Текст книги "Скрипач"

Автор книги: Инна Жарчинская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 28 страниц)

Глава 27

Скрипач исчез из моей жизни.

Нет, он по-прежнему жил в соседней квартире, работал в «Империи» и каждый вечер играл на скрипке, но я его больше не видела. Ни разу с тех пор, как я прогнала Дьявола, я с ним не встречалась даже случайно. Приблизительно так же начиналась вся эта жуткая история несколько месяцев назад. Мы с ним жили параллельными жизнями, которые никак и нигде не пересекались.

Обгоревший дом наконец снесли и двор изменился, он стал светлее, словно вместе с этими почерневшими от дьявольского огня стенами из него ушли тревога, страх и сумрак. Иногда на то место, где он раньше стоял, приходила большая черная собака и долго, протяжно выла. И тогда в моей душе вновь рождался страх, который мне неимоверными усилиями удавалось подавить.

Позади осталась сессия, и теперь я чувствовала себя полностью свободной. Можно было подумать о поездке на море. Кошмар последних месяцев как-то незаметно расплавился под лучами июльского солнца. Но…

Каждое утро я находила за ручкой двери букет белых роз. Я знала, от кого эти цветы, и безжалостно выбрасывала их в мусорное ведро. То-то, наверное, удивляются местные бомжи, копошащиеся в баках с мусором, находя там абсолютно свежие цветы. И больше ничего, ни записок, ни писем, ни звонков, только букет белых роз.

В тот день, когда моя рука дрогнула и я, любуясь на белоснежные бутоны, еще покрытые каплями влаги, вместо того, чтобы их выбросить, поставила букет в вазу, я поняла, что моя обида на Ника прошла. Как же мне сразу стало легко, как будто прорвался какой-то долго зревший нарыв. С момента нашей последней встречи прошло не так уж много времени, но мне казалось, что целая вечность.

С удивлением я вдруг поняла, что хочу его видеть, хотя еще накануне даже подумать о таком не могла.

От одной мысли, что я могу остаться с ним наедине, к горлу подкатывал ком, а сердце начинало в груди отплясывать чечетку. Я улыбнулась и набрала его номер. Услышав знакомый, слегка хрипловатый голос, я, даже не поздоровавшись, спросила:

– Это ты мне каждое утро розы на дверях оставляешь?

– Наверное, – я почувствовала, что он облегченно улыбнулся. – А ты против?

– Ну, почему же, – спокойно ответила я, – но мог бы и в руки отдать.

Последовало напряженное молчание, а потом он тихо сказал:

– А разве ты мне откроешь дверь?

– Я воспитанная девушка, – рассмеялась я, – не стану держать человека перед закрытой дверью. Впущу, конечно. Вот только…

Он ждал, когда я продолжу, а я тянула паузу столько, сколько могла.

– Что? – не выдержал он. – Что ты хотела сказать?

– Твой «квартирант» обещает вести себя прилично?

– А его нет, – ответил Ник таким счастливым голосом, что я ему поверила.

– Как?! Он оставил тебя в покое? С чего бы вдруг такой гуманизм у дьявола? Честно говоря, мне в это трудно поверить.

– Его поступки сложно понять, – словно оправдываясь, сказал Ник. – Знаю только, что во всех его поступках присутствует логика, но не человеческая, а дьявольская, нам недоступная. Так я могу к тебе зайти или лучше не рисковать?

И только тогда я почувствовала, как мне его не хватало все это время. У меня от волнения даже вспотели ладони и сел голос. Я почти прошептала в ответ:

– Конечно, какие могут быть вопросы. Хотя…

Я услышала, как он замер в напряженном ожидании, и поспешила его успокоить:

– У тебя есть что-нибудь вкусненькое или этим у вас заведовал твой друг?

Он облегченно рассмеялся.

– Ну, если ты о сладком, то сладкоежка – я. Заходи, я как раз только что из кондитерской.

Вот так просто решилась эта проблема. Как будто ничего и не было. Нас отбросило на несколько месяцев назад, когда еще эти безумные сатанисты казались мне выдумкой Раисы Петровны, а полнолуние – всего лишь одной из фаз луны.

Мы пили душистый чай с пирожными и болтали о разной ерунде. Ни он, ни я не решались заговорить о том, что нас действительно волновало. Не хотелось возвращаться к той страшной ночи в заброшенном доме. Каждый раз, когда я вспоминала то, что тогда произошло, мне хотелось умереть. Мир менялся прямо на глазах, и вот уже солнце светило не так ярко, а к запаху свежей зелени примешивалась вонь из мусорных баков. Нам необходимо было все выяснить, но язык не поворачивался начать этот разговор.

