Текст книги "Бычки в томате"

Автор книги: Иоанна Хмелевская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц)

Мы удивленно переглянулись.

– Интересно, как он умудрился хоть что-то разглядеть в том окне, если, насколько мне известно, его никогда не мыли? – задумчиво произнесла Мажена.

– И буйная растительность заслоняет его как минимум наполовину, – добавила я. – А мыли окно четырнадцать лет тому назад. Не представляю себе Алицию на террасе в это время суток.

– А что, комарики кусаются?

– Еще бы! Слушай, пока суд да дело, может, выгребем то, что у меня под кроватью? Она сказала, там полно всякого-разного.

– Да, уж. Полно – не то слово. В основном, тряпки. Ты права, пока гости тут, мы можем быстренько туда смотаться. Погоди, а собственно говоря, зачем?

– Ты что, не понимаешь? Там ведь будут Эльжбета с Олафом. Я-то в среднюю переселюсь за пять минут, а вот кровать в порядок привести так скоро не получится. Нет ли тут каких больших мешков для мусора? Раз тряпки, говоришь, то вряд ли они глаженые. Запихнем все в мешки и перетащим в ателье. Что скажешь?

– Алиция нас придушит, если мы оставим ее на съедение этому громкоговорителю, – убежденно заявила Мажена, но все-таки отправилась искать тару.

Я мобилизовалась и, как и обещала, переселилась в среднюю комнату. Процедура заняла минут десять. Мне было интересно, надолго ли хватит терпения Алиции? Впрочем, она и не в таких переделках бывала и наверняка проигнорировала весь этот поэтический помет. Мажена приволокла мешки. Мы выдвинули ящик из-под кровати. Там и правда были сплошные тряпки, рассовали все без разбору, старое и новое, по пакетам, и Мажена на цыпочках перетащила барахло в ателье, распихав там по углам.

– Это ж надо, сколько от этих гостей хлопот, – проворчала она чуть ли не с восхищением, отирая пот со лба.

– Главное, что ты провернула эту операцию. Честь тебе и хвала. Пожалуй, мы уже можем вернуться и намекнуть, что пора обедать… Или ужинать. Без разницы!

И тут я услышала Алицию. Я всегда знала, что слух у нее отличный, и сейчас в очередной раз в этом убедилась. Она, вне всякого сомнения, прекрасно ориентировалась в том, что мы вытворяем, как нам казалось, абсолютно бесшумно, а когда поняла, что чистка конюшни подошла к концу, встала с дивана и поставила точку над «і».

– Мне кажется, обед уже готов, – милым тоном заявила она, прерывая излияния говоруна на полуслове. – Хотя это можно назвать и ужином, но неважно. Прошу вас, я уже успела проголодаться, надеюсь, вы тоже. Прошу к столу…

Мажена завернула в ванную, чтобы сполоснуть руки, а я выглянула из коридорчика в салон: Юлия как раз выбиралась из кресла, Алиция осторожно ей помогала, Ромео услужливо стоял рядом.

И вдруг ни с того ни с сего у меня возникла неясная ассоциация… Господи, где же я это видела? Длинное, толстое, ползущее, черное? Да нет, серое! Приподняло свою переднюю часть, покрытую слизью… Нет, не слизью, а чешуей. Небольшими чешуйками. И почему это я чешую приняла за слизь? А, ясно, потому что она блестела. Что же это такое, где я могла это видеть, в жизни, на картине, на марке? Точно, на марке! Тьфу ты, черт, это ведь панголин! [1]1
  Панголин – небольшой, похожий на броненосца, ящер отряда млекопитающих. Питается муравьями и другими мелкими насекомыми.


[Закрыть]

С какого перепугу мне пришло в голову сравнение с такой пакостью? Совершенно растерянная, я застыла в коридоре, пялясь на скульптурную группу в салоне. Кто же из них панголин? Алиция отпадает, Юлия тоже. Ужель Ромео? Может, в нем все дело? Но почему? На вид ничего общего. Мужчина вполне приличной наружности, пусть не в моем вкусе, но не лысый, и не сказать, чтоб толстый. Разве что самую малость, но уж, во всяком случае, от жира не лопается… Ну, есть в нем что-то такое скользкое, но уж точно никакой чешуи не наблюдается… Или этот панголин у него внутри сидит? Но тогда каким образом он может снаружи просматриваться? Ни о характере, ни о привычках этой милой зверушки я понятия не имею, тогда откуда такие ассоциации? Знать бы хоть, плотоядная она или как?

