала к груди костлявые руки и отступила в длинный высокий коридор, – проходите, пожалуйста. Конечно, проходите… Как похож!.. Не обращайте на меня, старую, внимания. Я сейчас… сейчас успокоюсь.
Тур, начавший было снимать перчатку, замедлил движение, а Ворон в свою очередь сделал всё, чтобы идеальное сходство близнецов не произвело на хозяйку особого впечатления. Это оказалось нетрудно, поскольку кроме Лиса старушка никого не замечала.
– Проходите, – она торопливо, но удивительно легко семенила впереди. – Проходите, сюда. Тут я живу. Сейчас сядем, поговорим… Господи, как же вы похожи на Серёжу! Я вам и альбомы её покажу. Вы, наверное, и фотографий-то не видели? Сколько лет прошло. Что ж раньше не приезжали? Я и не надеялась, что у неё родственники кроме матери оставались.
У Ворона появилась шкодливая мысль: запустить секундомер и просчитать количество слов в секунду, выдаваемое шустрой маленькой старушкой. Складывалось впечатление, что появление неожиданных гостей сработало как ключ от заглушки мощного словопотока, накапливаемого многие годы.
Длинная узкая комната с гигантским потолком была заставлена старой, но добротной мебелью. Часть помещения отгораживал массивный бельевой шкаф, за которым на стене виднелись десятки этажей разноликих книжных корешков.
– Муж мой покойный здесь работал, – походя пояснила хозяйка, заметив внимание Лиса к домашней библиотеке. – Тут все труды свои писал. А Серёжа любил к нам за книжками приходить. Какой мальчик был любознательный! Бывало, книжку прочитает, а потом на кухне Людмиле пересказывает. Вы садитесь, пожалуйста, не стесняйтесь. И простите меня, старую, за мою болтовню. Хорошо мы жили в прежние времена, дружно. Со Старостиными всегда вместе, как с родными! Это сейчас, – она махнула рукой в сторону коридора, – каждый в своей конуре. Никому до соседей дела нет. А раньше и в отпуск вместе, и беды пополам, и радости. Я абсолютно убеждена: память – она словно живая душа. Пока помнишь людей, они живут рядом с тобой. Хоть десять, хоть двадцать лет. Это хорошо, что вы про Старостиных вспомнили. А уж я боялась, всю память в могилу за собой унесу. Жалко. Как всё обернулось!
– Надежда Сергеевна, – Лис улучил момент прервать монолог и направить беседу в упорядоченное русло, – про Людмилу Николаевну и её семью мы узнали совсем недавно. Так получилось. Когда её мать умерла…
– Ой, да, да, – хозяйка присела на краешек дивана напротив гостей. – Позвонили мне, сказали. Хотела на похороны поехать, да побоялась. Старая уже. Жалко Прасковью Михайловну. Добрая она была. А Людмила не в мать пошла. Жёсткая женщина, но справедливая. Сколько ей подножек ставили, пока диссертацию писала! Святослав, муж её, вмешаться хотел, не позволила. Сказала: ты сам «защитился», и я сама пробьюсь. И пробилась. Он её, как мог, вдохновлял. Хорошая была семья. Видно, Бог и вправду забирает таких первыми.
– А что всё-таки случилось, Надежда Сергеевна? Нам пока не удалось…
Выдумывать объяснения Лису не пришлось: рассказчица заводилась с пол-оборота.
– Беда случилась. Очень большая беда, – старушка всхлипнула и тут же устыдилась. – Простите. Простите меня старую. Супруг меня за слёзы ругал, а теперь вот уж полгода ругать некому. Иногда срываются слезинки, – она вздохнула и тем самым сдержала выступившие на глазах эмоции. – Сразу после новогодних праздников Святослав к родителям своим поехал в деревню, недалеко от Пушкино. Серёженьку взял с собой, как положено – в каникулы. Люда тогда дома осталась, что-то у неё в институте с расписанием вышло не так. В общем… не вернулись они.
– Как это? – прошептал Лис.
– Не вернулись, и всё. На станции их видели. Следователь потом объяснил. А в электричке нет. Много тогда всякого безобразия творилось. У нас в музее однажды мальчишки витрины побили. Надышались какой-то гадости и одурели совсем. А у знакомой моей на дочку хулиганы напали, когда из музыкальной школы возвращалась. Вот и гадай, что там на станции случилось. Люди разные попадаются. Иные за червонец готовы жизни лишить. Место глухое, болота кругом. Теперь ни могилы, ни плиты надгробной…
Она умолкла, и в комнате стало совершенно тихо.
