Текст книги "Мёртвый гость. Сборник рассказов о привидениях"

Автор книги: Иоганн Апель

Соавторы: Пауль Хейзе,Фридрих Герштеккер,Ричард (Рихард) Фосс,Ирина Розова,Теодор Кернер,Генрих Цшокке,Генрих Зайдель,Карл Буссе
сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 27 страниц)

Все поплыло перед глазами старика или, точнее, почва стала уходить у него из-под ног. Сначала он хотел просто ворваться в комнату коменданта, чтобы прервать нежную беседу и указать на дверь неудержимому соблазнителю, однако затем передумал, боясь дурных последствий для себя или Фридерики, так как вспомнил о столетней давности дуэли между графом Альтенкройцем и виконтом. Смертельно бледный, вбежал он в комнату своей супруги, которая пришла в ужас от одного его вида.

Узнав о причине его смятения, она попыталась его успокоить и убедить в том, что мнимое привидение в действительности было долгожданным женихом – любезным, скромным человеком, с которым они с Фридерикой долго беседовали.

– Разумеется, я верю, мама, что он с тобой – учитывая твой возраст, – вел себя очень скромно. Однако сходи-ка и посмотри, как далеко он зашел в своих отношениях с Фридерикой за это короткое время. Они целуются!

– Этого не может быть, папа!

– Да, там, в комнате! Мои глаза не могут лгать. Она попалась к нему на удочку. Спасенья нет! Почему они остались наедине и тому подобное? У тебя тоже помутился рассудок – иначе ты не оставила бы их одних.

– Дорогой папа, он попросил разрешения объяснить все Фридерике наедине. Не доверяй ты так своему воображению. Как могло случиться, что ты – просвещенный, все подвергающий сомнению человек, – так изменил своим убеждениям и внезапно стал самым суеверным из всех нас?

– Изменил убеждениям? Суеверие? Нет, будь осторожна, осмотрительна и так далее в отношении этого дьявольского наваждения! Чем бы оно ни было, не следует давать себя дурачить. Моя девочка слишком дорога мне. Я приказываю раз и навсегда прекратить все отношения с вашим так называемым господином фон Ханом!

– Но что скажет его отец?

– О, старик ничего не скажет. Да и что он может сказать? Сын его – не черт и не дьявол! Ради Бога, пусть говорит все, что захочет. Прошу тебя: ступай и выгони этого соблазнителя!

Госпожа Бантес смутилась. Она подошла к мужу, доверительно положила руку ему на плечо и тихо, с просительными нотками в голосе, стала уговаривать его:

– Дорогой супруг, подумай, что ты можешь натворить из-за каких-то пустых страхов! Нельзя объявлять незнакомого человека привидением только из-за его бледного лица и черной одежды. Однако, если ты настаиваешь на этом и от этого зависит твое спокойствие – я подчиняюсь. И все же подумай: мы с Фридерикой уже пригласили его на обед.

– Побей его гром! – крикнул господин Бантес. – Даже пригласили на обед? Наверно, он околдовал вас своим дыханием, как африканские змеи – легких пичужек, вынужденных волей-неволей лезть к ним в пасть. Прочь, прочь, прочь! Не хочу ничего слышать о нем!

В этот момент в комнату вошла Фридерика, заметно оживившаяся и повеселевшая.

– Где господин фон Хан? – подозрительно спросила мать.

– Ему нужно всего на пару минут забежать к себе. Так что он скоро вернется. Он и в самом деле хороший и благородный человек!

– Вот тебе раз! – воскликнул господин Бантес. – Поговорив с ним пару минут, она уже решила, что он – хороший и благородный человек. Так ты любишь Вальдриха? О, если бы здесь был Вальдрих! Если бы он… но довольно! Не хочу ничего знать об этом! Откажи ему. Солги ему, будто я болен, это будет спасительная ложь. Скажи, что мы очень сожалеем по поводу того, что не сможем видеть его сегодня за нашим столом и тому подобное.

Фридерику испугала горячность отца.