В конце концов Ник не выдержал. Он отодвинул чашку и не мигая, глядя мне в глаза, сказал:

– Я знаю, что виноват перед тобой. Ты имеешь полное право меня ненавидеть, но я хочу, чтобы ты знала…

Я насторожилась, мне показалось, что то, что он скажет, многое может изменить в наших отношениях: или окончательно поставить в них точку, или дать им какой-то новый импульс.

– Тогда я тебя не обманывал, дьявола действительно во мне не было, и я не думал, что он может появиться в самое неподходящее время. Он был где-то рядом, но я его не почувствовал. А потом, когда он вернулся, – я заметила, как нервно подрагивают его длинные пальцы, и решила не перебивать, – я уже сам не захотел все прерывать. Черт, Маша, понимаю, что ты никогда мне этого не простишь, но хотя бы попытайся понять…

После этих слов все изменилось. Уже и чай не так благоухал, и пирожные горчили, и неожиданно я почувствовала в воздухе запах гари, от которого долго не могла избавиться после того жуткого пожара.

– Я могу тебя понять, – тихо, преодолевая внутреннее сопротивление, сказала я, – но и ты тоже пойми меня. Ник, такое не забывается. Это было настолько ужасно, что иногда я просыпаюсь среди ночи, когда мне снится весь этот кошмар.

– Я понимаю, – он опустил голову, и вид у него был такой виноватый, что мне стало его жаль. – Такое, наверное, невозможно простить. Зря я надеялся, что в наших отношениях что-то можно изменить…

Он поднялся, вышел в соседнюю комнату и вернулся со скрипкой, той самой. Я приготовилась слушать. Сегодня дьявола не было, и его концерт не должен быть опасным.

Он грустно мне улыбнулся, взмахнул смычком – и полилась музыка, спокойная и величавая. Я заслушалась и забыла обо всем.

– Что это было? – спросила я.

– Это соната «Наполеон» Паганини для одной струны. Ее он написал для Элизы Бачокки, сестры Наполеона, с которой у него был роман.

– Ты играл на одной струне?! – удивилась я. – Удивительно. Никогда не перестану удивляться возможностям этого инструмента. Подумать только, всего одна струна, но насколько по-разному она звучит!

Мой восторг был искренним, я не собиралась ему льстить, и он это почувствовал. Музыка расчистила те темные, грязные завалы в моей душе, которые остались после рокового полнолуния. Дышать стало легче, и Ник перестал казаться мне подонком. Я смогла его понять. Он действительно хотел как лучше, но не рассчитал свои силы. Было бы странно, если бы великий искуситель проиграл в этой схватке.

– Красиво, – шепотом сказала я, – очень красиво.

Я подошла к нему и уткнулась лицом в его грудь. Несколько минут мы просто стояли и молчали. А потом он вдруг начал меня целовать так страстно, но при этом так нежно, что я ничего не могла с этим поделать, лишь закинула руки ему на плечи и с радостью ответила на поцелуй. Мне хотелось его простить, и я его простила. Человек всегда верит в то, во что хочет верить.

Ник подхватил меня на руки и понес в спальню. Я замерла, потом посмотрела ему в глаза, боясь вновь увидеть в них желтое пламя. Но ничего не изменилось. Его глаза оставались все такими же темными и теплыми, цвета шоколада.

– Он точно не появится? – спросила я его, все еще не веря в такую удачу и помня, что дьявол имеет скверную привычку появляться в самый неподходящий момент.

– Нет, – ответил Ник уверенно.

Мы лежали в постели, сначала мне было не по себе, но он так нежно и терпеливо ласкал мое тело, что вскоре я перестала его стыдиться. Он не спешил и готов был потратить на меня столько времени, сколько потребуется. Покрывая все мое тело горячими поцелуями, он как будто старался смыть ту грязь, которая мне мерещилась после дьявольского ритуала. Не было на моем теле места, которое он бы пропустил. Его поцелуи горели даже у меня на ступнях.

Я думала, что никогда больше не захочу испытать это вновь, но теперь все было иначе, не так, как тогда. И лед в моей душе медленно, но верно таял. Исчезли скованность и стеснение, я стала сама собой. Вновь во мне проснулось желание. Я ничего не умела, но мое тело само отвечало ему, голова при этом лениво бездействовала.

Когда он кончил, я с грустью обнаружила, что так и не испытала оргазм. Конечно, на этот раз все было иначе, но, к сожалению, того результата, которого я ожидала, так и не удалось достичь. Чтобы его не расстраивать, я сладко застонала и ловко сымитировала, то, что так никогда, видимо, и не почувствую.

