Текст книги "Звезда эстрады"
Автор книги: Ирина Лобановская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)
– Кто ты – моя доля или просто долька от апельсина? – смеялась иногда Галя.
Ее смех звучал грустновато и наводил Кирилла на окончательно мрачные мысли. Он любил только театр и Варьку. А пытался любить многое другое, хотя, наверное, этого делать вовсе не стоило. Как бессмысленно и тщетно убеждать себя в том, что ему нужна Галя, необходима Наташка и свята память о матери Варваре. Ему хотелось стать хоть немного лучше, чем он был в действительности. Хотелось понравиться себе самому. Запоздалое детство...
– Чего ты дурью маешься, Дольников? – по-солдатски прямо спросила неглупая Чапаев. – Может, снова от климакса? Надо почитать, какие таблетки в это время мужикам принимать советуют... Тебя лечить треба, я сама тобой займусь. А то твоей Галине вечно некогда, а Наталья чем дальше, тем больше углубляется в себя да в изучение нюансов любви. Ты хоть бы в Союз художников вступил, что ли! Наваляй на досуге шедевр и тащи их поразить!
– Я не люблю никаких союзов, – пробормотал Кирилл, – в том числе брачных. Такой геморрой... А мои шедевры пусть лучше валяются на полу. Они здесь никому не мешают и не лезут в глаза.
Все эти подробности дольниковских характера и бытия были Чапаеву очень хорошо известны.
– Ты вечный пассив, как нынче пишут в объявлениях, зазывающих к сомнительным знакомствам! – откомментировала она бывшего мужа. – И где же наша кралечка Галечка?
Жил Кирилл всегда безалаберно и бестолково. Не справляясь со своими закидонами и завихрениями юности, в институт после школы, конечно, не поступил. И ушел в армию, заявив, что желает послужить для страны по примеру дяди Степы.
Тогда уже появилась совсем юная Чапаечка, девочка из параллельного класса, комплексами не стесненная и моралью не обремененная. Поэтому быстренько родилась Варвара. Юные неопытные родители даже не заметили, как она появилась на свет.
Отслужив, Кирилл изумленно увидел довольно большую дочь, которая бойко носилась по квартире, с удовольствием вступала в беседы на любые темы и с ходу стала называть его Кирюшей. Слово «папа» появилось в ее лексиконе значительно позже.
Мать Кирилла – Варвара – к тому времени умерла, а отец давно взял себе за принцип никогда сына ни от каких глупостей не отговаривать. Старший Дольников отлично знал: у некрепкого умом юноши из его одиссей – как любовных, так и карьерных – ничего не получится. Для этого нужны опыт и стойкость. А боец из Кирилла тогда был липовый, никудышный. И там, где требовалось бороться, он представлял собой нуль, зато абсолютный, по всем статьям. А бороться необходимо везде. Тем более в наше капиталистическое время. В нем выживают сильнейшие. И в тесном мире все страшно толкаются локтями. Если бы только локтями...
Ловкостью и пронырливостью Кирилл никогда не отличался. С людьми сходиться так и не научился, и, кроме апломба, непонятного и неприятного, похвалиться младшему Дольникову было нечем. Пустое место в воздухе... Это – не ходи к гадалке. Окончил школу – и все. И тогда Кирилл решил пойти в таксисты.
Юная Чапаечка смеялась.
Сейчас это и ему кажется смешным. Но тогда все выглядело и закончилось довольно грустно.
Обмануть доверчивого Кирилла было проще простого.
Он возвращался домой по Московской кольцевой автодороге, вяло посматривая на шоссе. Неожиданно его обогнал новенький красный «рено» и непонятно замигал подфарниками. Водитель автомобиля жестикулировал, явно добиваясь чего-то от Кирилла. Он припарковался на обочине. Тотчас затормозил и владелец «рено». Им оказался импозантный, смуглый, в отличном прикиде мужчина средних лет. Слегка акцентируя, он представился подданным Италии, работающим в России на совместном предприятии, и печально поведал о нехорошем приключении итальянца в России.
