Текст книги "Обманы зрения (СИ)"

Автор книги: Ирина Анненкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)

Вслед за Генкой Ада прошла через крошечные сени в тесную кухоньку. Из-под ее ног безмолвно скакнул упитанный черный кот и ловко взлетел на потертый шкафчик. Там он залёг и принялся внимательно наблюдать за гостьей, не отводя от нее своих желтых нахальных глаз.

– Тьфу ты Ирод, напугал до смерти, – беззлобно ругнулся на кота Гена.

– Его как зовут? – почему-то шепотом спросила Ада, разглядывая животное.

– А так и зовут – Ирод. Маманя его раскормила – страсть, – с неодобрением в голосе пояснил парень. – Мышей не ловит, только спит да жрёт. Тьфу! Вот Белка – это совсем другое дело, – и он мотнул головой куда-то вверх. – Крысоловка! Не чета этому борову гладкому!

Ада проследила взглядом в направлении его кивка. Сверху на ребре открытой двери примостилась крупная довольно облезлая кошка неопределенного цвета.

– А почему Белка? – поинтересовалась Ада. – Она ж не белая.

– Это ее маманя прозвала, – охотно пояснил парень. – Прыгает больно ловко.

Худенькая женщина лежала в опрятной спальне прямо на лоскутном покрывале. Ада, конечно, врачом не была; она еще в полном смысле слова и студенткой-то считать себя могла лишь с очень большой натяжкой. Но, прожив всю жизнь с отцом-кардиологом и получив то, что можно было бы назвать домашним медицинским образованием, она сразу поняла: дело плохо.

Женщина была бледна нездоровой бледностью, ее губы посинели, под глазами залегли лиловые тени. Её явно знобило, и она то и дело натягивала повыше синее байковое одеяло; тем не менее на верхней губе и на лбу проступили мелкие капельки пота. Дышала она с трудом, при вдохах между ее выпирающих ключиц образовывалась глубокая тугая ямка.

– Мам, ты как? – наклонился над ней Генка. – Я вот тебе студентку привел на помощь. Уже почти доктор, между прочим! Щас она тебя в минуту вылечит.

И Аде:

– Ее тетя Маня зовут, Марья Степановна, – поправился он под Адиным укоризненным взглядом.

И шагнул в сторону.

Боже мой, как это было трудно, почти невозможно, – спокойно подойти к постели больной, настоящей больной, живой, страдающей, с надеждой смотрящей на нее, еще ничего не знающую и не умеющую! В книжках всё было совсем иначе! Там врачи были мудры и опытны, они не ведали страхов и сомнений. Они были врачи, в конце-то концов, а не вчерашние абитуриенты, неуклюже копающие картошку!

Но она подошла, присела около маленькой женщины и даже слегка улыбнулась.

– Здравствуйте, Мария Степановна. Меня зовут Ада. Я, конечно, пока никакой не врач, но попробую вам помочь.

Всё, что смогла сообразить Ада, так это, к счастью, то, что Генкину мать надо было срочно доставить в больницу. Из испуганных слов больной она поняла, что той трудно дышать, сильно давит грудь и левое плечо, от слабости никак не получается и головы-то поднять и очень холодно.

В доме не было даже градусника; из лекарств – пожелтевшие таблетки валидола.

– Может не надо в больницу, Адочка? – несмело попросила Мария Степановна. – Куда мне уезжать? На работу ведь завтра идти… Может, Гена за какими таблетками съездит? Ты посоветуй, что купить, а?

– Ну нет, Марьстепанна, – уверенно возразила Ада. – У вас, похоже, сердечный приступ, и довольно серьезный. Вам полечиться надо, да обследоваться, да отдохнуть. На работу вы всегда успеете! А дома на хозяйстве Гена останется, правда, Ген? И Ирод с Белкой ему помогут, последят за порядком.

С Митиной помощью Аде удалось уговорить пьяненького колхозного шофера отвезти их в райцентр, в больницу. Марию Степановну пришлось положить в кузов на притащенный из дому худой матрасик и укрыть потеплее. Ада, Митя и Гена примостились рядом.

– Молодцы, вовремя привезли, – равнодушно похвалила их усталая пожилая врачиха. – Сообразили. А то ведь как у нас? Пока не шарахнет как следует, к врачу не идут. Так и до инфаркта недалеко. Теперь главное, чтобы не выписалась раньше времени.