– Выслушайте же меня, папа, – проговорила она, – вы должны знать все, что он мне сказал. Конечно же, он – замечательный человек, и вы…

– Хватит! – воскликнул господин Бантес. – Ничего не хочу слышать. И без того я уже вдоволь наслушался прекрасных речей. Послушай, дитя мое, оставь теперь за мной право поступать так, как я решил. Можешь потом называть это странностью или как тебе еще там вздумается, однако сейчас выслушай меня. Неважно, похож ли «мертвый гость» на Господина фон Хана или господин фон Хан – на «мертвого гостя», – все равно это дьявол, и я не хочу иметь с ним ничего общего. Если тебе удастся склонить твоего благородного, превосходного и хорошего человека к тому, чтобы он покинул Хербесхайм еще сегодня и навсегда, то – вот мое честное слово! – Вальдрих будет твой, даже если вдруг действительно приедет сын моего друга. Обещаю тебе: как только я узнаю, что «черного» здесь нет, – тут же на месте пишу письмо его отцу и отменяю все, о чем мы с ним раньше договаривались. Слово чести! А теперь скажи мне: можешь ты уговорить его убраться восвояси?

– Конечно! – сияя от радости, воскликнула Фридерика. – Дело в том, что он и без того ушел бы. Разрешите мне только сказать ему пару слов наедине.

– Опять она за свое! Нет, прочь его, прочь! Напиши ему пару строчек! Никаких обедов! Прочь!

Тут не могли помочь никакие уговоры. Впрочем, вознаграждение, обещанное Фридерике, не казалось от этого менее ценным. Она написала записку так понравившемуся ей банкиру, в которой извинялась за то, что из-за болезни отца пришлось отменить приглашение отобедать вместе с ними. Далее Фридерика просила, чтобы он как можно скорее покинул город, если ему дороги ее дружба и уважение, поскольку от этого будут зависеть ее счастье и мир в ее доме. Она обещала в следующем письме объяснить ему причины этой странной, но чрезвычайно важной для нее просьбы.

Переговоры с «мертвым гостем»

С письмом в гостиницу Фридерика отправила дворника, велев ему спросить там банкира фон Хана. Тот незамедлительно выполнил поручение, так как надеялся, пользуясь случаем, хоть издалека посмотреть на человека, о котором говорил весь Хербесхайм. Но как только отворилась указанная ему дверь, он вздрогнул, увидев приближающуюся к нему высокую бледную фигуру в черном и услышав обращенный к нему вопрос: «Тебе чего?» Спрашивающий показался ему в эту минуту еще более черным, высоким и бледным, чем он его себе представлял. «Простите, – сказал бедняга, на лице которого застыл смертельный ужас, – я хотел не к вам, а к господину банкиру фон Хану». – «Это я». – «Это вы? – дрожащим голосом переспросил несчастный, у которого ноги стали ватным от страха. – Ради Бога, отпустите меня обратно». – «Я тебя не держу. Кто тебя послал?» – «Фридерика Бантес». – «Зачем?»

– «Это письмо вы должны…» – с этими словами, которые он не договорил, так как банкир приблизился к нему на шаг, бедный дворник бросил письмо тому под ноги, а сам бросился наутек.

Банкир пробормотал про себя: «Неужели здесь все люди такие придурковатые?» Он прочел записку Фридерики, наморщил лоб, кивнул головой и заходил, насвистывая, взад-вперед по комнате. Между тем в дверь опять тихо постучали. В комнату робко и поминутно кланяясь вошел хозяин, почтительно сжимая шляпу в руках.

– Вы как раз кстати, хозяин. Еда готова? – спросил господин в черном.

– Наша еда вряд ли устроит вашу милость.

– Отнюдь. Здесь отлично готовят. Я никогда не ем много, но это не должно служить упреком.

– В «Золотом ангеле» кормят лучше.

– Но мне ничего не нужно от «Ангела» – я останусь в «Кресте». Из всех хозяев, которых мне приходилось встречать, вы – самый скромный. Прикажите побыстрее накрывать.

Хозяин «Креста» мял шляпу в руках и, казалось, был смущен, так как ему нужно было еще что-то сообщить постояльцу. «Черный» сначала не заметил этого, продолжая задумчиво ходить по комнате. Но всякий раз, как только он приближался к хозяину, тот осторожно отступал на пару шагов назад.

