Текст книги "Бычки в томате"

Автор книги: Иоанна Хмелевская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц)

– Заразилась от Юлии молчанкой, – поставил диагноз Стефан.

– Я оглохла, – поправила Алиция, спокойно попивая свой кофе. – Подождем и посмотрим, что дальше будет. Ведь сей момент никто спать не собирается?

– Опыт мне подсказывает, – предупредила я, вставая. Чай чаем, но и позавтракать не мешает, – что по закону подлости еще сегодня завалится кто-нибудь из знакомых и ему негде будет даже голову усталую прислонить…

– Сплюнь немедленно! Опять накаркаешь!

– А какой она казалась культурной и симпатичной, – продолжала я одновременно с сожалением и неприязнью, заправляя хлеб в тостер.

– В этом вся ее подлая сущность, – объяснила нам Магда, довольная, что оказалась права. – Никто на нее и не думал, все валили на этого придурка Вацлава…

– Ну, невинной овечкой его тоже не назовешь, – буркнул Стефан.

Алиция неожиданно для всех пробудилась от спячки:

– Постойте. Иоанна, ты говорила, что у нас под автотентом какие-то вещи зарыты? Юлии?

Наконец-то на меня обратили внимания. Не успела я повторить уже сказанное, как в мозгах у меня наступило просветление.

– Слушайте, на нас явно какое-то отупение нашло. Магда делает открытие и молчит о нем целых два дня, а заодно с ней и Мажена, Эльжбета и теперь я. В нормальной ситуации мы бы сразу все выложили, а тут как будто заклинило. Наваждение какое-то!

– Это все Юлия, – подсказал Стефан. – А может, и Мариан.

– Где им! Нет, здесь что-то метафизическое. Это надо хорошенько обмозговать!

– Ладно, потом обмозгуешь, а сейчас скажи в конце концов, что за вещи под тентом?

– Про акробатику я вам рассказывала… А о том, что она из дому с вещами вышла, говорила? Нет? Так я и думала, что нет! Я все ждала, что она багажником хлопнет, по логике должна была. Тут я еще шуму в каморке наделала…

Только тут я сообразила, что Юлия просто не могла не слышать этого учиненного мною грохота. Во время моего торопливого и сбивчивого рассказа Мажена и Магда смотрели на меня страшными глазами, наконец обе не выдержали и рванули на улицу. Алиция не двинулась с места.

– Если спрятала там что-нибудь такое, пусть пеняет на себя… – сказала она недобро и смолкла.

Мы со Стефаном помчались следом В угол под навесом пролезть вчетвером было невозможно, поэтому к тайнику протискивались по очереди, поскольку каждый хотел убедиться лично. В итоге все четверо свидетелей единодушно констатировали, что вещей Юлии там нет. Исчезли-испарились!

– Значит, мне не показалось – я и в самом деле слышала на рассвете какой-то шум, – сказала Магда на обратном пути к дому.

Я внесла предложение окропить комнату с телевизором святой водой. Мажена советовала сделать там уборку, а Стефан предлагал просто использовать по назначению. Каждый отстаивал свое мнение, что-что, а скучно нам не было.

Хозяйка дома все наши идеи игнорировала, поэтому мы перешли к действиям. Стефан раздвинул двойную, вечно жутко скрежетавшую дверь, что позволило ему отказаться от кружного пути по улице. Я обнаглела настолько, что отправилась в ту комнату за книжками из небольшой польской библиотеки. Алиция притворилась, что не замечает наших благих начинаний.

Поставленный Эльжбетой в известность об утренних происшествиях, Олаф прокомментировал их весьма кратко:

– Сампан? Очень здоров!

Предложение было встречено всеобщим одобрением и вызвало чрезвычайную активизацию присутствующих, так как каждый хотел затариться этим шампанским лично. В итоге Алиция осталась дома в гордом одиночестве, а три машины рванули в разные стороны: в Лингби, Хиллерёд и, самое простое, в центр Биркерёда. Самое простое досталось нам с Маженой, так как заодно требовалось купить что-нибудь выдающееся для обеда.

