Текст книги "Бычки в томате"

Автор книги: Иоанна Хмелевская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)

Алиция вздохнула:

– Вот именно что собака. Очень много разузнала о Водолее… Темперамента на три экскурсии бы хватило.

– У собаки?

– При чем тут собака? У этого водохлеба, прости господи! Носился там, как ошпаренный, и в самом деле прибился к экскурсии, полез с ними в гору…

– Точно, – не удержалась я, чтобы не съязвить. – Все ему гор не хватало в нашей плоской Дании…

– Ну и нашел себе гималайские вершины, – фыркнула Алиция, которая крайне редко бывала со мной согласна, разве что когда мы вместе пихали магазинные тележки, проклиная пересеченную местность Дании. – Тот холм в лесу – шесть метров с гаком, полиция измеряла.

– Ну, какая-никакая, а все возвышенность.

– Вот он и обрадовался. Долез с ними до стоянки, тоже мне стоянка – кот наплакал, на три машины. Потом разделились, то есть экскурсия разделилась, так собака сказала, а почему, не сказала. Дальше пошли двумя маршрутами, а Вацлав так между ними и сновал, как челнок. В итоге все-таки от них отлип и решил возвращаться, но как-то странно и, похоже, кружным путем. И вроде не один. Кофе у меня еще есть? А, есть… Нет, уже нет… Кончился.

Магда появилась вовремя с кофейником наготове. Сообразительная девчонка, быстро освоилась в чужом доме! Эльжбета вышла из ванной, взяла себе чашку и подсунула Магде. Стефан тоже проявил оперативность, нашел хлеб, зарядил тостер, обнаружил сыр и открыл салат из макрели. Все слушали сообщение, полученное от любезного полицейского и еще более любезной собаки.

– Честные-то они честные, датские полицейские, – вздохнула Алиция, – но когда речь заходит о серьезных подозрениях, приходится из них все клещами вытягивать. Сказали, впрочем, что уверенности нет, больше всех понимает проводник собаки, но, по ее мнению, панголин… Он говорил «Буки», цку них не получается, отлучился с девицей, а может, и с двумя, и они быстренько себе доставили взаимное удовольствие…

– Вот это собака! – восхитилась Магда.

– Сразу видно, с большим жизненным опытом, – авторитетно объяснил Стефан.

Алиция проигнорировала их комментарии:

– Дальше Вацлав пошел один, из чего следует, что девицы слиняли. Или ему хотелось прогуляться, или и в самом деле заблудился, ведь достаточно было просто идти вниз…

– Его же в горы тянуло.

– В итоге он вернулся практически к тому пню с муравьями. Чуть дальше. Начал спускаться, и тут его высокогорные успехи кончились: поскользнулся, задел какой-то сук, хотя мы никакого сука не видели…

– Куда нам до собаки!

– Из-за этого сука он в воду и полетел.

– Я правильно понимаю, что по затылку он получил в полете? – уточнил Стефан.

– Этого собака не сказала, ей затылок по барабану. А орудия пока не нашли, полагают, что в озере надо искать, ну да это не горная река, отыщется. Уже сегодня приступят к поискам.

– И пока летел, потерял карточку. Интересно, где он ее держал?..

– А финал услышать можно? – вежливо попросила Эльжбета. – Полетел вместе с затылком и без карточки. Понятно. А дальше?

– Ах да, ведь тебя с нами не было…

– Я хочу есть, – заявила Алиция, отъезжая на кресле от стола. – Расскажите ей, чем дело кончилось. Яйцо кто-нибудь хочет?

– А два можно? – заинтересовался Стефан. – Или даже три? И лучше в виде яичницы…

Когда я вернулась из магазина с очень разнообразным ассортиментом продовольственных товаров в багажнике, за столом уже сидел Олаф и с увлечением изучал фотографии с места происшествия. Яйца, пользовавшиеся большим успехом, как раз кончились, и я правильно сделала, что купила еще.

– Что Юлия? – спросила я с подозрением – Полдесятого скоро, а она все спит?

Эльжбета бросила взгляд на часы:

– Через час проснется. Я дала ей снотворное. Это ее обезболивающее, одно название, а не лекарство.

