Текст книги "Звезда эстрады"

Автор книги: Ирина Лобановская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)

Насчет института Лёка сильно заблуждалась. Как и насчет остального...

Саня вырос в подмосковном Жуковском. Старший сын в семье. Отец работал токарем на авиазаводе и приходил домой всегда на бровях, мать – медицинская сестра на том же заводе. Дармовой спирт делал свое черное дело. Два младших брата были предоставлены сами себе и допоздна шатались по улицам. Жили бедно, почти голодали. Только по выходным и на праздники мальчишкам перепадало по небольшому куску говядины. Все время хотелось есть. Деньга часто одалживали сердобольные соседи.

Мать умерла на следующий день после пахнущего чужими мандаринами Нового года – из-за очередных побоев напившегося по случаю праздника мужа. Местная милиция, дабы не возбуждать уголовного дела и не ухудшать показатели района, быстро замяла неприятное происшествие. Зачем вникать в семейные разборки?

В свидетельстве о смерти матери Санька прочитал, что она умерла вследствие инсульта. Отец стал пить еще больше, и Саня попробовал стать главой семьи. Но эта роль ему быстро надоела. Да и что он мог сделать с отцом, который каждый вечер пил в одиночку на кухне, почему-то обязательно произнося похабный, просто-таки гнусный тост:

– Чтоб х... стоял и деньги были!

Санька стыдился отца и выталкивал из кухни младших братьев, которым страшно нравилось слушать пьяные бредовые речи отца и его отчаянную матерщину.

В семнадцать Саня начал трудиться разнорабочим на заводе. И как-то раз по весне увидел у его ворот синеглазку. Она напомнила ему Мальвину из сказки, которую он видел в детстве по телевизору у соседей. Друг объяснил, что это дочь директора, студентка Московского университета, голубая кровь, и нечего ему, сыну алкаша и простому трудяге с грязными ногтями, пялить на нее глаза и строить неземные планы.

– Вот заимеешь квартиру, положение и большие деньги, тогда и знакомься, – заметил приятель. – Будешь женихом нарасхват. Супер! Видок у тебя для этого дела подходящий!

Встреча с синеглазкой и слова приятеля расставили последние точки. Санька спрятал грязные руки в карманы и тяжко задумался. Он давно прекрасно понял: главное в жизни любого человека – деньги, и желательно в валюте. Саня был далеко не глуп и, поймав на себе не один десяток нежных взглядов, сообразил, что нравится женщинам – красивый, высокий, русоволосый. Почему бы не воспользоваться своей дарованной мамкой с папкой внешностью? Вот только «работать женихом» лучше, конечно, на ярмарке самых богатых невест – в Москве.

И Санька бросил работу и младших братьев – пусть отныне заботятся о себе сами! – и уехал в столицу. Ехал в никуда, но почему-то в полной уверенности, что вскоре запросто разбогатеет. Хотя путь к богатству оказался совсем не прост.

Саня устроился курьером в турфирму и снял дешевую комнатку у бабки – очаровал ее русокудрый наивный отрок из Подмосковья. Но однажды отрок явился на работу выпившим, попался на глаза начальнику и был уволен без объяснений. Пьяный Саня полез в драку и ухудшил свое положение – это тебе не город Жуковский! Начальник вызвал милицию, Саньку забрали и дали год условно.

Оставшись без работы, Саня связался с мошенником, разработавшим простую и действенную схему обмана. Познакомились за кружкой пива в баре.

Новый приятель Александра находил фирмы, торгующие оргтехникой и доставляющие товар по адресу клиента, несколько раз наведывался в офисы под разными предлогами и узнавал общий порядок работы, имена менеджеров и другие детали. Затем звонил и, представляясь сотрудником солидной компании, к месту упоминая имена и сведения о фирме, довольно легко добивался заключения сделки.

В указанное время поставщики подвозили картриджи для принтеров, коробки с дискетами, клавиатурами и «мышками» к солидному зданию, где располагались крупные предприятия. В здании имелось множество входов и выходов. Поставщиков выходил встречать любезный заказчик вместе с Саней. Они деловито осматривали товар, и Саня начинал его перегружать в свою машину, а подельник отправлялся в офис за обещанными деньгами и бесследно скрывался в одном из подъездов.

