Текст книги "Звезда эстрады"
Автор книги: Ирина Лобановская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)
Лёка уже была в курсе семейной жизни Аркадия. И решала она все всегда моментально и запросто.
– Ты там пока соберись, наставь сестрицу на путь истинный... У меня гастроли до конца января. Прилетаю тридцатого. Вот тогда и жду тебя...
Аркадий страшно занервничал. Он вместе с Вовкой усадил Лёку в машину, не разобрав даже ее марки, и помахал вслед. Какой-то нагловатый малый с ухватками прожженного крупье, приехавший за Лёкой вместе с водителем, насмешливо наблюдал за Аркадием.
– Что это за хмырь к вам прицепился? – тотчас спросил Эдгар у Лёки, едва машина отъехала.
– Ну и лексикончик у тебя, мальчик! – задумчиво заметила Лёка. – Словно ты сегодня утром еще торговал на базаре!
– На базаре, Леокадия Андреевна, торгуют теперь исключительно человеки с Кавказа, если вы еще не в курсе, – парировал Эдгар. – Так что податься бедному еврею совершенно некуда!
– Да уж, тебе, бедолаге, и впрямь податься некуда! – усмехнулась Лёка. – Несчастненький! А этот хмырь, как ты изящно выразился, мой муж! Изволь его хорошенько запомнить!
Водитель чуть не врезался в идущий навстречу «мерс». Эдгар едва не подавился собственным языком.
– Идиот! – крикнула Лёка водителю. – Дождешься, уволю на фиг! Разболтались тут без меня! Чтоб заткнулись и не чирикали, разговорчивые да слабонервные! Учитесь властвовать собой! Это еще Онегин советовал нервической барышне Татьянке. А я переадресовываю вам. Иначе всех пошлю на обследование в психдиспансер!
До Москвы импресарио и водитель послушно молчали.
Из дома Лёка сразу позвонила Виктории:
– Витка, угадай с трех попыток, что со мной очень скоро произойдет?
– Ты выйдешь замуж! – засмеялась подруга.
– Ишь, бабка-угадка! Тебе хватило одной! А как догадалась? Ну да, правильно... За того, который писал мне открытки. Помнишь?
– Какие именно? – спросила подруга.
– Ну, ты даешь! – воскликнула возмущенная Лёка. – Чтобы я да выходить за того негодяя, который завалил меня своей поганой бранью?! За кого ты меня принимаешь?!
– К сожалению, именно за негодяев и выходят чаще всего, – вздохнула умудренная жизнью Вика. – У тебя уже был печальный опыт... Надеюсь, сейчас не тот случай и тебе повезет.
– Да он прелесть! Мил, как елочная игрушка! – возбужденно закричала Лёка. – Тебе понравится, вот увидишь! Прилечу из Европы – и вас познакомлю! А знаешь, он случайно оказался в Купавне... Словно был послан мне Богом...
– Не разбрасывайся словами! – неожиданно строго осадила ее подруга. – Ты часто торопишься дать оценку по первому впечатлению. Как бы потом не раскаяться... А в общем, я рада за тебя. У тебя такой ликующий голос... И голова, кажется, не болит...
– И ни разу не болела за последнюю неделю! – торжествующе отчиталась Лёка. – Представляешь, занудина? Тебе бы только меня наставлять да поучать... Любимое занятие... Хотя я уже привыкла к твоему суровому зудению. Жизни себе без него не представляю! И кстати, ты куда лояльнее, чем мои дорогие родственники.
Вика засмеялась:
– Да, насчет головы – это действительно настоящее чудо! И сотворил его простой человек по имени... Как его зовут?
– Аркадий! – гордо доложила Лёка. – Тебе нравится?
– Мне нравится твое настроение, – усмехнулась Вика. – И вообще ты вся целиком, хотя иногда мне хочется в тебе кое-что изменить. Но поскольку сама грешна, не мое это дело – исправлять других.
– А что бы тебе хотелось изменить во мне? – живо заинтересовалась Лёка. – Ты раньше ничего подобного не говорила...
– Ну, прежде всего репертуар, – отозвалась Вика. – Только тебя в этом не убедить... Дойти до понимания можно лишь непростым путем личного опыта и страданий.