Ужин начался, а вместе с ним потекла и застольная беседа, несколько односторонняя. Кажется, говорили о морепродуктах, больше всего внимания уделяя омарам, лангустам и устрицам, которые, кроме вкусовых качеств, еще и способствовали развитию ювелирного дела. Мажена отказалась верить историям о счастливчике, которому удалось выловить жемчуг из устрицы прямо на ресторанной тарелке. Я практически к разговору не прислуживалась, всецело поглощенная своим открытием.

Ромео заливался соловьем. Манера у него была оригинальная: любое замечание собеседника он подхватывал и с радостью развивал, углубляясь в такие дебри, что через пару минут уже все забывали, о чем речь и с чего, собственно говоря, все началось. Смысла во всем этом не было ни на грош, как, впрочем, и в замечании о прелестях Алициного сада. Он разросся весьма буйно, и в данный момент являл собой образец полного хаоса, ибо пребывал в состоянии перепланировки, а единственное приличное место у самого дома я как раз два дня тому назад завалила кучей сухих веток и сорняков. Полный идиотизм. Подхалимаж чистой воды, да к тому же примитивный.

Алиция ни во что не вмешивалась. Похоже, она перестала слушать присутствующих еще раньше меня. Она только на минутку вернулась к действительности, когда на блюде осталась последняя половинка авокадо. За столом нас сидело пятеро, три авокадо пополам – выходит шесть, а разрезанное авокадо нельзя оставлять надолго.

– Кто сжалится над авокадо? – спросила она, окидывая нас поощряющим взглядом. – Пожалуйста, не стесняйтесь!

– Шампусик, может, ты? – оживился Ромео. – Я знаю, ты креветки любишь.

– Нет, спасибо… – вежливо отказалась Юлия.

– Милые дамы, может быть, вы? Рекомендую, отличная вещь, и авокадо нужной зрелости, идеально мягкое…

Я, конечно, с моей любовью к креветкам, могла бы слопать сиротливую половинку в один присест, но мне стало любопытно, что же будет? Я промолчала. Ромео смотрел на половинку как-то не так… Жадно? С вожделением? Нет, скорее озабоченно и с грустью, совсем как моя тетка, которая в своих гостей, даже если они лопались с пережора, обязательно из принципа запихивала все, что стояло на столе, за исключением посуды и столовых приборов.

Все, кроме Ромео, в один голос дружно отказались.

– Ну, не пропадать добру… – произнес Ромео, с деловым видом потирая ладони.

И в одну секунду все умял! У Мажены в глазах мелькнуло что-то неуловимое.

На чай, кофе и печенье с распродажи все перебрались в салон. Ромео продолжал токовать, как глухарь на ветке. А я обнаружила новую проблему. Где, черт возьми, нам с Маженой угнездиться, чтобы поболтать в спокойной обстановке? Ну ладно, не буду лицемерить: не просто поболтать, а всласть посплетничать.

Основательное и всестороннее обсуждение новых гостей казалось мне делом абсолютно безотлагательным и необходимым. Меня так и подмывало заняться этим как можно скорее, и, судя по блеску в глазах Мажены, наши стремления совпадали.

И где прикажете это делать? Вообще-то дом Алиции, хотя и не впечатлял гигантскими размерами, отличался приличной звукоизоляцией, и хорошо слышны там были только дикие крики, но мной почему-то овладела навязчивая идея, что свободы нам больше не видать. Здесь теперь другие распоряжаются. К Юлии, пожалуй, это не относится, ясно, что она сегодня очень устала, зато от Ромео подозрительно попахивает… Вот только чем? Жуткой пронырливостью? Желанием во все встревать? Болезненным стремлением во что бы то ни стало взобраться на пьедестал и купаться в лучах славы? К тому же он между делом похвалился, что у него отличный слух. К чему бы это? А вдруг он собирается подслушивать? Нет, ерунда все это, если бы собирался, то врал бы, что глух как сивый мерин. Мне стало неловко, что я подозреваю его в ловкачестве без всяких на то оснований.

