Текст книги "Повесть о Сарыкейнек и Валехе"

Автор книги: Ильяс Эфендиев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)

Я закричала и проснулась.

На мгновение я с ужасом подумала, что нахожусь на даче Юсифова. Но, увидев тетушку Джейран, сидящую у меня в ногах, успокоилась.

– Ну, как ты? Тебе лучше?

Я молчала, приходя в себя.

– А впрочем, расскажешь потом. Давай сюда ноги...

Тетушка Джейран принесла таз с теплой водой, вымыла мне ноги, потом принесла йод, вату и стала смазывать ссадины.

Когда раны защипало от йода, я очнулась окончательно.

– Я вас побеспокоила... Простите.

– О чем ты, дочка? – удивилась тетушка Джейран.– Я же сказала, в любой час дня и ночи приходи. Я тебе рада. Что стряслось?

Я ей рассказала все. Сбивчиво, прерывающимся голосом. То и дело останавливаясь, чтобы не заплакать снова.

Тетушка Джейран слушала, не произнося ни слова. Было видно, что вся эта история ее прямо-таки ошеломила.

– Каков подлец! – только и сказала она, когда я кончила.

– Нет, вы только подумайте, – продолжала я, – в районе Меджидов, пользуясь положением, деньгами, ни за что отдает Валеха под суд, а здесь, в городе, Юсифов такое вытворяет!..

– Ну-ну, успокойся. Сейчас попьем чайку, а там что-нибудь придумаем... Иди умойся.

Я прошла в ванную комнату. Но даже холодная вода не помогла. Возбужденная своим рассказом, как бы заново пережившая все, что произошло со мной ночью, я вся дрожала.

– Нет, тетушка Джейран, я этого так не оставлю. Я обращусь в самые высокие инстанции!

– Не спеши, – ответила добрая женщина. – Всему свое время... Пока пей чай.

Она накрыла на стол, налила мне чаю, а потом подошла к телефону.

– Алло! Девушка, здравствуйте! Скажите, пожалуйста, товарищу Мурадзаде, пусть возьмет трубку. – Она выслушала ответ секретарши и добавила: – Скажите, что звонит Джейран-ханум, проводница, он знает... – После короткой паузы тетушка Джейран сказала в трубку: – Здравствуйте, товарищ Мурадзаде, как ваше здоровье? Давненько вы не ездили в нашем направлении... Спасибо. У меня все в порядке. Товарищ Мурадзаде, я вот по какому поводу. Из района приехала одна девушка. Я вас прошу принять ее и выслушать. Дело настолько удивительное, что я не могу говорить о нем по телефону... Да, девушка рядом, – тетушка Джейран назвала ему мое имя. – Нет, мы случайно познакомились в вагоне... Да... Да. Большое спасибо!

Положив трубку, она сказала мне:

– Сегодня в три часа ты пойдешь в республиканскую прокуратуру к товарищу Мурадзаде. Расскажешь ему все как есть. Начиная с событий в районе и кончая вчерашней ночью.

– Вы думаете, он поможет?

– Ты сходи. Там посмотрим.

– А он не поступит со мной так же, как Юсифов?

– Ну, знаешь... – сердито нахмурилась тетушка Джейран. – Неужели ты думаешь, что весь мир состоит из одних мерзавцев?!

– Нет, конечно. Но..,

– Делай, как я говорю.

Сказав это, тетушка Джейран достала из сумочки два ключа и протянула мне один.

– Оставайся у меня... Сегодня вечером я уезжаю в рейс, вернусь послезавтра. Чувствуй себя как дома.

И вообще, рассчитайся в гостинице и живи здесь. Места хватит.

Честно говоря, гостиница меня тяготила, тем более после всего, что произошло. И я искренне обрадовалась предложению тетушки Джейран.

– Будешь спать вон на той кровати, – показала тетушка Джейран. – Это кровать дочки. Она по-прежнему спит на ней, когда приезжает... Ну, хозяйничай тут. Не скучай...

Тетушка Джейран давно ушла, а я все слонялась по квартире, не находя себе места. Попробовала было заснуть, но, несмотря на страшную усталость, сон не шел. Только закрывала глаза как в голову лезли разные кошмары и я испуганно вскакивала, чувствуя, как сердце бешено колотится в груди.