Лёка сразу рассердилась и заугрюмела.
– А мой репертуар всем нравится...
– Всем – это дурным ветреным девчонкам, прожившим на свете шестнадцать лет? Они не критерий.
– Но именно они ходят на концерты! – крикнула Лёка. – Витка, смотри, мы снова поругаемся! Зачем ты затеяла этот ненужный, абсолютно никчемушный разговор? Один тип уже возникал недавно на эту тему... В моей жизни уже ничего не поменять!
– Как это? – удивилась Вика. – Ты сама себе противоречишь! Ты ведь выходишь замуж, значит, сильно меняешь свою жизнь!
– Ладно, твоя взяла, – буркнула Лёка. – В смысле логики, а не в смысле репертуара! А знаешь, ты в общем-то права. По-моему, моя жизнь проходит очень нелепо... В этих сражениях за первые места, за славу, за зрительские симпатии и аплодисменты... Я борюсь за то, чего просто не стоит завоевывать. Это бессмыслица... Ладно, пока! Пожелай мне удачи в Англии и Германии! А потом – как получится! Пожуем – увидим! Санька пишет?
– Успехов тебе! – отозвалась подруга.
Гастроли прошли с успехом, как всегда. Но уставшая, измочаленная мыслями и воспоминаниями Лёка прилетела в Москву в мрачном расположении духа. И тотчас позвонила Аркадию.
Если очень долго мечтать, мечта сбудется. Ей просто надоест собственное неизменяемое положение.
– Привет! Я тут лежу в ванне, отмокаю после самолета... Шампунчик привезла – полный кайф! И заодно размышляю: а как же тебя звали в детстве? Сокращенно? Арка или Кадя?
– Просто Аркаша, – отозвался обрадованный Аркадий.
– Ну, это не так уж просто, – протянула Лёка. – А главное, уж очень банально. Надо придумать что-нибудь посимпатичнее... Я подумаю над этим. Ты как? Образумил сестру?
– Да! – весело отозвался Аркадий. – Точнее, она сама образумилась.
– Отлично! – одобрила Лёка. – Тогда бери такси и дуй ко мне! Можешь за мой счет!
– Я пока еще достаточно зарабатываю! – обиделся Аркадий.
– Ну да, конечно, ты ведь у нас гордый, – пробормотала Лёка. – Жду!
Аркадий тотчас поцеловал Вовку, сразу погрустневшего – мальчику не хотелось надолго расставаться с дядькой. Но Татьяна явно одумалась, и сейчас Аркадий не боялся оставить на нее ее же собственного ребенка.
– Мы все равно будем с тобой часто видеться! – пообещал племяннику Аркадий.
– И с тетей Лелей тоже? – спросил Вовка.
– Ну конечно, обязательно! Таня, я уезжаю! – крикнул сестре Аркадий.
Она выглянула из кухни:
– Когда вернешься?
– Я буду часто заезжать и звонить, – обтекаемо ответил Аркадий. – Так что не пропаду, не бойся! И деньги буду привозить. С твоей библиотечной зарплатой и одной-то не прожить, не то что с ребенком.
Вовка повис у него на шее. Аркадий совсем растрогался и раскис. Хоть все бросай и оставайся дома...
– Вот тебе номера моего мобильника и тети Лели, – пробормотал он. – А вот номер ее домашнего телефона.
– Купи мне тоже мобильник, – попросил Вовка. – Мне тогда будет удобнее тебе звонить прямо из детского сада и со двора!
– Вот еще, глупости! – тотчас вмешалась Татьяна. – Тебе еще рано ходить с сотовым! Сначала подрасти!
– Куплю и привезу! – шепнул племяннику Аркадий. – Не грусти и не скучай!
– А как бы мне договориться с мамой? – не отставал племянник. – Я хочу повесить на стенку снимки гоночных машин «Формула-1», а она – фото Леонардо ди Каприо.
– Предлагаю такой компромисс: повесьте на стенку коллаж – автомобиль «Формула-1», а за рулем на месте гонщика – Лео ди Каприо! – весело нашелся Аркадий.
– Слушай, а эта твоя певичка, она и вправду такая красивая? – с любопытством поинтересовалась Таня.
Она слишком долго была отлучена от телевизора.
