Текст книги "Обманы зрения (СИ)"

Автор книги: Ирина Анненкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)

Она сделала это! Золушка всё-таки уехала на сверкающей карете (или улетела на самолете, что, в общем-то, всё равно) и стала принцессой. Да принцу ещё и в ногах у нее пришлось поваляться!

Как всё было давно! Много лет старая женщина, умирающая теперь в своей роскошной спальне, старательно не вспоминала своего детства, юности, людей, оставшихся там, в огромном неопрятном городе. Она так и не научилась быть счастливой, но это было привычное несчастье совсем иного рода, никак не связанное с призраками, глядящими из прошлого. И только сейчас, когда коварная и неизлечимая болезнь в полный голос заявила свои права на нее, женщина стала ощущать раздражающее беспокойство. Ей стало чудиться, что что-то упущено, навсегда потеряно. Её деятельная натура требовала успеть вернуть невозвратное.

Раздать долги?

Около года назад с женщиной произошла необычайная история. У нее, должно быть, впервые в жизни появилась подруга! Причём, русская, из давно позабытой Москвы! Дамы познакомились и разговорились в маленьком римском кафе.

Нина, так звали новую знакомую, путешествовала по Италии в своё удовольствие. Ей было интересно поговорить с бывшей соотечественницей, да ещё и практически настоящей графиней. Синьора ди Франческо с удовольствием беседовала с очень пожилой, очень ухоженной дамой, модно и дорого одетой, не похожей на суетливых туристов, вооруженных путеводителями и гидами, носящихся по Вечному Городу в поисках достопримечательностей. Нина никуда не спешила и с удовольствием болтала о всяких пустяках, как хорошо умеют это делать не очень близко знакомые женщины сходного возраста и положения.

Потом дамы отправились вместе поужинать.

Затем договорились встретиться на следующий день.

А ещё через несколько дней госпожа Джулия ди Франческо, которую впервые за двадцать пять лет опять кто-то стал называть Юлией, повезла Нину на север Италии в провинцию Венето, к себе в поместье.

Она уже всё знала о своей болезни. Собственно, вся поездка в Рим была связана с прохождением очередного курса изматывающего, болезненного лечения. Синьора не желала обсуждать своего здоровья и самочувствия ни с кем. Да и с кем, собственно? Марио давно упокоился в фамильном склепе на кладбище. С последним любовником она порвала еще полгода назад. Друзей никогда и не было. Поклонников, правда, оставалось немало: несмотря на немаленький возраст и увядающую красоту, скрасить одиночество богатой вдовы всегда находилось немало охотников. Но не с ними же обсуждать смертный холод уходящей жизни и метастазы, рвущие ее тело на куски!

Нина была внимательна и сочувственно выслушивала свою новую подругу. Тактично и ненавязчиво задавала вопросы. Не лезла с советами. Первый раз в жизни Юлия Сергеевна почувствовала желание рассказать о себе, о давно ушедшем детстве, о молодости, о первой семье. Нина не перебивала, не осуждала, лишь кивала понимающе.

– По-моему, тебе пора съездить в Москву, – задумчиво закуривая тоненькую тёмную сигарету, вдруг сказала она.

Куда-куда? В Москву? Зачем? Что ей, синьоре ди Франческо, там делать? Ходить, так сказать, походом «по местам боевой славы»?

Бред какой-то.

Она так и заявила Нине. Та лишь пожала плечами.

– Подумай. Может, тебе пришло время помириться со своим прошлым?

Юлия Сергеевна только фыркнула в ответ. А Нина невозмутимо продолжила:

– Надумаешь приехать – милости прошу. У меня в Москве, конечно, не такой дворец, – она широким жестом обвела огромную гостиную, стены которой были увешаны подлинными картинами старых мастеров, – но места вполне хватит. Может, ещё что потребуется – всегда рада помочь.

Юля поблагодарила, твердо зная, что не воспользуется приглашением, а потом и вовсе выбросила из головы весь этот необычный разговор.

