Текст книги "Скрипач"

Автор книги: Инна Жарчинская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 28 страниц)

Глава 22

Каждый день я возвращалась домой из университета, как никудышный шпион, постоянно осматриваясь по сторонам в поисках зловещих сатанистов. Вечерами старалась не выходить из дома даже в магазин. Одним словом, почти неделю я провела в жутком напряжении. Но ничего подозрительного не происходило, и я позволила себе немного расслабиться. Ближе к полнолунию решила отпроситься с занятий под каким-нибудь благовидным предлогом и принять предложение Ника погостить у его матери. Впрочем, можно никуда не уезжать, запереться дома на несколько дней и не мельтешить или уйти к маме, тем более что она давно уже меня к себе зазывала.

Жмурясь от яркого солнца, я медленно брела по улице, радуясь наступившему теплу. Впервые в этом году я обула свои новые туфли на высоченной шпильке, а сапоги спрятала на антресоль до следующей зимы.

Мир улыбался мне солнечными бликами и набухающими почками на ветвях деревьев. Настроение было таким, что все опасности казались надуманными и сильно преувеличенными и даже сам дьявол теперь воспринимался, как страшная сказка и не более того. Все, что произошло со мной этой зимой, – это было таким небольшим временным помешательством от недостатка света и тепла.

Но, как только я вошла в наш двор и бросила взгляд на зловещий дом, настроение заметно ухудшилось. Даже если исключить всю мистику, нельзя сбросить со счетов происшедшие в нашем районе убийства. Они были, и это не бабушкины сказки. С опаской я посмотрела на гараж Аглаи Дмитриевны – единственное укромное место в нашем дворе: пространство за гаражом не просматривалось даже из окон верхних этажей. В детстве мы прятались за ним, чтобы родители не могли нас найти, и жгли костры, пока сын пани Красецкой нас не поймал за этим делом и не прогнал, обещая в следующий раз надавать подзатыльников.

Ясное дело, ведь возле гаражей все было пропитано бензином и машинным маслом, а мы там активно баловались спичками. Я невольно улыбнулась, вспомнив этот эпизод.

От мусорных баков отделилась большая темная фигура и направилась прямо ко мне. Черная косматая собака преградила мне дорогу. Я никогда не боялась собак, в детстве даже надоедала родителям своими просьбами завести щенка, но они решили ограничиться декоративной белой крысой Мефодием. Крысу я не любила, но добросовестно за ней ухаживала – чистила клетку, доливала воду в поилку и кормила как на убой.

«Раз уж она мне досталась, – думала я, – моя обязанность сделать так, чтобы ей у меня было хорошо». Через три года Мефодий тихо скончался от старости, и я отказалась заводить новую крысу.

Псина села напротив меня и выжидающе посмотрела в глаза. Накормить ее мне было нечем, и я лишь виновато улыбнулась в ответ. Но, когда я попыталась пройти дальше, животное оскалилось и глухо заворчало. Пришлось мне остановиться. Собака была очень большой, я таких никогда раньше не видела. Тогда я попыталась ее обойти, но все повторилось, собака явно не желала пропускать меня дальше. Тоже мне пограничник нашелся!

Растерянно я принялась озираться по сторонам в поисках хозяина.

В том, что эта собака домашняя, у меня не было никаких сомнений – слишком уж у нее был ухоженный вид. Дворовые псы выглядят гораздо менее презентабельно. Не знаю, что это была за порода, но вид ее оскаленной пасти и недовольное рычание не обещали мне ничего хорошего. Как-то сразу вспомнились жуткие рассказы о растерзанных дикими и домашними собаками людях. Воображение сразу же нарисовало мне нужную картинку, от которой меня даже затошнило.

– Собака, будь человеком, – попросила я жалобно, – пропусти, а?