И вдруг кто-то вежливо постучал в дверь. Чуть погодя в прихожей появилась датская кузина Алиции, Грета, с большим пакетом семян в руках.

Навязчивая идея в один момент улетучилась, а я возликовала, настолько вовремя появилась Грета. Вот уж подарок так подарок! Это я о Грете. Вообще-то глаза бы мои ее не видали, но если уж ей суждено было прийти, то лучшего времени она выбрать не могла!

Ее никто не приглашал, и о встрече она заранее не договаривалась, зашла неожиданно, на обед явно не рассчитывая, так как мы с обедом здорово припозднились. Скорее всего было у нее какое-то небольшое дельце, не предполагавшее даже угощения кофием.

Алиция обрадованно сорвалась с места и затрусила ей навстречу, желая поскорее от нее отделаться. Наверняка ей хотелось только приветствием и ограничиться, а всю церемонию встречи свести к минимуму. Но не тут-то было. Ромео был начеку. Увидав женщину в дверях салона – а на то, что это женщина, однозначно указывало наличие на ней юбки, – он так преобразился от распиравшей его галантности, что в салоне заметно посветлело, а сам он рыцарской поступью направился к вновь прибывшей прекрасной даме, чтобы отвесить ей истинно версальский поклон. Делать нечего, пришлось Алиции представить новую гостью.

Я замерла, как мышь под веником, наслаждаясь этим бесплатным спектаклем.

Кузина Грета была женщиной необычайно редкого типа красоты. Любого мужчину свалил бы с ног один только вид этого гладко отесанного столба или, если угодно, ствола с четырьмя сучками на подвижных шарнирах. Два сверху и два снизу. А вся эта незатейливая композиция завершалась чем-то имеющим много общего с лошадиной головой. Было еще вполне светло, и вновь прибывшее чудо явилось во всей красе, но, несмотря на это, а возможно, по инерции, Ромео заключил прекрасную кузину в объятия и принялся сочно чмокать ее в обе щеки.

Вероятно, он предполагал ограничиться всего тремя поцелуями, но не на такую напал. Датчанка не уступала ему в росте и скорее всего превосходила физической силой, а посему, радостно облапив заморского гостя, с неожиданным рвением принялась отвечать на его лобзания. Думаю, если бы им никто не мешал, то эта война темпераментов могла бы продолжаться до утра, причем одна из противоборствующих сторон явно не собиралась ее заканчивать, что до второй, то тут у меня нет такой уверенности. Оба в этот момент слегка напоминали группу Лаокоона, только с прижатыми к бокам, а не растопыренными руками. Мажена, судя по ее виду, наслаждалась этой живой скульптурой не меньше меня.

Сначала Алиция, по соображениям бонтона, намеревалась дожидаться конца представления, но в конце концов она потеряла всякое терпение:

– Это все мне или половина твоя? – спросила она Грету по-польски, потрясая внушительным пакетом с семенами. Затем спохватилась и повторила то же по-датски.

Пребывающая на вершине блаженства кузина Грета с явной неохотой освободилась от объятий панголина и подтвердила, что это все для Алиции. Я поняла и без перевода. Пристыженный, панголин торопливо вернулся в свое кресло. От кофе Грета отказалась самым решительным образом: знаменитая датская пунктуальность вкупе с обязательностью оказались сильнее недавней феерии чувств. Выяснилось, что несколько раньше Грета договорилась о важной встрече, а к Алиции заглянула только на минутку, чтобы занести семена. Вскоре кузина отчалила, пролив бальзам на души некоторых из присутствующих.

* * *

Моя на первый взгляд несерьезная проблема снова напомнила о себе, и правильно сделала. Все не так просто.

Вытянуть из Юлии хоть слово оказалось таким же реальным делом, как попытка извлечь монолог Гамлета из пузырьков шампанского. На любой, самый примитивный вопрос за нее тут же отвечал Ромео, что каждый раз вызывало в нас новую надежду, и каждый раз, к сожалению, напрасную. В конце концов Алиция попыталась на них воздействовать по принципу: вы, наверное, устали, хотели бы прилечь, пожалуйста, ваша комната готова, где ванная, вы уже знаете, вот полотенца… Юлия очень даже охотно предложением воспользовалась, ну и что с того? А фигушки с маслом. Она ушла, а он остался.