– Леля? – Аркадий ненадолго задумался. – Представь нечто вроде современной Венеры, только роскошно одетую...
– Ты заврался! – фыркнула сестра. – Как известно, Венера никогда ни во что не одевалась. Даже в роскошные наряды. Поскольку сама роскошная... Зачем ей все это тряпками прикрывать? И потом, она без рук, знаток искусства!
– Ты сама скоро увидишь Лелю! – крикнул Аркадий и выскочил на лестницу.
У подъезда он сразу поймал машину. Ехать к Лёке от дома Аркадия было далеко, но время промелькнуло незаметно, даже несмотря на пробки и светофоры.
Консьержка, явно предупрежденная, пропустила Аркадия беспрепятственно. Лёка открыла дверь и глянула насмешливо, отступив в глубину квартиры.
Почему так сыро? – подумал Аркадий. В квартире пахло мокрым бельем или несчастьем, обрушившимся сверху внезапным водопадом из незакрытого крана соседа-склеротика.
– Так и будем стоять на пороге? Проходи, будь проще... Не томи душу, – промурлыкала Лёка. – Снял хотя бы для начала дубленочку и сапоги...
Аркадий вошел и огляделся, с трудом осмысливая гигантские размеры квартиры и себя в ней после своей привычной квартирной малогабаритности. Растерянный до неприязни... А на отдыхе казался куда резвее и нахальнее...
Лёкино раздражение, прилично подогретое собственным отчаянным и достаточно странным поведением, достигло необходимой вершины. Лёка сейчас готова была сама себя убить за глупость, за этот никому не нужный выверт... И старалась не смотреть на Аркадия...
Явился тотчас, по первому зову, словно мужчина по вызову... Лёка сосредоточенно изучала стены квартиры. Но разве она сама не хотела этого?.. Сколько же можно выдавливать из себя по слову правду, как раба по капле... Чехов знал, что долго. Доктором служил. А эти изредка разбираются не только в человеческих телах, но и в душах.
– Леля, я тебя прошу, ты не обращай пока на меня особого внимания... – Аркадий почти ненавидел и презирал себя за нерешительность и смущение. – Я просто очень неустроенный, неприспособленный к быту, сильно заматеревший холостяк... Слишком давно разошелся....
– А дальше все пойдет по намеченной программе! Да, как тебе мое платье? Что же ты ничего о нем не скажешь? Неужели не заметил?
Аркадий растерянно оглянулся на нее.
– Прости, Леля, я никогда не умел говорить комплименты... И всегда с сомнением относился к людям, щедрым на похвалу. По-моему, они стоят недорого, – объяснил он.
– Ах, скажите, какие мы принципиальные! – пропела Лёка. – Прямо бескомпромиссные совсем! А есть ведь еще такое хорошее слово «такт»!
– Такт? – повторил Аркадий. – Леля, по-моему, это неписаное соглашение между людьми не замечать чужих ошибок и не заниматься их исправлением. Значит, опять тот же самый жалкий компромисс.
«Ну и тип мне попался! – раздраженно подумала Лёка. – И даже жизнь его не обкатала! Что я буду с ним делать? Ладно, там разберемся... Хочу замуж – вот и все! А в качестве мужа этот мой новый приятель незаменим! Само совершенство!»
Впрочем, она не так уж стремилась выходить за него замуж, больше хотела удержать при себе. Но такие мужчины, Лёка это прекрасно понимала, не согласятся долго оставаться в роли любовника, то есть пешки в ее руках.
Лёка не собиралась ничего ему давать, но мечтала, чтобы он отдавал ей все. Она вновь вгляделась в его лицо. В нем, как во всех жестах Аркадия, манере говорить и держаться, было столько доброты, искренности и детской наивности... лучшего мужа трудно себе представить.
Она внимательно, в который раз, оглядела Аркадия. Сможет ли он выполнить свое тяжелое предназначение?.. И догадывается ли вообще о той роли, что выпала ему по жизни?..
Попробуем еще раз, велела себе Лёка. А там пожуем – увидим...
Утром Аркадий с трудом узнал Лёку. Он смотрел на нее и ничего не понимал... Перед ним словно оказалась совершенно другая женщина – жесткая, повелительная, требовательная...
