Текст книги "Бычки в томате"

Автор книги: Иоанна Хмелевская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)

– Нет уверенность. Молодые люди не вокзал, чтобы времена соблюдать. Двадцать пять минут нет уверенность, битва потом. Возможность такова существовать.

– Вот, черт…

– По-моему, женщины отпадают, – поделился своими соображениями Стефан. – Хотя я сначала грешил на тех двух веселых девиц..

– То есть, не угодил им, вот они его и тюкнули булыжником по темени?

– Вот именно, что тюкнули, но не по темени, а по затылку. Да только вряд ли они. Так вот камнем в сетке да прямо в яблочко ни одна баба с первого раза не попадет.

– Одинокий камень не есть орудий смерти, – подключился к разговору наш датский гость. – Пострадалец пал в езеро, живя, и там тонуть. Аутопсия открыла вода в органе дышания…

– Что я говорила, пиявки трупы не едят!

– И долго они так пировали?

Господин Мульдгорд поднял руку в жесте предостережения:

– Одна минута внимание, в желудке убиенный интересный находка…

– Что там еще?

– Томаты, якобы консерв, неведома рыба с большой кость, а также странная масса, подобна сыр, но более паста для зуба. Вкус как чиста бумага, не журнал, не газета.

И полицейский посмотрел на нас с явной надеждой, что мы откроем ему тайну сего таинственного продукта и сообщим его название. Назвать-то мы, конечно, могли, тоже мне загадка! Обычный польский плавленый сырок, но все мы дружно промолчали из чисто патриотических соображений. Сыщик, однако, с настойчивым видом ждал ответа.

Самой находчивой оказалась Эльжбета:

– Это не для зубов, а пища для диеты.

– А, диета? – обрадовался господин Мульдгорд, которому, как и многим другим потребителям, был знаком отвратительный вкус диетических продуктов. – Также нашли сухая рыба, норвеген, известна науке. В конец была пиво. А потерял живот свой от шест и половина часов до семь часов.

Он снова внимательно посмотрел на нас, ожидая реакции. Стефан разлил остатки шампанского.

– Посиди эта дохлая Юлия там на десять минут дольше, все бы увидала! – раздраженно заметила Мажена.

– Судьба его такая, – патетически высказалась я. – А нашли бы его сразу, глядишь, и откачали…

– Судьба знает, что делает, – просветила меня Магда.

Герр Мульдгорд тоже знал свое дело.

– Прошу знать, кто его враг? – с деловым видом спросил он.

– Тут единственным числом не обойдешься, – тяжело вздохнул Стефан. – Врагов у него было вагон и маленькая тележка. Но только не в Дании, а в Польше.

Господин Мульдгорд понимал гораздо лучше, чем говорил. Но все же некоторое время на переваривание вагона и маленькой тележки информации у него ушло.

– А тут?

– Что уж тут скрывать? Даже в этом доме сидят практически одни его враги: я, Магда, Эльжбета…

– Я тоже, – выдвинула свою кандидатуру Мажена.

Я последовала ее примеру:

– Можешь и меня включить в подписанты. Лично мне он ничего не сделал, но за Марию Рохач я кому угодно руки-ноги повыдергаю!

– Сильны враги?

– Да всякие, от очень сильных до так себе.

– Сильны роги, – задумчиво повторил молчавший все это время Олаф. – Лень. Олень. Вымеем роги.

– Он имеет, – по привычке поправила Эльжбета. – То есть имел.

– Рогимел?

– Судя по горячей любви супруги, рогов у него скорее всего не было, – пробормотал Стефан.

– А хозяйка дома? – обратился господин Мульдгорд к Алиции, с любопытством приглядевшись к Олафу и чуть-чуть поразмыслив.

Хозяйку вопрос поставил в тупик, но она не подала виду:

– Рогов у меня, кажется, нет. А что до жертвы… Враг – слишком сильное слово. Скорее неприязнь. Не люблю врунов и проходимцев.

Полицейскому опять потребовалось некоторое время, чтобы упорядочить наши показания и сформулировать следующий вопрос:

– А таковы враги суть, аще убиение чинити?

Алиция неуверенно оглядела своих гостей.