Пес никак не отреагировал на мое воззвание к его собачей совести, он надежно преграждал мне дорогу, неподвижный и непреклонный, словно бетонный блок, полный решимости разорвать меня на клочки, если я сделаю хотя бы шаг.

Я беспомощно топталась на месте и искала глазами хоть кого-нибудь, кто мог бы мне помочь. Но, как назло, в этот момент во дворе было пусто, как ночью на кладбище, даже наши неугомонные старушки куда-то пропали. С тоской я смотрела на окно своей квартиры и мысленно прощалась с жизнью.

Так долго продолжаться не может. Рано или поздно у собаки сдадут нервы и она на меня набросится.

Я даже не заметила, когда и откуда он появился, лишь услышав недовольное рычание черной псины, я невольно обернулась.

Слева от меня стоял Ник.

– Ирландский волкодав, – объяснил он мне, как будто это что-то меняло, – не собака – теленок. Кстати, черный окрас у них довольно редко встречается.

«Господи, – подумала я, – мне домой надо, а он лекцию по кинологии решил читать». Но вслух я этого, конечно, не сказала, лишь тоненько пролепетала:

– Как мне домой пробраться? Он меня не пускает, рычит и скалится. Слушай, а эта собака опасная?

– Еще бы, порвет на клочки. Ничего, давай иди за мной, будем потихоньку пробиваться к подъезду. Если эта тварь на меня нападет, беги изо всех ног. Ты меня поняла?

– А ты? – удивилась я. – А с тобой что? Я так не могу.

– Я как-нибудь с ним разберусь, – пообещал Ник, и я позволила себе усомниться в его словах.

– Как ты разберешься? Ты посмотри на этот волосатый танк! Он от тебя даже костей не оставит.

– Маш, не бойся, говорю же, что ничего со мной не будет. Главное попасть ему по носу. Надеюсь, что я попаду, если он меня с ног не свалит.

– А если свалит? – спросила я испуганно.

– Ну, – уклончиво ответил он, – я постараюсь, чтобы этого не случилось.

Он осторожно стал надвигаться на собаку, надеясь, что животное уступит нам дорогу. Я же, прячась за его спину, семенила следом. Страшно было до дрожи в коленках. Пес даже не думал нас пропускать. Если до этого он сидел, то теперь встал и зарычал предупреждающе, заодно продемонстрировав нам свои здоровенные клыки. Шерсть на его загривке встала дыбом.

– Вот скотина! – восхитился скрипач. – Интересно, кто его хозяин?

– Мне тоже интересно, кто та сволочь, которая выпускает такую зверюгу гулять без поводка и намордника.

Собака надвигалась на нас, как бульдозер, оттесняя к заброшенному дому. И хотя был ясный день, я почувствовала, как похолодело у меня все внутри, слишком уж яркими оказались воспоминания о том, что мне пришлось там пережить.

Мы были уже почти у того самого проклятого подъезда, в котором раньше обитали сатанисты, когда зверь прыгнул.

Ник успел закрыть перед его носом дверь, и я услышала громкий удар, от которого чахлая фанерная преграда едва не разлетелась в щепки. Хорошо еще, что все подъездные двери в нашем дворе закрывались внутрь, а не наружу. Больше пес не делал попыток взломать дверь, но Ник все еще продолжал держать ручку.

– Да, влипли, – констатировал скрипач. – Надо как-то выбираться отсюда. Подождем немного, может, хозяин объявится и заберет своего монстра. Кстати, эту псину я уже не раз видел здесь.

Я вспомнила, что тоже однажды видела черного пса из окна и собака эта шла за Ником, когда вечером он возвращался с работы. Сказать наверняка, та это собака или нет, сложно, но, судя по размерам, это именно та самая псина. Таких громадин я больше нигде и никогда не видела.

– Сейчас посмотрим, там он или нет, – задумчиво произнес Ник и, не дожидаясь моего ответа, слегка приоткрыл дверь.