Странно, у тетушки Джейран я была впервые, и вообще городская квартира была для меня внове, но я чувствовала себя здесь свободно. Даст бог, будет у меня свой дом, где все будет так же красиво, по-городскому.

Это чувство, видимо, было связано с тем, что тетушка Джейран отнеслась ко мне как к родной. И я доверилась ей, открыла ей свое сердце. Хотя мы с Валехом и были сиротами, но мы знали, что такое близкий человек, что такое любовь, верность, что такое настоящее товарищество. Мы выросли одни, но мы не были одинокими, обиженными на судьбу, замкнутыми в себе, нет! У нас были друзья, такие, как Сарвар, Эльдар, Зейнал, другие ребята на стройке, к нам проявляли живое участие и Джамал-муаллим, и Гюллюбеим-хала, и вот теперь тетушка Джейран. Как знать, быть может, этот товарищ Мурадзаде, которого я увижу сегодня, тоже войдет в наше положение, поможет нам...

До назначенных трех часов оставалось еще много времени. Чтобы занять себя, я до блеска вымыла и без того чистые полы, оконные стекла. Прошлась тряпкой по мебели. Затем припудрила ссадины на лице, вычистила щеткой платье, обувь... Когда я, одевшись, посмотрела на себя в зеркало, висевшее в прихожей, на лице почти не видно было следов минувшей ночи, только глаза запали и на виске выделялась легкой припухлостью ссадина.

.. .В приемной оказалось много людей. Я назвала себя секретарше, та, улыбнувшись, попросила подождать и вошла в кабинет.

Я присела на единственный свободный стул и приготовилась к долгому ожиданию, думая тем временем успокоиться, привыкнуть к этим казенным стенам, собраться с мыслями.

– Прошу вас,– сказала девушка, выходя из кабинета.

– Вы мне?.. – спросила я, хотя девушка смотрела прямо на меня, и мой вопрос прозвучал нелепо.

– Да-да, пожалуйста. – Девушка посторонилась, пропуская меня, и вполголоса, чтобы услышала только я, добавила: – Вы успокойтесь. Все будет хорошо!

Эта доброжелательная, красивая девушка в приемной, совсем не похожая на равнодушных грубых секретарш, мне показалась доброй приметой.

Смело я вошла в кабинет. Но когда увидела просторную комнату, широкий дубовый стол, до которого от двери надо было идти по красивому ковру, я оробела. Все здесь, в кабинете, – неброская, но явно дорогая мебель, кондиционеры на окнах, шелковые шторы, – все дышало солидностью, строгостью. После некоторой заминки не без опасливости я ступила ногой на ковер и только тут разглядела человека, сидевшего за столом. Вопреки моим ожиданиям – товарищ Мурадзаде мне представлялся пожилым, солидным, чем-то похожим на того мужчину, которого я встретила в приемной Верховного суда в день приезда, – за столом сидел молодой красивый парень лет тридцати, модно одетый. На нем была замшевая куртка, рубашка из джинсовой ткани. Когда я вошла, он что-то быстро писал, прижав плечом трубку телефона к уху. Подняв на меня глаза, он взглядом пригласил сесть и продолжил разговор. "Да... да... нет... когда?" – коротко бросал он в трубку и записывал что-то на бумаге.

Я робко присела на край стула. Ив моем сердце снова проснулись страх и томящее ощущение неопределенности. Когда на задний план отступает суть дела, все необходимые и важные детали, и ты ждешь любого, самого непредвиденного вопроса, могущего направить разговор не так, как ты того ожидаешь, выпятить на первый план какую-нибудь малозначащую мелочь, а в итоге повернуть дело так, что твоя правота обернется прямой противоположностью... И вот ты уже ловишь себя на том, что все смешалось – правда, ложь, факты, вымысел, все перепуталось, и ты вынужден уже не требовать наказания виновного, а... оправдываться в чем-то, доказывать собственную невиновность... В какой-то книге я вы

130

читала: там, где логика, там и софистика; на словах можно доказать все что угодно...

– Слушаю вас, – сказал товарищ Мурадзаде, положив трубку.

Я не знала, с чего начинать.

– Из какого вы района? – спросил он и подбадривающе улыбнулся мне.