– Нет, чтобы убить, таких врагов, пожалуй, нет… Вот как-нибудь дипломатично напакостить, это да… Может, вы сами признаетесь, а? Что я тут психологическими изысками должна заниматься и пальцами на вас показывать?

– А показывай, на здоровье, – милостиво разрешила я. – Позволь тебе напомнить, что, судя по времени смерти, семь часов, у нас у всех есть алиби, и мы невинны до безобразия.

Герр Мульдгорд проявил живейший интерес к нашей невинности и с большим вниманием выслушал подробнейшую информацию, где кто находился и чем занимался. Не без внутреннего сопротивления и даже с горечью мне пришлось оправдать и Мариана, так как поставленный мной эксперимент с лопатой однозначно свидетельствовал в пользу этого лентяя. Не зря мы на эти алиби столько времени угрохали! Уверенности не было только насчет Магды, но о ней никто и словечком не заикнулся.

А та переждала, пока мы объясняли диспозицию нашему полицейскому гостю, затем встала и закатила речь.

– Я всю правду скажу! – начала она многообещающе. – Только не думайте, я не доносчик и не сволочь последняя… Когда сюда ехала и, честное слово, собиралась этого кретина и паразита, как его там… Панголина… Да только, упокой, господи, его душу… Оказалось, не его надо было убить, а эту подлую суку! Фамилия меня смутила, вот я и сомневалась, а только это она! Тихая такая, вежливая, недолеченная Юлия!

Сказать, что мы обалдели, это значит ничего не сказать. Юлия, конечно, женщина была мало приятная, молчаливая, необщительная и к тому же насквозь фальшивая. Эти ее болячки, безумная любовь – все оказалось сплошным враньем, но чтоб сразу вот так с ходу мочить и в воду? Обычно бывает наоборот.

Видно было, что у Магды накипело. Она уже больше суток скрывала правду, известную только Мажене, которая с энтузиазмом ее поддержала:

– Говори! – нетерпеливо крикнула она. – Пусть все знают! Всю правду, без уверток!

У Алиции эти выкрики вызвали вдруг живейший интерес

– Всю правду, без уверток? Это надо отметить, – она махнула в сторону своего заветного шкафчика. – Мажена, доставай все, что там есть, пить не обязательно, но хоть стол украсить! Хочу всю правду услышать!

Господин Мульдгорд и Олаф, удивительно в этот момент похожие друг на друга, с огромным интересом наблюдали за представлением.

Мажена бурей носилась между кухней и салоном. На столе оказались даже сладкая вишневка и какой-то запыленный коньяк и ко всему этому соответствующая посуда. Не иначе как вид этих раритетов произвел на меня такое сильное впечатление, что я сломалась и, не дав Магде закончить, полезла поперед паровоза со своей сенсацией:

– Ну, так я тоже всю правду скажу! Эльжбета… Ты была права!

Пожалуй, у меня вышло громче, чем я планировала, так как все замолчали и с некоторым беспокойством уставились на меня.

– Ты говорила, что она симулирует?

– Подтверждаю, – согласилась Эльжбета.

– Я своими глазами видела! Мне бы такую форму в ее возрасте иметь, сейчас уже все равно поздно! Она больная и так скорбит о своем панголине, как епископ Кентерберийский, королева Изабелла Испанская и Чарли Чаплин!

– Одного епископа вполне достаточно, – одернула меня Алиция.

Господин Мульдгорд оправился от потрясения и отважно вступил на поле боя, начав с конца:

– Пани Иоанна, вы сотворить открытие? Во что оно заключено? И способ каков?

– Случайно открыла. Правда, Мариан немного помог, – призналась я столь же честно, сколь и неохотно, а затем описала все, чему стала свидетелем в разгар своих компостных работ. Эльжбета даже соизволила во время моего рассказа в нужных местах утвердительно качать головой, на что все обратили внимание, так как это было явным отступлением от ее привычки изображать каменную статую. А если принять во внимание, что я сопровождала свои открытия демонстрацией некоторых описываемых гимнастических упражнений, разумеется, без колеса и стойки на руках, то даже Олаф следил за моим рассказом с огромным интересом.

Магда с трудом дождалась своей очереди, ведь ее откровения были похлеще моих гимнастических экзерсисов.