Но с этого времени что-то начало с ней потихоньку происходить. Странная, непредсказуемая память стала всё чаще отправлять Юлию в путешествия по давно покинутым местам и позабытым людям. Стали сниться сны – чего не было никогда прежде. Во сне к ней часто приходил высокий седоватый мужчина, которого она не видела уже четверть века, садился напротив, смотрел с ласковым укором.

Его уж, поди, и на свете-то нет!

А иногда снилась маленькая девочка в смешном платьице с оборочками, ласковая и шаловливая.

Всё меньше оставалось сил. Женщина даже по дому передвигалась с трудом, тяжело опираясь на руку наемной сиделки. Потом и вовсе почти перестала вставать с постели. Она отказалась ложиться в больницу – ну что там смогут сделать? Врачи давно уже не скрывали от своей пациентки печальной правды.

– Стелла…Стелла! – тихо, затем чуть громче позвала женщина. Не услыхав ответа, нахмурилась, повысила голос, – Стелла, pigra (бездельница), ну где ты там?

Заспанная сиделка, могучая тётка с черными, как сливы, глазами, подлетела и, ошалело моргая уставилась на подопечную.

– Si, Signora, да, госпожа графиня, я здесь. Вам что-нибудь нужно? Что-то беспокоит?

Женщина нахмурилась.

– Тут помирать станешь – а ты всё проспишь.

– Что вы, госпожа графиня, я вовсе не спала. Может, отвлеклась на секундочку, а так – нет, не спала.

– Рассказывай… – скептически протянула синьора ди Франческо, мрачно глядя на сиделку. Та совсем смешалась под суровым взглядом хозяйки.

– Будешь дрыхнуть – выгоню, – пообещала старуха.

Вот ведь вредная! Ну задремала чуть-чуть, ну с кем не бывает? На такой работе первое дело – вздремнуть. А ну как приступ у старой карги начнется? Там уж будет не до сна! Да и стаканчик винца из старухиных подвалов, пропущенный за обедом – кухарка поднесла, хорошая женщина эта кухарка! – своё дело сделал.

– Вот что, Стелла, – слегка смягчилась госпожа, – скажешь Пьетро (а это местный дворецкий, зверь лютый, а не человек, никакой непорядок от его глаз не скроется), чтобы он вызвал моего поверенного, синьора Мори. Поняла, stolta (дурёха)?

– Si, Signora Contessa, всё будет сделано, – пролепетала совсем проснувшаяся сиделка и бодро потрусила к двери. Да уж, тут надо поворачиваться, не то старуха живо вышвырнет. А ей, Стелле, позарез нужно это место! Платят отлично, да и от дома недалеко.

– Да, Стелла, скажи ещё Пьетро, чтобы позвонил Нине в Москву и соединил меня с ней. Срочно!

* * *

Утро началось с мокрого холодного носа, весело ткнувшегося в Адину щеку. Потом шершавый горячий язык принялся быстро-быстро облизывать всё, до чего ему удавалось дотянуться: шею, ухо, лицо и даже спутанные волосы. Ада покрепче зажмурилась, стараясь сохранять полную неподвижность – притворялась мертвой. Очень хотелось досмотреть утренний сладкий сон. Там было что-то тёплое, нежное, и ещё что-то такое, что непременно требовалось запомнить и сохранить на весь день.

Язык и нос пропали, зато послышалось жалобное посвистывание – нос никуда, собственно и не исчезал, – потом над ухом раздалось обиженное поскуливание, а затем и возмущенное тявканье: ну, в самом деле, сколько можно просить по-хорошему, я же приличная собака, дома не пачкаю, но и ты совесть имей. Немедленно вставай и пошли скорее гулять!

Ада ещё раз покрепче зажмурилась, открыла глаза и засмеялась:

– Доброе утро, Ника!

Прямо перед ее лицом радостно улыбалась черная мохнатая мордаха. «Доброе утро, хозяйка!» Длинный розовый язык, похожий по цвету на любимую «докторскую» колбасу, высовывался из приоткрытой пасти, его кончик подрагивал в такт дыханию. Чтобы дотянуться до хозяйки, парню пришлось забраться передними лапами на край кровати – совсем залезать на нее строго воспрещалось! Да, дружок, это ты пока тянешься, а скоро, судя по папаше, станешь нагибаться…

По документам щенка звали Доменик, но Ада быстро сократила его кличку до Ники, а когда сердилась на шкодливого малыша, то частенько сулилась переименовать его в Старого Ника, поскольку именно так в Англии именуют чёрта.