У Гениной матери оказалась запущенная стенокардия, ишемия и ещё Бог знает что. В оставшуюся неделю их „картошки“ Ада с Митей и Генкой несколько раз ездили на автобусе в районную больничку, навещали Марию Степановну, убеждали не волноваться, хорошенько пролечиться, обещали не запустить хозяйство.

Потом, вернувшись в Москву, Ада пару раз отправляла в деревню Малышки бандероли с дефицитными лекарствами, которые доставал по ее просьбе Александр Владимирович. Мария Степановна каждый раз писала, благодарила, просила не беспокоиться, уверяла, что уже совсем поправилась.

А потом эта связь как-то сама собой оборвалась.

И вот теперь перед Адой сидел давно позабытый Гена Санько, держал ее за руку и смотрел весело, но вместе с тем настороженно и сочувственно.

– Гена, неужели это ты? – повторила она. – Как ты? А как мама? Жива?

– Жива, жива! – энергично закивал бородатый Генка. – Жива и здорова!

– Ген, а что случилось? Как я здесь оказалась? Это прямо как в фильме: „Шел, шел, упал, очнулся – гипс!“

– Да, точно, – Генка почесал затылок. – Ты мне вот что скажи, Ада Третьякова, в какое такое дерьмо ты вляпалась?

– Ген, я сама не понимаю, что произошло. Я ведь даже не знаю, что со мной было, честное слово!

– М-да… Весело! – Гена бросил чесать затылок и принялся крутить нос. – Короче, тебя Карман привез, велел спрятать, чтоб никто не нашел. Ты была без сознания, я поначалу решил, что они тебя мертвую притащили.

– Погоди, какой ещё Карман? Почему к тебе привез? – с недоумением уставилась на него Ада.

– Не знаешь Кармана? Карман – он под Пыхой ходит. А Пыха – человек известный. Ну ты меня понимаешь?

Ада неуверенно кивнула.

– Ну и я тоже, скажем так, – здесь, у себя, человек не последний. А с Пыхой у меня кое-какие дела. Вот его человек тебя ко мне и привез. Подержи ее, говорит, деньков несколько, а потом я с тобой свяжусь и заберу.

Вот только не знаю, зачем ему это.

– Да кто такой Карман-то? – с отчаянием спросила Ада. – Я ж никакого Кармана и не знаю!

– Да это Витася Карманов, – пояснил Генка, теребя бороду. – Бывший мент. Теперь, говорят, ловко долги выколачивает. Ну и связи имеет.

– Виталик? Виталик Карманов? – изумленно выговорила Ада.

– Ты его знаешь? – быстро спросил Генка.

– Знаю. Это друг моего бывшего мужа. Слушай, а ведь я только сейчас вспомнила: я же как раз с Петькой на улице разговаривала, потом что-то случилось, и вот я здесь. Наверное, я ударилась?

– Ага, и причем не один раз, – скептически заметил Гена. – У тебя же вся голова разбита. Я когда понял, что это ты, увез тебя в деревню к бабе Варе, тетке папаши моего покойного. К матери бы оно лучше, да там вычислить тебя легко. А тут не найдут. И доктора своего к тебе приставил. Он у меня молодец, Костян-то, любая аппаратура, любые лекарства у него есть. Так вот он сказал, что ударов тебе нанесли несколько. Да ещё и какую-то дрянь вкололи.

– Ген, а что дальше? – прошептала Ада. – Ты же не сможешь меня тут вечно прятать. У тебя будут проблемы.

– А мужа твоего Петром зовут? – не отвечая на ее вопрос, задумчиво спросил Гена.

– Ну да, а что?

– Лицо такое длинное и усатый?

– Точно. А ты откуда знаешь?

– А они тебя вдвоем привозили. За что же они тебя так, не знаешь?

– Нет, – протянула Ада. – Я с ним, правда, разводиться собралась, но не думаю, чтобы из-за этого Петька решил меня убить. Я ему особо не нужна. Хотя, зачем-то он цепляется, уговаривает в семью вернуться…

Хорошего ты себе мужа нашла! – похвалил Генка. – Молодец! Ну да ладно. Надо придумать, что нам дальше делать. Пока ты можешь оставаться здесь. Тут тебя никто не найдет. А дальше?