– Мне теперь точно известно, что все пакости придумывал не этот дебильный баран Вацлав, а именно Юлия! Он был всего лишь исполнителем ее замыслов, да и то растяпистым. Проваливал все, что только можно провалить, а она на стенку лезла от его дурости! Как же, он ведь у нас гений, ему блистать надо было, мегаломану недоделанному, вот он ее гениальные инструкции и правил на свой лад, после чего все заваливалось к такой-то фене! Но ума у него хватало за нее держаться зубами и когтями, ведь это она зарабатывала больше него раз в десять! И не он не хотел жениться, а она, боялась, что придется за косяки этого жлоба отвечать! Я вам представлю целый список людей, которых она до нитки обобрала, подставила, жизнь им испоганила, и если бы не этот дегенерат и эротоман, которому надо было нон-стоп выпендриваться, им бы еще хуже было! Вы же сами видели, что этот недоумок только клювом умел щелкать!

Видели, это точно…

– А я свидетельница того, как он мою тетю «разводил»! Она женщина немолодая, писать начала еще до войны, а он собрался сейчас из нее дойную корову сделать, в литагенты набивался. Менеджеры, дармовые загранпоездки ему снились! А все эти его слащавые поцелуи да объятия на людях! А разлюбезную Юлию тоже надул, навешал ей лапши, что тетя совсем из ума выжила, можно из нее веревки вить, она ему советы давала, а тут вдруг облом! Дойная корова сделала ручкой!

– А ямы он рыл ближним своим, кому только мог, по собственной инициативе? – заинтересовался Стефан. – Без нее? Ведь, честно говоря, вреда-то от него особого не было, слишком глуп. Все эти его, прости господи, интриги, подсиживание… Мифомания ему мешала. Кто поумнее, быстро соображал, что к чему, и принимал меры. Ну а легковерные дурачки позволяли себя потеснить и выжать, как лимон. В этом она вряд ли участвовала?

– Я бы не была так уверена. Они друг друга стоили. Только без нее он, конечно, с любого места бы вылетал в два счета. Ведь даже партбюрократы такого не потерпят, не все там сплошные дураки… А скупердяй Гарпагон по сравнению с ним просто транжира и мот. У меня есть доказательства. Список нужен?

Список мы пока проигнорировали.

– И Мариан говорил, что жмот, – поморщилась Алиция.

Стефан предпочитал всегда и во всем придерживаться фактов:

– Но в катастрофу-то она попала?

– Попала. Только последствия наверняка преувеличила. Я-то думала сначала, что она настоящая жена, а оказалось, что сообщница…

– Зарабатывать стала меньше?

– Да ничего подобного! Ходили слухи, но только все вранье. У нее же не голова пострадала, а позвоночник. Умная, гадина! У нее настоящий талант использовать чужие ошибки и промахи, даже самые мелкие. Но после ДТП она была обездвижена на какое-то время, и ей пришлось всю информацию от этого болтуна Вацлава получать, вот и вышел облом Она, конечно, делала поправку на глупость, но этого, видно, недостаточно оказалось…

Что герр Мульдгорд из всего этого понял, один господь ведает, но слушал он чрезвычайно внимательно и, как оказалось, очень даже понял.

– Список оный иметь? – обратился он к Магде, которая, выпустив пар, выбирала напиток из стоявших на столе.

– Имею.

– Могу аз обресть?

– Без проблем. Но комментарии по-польски.

– Аз уметь читать. Каково время обретения?

– Прямо сейчас. Пожалуйста.

Она отставила бокал с вином, порылась в своей сумочке и вручила господину Мульдгорду два сложенных листка бумаги. Остальные участники слета на Лысой горе продолжали увлекательное обсуждение.

– Не мешало бы хорошенько поразмыслить, кто же, в конце концов, его укокошил, – предложила Алиция, ужасно недовольная тем, что поляка Арнольда оставили в числе подозреваемых. – Эта ваша собака не могла бы еще чего пронюхать?

Господин Мульдгорд печально покачал головой:

– Собака уж нет. Юноши вельми поздно обретены, место преступно зело много визиты топтать. Инаковых злокозненные персон довлеет искати.

– А другой ухажер веселой девицы? Тот норвежец?