– А Людмила? – Лис осторожно подвёл разговорчивую бабушку к актуальной теме.
– Люду будто подменили, – в два раза тише, чем раньше, заговорила Надежда Сергеевна. – До весны ждала, надеялась. И вдруг как каменная стена стала. «Здрасьте», «до свидания», «приятного аппетита» – ничего более. Я уж и так, и этак к ней. Прасковья приехала, жила тут март-апрель. Мы долго по вечерам рассуждали, как быть, что делать. Миша к Людмиле как котёнок ластиться пытался. Ничего не помогало. А однажды столкнулась я с ней в коридоре, как раз в майские праздники, а она мне вдруг говорит: «Знаю, где Славу и Серёжу искать. И как отомстить – знаю». Как она это сказала! Меня озноб до костей пробрал. А после она ушла. Помню, оделась во всё чёрное, взяла хозяйственную авоську и молча, не попрощавшись, за дверь. Я думала, в магазин отправилась. А её нет и нет. К ночи супруг мой в милицию позвонил. Ему сказали: если три дня дома не будет, тогда заявление пишите. Написали, со следователем поговорили, в розыск её фотографию отдали. Без толку всё. Сгинула. Вслед за Серёжей и мужем так и сгинула.
– Месть, – прошептал Ворон. – Вот откуда всё началось…
Старушка тем временем направилась к книжным полкам.
– Альбом я себе взяла, на память, – на стол перед Полозовым опустился большой «гроссбух», раздутый и потрёпанный. – Это последний. Восемьдесят седьмого года. Святослав фотографировать любил и Серёжу научил. Частенько они у себя в комнате фотолабораторию устраивали. Много фотографий было. А где сейчас – не знаю. Вот смотрите, это Людмила после защиты. Святослав её на кухне «щёлкнул», она только-только голову помыла… А это Серёжа…
Лис во все глаза уставился на фотографию. С чёрно-белой открытки улыбался веснушчатый мальчишка лет двенадцати с лихими кудрями над высоким лбом. Остроносый, темноглазый, жизнерадостный.
– Похож, да? – хозяйка осторожно улыбнулась.
– Похож, – неуверенно согласился Лис и глянул на старших братьев. Оба сдержано пожали плечами. – Надежда Сергеевна, у него были рыжие волосы?
– Посветлее, чем у вас, но рыжие, – ласково улыбнулась старушка. – В отца пошёл. Ведь Людмила – брюнетка… была.
Лис перевернул страницу.
На групповом фото запечатлелись Людмила Старостина, Надежда Сергеевна и, вероятно, её супруг, а на первом плане – мощный молодой человек странной наружности, возле которого стоял Серёжа. Черты большого лица нового персонажа фотоальбома были размазаны и просматривались плохо, но поза казалась слишком неестественной для здорового человека.
– А кто сидит в кресле? Миша? – полюбопытствовал Лис.
– Миша, – старушка зябко поёжилась и посмотрела на стену позади себя так, будто хотела удостовериться, что сквозь кирпич за ней никто не наблюдает. – Калека он с детства. Мать долго не прожила, отец от него открестился. Только дядька, материн брат, с ним и занимался. В комнату к себе прописал, ухаживал, кормил-поил, взамен ничего не просил. Хороший человек был Валентин Саныч…
Старушка задумалась. Лис выдержал паузу и аккуратно уточнил.
– Был? Он умер?
– Током убило на заводе. Несчастный случай. Как плакали все! А на Мишу смотреть страшно было. Вот так в восемнадцать лет на кресле с колёсами и остался один. Сначала Людмила ему просто по-соседски помогала, а потом они с мужем решили что-то вроде опекунства оформить. Больше года с документами ходили по всяким инстанциям! Я лишь диву давалась: своих забот полон рот, а она чужие себе на плечи взвалила. Но Люда сильная женщина была. Всюду за справедливость боролась. Миша её почитал чуть ли не за мать родную. А с Серёжей возился, как с братом. Умный парень. Хоть двигаться как все не может, а голова ясная! Институт заочно закончил с красным дипломом.