Его контракт закончился, он должен вернуться на родину, а потому хорошо, с российским размахом и широтой, отметил свой отъезд с русскими коллегами. После отменного пиршества в ресторане было решено вызвать девочек. Смазливенькая шлюшка, ласково воркуя, поехала с миланцем к нему домой, что-то подсыпала в кофе и оставила его, спящего, без документов и денег. Теперь, чтобы наскрести на билет, итальянец вынужден продавать свои вещи. Сообщить родным в Милан о том, что его обобрала русская проститутка, ему стыдно.
Кириллу стало жаль бедолагу. Итальянец просительно и виновато заглядывал Дольникову в глаза. Не купит ли он очень неплохую кожаную куртку и чистошерстяной костюм от Версаче? Размеры совпадают, можно померить в машине. А в придачу к шмоткам есть отличные часы...
За все про все миланец просил семьсот баксов, хотя лишь одни часы, по прикидкам Кирилла, стоили не меньше тысячи «зеленых». Правда, у Дольникова с собой оказалось всего пятьсот, но итальянец легко уступил.
Довольный Кирилл приехал с дармовыми покупками домой. Чапаев взглянула на них и ахнула: эти тряпки продавались на московских рынках за смешные цены. То же самое касалось часов.
Отец комментировать случившееся отказался. Ему, как всем без исключения родителям, о проблемах отцов и детей хотелось бы всегда читать только в книгах...
А Чапайка снова хохотала. От ее смеха у Кирилла уже набрякли мозоли в ушах... Лишь бы ржать...
Кирилл скрепя сердце обратился за помощью к коллегам – хотелось как можно скорее и легче заработать настоящие деньги, купить квартиру и уйти от родителей. Водители охотно поделились опытом. Суть оказалась проста – обычный автокриминал, но не Дольникову с его лопоухостью участвовать в этой игре. Эксперимент вновь не прошел.
Кирилл отправился на дело вечером, в плохую погоду, когда видимость на дороге отвратительная. Именно это и требовалось в качестве одного из условий задачи. Один из новых приятелей согласился помочь.
Они выбрали подходящую, как показалось, жертву из крайней левой полосы, и приятель начал настойчиво «подмаргивать» фарами, требуя от водителя перестройки. И тот легко пошел на поводу, перестраиваться у нас все любят с незапамятных времен, и свернул на правую полосу, где вслед за ним ехал Дольников. Он неожиданно бросился вперед и «мазнул» «перестройщика» из левой полосы по правому боку. Обе машины остановились, приятель спокойно отбыл по делам, а Кирилл начал психическую лобовую атаку.
Ее смысл был примитивен до крайности: водитель такси, то есть Дольников, требовал починить «тачку» с помятым крылом, которое он сам вмял заранее. Кирилл громко и яростно объяснял, что занимается извозом не первый год, это его личная машина, и он не намерен ее чинить за свой счет, когда виновник налицо. Можно расплатиться прямо на месте, но главное – быстро и без всякого ГИБДД.
По рассказам новых приятелей Кирилла, обычно у психующих пострадавших не хватает сообразительности сопоставить повреждения собственной машины со старыми «травмами» автоналетчика. Сейчас многие успешно накалывают таким нехитрым образом шоферов на дорогах, «наезжая» в основном на недавно купленные «Лады» – «девятки» и «десятки» – и на недорогие иномарки. С их владельцев проще слупить деньги.
Но Дольникову попался опытный водитель. Невысокий лысоватый человек в куртке внимательно осмотрел обе машины, ласково улыбнулся и произнес:
– Коли я виноват, заплачу, но только, пока не приедет милиция, ты, парень, от меня ничего не получишь! Так что ждите ответа! Заодно с протоколом.
И, достав мобильник, вызвал дорожную инспекцию.
Кирилла охватил страх. И машина не его, и «наезд» менты легко определят...
Он со злостью хлопнул дверцей и уехал. Опять в полном пролете... Дурдом на елке...
Чинить такси пришлось за свой счет. Приятели откровенно посмеивались и разводили руками. Но помогать советами и опытом не отказывались...