– Не уверен такожде. Такожде гневен, бдел, отроки и отроковицы зело подвижны, пред битва то суть, то нет. Сие проблем.

Алиции очень понравилась сама возможность переложения ответственности сразу на двух подозреваемых. Заигрывания с девушками могли норвежца взбесить не меньше, и у него были все возможности врезать наглому Водолею, после чего налетел с разбегу и на соперника. Одно от другого буквально минуты отделяли, а кто там из них в такой ситуации на часы смотрел? Вот только откуда у норвежца социалистическое орудие убийства, эта пресловутая сетка для камней? Впрочем, мог позаимствовать у любого нашего соотечественника…

Обсуждение, что такого могут молодые туристы таскать с собой по Европам в сетках: картошку, банки с тушенкой, грязные носки, а может, и спортивное снаряжение – заняло у нас некоторое время. Герр Мульдгорд, наморщив лоб, изучил комментарии и, оказалось, прекрасно справился с пониманием нюансов польской речи. Хотя суть происходящего немало его озадачила, чему трудно удивляться.

Ну какой западный европеец с ходу разберется, почему при нашем замечательном социалистическом строе такую ценность представляют талон на холодильник, отпуск на Золотых Песках или, предел мечтаний, «фиат 126р», а изменой Родине считается раскрытие сроков поставки партии югославских сапог? И ради чего-то подобного стоит идти на подлость?

– Многих смыслов здесь не можно зрети, – сделал вывод господин Мульдгорд, читая с видом явного осуждения листочки Магды. – Ужели единственно интриги?

– Точно, – сердито поддакнул Стефан. – Ерунда сплошная, и впрямь одни интриги, мышиная возня за жалкие гроши. Стыдно признаться, но это даже болотом не назовешь, а так, просто грязная лужа.

Поразмыслив, полицейский сочувственно вздохнул и покачал головой:

– Тут зрю, однако, боле солидны…

Магда поспешила добавить:

– Вот именно! Здесь фигня, а здесь солидная афера! К примеру, это Йот Вель, – она постучала пальцем по списку, чуть не пробив в нем дырку, – псевдоним себе придумал. Знаю гниду! Мне даже известно, сколько…

И в этот самый интересный момент вернулась Юлия. Не сказать, чтоб мы отнеслись к ней доброжелательно. Магда переждала церемонию приветствия и выпустила стрелу с уже натянутого лука:

– Сколько и в какой форме jot vel заплатил за дифирамбы на тему его бездарной поделки. А также сколько сам за нее огреб. Пани Юлия тоже в курсе, не правда ли?

Юлия стояла опершись руками на спинку кресла и, по своему обыкновению, молчала. Герр Мульдгорд с большим вниманием опять погрузился в изучение списка.

– Воистину многообразие есть налицо, – признал он. – Принуждение зрю, дамска персона, Ханна Се…дец…ка. Она, разумею, одно творение куплено, иное нет вовсе. Велено писати сызнова…

– Еще бы, пан Буцкий хотел и редактором быть, и предисловия-послесловия писать, а она не согласилась. Вот второй том у нее и не приняли в печать…

– Вот черт, а я так ждала этого второго тома! – не сдержала я злости.

– Похоронил ее своей критикой…

Юлия не выдержала нервного напряжения, обошла кресло и присела к столу. Алиция тоже не выдержала, подсунула ей лишнюю чашку, поставленную на стол по ошибке и дожидавшуюся пользователя, налила кофе из термоса. Юлия глубоко вздохнула, она уже была не в силах притворяться, что не замечает всеобщего внимания к своей особе.

– Во всем этом больше сплетен и преувеличения, чем правды, – слова давались ей с явным трудом – Не хотелось бы об этом говорить, но теперь скажу. Вацлаву не везло. Возможно, терпения не хватало. Ему ужасно хотелось выделиться, стать кем-то значительным, важным, но он всегда чуть-чуть опережал события, принимал воображаемое за действительное…

– Что и зовется мифоманией, – напомнила с ядовитой вежливостью Магда.