– Ген, а ты-то как? На тебя теперь, поди, этот Пыха наедет?

– Я сам на кого хочешь наеду, – буркнул он.

В дверь деликатно постучали, и в комнату вошел доктор Костя с чашкой бульона и ломтем хлеба на тарелочке.

– Ладно, Костян, ты пока иди, – Гена забрал у него тарелку с чашкой. – Мы тут сами разберемся.

Костя тихо испарился. Возражать тут было явно не принято.

– Ген, – сказала Ада, прихлебывая вкусный бульон, – мне надо связаться с одним человеком. Вот он точно сумеет нам помочь. Он, правда, уезжал, но, может, уже и вернулся. Ты не знаешь, где мой мобильник?

– Не было у тебя никакого мобильника, – Генка недоверчиво поглядел на нее. Кто это тут у нас такой крутой, что сумеет разрулить всю эту непростую историю? – У тебя с собой вообще ничего не было, ни телефона, ни документов. А я тебя всё равно сразу узнал, – добавил он хвастливо, – хоть ты и выглядела так, что краше в гроб кладут!

Нет мобильника – вот это уже катастрофа! Как и все современные люди, Ада давно не трудилась запоминать телефонные номера. А зачем? В сумке всегда лежит маленький друг, держащий в своих электронных мозгах всю необходимую информацию! Однажды, забыв дома аппаратик, Ада поймала себя на мысли, что чувствует себя без него примерно так же, как если бы забыла поутру надеть юбку.

– Слушай, а что же делать? – встревожено уставилась она на бородатого мужика, сидящего у ее постели. – Я ведь ни одного номера наизусть не помню! Стоп! Можно ведь позвонить Мите – помнишь Митю? У него точно есть телефон этого человека. О, черт! Я ведь и Митькиного номера не помню! Что же делать?

– Что, ни одного телефона не помнишь? А домашний? А офис?

– Точно! Сразу заметно, что меня по голове стукнули – ничего не соображаю! Конечно же помню. Или не помню? Вот, записывай куда-нибудь, пока я опять не забыла!… Только ты позвони ему сам, а то у меня уже больше сил нет. Объясни ему всё и скажи, что тебе нужно срочно связаться с Антоном Михайловичем Ромашовым. Запомнишь? Антон нам обязательно поможет! И пусть Митя позвонит моему отцу и успокоит его как-нибудь.

Среди ночи Ада проснулась, как будто ее кто-то сильно толкнул.

Тускло горел ночник. В противоположном углу комнатки на кресле уютно посапывал доктор Костя. Было так тихо, что казалось, из жизни ушли все-все звуки: не лаяли собаки, не шумел ветер за окном, даже часы нигде не тикали!

Ада почувствовала нарастающую панику. Боже мой, это ж надо было быть такой идиоткой! Такой круглой дурой!

Волны паники поднимались выше и выше, заливая всё пространство вокруг Ады, вытесняя собой воздух, норовя накрыть ее с головой. Хотелось истошно завопить, завизжать от подкатывающегося ужаса, заволакивающего глаза мутной незрячей пеленой, и лишь колоссальным усилием воли Аде удавалось лежать молча, закусив почти до крови руку.

Зачем она, ненормальная, попросила Генку связаться с Антоном? С чего она, дурища бестолковая, решила, что тот захочет и сумеет разобраться с ее гадкими и некрасивыми проблемами? Оно ему надо? Кому это вообще может быть интересно – копаться в ее безобразных, стыдных делишках?

Ей ещё крупно повезло, что она каким-то чудом очутилась у Гены Санько, по старой памяти решившего ей помочь. Но это ещё как посмотреть, повезло ли, нет ли? Вот поимеет Генка из-за старой знакомой своё большое ведро проблем, тогда и пожалеет о своем благородстве!

По какому такому праву она втягивает в свои дела других людей?

Во всём виновата лишь она одна. Именно она – главный враг себе самой! Она умудрялась видеть вокруг себя лишь то, что ей хотелось. Она ничем не лучше Петьки – точно так же рисовала картинки и кропотливо подгоняла под них действительность.

И неужели ей, недотёпе наивной, всерьез показалось, что Антон бросит сына и примчится в Москву спасать тупую докторшу, умудрившуюся в очередной раз вляпаться в какую-то непонятную дрянь?!