Мы принялись с многозначительным видом убирать со стола – не помогло. Мажена заявила, что ей пора возвращаться домой, – не помогло. Ночь наступила – ноль внимания. Тогда мы соединили хитрость с грубостью – и победили.

От отчаяния у меня включилась голова, и я сообразила, что у Алиции в комнате есть второй телефон, с которого она могла бы позвонить Хане и Збышеку. Застанет она их или нет, не важно, главное, надолго увязнет в разговоре и пропадет из поля зрения, а мы тем временем с Маженой подложим гостю какую-нибудь свинью. Поэтому я громко напомнила хозяйке, что она якобы собиралась звонить Соланж. И, прежде чем Алиция успела спросить меня, с какого дуба я рухнула, быстренько добавила:

– Да, понимаю, что надоедаю, но для меня это очень важно. Срочно узнай у него фамилию начальника мастерской, где работает Жучковская, сегодня она еще на месте, а завтра может опять уехать. Попытайся ее поймать, номер у тебя в комнате на столике под лампой, я знаю.

Вся эта тирада была сплошным бредом. Реальной личностью в этой мистификации была только Соланж, французская знакомая Алиции. Все остальное, включая Жучковскую, – полная галиматья. Своей мастерской Соланж руководила сама, хотя у нее, конечно, мог быть заместитель, но он мне по жизни был нужен, как рыбке зонтик. Жучковская – фигура абсолютно вымышленная, сама не знаю, откуда она взялась у меня в голове. И никакого звонка в Париж Алиция не планировала. Я тихо надеялась, что Гималаи этой чуши заставят подругу отправиться-таки в свою комнату, чтобы имитировать звонок Хане со Збышеком.

Я не ошиблась. Растерянно взглянув на меня, она немного подумала и слегка смущенно пожала плечами.

– Может, ты и права, – заметила Алиция и направилась к себе.

Ромео начал вещать нечто невразумительное.

– А Жучковская? – не выдержала обалдевшая от моего выступления Мажена. – Она уедет?

– Жучковская уже отъехала, Соланж тоже уедет.

– А на кой ляд она тебе сейчас понадобилась?

– Она ни на кой. Это ему я хочу дать в морду, когда там буду.

Тут она наконец въехала, в чем заключается суть обходного маневра, и начала медленно подниматься из кресла, с озабоченным видом бормоча что-то о неком поезде, очевидно имевшем в этот момент для нее жизненно важное значение. Меня озарила новая идея, и я сорвалась с места в карьер:

– Боже мой, чуть не забыла! Я же хотела тебе показать плакетку с фотографией, которую специально для тебя привезла. Вот альцгеймер! Я же ее сегодня опять нашла! Она приклеена насмерть. Пошли, посмотришь у меня в комнате!

– Ну не дура ли! – оживилась Мажена, не уточняя, кого она имеет в виду, себя или меня. – Я же за этим приехала! – Она поймала удивленный взгляд Ромео и радостно откланялась: – Извините, ради бога…

– Будьте как дома, – бросила я на прощанье дорогому гостю. – Можете помыться, и все такое…

И была страшно рада, что не увижу последствий моего милостивого разрешения.

* * *

Мы с Маженой перебрались на диван в моей комнате и минут пятнадцать смаковали детали упоительных переживаний кузины Греты в ходе давешних лобзаний в прихожей. Вскоре к нам присоединилась Алиция.

– Он – Вацлав Буцкий, – сухо, по-деловому доложила она. – Она – Юлия. Это ее настоящее имя.

Пришлось переключиться со смакования на новую тему.

– А должна быть Клара, – выразила свое недовольство Мажена. – Имя Клара ей больше подошло бы.

– Может, и больше, но она – Юлия. К счастью, Збышек отобрал у Хани трубку, а то бы я до утра говорила. Похоже, Ханя их предупредила, что у меня тесновато. По ее словам, Ромео, то есть Вацлав, блещет, как бриллиант, она же больше молчит.

– Трудно не заметить.

– По ее словам, Юлия любит Вацлава больше жизни, на все готова ради него. Как говорится, в огонь и в воду в любую погоду.

– И она работает?

– Еще как. Збышек уверяет, что очень хорошо и весьма успешно. Это у нее голова на плечах, а у него как раз наоборот. Подвиньтесь, я тоже сяду.