– Зачем ты врешь? – шепнул он мне на ухо.

– Я не вру, – растерялась я. – С чего ты взял?

– Ты хорошая артистка, женщины все хорошие артистки, но ты кое о чем забыла. Я музыкант, и у меня идеальный слух.

– И что? – не поняла я, каким таким образом его музыкальный слух связан с моими ощущениями.

– Твое сердце бьется слишком ровно, – спокойно объяснил он. – Когда у нас все получится, ты сама поймешь, о чем я говорю. Можно сымитировать все что угодно, стонать, извиваться, но невозможно заставить свое сердце биться быстрее, просто выпрыгивать из груди. Ты понимаешь, о чем я говорю?

Я покраснела, как будто он застал меня за чем-то сверхнеприличным. Хорошо еще, что зрение у него было такое же, как у всех людей, и ночью для него так же, как и для меня, все кошки серы.

«А что если я не способна испытать наслаждение от близости с мужчиной?» – испуганно подумала я. И, словно угадав мои мысли, он вновь принялся меня ласкать. На этот раз его ласки были куда более интимными, и уже не грудь или живот и даже не ступни и бедра интересовали его.

Его голова находилась между моими ногами, а язык… Мама родная, что же он такое им вытворял! Сначала мне было немного стыдно и неловко, но потом, когда неожиданно мое тупое, холодное тело стало отвечать ему, я расслабилась и прислушалась к своим чувствам. А потом я почувствовала боль. Нет, это была не боль, но что-то сродни ей, наверное, это и было желание. И бороться с ним я не могла. Все, чего я хотела, – это ощутить его в себе. Я знала, что иначе не смогу избавиться от этого непонятного, томительного, болезненного чувства.

Видимо, он это понял. Поднялся и, поцеловав меня в губы, резко вошел в меня. Хватило нескольких движений, чтобы я наконец испытала то, во что уже перестала верить. Мое тело изогнулось, странные горячие волны возникли внизу живота, я больше не могла себя контролировать и застонала, на этот раз в моем стоне не было ни капли притворства. А сердце… О Боже, оно колотилось в груди так, как будто там было не одно сердце, а несколько. Мне казалось, что его слышно в любой точке города. Оно стучало где-то в горле, я висках – везде! Теперь я поняла, о чем он говорил!

– Вот видишь, а ты сомневалась. И оказывается, притворяться совсем не обязательно, да? – тихо смеясь, спросил он.

Я даже ответить ему не могла, лишь кивнула.

Вдруг он замолчал, к чему-то прислушиваясь. Я испугалась, мне показалось, что вернулся дьявол. Вот только этого сейчас не хватало! А что, эта сволочь вполне могла все испортить.

– Что случилось? – встревоженно спросила я.

– Музыка, – шепнул он мне на ухо, – потрясающая музыка. Я хочу ее запомнить. Слышишь?

Ничего я не услышала. Никакой музыки не было и в помине, даже чего-то отдаленно ее напоминающего нигде не прослушивалось. Издевается он надо мной, что ли?

– Глупая, – поцеловал он меня в нос, – я говорю про музыку твоего сердца. Она невероятная! Я хочу ее запомнить, чтобы потом воспроизвести на скрипке.

– Бред какой-то, – обиделась я, решив, что он надо мной издевается, – тогда уж на барабане. На скрипке такое не исполнишь.

Он прижал меня к себе и пообещал:

– Когда-нибудь, думаю, что очень скоро, ты это услышишь. На скрипке можно исполнить все что угодно. Маш, неужели ты этого еще не поняла?

Я вспомнила все дьявольские концерты, заклинания, которые шептала мне ночами скрипка, и согласилась. Мне уже и самой было интересно, что же за музыку услышал Ник в биении моего сердца.

Незаметно для себя я уснула у него на груди. Снилось мне что-то удивительное. Сон был настолько ярким и необычным, что пересказать его я бы никогда не смогла.

А утром я проснулась от того, что кто-то внимательно смотрит на меня. Распахнув глаза, в которых еще плавали яркие остатки фантастического сна, я встретилась взглядом с Ником. Улыбка помимо моей воли задрожала у меня на губах, и сдержать ее я не смогла, да и не старалась особенно.

– С добрым утром, любимая, – услышала я слова, которые мечтает услышать любая женщина.

Мне казалось, что это не от солнца по квартире прыгают солнечные зайчики, а от моей довольной улыбки. Уткнувшись к нему в подмышку, я хихикнула – и вдруг…

– Ник, – настроение у меня резко испортилось, – а что тебя ждет потом, ну, когда ты умрешь?