Боже, как улыбка его похожа на улыбку нашего Сарвара, подумала я, отвечая на вопрос. И тут же тягостные мысли, робость покинули меня.

– Учитесь, работаете?

– После десятилетки пошла на стройку. Работаю.

– Кем?

– Крановщицей.

– На какой стройке? Я сказала.

– Так... Слышал об этой стройке. В газетах о ней часто пишут.

В это время зазвонил телефон. Он поднял трубку, несколько секунд слушал, что ему говорят, а потом – как отрезал: "Нет, не могу. Суд вынес правильное решение. И этому гражданину придется отвечать за свои поступки!" Он опустил трубку на рычаг, и его глаза сверкнули непримиримым блеском.

– Ну что ж. Я слушаю, – обратился он ко мне.– Говорите все, что хотели мне сказать... Наступила короткая пауза.

– Вам сколько лет?

– Восемнадцать, – для солидности я прибавила себе несколько месяцев.

– И что же, все эти восемнадцать лет вы страдаете неразговорчивостью?

– Нет, – возразила я. – Иной раз как начну говорить, остановиться не могу!

– Вы вот что, – сказал он, улыбнувшись. – Рассказывать о себе трудно. Вы лучше изложите все по порядку. Начиная с того, что произошло раньше, ну, скажем, с вашего дня рождения и... кончая вчерашним днем. – Про вчерашний день он скорее всего ничего не знал, вышло простое совпадение. Но я уже прониклась доверием к нему.

Рассказать о себе оказалось и на самом деле непросто.

Сама по себе моя жизнь, как и жизнь Валеха, не богата событиями. Родилась там-то, воспитывалась в детском доме, училась в школе, работаю на стройке. Все умещается в одной фразе. Жизнь вполне заурядная. Но вот наша с Валехом общая жизнь, наше чувство... Это уже нечто совсем иное. Целый мир, наполненный грустью, радостью, волнением, слезами, смехом, расставаниями, встречами... Что ни день – в этом мире случалось то, что делало нашу жизнь необыкновенно наполненной стремительной, по-особому значительной, – разумеется, для нас с Валехом. Двоих. Но как передать этот мир? Простыми словами его не передашь. Разве что с сазом в руке, как ашуг передает сказание...

Свою биографию я изложила в двух-трех фразах. Не стала, конечно, распространяться о своих чувствах. Сказала, что есть на стройке парень, которого люблю и который любит меня, что мы с ним хотим пожениться и обязательно поженимся, как только нам дадут квартиру.

Потом рассказала о приставаниях ко мне меджидовского отпрыска, о нашем с ним разговоре возле столовой. Рассказала о происшествии на дороге, о том, как ничтожный человек Муса оговорил того, кто за него заступился. О суде, который прошел по сценарию Меджидова. Несправедливом приговоре, который глубоко возмутил рабочих на стройке. Об их коллективном письме в Верховный суд...

Все вышло хорошо, пока я не подошла ко вчерашнему. Я так разволновалась, что меня стала бить дрожь.

– Успокойтесь. – Товарищ Мурадзаде встал, прошел к журнальному столику, на котором стоял графин, принес стакан воды.

Я отпила несколько глотков, стуча зубами о край стакана. Я не могла унять дрожь и едва ли способна была продолжать рассказ. Но в этот момент опять зазвонил телефон, и товарищ Мурадзаде долго и неторопливо что-то стал выяснять.

Когда он положил трубку, я достаточно успокоилась, чтобы продолжать. Медленно и коротко, словно речь шла не обо мне, а о ком-то другом, я стала рассказывать о событиях вчерашней ночи. Все, как было. Как обманом Юсифов отвез меня к себе на дачу, как втащил в комнату, как, сняв пиджак, продемонстрировал миниатюрный пистолет, тем самым негласно угрожая и принуждая к послушанию. На этом месте моего рассказа Мурадзаде, я заметила, изменился в лице, заметно побледнел. Он достал сигарету, закурил. Когда я дошла до того, какбежала от негодяя, перепрыгнув через забор, как всю ночь добиралась пешком до города, товарищ Мурадзаде, не сумев усидеть на месте, встал и нервными шагами несколько раз прошелся по кабинету. Я замолкла, чтобы перевести дыхание.

_ Говорите! Говорите, я вас прошу, – подошел он ко мне.