Мы с Маженой скривились почти синхронно.

– Насчет «как раз наоборот» и проверять нечего, – уверенно заявила она.

Все это время из-за стенки доносился звук льющейся воды. Алиция прислушалась.

– Он в ванной?

– Практически с самого начала.

– Вы уверены, что мы должны тут прятаться? Тесно здесь, и я хочу кофе.

– А черт его знает. Не могла кофе с собой прихватить?

– Боялась его встретить. Погодите. Ханя говорила, что они недавно разбогатели. Машину купили, правда, подержанную, и должны были еще что-то получить, я не разобрала, что именно. И вдруг эта авария случилась.

– Ты это к чему?

– Не знаю.

Я обрадовалась:

– Ну конечно, у них же машина есть! Может, поедут куда на экскурсию, освободимся от них на целый день! Должны же они с достопримечательностями знакомиться?

– А я уже заранее расстроилась, как вы тут выдержите без меня, – вздохнула с облегчением Мажена. – Я завтра занята, у меня с утра репетиция, а потом концерт.

– Завтра приезжают Эльжбета с Олафом, – напомнила Алиция, тоже с видимым облегчением. – Это ж надо, а я поначалу на них злилась! Правда, очень недолго…

– И напрасно, – назидательно заявила я. – Нет добра без худа.

– Кстати о добре, я хочу кофе. Нет таких гостей, ради которых я могу расхотеть кофе! Нет, и не будет!

– Ну, пошли, черт с тобой…

Запасшись основательно сразу двумя чашками кофе и чаем со всеми причиндалами, мы на всякий случай расположились за столом в салоне, ибо сортирная часть ванной была снабжена вентиляционным отверстием, которое хорошо справлялось со своими обязанностями по части ароматов, но могло пропускать звук и в обратном направлении. Своей подозрительностью я заразила подруг. Береженого, как говорится…

Мажену явно мучила какая-то мысль.

– Мне кажется, с этим худом и добром что-то не так, – извиняющимся тоном заметила она. – Или я что-то путаю?

– Не путаешь, – заверила ее Алиция. – Не обращай внимания.

– Я и не обращаю, меня больше поцелуи и объятия занимают. Он на вас тоже бросался или только на нас с Гретой?

– На всех баб.

– Со мной у него промашка вышла, – похвасталась я с чувством глубокого удовлетворения.

Мажену промашка заинтересовала, и я не преминула в красках описать мой впечатляющий выход с тяжеленными сумками. Мажена похвалила мой инстинкт, но выразила сомнения в эффективности удара в голень, нанесенного пакетом молока… Тут в моем мозгу что-то щелкнуло, и консервная банка встала на свое место.

– Холера! Я же ему бычков не вернула!

– Каких бычков?

– В томате.

– Тебе его болтовня совсем мозги запудрила, – огорчилась Алиция. – Не надо было слушать!

– Да нет же, он у тебя на дорожке потерял банку «Бычков в томате», а я подняла и принесла вместе с молоком.

– Совсем сбрендила!

Все наше внимание сосредоточилось на бычках, и так продолжалось достаточно долго. Я растолковала, в чем дело, и Алиция расстроилась еще больше.

– И где эта твоя идиотская банка? Я не намерена держать в своем доме всяких… бычков в томате. Пусть он их заберет!

Я была с ней целиком и полностью согласна. Мы решили отыскать консервы и положить на самом видном месте, чтобы сразу бросались в глаза. В противном случае их могла бы найти Алиция, и тогда продукт исчез бы с концами. Что я могла с ними сделать? Были в сумке с молоком, молоко я вынула, теперь оно в холодильнике, а где сумка?

– Откуда что берется? – медитировала вслух Мажена. – Сам-то он откуда? Все эти объятия и поцелуи – это советский обычай, а тут еще и бычки. Он что, из Советского Союза?

– Понятия не имею, ни Ханя, ни Збышек ничего такого не говорили.

– Зато он там бывал, – мрачно напомнила нам Алиция. – Может, это как зараза.

– Точно, конечно же я тебя все хотела спросить, мы уже не один год знакомы, и тут столько народу перебывало, но так плохо ты еще ни к кому не относилась. Впервые слышу, чтобы ты обращалась к людям на «вы». Это как понимать? Не хочешь, не говори, но я тогда точно не усну. И обед без вина… Что-то тут нечисто.