– А ей хуже не будет?

– За кого ты меня принимаешь? Я проверила. Та же самая группа препаратов, только не для младенца, а для взрослой худощавой женщины. Десять часов спокойного сна. Она ничего не принимает, если бы принимала, так правильно не сработало бы. Я же вам говорила, что эти ее страшные боли – сплошная симуляция.

– Яйцо хочешь? – обратилась ко мне воспрянувшая к новой жизни Алиция.

– Тебе все еще мало? Я полагала, спрос на любителей яиц полностью удовлетворен.

– Запас карман не трет. Когда еще такое счастье подвернется?

– Это точно. Ханя уже вряд ли пришлет…

– А на фига ей симулировать, Юлии? – озадаченно спросила Магда.

У Эльжбеты уже оформилась версия, основанная на полученных ранее сплетнях.

– Чтобы с ней все цацкались. Она вроде без ума от этого своего… – Она постучала ногтем по трупу на жутком снимке, тайком сделанном Стефаном – Вот и держит его, чем может. Сейчас нежной заботой…

– Сейчас – уже неактуально. Переходи на прошедшее время.

– Я-то перейду, а вот как она? Ведь было между ними что-то… Но это не мое дело. Короче, она хотела держать его на коротком поводке, вот и всё.

Мы с удовольствием принялись обсуждать эту версию. В принципе все разделяли мнение Эльжбеты, даже Олаф, который энергично кивал, хотя у каждого, конечно, были свои дополнения и, так сказать, нюансы. Реже всех отзывалась Магда, которая предпочитала молчать, но выглядела при этом так, что, казалось, вот-вот взорвется.

Единственным и бесспорным фактом странного союза любовников из Вероны было то, что обожаемый Ромео позорил свою Юлию как только и где только мог.

Согласившись в этом основном пункте, мы немедленно развязали жаркую дискуссию о странностях любви с примерами из всемирной истории, собственных биографий, своих друзей и родных. Вплоть до сенсаций бульварной прессы, украшая наш спор оригинальными сентенциями типа: любовь зла полюбишь и козла, самовнушение творит чудеса, ревность белый свет застит, от любви до ненависти один шаг, вера горы свернет и т. п. Из всего этого получилась бы вполне приличная энциклопедия идиотских банальностей, если бы нашу плодотворную работу не прервал телефонный звонок. А одновременно из комнаты Юлии донесся шорох и послышались шаги.

Звонил доктор Бертельсен, предупрежденный Алицией заранее, что может понадобиться его помощь. Как чувствовал, что Юлия проснулась, вот что значит настоящий врач!

– Сейчас приедет, – сообщила нам хозяйка. – Заглянет всего на три минуты.

– В ванную прошла, – доложила я о передвижениях Юлии. – Сколько-то времени она там пробудет, правда?

В жизни не видела, чтобы кто-либо в таком темпе смывался из дома. Трое из нас моментально дали деру. Олаф посчитал, что он тут лишний, поскольку у озера его и так не было; Магда заявила, что достаточно насмотрелась всякой жути, и с нее хватит, а Стефан констатировал, что свое дело сделал, а с истеричками возиться не желает.

Они сели в машину и стартовали прямо перед носом доктора, который припарковался на их месте. Остались Алиция, Эльжбета и я, а через минуту к нам присоединился и доктор Бертельсен.

Я сразу его узнала, уже приходилось видеться. Симпатичный блондин среднего возраста. Пока они с Алицией обменивались краткими фразами в прихожей, в салон вошла Юлия. Вот теперь и побеседуем, они по-датски, Эльжбета по-шведски, а мы по-польски…

И ничего подобного! Высокообразованный пан доктор свободно владел английским. У меня сразу отлегло от сердца при мысли, что профессиональную беседу проведет квалифицированный специалист и непосредственно с особой, нуждающейся в его помощи…

Пока я тихо переживала за Юлию, Алиция без лишних слов пододвинула ей стул. И правильно, а то не дай бог хлопнется в обморок, еще разобьется опять или сломает себе что-нибудь, ведь доктор может и не успеть ее подхватить. Юлия внимательно посмотрела на меня, на Алицию, на стул, на доктора и не села, а с тревогой спросила:

– Уже что-то известно?