– Могу потушить куриные голени, – предложила я, поскольку после Юлиных акробатических этюдов меня потянуло на подвиги. – В соусе. В качестве гарнира годятся макароны и рис, на выбор, а работы – кот наплакал. Обжарить, в кастрюлю, и всего делов, само себе булькает. Или куриную печенку по-еврейски, а можно и то, и другое.

– Спятила? Охота тебе полдня торчать на кухне?

– Какие полдня? Бог с тобой, это не для меня. На печенку надо минут двадцать, плюс – нарезать лук, на это времени уходит больше всего, но я люблю лук резать.

– И не плачешь?

– Представь себе, нет. Совсем. Могу вагон лука нашинковать, и ни одной слезинки! Возможно потому, что одно время я вынуждена была совсем лука не есть, что-то с печенью у меня было не так. Потом прошло, и теперь у нас с луком любовь и полное взаимопонимание.

Мажена удивленно сделала вывод:

– Значит, сегодня ты готовишь обед?

– Пожалуйста, раз на меня вдохновение накатило. Только к салату я не притронусь, хотя к печенке лучше всего подходят помидоры. Погоди-ка, неувязочка получается. К курице шампанское подходит, а вот к печенке – не очень, а печенка пойдет на закуску.

– Точно, и красное вино, – с энтузиазмом поддержала меня Мажена. – После печенки и красного вина перейдем к окорочкам и шампанскому.

– А потом сыры. Гулять так гулять!

– Интересно, сопьемся мы тут окончательно или как?

В результате всеобщего помешательства у Алиции оказались двенадцать бутылок вина, двенадцать бутылок шампанского и килограмма четыре сыра, не считая мелочей в виде оливок, маринованной паприки, соленого печенья и тому подобных деликатесов. Все съехались в позднему фрокосту, украшением которого стала яичница Стефана. Фрокост же плавно перетек в кавеоти.

– Звонили Ханя и Збышек, – с особым удовлетворением информировала нас Алиция. – Они установили громкую связь, так что не нужно теперь вырывать друг у друга трубку. Мы с тобой правильно догадались, – обратилась она ко мне. – Збышек в своем письме протестовал. Сейчас сказал, что даже собственноручно сделал приписку, чтобы я их не принимала, так как эта идея с самого начала ему активно не нравилась.

– Но ведь не могли же они приехать, чтобы специально тебе подложить свинью? – возмутилась Мажена.

– Збышек сказал, что от них всего можно ожидать. Возможно, просто не успели. Потому и сомневается, что это она партнера прикончила. А вообще-то они только что вернулись из Китая, куда попали сразу после Индонезии. И оказалось, что Буцкий под него тоже копал, да не на того напал. Збышек плевать на него хотел. Ну, еще о Казике… А Ханя все время перебивала.

– И что она говорила? – хором спросили мы со Стефаном.

Алиция подкрепилась глотком кофе.

– Монотонно и неконкретно. Просила у меня прощения и плакала… Нет, не по очереди, а одновременно. Потрясена была нашим разговором с тренером Задирой или как его там. Ведь глупышка свято верила в Юлины болячки и что та еще не долечилась. Разорятся теперь на телефонных счетах, ведь мы проболтали почти все время, пока вас не было.

– И ничего нового не сказали! – рассердилась Магда

– Только все запутали, – согласился Стефан. – Я уж было решил окончательно, что это она а теперь опять засомневался. Если у них были общие и далеко идущие планы…

– А ты Юлию спроси, – съязвила Алиция.

Я даже пожалела, что сейчас нет возможности пригласить сюда Ханю и Збышека Вот уж насплетничались бы вдоволь! Да только куда их в доме приткнуть? Если только в ателье, поскольку комната с телевизором все еще забронирована. Пришлось заняться обеденными компонентами. Лучше подготовить все заранее, а ближе к делу только на огонь поставить. Я прорвалась на кухню, отыскала самую большую хозяйскую кастрюлю, здоровенную сковородку и через полчаса уже запихала в кастрюлю десять отлично обжаренных куриных ног со всеми необходимыми приправами. Потом нарезала лук, замочила изюм и сварила рис. Весь дом пропах запахом жареного лука и специй. Гусиный жир мы с Маженой приобрели в кошерном отделе у Бругсена.