– Тебе нравится такая жизнь? – спросил Кирилла отец. – Ходить и голосить: «Такси берем, берем такси!..» Сутками стоять у вокзалов... Вам шашечки или кататься? Бестолковщина. Ни дела, ни денег... Болтаешься, как роза в проруби... Если все время повторять «доллар», богаче не станешь. Твой расчет на «штукарь» в месяц явно провалился. Я уж не говорю о сомнительных духовных ценностях твоей профессии. Как недавно изрекли по телевизору, многие люди пальца о палец не сделают, чтобы что-нибудь сделать. Стилистический шедевр! Но смысл точный.
Кирилл уныло молчал. Крыть нечем... Момент истины...
– Лучше всего каждый день начинать со слова «надо», – продолжал отец. – И без конца брать и постигать одни и те же высоты под названиями «я», «справедливость», «правда», «человек», «гуманность»... Изменить суть и смысл этих понятий нельзя, но многие часто меняют формулировки, пытаясь таким образом стереть или хотя бы затемнить главное. Все это слишком не просто. Служить можно либо Богу, либо Мамоне. Третьего не дано. Есть и еще один жизненный принцип: душу – Богу, сердце – даме, доблесть – государю, а честь – никому...
– Мне нравится рулить... – пробормотал Кирилл.
Ему опротивели нравоучения отца, сотрудника крупной фирмы, торгующей оборудованием. Каким именно – отец никогда не рассказывал.
– Ну, попробуй еще, испытай судьбу до последнего, глядишь, повезет. Ниже щиколоток все равно не упадешь, – вздохнул отец. – В твоем возрасте я тоже родителей не слушал, самовольничал, своенравничал. И с уверенной рожей шагал вверх по лестнице, ведущей вниз. Пил, гулял, всем грозил фасад начистить... Да, мы все в свое время плохо себя вели. Мне повезло вовремя остановиться и встретить твою мать... И сердце успокоилось... – Отец помолчал. – Конечно, правила существуют для того, чтобы их нарушать. Но до определенных границ. Смотри не ушибись! Предел надо знать. Плохиш по жизни – опасная судьба. Хотя по всем законам теперь твой ход, сам себе режиссер... И если хочешь, можешь продолжать свою опасную игру...
Отец знал, что его Кирилл – парень неплохой, но без царя в голове. Мятущийся. Потом образумится и поутихнет... И все его девки и бабы станут на свое место, и все вернется к своим берегам... Жизнь переплетенная. А чем больше все меняется, тем больше остается прежним. Это народ сказал, а он мудрый.
Таксисты познакомили Кирилла с Артемом и Виктором. Те обрисовали привычный сюжет и поставили задачу. Их схема работала уже не первый год. Но никакие аферы с участием Дольникова осуществить было невозможно... Прямо рок какой-то...
В аэропорту милый, прекрасно одетый, простодушный нефтяник из Надыма неожиданно познакомился с очень словоохотливым молодым мужчиной, назвавшимся Виктором, прилетевшим из Германии. Вместе покупали в киоске сигареты. Виктор предложил взять одно такси на двоих – обойдется дешевле. Кроме того, нефтяник плохо знал Москву, и Виктор вызвался по дороге «поработать» экскурсоводом.
Такси тоже «нашел» Виктор, а Кирилл на выезде из аэропорта подобрал еще голосующего с рюкзаком. «Рюкзачник» Артем направлялся в гости к дочке. Разговорились и надумали, пока за окнами вьется шоссейка, перекинуться в карты. Виктор предложил «японское танго», игру бывалого преферансиста.
Туз нужной масти пришел сразу к нефтянику. «Рюкзачник» Артем выглядел туповатым – без конца путал масти, играл из рук вон плохо. Нефтяник ликовал. Виктор на третьем круге тоже не выдержал и паснул. Нефтяник сразу снял с банка приличную сумму. Попутчики огорчились и, печально повесив носы, предложили:
– Может, еще одну перед прибытием?
– Давайте! – великодушно согласился победитель.
Тугодум с рюкзаком сдавал мучительно долго, то и дело слюнявил пальцы, но в итоге его крепкая рука принесла нефтянику удачу: пиковые валет, дама и король – заветные тридцать очков!