Он вздохнул.

– Какая теперь разница? – ответил он почти неслышно. – Меня ждет мой персональный ад. Не стоит об этом, ладно? Будем жить, пока живые, а дальше – что будет, то будет.

Я вылезла из-под одеяла, накинула на плечи свой халат и неожиданно для себя самой заявила:

– Я хочу видеть дьявола!

Он опешил, по-моему, он даже не поверил своим ушам, которые его никогда не подводили.

– Это еще зачем? Что за глупости? Нам и без него хорошо или…

На его прекрасное лицо набежала тень, и я догадалась, о чем он думает. Вот глупый! Неужели все мужчины такие глупцы? Наверное, он решил, что дьявол мне понравился гораздо больше и что он, Ник, проигрывает в сравнении с этим загадочным существом.

– Это совершенно не то, что ты сейчас подумал, – попыталась я развеять его сомнения, – это другое. Так как, я могу с ним встретиться?

– Зачем? – сухо спросил он.

– У меня есть к нему деловое предложение, – загадочно улыбнулась я. – Скажи, что будет, если дьявол не сможет выполнить условие сделки?

Ник насторожился, и не зря, потому что в голове у меня уже родилась безумная идея, и оставалось только претворить ее в жизнь.

– Такого не может быть, – хмуро сказал он, – его возможности безграничны. Не думаю, что человек способен придумать что-то такое, чего дьявол не в состоянии выполнить.

Я ехидно хихикнула, давая этим понять, что не просто не согласна с ним, а знаю наверняка, что он ошибается. Я увидела удивительное зрелище: чувства на его лице сменялись одно другим, и спектр их был слишком обширен – от робкой надежды до панического страха за меня.

– Что будет в этом случае? – упрямо повторила я свой вопрос.

– Тогда он выполнит любую твою просьбу. Но не смей этого делать, – он почти кричал на меня. – Ты не знаешь, что это такое – продать душу дьяволу, а я знаю. Я запрещаю тебе даже думать об этом!

– Молодо-о-ой человек, – гнусавым голосом протянула я, – позвольте мне самой решать, о чем мне думать, а о чем – нет, – и заорала: – Дья-я-я-яво-о-ол, ты где шляешься, скотина козлоногая?! Иди сюда срочно! Сколько можно тебя ждать?!

Первые признаки его возвращения я увидела в глазах, которые внезапно пожелтели, и огонь из них почти выплескивался наружу, потом появилась эта всезнающая и одновременно наивно-детская улыбка. Он вернулся по первому моему зову! Понятия не имею, чем я была для него так интересна, но дьявол не заставил себя долго ждать.

– Чего ты шумишь, дорогая? – поинтересовался он со снисходительной усмешкой. – Чем я могу быть тебе полезен?

– Я хочу заключить с тобой сделку, – я сама обалдела от своей смелости, но слово уже было сказано, и обратного пути, похоже, у меня больше не было.

– Мария, – его трудно было чем-либо удивить, но на один коротенький миг мне показалось, что у меня это все же получилось, – ты действительно хочешь продать мне душу?

– И тело, – деловито добавила я. – А что тебя так удивляет, как будто ты никогда раньше этого не делал?

– Но ты, как мне кажется, всегда была против подобных сделок, – заметил он. – Что изменилось?

– Ты сам знаешь, что изменилось, – разозлилась я, – довольно изображать из себя святую наивность!

И вновь, как это уже было однажды, я заметила внутри того существа, которое я про себя называла скрипачом, мучительную борьбу между Ником и дьяволом. Причины этой борьбы были мне понятны, и теперь я боялась, что мой любимый мужчина из самых лучших побуждений может мне все испортить.

– Согласен или нет? – слишком торопливо спросила я.

– Да, – ответил дьявол. – А ты смелая девушка… или самоуверенная, хотя, скорее всего, просто глупая.

– Итак, – спешила я заключить сделку, пока мой Ник не испортил мне все, – ты обещаешь, что если не сможешь выполнить мое желание, то ты освободишь Ника от всех обязательств перед тобой и оставишь его в покое, но при этом не вернешь ему ту болезнь, от которой избавил его в детстве? Ты вообще не будешь больше соваться в нашу с ним жизнь и позволишь начать все с чистого листа.

Дьявол рассмеялся, и в его смехе было столько сарказма, что им можно было бы отравить весь мировой океан, даже еще осталось бы. Он пока еще так и не понял, что это будет за желание, иначе отнесся бы к нему более настороженно. Вот что значит всегда и везде выигрывать – становишься слишком самоуверенным. Хотя… Кто знает, может быть, это я самоуверенная, а он-то и в самом деле никогда не проигрывает? Мне стало немного не по себе.