– Вам еще что-нибудь нужно, хозяин? – спросил наконец банкир.

– Да, да! Только пусть ваша милость не поймет меня превратно.

– Ничуть. Говорите же! – воскликнул «мертвый гость» и протянул руку, чтобы по-дружески похлопать хозяина по плечу. Тот же, не поняв его намерения, заподозрил самое худшее, решив, что гость посягает на его голову (как он это проделывал с некоторыми девушками сто и двести лет назад). Поэтому, вообразив себя жертвой, хозяин мгновенно пригнулся и, развернувшись, одним прыжком выскочил из комнаты.

Господин фон Хан при всем своем раздражении, вызванном поведением хозяина, не мог все же удержаться от смеха. Дело в том, что подобную робость он заметил у всех обитателей гостиницы. Особенно бросилась она ему в глаза после сегодняшнего утра. «Меня, похоже, приняли здесь за второго доктора Фауста», – сказал он про себя.

Снова раздался стук в дверь, которая вслед за тем тихо приоткрылась. В комнату просунулась чья-то воинственная голова с римским носом и буйными бакенбардами, спросившая:

– Я не ошибся? Господин фон Хан?

– Разумеется.

Вслед за тем в комнату ввалился громадного роста детина в полицейской униформе.

– Господин бургомистр просит вашу милость на несколько минут направиться к нему.

– Направиться? Это звучит несколько в полицейском духе. Где он живет?

– В конце улицы, сударь, в большом угловом доме с балконом. С вашего позволения, я проведу вас туда.

– Ну, в этом-то нет нужды, приятель. Я не люблю ни военных, ни полицейских эскортов.

– Это приказ господина бургомистра.

– Да, да, и вы обязаны подчиниться, не так ли? Вы ведь были солдатом?

– Так точно, третьего гусарского полка.

– В какой стычке вы получили этот замечательный шрам на лбу?

– Гм, сударь… в стычке со своими товарищами из-за одной симпатичной девушки.

– В таком случае, вашей жене он не очень нравится, если не она была той симпатичной девушкой.

– Я не женат, сударь.

– Ну хорошо, тогда вашей возлюбленной. Потому что тот, кто носит такие благородные шрамы за прекрасный пол, не может оставаться глухим к любви. Ваша избранница, узнай она сейчас все о вас, стала бы несколько несговорчивой, не так ли?

Обладатель бакенбард наморщил лоб. Спрашивавший развлекался тем, что в выражении лица героя находил подтверждение своим предположениям, и поэтому не стал останавливаться на достигнутом: «Однако не падайте духом. Именно шрам будет служить вашей возлюбленной свидетельством того, чем вы можете рискнуть ради одного-единственного взгляда ее больших черных глаз и за один локон ее каштановых волос».

Полицейский изменился в лице и сделал большие глаза.

– Ваша милость, – пролепетал он, – уже знают эту девушку?

– Почему бы и нет? Не она ли – самое хорошенькое дитя во всем городе? – улыбаясь, ответил господин фон Хан, чье самолюбие приятно пощекотал быстрый успех его дерзкого расследования любовных интриг полицейского.

Однако его вопросы, казалось, отнюдь не щекотали самолюбие полицейского: плутовская улыбка, игравшая на мертвенно-бледном лице гостя, казалась ему ужасной и дьявольски-злобной.

– Ваша милость уже знают ее? Возможно ли это? Вы ведь в городе только со вчерашнего дня. Я же глаз не спускал с дверей дома модистки, а когда меня не было, за ними следил другой. Вы не могли проникнуть в дом незамеченным.

– Милый друг, никогда не трудно познакомиться с милой девушкой; к тому же в домах есть еще и черный ход.

Обладатель бакенбард сделал озадаченное лицо, поскольку он и в самом деле что-то припоминал о черном ходе. Смущение полицейского еще больше подстегнуло озорство господина фон Хана, который теперь пытался вызвать в нем ревность.