Алиция молчала довольно долго, а Мажена напряженно ждала ответа, серьезно заинтригованная. Наконец Алиция решила открыть карты:

– Другая группа крови, – промолвила она вполголоса, но так, что мы поежились. – Само собой получилось.

Ну, конечно! Все встало на свои места! Интересно, поймет ли Мажена определение, которое бытовало у нас испокон веку и было вполне исчерпывающим Отлично поняла, но, похоже, ее терзала очередная загадка:

– Знаете… Как бы это выразиться… Ерунда, конечно…

Заиканием Мажена не страдала и изъяснялась обычно легко и свободно. Особой злорадностью она тоже не отличалась и смотрела на мир и людей весьма доброжелательно. Теперь же она была явно смущена, что вызвало у меня жуткое любопытство. На всякий случай я бросила взгляд на двери комнаты с телевизором: обе половинки плотно закрыты, из ванной тоже не подслушаешь, слишком далеко она находится. Дикие крики, конечно, туда долетели бы, но не обычная речь.

– Да говори уже, пока есть возможность, – не утерпела я.

– Прямо не знаю, может, это на радостях, что вообще добрались, или он так проголодался? – продолжала интриговать Мажена.

– Что?

– Вацлав так жадно ложку облизывал.

– Ложку? – заинтересовалась Алиция. – Какую? Супа же не было!

– От салата…

– Я что-то пропустила? – спросила Алиция.

– Облизывания не было слышно, – заметила я. – Разве что видно.

– Ну, это смотря какое…

– Только не надо ссориться из-за деталей!

– Мы не ссоримся, а дискутируем.

– Иногда обе вы хороши, – вздохнула Мажена. – К счастью, редко. Но он облизывал, причем как-то так с наслаждением… Слова не подберу… О, плотоядно!

Алиция пожала плечами.

– Может, он просто любит креветки. Я, во всяком случае, не заметила.

Я тоже не заметила. Впрочем, я на пана Вацлава не смотрела, меня гораздо больше интересовала Юлия. Было в ней нечто такое, что мне никак не удавалось определить, но чувствовалась, что за всей этой сдержанностью скрывается натура весьма страстная. Какого рода это были страсти, слепая и безграничная любовь к мужу или не менее сильная ненависть к себе самой за свою физическую немощь? И то, и другое подходило под Ханино описание. При этом гостья из Польши упорно хранила молчание, а лицо ее, казалось бы выражавшее ко всему живой интерес, на самом деле было совершенно непроницаемым. Этакая вещь в себе, видна привычка к скрытности, эмоций не показывать. Может, она чувствовала себя не в своей тарелке? Но при этом на своего обожаемого Ромео она смотрела редко. Вот и я облизывания ложки не заметила.

И тут мне снова привиделся панголин. Мерзкий такой… Может, даже им запахло!

– Слушайте, а вы ничего такого противного не чувствуете? – не удержалась я от вопроса.

Обе так на меня посмотрели, что пришлось признаться и подробнейшим образом описать панголина и все связанные с ним ассоциации, а то вовек бы не отстали. Предположения подруг насчет всяких примитивных жучков-червячков и прочей мелкой живности я тут же отмела, мои видения были гораздо более сложными. Алиция огорчилась, что книг о более крупных животных у нее маловато. Ее в основном интересовали растения и их вредители. Вредители показались нам темой тоже очень даже уместной, но они, конечно, мелковаты. Решили поискать завтра, все равно сегодня уже поздно, а кора с яблони пока пусть полежит…

– Кстати, а где та кора с вредителями?

– Последний раз я ее видела на кухонном столе, – информировала я вежливо. – Аккуратно прикрыта была салфеткой.

Подумав недолго, Алиция одобрила местоположение коры, пусть себе полежит и подождет. Затем она констатировала, что кофе ужасно быстро кончается, и отправилась на кухню за добавкой.

Панголин Мажену крайне заинтересовал, и она охотно согласилась выпить пива. Мое вдохновенное приобретение оказалось как нельзя кстати.

– А ты случайно не в курсе, как эта зверушка панголин относится к жене? – задумчиво спросила она, потягивая пиво. – Ну, в смысле, к своей самке.