– Пожалуй. Только он был как ребенок, мальчишка. Ему все время казалось, что он уже видит свою вершину, поднимается на пик успеха… У меня духу не хватало его сдерживать, гасить его порывы… Ведь это так трогательно…

Боже мой, что за нежности, прямо-таки маменькины муси-пуси. Все мы просто обязаны были в этом месте ее истории разрыдаться!

– А иного пути на вершину, как только на чужом горбу, он не видел?

– Он этого не понимал, видел только желанную цель, а не дорогу к ней, не оглядывался назад и людей обижал неосознанно. Да, я пыталась его как-то направить, показать иные возможности, но почему-то все никак не получалось. Уж слишком он торопился, постоянно спотыкался о препятствия, которых вовремя не замечал, завел себе врагов…

Она отпила кофе, в глазах ее блеснули слезы. Магда прикусила язык и вопросительно посмотрела на погруженного в чтение господина Мульдгорда. Тот взгляд почувствовал.

– Тут пан Кры…во…пел, – начал он по слогам

– Кшивопелский, – машинально подсказал Стефан.

– …пелски. Аз тут читать. Неизмеримо долго времена писание его возлежать и ожидать. Юлия Варбель реляция не давать. Почто?

Чего у Юлии не было, так это недостатков ее обожаемого панголина. Уж она точно не рвалась с объяснениями, а вела себя невозмутимо и по-деловому.

– Потому, что автор не соглашался внести незначительные изменения, на которых настаивало издательство. И, к сожалению… цензура. Без одобрения цензуры ничего издать невозможно. Я редактировала этот текст, но повлиять на цензуру не в моих силах. Кшивопельский в конце концов книгу забрал и издал ее в Париже.

– Но ранее пан Буцкий опубликовал в прессе фрагменты этого произведения, чуть-чуть подправленные, под собственной фамилией, – ровным голосом заявила Магда, обращаясь к едва видневшейся за окном яблоне.

Юлия молчала. Мажена примчалась с очередным кофе.

– А ведь кто-то предоставил пану Буцкому текст. Интересно, кто бы это мог быть? Кофе, господин инспектор?

– Многия врази! – вздохнул герр Мульдгорд, подавая ей чашку.

Я не удержалась от комментария:

– В Париже выгоднее, чем у нас, таким врагам только спасибо сказать.

– Такой уж он был, – произнесла тихо Юлия. – Совсем ребенок…

Магда не сдавалась:

– А мне вот любопытно, откуда у вас «Бычки в томате», я уже давненько ничего подобного в продаже не встречала. Теперь это раритет.

– Не знаю. Вацлав принес откуда-то… Где-то ему попались, из старых запасов…

Мажена вдруг неожиданно для себя посочувствовала ей:

– Скуповат он был, правда?

– Нет. Просто экономный. Детство провел в бедности…

Я открыла было рот, чтобы возразить, но сдержалась. Зато неожиданно к разговору подключилась молчавшая до сей поры Эльжбета:

– Скажите, Юлия, а полиция вас обследовала? Я имею в виду по медицинской линии?

– Да. Рентген. Оказалось, я в лучшем состоянии, чем думала. Ведь эта трасса… у озера… Я еще удивилась, что столько смогла пройти…

Тут со всей свойственной ей дипломатичностью к допросу присоединилась Алиция.

– А в полиции разве не поднимался вопрос о двух парнях из тургруппы, которые подрались? Может, вы хотя бы случайно что-то слышали? Они меня очень интересуют, так как у всех остальных есть алиби.

– Не знаю. Между собой они говорили по-датски.

– А о сетке вас не спрашивали?

– Какой сетке?

– Той, что с камнем Говорят, она наша, в смысле, польская. У вас сетки не было?

– Не знаю, – беспомощно пожала плечами Юлия. – Вацлав вещи укладывал… А я уже давно по магазинам не хожу, у нас третий этаж без лифта.

Датский гость смотрел, слушал и впитывал в себя информацию…

* * *

Утром следующего дня я поймала Алицию на кухне.

– Никуда я отсюда не уеду, пока атмосфера в доме не очистится и все не вернется в норму, – заявила я категорическим тоном за завтраком – Не буду яйцо! Вроде эта наша «безутешная вдова» и сломалась, только я не верю ни единому ее слову. Может, полправды она нам и сказала, а остальное где?