– Значит, теперь она строит из себя недотрогу? Так я и думал! Все из-за этого шрама!

– Нет, сударь, не из-за шрама! Не в обиду будь сказано: из-за вас самих!

– Что? Из-за меня? И не мечтайте об этом! Э, да вы, никак, ревнуете? Давайте заключим между нами союз. Вы понимаете, о чем я…

– И даже слишком хорошо. Но на сей раз из этого ничего не выйдет! Сохрани меня Господь!

– Вы представите меня своей юной модистке, и я примирю ее с вашим шрамом.

Полицейский встрепенулся, словно дрожь прошла по его телу. Вслед за тем он придал своему лицу сугубо официальное выражение и предложил фон Хану следовать за ним к бургомистру.

– Я пойду, но не намерен терпеть никакого сопровождения по городу.

– Так было приказано.

– А я приказываю обратное. Можете идти и передать это господину бургомистру, а если вздумаете спорить со мной, то забудьте о вашей девушке!

– Сударь, прошу вас, ради Бога! – в полном смятении взмолился честный обладатель бакенбард. – Я повинуюсь. Об одном только прошу вас, милостивый государь: ради Бога, не лишайте невинную девушку жизни!

– Надеюсь, вы не станете считать меня способным убить девушку из одной только любви к ней?

– Я полагаюсь на ваше честное слово, милостивый государь. Если вы пощадите бедное дитя, я сделаю для вас все, что прикажете, пусть это будет даже моя собственная смерть.

– Успокойтесь! Я даю вам честное слово, что не лишу жизни славную девушку. Скажите мне только: почему вы сразу же испугались самого худшего? Кто бы так – ни с того ни с сего – стал посягать на жизнь прекрасной крошки?

– Вы дали слово чести, сударь. Мне этого достаточно. Что вам стоит свернуть шею доброй Кэти? Я ухожу, а вы придете одни. Даже преисподняя обязана держать слово.

С этими словами бедняга покинул комнату. Ему вслед раздался громкий, пронзительный смех «мертвого гостя», казавшийся ему издевательским хохотом самого сатаны. Вприпрыжку помчался он к бургомистру. Прибежав к нему, полицейский выложил всю свою историю, чем немало удивил последнего.

Допрос

Господин фон Хан взял трость и шляпу и вышел из дома. Он все еще втайне потешался над искренним страхом полицейского и его – как казалось ему – непомерной ревностью.

Идя по улице, он скоро заметил, что находится в небольшом городке, где каждого незнакомого человека разглядывают как некое диковинное животное и где на одни только приветствия изводят не менее дюжины шляп в год. По пути люди вежливо уступали ему дорогу и низко кланялись. Уже издалека все встречные снимали перед ним шляпы и шапки. Ни одного из королей не встречали с таким почетом. В домах с обеих сторон улицы, по которой он шел, сквозь стекла закрытых окон за ним наблюдало множество любопытных глаз. Но самое неожиданное происшествие подстерегало его возле углового дома с балконом. Невдалеке от дома, на площади, находился источник, из которого вода по семи трубкам стекала в большой каменный желоб. Вокруг толпились служанки с ведрами и ушатами, болтая между собой сварливыми голосами. Одни чистили рыбу, другие мыли салат, третьи подставляли пустые ведра под трубки, а четвертые уносили на голове уже наполненные. Чтобы удостовериться в том, что перед ним действительно дом бургомистра, господин фон Хан решил спросить об этом у кого-нибудь из этих деятельных служанок, которые, увлекшись разговором, поначалу не заметили его. Но как только он открыл рот и все обратили на него внимание – Боже ты мой! – какой поднялся крик, какая суматоха! С громкими воплями все бросились врассыпную. Одна выронила рыбу в желоб, у другой вывалился из рук вымытый салат, у третьей свалилось с головы ведро с водой. Только одна старуха, чьи ноги больше не слушались их владелицы, так крепко прижалась спиной к высокой опоре источника, словно хотела ее опрокинуть. Стиснув зубы, она уставилась на него отчаянным взглядом, причем волосы на ее голове встали дыбом. Так кошка – выгнув спину, с торчащей дыбом шерстью и разинутой пастью – пронзительным взглядом следит за каждым движением лающей на нее собаки.