С ответом никто не спешил. Она окинула вопросительным взглядом всех по очереди за исключением на этот раз стула и остановилась на Алиции.

– Да, но давайте сначала сядем, а то тут мало места, – твердым тоном произнесла Алиция, но прозвучало это так, будто диван или шкаф были размещены в салоне только для того, чтобы замести под них интересующую Юлию информацию.

Эльжбета тем временем затеяла профессиональный разговор с врачом на тему обезболивающих, снотворных и прочих антидепрессантов, который тот с энтузиазмом поддержал. Юлия переждала, пока они закончат, выпила воды и снова задала вопрос:

– Где Вацлав? Пропал, тяжело ранен или мертв?

На этот раз затянуть паузу не получилось. Молчание прервала Эльжбета.

– Он умер, – произнесла она деревянным голосом – Теперь это известно совершенно точно.

Юлия вообще была светлокожей, а сейчас и вовсе стала такой белой, что дальше белеть уже было некуда. Она застыла, как неживая. Доктор наблюдал за ней очень внимательно; казалось, она перестала дышать. Затем на ее лице появился румянец и снова исчез. Юлия вздохнула, пошевелилась и произнесла с решимостью отчаяния:

– Нет!

Доктор, как каждый нормальный человек, входя, закрыл за собой дверь террасы. Замок у Алиции немного заедал. Мне послышалось, будто у меня за спиной кто-то дергает дверную ручку, но я не обратила на это внимания, лихорадочно стараясь придумать, чем можно помочь Юлии, если она не в состоянии поверить, не допускает самой мысли… Не совать же ей в качестве доказательства кошмарные снимки Стефана?

– Нет! – повторила Юлия.

– К несчастью, это правда, – подтвердила слова Эльжбеты Алиция с меньшим сочувствием, чем можно было бы от нее ожидать.

– Нет! Нет! Нет! Нет!

Ну и как прикажете на эту истерику реагировать? Все молчали, в том числе и доктор. Тоже мне, высококвалифицированный специалист!

– Не-е-ет! Не-е-ет! Не-е-ет!

И вдруг через дверь с террасы в салон ворвался Мариан, заметно раздосадованный криками Юлии и очень недовольный нерасторопностью датской полиции.

– При чем тут «нет»? Какое еще «нет»?! – крикнул он возбужденно. – Полгорода видело, труп как свежий огурец! Первый класс! А что, полицейских еще не было? Ну и работнички! Зашибись.

Боже правый, только его здесь недоставало! А я-то, кретинка, все время старалась как молено деликатнее быть с Юлией, чтобы ее не ранить раньше времени. Через три секунды я уже гнала нашего голодомора к калитке чуть ли не пинками, при этом чрезвычайно вежливо, при помощи исключительно строительной лексики, освоенной в совершенстве еще в моем проектном прошлом, объясняя этому оболтусу, что хозяйка временно гостей не принимает и не похоже, что скоро начнет принимать. Доктора у пациентов обедают, а остальные гости уехали питаться в город. И велела этому говнюку катиться отсюда к чертовой матери. Это было самое приличное предложение, которое он от меня услышал.

И вот вам нате, снова Мариан, сам того не желая, повлиял на развитие событий! Не известно, сколько времени продолжалась бы Юлина истерика, тем более что от доктора толку было как от козла молока, а тут просто и незамысловато – бац обухом по голове, и порядок. Одно слово, жизнь!

И что удивительно, сработало ведь на все сто…

* * *

Когда Магда, Олаф и Стефан вернулись из города, тщательно пряча за спиной пакеты с благородным напитком, доктора Бертельсена уже не было. Он внимательно обследовал пациентку, смирился с ее категорическим отказом принимать лекарства, оставил Эльжбете инструкции и какой-то пузырек с лекарством, не отказался от гонорара и убрался восвояси.

Вопреки ожиданиям, Юлия держалась неплохо. Она взяла себя в руки, выпила кофе со сливками, извинилась, что не составит нам компанию, но сказала, что ей хотелось бы побыть одной. Кто бы возражал!

Мы подождали, пока за ней с натужным скрежетом не сомкнутся раздвижные двери.