Ада сухими глазами напряженно смотрела на темный от времени деревянный потолок. Она лежала совершенно неподвижно, ненавидя себя, боясь пошевелиться, чувствуя, что малейшее движение может лишить ее последних сил, отнимет возможность сопротивляться липкому душному страху.

Страшно было очень. Никто не станет ей, дуре, помогать. Кому она нужна? Только отцу да Нике. А что теперь будет с ними? Они без нее ведь совершенно беспомощны!

Где-то в глубине дома закашлялась старуха. Потом заскрипела кровать, послышались шаги.

Утробным басом мяукнул кот.

На своем кресле зашевелился доктор Костя.

Звуки вернулись в этот мир, но от этого он не стал лучше.

Потом всё опять стихло. Время текло медленно. Ада старалась не думать, не чувствовать. Она уже почти была готова не быть.

Сквозь охватившее ее оцепенение она слышала, как подъехала машина. В тишине резко прозвенел звонок. Опять послышались шаги – бабка Варвара пошла открывать ворота.

Дверь в комнату распахнулась. На пороге стоял Антон.

Неопрятная щетина покрывала его щеки, дорогой костюм и длинное темно-синее кашемировое пальто были мятыми и несвежими. Глаза припухли и покраснели. Он выглядел очень усталым, однако спокойным и даже как будто довольным.

Несколько долгих, невероятно долгих секунд Антон молча глядел на Аду. Она не отводила взгляда от его светлых, почти прозрачных глаз. Так они и смотрели друг на друга. На его правой щеке начала мелко дрожать какая-то жилка.

Одним стремительным движением Антон пересек небольшую комнатку, сел рядом с Адой на постель, нагнулся и обнял ее, обхватил изо всех сил, уткнувшись носом ей в висок.

И тогда наконец она заплакала.

– С тех пор, как мы с тобой познакомились, я постоянно реву. Просто рева-корова какая-то! Я, наверное, столько не плакала за всю свою сознательную жизнь, – хлюпая носом, пожаловалась Ада.

– Я знаю, – пробормотал Антон, перебирая Адины спутанные волосы. – Мне Митя твой рассказал, что у тебя репутация железной леди отечественной медицины.

– Митька – болтушка, – слабо улыбнулась Ада.

За окном было уже совсем светло. Баба Варя гремела на кухне посудой – готовила завтрак. Оттуда же доносился голос доктора Кости, тактичной мышкой шмыгнувшего за дверь, едва объявился ранний гость.

Антон примостился около изголовья Адиной кровати. Пальто и пиджак он бросил на пол, и они валялись в углу бесформенной кучей. Вскоре туда же полетел и галстук.

– Антош, ты-то мне можешь, наконец, рассказать, что произошло? – несмело спросила Ада. Ей было очень страшно услышать правду, но каким-то, вероятно, тем самым шестым чувством она понимала, что без этой правды ей дальше жить никак нельзя.

– Что, прямо сейчас? – насмешливо спросил он.

– Да, пожалуйста.

Антон крякнул и покрутил головой.

– Ну ладно, только ты лежи спокойно и не нервничай.

– Вот именно так я и поступлю, – сладким голосом пропела Ада.

– Язва ты, – довольно буркнул Антон. – Ну, хорошо, слушай.

Когда ты не вернулась тем вечером домой, первым всполошился твой отец. Он сразу позвонил Мите Конкину. А уж у того достало соображалки связаться со мной. Я прилетел первым же самолетом, но к тому времени мой начальник охраны, небезызвестный тебе Чуперко Леонид Петрович, уже вовсю занимался этим делом. А профессионал он высочайшего уровня! – Антон хвастливо ухмыльнулся.

– Подожди, как это ты прилетел первым самолётом? А сын?

– А что сын? Он уже почти взрослый мужик. Хочет школу бросить – бросит. Я ему, конечно, объяснил, насколько глупо это делать за несколько месяцев до выпуска, а дальше пусть он сам решает!

Так вот, когда я прилетел, многое уже было понятно, и кое-что сделано. С твоим папаней постоянно находилась его эта, как ее там, Анна Робертовна, что ли?

– Родионовна, – машинально поправила его Ада.