Досадуя на человеческую глупость, господин фон Хан развернулся и направился прямиком к дому с балконом. И он не ошибся: вверху, на лестнице, его весьма любезно встретил и пригласил к себе бургомистр – приятный, несколько суетливый человек маленького роста.

– Вы, кажется, просили меня зайти, – сказал господин фон Хан, – что я и сделал с большим удовольствием, поскольку надеюсь с вашей помощью разрешить одну загадку. В вашем городе я нахожусь только со вчерашнего дня, но могу поклясться, что такого обилия приключений, как здесь, со мной не случалось ни в одной из поездок.

– Охотно верю! – улыбаясь, сказал бургомистр. – Я уже кое-что слышал об этом, а иногда мне рассказывали и вовсе невероятные вещи. Вы, значит, – господин фон Хан, сын известного банкира из столицы. Вы поддерживали отношения с местным семейством Бантесов и приехали, так как фрейлейн Бантес…

– Все правильно. Мне нужно предъявить документы, удостоверяющие мою личность, господин бургомистр?

Сказав это, господин фон Хан достал из бумажника все необходимые бумаги. Бургомистр не преминул бегло просмотреть их, после чего, полностью удовлетворенный их содержанием, вернул все владельцу.

– Теперь, господин бургомистр, мои документы сами сказали вам все, что можно знать обо мне. На очереди – ваш рассказ обо всех странностях этого города. Хербесхайм ведь не изолирован от внешнего мира, и сюда тоже иногда заезжают люди из других городов. Почему же…

– Я понял, что вы имеете в виду, господин фон Хан. Вы обо всем узнаете, если окажете мне любезность и ответите на несколько моих вопросов.

– Я к вашим услугам.

– Возможно, мои вопросы вы тоже отнесете к странностям Хербесхайма. Однако позже вы без труда поймете, почему я их задавал. Итак, вы всегда одеваетесь в черное?

– Я ношу траур по одной из моих теток.

– Вы уже бывали когда-нибудь в Хербесхайме?

– Ни разу.

– Были ли вы раньше знакомы с кем-нибудь из жителей города или, может быть, вы случайно где-нибудь слышали или читали что-нибудь об истории города, о его преданиях, сказках и тому подобное?

– Я не был лично знаком ни с одним из жителей Хербесхайма и ничего не знаю о городе, за исключением того, что здесь находится дом Бантесов, а в нем живет фрейлейн Бантес – чрезвычайно милая особа, что я с удовольствием могу засвидетельствовать.

– Читали ли вы притчу о хербесхаймском «мертвом госте» или, может быть, что-нибудь слышали о нем?

– Повторяю, что, к моему стыду, история Хербесхайма, господин бургомистр, к тому же древняя, мне так же мало известна, как история королевства Сиам или Перу.

– Тем не менее, господин фон Хан, ваши приключения, о которых я больше догадываюсь, чем знаю, имеют непосредственное отношение к древней истории этих мест.

– Как я могу быть связан с вашей древней историей? Что-то я не припомню за собой ничего подобного. Расскажите же мне!

Бургомистр улыбнулся и ответил: «Вас все здесь считают „мертвым гостем“, призраком из наших народных преданий. Какими бы забавными мне ни казались убогие выдумки наших бюргеров, однако – не в обиду будь сказано – я сам не могу скрыть удивления по поводу весьма своеобразного сходства вашей внешности с внешностью героя одной хербесхаймской страшной истории. Если вы только не хотите и со мной разыграть известную шутку и действительно ничего не знаете об этой истории, я расскажу ее вам в том виде, в каком я слышал ее от многих людей».

Господин фон Хан с живейшим любопытством изъявил желание слушать. Бургомистр сказал: «Впервые, вероятно, бабьи сказки рассказываются в такой официальной обстановке», – и начал свой рассказ о «мертвом госте».

– Теперь я все понимаю! – со смехом сказал господин фон Хан, дослушав рассказ до конца. – Прекрасные обитательницы Хербесхайма опасаются за свои шеи.