Первыми на улице им встретилась черная неопрятная дворняга Бастинда. Бася полностью оправдывала свою кличку, отличаясь редкой злобностью и лютой ненавистью к мытью. В общем, «как вы яхту назовёте, так она и поплывёт»! Своими хозяевами, неприметной пожилой парой, псина правила не менее сурово, чем ее знаменитая тёзка вверенными мигунами. Бастинду Ада с Никой не любили – она могла ни за что ни про что цапнуть, и поговорить с ней было не о чем.

На подходе к собачьей площадке они повстречали сладкую парочку – «афганца» Фабиана и сестру его Феофано, названную так в честь какой-то древней Византийской императрицы, а дома именуемую «Фифа». Хозяйками этих холеных борзых были две подружки-соседки, додумавшихся купить щенков из одного помета. Теперь каждые полгода они были вынуждены разлучаться на три недели, пережидая всплески совсем не братских чувств Фабиана к сестрице. Это так только говорится, что короли и собаки родства не знают. Очень даже хорошо знают!

По крайней мере, собаки…

Увидав Фабиана, Ника нетерпеливо взлаял и сильно натянул поводок. Вот это была подходящая компания! Тут найдется с кем побегать и поиграть.

Дурашливый Фабиан мог носиться целый день. Одна беда – мог задуматься и убежать неизвестно куда, в том числе и с собачьей площадки. Пару раз его уже искали всем районным собачьим сообществом. Слава Богу, находили. На даче, по словам хозяйки, ее мужу пришлось наращивать забор вокруг участка, поскольку «мальчик» ещё и дивно прыгал в высоту, и почти двухметровая оградка не могла остановить резвого охотника на афганских зайцев.

Фифа, в отличие от родственника, бегом сильно не увлекалась. Красавица постоянно охорашивалась, а в свободное от этого увлекательного занятия время присматривала за братом и бегала на него ябедничать. Стоило Фабиану отвлечься и прибавить скорость, как Феофано стремглав неслась к погруженным в непрекращающуюся беседу хозяйкам и, подвывая и поскуливая от возбуждения, рассказывала всё-всё, добиваясь немедленного принятия мер.

Ада спустила малыша с поводка. Она всегда старалась дать ему вволю побегать с утра – если не было дождя. К несчастью, поздняя осень частенько преподносила такие денечки, что Александр Владимирович только бодро подшучивал: «В такую погоду хорошая собака скорее научится пользоваться унитазом, чем хозяина на улицу выгонит». К счастью, нынешний день обещал быть погожим, и упитанный щенок рыжим мячиком поскакал к своему долговязому приятелю.

Ада сняла куртку, пристроила ее на невысоком заборчике и начала разминку. Тратить время впустую не хотелось, поэтому прогулки с Домеником она старалась совмещать с хорошей зарядкой и растяжкой – благо, около собачьей площадки торчали проржавевшие, но еще крепкие штуковины, на которые в прежние времена хозяйки натягивали веревки и развешивали бельё для сушки. Ада прекрасно помнила, как раздувались на ветру гигантские простыни и пододеяльники, и как с соседской Светкой Тутыхиной они решили спрятаться от мальчишек между свисающими почти до земли полотнищами – шла игра в прятки. Идея казалась богатой. Но подул резкий ветер, и мокрые ледяные тряпки со всех сторон облепили находчивых девиц. Визжа и брыкаясь, они пытались вырваться из неожиданного плена, веревка оборвалась, и клубок из перепуганных девчонок и сырого испачканного белья продолжил крутиться на земле. Спас их Светкин папа, шедший с работы.

Попало им тогда здорово. Пришлось долго извиняться перед соседями, голосившими, как по покойнику, и перестирывать здорово измазанные простынки.

Теперь уже никто ничего не вешал на эти страшненькие конструкции. Ада с удовольствием использовала их в качестве турника.