Как только я закончила свой рассказ, он нажал кнопку на столике с телефонами, и тотчас в динамике раздался голос Юсифова – я его узнала сразу.

– Да, товарищ Мурадзаде. Слушаю.

Я удивилась тому, что этот ненавистный мне голос прозвучал так, будто ничего не произошло. То был нормальный человеческий голос, принадлежащий, казалось, нормальному и даже хорошему человеку, скромному служащему.

– Возьмите дело Валеха Эйваз оглы Мадатова и зайдите ко мне.

– Слушаюсь, товарищ Мурадзаде!

С дисциплиной, судя по всему, в этом учреждении был полный порядок. Не прошло и десяти секунд, как дверь кабинета 'открылась и вошел Юсифов. Мурадзаде так и вперил в него свой пронизывающий взгляд. Положив на стол принесенную папку, Юсифов встал навытяжку. В мою сторону он даже не взглянул, хотя наверняка, пока шел к столу, краем глаза меня заметил. А Мурадзаде продолжал сидеть, ни слова не говоря, и так и ел глазами подчиненного.

Возникла долгая гнетущая пауза. Меня всю трясло. Я еле сдержалась, чтобы не схватить со стола пепельницу и не запустить ее в мерзавца.

– Что это у вас на поясе? – резко спросил Мурадзаде.

– Ничего.

– А ну-ка положи пистолет на стол, – вдруг в гневе перешел он на ты.

– Но почему? У меня есть право на ношение оружия.

– Я что сказал! – Мурадзаде неожиданно с силой хлопнул по стелу. Приказываю, положи сюда пистолет!

Мне показалось, что при этом окрике Юсифов на глазах стал съеживаться, пока не превратился чуть ли не в цыпленка. Дрожащей рукой он извлек из кобуры пистолет, положил его на край стола.

– Ты знаешь эту девушку? – спросил Мурадзаде, показав на меня.

– Так точно. Вчера приходила по делу своего жениха.

– Жениха?

– Да, товарищ Мурадзаде.

– Значит, ты знал, что этот парень ее жених?

– Девушка сама так сказала... А что? – с неожиданной наглостью спросил он.

– Ах, ты не знаешь что?! – Мурадзаде вскочил на ноги; мне показалось, что он хочет ударить Юсифова. Видимо, и Юсифову так показалось, потому что он отпрянул в сторону. Но Мурадзаде не ударил его. Испепеляя его ненавидящим взглядом, он закричал, задыхаясь от гнева: – Восемнадцатилетняя девушка приезжает со стройки из отдаленного района, приезжает жаловаться, а ты вон как с ней поступаешь?! Негодяй! Мерзавец!

– Я ничего ей не сделал. Она клевещет на меня. Она недовольна тем, как я веду следствие, и... – Юсифов говорил быстро, боясь, что его перебьют. – Дело запутанное. .. Она хотела повлиять на меня. Как женщина.

Тут я не вытерпела, вскочила с места. Но Мурадзаде, подняв руку, остановил меня:

– Вы садитесь.

Я послушно опустилась на стул.

– Пока я не знаю, насколько виновен жених этой девушки, – уже спокойным голосом сказал Мурадзаде Юсифову. – Но с этой минуты я отстраняю тебя от этого дела. Более того. Я отстраняю тебя от должности. Ты слышишь, отстраняю! И ты не отделаешься только этим!

Юсифов сгорбился, попробовал возразить:

– Но ведь нет такого закона, товарищ Мурадзаде. По словам девушки... Без свидетелей...

– Ах, ты о законе печешься, негодяй?! – вскричал, снова загораясь гневом, Мурадзаде; теперь стало ясно, с каким трудом он сдерживал себя и говорил спокойно.– Такие, как ты, знай, поставили себя вне законов нашего общества. Но не беспокойся, с тобой мы разберемся в строгом соответствии с нашими законами. Иди сдай дела. И знай: твое наказание этим не кончится...– Он нажал кнопку и сказал в селектор: – Керимов, примите дело у Юсифова. Имейте в виду: это дело я беру под свой контроль...

– Слушаюсь, товарищ Мурадзаде, – отозвался в динамике голос,

– Но прежде я сам лично ознакомлюсь с делом,– добавил Мурадзаде и потом, обращаясь к Юсифову, сказал; -. А вы идите. Выполняйте приказ.