В ответ последовало глухое рычание, а потом очередной удар в дверь. Я невольно содрогнулась, представив себе, как этот зверь врывается внутрь.

– Не открывай, – умоляюще обратилась я к нему. – Давай попробуем подняться наверх и поищем какой-нибудь выход.

Он задумался. На его лице мелькнула улыбка.

– Точно, – воскликнул скрипач, – только не вверх, а вниз. Через подвал мы сможем выйти в другой подъезд и оттуда уже будем прорываться домой. Когда-нибудь должен появиться хозяин этого чудовища…

– Если у него есть хозяин, – засомневалась я. – Уж слишком странно пес себя ведет. Слушай, доморощенный кинолог, как ты считаешь, это нормально, когда собака ни с того ни с сего бросается на людей?

– Нет, – ответил он коротко. – В детстве у меня были собаки. Сначала фокстерьер Монся, а потом немецкая овчарка Геката. Монсик, конечно, был резвым псом и удивительно смелым, но так себя никогда не вел. А Геката вообще была умницей. Но ведь собаки, как и люди, все разные. Среди них довольно часто встречаются неадекватные личности, как и среди людей.

– Личности, – фыркнула я, – скажешь тоже.

– Почему нет? – удивился он. – У каждой собаки свой характер, свои привычки, они все разные. Разве не так? Ты ведь тоже своего кота ни с кем не спутаешь.

На лестнице раздались торопливые шаги. Я судорожно вцепилась в руку скрипача. Сердце билось так, что мне казалось, что даже пес за дверью услышал этот стук. Я ждала, что появятся Старый, Белый и их Учитель. Сама пришла в их логово, сама нарвалась на неприятности.

От души отлегло, когда на площадке появились двое – парень-альбинос и девушка лет двадцати с хвостиком, бледная, с темными кругами под глазами, как будто не спала уже несколько суток. Увидев нас, они резко остановились и переглянулись. Парень смотрел то на меня, то на Ника, что-то бормоча себе под нос. От его взгляда мне стало холодно и неуютно.

– Вам что здесь надо? – спросила девица нервно.

– Собака нас сюда загнала, – объяснила я, – не ваша, случайно?

– Не наша, – девушка недовольно поморщилась. – Шли бы вы отсюда. Никто вас сюда не звал. Это наше место.

До меня постепенно стало доходить, что это, скорее всего, наркоманы.

Свято место пусто не бывает, и пустота после ухода сатанистов быстро заполнилась новыми обитателями, вернее, старыми. Вид у обоих был измученный и какой-то болезненный.

Наркоманы тоже не подарок, но все равно лучше уж они, чем те отморозки во главе со своим Учителем. Но ситуация получилась аховая – за дверью злобная собака, а впереди парочка наркоманов. Хорошо, если их всего двое, но ведь там могли быть и другие. Раньше, помнится, их собиралось здесь человек по пять-шесть.

– Когда нам надо будет, тогда и уйдем, – ответил Ник резко.

Альбинос наклонился к своей подруге и что-то шепнул ей на ухо.

– Ладно, – согласилась девица, – делайте что хотите, но нам не мешайте. Лучше бы вам вообще наверх не подниматься.

Они развернулись, и вскоре их шаги стихли.

– Пошли отсюда, – резко скомандовал скрипач.

Я не могла понять, что произошло.

– А пес? – удивленно спросила я.

– С псом я как-нибудь справлюсь, люди порой куда страшнее.

Все это было странно, но я не стала больше ни о чем его расспрашивать. Потом, возможно, я поинтересуюсь, с чем связаны такие резкие перемены в его поведении. Потом, когда все опасности уже будут позади.

Он открыл дверь и приготовился к нападению. Собака куда-то пропала. Видимо, ей надоело нас караулить или появился хозяин и отогнал ее.

Быстрыми шагами мы направились к своему подъезду. Я все время искала взглядом черную косматую фигуру, несущуюся на нас.