«Что с ней случилось? – терзался он недоумением и отчаянием. – Неужели ей было так плохо со мной ночью? Ну да, конечно... Что я умею, что понимаю... Валенок валенком... А у нее наверняка было множество изощренных и ловких любовников... Куда мне до них...»
Аркадий погрустнел и окончательно притих.
– Ты чего скис, милый друг? – спросила Лёка, присмотревшись к нему. – Или я тебе не подхожу в кроватке? Может, ты чересчур разборчивый? Чего тебе надобно, старче?.. Переведи...
– Да нет, Леля, ты меня неправильно поняла... – пробормотал он. – Я подумал, что как раз я тебе не подхожу...
– Вот дурачок! Какой же ты милый! – воскликнула Лёка. – Дай мне печенье! С тобой все нормально, утешься! Просто у меня стервозный характер, о чем я тебя и ставила честно в известность! Забыл, что ли?
– Леля, глядя на тебя, я забываю обо всем... – прошептал Аркадий.
– А вот это, дуся, напрасно! Память должна быть при человеке всегда, при любых обстоятельствах! Без нее, сам знаешь, уже не жизнь, а маразм!
Аркадий заглянул в ее серые глаза и прочитал в них ее плохо спрятанную тайну, о которой, конечно, сам догадывался. Его призвали кого-то заменить. И если он постарается, очень постарается, то, может... Но она никогда не скажет ему правды и ни в чем не признается. Кто любит теребить свое прошлое? Значит, он никогда ничего толком не узнает...
Но прав ли он? А вдруг ошибается? Несмотря на скромность и боязливость в любовных делах, Аркадий постарался переубедить себя и усомниться в своем открытии. Нет, он обманывается!.. Ему показалось, померещилось... И он сюда пришел не «за того парня», а сам по себе... Именно его выбрала и пригласила Лёка... Именно он ей нужен... Потому что они чересчур разные, а в мире, где обитает Лёка, найти кого-нибудь настоящего, верного, доброго трудно... Почти невозможно...
Аркадий был недалек от истины. Примерно так же рассуждала и Лёка.
– Чай вдвоем! – весело пропела она и задумалась, словно что-то припоминая. – Знаешь, Арка, с возрастом слово «еще» все чаще заменяется словом «уже». Не «еще восемнадцать», а «уже тридцать один», не «еще не успела ничего понять и осмыслить», а «уже не сумела разгадать это мир», не «еще без семьи», а «уже полностью обездоленная»...
– Ты говоришь о себе? – вновь удивился Аркадий.
– Наполовину. А как ты думаешь, что на свете страшнее всего? Хороший вопрос, да? Время! Потому что мы им никогда не владеем. Часики себе тикают да тикают... Безразличные и четкие... Человек может победить болезнь, шторм, прорваться сквозь вьюгу и холод... Но вот эти точные стрелочки ему не остановить никогда, ни при каких обстоятельствах! Жутко, правда?
– Ну почему? – пожал плечами Аркадий. – Просто нужно относиться к этому с философским спокойствием.
– Ты совсем как моя подруга Витка, – хмыкнула Лёка, допивая вторую чашку. – Обожаю хороший чай! Она тоже без конца твердит об этом философском спокойствии. Надо вас познакомить... Слушай, а где ты предпочитаешь праздновать свадьбу – в «Президент-отеле» или в «Национале»?
– Нет, что ты... Нигде! – испугался Аркадий.
– То есть? – прищурилась Лёка. – Ты передумал на мне жениться?
– Почему же?! – еще больше испугался Аркадий. – Я не об этом... Просто я нигде никогда не бывал, а главное, терпеть не могу всех этих ресторанно-увеселительных заведений!
В точности как Кирилл, подумала Лёка и закусила губу.
– Лучше всего отпраздновать дома, с близкими друзьями... Вот с этой твоей Викой... Пригласим моих Татьяну и Вовку... По-семейному, по-тихому... – попытался убедить ее Аркадий.
– Да, Кадя, я в тебе не ошиблась! – торжественно изрекла Лёка. – Ты редкое создание, предназначенное исключительно для домашнего употребления. Я согласна! Но только на этот раз! По поводу свадьбы... Но что касается дальнейшего... Тебе придется все-таки во всем подчиняться мне и слушаться меня. Повиноваться – твой удел! И вообще любого без исключения мужчины, оказавшегося вольно или невольно возле меня. Ничего не поделаешь! Жить со мной – тяжелая штука!