– Ну точно, Родионовна. И муж ее тоже с ними – при собачке. Леня туда к ним еще пару хлопцев своих откомандировал – так, на всякий случай. Мало ли кому что в голову придет! Но я тебе хочу сказать, отец твой – кремень мужик! Мы боялись, как бы он на нервной почве не свалился, я ему даже в больницу лечь предлагал, так, на всякий случай, чтобы последили и понаблюдали. Ты что – он ни в какую! И даже давление ни разу не поднялось – Родионовна каждые два часа мерила. Вот какой молодец!

Леня сразу у отца твоего выяснил, что ты отправилась на встречу с Чернышевым Петром Кирилловичем, кандидатом в бывшие мужья.

Ну, а дальше – дело техники. К моему приезду ваш Петя томился у Лени в застенках и охотно отвечал на все поставленные вопросы.

– Охотно?!

– Вполне. Леонид Петрович умеет порой быть очень убедительным.

– Его что, били?!

– Ага, мешками с песком, да по почкам! Ты что, детективов начиталась? Да никто ему ничего не сделал, хоть и стоило. Я, правда, не удержался, съездил ему по морде, но это позже, когда он уже нам все рассказал. Уж больно мне его повесть понравилась! – Антон вызывающе шмыгнул носом. – Думаешь, надо съездить, извиниться?

– Не надо, – Ада успокаивающе погладила его по руке, а потом повозилась, устраиваясь поудобнее. – Ты мне лучше расскажи, что они от меня хотели. Мне Генка сказал, у Петюни в подельниках Виталик Карманов ходил.

– Это кто у кого ещё ходил. Карманов этот – тот ещё жучила. Они с твоим Петюней хорошо друг друга дополняют, – проворчал Антон.

– Он не мой!

– Ну, хорошо, хорошо, не твой, – и он поплотнее прижал Аду к своему боку. – А ты сама не догадываешься, что от тебя могли хотеть?

– Нет, – Ада помотала головой. – Петька почему-то очень противился нашему разводу, хотя мне совершенно не ясно, с чего бы это. Истории про большое светлое чувство, рассказанные на ночь, тут, как ты и сам понимаешь, не при чём. Однако он ни в какую не соглашался расходиться по-хорошему, даже мамочку свою засылал с веткой мира в зубах! Мамочка прилетала, крылышками трепетала, пугала меня плачевным состоянием здоровья ее сыночка.

Но ведь это всё не повод для убийства?!

Антон тяжко вздохнул и заерзал.

– И вот тут мы и подошли к главному вопросу, – он поморщился, как от головной боли. – Убивать тебя они как раз и не собирались, вот в чем фокус. Ты была нужна им живая и, что самое главное, состоящая в законном браке с господином Чернышевым.

– Да зачем?! Зачем я ему сдалась? Всё равно уже давно было ясно, что наша семейная жизнь уверенно идет к концу. У него вроде и барышня какая-то была. Что тянуть-то?!

– А то, моя дорогая наивность, что нужна ему была вовсе и не ты сама. Он охотился за теми деньгами, которые ты так удачно унаследовала от своей матери.

Ада быстро села и обернулась к Антону. От резкого движения у нее сильно закружилась голова, перед глазами поплыли радужные пузыри, неторопливо надуваясь и лопаясь, и она свалилась бы обратно, не поддержи ее Антон.

– Тихо, тихо, – заворчал он, – ну разве можно так прыгать?

– Откуда он мог знать про наследство? – ошеломленно спросила Ада, когда разноцветные шары перестали мелькать у нее перед глазами. – Я до вторника и сама ничего об этом не знала. И уж тем более не говорила Петьке!

– И тем не менее он всё знал, и даже прежде тебя.

– Но откуда?!

– Да, это оказалось интересно. Ему все рассказала его мать.

– Антонина Васильевна?! А она-то тут с какого бока?

– А вот она, как сумел установить Лёня, оказывается, была хорошо знакома с твоей матерью. Они, можно даже сказать, почти дружили. Именно Антонина Васильевна постоянно твердила своей итальянской подруге, что той непременно надо встретиться и помириться с дочерью. А потом было бы вполне логично и наследство дочке оставить. Больше-то всё равно некому!

Да только твоя Юлия Сергеевна не знала и не догадывалась, что сын этой милейшей и достойной во всех отношениях дамы – муж ее собственной дочери. И ее законный, стало быть, наследник.