– Доброе утро, Адочка. Всё упражняетесь? – прогудел рядом сипловатый женский голос. Ада как раз повисла на своем доморощенном тренажере – делала растяжку для позвоночника, очень полезно! От неожиданности ее руки разжались, и она неловко плюхнулась на землю. Хорошо, хоть не растянулась на виду у всего двора!

– Доброе утро, Надежда Германовна, – поймав дыхание пропыхтела Ада. – Вы сегодня что-то рано.

Рядом с пышной немолодой дамой переминалась с лапы на лапу огромная московская сторожевая Ася. Ее ошейник был украшен розовым бантом. Как правило, Ася лучилась дружелюбием и норовила как следует облизать всех знакомых людей и собак. Однако нынче что псина, что обычно жизнерадостная хозяйка выглядели непривычно вялыми и подавленными.

– Надежда Германовна, у вас всё в порядке? – Ада потрепала уныло повисшее Асино ухо. – Вы сегодня как-то необычно выглядите.

– Ох, Адочка, – отстегивая поводок, просипела пожилая дама, – и не говорите, такой кошмар! Мы сегодня ночью, почитай, совсем и не спали, – отпущенная на свободу собака медленно побрела в сторону резвящихся приятелей.

– Да что случилось-то? – заволновалась Ада. Надежда Германовна ей очень нравилась. Собственно, вся компания собачников с радостью приняла в свои ряды маленького Доменика с хозяйкой. Но именно от Надежды Германовны Ада получила кучу информации по поводу выращивания и воспитания щенка крупной породы. Кроме того, бабулька охотно таскала благодарной слушательнице разнообразные книги по собаководству, витамины, подкормки, гомеопатические препараты и даже свела ее со своим знакомым ветеринаром, жившим по соседству, что было особенно ценно.

– Вы не поверите, смешно ведь кому сказать! Асенька наша вчера как отличилась, – старушка подавила зевок. – У нас с Михал Палычем гости были. Так я индейку запекла. Хлебушком её, голубушку, нафаршировала – и в духовочку. Так еще матушка моя, Царствие ей Небесное, делала. Так вот, достала я пожарившегося индюка, да на стол в кухне и поставила – всегда ведь надо дать расстояться что мясу, что птице, прежде, чем разрезать. Поставила я, значит, ее на стол, а сама в комнату к гостям пошла. И что-то мы заговорились, не заметили, как минут двадцать прошло. Возвращаюсь я на кухню – и о, ужас! Что я вижу? – Надежда Германовна картинным жестом прижала сомкнутые руки к могучей груди. – Нет уж больше на столе моей вкусной птички! Зато на полу наша собачка быстро-быстро догрызает последнюю косточку! И что самое интересное, вся операция была проведена совершенно бесшумно – даже кости на зубах не хрустели! – тут бабулька не выдержала взятого трагического тона и рассмеялась. – Ну и, ясное дело, всю ночь напролет Асеньке было нехорошо, пришлось ее каждый час водить на улицу, так что никто в нашем доме глаз не сомкнул.

– Слушайте, а ей хуже-то не станет? – давясь от смеха, проговорила Ада. – Всё-таки птичьи кости очень опасны для собак…

– Нет! – махнула рукой развеселившаяся дама. – Во-первых, Асенька умная и трубчатые кости не ест. А во-вторых, в прошлом году она умудрилась найти и слопать дохлую ворону. Целиком. С перьями. Вот тогда мы поволновались. Однако, и тогда через сутки наша девочка вполне оклемалась!

Мнению Надежды Германовны Ада доверяла. Старушка по образованию была зоологом, и в бытность свою вовсю занималась крупными морскими млекопитающими, проводя немалое время на Арктическом побережье нашей родины. Об этом она весело поведала Аде в ответ на робкий вопрос, не сложно ли двум пожилым людям управляться с такой серьезной собакой, как московская сторожевая. Надо заметить, что «девочка» не только отличалась поразительным для свирепых «москвичей» добродушием, но и была великолепно воспитана и прекрасно знала, кто хозяин в доме.