– Шутки в сторону, господин фон Хан, – мне еще не все до конца ясно в этом деле. Я, правда, готов поверить в самую невероятную игру случая, но здесь своенравная Фортуна выбросила настолько грубый фортель, что я в самом деле не могу избавиться от подозрений относительно вашей персоны.

– Как?! Господин бургомистр, вы, надеюсь, не настроены принять меня за человека из вашей сказки, который каждые сто лет посещает Хербесхайм только затем, чтобы свернуть шейки его бедным голубкам?

– Разумеется, нет. Но вы могли случайно кое-что услышать об этой жуткой сказке и использовать свою внешность для того, чтобы повеселиться над страхами наших легковерных красоток. Почему, например, вы выбрали для своего приезда именно первое воскресенье адвента и как раз такую страшную непогоду, если вы ничего не знали о сказке?

– Вы правы, господин бургомистр: это случайное совпадение сразу бросается в глаза. Оно поразило меня самого. И тем не менее могу вас заверить в том, что я так слабо разбираюсь в календарных датах, что только сейчас узнал о том, с каким днем совпал мой приезд. Могу также чем угодно поклясться, что не заказывал дождя. Более того, я бы с удовольствием отменил чей угодно заказ, так как очень плохо переношу непогоду.

– Как тогда, господин фон Хан, вы можете объяснить значение того ловкого приема, с помощью которого вы сегодня утром пытались достать затылок хозяина гостиницы? Вы ведь ничего не знали о нашем госте и его знаменитом приеме?

Господин фон Хан громко расхохотался:

– Ага, вот почему, оказывается, этот бедняга так низко присел передо мной! Он счел совершенно безобидное движение моей руки – я хотел похлопать его по плечу – за какой-то подозрительный прием.

– И еще об одном, господин фон Хан: знаете ли вы некую девицу Визель?

– Я знаю многих Визель, но среди них нет ни одной девицы с такой прекрасной фамилией.

– Кое-кто утверждает, что вы были с ней знакомы – и даже с черного хода.

– С черного хода? О, теперь я понял, о чем идет речь. «Черный ход» напомнил мне о кумире вашего полицейского.

Теперь-то до меня дошел смысл речей и просьб этого человека.

– И еще об одном, господин фон Хан. Как вы, очевидно, могли уже убедиться, я осведомлен о каждом вашем шаге, и тайная полиция Хербесхайма ни в чем не уступает парижской в ее лучшие годы – при таких асах шпионажа, как Фуше и Савари. Допустим, что все сказанное здесь ранее я смог бы еще кое-как объяснить, оставив вас вне подозрений и не прибегая к запугиванию нашего простодушного народа версией об умышленном разыгрывании роли «мертвого гостя». И все же у меня остается один вопрос к вам: если вы в самом деле не могли или не хотели играть эту роль, то скажите мне тогда – этот вопрос интересует не столько меня, сколько еще кое-кого, – как вам удалось сегодня утром так быстро и так близко сойтись в течение нескольких минут или четверти часа с фрейлейн Бантес (с которой вы прежде были не знакомы), что вы с ней… не знаю, как выразиться…

– Так, значит, вы и это уже у знал и? – поразился господин фон Хан, и его бледное, но живое лицо залилось краской смущения, что не скрылось от наблюдательного взгляда бургомистра.

– Еще раз прошу извинить за любопытство, – добавил бургомистр. – Вы же знаете: задавать нескромные вопросы – привилегия полицейских и врачей. Вам теперь уже известно, что «мертвый гость» славится своим умением поразительно быстро очаровывать сердца женщин. Впрочем, я и за вами охотно признаю этот талант, хотя и не считаю вас мертвым.

Господин фон Хан некоторое время молчал, но затем сказал: «Господин бургомистр, я скоро начну бояться вас больше, чем боится ваше почтенное бюргерство моего черного сюртука. Вероятно, стены у вас имеют уши, потому что с фрейлейн Бантес наедине я был этим утром очень короткое время, если вы намекали на это, когда говорили о том, что я близко „сошелся“. Позвольте, однако, воздержаться от ответа на этот вопрос. Либо стены выдали вам содержание нашего разговора – и тогда оно вам известно, – либо же нет, но тогда я не имею права поднимать над ним занавес, пока фрейлейн Бантес сама не сделает этого».