Твоя мать переписала завещание в твою пользу, и теперь оставалось только немножко подождать, когда она умрет, а ты станешь очень богатой. Ну а потом, согласно их плану, твой муж стал бы твоим наследником. Несчастный случай, или тяжкая болезнь, или еще что-нибудь в этом роде. Тихо и аккуратно.

Но твоя многомудрая свекровь не учла характера своего сынка. Ему, видишь ли, надо всё и сразу. Главное – побыстрее. Ему не удалось удержаться и не попробовать вытрясти из тебя ещё чуть-чуть.

Понятно, что по сравнению с суммой полученного тобой наследства это были сущие копейки. Но так уж этот человек устроен. Едва ему стало известно от его любовницы Аллы Шахнович, работающей в вашей клинике, что у тебя там закопаны денежки, он быстренько разработал план, в результате которого ты бы своими руками отдала их ему. И от своего плана он отказаться не пожелал, чем и подставил под удар радужные перспективы больших денег.

– Постой, постой, как – Алла Шахнович? Наша Аллочка? Она что, и вправду – Петькина любовница?

– Истинная правда. Это именно ее видела в ресторане „Дурдинъ“ твоя подруга Инна.

– Понятно. И она – протеже господина Барковского. Лихо.

– Она ему какая-то дальняя родня. Седьмая вода на киселе. Митя твой, узнав об активной роли девушки во всей этой интриге, все-таки не удержался и связался со своим патроном, хоть я ему и не советовал. Тому, правда, нынче не до разборок с участием родственницы, однако и покрывать ее он не стал – не те, должно быть, родственные связи. Не того уровня. Так что, едет нынче девушка-красавица прямым ходом на свою историческую родину, куда-то в город Мухосранск. Лев Яковлевич не возражал.

– Ясно. А Петька, случайно, не говорил, как в эту компанию попал мой племянник?

Антон вздохнул.

– Говорил, как не говорить? Только Лёня об этом ещё раньше узнал.

– Что узнал? – нетерпеливо спросила Ада. Вроде и попыталась она себя убедить, что Юрины дела ее не касаются, что нет больше того маленького мальчика, которого она любила, и который любил ее, но невозможно было не спросить.

– Наркоман твой племянник, – неохотно сказал Антон куда-то в сторону. Ада тихо ахнула и прижала ладонь к побелевшей щеке. – Со стажем наркоман. Но очень осторожный и хитрый. Видишь: даже ты, врач, не заподозрила его в пагубном пристрастии к некоторым элементам таблицы Менделеева.

Но это он только пока хитрый. Твой племянник уже сейчас готов пойти на все, лишь бы раздобыть денег и вмазаться. Он, кстати, в тот памятный вечер, когда ты решила немного поболтать с бывшим мужем и получила по голове, выражаясь языком возвышенным и литературным, „на стрёме стоял“. Не хотел, должно быть, чтобы случайные люди нечаянно помешали вашему содержательному диалогу. Ему ведь тоже немного твоих денег пообещали. А они мальчику ох как нужны! С тебя-то уже по-другому никак не стрясешь! Вот и приходится крутиться.

Ада с ужасом глядела на презрительно скривившегося Антона.

– Антош, но, значит, он не так уж виноват. Он болен, его лечить надо!

– Ещё скажи „прекрасно болен“! „Ваш сын прекрасно болен, мадам!“ – он сердито фыркнул. – А лечить его точно надо. Уже лечат. Только ты в это дело не ввязывайся, я прошу тебя. Тебе на первое время хватит, я думаю!

Ада молча уставилась на Антона. Под ее пристальным взглядом он нахмурился, засопел, а потом пробурчал:

– Ну я тебе правду говорю – он уже в наркологической клинике. Хотя, если хочешь знать мое мнение, без толку всё это. Вылечить можно того, кто этого сам хочет. А Юра не хочет. Он, напротив, собой очень доволен. Он не делал ничего плохого! А, значит, что? Значит, вернется мальчик к своим нехитрым развлечениям, едва за ним закроется дверь больницы.

– Наверное, ты прав, – прошептала Ада. – Не будем сейчас больше говорить об этом. Расскажи мне лучше, как Петька собирался заполучить мои деньги? Ведь, насколько мне известно, всё, что получено одним из супругов в наследство, при разводе не делится.

– Вот поэтому он и не мог допустить развода. И не мог тебя убить, пока не прибрал всё к рукам.