– Фу, нет этой твари, – вздохнула я облегченно. – Я уже думала, что нам придется поселиться в заброшенном доме. Ну и монстр! Откуда такие чудовища берутся?

– Их, как и нас, рожают мамы, – рассмеялся Ник.

– Суки, – процедила я сквозь зубы.

– Ну да, конечно, – согласился он, – у собак мамы – суки. Судьба у них такая. Ладно, Маш, главное, что все хорошо закон…

Он не договорил, быстро набрал код и резко толкнул меня внутрь нашего подъезда. Дверь за моей спиной громко хлопнула, и последнее, что я увидела, – это разъяренная черная псина, которая всей своей тушей упала на него. Щелкнул замок – и я оказалась в безопасности.

А Ник остался за дверью.

Кошмар!

Взглядом я искала хоть что-нибудь, чем можно было бы отогнать озверевшую тварь, но ничего, кроме почтовых ящиков, не обнаружила. Тогда я попыталась открыть дверь, чтобы его впустить, но снаружи кто-то – то ли он, то ли пес – мешал мне это сделать. Потом из-за металлической двери донеслась какая-то возня, которая сменилась жалобным визгом и сердитым урчанием.

Я представила, как собака вцепилась в горло моему скрипачу, и, ничего не соображая, понеслась по ступенькам на площадку второго этажа. Залезла на довольно высокий подоконник, распахнула окно и спрыгнула на козырек подъезда. Теперь я могла видеть то, что происходило внизу.

Они стояли и молча смотрели друг другу в глаза, пес и человек. Я сразу же заметила кровь у Ника на рукаве куртки. Собака стояла метрах в двух от него, не решаясь приблизиться, но и уходить она не собиралась.

– Ник, – заорала я, – отойди немного в сторону, чтобы я могла открыть дверь. Я сейчас спущусь, и ты скажешь, когда будешь готов.

– Хорошо, – ответил он так тихо, что я с трудом смогла разобрать, что он сказал. – Только осторожнее. Этот пес совершенно невменяемый, как будто в него бес вселился. Думал, что он уйдет после того, как я засветил ему по носу, а он не собирается.

Собака задрала голову и посмотрела на меня. Что меня удивило, так это то, что никакой злобы в глазах животного не было, взгляд у него был осмысленный, почти человеческий.

Я спустилась на лестничную площадку и понеслась вниз, моля Бога, чтобы там за это время ничего не случилось. Подбежала к двери и прислушалась: как будто все по-прежнему. Тихо, словно боясь, что пес меня услышит, я сказала:

– Ну, открывать?

– Давай, – так же тихо ответил Ник.

Я резко открыла дверь, и Ник мгновенно влетел в подъезд, как раз вовремя, потому что, как только щелкнул замок, раздался гулкий удар, а потом пес принялся остервенело царапать тяжелую металлическую дверь когтями. Не знаю, как долго он там нас караулил, больше этот вопрос меня не волновал.

Мы почти на одном дыхании взбежали по ступенькам на четвертый этаж и, тяжело дыша, дружно спросили:

– Ко мне?

И так же дружно рассмеялись.

Я кивнула на его дверь, и он послушно полез в карман за ключом. Только тогда я заметила, что ему больно шевелить рукой. Он морщился, но старался не показывать эту слабость при мне.

Уже у него дома я стащила с него куртку, свитер и рубашку и стала внимательно разглядывать страшные рваные раны на предплечье, от одного вида которых мне стало дурно. Мышцы были основательно разорваны, а кое-где даже виднелась кость.

– Твою мать! – не сдержался скрипач. – А я Гурьеву обещал, что выйду на работу. С такой рукой я же играть не смогу.

– С такой рукой, – расстроенно заметила я, – надо срочно идти к травматологу. А заодно неплохо было бы проколоться от бешенства.

– Он не бешеный, – мотнул головой Ник, – это другое. Это была не собака. Вернее, в тот момент это была не только собака.