– Ставлю сто баксов! – спокойно и уверенно перебил надымский простак ставку Виктора.
Приезжий не сомневался в своей победе – вероятность более выгодного расклада была ничтожно мала, и он прекрасно это понимал. Только значительно позже, почти у самого города, он с изумлением вдруг обнаружил, что все его отпускные уже стоят на кону... «Рюкзачник» давно спасовал, а красный от напряжения и волнения Виктор сдаваться не думал и выскребал из карманов завалявшиеся жалкие смятые десятки.
– Добавляю последние! – решил добить партнера нефтяник.
– Эх, где наша не пропадала! – внезапно оживился молчавший всю дорогу Кирилл. – Одолжу «штукарь»! Но учти, отдашь полторы. Ты сейчас столько выиграешь! Поверь моему чутью...
Увы, оно шофера «подвело»... Когда открыли карты, у Виктора оказалось на очко больше. Нефтяник не верил своим глазам, а попутчик, не дав ему опомниться, сгреб деньги, швырнул таксисту крупную купюру и, отказавшись от сдачи, выскочил из машины.
«Горюя», вышел и Артем с рюкзаком.
Дольников, «сострадая», предложил довезти нефтяника бесплатно, но, когда остановился у нужного приезжему дома, ограбленный в ярости бросился на водителя с кулаками... Защищаясь, Кирилл нащупал под рукой брошенные им самим когда-то в салоне пассатижи...
Рабочий день Дольникова закончился скверно – он проломил приезжему голову. У нефтяника в град-столице оказались довольно могущественные родственники, быстро смекнувшие, что к чему. А с сильным не дерись, с богатым не судись.
Матерясь про себя, отец обивал пороги МВД и прокуратуры и просил за сына, с состраданием вспоминая заплаканную, задерганную невестку и маленькую внучку. Его гоняли из кабинета в кабинет, хамили, унижали... Никто никогда раньше не опускал его ниже плинтуса. Он до боли сжимал зубы и просил снова, понимая, что унижают только тех, кто унижается.
Но у Дольникова-старшего не было другого выхода, и счастье, что его калитка в министерство оказалась шире, чем у других. Но на будущее он жестко поставил сына в известность, чтобы больше на помощь отца не рассчитывал, жил самостоятельно, ориентируясь на свои силы и законы, и с драками завязывал. А не хочет – его дело! Сугубо личное и никого не касающееся. Ниже городской канализации отец падать не собирается.
И Кирилл начал ходить на подготовительные курсы. А через год поступил в институт. Ему всегда хотелось рисовать.
Подрабатывал грузчиком и курьером. Чапаев к тому времени вполне твердо стояла на ногах, зарабатывая неслабые деньги менеджером турфирмы. Варька росла. Минуты бежали вперед...
А потом в жизни Кирилла начались бесконечные женщины...
Уколы от крысиного бешенства были сделаны, но Наташка уезжать от Кирилла не торопилась. Ей нравилось жить в его большой, темноватой, безалаберной квартире среди разбросанных по полу «каля-маля» и ходить с Кириллом по его многочисленным приятелям. Ожидая его вечерних возвращений из Давыдкова от Гали, Наташка по-прежнему тихо, одиноко плакала. Странно, но и это ей тоже нравилось.
Она часто сидела на полу и рассматривала рисунки. В последнее время ее все больше интересовал серый и неприметный, типично городской пейзаж: черная, злая, нахохлившаяся ворона на мокрой, блестящей от дождя крыше. Увидев пейзаж впервые, Наташка отложила его в сторону и задумалась, пытаясь постичь сокровенное. Ей казалось, в картину вложен тайный смысл. Но какой?..
А осенью, когда начались занятия в институте, Кириллу принесли телеграмму. От Гали из роддома. На телеграфном бланке, кроме адреса, темнели две фразы:
«Родилась дочка. Теперь и у тебя Наташка, и у меня Наташка».