– Все это прекрасно, – заметил Стефан, уже информированный о наших жизненно-врачебных перипетиях, выставляя, наконец, на стол шампанское. – Но где, собственно говоря, стражи порядка?

– Ты по ним соскучился? – недовольно поморщилась Алиция. – О господи, сколько вы накупили? Кому все это горючее? Вы что, поминки собираетесь устроить?

– А почему бы и нет? – удивилась Магда.

Решено было поместить пока шампанское в морозилку в ателье, предварительно освободив место путем извлечения оттуда нескольких заледенелых глыб. Температуру там можно отрегулировать на слабый плюс, но тогда придется запланировать обеды на несколько дней вперед. Алиция принялась злопыхать на пана Вацлава, дескать, мало от него было проблем при жизни, так и после смерти покоя не дает…

– Насколько я знаю жизнь, домой я в планируемые сроки не вернусь, – одновременно пояснил Стефан. – Полицейские тут работают, как паровой каток, и под подозрение попадем мы все. По мне так уж пусть пораньше начнут. Слушай, у тебя ведь есть какой-никакой блат в полицейском участке? Давай, задействуй связи.

– У меня? – изумилась Алиция.

Мы обе с Эльжбетой посмотрели на подругу с явным осуждением: это же надо, какая короткая память.

– А как же господин Мульдгорд? – произнесла я, может быть, и с неправильным акцентом, зато отчетливо.

Алиция смутилась, засуетилась, принялась хлопать по столу в поисках сигареты, которую держала в руке, заглянула в кофейную чашку и открыто засомневалась.

– Ну, я не знаю… Да и какой это блат? Они все такие порядочные…

– В свое время нам совместными усилиями удалось господина Мульдгорда несколько деморализовать, – напомнила я подруге.

– Но, может, он уже все забыл, получил повышение и трупами сам не занимается. У него теперь такой высокий пост…

– И не надо ему заниматься, достаточно, если просто разболтает пару секретов. Пока вся наша самая толковая информация получена от собаки, а этого мало.

Алиция уставилась на дно пустой чашки, не желая даже пошевелиться, и тут, конечно, зазвонил телефон.

Мы терпеливо переждали весь разговор на датском языке, ужасно заинтригованные его содержанием, так как в целом тон общения был оптимистичным, но с нотками озабоченности. Оригинальное сочетание! Продолжалось все это довольно долго. Алиция больше слушала, чем говорила, наконец положила трубку и воззрилась на нас в полном изумлении:

– Легок на помине. Вы не поверите, кто звонил. Господин Мульдгорд!

– Телепатия! – возликовала я.

– Сама ты телепатия. Никакая не телепатия, а визитная карточка от психбольной. Там были моя фамилия и адрес, вот они на всякий случай ему и доложили.

– Здорово же ты им запомнилась, если сразу сообразили, что он тебя знает!

– Дело им запомнилось, а вовсе не я.

– Что он сказал-то? – подстегнул нас Стефан. – Ни в жизнь не поверю, что одни любезности, такого количества любезностей вообще в природе не бывает.

– Может, ругался? – выдвинула предположение Магда. – Ругани на свете гораздо больше, чем любезностей.

– Да ты что, в Дании?

Алиция уже вернулась к столу и к своей пустой чашке.

– Сказал, что пока ничего не знает, а как узнает, то обязательно поделится. Из нового сообщил, что туристы учинили скандал, но не на озере, а на другом конце леса. А вообще это была экскурсия молодежной группы, в основном норвежцев. Похоже, они подрались. Сейчас полиция как раз до них добирается, чтобы допросить, очень вероятно, что ночевали они на центральном вокзале…

– Значит, это дети миллионеров, – сделала я вывод – Дети миллионеров обожают так каникулы проводить. Под мостами, в чужих парадных, на вокзалах… В основном американцы.

– Откуда ты знаешь? – заинтересовалась Магда.

– Сама видела.

Стефан продолжал гнуть свою линию:

– А нас они хотят допросить? Когда?

– Не сказал. Он лично в этом не участвует, но, вероятно, начнут уже сегодня. Ждут, когда ищейка сделает свою собачью работу.