Легким кивком бургомистр дал понять, что не станет настаивать, и перевел разговор в другое русло: «Вы у нас надолго, господин фон Хан?» – «Нет, не позднее чем завтра мне нужно уезжать. Мои дела здесь завершены. Кроме того, мне не доставляет особого удовольствия разыгрывать домового. Ни с одним из смертных судьба не обращалась так жестоко, как со мной, сделав именно меня как две капли воды похожим на „мертвого гостя“ из вашей столетней давности легенды или хроники».

Это заявление о скором отъезде пришлось бургомистру как нельзя более кстати. Он не стал больше распространяться по этому поводу и заговорил со своим «подследственным» о совсем других вещах. В конце концов тот откланялся и вышел.

И все же бургомистру это дело показалось странным, так как для случайного стечения обстоятельств, волей которых господин фон Хан стал «мертвым гостем», совпадений оказывалось неправдоподобно много. Но, с другой стороны, не было особых причин сомневаться в честности слов незнакомца. Мысленно взвешивая все это, бургомистр смотрел через открытое окно на улицу. Он подошел к окну сразу же после того, как его визитер скрылся за дверью, желая развлечься тем, как люди на улице будут глазеть на «мертвого гостя». Однако, к его большому удивлению, тот не выходил из дверей дома, хотя прошло уже довольно много времени. Почти четверть часа напрасно простоял у окна бургомистр. В конце концов ему пришлось позвонить в колокольчик. Вошедший слуга поклялся, что в течение часа, пока он стоял под балконом перед дверью дома, никакой господин в черной одежде не покидал его стен.

Бургомистр отпустил слугу. «Это уже попахивает какой-то чертовщиной!» – смущенно улыбнувшись, пробормотал бургомистр и снова высунулся из окна. Некоторое время спустя без вызова явился слуга и сообщил, что на кухне – вся в слезах и смертельно бледная – сидит горничная, по словам которой «мертвый гость» якобы находится у дочери бургомистра, а та фамильярничает с ним; незнакомец-де вручил девушке несколько дорогих браслетов и к тому же о чем-то тихо говорил с ней. Горничная ничего не могла разобрать из его слов, хотя и видела все. Кроме того, фрейлейн сразу же отослала ее из комнаты.

Бургомистр сначала только смеялся, однако рассказ о браслетах, «тихом разговоре» с девушкой и выставленной за дверь горничной отбил у него охоту веселиться. В гневе приказал он слуге убраться прочь. «Браслеты? Шептание с моей Минхен? Откуда он мог ее знать? Дева Мария! Как могла девушка так быстро познакомиться с мужчиной? Поистине он вздумал играть роль „мертвого гостя“,» – говорил про себя бургомистр. Вслед за тем, подбежав к двери, он открыл ее и уже готов был ринуться в соседнюю комнату, чтобы застать там дочь с незнакомцем, но тут же устыдился своих суеверных подозрений и подавил свой испуг. Так прошло еще четверть часа. Наконец его терпение лопнуло, и он направился к комнате дочери, находившейся почти рядом с его кабинетом. Девушка сидела там одна у окна и рассматривала роскошные браслеты.

«Что ты здесь делаешь, Минхен?» – неуверенным голосом спросил бургомистр. Минхен совершенно непринужденно ответила: «Это подарок господина фон Хана для Рикхен Бантес. Он завтра утром уезжает и по известным причинам не может сам посетить дом господина Бантеса. Не могу его понять: он – жених, однако так быстро возвращается обратно. Я теперь должна передать ей это». – «Откуда ты его знаешь или откуда он тебя знает?» – «Мы познакомились сегодня утром, когда я была у Рикхен и ее матери. Мне стало очень страшно, когда я увидела его впервые. Вылитый „мертвый гость“! Однако он очень хороший человек. Когда он вышел от вас, папа, я как раз на минутку покинула комнату. Мы узнали друг друга, и он сразу же обратился ко мне со своей просьбой».