Глава 5
Лёкина мать Нина Петровна отличалась редкой невезучестью. С этой элегантной дамой в любом возрасте, даже «за сорок», вечно происходили какие-то неприятности, прямо как заколдовали. А сама она еще оставалась хоть куда, обаятельная, респектабельная, шикарно одетая жена высшего милицейского городского чина... С ходу ей давали не больше тридцати, и лишь потом, присмотревшись, понимали, что чуточку ошиблись. Свою жизнь Нина целенаправленно посвятила самой себе и поэтому свою жизнь ненавидела.
С мужем они жили по разные стороны забора. Давно и словно обо всем договорившись, хотя не сказали друг другу об этом ни слова. Нина Петровна привыкла к своему непонятному одиночеству при муже, но не смирилась. Ей, да и не только ей, часто казалось, что такая женщина, как она, не может, не должна оставаться одна даже ненадолго. Разглядывая себя в зеркало, Нина каждый раз искренне недоумевала, почему она никому не нужна. Где ее поклонники и воздыхатели? Удивлялись по этому поводу и окружающие.
Многолетний роман с женатым управленцем закончился, как и следовало ожидать, ничем. Иногда Нина грустно размышляла, что, вероятно, слишком умна и красива, мужчины ее просто побаиваются. Но думать так о себе было нехорошо. Нина отметала пустые домыслы, снова терзалась в догадках и опять жила сама по себе, отрешившись от дочери и общаясь по вечерам исключительно с телевизором. А муж допоздна пропадал на работе. И жаловался, явившись домой ближе к ночи:
– Совсем задолбала работа! До потери пульса! Прямо заела! Никак все бандитье не выловлю! Размножаются почкованием. Надоели!.. Далеко не узок круг этих революционеров! Действуют своей сплоткою... Что несложно в нашей стране непуганых идиотов... Прямо с утра голова уже кругом. Может, подать в отставку?
Все УВД города давно подсчитывало вслух, сколько раз начальник собирался уходить. Шутка такая...
Начальник был большой любитель зацепиться языком. И часто поздними вечерами изливался перед молчаливой, думающей лишь о своем, личном, женой. Она понимала, что это монолог самому себе, и никогда не вмешивалась, не мешая мужу исповедоваться.
– На нашу так называемую зарплату, мать, не проживешь. А семью как кормить? У меня с утра милиционеры почти все, как один, с ног падают, глаза сами закрываются. Допоздна еще пахали где-то. А тут служба... И дорога домой – час, а то и больше... Много пригородников... Дома – жена с ребенком. Хорошо, если с одним. И родители-пенсионеры. И у всех, объективно или субъективно, не суть, но у всех свои несчастья: только у одних жемчуг мелкий, а у других щи жидкие. – Полковник тяжело сопел. – Так осточертело быть нужным лишь при каких-то разборках! У меня в УВД прямо зона слез и поцелуев. Центр общественных связей! А так, мать, хочется, чтобы во мне нуждались просто так!.. Но это все химеры и миражи. Хоть зашибись! Совсем зачмырили своими проблемами! Не обижайся, это я ворчу по-стариковски.
Нина ничего не отвечала. Да и что говорить?.. Она все это слышала столько раз, что давно могла без запинки повторять вечерние горевания мужа...
Нина сосредоточенно смотрела в окно. Серый какой-то денек... И все лето было невыразительным и тусклым. Оставалось надеяться на сентябрьское тепло бабьего лета.
– Дознавателей не хватает... – тоскливо тянул начальник милиции. – Парни чуть ли не по сотне дел тянут. Недавно одного схоронили – сердце не выдержало, тридцать шесть лет... Все давно всем известно. Но правительство мастерски притворяется глухим и слепым. Там одни инвалиды. Бессилие власти, матушка... Ха-ха-ха... Мы – государство ненужных людей. Но всех не перевешают...
«Неужели у меня так никогда и не будет настоящей, большой любви? – думала Нина. – Неужели я обречена слушать эти разглагольствования всю жизнь?! Я не вынесу... У меня нет больше сил...»
– Участковые с бабок, торгующих у метро сигаретами и всякой другой мелочовкой, деньги берут, слыхала? Все в одной замазке... А тут еще миллионеры местного значения... Когда денег много, их всегда мало... Люди торопятся затоварить свою жизнь. И все давным-давно перестроились по-новому и рассчитались на первый и двадцать девятый. Разрыв слишком велик.