Александр загружал коробки, а продавцы послушно ждали заказчика с деньгами. Потом Санина груженая машина внезапно срывалась с места и исчезала... Естественно, в здании никто ни о каких заказах на оргтехнику не слышал... И конечно, никто номера машины запомнить не успевал и даже не догадывался это сделать...

Внешность грузчика говорила сама за себя: юноше с такими глазами и лицом доверяли буквально все. Именно поэтому Саня и привлек внимание мошенника – русый красавец стал визитной карточкой проходимца. Но как раз она его в конце концов и подвела. Обманутые прекрасно запомнили его ангельское личико, красочно его описывали, а милиция вычислила. Хотя Сане с новым другом удалось найти с добрый десяток добровольных дураков, пока приятелей не выследили менты. Теперь уже Саня получил настоящий срок.

Но, выйдя на свободу, Санька чувствовал себя значительно спокойнее. Теперь он стакнулся с блатными и уголовниками. Ему сделали чужой паспорт. И голубоглазый блондин Александр, отныне Никита Волосов, начал под чужими именем и фамилией воплощать в жизнь свою заветную мечту.

Сорокалетняя заместитель гендиректора крупной торговой фирмы Зинаида Ильинична влюбилась в него с первого взгляда. Она с ходу заметила красавца, «специального корреспондента» журнала «Российская элита», едва начала пресс-конференцию в Клубе менеджеров, но постаралась себя не выдать. Однако юного ловеласа провести было нелегко. Он тотчас увидел произведенный эффект, картинно откинул со лба густую русую прядь и подарил даме один из самых впечатляющих синих взглядов своей коллекции.

После окончания конференции молодой человек подошел к Зинаиде и предложил вместе поужинать. Через три дня очень активного знакомства окончательно замороченная, обалдевшая от прекрасного поклонника дама созрела и была готова нырнуть к нему в постель. Но журналист вдруг сделал ей предложение. Ликующая Зинаида согласилась. Подруги завидовали, злобно обсуждая, что все-таки могло заставить такого красавчика жениться на немолодой и явно полнеющей Зинке.

Спустя неделю совместной счастливой жизни белокурый Никита, вполне насладившись любовью, бесследно исчез. Вместе с тридцатью тысячами долларов, которые законная жена откладывала на новую квартиру, и антикварными украшениями, доставшимися ей от тетки. Ни по одному из редакционных номеров телефонов, оставленных Никитой, найти его, конечно, не удалось. Выяснилось, что никакого журнала «Российская элита» не существует. Волосов был объявлен в розыск.

А пока столичная милиция тщетно пыталась отыскать вора-супруга, проворный и неунывающий Саня-Никита снова женился. На сей раз в Магнитогорске на пятидесятилетней заведующей торговой базой Алисе Сергеевне, влюбившейся в светловолосого Аполлона без памяти. Дальнейшее понятно – через неделю молодой муж пропал. Вместе с деньгами, импортным музыкальным центром и норковой шубой супруги. И, напрочь забыв о рыдающей обманутой Алисе, сыграл скромную свадьбу в Иркутске. На сей раз жертвой белокурой бестии стала директор банка.

Потом брошенные Саней-Никитой жены обливались слезами в Красноярске, Питере, Мурманске, Хабаровске, Владимире, Костроме... И никому из работников ЗАГСов и, тем более, излишне доверчивых невест не пришло в голову поинтересоваться, а почему так много и за такой короткий срок дам сердца сменил проворный юноша? Правда, в ЗАГСах жених был немыслимо щедр, и деньги застили глаза равнодушным сотрудникам...

В Приволжье Санька вернулся уже специалистом по «свадьбам». Паспорт на имя Никита Волосов с десятком штампов российских ЗАГСов он выкинул в туалете на вокзале. И вновь женился по своему настоящему паспорту, как Александр Виноградников. На юной Леокадии Анановой... Его рейтинг был уже столь высок, что охмурить любую даму, не говоря о девчонке, теперь стало привычным делом десяти минут. А здесь для него был двойной интерес. Провести не только девицу, но и ее отца, начальника городской милиции, казалось Сане делом чести.

Однако не обломилось...