Стряпня меня успокоила… Я вернулась в салон, где продолжалась дискуссия, получила чашку кофе и нагоняй за дымовую атаку, и в этот момент стукнула калитка. Не успел раздаться скрип двери, как все мы напряженно замерли.

Стук предшествовал появлению аспиранта Гравсена. Его приветствовал общий вздох облегчения. Опасаться, что аспиранту придет в голову заночевать у Алиции, не приходилось. Полицейский вежливо поздоровался и спросил о пани Варбель.

– Пани Варбель нет, – ответила Алиция.

– А когда будет?

– Не известно.

Гравсен спросил, известно ли нам, где пани Варбель находится в настоящее время? Мы ответили в том смысле, что не знаем, но можем строить некоторые предположения. Аспиранта Гравсена наши предположения чрезвычайно заинтересовали.

Я рассказала ему, что пани Варбель направилась в наше посольство с большой сумкой, в которой находилась одежда для господина Буцкого, ныне покойного. В эту одежду служители похоронного бюро намеревались облачить бренное тело пана Буцкого. Отсюда можно сделать вывод, что она, вероятно, собиралась посетить и это скорбное заведение.

– Погоди-ка, про похоронную контору это ты придумала, она сама ничего такого не говорила? – обратилась ко мне Алиция, сначала с разбегу по-датски, а только потом перейдя на польский.

– А я и не отказываюсь. Но это ты удивилась, зачем тащить панголиново барахло в посольство. А я тебе просто доходчиво объяснила, какие претензии к одежде бывают у похоронных контор.

– Ты об одной говорила!

– Ну и что? Может, в Дании вообще одна, откуда мне знать, если я еще здесь ни разу не умирала! К тому же до этого был разговор, что отправкой трупов за границу занимается специальное похоронное бюро, в специальной упаковке. И о нем говорилось в единственном числе. Вот его-то я как раз имела в виду!

– Ну ладно, может, так и было…

Завершала передачу последних данных Мажена, поскольку господин Мульдгорд, видимо, проговорился, что она знает датский, и аспирант потребовал от нее перевода. Мажена попыталась в авторизованной версии перевода передать весь блеск польского оригинала, но, похоже, у нее получилось не очень убедительно.

Ничего страшного, герр Гравсен все понял. И пояснил нам следующее: госпожа Варбель не без серьезных на то оснований подозревается в убийстве своего сожителя, господина Буцкого. Все указывает на то, что госпожа Варбель ловко увернулась от карающего меча датского правосудия, предположительно покинув пределы страны. У аспиранта Гравсена на руках имеется официальный документ, санкция прокурора на проведение обыска в занимаемом госпожой Варбель помещении с целью обнаружения там оной госпожи или признаков ее пребывания, а также вероятных следов поспешного бегства. В связи с чем нас убедительно просят любезно указать, где до сих пор проживала означенная госпожа Варбель.

Комната с телевизором была открыта, и мы все как один посмотрели в ее сторону.

– Да, пожалуйста, – начала Алиция. – Только…

Она на секунду замялась, взглянула на нас и хладнокровно взяла себя в руки. Аспирант Гравсен успел за это время позвать своего помощника, который не иначе как подслушивал и подсматривал за дверью, так как материализовался мистическим образом вдруг и ниоткуда. Он даже представился, но никто не обратил на него внимания.

Алиция принялась говорить, перескакивая с одного языка на другой. Мажена демонстрировала высокий класс синхрона.

– Прекрасно, но, надеюсь, он не думает… Вы же не предполагаете, что у меня есть специальные комнаты для гостей? Пустые? С ума сошел, откуда мне знать, что здесь чье и что этой ведьмы. Давайте подключайтесь и определите, нет ли чего вашего… Я здесь живу, и мои вещи тоже находятся в этой комнате. Как вы намерены установить, все ли она забрала?

Аспирант Гравсен проявил ангельское терпение.

– Если окажется что-либо вам не принадлежащее, чужой предмет или вещь…

– Я и свои вещи не всегда опознаю, поэтому за точность не ручаюсь. Это только датчане могут такое требовать. Мажена, ты случайно не помнишь, как там все выглядело, когда ты была последний раз?