– Ясно. На собаку мы повлиять не можем, займемся текущими делами. Если я правильно понял, то в ателье и вокруг дома? Алиция…

– Но потом я спокойно выпью кофе, – выдвинула свое условие Алиция.

Мы разгрузили морозилку, приговорив к употреблению две здоровенные грудки индейки, большую упаковку говяжьего гуляша, три пачки мороженого и почти три кило фарша, из которого Алиция в туманном будущем грозилась сотворить голубцы. Всего этого добра должно было хватить на три обеда. Зато на освободившееся место влезло все шампанское.

– И только попробуйте мне этого не съесть, – пригрозила нам хозяйка.

– В крайнем случае, привлечем Мариана. Ты же не думаешь, что я его прогнала навсегда и он больше никогда не вернется?

– Не такая уж я оптимистка…

– Моросена савтра? – радостно предложил Олаф.

Все без труда сообразили, что он говорит не о прогнозе в середине датского лета, а о втором завтраке. Таким образом, наш фрокост в этот день состоял из мороженого на шесть человек с разнообразными дополнениями, начиная с пива и коньяка и кончая апельсиновым джемом и шоколадным порошком. И ни у кого ничего не слиплось.

За столь оригинальным для Дании вторым завтраком и застала нас Юлия. Извинилась. От еды отказалась, согласившись выпить только кофе со сливками, справедливо заметив, что они достаточно калорийные. После чего уселась на диван и с непроницаемым выражением лица попросила:

– Я хотела бы знать всю правду. Я понимаю, Вацлав умер, но как это произошло? Это был несчастный случай? Кто-нибудь… это видел?

Всю правду, как же. Особенно о развлечениях с девицами, не говоря уж о пиявках! Хотя кто знает, может, так было бы лучше? Мы все, кроме Алиции, дружно расползлись в разных направлениях, предоставив ей возможность за нас отдуваться.

– Нам пока не много известно, – начала она спокойно и даже мягко. – Полиция еще ни с кем не разговаривала.

– Где он? Я могу его увидеть?

– Прямо сейчас? Не думаю. Им занялись медики.

– Это значит, делают вскрытие?

– Так положено. При всех несчастных случаях.

Каждый новый вопрос давался Юлии с явным трудом, как будто костью застревая в горле, но в остальном она сохраняла спокойствие.

– Значит, это – несчастный случай?

– Кажется, свидетелей не было.

Беседу никак нельзя было назвать приятной. Но Юлия упорно продолжала допытываться:

– А кто-нибудь видел его… потом?

Мы со Стефаном сжалились над Алицией и одновременно ответили:

– Да, конечно. Потом видели.

– Не осталось никаких сомнений, – сухо добавил Стефан, практически повторив слова Эльжбеты.

В глазах Юлии, устремленных на нас, застыл немой вопрос, она ждала конкретных слов, так как демонстрировать снимки пана Вацлава потом нам казалось неуместным.

Спасение пришло с улицы. В дверь постучали, не касаясь ручки, и после двух приглашений, последовавших от Магды по-польски, а от Алиции по-датски, в коридорчике появился субъект, от которого сразу потянуло полицейским душком. Мужчина был в штатском, однако это никого не обмануло. Говорил он на датском, но столь простые слова в переводе и не нуждались.

– Добрый день, – сказал он. – Аспирант Гравсен. Госпожа Алиция Хансен?

– Да, это я, – тут же созналась Алиция.

Аспирант Гравсен держал в руках две бумажки.

– У вас проживает госпожа Варбель?

Вопрос был, прямо скажем, не слишком замысловатый. Но Алицию он явно застал врасплох.

– Кто? – изумилась она.

– Госпожа Варбель.

Из кухни раздался громкий и продолжительный звон, сопровождаемый, похоже, всхлипами. Магда выронила две пепельницы, к счастью металлические, которые, бренча, покатились по терракотовому полу. Алицию посторонние звуки не смутили, она твердо стояла на своем:

– Я знать не знаю никакой госпожи Варбель…

– Но ведь это ваши фамилия и адрес? – хотел удостовериться аспирант и подал ей одну из бумажек.

Чтоб мне лопнуть! Неужто это визитка от сумасшедшей? Алиция тоже сразу об этом догадалась:

– Да, мои, и телефон тоже. Но я, честное слово, не знакома с госпожой Варбель!