Нина вздохнула. Почему она так несчастна и одинока?.. Вот выпал бы ей на долю богатей... Пусть даже не слишком олигархистый, самый не миллионный... Ей этих денег хватит с лихвой... Она небалованная...
– Участковых недобор... Я еще двоих уволю – совсем хана... – продолжал жаловаться муж. – Да и как моим гаврикам не брать взяток, когда им скоро жрать будет не на что? Попробуй запрети! Все сами убегут! Тогда хоть зашибись! Говорят, я мягкий... Взяточники! Всех выгоню к чертовой матери!.. Надоели!
Любимая политика начальника милиции была тоже хорошо всем знакома. Он даже пробовал увольнять. Минут на двадцать, а на двадцать первой брал обратно. На большее твердости у Ананова никогда не хватало.
Но однажды вечером он неожиданно сменил тему разговора с женой...
– Нина, скажи честно: тебе со мной очень тяжко жить? Совсем невмочь? Как ты меня столько лет терпишь? – вдруг спросил Андрей.
Жена взглянула удивленно:
– Что это тебе пришло в голову? Я никогда ни на что не жаловалась...
Она усердно скрывала от мужа свои похождения и приключения. Хотя порой думала, что он давно все прекрасно знает, но тоже молчит. Так они и играли друг с другом в молчанку много лет. Пока не проигрались в пух и прах... Оба двое...
– Вот-вот, в том-то все и дело, – пробормотал Ананов. – Ты, мать, никогда ни на что не жалуешься... Почему? Это плохо... Нужно протестовать, кричать, топать ногами, качать свои права... А ты даже не звонишь в диспетчерскую, когда отключают воду...
– Зачем? – Нина непонимающе взглянула на мужа. – Топать ногами... Для чего, Андрюша?
Начальник милиции вздохнул:
– Тебе непонятно? Как и всему русскому народу... Тебя иногда так же трудно понять, как Леокадию. Удивительное существо... И полная противоположность тебе... У нее ничего нет положительного, один сплошной негатив...
«У меня тоже», – подумала Нина, но объяснять не стала.
– Девка вечно всем недовольна... Разве так должно быть?.. Радости не дождешься... Все не в масть! Хотя, может, жизнь ей малость мозги вправит, не знаю... Или мужики – это всегда гаранты стабильности...
Какие глупости, подумала Нина, все как раз наоборот...
Но возражать по обыкновению не стала.
Профессию отца Лёка не любила, не признавала и его выбора понять не могла. Когда-то она спросила:
– Как ты можешь так жить? Ведь для тебя мир состоит только из бандитов и преступников!
Отличный вопрос... И папахену надо найти на него разумный ответ...
– Состоит. Ну и что? Это просто широкие яблочные последствия! Удачный фруктовый эксперимент! – согласился отец. Он с сомнением относился ко всем партиям, особенно почему-то к правозащитным. – Хотя это неполная правда, дочка... Полную ты узнаешь нескоро. Если вообще узнаешь... А изначально все люди хорошие – будем исходить из этого.
Лёка скривилась. Она слышала такое слишком часто.
– Я не живу по ту сторону добра. Все это пустые разговоры типа «как ты можешь!». Не надо пилить опилки! Человек ко всему привыкает. Потом смотришь и любуешься – как ловко и замечательно освоился, просто за милую душу... Главное – выйти на тропу войны... И туда бросаются многие. С разных сторон.
Лёка мало что поняла из его объяснений. Она давно уяснила одно – взрослые, в том числе родители, почти всегда говорят для себя, а не для детей, словно убеждая себя в чем-то и беседуя сами с собой. В этом основной порок старших. Если бы они действительно говорили с детьми... Но это оставалось несбыточной мечтой Лёки...
После долгих лет горькой замужней, но не развеивавшей одиночества жизни Нина решила, что ее прокляли и нужно снять наговор и попытаться развеять чары с помощью потусторонних сил. Да чем, собственно, она рискует? Несколькими сотнями рублей? Деньги у нее есть. Чародеи многим помогли... Вон сколько в городе подобных фирм. Главное – верить...