– Так и выглядело. Только теперь после уборки больше порядка. Еще коробка там стояла с твоими рабочими портками, и, кажется, еще там отрава для улиток была. Или для тли… Нет, для тли другая. Может, против медведок или кротов, не уверена. И еще старая куртка. И рукавицы.

– Куртку и рукавицы я узнаю. Погоди, Иоанна. Ты там что-нибудь оставляла?

Я уже давно над этим размышляла и теперь отрицательно помотала головой.

– Наоборот. Я взяла. Две книги из шкафа.

– Я туда вообще не входила, – высокомерно заявила Магда.

– Мы тоже, – холодно произнесла Эльжбета. – Ни у меня, ни у Олафа не было ни желания, ни нужды. Нет, простите, один раз я входила, когда давала ей успокоительное, нашей бедной мимозке. И оставила стакан с водой.

– И никто его оттуда не забирал. Значит, если стакана нет, Алиция, она свистнула у тебя стакан…

– Ничего подобного, она принесла его на другой день утром. Я собственными глазами видела. На кухне поставила.

Алицию и Мажену по распоряжению аспиранта Гравсена специально пригласили присутствовать в качестве свидетелей при обыске. Разумеется, мы все ломанулись следом, тактично давясь в дверях. Аспирант с помощником действовали крайне аккуратно, ничего вверх дном не переворачивали. Сначала сделали фотографии, затем внимательно все осмотрели, открыв одну-единственную дверцу шкафа под застекленными полками с книгами. Там обнаружилось несколько книг и множество электроудлинителей и переходников, а также елочная гирлянда. Сомнительно, что гости из Польши могли привезти с собой нечто подобное.

Мы озирались по сторонам не менее внимательно, нежели полиция. Комнату мы оставили в образцовом порядке: кровать застелена, покрыта одеялами, под которыми было постельное белье и больше ничего. И белье, и одеяла являлись собственностью Алиции. И никакой одежонки, ни тряпки, ни косметики, ни смятой бумажки, не осталось ничего, что указывало бы на многодневное присутствие в этой комнате Юлии Варбель. Кроме одного-единственного предмета. На который все мы в конце концов уставились и уже не могли оторвать взгляда.

На подоконнике, тесно заставленном цветами в горшках, находился предмет явно здесь посторонний и оттого столь заметный: консервная банка, в отличном состоянии, без каких бы то ни было признаков вскрытия. Знакомая этикетка сразу бросалась в глаза.

– «Бычки в томате», – зловещим шепотом прочитала Мажена.

– Если я не ошибаюсь, это единственная вещь, которая мне не принадлежит, – с непередаваемым сарказмом в голосе заявила Алиция, указывая на банку пальцем – Действительно, «Бычки в томате». Думаете, это она в качестве платы за проживание оставила?

– То-то Мариан обрадуется…

– Он же говорил, что эти консервы ему не понравились.

– Во всяком случае, мне это не нужно. Пусть датчане себе забирают.

Полицейские чины прислушались к пожеланию хозяйки. В перчатках, но все равно, касаясь не руками, а большим пинцетом, они спихнули банку с подоконника в специальный целлофановый мешочек. Во время этой процедуры оба выглядели такими довольными, словно всю жизнь мечтали об этих бычках и собирались ими полакомиться.

Аспирант Гравсен еще раз убедился, что это единственное, что осталось от гостей, одного живого, а другого мертвого. Констатировал, что подозрения насчет пани Варбель подтвердились, и она скорее всего скрылась, бросив дорогого покойника на произволение судьбы и польского посольства. При этом он выразил чрезвычайное удивление, как могло случиться, что никто из нас не заметил ее приготовлений к отъезду. Ведь она должна была выносить свой багаж. Неужели этого никто не видел?

– Я видела, – пришлось мне признаться по окончании перевода.

Моих слов переводить аспиранту не потребовалось, он и так догадался и попросил кое-что уточнить.

Теперь синхрон обеспечивала Алиция.

– Это было тогда, когда Юлия занималась в саду своей акробатикой… Сдурела, что ли, мы же решили не доносить!