– Вот как? Юлия Варбель…

– Это я, – тихо произнесла Юлия и начала приподниматься с дивана.

Эльжбета сидела рядом, но даже не сделала попытки помочь. Только очень внимательно наблюдала.

Юлия встала из-за стола. Теперь аспирант переключился на нее.

– Госпожа Юлия Варбель?

– Да.

– Я могу попросить ваш паспорт?

Перевод по-прежнему не требовался. Не знаю, как эти слова звучат по-китайски, но вопрос о паспорте на любом европейском языке поймет даже чемпион среди придурков. Юлия не нуждалась в английском переводе. Она молча отправилась в свою комнату, не закрывая за собой двери и не предпринимая попытки к бегству, вышла оттуда с сумочкой, достала паспорт и подала аспиранту. Тот поблагодарил и принялся за чтение, сверяясь со второй бумажкой.

– Пан Вацлав Буки… Буце-ки… Буц-ки. Это ваш партнер? Сожитель? Адрес, вижу, у вас тот же.

Я сразу вспомнила. Краткая вспышка в глазах Юлии, когда этот панголин, павиан, Ромео недоделанный, хвалился, что он – вольная птица и всякие узы ему ненавистны! Мотылюга хренов, будь он неладен, простор ему подавай и свободу!

Так, значит, женаты они не были и это страшно ее угнетало?

– Да, – сказала Юлия.

– Примите мои соболезнования, я вынужден сообщить, что он умер.

Вот и слава богу, что это не стало для нее новостью.

* * *

К тому времени, когда в салон ввалилась Мажена, угодив прямехонько на позднее кавеоти, мы располагали обширнейшими сведениями и неограниченной свободой действий. После достаточно продолжительной беседы с аспирантом Гравсеном, который охотно перешел на английский, предупредив заранее, что этим языком он владеет не столь свободно, как родным, госпожа Варбель была, по собственному, впрочем, желанию, увезена на опознание. Аспирант предупредил, что эго потребует времени. Юлия сказала, что готова. Я на ее месте тоже предпочла бы поехать на опознание тела, нежели оставаться в обществе людей, которых ты, элегантно выражаясь, долгое время держала в неведении. Да еще каком неведении!

Среди этих-то людей особо выделялась Магда, явно преображенная и как бы светившаяся изнутри диким пламенем и в то же время странно молчаливая. Такое ее состояние вызывало тревогу, ибо вряд ли причиной стали упущенные на пол пепельницы, а на наши вопросительные взгляды она не отвечала, только сыпала искрами. Кошмар.

Мажена, не будучи уверена в нашей хозяйственной состоятельности, привезла квашеную капусту, приготовленную на манер бигуса и происходившую из того же самого источника, что и слопанные нами пирожки. Капусту привез от бесценной мамочки раздолбай Кайтек и, разумеется, забыл о ней сказать. Сам уехал, а капуста осталась лежать посреди всякого хлама.

– Капуста только чудом не испортилась! – рассказывала Мажена почти со священным трепетом. – Ведь я практически дома не бываю: то на репетициях, то здесь, то на концертах. Просто счастье, что Вернер собирался на гастроли, нашел банку среди разной аппаратуры и, понятия не имея, что это, сунул ее, на всякий пожарный, в холодильник. Я сегодня нашла и даже не успела обработать.

– Да здравствует Вернер! – провозгласила Алиция. – Первый тост – за него!

– Я сбегаю за шампанским, – вызвался Стефан. – Наконец-то путь свободен.

– Вывалю сразу все в среднего размера кастрюлю, ладно?

– За Вернера не скажу, а она – просто клад, – с воодушевлением заявила Магда, неожиданно обретя дар речи и ткнув в Мажену пальцем – Я тут мечусь по кухне, как пьяный таракан, притворяюсь, будто работаю, чтобы выслужиться, а то еще Алиция меня выгонит, а она, смотрите, все знает, все умеет…

– Ни хрена я не знаю, – опровергла ее Мажена, поднимаясь от тумбочки с кастрюлей в руках. – Меня со вчерашнего дня не было, а тут убитой горем вдовы нет, а на столе – шампанское…

– Вдовы… Ха-ха!