Поболтав ещё немного с Надеждой Германовной, Ада стала собираться домой – Доменик уже вполне нагулялся, так что можно было возвращаться к повседневным утренним делам.

– Ника, малыш, ко мне, пошли.

Но щенок всем своим видом демонстрировал абсолютное нежелание завершать прогулку. Нет, он не пытался грубо игнорировать призывы хозяйки. Просто ему не хотелось расставаться с весёлой компанией в лице Фабиана и слегка оживившейся Аси. Но раз уж хозяйка зовет, и нельзя просто ослушаться, может, попробовать взять ее в игру? Ей, должно быть, скучно стоять в сторонке!

Словом, в ответ на приглашение идти домой, Ника принялся носиться по площадке. Он стремительно подлетал к пытающейся ухватить его за ошейник Аде, ловко уворачивался, припадал на передние лапки, возбужденно взлаивал, отскакивал назад и начинал вертеться в стороне от хозяйки. Затем всё повторялось снова и снова. Щенок хитро посматривал на Аду, подпрыгивал к ней бочком, отпрыгивал, крутил пушистым хвостиком.

Вслед за Домеником в волнение пришли и Ася с Фабианом, заскакали, залаяли басом. Истерически взвизгнула Фифа, видимо, стремясь привлечь внимание рассеянных людей к возникшим беспорядкам.

Ох, как Нике было весело! Все вокруг – и собаки, и их хозяева – прыгали, бегали и громко шумели. Потом стали играть в догонялки, причем все люди старались поймать всех собак, неважно, где чья. Ха! Слабо же!

Только воспитанная Ася покорно стояла в сторонке рядом со своей хозяйкой, нервно подрагивая ушами. Остальные же псы, и Фабиан с Фифой, и деловитый боксёр Зяма, и длинношерстая такса Клеопатра, и, конечно, Ника во главе всей этой банды продолжали радостно носиться по огороженной площадке, разбрызгивая грязные лужи, оставшиеся после вчерашнего дождя.

«Гав!»

Гулкое эхо рванулось между домами. Гавкнуто, между прочим, было серьёзно; не в шутку гавкнуто! Будто кто из пушки в бочку выстрелил! И животные, и люди немедленно замерли, услыхав этот грозный рёв. Маленький Доменик от неожиданности даже плюхнулся на попку.

У входа на площадку меховой горой уверенно возвышался непререкаемый хозяин двора, да и всего прилегающего района, могучий «кавказец» Лаврентий Павлович. Он мрачно и неодобрительно взирал на представшую его царственному взору неразбериху. Непорядок! Что может быть гаже? Прекратить немедленно!

Неторопливо подошел и хозяин кобеля, такой же огромный, неулыбчивый и желто-пегий, как и его пёс. Эта пара не признавала поводков и намордников, однако, претензий к ним не бывало. Майор милиции Седых много лет служил местным участковым, и на пару с Лаврентием Павловичем они поддерживали прямо-таки армейский порядок в своём хозяйстве. За что и были любимы и уважаемы всем зверино-людским коллективом. Дворники у них чисто мели дворы, хозяева палаток были вежливы и соблюдали все санитарные нормы, подростки не маялись с пивом на детских площадках, шпана не хулиганила. Родители спокойно отпускали детишек в школу. Почтальоны не боялись разносить старикам пенсии.

Вместо табельного оружия майор Седых повсюду ходил со своим псом. Неодобрительного взгляда двух пар тёмно-коричневых хмурых глаз бывало достаточно, чтобы прекратить любые беспорядки.

Рассказывали, что как-то раз приблудная не слишком трезвая компания попыталась оказать неповиновение блюстителям порядка. Их было шестеро, и они очень удобно расположились в свежеокрашенном детском городке, гордости жителей района. Пиво и мат лились подобно водопаду Виктория, широким потоком.

Что уж они такое сказали или попытались сделать ИванМихалычу, и как им вообще в голову пришло не выполнить его требований, для жителей окрестных домов осталось загадкой. Известно лишь, что после короткой, но содержательной беседы на повышенных тонах (майор сидел в сторонке на лавочке), суровый Лаврентий Павлович отконвоировал задержанных в опорный пункт милиции, куда и была вызвана бригада медиков для оказания первой помощи пострадавшим.