– Договорились не доносить и о висюльке на браслете. Как Юлия им над столом помахивала!

– Даю гарантию, что о висюльке Мариан им сообщил, – вмешалась Магда. – Так что уже нет смысла играть в благородство.

– Скажи, что это была лечебная гимнастика, – подсказала я подруге.

– Лечебной гимнастикой, – послушно повторила Алиция, очень всем этим недовольная. – Ты давай думай, что говоришь… Она была уверена, что дома никого нет, так как меня не видела. А я, наоборот, видела, как она вынесла чемодан и большую спортивную сумку. Они с этими вещами приехали… Откуда ты знаешь?

– Я же как раз застала их приезд. Стояла и смотрела!

– А… Ну, ладно… Она оглядывалась и проверяла, не возвращается ли кто в машине. А вообще она могла вещи выносить понемногу каждый день, а последние забрала в большом рекламном пакете, якобы с одеждой покойного. Конец показаний… Этого переводить не надо, чего ему голову морочить автотентом!

– А если еще потребует?

– Что видела, то видела, больше все равно не рожу.

Аспирант Гравсен больше ничего и не требовал. Пока Алиция переводила, он сосредоточенно кивал, после чего поинтересовался, не возникнут ли у нас претензии в отношении бычков, если они пострадают в процессе лабораторных исследований? Мы проявили совершенную черствость к их страданиям и единодушно согласились даже на полное уничтожение банки, заявив, что будем только счастливы, если уже никогда ничего подобного в жизни не увидим.

Сыщики поблагодарили нас за сотрудничество, забрали свой единственный трофей и удалились, немного оглушенные эмоциональным прощанием, которое мы им закатили. Алиция даже пригласила их заглянуть как-нибудь на огонек.

Некоторое время на дорожке, ведущей к калитке, царило молчание. Затем Магда издала восторженный писк и прошлась таким колесом, что куда там циркачке Юлии.

– Сампан! – напомнил нам ожидавший в дверях Олаф. – Водка, садко, есть, плюх, сампан! Лук?

Последний призыв заставил нас всех ринуться в дом.

* * *

Вопреки утверждениям, что избыток эмоций вредит пищеварению, обед прошел на ура. Десерт из печенки сдал экзамен на отлично, и было ее как раз столько, сколько надо по той простой причине, что сковородка не безразмерная. Итак, печенка не смогла перехватить инициативу у курьих ножек, а тем более у шампанского, которое на польском столе всегда вне конкуренции.

Под влиянием всеобщего душевного подъема и энтузиазма Алиция позволила себе расслабиться и без малейшего сопротивления разрешила нам вынуть из холодильника и морозилок все, что под руку попало, ради размещения там шампанского. Тем более что и так было ясно, что оно там не залежится.

– Будь у нас еще бочонок устриц, я бы почувствовала себя в девятнадцатом веке, – растроганно призналась я.

– И надела бы корсет? – заинтересовалась Магда.

– Вечно ты преувеличиваешь, уж не говоря о том, что никакого корсета у меня нет.

Стол уже не пришлось отодвигать от стены, поскольку все теперь прекрасно за ним умещались, что не могло не радовать. Макароны сварились в один момент и, что удивительно, совсем не кипели. Возможно, это были особые макароны для идиотов, я датской инструкции не могла прочитать, хотя идиот на всех языках идиот. А красное вино отлично пошло для затравки.

– Если кто-нибудь что-то важное хотел сказать, пусть сразу говорит, а то потом могут возникнуть проблемы, – предупредила хозяйка, смакуя вино.

– Важно все, – заявил Стефан. – Мне теперь все проблемы побоку.

– Неужели с одного бокала тебя так повело? Не верю!

– Знаете, я до сих пор в себя никак не приду, – призналась Мажена. – Просто глазам не верится, какой Юлия после себя порядок оставила!

– А ты все равно уже умудрилась снять белье и отправить в стирку.

– Просто поразительно. Я все углы обшарила, ничего не тронуто!

– Бычков вполне достаточно, – съязвила Магда.

– Бычки на подоконнике – это подсказка, упрек нам, что мы плохо к ней отнеслись, – заявила я.