Аркадий счел это либо шуткой, либо гиперболой. Но Лёка ничуть не шутила и не преувеличивала. Она была искренна, как никогда.
Глава 24
Отрезвление наступило быстро. Быстрее, чем втайне подозревал и рассчитывал Аркадий.
Свадьба прошла мирно и тихо, как он просил. Лёка согласилась, что афишировать событие незачем. Только вездесущие корреспонденты все равно пронюхали и стали обрывать телефоны. Лёка действовала по обстоятельствам, по настроению и, ориентируясь на характеры звонивших, самых наглых грубо посылала, советуя никогда не совать свои носы в постели звезд, более деликатных просила писать о ее творчестве, а не о личной жизни.
– Но это же безумно интересно! – вопили журналисты. – Леокадия Андреевна, ведь газету с репортажем о вашей свадьбе будут просто рвать из рук! Это же сенсация!
– Обойдетесь, мальчики! – холодно отзывалась Лёка. – Вы прямо жить без сенсаций не можете, несчастные! До свидания, мне некогда!
После свадьбы началась жизнь. И Аркадий, наконец, понял, что значит – жить со звездой.
Лёка охотно демонстрировала все признаки истерички. Она много болтала, обожала поспорить по любому, даже незначительному поводу и при этом всякую, абсолютно пустую фразу с удовольствием оформляла выразительной мимикой и жестикуляцией. Она часто говорила настоящие глупости и несуразности и, чувствуя, что несет ерунду, с маниакальным упорством цеплялась за свои слова, еще подбавляла к ним что-нибудь невпопад и так без конца. От пересудов она получала несказанное, подлинное наслаждение, сплетни собирала и смаковала... Кроме того, стала тяготеть к рюмке коньяка, а то и двум в день.
Певица была непостоянна в своих настроениях. Ее состояние менялось непрерывно, несколько раз на дню. То отрешенная и самоуглубленная, то веселая и болтливая, то неразговорчивая и безучастная, то порывистая и взвинченная... Аркадий никак не мог уследить за стремительными сменами ее настроения. Но именно эта непрерывная, частая смена настроений пробуждала в нем желание...
Звезда оказалась нервна в высшей степени, и благоразумнее всего, конечно, было бы с ней не связываться. Но Аркадий приготовился ей служить, всегда, везде и во всем, собирался с ней жить и не помышлял о том, чтобы поскорее исчезнуть, убежать, уехать, забыть, даже притвориться безразличным и жестоким просто ради спасения самого себя. Он по-прежнему упрямо мечтал принести в жертву свою жизнь, и только этой женщине...
Пусть инстинкт самосохранения начал ему настойчиво, упорно твердить, что разгоревшийся огонь еще можно легко погасить, если лишить его воздуха. Аркадий не слушал голос разума. Он пробовал жить по любви. А это нередко очень сомнительный и ошибочный путь.
Главной чертой в Лёкином характере, тотчас отмеченной Аркадием, оказалось недовольство всем и вся. Лёке оказалось трудно, просто невозможно угодить. Она никогда ничем не была довольна, происходящее расценивала как омерзительное, всегда ворчала... Ее, как ни странно, не грели даже собственные успехи. День, когда ей не удавалось толком ни на что пожаловаться, звезда считала прожитым зря и ни на что не годным.
– Ты же такая удачливая! – не выдержал как-то Аркадий. – Столького добилась, завоевала весь мир! Почему ты постоянно киснешь? Чего тебе еще надо?
– Я напоминаю сама себе ту бабку из пушкинской сказки о золотой рыбке, – пробормотала Лёка. – И все-то ей мало, и подавай ей еще больше... Но на самом деле, Арка, мне требовалось совсем немного для полного счастья...
Она замолчала. Совсем немного... Только он один – большой и сильный...
Аркадий терпеливо ждал.
– Ну ладно, ерунда! – ушла от продолжения Лёка. – Или я навеваю на тебя тоску своим вечным нытьем?