И Нина Петровна попробовала это сделать.
«Верну любимых», «Приворот на сто процентов», «Отворот соперниц»... Нина задумчиво положила газету на колени. Позвонить? Но кому? Можно ли полагаться на случай в таком деликатном деле?..
Приятельница дала адрес знаменитого колдуна и заверила, что этот не подведет.
– У каждого в жизни есть свой звездный час! – заявила подруга. – Но наступает он у всех в самое разное время. У тебя он уже пришел! Я в это верю!
И Нина тоже поверила.
Чародей жил неподалеку и оказался худощавым мужчиной лет шестидесяти с маленькими глазками-точками. Он сразу заявил:
– Ваша проблема разрешима, но одним сеансом не обойтись. Мне нужна фотография вашего любимого человека и что-нибудь из его личных вещей, например носовой платок.
Нина растерялась, ведь драгоценный управленец исчез, не оставив на память о себе ни одного сувенира. С трудом она раздобыла паспортный жуткий снимок бывшего ухажера и отыскала в шкафу случайно забытый галстук.
Взяв за первый сеанс пятьдесят долларов, колдун сообщил, что управленец живет с женой очень плохо, дело идет к разводу, так что результат вполне предсказуем: немного терпения и еще сто баксов – и он у ваших ног!
Денег Нина Петровна не жалела. В ней затрепетала, как пламя спички на ветру, надежда на счастье.
Вторая встреча с магом выглядела куда интереснее. Используя весь свой богатый арсенал – свечи, иконки и хрустальный шар, чародей сообщил, что в сознании управленца вот-вот произойдет переворот и через пару дней все наладится. Остается только кое-что подкорректировать... ну, доплатить еще немного... и подсыпать ему в чай или кофе приворотное зелье.
– Но я не могу... – пролепетала потерянная Нина. – Я же вам говорила, мы с ним сейчас не видимся...
Колдун стал суровым и окинул Нину Петровну железным взглядом.
– Иначе ничего не выйдет! – заявил он. – Расстарайся, красавица, для себя же труды праведные!
Унижаясь, Нина договорилась о встрече с бывшим возлюбленным у него на работе. В перерыв. Посидеть в буфете, поговорить, выпить кофе...
Управленец еле-еле ронял слова, оставался в далеком далеке, смотрел неподпускающе и холодно... Нина удивилась – а как же близкий результат? Но, улучив момент, когда любимый пошел по ее просьбе за пирожными, быстро и ловко вылила ему в чашку зелье старика. Никто ничего не заметил.
Однако на следующий день управленец позвонил Нине на работу и попросил впредь его никогда больше не тревожить.
Рыдающую Нину пришел утешить начальник, а когда она, совсем забывшись, стала плакать у него на плече, резво ее облапил и предложил сейчас же поехать к нему домой, где никого нет. Видимо, чародей что-то напутал... Перемешал по старости Нининых поклонников, несмотря на фотографию и волшебное зелье. Или надо было старикашке еще приплатить?..
Нина не удержалась и влепила патрону звонкую пощечину. И лишилась не только возможного любимого мужа, но и работы. Последняя быстро нашлась. С любовью дело обстояло куда хуже.
Но веры в свое будущее Нина терять не хотела и по-прежнему надеялась и надеялась. Хотя ее призрачные надежды жизнь с каждым годом разбивала все безжалостнее...
Когда дочь выросла, Нина Петровна стала отдыхать на югах одна. И как-то ее попутчиком оказался на редкость располагающий молодой человек, представившийся Евгением. Что значит благородный, не без удовольствия подумала она. Евгений, работающий менеджером, ехал в Краснодарский край по делам. Он занимался заключением сделок на поставки продовольствия в столицу.
Сгущались сумерки. Спутник предложил почаевничать и принес кипяток. Нина Петровна вытащила из пакета салями, салатики, лаваш... Евгений начал рассказывать о своих крайне запутанных, сложных отношениях с любимой девушкой, просил совета опытной дамы, как быть. И ей почему-то казалось, что юноша очарован ею и не знает, как теперь поступить. Нина Петровна улыбалась, кокетливо поводила плечиком...