Тогда они с другом Виталиком и разработали хитроумный план. Умереть ты была не должна. Они собирались тебя изувечить так, чтобы ты стала недееспособным инвалидом. Попросту говоря, повредилась в уме. Тебя бы признали сумасшедшей, а опекуном стал бы кто? Супруг, Петр Кириллович Чернышев! Вуаля! Дело в шляпе. Ну а спустя какое-то время тебе бы просто дали тихо загнуться.

– Господи, что же я ему сделала, за что он меня так ненавидит? – проговорила Ада непослушными губами.

– Да ничего ты особенного не сделала, – отмахнулся Антон. – Ему просто очень хотелось заполучить кучу денег. Ну и к тому же его здорово заело, что там ещё и титул есть. Ты же знаешь, какие на этот счет тараканы водятся в голове твоего бывшего мужа.

– Какой ещё титул? – уныло сказала Ада. – В Италии все титулы упразднены сразу после Второй Мировой Войны. Там нынче ни герцогов, ни маркизов не осталось.

– Тем не менее, там был титул. По крайней мере, с его точки зрения он почти есть. Ну не мог же он, в самом деле, упустить такой случай!

– Понятно. Впечатляет!

– Да уж, нам тоже понравилось. Я даже не удержался, выразил свой восторг, – Антон задумчиво посмотрел на сбитые костяшки пальцев правой руки. Ада тоже покосилась на них, но ничего не сказала.

– Когда твоя свекровь сообщила сыночку, что ты уже подписала протокол о принятии наследства, хлопцы сообразили, что время пришло и надо действовать слаженно и четко, – помолчав, продолжил Антон.

– Позволь, но как она умудрилась об этом узнать?

– А ей сообщил тамошний адвокат. Господин Мори, кажется так?

– Лучано… – упавшим голосом произнесла Ада. – Значит, и он тоже в этой компании…

– А вот, представь себе, и нет! – радостно возразил Антон. – Мы с Леней тоже сперва про него нехорошо подумали. Однако, разговор с ним слегка нас разубедил. А потом и твоя свекровь подтвердила его слова.

Этот Мори ничего не знал об истинных целях ее звонков. А мадам очень умело выражала беспокойство, исполнена ли последняя воля ее усопшей подруги. Вот он ее и поспешил успокоить.

Сама же она, согласно легенде, на похороны приехать не смогла из-за проблем со здоровьем – возраст, знаете ли! На самом деле, ей, как ты понимаешь, никак нельзя было встретиться с тобой.

– А вы что, и Антонину допросить сумели? – удивилась Ада. – Храбрые вы парни, однако!

– Да уж, – хмыкнул Антон, – с этой дамой справиться было посложнее, чем со всеми мужиками! Она нам и всеми известными карами грозила, и сердечный приступ репетировала.

– Ну и как же вы с ней совладали? – с неподдельным интересом спросила Ада.

– Да я ж тебе говорил: Лёня – классный профессионал! – слегка загадочно ответил Антон. – Бабка потом ему все выложила: и как, пока муж-генерал был жив и в силе, картины да антиквариат по всей стране скупала за бесценок, за тогдашний дефицитный ширпотреб и продукты; как реставрировала их потихоньку; как продавала потом. Веришь – слезу пустить было можно, когда она жаловалась, что почти ничего у нее уже и не осталось, и призрак нищеты заглядывает ей в глаза. Театр одного актера!

Мужики – они попроще будут. Поорали, попугали нас, попытались воззвать к мужской солидарности – и всё. Поплыли. Они нам всё выложили, как миленькие. Не знали, правда, самого главного: где тебя теперь искать. Геннадий тебя хорошо запрятал.

– Слушай, – вдруг испуганно подскочила Ада, – Генка же мне говорил, что Виталик под каким-то вроде как бандитом ходит.

– Ну да, под Пыхой, – спокойно сказал Антон. – А что ты переполошилась?

– Ну как же, – поёжилась Ада, – он, наверное, теперь захочет устроить разборки полётов, пособить, так сказать, своему подчиненному.

Антон фыркнул и насмешливо улыбнулся.

– Прав был профессор Преображенский, ох как прав! „Не читайте большевистских газет!“ А от себя добавлю – и телевизор не смотрите. Ну какие такие разборки, в самом деле?!