._ Товарищ Мурадзаде, вы слишком строги со мной, – промямлил, пятясь к двери, Юсифов. – Я буду жаловаться...

– Иди жалуйся, – презрительно оборвал его Мурадзаде.

Он сказал это таким решительным тоном, что Юсифов, поняв бессмысленность дальнейших разговоров, вышел из комнаты.

Поднялась с места и я.

– Спасибо вам, товарищ Мурадзаде.

– Не за что, – ответил он. – Я сам ознакомлюсь с этим делом, – он кивнул на лежащую на столе папку. – Приходите послезавтра.

Он протянул мне руку, проводил до дверей кабинета.

– Большое спасибо, – повторила я еще раз и вышла. Вышла обнадеженная. На этот раз, пожалуй, так, как никогда раньше.

Мурадзаде

После визита ко мне девушки я долго не мог успокоиться. Ей, этой девушке, нельзя было не поверить, весь ее вид говорил о целомудрии, неиспорченности, искренности. Такая не могла лгать.

Сразу же после ухода девушки я заперся в кабинете и внимательно, от корки до корки, просмотрел дело Валеха Эйваз оглы. Просмотрел показания единственного свидетеля. Характеристики, выданные Валеху на стройке. Протокол судебного заседания. Да, дело было сфабриковано, причем сфабриковано грубо. Как говорится, шито белыми нитками.

На следующее утро я распорядился доставить парня из тюрьмы. И первое, что сразу бросилось в глаза, когда я познакомился с ним, – то, что парень был не робкого десятка, держался с чувством собственного достоинства. На вопросы отвечал коротко и толково, без подобострастия и приниженности, чем, увы, грешат многие люди, даже невиновные.

Парень повторил то, что рассказала вчера его невеста. Я задал несколько дополнительных вопросов, уточнил кое-какие детали. Нет, парень не лгал, Он, собственно, и не пробовал меня убедить в своих словах, не лез из кожи, доказывая собственную правоту. Просто он говорил все, как было. С искренней верой в то, что правда скажет сама за себя. В нем чувствовалась та же чистота, искренность, что и во вчерашней девушке... Он обратился ко мне с просьбой:

– Если будете посылать дело для повторного рассмотрения, то прошу – не посылайте в наш район.

– Почему? – спросил я.

– Потому, что там слово Меджидова – закон. Как он скажет, так и будет.

– Почему вы так решили? Послушать вас, так в этом районе нет Советской власти!

– Я говорю то, что знаю, – спокойно ответил он.

Я вызвал секретаршу и поручил ей связаться с депутатом Бакинского городского Совета Джейран-ханум и попросить, чтобы она прислала девушку, которая остановилась у нее, ко мне не завтра, а сегодня. Если можно – прямо сейчас.

– А эта девушка уже здесь.

– Где здесь?

– В приемной. Сидит с утра. Говорит, вдруг понадоблюсь. ..

– Ну так зови.

Когда девушка вошла в кабинет и увидела своего парня, ее лицо просияло, осветилось такой радостью, что я невольно отвел глаза.

– Вы можете взять своего жениха на поруки? – спросил я.

Она удивленно посмотрела на меня:

– На поруки?

– Да. Раз у него, кроме вас, никого из близких, то на поруки его можете взять именно вы.

– Вы правду говорите? – с детской непосредственностью спросила она.

– Шутки тут неуместны, берите своего жениха, возвращайтесь на стройку, но, – добавил я по возможности официально, – в любой нужный для правосудия момент он должен явиться по первому же вызову.

Девушка несколько секунд молч,а смотрела на меня и вдруг расплакалась.

Парень, до сих пор молчавший, сказал девушке:

– Не надо, Сарыкейнек... Ведь все хорошо. Все наладилось...

Я вышел, чтобы не мешать им. Поручил взять с девушки расписку о том, что она берет парня на поруки, отдал соответствующие распоряжения охране.

Когда я вошел в кабинет, девушка уже успокоилась.

_ Ну, вы свободны, – сказал я ему. И добавил для большей точности: -Впредь до нового судебного разбирательства.

_ Где?

_ Об этом мы вас известим. А пока возвращайтесь к себе. Спокойно работайте...