Дальнейшего она не запомнила... Разбудила ее проводница незадолго до конечной станции, открыв купе служебным ключом. Евгения рядом не было. Вместо него осталась сумка, набитая старыми газетами, распотрошенные чемодан и сумочка Нины Петровны.
– Опять клофелин, – со вздохом констатировал муж, к которому примчалась забывшая о своем отдыхе и санатории Нина.
– Откуда? – изумилась не по возрасту наивная дама.
– В чай подлил, – объяснил начальник милиции. – Поди, сам наливал, умка? Ну вот... Ничего нельзя брать из чужих рук, мать, и в это время разговоры разговаривать! И вообще, ездила бы ты лучше в купе, это безопаснее. А таких Евгениев по вагонам СВ целая рота работает. Учти на будущее! Ты прямо как белая бумага: кто хочет – тот и пишет! И твой кораблик под алыми парусами опять оказался из вчерашней газеты. Матушка, все твои песни давно пропеты!..
– Андрюша, давай разойдемся! – размазывая по щекам слезы, предложила Нина. – Ты ведь сам любишь повторять, что нельзя всегда жить по ту сторону забора...
– Нельзя, – согласился начальник милиции. – Но иногда очень хочется. Разводиться не будем! Не хочу, мать, позориться перед всем городом на старости лет! А знаешь, что самое плохое в воскресном вечере? Это утро понедельника! – поделился он с женой давно выстраданной истиной. – Вот ты рассказываешь, что твой юный попутчик показался тебе интеллигентным. А как ты думаешь, что такое интеллигенция?
Жена равнодушно пожала плечами. Ее волновали совсем другие вопросы...
– Это интеллект, помноженный на нравственность! – растолковал полковник. – По-моему, интеллекта у нас пока еще, слава богу, в достатке, но нравственность... Здесь настоящий напряг, это я тебе как милиционер со стажем говорю... Так откуда же взяться интеллигенции?..
Через год Ананов уехал. Навсегда. И больше всего потряс городскую милицию не своим отъездом, а тем, что все-таки выполнил давнишнюю угрозу и подал в отставку.
Нина осталась одна. Андрея она не любила, но привыкла к нему, прикипела, смирилась со своим положением... Без мужа затосковала по-настоящему. Тем более, что примерно в то же время намылилась из дома и дочь.
– Что тебе делать в этой Москве? – печально спросила Нина Петровна, отлично понимая, что Лёку ей не удержать никакими силами.
– Москва мамочка, очень приятная и такая пухлая! – расхохоталась дочь. – И ценная по жизни. Я сама выбирала!
Что она там могла выбрать?.. Мужа себе уже выбрала...
Нина Петровна махнула рукой.
Глава 6
Этот Лёкин случайный муж...
В ЗАГС они приехали на роскошном джипе, принадлежащем белокурому длинноволосому жениху Сашеньке. Со стороны казалось, замуж выходит дочь министра или юный новый русский решил связать свою вольную жизнь с известной фотомоделью. И конечно, никто не догадывался, что это в очередной двадцать четвертый раз женится дважды судимый Саня Виноградников, который находится во всероссийском розыске и о котором начальник городской милиции был здорово наслышан. Только не подозревал, что именно этот Саня – жених его единственной взбалмошной дочери. Иначе тому браку, конечно, не бывать...
Несколько месяцев после окончания Лёкой школы в семье Анановых было тихо. А потом вдруг дочка надумала срочно выходить замуж и оповестила родителей, что забила стрелку и приведет в субботу Саню знакомиться.
– Откуда он взялся? – спросил отец.
– Угадай с трех попыток! – приказала Лёка.
– Из тюрьмы! – сострил отец.
– Фу!.. С тобой просто невозможно разговаривать! На уме одни решетки да тюряги! – обиделась Лёка и буркнула: – Из «кулька».
– Откуда?! – изумился Андрей Семенович.
– Ну, из института культуры... – нехотя объяснила дочь. – Учится он там. После педучилища. Случайно ко мне прикадрился... На улице... Вроде ничего показался...