Лаврентий Павлович с минуту постоял, разглядывая тяжело дышащих запыхавшихся собак. Потом его суровый взгляд остановился на Нике – матерый пёс безошибочно определил возмутителя спокойствия. Он не спеша подошел к затаившемуся щенку, легким движением опрокинул того на спину и слегка прижал к земле своей гигантской лапой. Доменик покорно терпел наказание. Ему было не больно, однако очень обидно и стыдно. Огромный зверь укоризненно фыркнул на малыша: «Безобразник! Такой маленький, а так всех перебаламутил! Стыдись! Фу!» «Я не хотел ничего плохого, мы просто играли, и люди тоже…» Мохнатый хвостик слегка вильнул – извинялся.

Наметившийся беспорядок был ликвидирован не корню. Остальные собаки почтительно взирали на «шерифа», на всякий случай соблюдая дистанцию. Только Фифа, неровно дышавшая к мрачному псу, пыталась незаметно придвинуться поближе, как-то по-особенному сложив длинные уши и элегантно помахивая хвостом. С чисто византийским коварством красавица обхаживала равнодушного кавалера, явно не теряя надежды на то, что в один прекрасный день парень всё-таки окажется нахалом!

Ада с интересом смотрела на Лаврентия Павловича и Нику. Она не волновалась за своего питомца – грозный «кавказец» лишнего себе никогда не позволял. Да и майор спокойно стоял рядышком.

Огромный пес убрал лапу и слегка подтолкнул широкой безухой головой лежащего перед ним щенка. Тот шустро вскочил, потом припал на передние лапы, неожиданно подпрыгнул и лизнул строгого наставника в черный глянцевый нос. А затем важно двинулся к Аде, демонстрируя добровольность сдачи в плен.

Рядом послышались странные звуки. Майор Седых трясся от смеха, глядя на обескураженного Лаврентия Павловича. Тот смотрел вслед маленькому бесстрашному нахалёнку, и на его морде было написано такое изумление, какого милиционер ни разу не видел у своего сдержанного друга.

Придя домой и как следует отмыв щенка – барахтанье в грязных лужах сделало его пушистое тельце равномерно коричневым, – Ада с удовольствием расписала всю сцену Александру Владимировичу. Отец с дочерью сидели на кухне, пили кофе, а рядом с хорошо нагулянным аппетитом наворачивал свой завтрак Ника.

– Пап, представляешь, я ведь его, шкодника, даже и не отругала толком за все художества, – смеялась Ада, вытирая слёзы. – Ведь сумел, негодник, последнее слово сказать – и кому? Лаврентию, «хозяину тайги»!

Ника на секунду оторвался от миски, мельком искоса глянул на хозяйку и вроде даже пожал плечами: «Поду-у-умаешь!»

– Говоришь, даже Седых смеялся? – веселился Александр Владимирович, поглядывая на щенка. – Ну, такое с ним случается не чаще раза в пять лет.

– Пап, а ты никогда не замечал, что хозяева и их собаки похожи? Вот, примеру, наш участковый и его напарник – просто родные братья, что внешне, что по характеру!

– Близнецы, – хихикнул отец.

– Практически, – согласилась Ада. – А посмотрел бы ты на Зяму, нашего боксёра, и его хозяина! Ну просто копия! Оба круглолицые, щечки висят, носы курносые, складки на лбу – и те одинаковые. Или доберман из соседнего подъезда – не знаю, как его зовут, они с нами не гуляют. Когда его видишь с хозяином – ну просто два добермана рядышком идут! Одно лицо на двоих, да к тому же оба высокие, поджарые.

Александр Владимирович с удовольствием смотрел на дочь. Она разрумянилась после утренней прогулки, от недавней депрессии, казалось, не осталось и следа. Ада по-прежнему не вдавалась в подробности своего ухода от мужа. Лишь сказала – скупо проинформировала, как о деле окончательно решенном. Зять, правда, был решительно настроен против развода, часто звонил, но старый профессор видел, что спокойная решительность уже вернулась к его любимой девочке. А значит, она справится.