– Не знаю, где остальное! – раздраженно заявила Алиция и вложила хлеб в тостер. – По мне так вообще может ничего не говорить, но из этого не следует, что все мои гости должны молчать из-за того, что эта фря, видите ли, страдает. Тут я не согласна! Хочет в одиночестве страдать, пожалуйста, но тогда не у меня. Здесь места маловато, и с этим я ничего поделать не могу.

– Ты и так еще здорово держишься, я бы не стерпела. И вообще не понятно, что это мы вдруг такие тактичные стали, а я особенно? Она нам всем голову морочит, в том числе и господину Мульдгорду. Что он о нас подумает?

– То же, что и раньше. Нам его уже ничем не удивить…

– И какого, спрашивается, черта мы эту заразу на чистую воду не вывели? – продолжала я посыпать голову пеплом – Ну, ладно, пусть панголин в ее версии всего-навсего этакий мальчонка шаловливый. Он трогает душу, он ее умиляет, а меня совсем нет, я детей терпеть не могу, но она сама-то? Заразилась от него, что ли? Знать не знала, что мальчонка крадет у нее чужие тексты? Ни в жизнь в такую лабуду не поверю! Прочитала я список Магды, все это Юлина работа. Панголин у нее в лучшем случае на подхвате был и все только портил. Терпения у него не хватало дело до конца довести, хотел все и сразу.

Алиция встала, налила себе кофе, а мне чаю, заваренного заранее, внимательно осмотрела кусок сыра и принесла его на стол, причем у нее тут же возникла ассоциация с одним знакомым живоглотом:

– Даже жаль немного, что не было Мариана. Уж его в тактичности никак не заподозришь.

– Еще как был, – сказала, выходя из ванной, Эльжбета. – Я обычно не вмешиваюсь, но вы обе совсем офигели? Если вода не льется, в ванной все слышно. Могли бы и осторожнее быть в выражениях».

– С чего ты взяла, что был? – удивилась Алиция.

– Заметила. До самой двери дошел, но как увидел полицейскою, тут же слинял. Но ты права, жаль.

Я с ними согласилась. Объесть бы Мариан нас не объел, зато бестактностей нагородил бы с три короба. Предположил бы, к примеру, что это Юлия своего павиана шлепнула. Почему нет? Во-первых, за девками бегал, а во-вторых, денег для нее жалел, даже на черствый хлеб. Техническая возможность отправить на тот свет сожителя не лишила бы Мариана сна, а ее упорное молчание только подстегнуло бы его фантазию…

Через террасу вошел Стефан и спросил, можно ли ему взять с собой вниз кофе вместе с завтраком, так как ему в ателье замечательно работается. Печатает себе на машинке и нагоняет упущенное, а среди нас есть как минимум одна особа, которая должна его понимать. Особа проявила понимание, всучив ему тарелку с тостами и с тем, что под руку попало, добавив даже нож с вилкой. От Эльжбеты он получил кофе и удалился.

– Кофе в кофейнике, – ни к селу ни к городу заявила вдруг Эльжбета, глядя в голубую даль.

При ближайшем рассмотрении даль оказалась прямо у меня за спиной, где уже некоторое время стояла Юлия, плохо различимая в полумраке коридорчика.

– Спасибо, – произнесла она. – Разрешите?

– Садитесь и позавтракайте с нами, – сказала Алиция.

Нет, ее только могила исправит! Хорошо хоть, про яйцо не спросила.

Юлия не отказалась. Без ложной скромности обслужила себя сама, уж что-что, а дурой ее не назовешь. Она взяла свой кофе и уселась в углу на диване.

И тут на кухню с шумом ввалились Мажена и Магда. Обе при виде Юлии сохранили железное спокойствие, переключившись с ходу на обсуждение достоинств очищенной и готовой к употреблению картошки в упаковке, которой приволокли целую сумку.

– Это Магда настояла, – с порога наябедничала Мажена – Чтоб потом на меня не сваливали!

– Алиция любит картошку, а мы только и делаем, что чистим, то сырую, то в мундире, надо же прогрессом пользоваться, – энергично заявила Магда, – Тем более что мы по дороге Мариана обогнали. Мы уже завтракали.