– С чего ты взяла? И что значит «плохо»?

– Издевались над панголином, не верили в его исключительность. Заставляли ее разговаривать…

– Дура!

– Ничего подобного. То есть вообще-то согласна, но не в этом случае…

– Доедайте скорее печенку, голени уже готовы, а шампанское скоро взорвется!

Невзирая на дневное время, Алиция зажгла свечи, расставив их, где попало. Мажена накрыла на стол гораздо элегантнее, чем это сделала бы я, ибо кулинарный азарт меня уже покинул. Я только обнаружила и добавила бруснику, подвернувшуюся весьма кстати. Шампанское хлопнуло, как выстрел из сигнального пистолета.

Нас несколько удивляло, что не видно Мариана. Не сказать, что мы очень по нему соскучились, да и за столом стало бы тесновато, но все же странно. Не иначе как стоит на берегу омута и наблюдает, как вылавливают жалкие остатки его семейного гардероба.

– Алиция, позвони-ка господину Мульдгорду, – попросила Мажена уже за кофе. – Пусть он убедится, действительно ли эта вредина убралась ко всем чертям, и сообщит нам, а то я не усну. Завтра Вернер возвращается, и хотелось бы уже расслабиться окончательно, а не дергаться при каждом стуке или звонке.

– Позвони, позвони, – поддержал ее Стефан. – Я тоже хотел бы удостовериться, опять же, ради Вернера.

– И включи громкую связь!

Всем было интересно. А при одной мысли, что Юлия могла бы неожиданно вернуться, у нас мурашки начинали бегать по всей анатомии.

Герр Мульдгорд оказался дома. Наверное, обедал в это время, как каждый нормальный датчанин. Из вежливости он говорил по-польски, так как эхо подсказало ему, что разговор слышен по всему дому.

– Днесь известились мы из Польша, яко же дама во глава убиваемый стукать соб-ствен-но-ру-чно. – Последнее слово он произнес по слогам, но очень правильно. – Воистину… – Господин Мульдгорд вдруг ужасно смутился и несколько раз откашлялся. – Тайна сия велика есть. Не официаль, николи и вовсе, опровержено будет, беседа среди приватны особы, не документ.

Мы дружным хором поклялись, что не откроем тайну следствия никому и ни за что в жизни, тем более что понятия не имеем, кто с кем разговаривал. Герр Мульдгорд, оценив логику наших аргументов и поверив нам, продолжал:

– Аще десница оной дамы зело сильна, ибо в теннис игрывала, рекорд. Иные члены не совершенны, однако хороши. Сеть тверда, голова аки мяч, камень в цель угодити. Такожде украса утрачена бысть на брег омут, дама имаше два украсы на наручень…

– На браслете, – вырвалось у Марты.

– Браслете, – старательно повторил господин Мульдгорд. – Две литеры от имена, утрачена W, оставлена J. Литера живот в вода утеряше.

По мере поступления информации мы приходили во все больший восторг. Стефан извлек из ведерка со льдом очередную бутылку шампанского и принялся потихоньку ее открывать.

– А все это случайно не косвенные доказательства? – озабоченно спросил он. – Прямые-то улики есть?

В голосе герра Мульдгорда опять послышалось сильное смущение:

– Доводы имеем також. Однако един велик проблем есть. Дама вкупе с сеть и каменем зрела особа, в уме поврежденная. Уведомила о сем лекаря не в оное время, токмо тремя деньми постфактум. Суждение лекаря таково: сие правда, не вымысел, не фантом. Зело трудно дело.

– Ага! – так восторженно гаркнула Магда, что рука у Стефана дрогнула и пробка выстрелила.

– Ой, не лей мне в туфли! – с несвойственной ей живостью взвизгнула Эльжбета.

– И где сейчас эта дама? – поинтересовалась Алиция. – У нас ее нет, и мы очень надеемся, что и не будет.

Господин Мульдгорд опять смущенно кашлянул.

– Тьмы и тьмы проблем бя… бы…

– Будут, – помогла Магда, встраиваясь в оригинальную речь полицейского.