Стефан, занятый открыванием бутылок, доложил:

– Алиция, там немного места освободилось…

– И требую подробнейшего отчета, что тут случилось без меня!

– Может, лучше в микроволновке?

– Нет, нужно, чтобы закипело, и помешивать. Вы рассказывайте, рассказывайте.

Олаф отличался, по всей видимости, еще и прекрасным нюхом, так как сразу потянул носом в сторону Мажены.

– Бигос? Бигос! Водка? Сампан? Все польск здоров! Мыесть!

– Так и будет мешать водку с шампанским? – озаботилась Магда, продолжая загадочно пламенеть изнутри и искриться.

– Пусть себе мешает, не твоя печаль, – равнодушно отозвалась Эльжбета – Пивом отполирует, и ничего с ним не случится.

– Девушки, дайте немного льда, чтобы не простыло…

– Мне кто-нибудь хоть что-то, в конце концов, расскажет?! – отчаянно возопила Мажена от своей кастрюли.

– Что ты сказал? – очнулась вдруг Алиция. – В морозилке появилось немного места?

Я оказалась единственным человеком, в ком Стефан нашел понимание, так как теплого шампанского не переношу. Мне удалось повыпихивать лишних из кухни и пробраться к холодильнику, освободив заодно и часть пространства для локтя Мажены, мешавшей бигус. Отыскав лед, я наполнила им две подходящие емкости и сунула туда бутылки с шампанским. Алиция на мои действия внимания не обращала, ибо безумно обрадовалась освободившемуся месту в морозилке и тут же помчалась прятать назад говяжий гуляш, к которому у нее душа не лежала.

– Это случилось после восхода солнца, – принялась я просвещать Мажену, которая совершенно не заслужила такого пренебрежительного к себе отношения. – Мы его нашли после восхода солнца. Сама увидишь, Стефан все фотографировал, снимки там лежат, между горшками на подоконнике. О том, как дело было, сначала собака рассказала, а завтра должен прийти господин Мульдгорд…

– Шутишь?

– Еще чего! Сам звонил!

– Ну и?

– Буцкие вовсе не женаты. Юлия на самом деле Варбель. Алиция стояла насмерть, что вообще такой не знает. Юлия добровольно призналась, был полицейский, взял у нее паспорт…

Мажена мешала в кастрюле, как заведенная, я начала опасаться, что несчастный бигус вообще никогда не закипит.

– И все эти ее слабости липовые… А сама такой же долгий путь проделала, как я в семнадцать лет, а то и побольше.

Рука Мажены замерла, у бигуса появился шанс на выживание.

– Ты в семнадцать? Когда, где?

– В горах, обычное дело. По земле выходило километров сорок, но там счет на часы…

– А она едва ползает?

– Вот и выходит, что Эльжбета права…

– А откуда известно?

– Собака все вынюхала.

– Да здравствуют собаки! – категорически заявила Мажена, которая, непонятно как, умудрялась меня понимать. – Люблю их страшно. Я хочу услышать все еще раз, с чувством, толком, расстановкой, чтобы посмаковать!

– Слушай, может, мешать потише…

Кто-то накрыл стол. Семеро человек прекрасно за ним умещалось. Выстрелили две первые пробки. Шампанское под бигус – сочетание несколько рискованное, но я утром прикупила под горячую руку и сыр, в общем, никто не привередничал. Честь и хвалу Вернеру мы воздали быстро, после чего Алиция произнесла основной тост:

– Ну, за здоровье покойного!

За это, я уверена, мы бы выпили и под китайские личинки, и под кору хвойных деревьев. Мажена, наконец, дождалась подробностей от всех сразу. Вышло, правда, немного хаотично, но снимки позволили этот хаос упорядочить. Я достала коробку, спрятанную в цветах, и Мажена насладилась живописными видами окрестностей, запивая каждую новую фотографию глотком шампанского.

– Ну, что дальше? – поторапливала она. – Собаке дали свитер Юлии, и что?