Они направились к двери. Дойдя до меня, девушка остановилась, долгим взглядом посмотрела на меня.

– Не надо благодарности, – сказал я ей. – Не люблю, когда меня благодарят. Тем более в тех случаях, когда справедливость нарушена, так сказать, по нашей вине... Ведь доброта – главный и непреложный закон нашей советской жизни, разве не так? Тем более если человек заслужил доброе отношение.

Сарыкейнек

Когда мы вышли на улицу, Валех взял меня за руку.

– Ты очень скучала?

– Еще бы! – Меня потянуло обнять его прямо сейчас, на улице, но я сдержалась. – Давай не будем... Не будем сейчас об этом, ладно? А то я опять расплачусь.

Он кивнул.

– Знаешь, чего нам не хватает для полноты счастья? – Он со значением поднял вверх указательный палец. – Поесть. А то на тюремных харчах я, знаешь, малость отощал! – И он рассмеялся.

Я сама, еще в кабинете Мурадзаде, заметила, как он осунулся и воротник рубашки болтался у него на шее.

– Пошли в ресторан. Самый лучший! – решительно заявила я и подняла руку, чтобы остановить проезжающее мимо такси.

– В гостиницу "Москва", – сказала я шоферу.

– Похоже, пока я сидел, у тебя объявилась богатая родственница, которая оставила тебе наследство, – прошептал он мне на ухо.

– А как же! Сейчас я живу в замке... вагонной проводницы тетушки Джейран, – поддержала я его игру. – У нее сегодня как раз званый ужин.

Пока мы ели, я не раз чувствовала на себе взгляды сидевших в ресторане мужчин. Но почему-то сейчас мне это было приятно. Наверное, потому, что рядом был Валех. Мой жених. Пусть смотрят, пусть завидуют.

Те же взгляды я ловила на себе, когда после обеда мы гуляли по приморскому бульвару. День был хороший, солнечный, и народу на бульваре было много.

Вот так, гуляя, мы подошли к дому тетушки Джейран– она жила недалеко от бульвара. Я открыла дверь своим ключом.

– Прошу, – с шутливой торжественностью пригласила я Валеха зайти. Чувствуй себя как дома. Валех вошел, озираясь.

– Ну что ж, дворец что надо, – одобрительно отозвался он. – Надеюсь, в этом дворце есть где умыться.

– Да, сэр, – почтительно-шутливо присела я. – Правда, вода будет только вечером, после пяти. Тогда вы можете принять ванну. А пока давайте я вам полью.

Он скинул рубашку, обнажив сильный торс. Повязался полотенцем у пояса. Я стала поливать из кружки ему на спину. Он фыркал от наслаждения, вокруг так и летели брызги.

– Ой, медведь, ты меня всю облил! – вскрикнула я. – Потише!

Я извлекла из чемодана чистую майку, полотенце. Пришлось и мне переодеться.

Увидев меня в домашнем платье, которое так любил, он привлек меня к себе. Но я высвободилась.

– Сейчас тетушка Джейран придет, – объяснила я ему, – я сбегаю в магазин, а ты пока приляг, поспи... Вон на той кровати. На ней спала я...

Когда я пришла из магазина, он крепко спал, раскинув руки. Голова его по-детски беспомощно скатилась на край подушки. Как тогда, той ночью, которую мы провели вместе в домике Гюллюбеим-халы. Второй раз я видела Валеха спящим. Но сколько воды утекло с тех пор! И домика Гюллюбеим-халы уже нет. И мы не те, сколько пережили всего!..

Валех спал, как тогда. Но где его густые пряди на подушке? Их нет: в тюрьме его обрили. Осунувшееся, повзрослевшее лицо. Углубленный в себя, отстраненный взгляд. Так, словно все, что случилось с ним – следствие, суд, тюрьма, – отдалили его от мира. Между ним и миром упала тюремная решетка.,. От этих мыслей больно сжалось сердце. Сдерживая себя, я наклонилась над ним и осторожно, чтобы не разбудить, коснулась губами его лба. Нет, нас свела счастливая судьба, и она должна сберечь нас в будущем от всех напастей. "Смотри – шептала я ей чуть слышно,– видишь, как нам хорошо вместе? Спасибо тебе! Ты знала, что у меня нет никого в этом мире, и подарила мне этого парня. Он для меня и отец, и брат, и мой возлюбленный. Нет у меня никого, кроме него. Сделай так, чтобы мы не расставались больше никогда. Чтобы мы, упаси бог, не сделались когда-нибудь чужими. Сделай так, я тебя очень прошу. Умоляю. Вот я стою перед тобой на коленях, сделай!" Я шептала это, и мне казалось, что судьба ходит где-то тут, рядом, она слышит меня, ей приятны мои слова, обращенные к ней, моя надежда... И я чувствовала, как обретаю уверенность в том, что все образуется, все будет хорошо.