– Будут. Дама восходяше в Гедсер на паром, днесь обреташеся в народный демократ Германий. По разумению нашему, в Польша стремится, а во след документы дела сего, оные ранее будут, аэроплан лететь. Согласие достигнуто. Воистину велика радость моя есть, поелику сие дело уж не мое есть, проблем власы во белы переменяти, в Данмарк должно над оная дама суд правити. А боле мне не ведомо.

– А тело покойного Буцкого?

– Бренное тело такожде по аэру лететь.

– Мать моя женщина, вы представляете, какой сейчас в Польше кипиш начнется? – поежилась я. – Нетушки, я в ближайшее время домой не поеду, лучше здесь пережду, пока все успокоится.

– Ужли громы шампанския слышавше ухо мое? – заинтересовался господин Мульдгорд и похвалил наши действия. – Сей почин зело верен. Такожде учиняху совокупно со жена моя.

– Передайте привет супруге от всех нас! – весьма уместно и элегантно завершила разговор Алиция.

– Вот, пожалуйста, из-за этой криминальной вредины господин Мульдгорд теперь станет алкоголиком, – огорчилась Мажена. – И где он теперь шампанское возьмет? Ведь уже все магазины закрыты.

– Может, у него дома есть…

– Пиво и вино уж точно есть. Не беспокойся, чтоб отпраздновать, ему хватит.

– Плюх! – произнес Олаф весело, но настоятельно.

– Плюх-плюх, – охотно поддержал его Стефан. – Поскольку я в Швеции живу, могу двинуть домой в любой момент. Алиция, если не возражаешь, завтра и отчалю. Оставляю тебя со спокойной душой и на чистом воздухе.

– Раз надо…

– Господи, как здесь хорошо, но мне тоже пора, – вздохнула Магда, – Придется через Швецию возвращаться, а то еще прицепятся к польскому паспорту на фоне этой облавы. Стефан, возьмешь меня с собой?

– Вот так я и влип. Как ни крути, а привезу жене невесту! Да возьму, возьму! В крайнем случае, высажу тебя за углом.

– Вот тогда у жены действительно будут основания для подозрений…

– А мы пока нет, – сказала Эльжбета. – Алиция, мы у тебя еще погостим?

– Вечно ты пристаешь со своими дурацкими вопросами, – вежливо ответила хозяйка дома, сменив, наконец, вынужденный оскал на искреннюю улыбку гостеприимства.

Будь это девятнадцатый век, то при таком литраже выпитого шампанского мы усидели бы как минимум два бочонка устриц. Закупленный, казалось бы, в диких количествах сыр таял на глазах, хотя Алиция предпочитала к шампанскому кофе. Магда бросилась на кухню с очередным опустошенным кофейником.

– А вот интересно, кто полициантам обо всем настучал? – озадачилась Мажена. – О теннисе они могли из Польши узнать… А вот о брелочках? Правда, что ли, что у нее J осталось? И кто это подсмотрел?

Ответом был стук калитки и скрип входной двери.

– О, Мариан! – обрадовалась Алиция. – Странное дело, а ведь он мне совсем не мешает.

– Даже наоборот, – поддакнула я, тем более что имела на сей счет свои соображения. – Еще как пригодится. Опять же курьи ножки в кастрюле остались. Интересно, а вчерашнюю-то он принес?

– Ах да, кастрюля! – воскликнула Мажена и кинулась навстречу входившему Марианну.

Мой вопрос был неуместен. Мариан держал кастрюлю перед собой, прикрываясь ею, как щитом. Мажена схватила ее и внимательно осмотрела:

– Ты ее мыл или только вылизал?

– Ну, как же, понятное дело, вымыл! – оскорбился Мариан. – Сестра как прокурор над душой стояла. Сказала, чтобы я ее не позорил и чтобы блестела. Ну, не блестит, так что?

– Ничего, и так сойдет. Тут от обеда кое-что осталось. Будешь?

– Почему нет…

Подобревшая с отъездом Юлии Мажена навалила в мелкую салатницу остатки голеней, риса и макарон, и в две минуты подогрела это в микроволновке, чтобы лишний раз не подпускать Марианна к сложной бытовой технике.