– Пап, а как ты думаешь, это люди со временем становятся похожи на своих собак, или же они сразу выбирают себе псину по своему образу и подобию? – Ада со вкусом намазывала маслом круассан. Хорошо, что у девочки хороший аппетит!

– Не знаю, дочка, – Александр Владимирович уже окончил свой завтрак, а теперь увлеченно почесывал млевшего от удовольствия Доменика. Наевшийся щенок забрался передними лапами на колени к старому хозяину и увлеченно подставлял для почесывания то одно ухо, то другое. – Похоже, процесс носит обоюдный характер. Тогда, значит, скоро и мы с тобой начнем становиться похожими на нашего разбойника. Ну, а он – на нас с тобой.

Как бы в ответ на слова хозяина, разбойник довольно заурчал и потёрся головой о его руку. Аду и Александра Владимировича очень смешило, что щенок частенько вёл себя, как кот. Собственно, ничего необычного в этом не было, поскольку все леонбергеры должны напоминать львов необычной для собак скользящей походкой и лохматой гривой. А кто такой лев, если не огромный кот? Вот отец с дочерью и покатывались со смеху, наблюдая, как их малыш лижет лапу, а затем умывает ею мордочку, или зевает со звуком, подозрительно напоминающим мяуканье, или трется головой о хозяйские ноги.

Поначалу Александр Владимирович воспринял Никино появление в их доме с большой осторожностью. Его собственные физические возможности были крайне ограничены. Было непонятно, когда дочь собирается возиться с малышом и как сумеет найти для этого время. Однако, всё очень неплохо устроилось.

После расставания с Петькой Ада неожиданно обнаружила у себя кучу неучтенного свободного времени, прежде уходившего на хождение с супругом по разнообразным светским мероприятиям, а также на магазины, куда муж ее исправно затаскивал. Оказалось, что на подобную ерунду этого самого драгоценного времени уходила чёртова уйма!

В освободившиеся часы Ада спокойно гуляла и занималась с Домеником. Щенок дважды в день выгуливал хозяйку, и довольно скоро ее бледное осунувшееся лицо посвежело и порозовело. По ночам Александр Владимирович, чей сон был по-стариковски прозрачен и короток, уже не слышал, что дочь подолгу не спит, а всё ходит в раздумье по своей спальне. Больше среди ночи не виднелась полоска света под ее дверью. После хорошей вечерней прогулки с малышом Адин сон был крепок.

Хуже всех поначалу отнеслась к новому члену семьи домработница, она же сиделка, Анна Родионовна. В течение нескольких дней она умудрялась сохранять на своём обычно добродушном лице выражение мрачной покорности злодейке-судьбе. Женщина заранее подозревала щенка во всех мыслимых и немыслимых преступлениях. По ее мнению, Ника собирался обгрызть ножки мебели, испортить паркет и ковры, сожрать обувь и книги. Да, ещё и выть по ночам, вызывая законное возмущение соседей и сердечный приступ у ее главного подопечного! У звереныша непременно заведутся блохи, которые затем примутся скакать по остальным обитателям квартиры. Словом, сплошной разгром и разорение!

А восстанавливать утраченный порядок придется именно ей, Анне Родионовне!

Открыто протестовать против Доменика она не решалась. Всегда спокойная и приветливая хозяйка легко умела быстро, хоть и совсем необидно поставить на место периодически пытающуюся высказывать своё мнение домработницу.

Правда, в последнее время на бедняжку Адочку стало просто страшно смотреть! Тощая, бледная, под глазами синячищи, улыбается через силу, а взгляд отсутствующий. Как разошлась со своим Петей, так и позеленела, вот ей-богу!

Домработнице хозяйкин муж всегда нравился. Хоть и редко он появлялся в просторной тестевой квартире на Ленинском, зато уж как придет, так непременно ей, старухе, уважение окажет, о здоровье расспросит, комплимент сделает. Отдыхать побольше посоветует! И собой хорош; усы, как у гусара, ну и всё такое прочее… Жаль, что хозяйка с ним рассталась!