– Понятия не имею, этого на картинке не было. На марке двое особей фигурировало, одна побольше, другая поменьше, но над их чувствами я как-то не задумывалась. Там даже пола не разберешь.

– Жаль. Хотелось бы знать.

Фауна Мажену никогда особенно не интересовала, а значит, панголин ее чем-то зацепил. Алиция приготовила кофе по своему рецепту и вернулась минуты через две. Ясное дело, чашка побывала в микроволновке. Я, воспитанная на нормально сваренном кофе, возмущалась такой профанацией ритуала кофеварства, но ей плевать было на мое возмущение. Она велела немедленно оставить в покое супругу панголина, прямо-таки заткнув мне рот, откуда уже лез очередной вопрос.

– Сегодня не удастся помыться, даже не рассчитывай, – сообщила мне хозяйка. – Вода все время течет. Неважно, забыл он ее закрыть или нет, но бойлер не безразмерный, и больше уже нагреть воду не успеет.

– Вот гад! И правда – водолей. Не мешало бы ему сообщить, что он здесь не один.

– Кто, интересно, должен сообщать, я или ты?

– Ты, наверное. Это как бы твой дом?

Алиция поставила чашку на стол и села.

– Мне тоже так кажется. Но я моюсь по утрам, вот и не подумала. Уж извини…

– Да ладно тебе.

– И вообще, еще никто на моей памяти столько времени воду не лил.

– Правда, – подтвердила Мажена. – Цистерны три?

– Если совсем точно, то три с половиной. Как вы думаете, он там постирушку устроил, чтобы помочь жене-инвалиду?

– Не выдумывай. – На этот раз Мажена со мной не согласилась. – Стиральная машина у тебя на виду стоит, а пару нижнего белья обработать и пяти минут хватит.

– Ну, тогда я не знаю, чем он занимается. Ванна там сидячая и жутко неудобная.

– Заснул, как факир на гвоздях, и проснется только утром, – выдвинула я свою версию. – Или оставил воду для маскировки, а сам вышел потихоньку через ателье и шарит сейчас вокруг дома в поисках своей банки, так как обнаружил недостачу.

– В темноте?

– А какая разница, все равно не найдет. А туалетом, я тебя официально предупреждаю, я буду пользоваться в доме и укромного местечка в саду искать не собираюсь. В худшем случае на крючок запрусь.

– Учти, он на соплях держится. Что до укромного места, то выбор у тебя здесь большой. Но я тоже буду в доме пользоваться.

– Погоди… Мажена, а с чего это ты жену панголина вспомнила? Наш-то Ромео-Вацлав, честно говоря, не слишком на панголина похож, но я, по крайней мере, загибоны своего воображения объяснила. А твоя жена тут при чем?

– Жена не моя, – на всякий случай открестилась Мажена. – У меня нормальный муж есть. Странный этот ваш Вацлав-Ромео. Юлия с трудом сидит, видно, что из последних сил, слова не вымолвит. Так он, вместо того чтоб женой заняться, токует, как глухарь, и к Грете клеится. Кстати, открою вам секрет, в своих музыкальных излияниях он пару жутких глупостей сморозил. И знаток из него как из меня королева Маргарет.

– Он не говорил, что знаток, – едко заметила Алиция. – Просто любитель.

Я стала на сторону Мажены.

– Да, а развлекал нас, так как считал, что так будет вежливее, чем над женой трястись.

– Да отцепитесь вы от него! Хватит с меня этой темы!

Мажена в очередной раз взглянула на часы.

– И правда, хватит. Но вы мне завтра расскажете, во сколько он из ванной выйдет, ладно? Последний поезд, жалко, что у меня так рано репетиция!

– Не волнуйся, ему не долго осталось, – утешила ее Алиция. – Уверяю тебя, что вода там уже совсем холодная.

Мажена уехала, а Алиция как в воду глядела. Одно утешение, что пан Вацлав наплевал на условности и проследовал в отведенную им с Юлией комнату с телевизором, не заходя в салон. И то хлеб…

* * *

Вот кем Алиция точно не была, так это свиньей. Зато я повела себя абсолютно по-свински и притом совершенно сознательно.