– Можешь есть прямо отсюда Ложкой. Ну так и быть, держи вилку и нож…

– Между прочим, это не салатница а крышка от жаропрочной кастрюли, – мягко заметила Алиция. – Ну, ничего, есть из этого можно.

Усаживаясь со своей едой в салоне, Мариан не преминул окинуть исследовательским взглядом крайне убогий набор продуктов на столе: шампанское, сыры и соленое печенье. Ну, и кофе со сливками на сладкое.

– Одну брючину нашли, – сообщил он с грустью. – Мою. Столько камней напихано, что лежала там, как клеем намазанная, едва оторвали. Говорят, больше нечего там ловить.

– Все равно, какой тебе с этого прок, раз одни обрывки, – утешила его Магда, размещая на столе кофейник и новый пакетик сливок.

Мариан испытывал противоречивые чувства. Еда явно доставляла ему удовольствие и улучшала настроение, но радость поедания была отравлена изнутри горечью обиды.

– И на фига эта Юлия так корячилась с одеждой? Вещи были крепкие, легче было просто камней напихать и целиком утопить. Правда ведь? Точно она это мне назло сделала, а чем я виноват?

– Как это что? Бычков ее сожрал.

– Ну ладно бы только носки утопила пусть даже две пары! – продолжал ныть Мариан. – Но не все же подряд! А еще полицейские меня расколоть хотели, да еще на голодный желудок, будто это я того Буцка долбанул. А это вовсе и не я был, а его сволочная баба. Мало того, что мочканула бой-френда, так еще и одежду мою порвала, как собака психованная.

– А на каком языке тебя допрашивали? – полюбопытствовал Стефан.

– По-разному. Со мной Арнольд был, так он по-английскому здорово шпрехает, а я как придется. Обоих нас трясли, совсем озверели, с самого утра, а потом еще раз.

– И о чем спрашивали?

– О ерунде всякой. Играет ли она в теннис, а откуда мне знать? Арнольд тоже без понятия. Вот о висюльке, это да, тут я поклясться могу.

– А откуда ты про нее все узнал?

– А как же! Когда я с ними к забегаловке для туристов поехал, в пути заметил две такие висюльки у нее на браслете были. Как раз перед самым моим носом руку держала, ну, я и присмотрелся. На одной такое W было с выкрутасами, а на другой J. Не иначе как от имен ихних. Ну, точно от имен. W она у омута потеряла, а J осталось на браслете, вы все видели. А если бы она попыталась сверху его вытащить, то в воду бы ухнула, по-другому никак. Там водолазов веревками вытягивали, сам человек ни за что не вылезет. А еще я случайно видел, как она дурака валяла, у самого озера из машины вышла и на все камни, что по берегу раскиданы, садилась и руками вокруг щупала. Может, надеялась, что не у омута потеряла, а еще где? А десерта нет, что ли?

Все молча уставились на Мариана. Мажена посмотрела на каждого из нас по очереди, встала, принесла из холодильника остатки фруктового салата с остатками взбитых сливок. И торжественно вручила Мариану.

– На, заслужил. Больше не получишь, потому как больше нет.

Мариан слегка удивился, но в нюансы своих заслуг предпочел не вникать. Старательно облизав ложку, которой орудовал, расправляясь с соусом и гарниром, он для большей антисептичности вытер ее бумажной салфеткой и принялся уничтожать десерт.

– А ведь шла речь о собаке, что камни обнюхает и на преступника выведет, – буркнула себе под нос Алиция.

– Так она же тогда к себе уходила!

– Могла подслушивать…

– А еще вроде как ее психбольная видела, – продолжал Мариан, явно подобревший от сытости и примиренный с действительностью. – Зять говорил, что она все время как бы что-то под нос бормотала. Зятю тоже не понятно, но подозрительно. Зять врачу сообщил, другие, наверное, тоже в этом духе выступили, а потом доктор из нее вытянул. Выходит, видела больная, как Юлия Буцкому по башке саданула, только нескладно у нее выходит, все больше говорит обрывками, и полной ясности нет.

– Вот теперь и понятно, откуда они все знают, – вздохнула с облегчением Мажена.