– Ты?! – искренне удивился Аркадий. – Ну что ты, конечно нет... А потом, ты так всегда хороша, что я просто любуюсь тобой и сразу забываю обо всем остальном!
Лёку не ошеломило его признание, но она как-то согнулась, съежилась, точно состарилась сразу на десять лет. Этот человек любит ее... Подлую, хитрую, ловкую дрянь, обманывающую его на каждом шагу, эту мешанину дурных манер и распущенных нравов...
Она уже прекрасно навострилась легко, интуитивно нащупывать пульс его мыслей, наловчилась безошибочно угадывать его желания, страхи и возможные поступки. Она руководила им, управляла, поскольку еще одной основной чертой ее характера было лукавство. Она хитрила постоянно, каждую минуту, порой без всякой на то необходимости, а словно по призванию души. Теперь без кривлянья и ломанья не обходился ни один разговор, ни одна встреча. И все это для того, чтобы нравиться, иметь успех, быть обаятельной. Это стало целью и смыслом ее сегодняшней жизни.
А Аркадий смотрел на нее и думал: «Какая она красавица! И это моя жена?! Не может быть!»
– Ты заслуживаешь и достоин настоящего восхищения, дуся! – пробормотала Лёка. – Твоя честность, искренность и наивность в этом поганом мире, где каждый думает только о себе, изумляет до онемения! А твоя душа вообще особая. Она словно открыта для любого желающего, и всякий волен черпать из нее столько, сколько сможет захватить...
– Ты меня переоцениваешь, – прервал ее Аркадий. – Тебе многое просто кажется... Но я очень рад этому...
Лёка действительно нередко удивлялась своему верному новому мужу. Он почти никогда с ней не спорил, охотно, без труда подделывался под ее вкусы...
«Похоже, в нашей семье именно он – жена, а не я, – частенько думала Лёка. – Смешно... Я уезжаю на гастроли – он следит за домом. Ходит по магазинам и помогает экономке убирать и готовить... Он отвечает на телефонные „звонки...»
– У вас изумительный муж, Леокадия Андреевна! – разоткровенничался как-то Эдгар. – Вам многие завидуют!
– Угу! – пробурчала Лёка. – Особенно Чебаевская...
Эдгар заржал.
– А что, вы попали прямо в цель! Как раз она недавно бурно рыдала в пьяном виде в «Метелице», проклиная очередного бросившего ее воздыхателя, и вопила на весь зал, как же повезло этой мерзавке Тихой, тихой сапой выцыганившей себе такого золотого мужа! Слухом земля полнится!
Лёка нервно хихикнула:
– Вот как? Золотым называют?
– А разве вы думаете иначе? – неожиданно серьезно спросил Эдгар и пристально посмотрел ей прямо в глаза.
Хороший вопрос...
И Лёка торопливо отвела взгляд, будто в чем-то провинилась...
Она ездила на гастроли, давала концерты... Крутилась с утра до ночи в суете, в телефонных звонках, в планах на будущее... Она искренне забывала о самом главном: о подруге Вике, о доме, о преданном Аркадии... Перед Лёкой до сих пор маячила одна задача, собственно, уже на две трети осуществленная: стать настоящей примой, единственной звездой, переплюнуть всех и вся... Она даже толком не сумела бы себе объяснить, зачем ей это понадобилось, но рвалась вперед, все выше и выше, как безумная, закусив удила. Хотя соперниц у нее оставалось немного, всего две-три, включая паршивую Лианку Чебаевскую, все равно Лёка мечтала стать первой, самой главной и популярной, подняться выше всех...
Она уже давно не обращала на окружающих внимания. Игнорировала поклонников и делающих нередкие попытки сближения актеров. Научилась отвечать нагло, легко парировать и не давать проходу другим. У нее это получалось. С помощью по-прежнему верного Эдгара и других тонких инструментов и ниточек, которыми ее ушлый импресарио владел в совершенстве. Этого проходимца даже не надо было учить. Он быстро впаривал при необходимости газетам и журналам хорошо проплаченные статьи как о великой Тихой, так и о бездарных других певицах. Он в два счета договаривался о концертах Леокадии в самых роскошных залах. Он походя болтал гадости о ее соперницах и распространял сплетни так, словно именно это и было его основным призванием. Он родился настоящим пронырой, суть которого – торговать чем угодно и всюду посредничать, устанавливая связи и заводя контакты между любыми спросом и предложением.