Андрею вечером позвонил начальник криминалки.

– Я чего звоню... – меланхолично начал он. – Подозрения одни хочу проверить. Ищу я тут одного парня...

– Бен-Ладена? – обрадовался начальник милиции. – Лихо! А почему ты, приятель, не доложил начальнику, что запланировал на сегодняшний вечер подвиг? Мечтаешь втихаря стать героем? Этот номер, Серега, у тебя не пройдет!

Сергей не один год служил с Анановым, а потому невозмутимо продолжал:

– По моим сведениям, он где-то у тебя обосновался, Андрей... В твоем доме...

Начальник криминалки пока не торопился сообщать самое главное – что паренек, находящийся в розыске, – близкий родственник Ананова, то бишь зять.

– Не хило! И даже где-то восхитительно! – умилился полковник. – Живу рядом с юношей Беном и даже не подозреваю о таком необычном соседстве! Чего же ты столько времени молчал, мой главный информатор? А твой молодой человек, который на ладан дышит и все никак не надышится, так старался со всеми поладить и жить ненапряжно в мире и согласии... Только теперь, приятель, поздняк! Намедни передавали, что туповатая американская разведка неправильно поняла парнишку и кокнула его походя, пока ты здесь руками разводил. Момент истины! Тебе, дружок, надо было раньше подсуетиться, раз уж не дают спокойно спать лавры ЦРУ. Боевички по «ящику» не смотришь? Там все на редкость просто – пиф-паф, ой-ой-ой! Учись, сотоварищ! У тебя что-то так не получается.

– А, твою мать! – заорал кто-то рядом с начальником криминалки.

Ну, это уж как всегда! Ни дня без мата! И здорово слышно...

– Пусть повторят на бис! Я не расслышал! – приказал Андрей. – Распустил подчиненных! Море безобразия! С кем приходится работать... Небось с утра всех до одного своих матюжников на работу высвистал!

– Да ничего особенного! Просто кто-то рельефно выразился. У меня ребята с перебором фантазии, – объяснил флегматичный коллега. – А так у нас все в обычном режиме – зарезанная проститутка за гаражами, наркотики возле универмага, кражи... Опять неопознанная дама из «собеса» по квартирам шастала, со списками ветеранов, и давала старикам по пятьсот рублей.

Он вздохнул. Сергей всегда искренне жалел пострадавших.

– Извинялась, что мельче нет, такими вот крупными купюрами в бухгалтерии выдали. А по списку, как водится, ветеранам положена сотня. Осчастливленные старики, конечно, находили сдачу из своих пенсий, расписывались в ведомости, и дама исчезала, извиняясь, словно заведенная, что собес больше выделить не может. Пятисотрублевки, как положено, все до одной фальшивые. Гастроном с утра в истерике – бабки и дедки отправились за продуктами. Мелочовка... Я не об этом...

– С утра покоя нет! Уже на люстре качаюсь! Совсем затрахали! – грубовато заметил Андрей. – Так что про мой дом? Конкретизируй! А то тебе лишь бы прокукарекать, и дальше хоть не рассветай... У меня вообще не домок-теремок, а палата номер шесть. Ну, давай колись! А то пока ты тут два слова рожаешь, твой Бенчик половину моих соседей возьмет в заложники! А там одно старье...

И Ананов приготовился слушать...

Лёка не поняла, почему отец вдруг так рано приехал с работы. Да еще злющий.

– Ты чего какой-то взмыленный и взъерошенный? – весело спросила она. – Опять задолбали, достали и надоели? Завтра подаешь в отставку?

– Да нет... – неопределенно отозвался отец. – Пока повременю увольняться... Надо успеть тут кое-кого за решетку упрятать...

– И кого же? Переведи! – пропела Лёка. – Ты на меня зверем не смотри! А то я начинаю бояться, что ненароком сперла у тебя вчера ластик! И не заметила.

– А где Саня? – вместо ответа, спросил отец.

Лёка пожала плечами:

– Кажется, в библиотеке... Занимается... А что?

– Да нет, ничего... Пусть себе учится на здоровье... Вот что значит работать допоздна: и ведать ни о чем не ведаешь, – непонятно пробормотал отец и крикнул: – Нина, иди сюда!