Минхен так непринужденно рассказала обо всем, что бургомистру стало все предельно ясно. Тем не менее, на следующее утро полицейскому пришлось проверить, действительно ли фон Хан сдержал свое слово.

Новые страхи

Бургомистру – человеку без предрассудков и суеверий – пришлось все же пережить бессонную ночь. При свете луны и звезд или при отсутствии всякого света не только внешний, но и внутренний мир человека выглядит несколько непохожим на дневной. В это время становишься более восприимчивым к религии, к вере во все необычное, странное; душа доверчиво открывается приключениям и чудесам, вопреки всем возражениям премудрого рассудка. Разумявляется дневным светилом души: все становится ясным и прозрачным в его лучах; вера,проистекающая от чувства и фантазии, является ее ночным светилом, луной, в двусмысленном и колдовском свете которой все становится незнакомым.

Стоило только бургомистру мысленно восстановить всю историю о «мертвом госте», с которой носился весь город, и сравнить ее с событиями, сопутствовавшими появлению и пребыванию в городе господина фон Хана: время года и час его приезда, его внешность, бледность его лица, его одежда, расточительные подарки, его быстрое знакомство с невестами – дело в том, что и Минхен была уже почти помолвленной, а в истории с юной Визель оставалось много неясностей, – стоило только сопоставить все эти детали, как многое начинало представать в совсем ином свете. Эта Визель, в самом деле, еще вечером призналась полицейскому, что «мертвый гость» был у нее в шляпной лавке и купил какую-то безделушку. Однако он появился там якобы поздно вечером, а не в какое-то другое время. О пресловутом «черном ходе» она ничего говорить не хотела. Эту версию, которая наводила бургомистра на весьма странные мысли, еще раз изложил ему полицейский.

Посчитать этого длинного господина в черном обыкновенным шутником казалось бургомистру невозможным – слишком уж противоречил тому его серьезный вид. К тому же его подарки были неоправданно дорогими для простой шутки с милыми обитательницами Хербесхайма. Помимо всего прочего, один только господин Бантес – признанный ненавистник всякого суеверия – наговорил бургомистру столько странных вещей, что бессонная ночь с мучительным взвешиванием всех «за» и «против» казалась просто неизбежной.

На следующее утро, еще прежде чем полицейский по приказу бургомистра отправился в «Крест», люди на улицах уже говорили о том, что «мертвый гость» и его слуга внезапно исчезли. У него не было ни коляски, ни лошадей, ни кареты спецпочты; никто не видел его выходящим за ворота города – и тем не менее в городе «мертвого гостя» найти не удалось. Все это также подтвердил хозяин «Креста», пригласивший полицейского в комнату, где жил мнимый господин фон Хан. Там все было в идеальном порядке, словно в комнате никто не жил: постель была нетронутой, стулья стояли на своих местах, ни чемоданов, ни платья, ни обрывка бумаги – все бесследно исчезло! Только на столе лежала полная плата за проживание в твердых талерах, которые хозяин благоразумно не тронул.

«Пусть берет, кто захочет, эти дьявольские деньги! – сказал хозяин „Креста“. – Известно ведь: не принесут они добра; а положишь их в сундук – превратятся в вонючие отбросы. Пожертвую-ка я их беднякам из городского госпиталя; мне они ненужны». Он вручил талеры полицейскому, который вызвался передать их попечителю госпиталя.

Слух о внезапном исчезновении «мертвого гостя», постепенно обрастая все новыми подробностями, распространялся по всему Хербесхайму. Супруги Бантес, едва встав с постели, уже услышали его от своих служанок, а вскоре и от бухгалтера с кассиром.

«Замечательно! – сказал господин Бантес жене. – Ну, что я вам говорил? Хорошо еще, что он убрался прочь. Теперь-то ты веришь мне, что здесь было нечисто? Вот что я скажу тебе: никакой это был не сын моего старого приятеля Хана. Кто бы иначе согласился поверить в такую бредовую выдумку, в такую чушь и тому подобное, если бы не убедился во всем собственными глазами?»