В это время послышался звук поворачиваемого в замке ключа. Я вскочила. И вовремя, потому что в тот же миг в комнату вошла тетушка Джейран. Увидев лежащего на кровати парня, она тихо спросила:

– Он?

.– Да, тетушка...

– Отпустили?

– Мурадзаде дал мне его на поруки.

– Тебе?

– Да.

Тетушка Джейран подошла поближе, посмотрела на Валеха.

– Совсем мальчик...

Мы стали накрывать на стол, и я попросила тетушку Джейран не рассказывать Валеху историю с Юсифовым.

– А то решит потолковать с ним... Валех горяч и, чего доброго...

– Опять попадет в тюрьму? – договорила за меня тетушка Джейран. – Не бойся, дочка. Мы постараемся, чтобы этого не произошло. А рассказать надо... Между женихом и невестой не должно быть тайн.

И вот уже мы втроем сидим за столом.

– Ну, расскажи, дочка, как тебя принял Мурадзаде,– просит тетушка Джейран.

Я начинаю рассказывать. Как товарищ Мурадзаде был со мной внимателен, добр, как расспрашивал о нашей жизни на стройке, интересовался деталями ареста Валеха, как решительно прореагировал, узнав, что следователь прокуратуры, которому поручили это дело, оказался непорядочным, низким человеком.

– А что он сделал, этот следователь? – спросил тут же Валех.

– Да пошел он к черту! И вспоминать не хочется. Противно! – небрежно сказала я. Но, поймав на себе взгляд тетушки Джейран, вынуждена была рассказать – стараясь не очень входить в подробности – все, как было. По ходу моего рассказа Валех то бледнел, то краснел, то порывался, как мне казалось, вскочить с места и немедленно броситься на поиски негодяя. Мне не хотелось причинять Валеху боль, но, наверное, тетушка Джейран была права: Валех должен был это услышать. Причем именно от меня. Когда я кончила, Валех, попросив у тетушки Джейран разрешения, закурил... Я хорошо знала, что курение вредно, но мне всегда нравилось смотреть, как Валех курит, уж не знаю почему. Но на этот раз Валех курил не так, как всегда. Без наслаждения. Курил отчаянно, нервно. Он затягивался с такой одержимостью, будто решил умереть тут же, немедленно, на наших глазах, наглотавшись как можно больше никотина.

– У тебя красивая невеста, сынок, ничего не поделаешь. Такие вещи возможны. Ты не переживать должен, а гордиться ее красотой, – попробовала свести все к шутке тетушка Джейран. Но тут же посерьезнела. – Честно говоря, меня даже не то возмущает, что Юсифов подлец и сластолюбец. В жизни всякие люди попадаются. Меня возмущает то, что такой человек оказался в прокуратуре. Что ему дано решать судьбы людей... На очередной сессии Баксовета обязательно выступлю и скажу о том, что у нас есть люди, которые годами держат в органах правосудия таких негодяев. Если бы не поддержка этих людей – не в меру наивных или нечистоплотных, – Юсифовы не обнаглели бы до такой степени! Везде говорят о морали, а сами Юсифовых перед своим носом не видят!..

Валех сидел чернее ночи. Я представляла, что у него творится на душе. И мне стало страшно.

Внезапно он ткнул недокуренную сигарету в пепельницу.

– Тебе надо было, – взорвался он, – схватить пистолет, когда он положил его на стол, и разрядить в живот этому негодяю!

– Прямо в здании прокуратуры? – покачала головой тетушка Джейран.

– Да, именно там. Если правосудие бессильно... Если око само... – Валех задыхался от гнева.