Удивленная мать поспешила на зов.

– Что случилось?

– Твои драгоценности на месте? Ну, серьги всякие, кольца... Покажи.

– Начинается обыск? – встряла Лёка. – А официальный документик с печатью на него у тебя есть?

– И ты тоже! – повернулся к ней отец. – Быстренько проведи ревизию и посчитай все свои побрякушки. Нина, и еще столовое серебро, что досталось нам от твоей бабушки. Ножи, ложки, вилки...

– Не понимаю... – начала мать.

Но Ананов резко оборвал ее:

– Делай, что я велел!

– Служим Андрею Семенычу! – радостно прокричала Лёка и помчалась исполнять приказ отца.

Через пять минут ошеломленные мать и дочь продемонстрировали начальнику милиции пустые шкатулки для украшений. Исчезла и коробка с серебром.

Пропажа произошла недавно, поэтому женщины ничего не успели заметить. А Саня уже намыливался исчезнуть, да слегка припозднился... И на старуху бывает проруха...

– Лихо... А я еду домой и думаю, что это у нас дома завелось? – задумчиво произнес Ананов. – Деньги? Не похоже... А завелась у нас в доме любовь... Дама с такими капризами, закидонами и выкрутасами, что волосы у всех дыбом... Красавчика ты себе, дочка, отрыла дивного! Прямо из-под земли выкопала... Да что тут поделаешь, одно слово – «любовь»! Она у вас и правит бал. Вот он, молодняк! Так приятно чувствовать над собой нежную власть шаловливых мужских рук... Ангелочек твой лупоглазый... Хотя сатанята – ведь бывшие ангелы. Падшие и перевоплотившиеся. Да и романы, дочка, не по моей части. Дело сугубо личное, для милиции недоступное. Но я тренированный...

Скоро день опять сломается и поползет к вечеру, а всех дел действительно не переделать, подумал полковник.

Вернувшегося через полтора часа домой зятя Андрей Семенович встретил у самой двери, царственно скрестив руки на груди. Саня изумился и застыл. Тесть внимательно изучал его ангельское лицо.

– Чего ты пять минут у меня на глазах жмешься, словно в поисках подворотни? – просто и сурово спросил его полковник. – Даю историческую справку: в каждой квартире есть туалет. Можешь заодно, пока есть время, и в душе прополоскаться. Здесь все свои. Куда дел побрякушки, хитрован?

Саня моментально догадался. Эх, дурак, не успел вовремя смыться!..

Он попытался удрать, но тесть схватил его за руку железной лапой. Саня взвыл от боли.

– Это рукоприкладство! – завопил он. – И нарушение прав человека!

Ангелочек оказался неплохо подкован и эрудирован. Чувствовался немалый опыт непростой жизни.

– Не хило выступаешь! Еще один гудок с твоего перрона, и я помножу тебя на ноль! – мрачно пообещал Ананов.

– Что? – вытаращил синие ангельские очи Саня. – Я ничего не понимаю!..

– Сейчас дойдет за милую душу! Элементарно, Ватсон! – приободрил его тесть. – Я тебе сам все подробности растолкую. Но запомни их так, чтобы от зубов отлетало! Собери все свое отменное внимание, добрый молодец, в свой железный кулак и напряги все могучие извилины...

Из комнаты вышли вызванные отцом милиционеры.

Лёка спряталась в ванной и тихо ревела. Нина Петровна не появлялась из кухни.

– Адвоката! – потребовал образованный в области юриспруденции Саня.

– Ты права мне здесь не качай, умка! Нечего даже шебуршиться! – холодно и устало отозвался начальник милиции. – Не то я последние мозги из тебя вышибу, герой без галстука!

Зять испугался и притих. Задержала его в этом доме Лёка... И если бы не эти серые ясные глазки, давно бы ищи-свищи Саньку в чистом поле...

Потом отец очень переживал. Лёке даже казалось, что он страдал больше, чем она.

– Что-то на наш счет никогда ничего не приходит... – тяжело вздохнул отец, запрятав зятя за решетку. – У этого Дон Жуана по жизни за спиной целый старушатник. Аполлонистый юноша... А я-то, старый дурак, развесил уши... Иногда и соображать хоть немного надо... Прости, дочка.