Я ничего не могла понять, мне казалось, что от всего пережитого у моего героя снесло крышу, и хорошо бы, если временно. Но Ник, заметив мое сомнение, продолжал настаивать:

– Это был человек. Неужели ты сама не заметила этого? Этот взгляд… Не собачий был это взгляд, человеческий, осмысленный…

– Оборотень, что ли? – язвительно поинтересовалась я. – Когда мне ожидать вампиров и зомби?

– Да нет же, – он совсем забыл про раненую руку и в сердцах ударил кулаком по столу, дернулся от резкой боли и уже гораздо спокойнее объяснил, – не оборотень, другое. Человек в этом случае не меняется, он всего лишь переносит свое сознание в другое тело, в нашем случае в тело собаки. Сам же хозяин пса в это время сидит у себя дома и находится без сознания. Черт! Не знаю даже, как тебе это объяснить. Этот метод часто практикуется в шаманизме, ничего сверхъестественного.

– Ну да, – согласилась я, сопровождая свои слова дурацким смешком, – ничего, если не считать того, что ты бешеную псину теперь принимаешь за человека. Сам подумай, откуда у нас в городе взяться настоящему шаману? У нас здесь все больше шарлатаны всех мастей.

Я тщательно обрабатывала его раны зеленкой и стрептоцидом, с огорчением отмечая про себя, что без «волшебного» вмешательства врача здесь никак не обойтись. Как минимум надо наложить швы на самые страшные раны, не говоря о том, что просто необходимо сделать рентген, чтобы убедиться, цела ли кость. Но его самого, похоже, собственные болячки волновали гораздо меньше, чем бредовые шаманские идеи.

– Говорю же тебе, этим псом управлял человек, вернее, сознание человека. И я абсолютно уверен, что он не напал бы ни на кого другого, только на нас. А вообще-то, как я успел заметить, его интересовала ты.

Я даже замерла от неожиданности, потом возмутилась:

– Это почему же я?

– Потому что преследовать он начал тебя, а я неудачно навязался. Ну как ты не обратила внимания, что сначала собака не собиралась нападать, иначе она сразу же напала бы, но она оттеснила нас к заброшенному дому, немного еще попугала, чтобы мы не вышли раньше времени, и успокоилась.

– Да, кстати, – вспомнила я, перебинтовывая ему руку, – а что там случилось, почему ты вдруг так изменился, когда этот альбинос что-то там шепнул своей девице?

– Потому что я услышал, что именно он сказал, – ответил он таким тоном, что мне стало не по себе. – У меня ведь идеальный слух.

Я насторожилась.

– Что именно?

– Он сказал: «Их сюда загнал зверь Учителя, но девка не одна, и нам лучше позвать остальных. А еще лучше отложить это на потом. Время у нас еще есть».

Я замерла от неожиданности. Учитель? Неужели те, кого я приняла за наркоманов, – это на самом деле чертовы сатанисты? «Старый и Белый!» – вспомнилось внезапно. Белый! Альбинос. Наверное, он потому и не решился ничего произнести вслух, чтобы я не узнала его по голосу, как и Старого. И наверняка там, наверху, были другие. Мы вовремя успели уйти из проклятого дома. Когда же его наконец или снесут, или отремонтируют и заселят нормальными людьми?!

– Но если ты прав, то почему они так рано зашевелились? – спросила я удивленно. – Ведь до полнолуния еще куча времени.

– Боюсь, что они оказались сообразительнее, чем мы о них думали, – грустно признался Ник. – Они поняли, что ты можешь улизнуть в самый неподходящий момент, а на поиск новой жертвы у них могло бы не хватить времени. Решили подготовиться заранее или…

Я ждала, что он еще скажет, но он молчал. Пришлось его немного поторопить:

– Что «или»? Что ты хотел сказать, Ник?