А именно: встала раньше всех и вымылась в свое удовольствие самой лучшей горячей водой, ни чуточки ее не экономя. Алиция от такого моего маневра не слишком пострадала, так как всегда предпочитала воду чуть теплую, уверяя, что иначе она обжигается. А вот что касается гостей, мне даже стало любопытно, кто же пойдет в душ первым? Пан Вацлав оказался джентльменом и жену пропустил вперед

Завтрак уже стоял на столе, а Алицию продолжали терзать сомнения.

– Тебе не кажется, что надо их на завтрак специально позвать, а то они из скромности сами по себе не придут, – пробормотала она вполголоса, отвернувшись к цветам на узеньком кухонном подоконнике и крутя при этом два сухих листочка.

– Делай, как знаешь. Ты же на самых разных гостях, можно сказать, собаку съела. Кого у тебя только не было, разве что Тутанхамона.

– Уж лучше бы Тутанхамон, а то эти странные какие-то. Словно в броню закованы. Во всяком случае, такое у меня впечатление.

– А вчера с нами спорила, что мы с Маженой преувеличиваем.

– Может, я как-то не так их воспринимаю? Ты в магазин поедешь?

– Что, прямо сейчас?

– Нет, после завтрака.

– Если надо, поеду, куда скажешь, могу в магазин. Могу в Тиволи… – При слове «Тиволи» в глазах Алиции мелькнул огонек… – Только не на бега, сегодня выходной. Но лучше бы недалеко, а то еще, не дай бог, пропущу встречу пана Вацлава с Эльжбетой! А насчет того, чтобы в Тиволи с гостями, это ты сразу выбрось из головы, цацкаться с недолеченной Юлией под аккомпанемент Ромео, – нет уж, уволь!

Алиция вздохнула, выбросила листочки в компостное ведро, заглянула под желтую салфетку и, поколебавшись, отряхнула яблоневую кору и отнесла к себе в комнату. Вернувшись, она сделала себе маленькую чашечку кофе и уселась с сигаретой за стол.

– Я есть хочу. А ты могла бы им пальцем ткнуть, а потом потеряться.

– И кто будет пешком возвращаться, я или они?

– Можно поездом.

– Можно, и поезд останавливается прямо напротив входа в Тиволи. Слепая медуза не промахнется, и даже глухой услышит визг с аттракционов. Кто там сейчас в ванной?

– Пан Вацлав. Не, нам точно надо из себя имя Ромео выдавить, а то кто-нибудь да ляпнет не к месту.

– Велика важность, они, небось, уже привыкли. Скоро он оттуда выйдет, из крана вот-вот лед посыплется. Так как, магазина с тебя хватит?

– Лед, как же, ну ты и оптимистка. Этого мой бойлер не умеет делать. Картошку купишь?

– Только картошку? – удивилась я.

Алиция обвела накрытый к завтраку стол загадочным взглядом.

– Ну, может, еще что, там видно будет. И не пытайся чеки потерять!

– Они у меня не по дороге теряются, а здесь, в доме, – обиженно и с достоинством напомнила я.

Буцкие освободили наконец как ванную, так и комнату с телевизором и появились в салоне. Пан Вацлав с места принялся было восхищаться окружавшими его чудесами, но хозяйка тут же оборвала его восторги, пригласив всех к столу. И как обычно, можно сказать машинально, спросила:

– Яйцо кто-нибудь будет?

– С удовольствием, – мгновенно согласился пан Вацлав. – А ты, Шампусик?

– Нет, спасибо, – вежливо отказалась Юлия.

О яйцах Алиция спрашивала каждого гостя и каждое утро, делая это совершенно механически и, я бы даже сказала, чтобы не обидеть подругу, бездумно, так как я тысячу раз ей объясняла, что яиц не хочу, а если захочу, попрошу сама, и на дежурном вопросе можно сэкономить время. Яйца у меня и дома есть, в смысле, на родине, и могу их лопать сколько угодно и в любом виде. А в Дании я предпочитаю датскую салями и салат с карри. Без толку, как об стенку горох. Однако всякий раз, когда кто-нибудь просил яйцо, а случалось такое крайне редко, хозяйка радовалась, как ребенок, а яйцелюб сразу завоевывал ее расположение. Интересно, поправит ли пан Вацлав теперь свою репутацию?