– Таким образом, – заключил он, – ты хочешь обменять свою душу на его, я правильно тебя понял?

– Считай, что так, – неопределенно ответила я и услышала в ответ стон Ника, который никак не мог прорваться сквозь блокаду дьявола.

– Хорошо, – довольно произнес дьявол, – пусть будет так. Так чего же ты хочешь, милая моя?

– Пока еще не твоя, – уточнила я. – Так вот, я хочу, чтобы ты меня полюбил. Не Ник, а именно ты, дьявол! И учти: я говорю не о сексе, не о страсти, не о влюбленности, а именно о любви, о самой настоящей любви. Любви до самоотречения, не требующей ничего взамен, не знающей никаких преград и не исчезающей со временем!

Тишина, которая воцарилась в комнате после моих слов, казалась настолько тяжелой, что давила мне на плечи. Страх медленно закрался в мою душу и принялся вить там удобное гнездо. Я вспомнила, что бывает, когда в этих дьявольских договорах упустишь хоть какую-то незначительную деталь!

Кажущаяся такой близкой, победа молниеносно превратится в поражение. Неужели я ошиблась? Я вцепилась побелевшими пальцами в подлокотник кресла и услышала то, что Ник этой ночью назвал музыкой моего сердца, только это была уже совершенно иная музыка, страшная и напряженная, музыка ожидания чего-то ужасного.

Больше я не смогла выдавить из себя ни слова, потому что губы у меня предательски дрожали, а на глаза набегали слезы. Боже мой, как же мне страшно было в тот момент!

Желтые глаза смотрели на меня удивленно и даже растерянно. Борьба между Ником и дьяволом прекратилась, и все вокруг как будто замерло. Время стало вязким и тянулось, словно струйка меда, очень медленно. Лицо скрипача не выражало ровным счетом ничего, и невозможно было понять, чего мне теперь ждать.

– Ах ты, маленькая хитрая дрянь, – произнес голос дьявола, абсолютно лишенный интонаций, – как же ты догадалась?!

Я удивилась тому, как это прозвучало. Так, как будто со мной говорил робот, а не живое существо. Голос вылинял, утратил краски и стал никаким. Наверное, если бы предметы умели разговаривать, то они говорили бы именно так.

– Что значит эта твоя реплика? – воодушевилась я, чувствуя близкую победу. – Ты ведь выполнишь мое желание?

– Это невозможно, – дьявол даже зубами скрипнул, – ты придумала единственное желание, которое я не могу исполнить. Ах, девочка, если бы я умел любить, разве был бы я тем, кем являюсь? Как бы я исполнял свои обязанности, если бы хотя бы к одному из людей относился предвзято?

Я с шумом выдохнула воздух. Кажется, у меня все получилось! В это невозможно было поверить, но я все-таки смогла переиграть дьявола!

– Что ж, я вынужден оставить это тело. Жаль, конечно. Мне оно нравилось, но ничего не поделаешь. Мария, а ты уверена, что тебе нужен именно он, а не я?

– Не знаю, что ты там о себе возомнил, – вспылила я, – но мне нужен Ник, а ты, пожалуйста, освободи нас от своего присутствия, как обещал.

На первый взгляд ничего не изменилось. Скрипач закрыл глаза и замер. Так он сидел еще минут пять, а когда вновь посмотрел мне прямо в лицо, то от золотых дьявольских вспышек не осталось и следа, теперь уже навсегда.

– Неужели я теперь свободен, – все еще никак не мог поверить в такое неожиданное счастье Ник, – и он больше не вернется?

– Да, – ответила я ему с улыбкой, – ведь он никогда не врет, верно? Он просто вынужден выполнить условия сделки.

Вдруг боковым зрением я уловила слева какую-то вспышку. Мы с Ником одновременно посмотрели в том направлении, откуда она шла. Как будто ничего особенного не произошло, вот только из закрытого скрипичного футляра прорывалась тонкая, но яркая полоса света. Мы переглянулись.

Ничего не говоря, Ник бросился к скрипке, торопливо открыл футляр и вскрикнул, не в силах удержаться от разочарованного возгласа.

– Ее нет! Ее больше нет!

– Конечно, – ответила я спокойно, – эта вещь принадлежала дьяволу, и он, уходя, забрал ее с собой. Тебя это так сильно огорчает? У тебя ведь есть я.

– Что ж, – согласился он, – так будет даже лучше.