– Или их кто-то спровоцировал. И я, кажется, знаю, кто именно.

– И кто же?

– Он, – коротко ответил Ник. – Так он хочет меня подтолкнуть к решительным действиям.

Он горько усмехнулся, и я почему-то не стала уточнять, к каким именно действиям дьявол хочет подтолкнуть скрипача. Интуиция подсказала мне, что дело касается именно меня.

Ник подошел к окну и долго смотрел вниз, высматривая во дворе черную большую собаку, но ее и след простыл.

– Странно это, – задумчиво произнес он, – кто же этот Учитель? Откуда у него такие способности?

Я молча пожала плечами. Что я могла ему ответить, если сама ни разу не видела этого загадочного человека, только слышала его голос? Однажды он меня спас, но, как оказалось, приговор по-прежнему в силе, меня не помиловали, а лишь оставили на сладкое.

Ник схватил меня за плечи и стал трясти. Я видела, что он встревожен ничуть не меньше, чем тогда, когда Золотой Жорик угрожал его матери, поэтому молча терпела такое не очень-то джентльменское отношение к себе. Голова у меня болталась из стороны в сторону, как у китайского болванчика, который когда-то был у бабы Сони. Этот болванчик прожил долгую жизнь и до сих пор сидел бы на полке, укоризненно мотая головой, если бы я его однажды нечаянно не разбила.

– Может, хватит меня трясти? – жалобно попросила я. – Голова оторвется.

Он как будто очнулся ото сна, отпустил меня и потребовал:

– Маша, ты должна уехать отсюда немедленно. Я даже не подозревал, насколько все опасно.

– С ума сошел! – возмутилась я. – А учеба? Не хватало только мне хвостами обрасти, или, еще хуже, попрут меня из университета и правы будут. Нет, Ник, извини, но этого я себе позволить не могу.

– Жизнь дороже, – зло сказал он. – Ты не должна так рисковать.

– Хорошо, – покорно согласилась я, – не буду. Я уйду жить к маме. Это тебя устроит?

Он задумался, перебирая все возможные варианты развития событий, и выпалил:

– Нет, не устроит. Тебя могут схватить по дороге. Ты вообще не должна выходить из дома до тех пор, пока опасность не минует.

Вот чудак человек! Ему объясняешь, что это нереально, а он стоит на своем. Интересно, как я потом буду объяснять, почему прогуляла без малого месяц? Расскажу страшную сказку про собаку-оборотня или про дьявола, поселившегося у меня за стенкой? Да меня после этого в дурдом упекут, скажут, что переучилась.

– Не могу я, – в голосе у меня зазвенели слезы, – понимаешь, не могу и все. Если меня отчислят из университета, как я родителям в глаза смотреть буду? Они же расстроятся. Да и мне самой не хотелось бы вылететь, мне нравится учиться.

– Значит, – заявил он, – я буду тебя каждый день провожать и встречать. Надеюсь, что, когда ты не одна, они напасть не посмеют. А в последнюю неделю ты съедешь к матери и все, не спорь.

Я и не собиралась с ним спорить. Мне было приятно, что он так беспокоится обо мне, но только теперь защитник из него никакой. Когда еще его рука заживет, если вообще ему удастся восстановиться. «А вдруг, – испуганно подумала я, – он больше никогда не сможет играть на скрипке? Он никогда мне этого не простит».

– Только, – робко возразила я, – тебе сначала надо будет все-таки сходить к врачу. Не нравится мне твоя рука.

Он рассмеялся.

– Маша, да не нужен мне никакой врач. Как ты не понимаешь, когда вернется дьявол, все заживет, как на собаке. Не стоит даже об этом переживать.

– А если он больше не вернется? – спросила я с сомнением.

Ник мечтательно закатил глаза и прошептал едва слышно:

– Об этом я даже мечтать не смею. Вернется, никуда он не денется. Он слишком долго искал подходящее тело.