Лёка молчала. А что отвечать?..

– И запомни на будущее: у жизни очень маленький лимит обещаний, – наставлял отец единственное неразумное чадо. – Зато часто получается, что нет моей кисочки, ни вещичек моих нет, ни записочки... Сидеть бы тебе спокойно в своем уголку... Почему мы все такие доверчивые?.. А вы с матерью все по алым парусам да по сказочным принцам тоскуете до потери пульса... В жизни, дочка, принцы совсем другие, хотя белокурости у сказочных им не занимать... И липовых документов тоже... Закон зоны знаешь? Он прост, как рассвет, – не верь, не бойся, не проси... Сейчас у многих в ходу... Что-то разболтался я... Старею. Пора в отставку.

Санька-ангелочек исчез с Лёкиного горизонта навсегда.

Жестокий урок Лёка запомнила на всю жизнь.

Глава 7

– Так что, детка? – безразлично повторил маэстро. – Согласна? Почему ты меня так плохо слушаешь?

– Я волнуюсь, – выдавила Лёка.

Неужели ему непонятно?.. Почему приходится так часто объяснять людям азбучные истины?..

– Это плохо, – вздохнул маэстро. – Для сцены. И для твоего будущего. Ведь ты же мечтаешь о нем? Правда?

Лёка кивнула. Только идиоты не думают о завтрашнем дне. И еще ее любимая единственная подруга Виктория. Но Вика – человек особый, не от мира сего.

– Поступишь по моей рекомендации в училище. Окончишь его, – монотонно бубнил маэстро. – А пока будешь петь. Тут есть один маленький новый ансамбль... И ему срочно требуется солистка. Ты подойдешь вполне.

Лёка замерла. Неужели и над ее несчастной планидой вдруг просияет звезда счастья?!

– Когда?.. – пролепетала она, внезапно охрипнув.

– Что когда? – не понял маэстро.

– Когда петь?

Великий усмехнулся:

– А ты готова прямо завтра?

– Прямо сегодня! – заверила Лёка, срочно пытаясь наладить вышедшие из повиновения голосовые связки.

– На сегодня достаточно, – благодушно возразил маэстро. – Ты мне уже попела немало. Я доволен. Детка, а как ты все-таки ко мне пробилась? Это ведь крайне сложно, почти невозможно... Я уже подзабыл, кто мне тебя порекомендовал? Прости, стал забывать кое-какие вещи...

– Вам это важно? – обретая прежнее нахальство, спросила Лёка.

Рассказывать не хотелось. Это была настоящая афера, но дельце выгорело.

– Да, в общем, не так уж, – смилостивился маэстро.

Великодушный...

– Запиши телефоны людей, которым ты завтра позвонишь от моего имени...

– Сегодня, – шепотом уточнила Лёка.

– Пусть сегодня, – вновь снисходительно усмехнулся маэстро.

И через пять минут Лёка уже шагала по идеально гладкой песочной дорожке к калитке шикарной дачи маэстро. По дороге она дико драла горло и буквально орала:

Вы так высоко парите,

Здесь, внизу, меня не замечая,

Но я к вам пришла, простите,

Потому что только вас люблю.

Вы хотя бы раз,

Всего лишь раз

На миг забудьте об оркестре!

Я в восьмом ряду,

В восьмом ряду,

Меня узнайте,

Мой маэстро!

Пусть мы далеки,

Как «да» и «нет»,

И рампы свет

Нас разлучает,

Но у нас одна,

Да, да, одна

Святая к музыке

Любовь!1

Ошарашенный садовник мэтра выразительно покрутил пальцем у виска.

Эту встречу с маэстро Лёке устроила любимая и единственная подруга Вика.

Они познакомились на рынке, где часто сталкивались нос к носу возле лотков и киосков. Вот, опять эта милая девушка, каждый раз радовалась Лёка, встречая незнакомку и ровесницу. Сначала они только улыбались друг другу, потом стали здороваться и, наконец, разговорились. Оказалось, и живут они рядом.

Лёка тотчас пригласила новую знакомую к себе. Ей было одиноко в Москве. Вика охотно согласилась.