– Успокойся. – Тетушка Джейран встала, пошла на кухню и принесла стакан воды. – Выпей. И запомни, сынок, в жизни встречается несправедливость, встречается зло. Но никогда это не бывает главным. Тем, что определяет жизнь... Никогда не надо отчаиваться. Рано или поздно правда возьмет свое...

Тетушка Джейран еще долго успокаивала Валеха, говорила ему какие-то житейские простые и в то же время мудрые слова. Мое уважение к ней еще больше возросло. А Валех сидел за столом, смолил сигарету за сигаретой. Молча слушал...

На следующий день мы вернулись на стройку.

Мурадзаде

То, что "дело" Валеха шито белыми нитками, стало ясно с первого взгляда. Все обвинение против парня строилось на показаниях, да и то сомнительных, одного лица. Тут пахло элементарным оговором... Больше всего в этом деле меня заинтересовал Меджидов или "вопрос Меджидова", как выразилась невеста обвиняемого.

Мой жизненный опыт невелик. Университетская аудитория, библиотека, студенческое, а затем аспирантское общежитие. Сразу после школы еще десять лет учебы в Москве. Здесь, в прокуратуре, после защиты диссертации, я работаю всего год с небольшим. И пока не очень вник в "практическую юриспруденцию", как один из наших профессоров-теоретиков называл, не без снисходительности, работу в административных органах. Уж не потому ли, что на практике все выглядит иначе – намного сложней и запутаннее, чем об этом написано в учебниках.

Конечно, я уже успел кое с чем столкнуться. И с организованной преступностью, и со взяточничеством. Мне попалось несколько дел, где за кулисами преступления явно кто-то стоял. Но вот кто? К сожалению, раскрыть это не всегда удавалось. Эти люди, присосавшись к народному добру, присвоили себе тысячи, сотни тысяч. Они живут на широкую ногу, в открытую, спекулируя на лозунге о повышении материального благосостояния трудящихся. Мало того. Обрастают всякого рода лизоблюдами, могут даже порой влиять на государственных служащих. Ни за что ни про что могут засадить невиновного человека за решетку!..

Все это требовало оперативного расследования на месте. И я на несколько дней выехал в район, на место происшествия.

Секретаря районного комитета партии я немного знал. Человек он в этих местах новый, работает здесь восемь месяцев. И потому особой информации о Меджидове я от него не ждал. Но я не учел его чисто профессиональной интуиции.

– Совхоз Сабира? – переспросил секретарь. – Да, с планом там все в порядке. Но мне кажется, многие цифры у них дутые. И с качеством фруктов и овощей неважно. ..

– Говорят, директор совхоза человек ловкий?

– Меджидов-то? Ловкий – не то слово. Прохиндей!

Выяснилось, в ближайшее время новый секретарь собирался заняться этим совхозом и самим Меджидовым лично. Об этом уже шел разговор на бюро. Мое желание сегодня же, не откладывая, съездить в совхоз, посмотреть – пока со стороны – на хоромы Меджидова, поговорить с людьми секретарь встретил с одобрением.

– Прекрасно, – сказал он. – Вы административный работник, вам и карты в руки. Берите мою машину и поезжайте хоть сейчас...

– Нет, – возразил я. – Вашу машину все знают.., Я зашел в райисполком, представился работником Министерства культуры и изъявил желание съездить в совхоз имени Сабира, посмотреть на строящийся там клуб.

.. .Еще на въезде в поселок в глаза бросился двухэтажный белокаменный дом, окруженный большим садом.

– Это и есть клуб? – спросил я у Махмуда, шофера.

– Э, нет, – рассмеялся тот. – Здесь живет сам товарищ Меджидов. Слышали?

– Не приходилось, – ответил я.

– Вы не слышали о Меджидове? – искренне удивился Махмуд, видимо считая, что этот Меджидов настолько большая шишка, что о нем и в Баку должны знать. Он директор самого передового у нас совхоза. В прошлом году третью машину сменил. Его шофер получил "ГАЗ-24" белого цвета, – добавил он не без зависти.

– Небось на этой машине больше его сынок разъезжает, – вставил я,

– Точно, – воодушевился Махмуд. – Причем так гоняет, что, наверное, через год придется опять новую

брать.

Мы подъехали ближе. Возле дома Меджидова я попросил остановить машину.