– Обыкновенные, – проворчала Ада.

– Это ты как знаток говоришь? – подковырнул ее Антон. – Девочка моя, легенды о злых бандитах специально рассказывают для того, чтобы люди в них верили и боялись. Инструмент, так сказать, для сбивания рыбы в косяк. Главное тут ведь что? Правильно, страх. Неважно, кого будут бояться: акул империализма, японских шпионов и диверсантов или вот хоть бандитов.

– Ты что, пытаешься мне сказать, что их и в природе не существует? – подозрительно поинтересовалась Ада.

– Отчего же, – весело ответил Антон, – существуют. Как, впрочем, и акулы империализма. Однако степень их влияния и, главное, независимости, несколько преувеличена. Они делают ровно то, что им разрешено.

– Как же так? Почему же их тогда не выловят?

– Потому что они кому-то нужны.

– Кому?

– Ну, ты девочка умная, должна и сама сообразить. Подумай вот над чем: после войны домой вернулись сотни тысяч крепких мужиков, хорошо умеющих воевать и убивать, но отвыкших работать. И многие не спешили расстаться с фронтовыми привычками. Мой дед работал в московской прокуратуре в те годы, так вот он потом вспоминал и рассказывал, какой тогда был уровень бандитизма, особенно в крупных городах. Однако в сорок шестом году сверху поступил приказ с этим нехорошим явлением покончить. И покончили. За несколько месяцев. Дед говорил, тогда был лозунг: „К выборам всех выберем!“. А те бандиты нынешним не чета были! Ну, поняла?

– Поняла, – уныло согласилась Ада.

– Ну вот и хорошо. Запомни, какой-нибудь Пыха легко тронет того, кого ему позволено трогать. А кого не позволено – не тронет. Чтобы ты совсем на этот счет не беспокоилась, я тебе скажу, что вышеупомянутый гражданин, узнав, что вверенный ему контингент парится у Леонида Петровича и вызывает его недовольство, тотчас же примчался лично. Там он недвусмысленно дал понять господам Карманову и Чернышеву, что колоться им надлежит быстро и четко, указания и распоряжения выполнять безропотно, а уж он, Пыха, со своей стороны, им потом и сам наподдаст, от себя, так сказать, персонально, если вдруг идиотам повезет, и отпустим мы их с миром. Чтобы знали, куда в следующий раз лезть, а куда и не соваться.

Эта сладкая парочка и так-то твердостью духа не отличалась, а уж после такого многообещающего разговора с отцом-командиром и вовсе сникла и стала совсем откровенна.

Я тебя успокоил? Поверь мне, Ариша, с этой стороны никто никому больше не угрожает.

Только одного мы из них не смогли вытрясти – где тебя искать. Твой друг Гена хорошо тебя спрятал. Если бы он сам не позвонил, нам бы нелегко пришлось.

– А что теперь дальше будет с Петькой и Виталиком? – поинтересовалась Ада.

– У тебя есть особые пожелания? – галантно спросил Антон, как будто речь шла о планах на ближайшие выходные.

Ада отчаянно замотала головой. Потом помолчала и неохотно сказала:

– Я знаю только одно: я не хочу никого из них больше видеть. Никогда.

– Вот и славно, – Антон поцеловал ее в бровь и пригладил торчащие на макушке рыжеватые прядки. – Пусть себе отправляются куда подальше. В какое-нибудь неблизкое место с романтическим названием Муторай, или там Кытыл-Дюра, к примеру. Это в Якутии, у меня там сосед служил – дивное, говорит, место! Тайга, вечная мерзлота, комары размером с хорошую лошадь – красота!

Причем, пусть едут все вместе, во главе с бабкой Антониной, милейшей женщиной. Там они проведут немало приятных часов, выясняя, кто же из них больше виноват в случившейся неудаче. А за исполнением приговора поручим проследить Пыхе! Думаю, он не подведет…

* * *

Солнца было не видно, но серебристо-серое небо вроде как светилось само по себе – очень ярко. Внизу, на сколько хватало глаз, росли редкие сосны, огромные и могучие, с розовато-желтыми стволами. Не было никакого подлеска, только взрослые светлые деревья и пышная густая трава у их корней. Чуть дальше, за зеленым лугом, протекала неширокая речка, мирная и спокойная. Ее берега заросли камышом и осокой.