Дома у безалаберной Лёки Виктория сразу взяла на себя все распорядительные функции. Она быстро, задав два-три вопроса, выяснила, что где находится, накрыла стол и согрела чай. Лёка тупо-заинтересованно наблюдала за новой хозяйкой. В тот день у Лёки страшно болела голова, и Вика, узнав об этом, моментально вытащила из сумки пакетик с лекарствами и вручила Лёке пенталгин.

– Я где-то читала, что здоровье нации определяется тем, сколько лекарств носят в сумках женщины.

И Лёка выразительно покосилась на пакет. В висок словно вонзили острую иглу и не хотели ее оттуда вынимать... Лёкарства, говорил Кирилл. Кирилл... Ее больная и вечная теперь тема...

– Это складывается на всякий случай, – объяснила Вика. – Не такая уж я дохлая, как ты подумала.

– Я ничего о тебе не подумала, – пробурчала Лёка. – Это я подумала о нации. Старики умирают, дети не рождаются... И все болеют... Без перспектив...

– Ну, перестань, ты просто сегодня настроена не в ту сторону. – Вика нарезала хлеб. – Демографических проблем тебе в одиночку все равно не решить.

– Я как раз в ту, – проворчала Лёка. – В ту самую... В какую надо... А вот куда настроены некоторые остальные...

Лёка видела, что Кирилл давно уже молча раздражается на самое маленькое ее недомогание, стараясь сдерживаться из последних сил. Он рассчитывал на любовь, и он выиграл в эту изуверски-проигрышную жизненную лотерею, но его любовь оказалась слабенькой от природы. Лёка довольно легко простужалась, не выносила больших нагрузок, часто доставала из аптечки болеутоляющие... Никогда не болевшему Кириллу все это казалось дурью и дикостью.

– Выплюнь таблетку и прошвырнись лучше по окрестным дворам! – советовал он бледной от головной боли Лёке. – А то не ровен час отравишься аптечной дрянью! Килограммами лопаешь!

Лёка старалась ему своими болячками не докучать, но он сам прекрасно видел ее наполненные болью глаза. Лёка хорошо помнила, как он искренне удивился, впервые услышав о ее болезни.

– Ты заболела? Мы так не договаривались. У тебя дел выше крыши, а ты из себя Угрюм-реку изображаешь! Непроточную. Когда выздоровеешь? Мне без тебя плохо, Леля... Я уже привык каждый день тебя видеть и слышать твое пение. Честное пионерское! И по-моему, жизнь начинает идти куда медленнее, если тебя нет возле. А иногда просто идет не в том направлении.

В трубке Кирилл слышал Лёкино простуженное хрипловатое дыхание, и оно ему не нравилось. Ни один человек просто так не болеет, для этого должны быть серьезные причины.

– И чем скорее ты появишься, тем лучше! Можно даже в умирающем виде. Я тебя тут быстро подправлю! Запросто! Тут почему-то твоей судьбой с утречка Чапаев интересовалась. Задела ты, видно, мою бывшую половину за живое. А знаешь почему? Она мечтает развести меня с Галкой! Ну ладно, доживем до понедельника!

Его слова о возможном разводе с Галкой запали в душу Лёке. Именно их она вспоминала непрерывно в тот день, когда пригласила к себе новую подругу.

Ни Вика, ни Лёка вначале не знали, о чем говорить и спрашивать, какие слова произносить. Но это быстро прошло, как головная боль Лёки. Она видела, что новая знакомая, при всей открытости, замкнута и легко проваливается в себя, а потому сразу на контакт не выйдет. И приняла единственно правильное, на ее взгляд, решение – рассказывать о себе. Абсолютно нейтральная, никого не кусающая и ни в кого не стреляющая тема. Да и Вика наверняка легко проникнется, услышав о животрепещущих и близко ее затрагивающих отношениях отцов и детей. Кроме того, такое положение вещей Лёку устраивало как нельзя лучше. Она хотела говорить, а не слушать.

Вика выслушала Лёку внимательно и сочувственно.

– А мне иногда хочется пожить вот так, совсем одной, как ты, – призналась она, задумчиво оглядывая маленькую кухню.

Лёка хмуро пила чай.