Да, ловкий Эдгар стал находкой для Лёки. Она подозревала, что ей помогал и маэстро, но тот никогда в этом не признавался.
Обласканная славой, она стала позволять себе короткие романчики на стороне, чего раньше никогда не делала.
Один из них, с известным бардом, стал как-то моментально достоянием гласности. То ли бард оказался болтлив, то ли кто-то из его подруг – на редкость ревнив, то ли пакостницы-завистницы разошлись напропалую...
Только слухи помчались и разбежались во все стороны и, очевидно, дошли до ушей Аркадия, Лёкиного смирного, бессловесного, послушного мужа. Он был до того ручным, что иногда Лёка воспринимала его как простое дополнение к себе, своей жизни, своему быту...
Часто, приезжая с гастролей или возвращаясь после концерта, она, вымотанная, сваливалась в кровать, а Аркадий садился рядом. Она тотчас засыпала, а он негромко пересказывал ей все события, произошедшие в ее отсутствие. Вовка принес кучу пятерок, Татьяна перешла на работу в детскую библиотеку, звонили тетя Соня и Лёкина мать... Просили дать интервью «Антенна», «ТВ-парк» и «Экспресс-газета»... Звонили с REN-TV...
Лёка сладко спала. Ее не слишком богатырское здоровье требовало к себе внимания все больше и больше. Правда, слава и радость – надежные помощники в борьбе с болезнями и слабостями. Но годы бежали вперед, и Аркадий справедливо опасался, что невыносливая Лёка может где-то сильно сорваться.
Вначале он рассказывал ей все вслух, а потом, видя, что она все равно спит, стал шептать и, наконец, проговаривать все про себя, не произнося ни слова. Она спала, он рассказывал... Эти немые беседы стали обязательным, непременным атрибутом их семейной жизни и какое-то время забавляли их и радовали.
– Ну, как дела? Что тут без меня наслучалось? – привычно спрашивала Лёка, бросаясь на кровать. – Докладывай...
Но однажды он сел рядом и не смог ничего сказать. Он выговорился, устал, перегорел... Да, он действительно от нее устал, как устают от непрерывной дороги, от бесконечной поездки в поезде, от мелькания полей и лесов перед глазами... Хотя на самом деле он стоял на месте, но вовлеченный Лёкой в непрерывную и непривычную, ему незнакомую и чуждую круговерть, Аркадий стал раздражаться и обдумывать ситуацию, в которую попал. Начал рассматривать ее под иным углом зрения. Что он делает возле Лёки? Какое место занимает в ее жизни? Место приживалки, компаньонки, собачки?
Леокадия жила сама по себе, далекая от него, как далеки от человека звезды на темном небе, непонятные и загадочные. Она очаровывала, побеждала, даже не спускаясь вниз с побежденных вершин. И желала задержаться именно там, на высоте, всегда и при любых условиях. А что оставалось ему? Смотреть на нее снизу вверх, задрав голову? Да, он слишком от нее устал... А она давно им пресытилась... И этого следовало ожидать. Но люди недальновидны.
Аркадий понял, что больше ему не выдержать, особенно после Лёкиного шумного увлечения бардом и иронических взглядов Эдгара, которые тот давно уже бросал на мужа известной певицы.
– Объясни мне, – однажды не выдержал Эдгар, – ты чего в ней нашел, в этой свиристелке?
Аркадий изумился от его фамильярности и наглого тона.
– Ничего особенного в ней нет, – продолжал разнузданный импресарио. – Обычная попсиха с претензиями на особую музыкальность! И на морду не сильно удалась... Ну да ладно, это дело вкуса. Только вот кидает она тебя сейчас по-страшному. Просто мордует, бьет рожей об стол. И как ты это все терпишь? Не понимаю... Любишь разве? Или любил? – Он проницательно взглянул на Аркадия. – Но ведь жить со звездой невозможно. Это тяжкий труд, настоящая каторга... Голгофа, которую сам себе выбрал и на которую ты сам себя обрек...
– Другие живут... – пробормотал Аркадий.