– И оказалось, что опять наврала, – с огромным удовлетворением присоединилась к докладу Магда. – О-го-го! Я вам потом еще не то скажу! Наконец-то я поняла. За здоровье собаки! Мало того, что Юлия прошла раза в два больше, чем поначалу призналась, так еще и в лес залезла!

– В гору шла?

– В гору. Вроде как за своим павианом…

– Но собака время не установила! – напомнила ей Алиция.

Тем не менее за здоровье собаки все охотно выпили.

– Вот именно, что не известно, сразу за ним, или позже. Но там, где он возвращался и по мху прокатился, она тоже была, даже выше была!

– А у трупа отметилась?

– Он тогда еще не труп был, – поправила я. – Пиявки трупы не едят. Он был еще живой, в воде дошел до кондиции…

– Отличная тема под шампанское, – философски заметила Эльжбета.

– А интересно, сколько было времени, когда он покинул сей бренный мир? – полюбопытствовал Стефан. – Точное время установлено? Что об этом известно, Алиция?

Алиция недовольно поморщилась:

– Как всегда неопределенно. Где-то между восемнадцатью и девятнадцатью тридцатью. Сейчас ее там выспрашивают, что он ел и когда. Хотела бы я знать, признается ли она, если это были «Бычки в томате»…

– «Бычки» ведь Мариан сожрал!

– У них еще могли быть в закромах. У меня где-то есть книжка по судебной медицине. Я бы поискала, но точно знаю, что она не на первом плане. Как вы думаете, пищеварительный процесс прекращается, когда переваривателю черепушку проламывают, или по инерции продолжается?

Никто этого точно не знал. Мажена потеряла терпение.

– Вот именно, что черепушку! Говорите, что это был камень? И как, нашли его?

– По последним известиям, водолазы ищут орудие убийства. Возможно, что и нашли, только нам не сообщили, – вздохнул Стефан и занялся очередной бутылкой шампанского. – Зато знаем, что поймали участников экскурсии и сейчас их трясут в полицейском участке. А еще предчувствие мне подсказывает, что тосты за здоровье дорогого покойника откладывать не стоит, того и гляди вернется вдова, пардон, сожительница жертвы, и тогда придется следить за формулировкой тостов.

Нас и убеждать не требовалось. Олаф делал поразительные успехи в польском языке, освоив новые слова: труп, пиявки и тшерепуска. А вот вопрос алиби поставил всех в тупик. Есть у нас алиби или нет? В противном случае под подозрение попадали все мы, так как, если поднапрячься, мотив можно было припаять практически каждому. Даже мне, хоть раньше я этого типа и в глаза не видела, но за Марию Рохач… Рука у меня не дрогнула бы…

Мы начали наперебой перечислять и записывать все, что знали, и вскоре воссоздали почти идеальную версию событий. А тут и шампанское, как назло, закончилось, и буквально через несколько минут вернулась Юлия, любезно доставленная назад джентльменистым аспирантом Гравсеном. «Почти» касалось алиби, которое, к сожалению, застряло на полпути к окончательному выяснению всех обстоятельств этой трагедии.

* * *

Надо признаться, что вторая половина того же дня принесла нам много мороки, так как аспирант Гравсен прибыл в двух лицах, не считая само собой Юлии. Характер и привычки Юлии не изменились, кофе она приняла, от еды отказалась, извинилась и скрылась в телевизионной комнате. А удвоенный аспирант принялся с нами болтать, уверяя, что это вовсе никакой не допрос, а обычная попытка разузнать хоть что-нибудь, ибо без нашей помощи полиция пребывает в полном неведении. Никого они не знают, ни о чем понятия не имеют, и кто же им, сиротинкам, окажет содействие, как не ближайшие друзья покойного?

Так, во всяком случае, это звучало в переводе Алиции, которая от себя добавила, что от «ближайших друзей покойного» ей сразу поплохело и она немедленно должна залить это дело кофием. Юлии досталось, а ей нет!

– На столе в салоне, – доложила Магда, которая незаметно для всех и для себя стала вдруг главной по кофе.

Стефан, стараясь по возможности уменьшить скрежет, задвинул двери за Юлией.

– Если они услышат от нас хоть слово правды, я очень удивлюсь, – заметила Мажена с милой улыбкой, присоединяясь к обществу в салоне.