– Чтобы никто не дергал, не мотал нервы, – продолжала гостья, – не приставал с ненужными вопросами... Чтобы родители не стояли над душой. В такой одинокой жизни есть свои большие плюсы. Например, тишина и полная свобода. Свобода действий... Жизнь по своему усмотрению. И можно приглашать в гости кого угодно и когда угодно...

Вот это совершенно зря... Вика тотчас поняла свою оплошность, споткнулась, смутилась и торопливо глотнула из горячей чашки. Но Лёка, кажется, вообще ничего не уловила... Что к лучшему...

– Житье одной, дуся, встанет тебе поперек горла через месяц, – довольно равнодушно заметила она. – И никакой свободой ты уже грезить не станешь. Хотя иногда после бурного колготного дня очень здорово бывает посидеть в тишине. Все надоедают... Но это быстро проходит. И потом...

Лёка замолчала. Вика после откровенного рассказа новой подруги легко разгадала смысл ее молчания и что пряталось за словом «потом». Точнее, кто... Большой и сильный. И абсолютно беспомощный. Хотя в доказательстве теоремы «деньги решают все» демонстрировал недюжинные способности и мощь. Как декоратор, Кирилл давно стал известен и ценился, а потому без работы не сидел.

– Витка, я понимаю, ты меня стараешься утешить, спасибо тебе. Но жить одной очень паршиво. Я вот и хочу иногда уехать за моря-океаны, и не могу...

– Почему? – спросила Вика.

– Догадайся с трех попыток. – Лёка вздохнула.

И в эту минуту тихо замурлыкал телефон. С гримасой отвращения Лёка сняла трубку и буркнула:

– Слушаю!

И услышала совсем не того, кого ожидала, потому что ее лицо менялось так, как меняется лицо человека, узнавшего, что вчерашние анализы на СПИД болезни не подтвердили.

Вика отвела взгляд. На Лёку было просто невозможно смотреть – ее счастье слишком откровенно, неприкрыто, ярко вырывалось на волю, бросалось в глаза очень резко, даже больно... Точно такой же она становилась, когда вместе с Кириллом ехала куда-нибудь, вцепившись в его руку, переполненная разноцветной радостью, ненормально-отсутствующая и забывшая обо всем. Лучший доносчик на саму себя...

Лёка повесила трубку.

– Приедет? – спросила Вика.

Лёка кивнула, вся затопленная ожиданием.

И Вика подумала, что этой девочке трудно перейти полностью на нелегальное положение. С ней этот номер не пройдет ни под каким видом. На этой ясной, чисто умытой, детской мордахе написано все до каждой буковки, ясно все до последней строчки, высветлены все ее тайны до мельчайших подробностей... Она не умеет ничего скрывать. Хотя пора этому учиться.

– Витка, ты считаешь, как и все остальные, что я злая змея-разлучница? А ведь они просто уже очень давно не имеют никаких прикроватных отношений... Только «да, любимая, да» и «нет, любимая, нет»... У него разваливается уже второй брак. Старшая дочь уехала... Вторая еще маленькая...

– Он сам тебе об этом рассказал?

– Ну, немного, – уклончиво ответила Лёка. – Больше я догадалась... По разным словам и недомолвкам. Так что ты ничего такого не думай, семьи и любви там нет и никогда и не было. Это я тебе точно говорю.

Вика задумчиво глянула на Лёку. Странная эта новая подружка...

Но Виктория многое оправдывала любовью, которая у нее в жизни оказалась неудачной. Понимала, что ею извинять нельзя, это не аргумент, не доказательство для адвоката, однако ничего с собой поделать не могла. Она ясно видела – рыженькая девочка любит. А остальное... Только иногда силу приобретает именно это остальное.

– Знаешь, что такое любовь? – внезапно пустилась Лёка в новые словоизлияния. – Вот бывает, у тебя с кем-то в постели все тип-топ, как нельзя лучше... Оба двое отлично понимают язык жестов, прикосновений и поцелуев. Безмолвный язык. А вот поболтать друг с другом... Даже не тянет! Иногда даже начинаешь безрадостно подозревать, что мы вообще еще не научились говорить. И у нас просто натуральный обмен ничего не значащими пустыми словами, скорлупками от слов, суть которых давно выскоблили и вытрясли другие. Безмятежное перекидывание фразами...