Юлия за все это время не произнесла ни слова, но проявила завидную самостоятельность: держа свою чашку в руке, она освободила место за кухонным столом.

– Можно мне посидеть в салоне? – робко спросила она

– Нет уж, лучше здесь останьтесь, – поспешно возразила Мажена – А то Мариан здесь корни пустит, и ничем его отсюда не выкуришь. Разве что все в салон переберутся, по мне так даже лучше.

Алиция, поднимаясь из-за стола, с подозрением поинтересовалась:

– Это еще почему?

– Надо же мясной рулет когда-нибудь сделать, вот я и собираюсь заняться. За полчаса управлюсь, а потом пусть в духовке дожидается. Все поели?

– Олаф еще нет, – буркнула Эльжбета – Слышу, уже проснулся.

– Один Олаф погоды не делает, в смысле, никому не мешает.

– Подкрепление ему прибыло, – сообщила я, услышав, как стукнула калитка. – В лице Мариана.

– Не страшно. Оба получат все, что осталось от завтрака хватит на двоих.

В результате наша компания действительно разместилась в салоне. Терраса отпадала, так как небо нахмурилось, и начало моросить. Алиция сдалась, предоставив Мажене полную свободу действий в кухне. Олафу было решительно все равно, где есть, ну а Мариану подавно. У Стефана не иначе как сработала интуиция, поскольку он тоже подтянулся, пройдя через комнату с телевизором и с разбегу стуча в обе двери: и в ту, входную, с его стороны, и в другую, ведущую уже в салон. Нас несколько озадачил стук с той стороны, но все вежливо и дружным хором разрешили ему войти.

– Что-то я и впрямь перестарался. Надеюсь, вы меня извините?

– Можешь стучать, где хочешь и сколько хочешь, – радушно разрешила хозяйка дома. – Раз я сижу в углу, дайте ему кто-нибудь чашку.

– Чашка у меня есть, только, к сожалению, пустая…

Мариан, пока все усаживались да болтали, методично заправлялся всем, что под руку попадалось. А когда съедобное стало подходить к концу, долил в свой кофе до краев сливок, добавил сахару, после чего шмыгнул носом и надулся, похоже, от сознания собственной важности. Даже огляделся по сторонам, чтобы убедиться, что никто не отвлекся и всем ли его видно.

– Потолковал я с пацанами, – неожиданно заявил он, сделав при этом таинственное и важное лицо.

Само по себе сообщение к потрясающим никак не относилось, но, тем не менее, все обратили на него внимание. По нему было видно, что он вполне удовлетворился произведенным эффектом.

– С какими пацанами? – сделала ему приятное Алиция, задав ожидаемый вопрос.

– Ну, с теми экскурсантами, что пришили покойничка. Датчане там штуки четыре подозреваемых надыбали, но не уверены, кто из них отличился. Вроде каждый мог, только на хрен он им сдался? Что телок клеил, так за это можно в глаз звездануть или там ребра пересчитать, но чтоб так вот с ходу насмерть мозги вышибать? Сомнительно это.

– А на каком языке ты с ними говорил? – заинтересовался Стефан.

– Да так, на каком придется. Только больше по-польски, ведь там один наш земляк, первый подозреваемый, Арнольд. Полицейские их мурыжили каждого по отдельности, а уж потом они все собрались и обменялись впечатлениями, и вышло у них, что это мог быть или Арнольд, или Арне из Норвегии. Они вместе за одной чувихой ухлестывали, вот ее-то покойник и окучивал, да не одну, еще подружка набивалась к ним в друзья. Выходит, две у него на шее сидели, только он по этому поводу не страдал, а как раз наоборот. Девахи с характером, не понравилось бы, могли бы его и повредить. Но, похоже, нет, обе хихикали, очень даже довольные были. А еще они твердят, что кто-то там еще шлялся, обе говорят, в смысле, каждая по отдельности.

Мариан замолчал, изучая стол на предмет остатков съестного. Эльжбета со Стефаном поочередно переводили Олафу Мариановы откровения. Мажена, которая на время выступления Мариана забыла о рулете, кинулась галопом в кухню, торопясь доделать мясо, чтобы не пропустить вероятное продолжение. Все пытались как-то упорядочить полученные сведения.