Он-то, похоже, не очень этому рад, всё названивает да названивает! А она даже говорить с ним отказывается, вот какая характерная!

Впрочем, Аду Анна Родионовна тоже любила. Поэтому не могла не порадоваться тому, что с момента Никиного появления в доме хозяйка вроде «пошла на поправку».

Щенок, как ни странно, особых огорчений домработнице не доставлял и самых страшных ее подозрений не оправдывал. Обувь не портил, книги не рвал, мебель не грыз. Однажды, правда, в качестве протеста против несправедливого, по Никиному мнению, запирания в хозяйском кабинете, сжевал оставленные там старые шлепанцы и от корки до корки «прочитал» брошюру под символическим названием «Воспитание щенка». Больше никакого урона имуществу парень не наносил, хоть бдительная Анна Родионовна и старалась уличить малыша во вредительстве.

Постепенно суровая дама смягчилась. Пёсик уже не казался ей источником повышенной опасности. Окончательно покорила домработницу привычка Доменика встречать ее по утрам, словно обожаемого друга после долгой разлуки. Щенок со всех лапок несся к входной двери, едва заслышав звук ключа, поворачивающегося в замочной скважине, и там поскуливал от нетерпения, приплясывая на месте. Едва Анна Родионовна переступала порог квартиры, как Доменик, встав на задние лапы, передними обнимал свою скрытую недоброжелательницу и прижимался к ней головёнкой. Не растаять от умиления тут было невозможно.

Ада, правда, призывала свою помощницу и домоправительницу к тому, чтобы та не разрешала Нике ставить на себя лапы.

– Анна Родионовна, миленькая, через год наш пушистый шарик превратится в гигантского зверя весом более восьмидесяти килограмм. Что с вами будет, если эдакая махина поприветствуем вас подобным образом?

Но домработница пропускала хозяйкины призывы мимо ушей, свято уверенная в том, что с Никочкой она всегда сумеет договориться. К этому моменту она полностью смирилась с присутствием в доме маленького проказника и даже перестала ворчать на необходимость дополнительно готовить для собаки (Ада всех этих «Чаппи» не признавала, так что приходилось варить крайне полезную смесь из мяса и овощей с добавлением оливкового масла и сложных щенячьих витаминов) и выходить с ним днем на прогулку. А еще через неделю Анна Родионовна уже была уличена в тайном подкармливании быстро растущего и, как следствие, вечно голодного щенка многочисленными вкусными кусочками.

Ада задумчиво размешивала сахар в чашке, наблюдая за отцом и ласкающимся к нему Домеником. Да, она не ошиблась, согласившись принять Инкин непростой подарок. Бесхитростный малыш оживил их невеселый дом, помог ей самой справиться с подавляющим чувством утраты, перестать думать о тех, кто так легко и бессовестно обманул ее доверие. Да и отец здорово помолодел, общаясь с неугомонным собачьим ребенком.

Ада вздохнула. Отец пока так и не дождался внуков, и не известно, дождется ли. Ада смертельно завидовала Инне и Мите, квартиры которых порой просто сотрясались от детских воплей и проказ. Она с удовольствием возилась с их разновозрастной малышней, мечтая, что когда-нибудь будет играть и со своим собственным карапузом.

Чужие дети быстро подрастали. Свои так и не появились.

Сперва Петька «был не готов». Потом стоило ещё немного повременить. Затем оказалось, что его родительский инстинкт вполне удовлетворен сыном от первого брака, который не путался под ногами, поскольку жил с матерью, и не требовал внимания, так как не привык ни к чему подобному со стороны отца. Мальчишка, собственно, уже вырос, и слава Богу! Начинать сызнова утомительную эпопею с сосками, пеленками и ночными воплями у Петьки не было ни малейшего желания. Жена поначалу пыталась как-то повлиять на него, но потом отстала, видимо, дотумкав, что слово мужа нерушимо, как скала!

Ада рассеяно смотрела в чисто вымытое окно. Чёрт с ним, с этим Петькой! Ну что привязался? Больше разве подумать не о чем?