Виктория внимательно слушала. Лёка уже приметила, что ее новая знакомая хорошо умеет слушать и часто впадает в задумчивость.

– Тогда кажется, мы по жизни выбрали себе тоже одну лишь оболочку – тело... Побоялись настоящей глубины, не захотели ее понять или не сумели... И неизвестно почему, но оба упорно избегаем главного – прислушаться к собственной душе. С ней у нас никак не находится общего языка. Да мы его и не искали... – Лёка вздохнула. – Долгое время нам обоим кажется, будто мы прекрасно обходимся взаимопониманием в постели. Но и оно в конце концов тоже начинает понемногу приедаться, не оставляя ничего взамен... И даже опытные и предусмотрительные мужики в таких ситуациях не учитывают, что их красавицам вдруг может понадобиться общнуться с кем-нибудь другим. Первым делом просто поговорить – и ни шага больше... А уж потом... Но это плохой вариант. С самого начала. Там ничего нет, кроме обещалок. У нас с Кириллом сразу сложилось иначе...

Лёка замолчала, вспоминая и проверяя себя: а не обманывает ли она сейчас себя?.. Так ли все было?..

– Я пойду, – улыбнулась Вика и встала. – Ты мне позвони. Сходим куда-нибудь...

– Подожди! – завопила вдруг Лёка и вцепилась в Викторию. – Он приедет еще не скоро, вечером... Посиди!.. Я ведь тебе еще не успела спеть...

– А ты поешь? – удивилась Вика и вновь уселась на табуретку.

– Это самое главное в моей жизни! – торжественно заявила Лёка.

– А разве...

– Да, в том-то вся и беда! – сокрушенно покачала головой Лёка. – Я никак не могу их соединить – Кирилла и музыку!

– А может, их и не стоит соединять? – осторожно спросила Виктория. – Пусть себе живут по отдельности!

Лёка взглянула на нее удивленно.

– Это все равно что разделить детей и родителей... А вообще я хочу петь в ансамбле. Солисткой. Знаешь, мне иногда представляется такая картинка: будто я стою перед небольшим очень красивым зданием. Такой особняк с башенками и колоннами, как они там по-научному называются... И из него доносятся звуки музыки... Играет замечательный оркестр. Исполняет мой любимый «Венгерский танец» Брамса. И я хочу войти послушать... Но дверь заперта, а в окошке возле нее маячит поганое лицо жирного ухмыляющегося охранника... И я не могу войти в этом дом... Мне почему-то всегда становится очень обидно и больно, если меня куда-то не пускают, тем более туда... Но мне очень нужно открыть именно ту дверь, во что бы то ни стало... По непонятной причине...

– А ты хорошо поешь?

Дурацкий вопрос, подумала Лёка.

– Дуся, ну как отвечать на такое? Скажешь «хорошо», покажешься хвастуньей. Скажешь «плохо» о себе же... Не получится. Да и глупо. Зачем тогда петь, раз понимаешь, что не можешь? А сказать «ничего», значит, ничего не сказать. Просто отработать усредненный вариант.

Вика засмеялась:

– Да, ты права. Ты очень любишь музыку? А почему?

Лёка на мгновение призадумалась.

К музыке в последнее время она привязалась по-настоящему, хотя тяготела и раньше, но неосознанно, по-детски. Она совсем недавно осознала величие и тонкость этого искусства. Именно оно, может быть единственное, доходило до человеческой души по прямой, без всяких преград в виде эрудиции, интеллекта, определенной подготовки.

Музыка творила с ней подлинные чудеса, заставляя порой совершенно забывать об окружающем. Она научила отрешаться и уходить в загадочный, таинственный мир детских грез, фантазий и неведомых прежде чувств. Лёка, наконец, постигла тончайшие музыкальные нюансы, тона и полутона, переливы, перепады настроений и эмоций. Правда, она упорно не видела и не понимала, точнее, упрямо не желала замечать, что именно музыка, пробуждая в ней сентиментальность и чувственность, давно стала для нее могучим и сладострастным орудием, для нее, стремившейся к вожделенной власти над жаждавшими этого душами. Душами, тонко реагирующими на музыку. Наркота... Мнимая незаявленность четко сформулированных желаний.