– А рыбок-то это он слопал, – с грустью добавил Мариан. – Три последних.

– Кто?

– Как кто? Покойник.

– Что за рыбки? – поинтересовалась Магда.

– Норвежские. Сушеные. Закусь такая к пиву. Дали ему попробовать, так он все тут же до конца сожрал.

– Где шлялся? – строго спросила Алиция.

– Кто? – удивился Мариан.

– Тот, кого девицы видели, – вежливо объяснила я, так как Алиция стиснула зубы от раздражения.

– А, тот. Да так как-то. Не совсем близко, чуть подальше. Не иначе как подглядывал, а они говорят, было что.

– И кто это был?

– Они не знают.

– Но кого-то же они видели, нет? Ребенка? Здоровенного амбала с черной бородищей? Горбуна из Собора Парижской Богоматери? Пожарника в полном снаряжении?

– Небольшая такая, говорят, кикимора. Шустрая.

– Как-как? – неожиданно проявила интерес Эльжбета. – Что значит «шустрая»?

– Да как-то так оно быстро шныряло по кустам. Студенты не приглядывались, кто это был, своим делом заняты были. Говорят, что могла и та чокнутая из психбольницы быть.

Обжора так и шарил беспокойным взглядом по всем углам, где могла заваляться хоть какая-нибудь еда. Это так всех достало, что Мажена не выдержала, прервала свою кулинарную деятельность, выгребла какие-то объедки; пожалев сливок, налила стакан молока и шмякнула все это на стол в салоне в лучших традициях официанток из третьеразрядной забегаловки. Нашей польской, не датской.

– И пусть придет с кофейником, когда у вас кончится, – рявкнула она не хуже Алиции, ткнув пальцем в Мариана.

Тот сразу просиял и немедленно занялся любимым делом

– А откуда ты о сумасшедшей знаешь? – продолжала допрос недоверчивая Алиция.

Мариан не стал запираться:

– От зятя.

– Твой зять же по-польски не говорит!

– Ну и что? Сестра говорит. Она мне и перевела, а он, зять, значит, мой, в той психушке садовником пашет, и вообще он спец по всяким наружным работам. А сумасшедшая эта у них личность известная, все время сбегает, то есть не навсегда, а так, погулять, хотя ей нельзя покидать территорию. Потом возвращается. То сидит спокойно по нескольку месяцев, а то каждый день удирает.

– А почему нельзя погулять? – спросила Эльжбета.

– Простудиться может или еще что случится. С людьми не говорит, а один раз какого-то мальца веткой огрела. Целый скандал был, хотя приложила-то несильно.

– Похоже, та самая моя знакомая, – пробормотала я себе под нос.

– А что? – заинтересовалась Магда. – Тебя тоже огрела?

– Нет, ветки у нее не было. Мы в чистом поле встретились, но она тоже не разговаривала.

– Может, и она, – согласился Мариан. – А как возвращается, то тащит с улицы что попало, вроде как в порядке извинения. Ведь знает, что нельзя уходить. Ну, как бы задобрить хочет, чтобы не ругались на нее. Приносит презенты. У нее тоже свой ум есть. Один раз принесла заячье дерьмо, да еще так красиво на листочке разложила. Зять сам видел композицию…

– Большой ум налицо, – похвалил Стефан. – Так и лезет из каждой щели.

– А то! Говорят, что она вполне могла этого покойника пришить, только я сомневаюсь, силенок у нее маловато. А была бы посильнее, то могла бы, почему нет?

– Вот именно, почему нет? Развлечений никаких…

– А вот подглядывать очень даже могла…

– Могла и убийцу видеть…

Алиция вопросительно взглянула на Эльжбету. Та отрицательно помотала головой:

– Пустой номер. Эта женщина – аутистка, ничего они от нее не добьются, даже если бы она стадо слонов видела. С такими молчуньями труднее всего бывает вступить в контакт…

Юлия сидела в углу дивана тихо, и все о ней забыли. Заметив это, Эльжбета так резко оборвала фразу, что мы сразу опомнились.

– А что этот Арнольд еще рассказывал? – поспешила подбросить очередной вопрос Алиция. – Он был раньше знаком с паном Вацлавом? Знал, что тот здесь?