– На других условиях, – парировал Эдгар. – Совсем на других! Ты-то ведь хочешь искренности, честности и любви. А их нужно искать совсем в другом месте. Если вообще найдешь...
Аркадий молчал. Понимал, что резвый импресарио кругом прав...
– Прав я, прав! – словно вычитал его мысли Эдгар, ухмыльнувшись. – Я всегда прав, пока ненароком не ошибусь... Но это со мной случается нечасто. Кроме того, я давно привык даже не плевать на то, что и плевка моего не стоит. Отличный жизненный принцип! А твоя Леокадия Андреевна – чересчур тонкая штучка! Наслаждайся, пока не ушла...
Аркадий вздрогнул. Пока не ушла?.. А разве...
– Да нет, – вновь понял его Эдгар, – она тебя бросать не собирается. Ты ей удобен, как диванная подушка. Только вот тебе уже стало с ней невмоготу... Это видно, Аркаша, даже невооруженным оком, бросается в глаза за версту... Потом, понимаешь ли, брак – это определенное неписаное соглашение о некоторых взятых на себя обязательствах, некие обещания друг другу. А держать хоть какие-нибудь свои обещания – отнюдь не отличительная черта твоей певички. Поэтому если она сдержала хотя бы одно – это событие, достойное удивления и даже восхищения.
– Ты ошибаешься, – пробормотал Аркадий. – Именно союз, лишенный обязательств, обладает удивительной долговечностью. И брак на грани развода – тоже.
– Ну да? – иронически протянул Эдгар. – Да ты ведь уже не раз клялся себе, что завтра же с нею порвешь, но не уходил, потому что никак не мог представить эту последнюю минуту... Ты из породы тех редких людей, которые умеют многое, но совершенно не способны к бегству. А стало быть, к своему спасению. Ты любишь чистосердечно и высказываешься до конца. Ты не думаешь о последствиях, к которым приводят неуместные честность и прямота. Ты даешь ненужные обеты и клятвы, которым не изменишь ни под каким видом. Но то, что мы так усиленно часто пытаемся скрыть от других, все равно всегда узнается! Тайн нет! И не бывает на свете! Тем более в любви.
– Да? – пробормотал Аркадий. – Тогда попробуй узнать, где начало и конец у окружности. А у любви нет лишь размеров. Их ей заменяют два слова, два понятия – да или нет.
Эдгар засмеялся.
– Ты всегда был мне симпатичен. И я никогда не понимал, как ни ломал голову, что вы оба нашли друг в друге...
– Это женщина-рай, – прошептал Аркадий. – А в общем, ты снова прав, как всегда... Леля – она ушибленная...
– Головкой, что ли? – заржал Эдгар. – Так они все такие, наши звездатые!..
Аркадий возмутился:
– Не головкой, а душой! Ты соображай, чего несешь!
– Это все из области высоких материй! – заявил Эдгар. – А я туда не вхож! Недостоин! И твоя певунья, кстати, тоже!
– Я уважаю тебя как делового человека, – произнес Аркадий, – но мне никогда бы не пришло в голову, как Леле, довериться тебе или поверить хотя бы одному твоему слову.
– И напрасно! – опять захохотал Эдгар. – Я надежнее всех банков России, вместе взятых! Она ни в чем не просчиталась! Разве не видно?
Аркадий понимал, что все правильно, что пришла пора сказать друг другу какие-то неизбежные пустые слова, пытаясь смягчить неизбежное близкое расставание... И ему пора вернуться к Татьяне и Вовке... Племянник обрадуется его возвращению. А Лёке предстоит дальнейшее восхождение. Уже без мужа. Или с новым заменителем в этом качестве.
Неужели любовь действительно настолько слепа? И проходит, когда люди прозревают?.. Но ведь тогда это – неразумное, нелепое чувство... И разве стоит подчиняться и верить такому?..
Аркадий запутался и махнул рукой.
И как-то поздно вечером, не давая Лёке заснуть, он решился.
– Леля, у меня к тебе серьезный разговор...
– Ты меня пугаешь, – устало зевнула она.
Аркадий различил в ее словах подлинный испуг, искренность, с которой она в этом созналась, и одновременно – волевую нордичность в подавлении своего страха, смешанную с деловитостью, легкой иронией и готовностью слушать.
