Текст книги "Повесть о Сарыкейнек и Валехе"
Автор книги: Ильяс Эфендиев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 18 страниц)
– Ну ладно. Раз уж на месте не сидится..,
Вместе с тетушкой Джейран мы разнесли чай по купе. Мне, признаться, было несколько странно – ходить из одного купе в другое, неся следом за ней стаканы; меня принимали за проводницу, молодые парни пробовали со мной заговорить. Ко всему надо привыкать, думала я, в том числе и к обслуживанию незнакомых тебе людей.
Дорожные впечатления несколько отвлекли меня от тревожных мыслей.
Когда с чаепитием было покончено, я отобрала у тетушки Джейран стаканы и стала мыть.
– Не могу сидеть без дела, – объяснила я.
– Это хорошо..,
И полотенца, и стаканы, и чайники для заварки – все у тетушки Джейран блестело чистотой, было лишено той дорожной неряшливости, которая, увы, так часто сопровождает нас в пути. И сама тетушка Джейран была опрятной, по-домашнему уютной...
А потом мы сидели рядом на полке, подобрав ноги и накрывшись одеялом. Я рассказала все как есть. Показала коллективное письмо рабочих стройки, характеристику Валеха.
– Ты смотри-ка, – с искренним сочувствием качала головой тетушка Джейран. – Вон ведь как бывает... Бедненькая, столько ты перетерпела! – Эта добрая женщина чем-то напомнила мне Гюллюбеим-халу.
В ответ на мою откровенность тетушка Джейран рассказала о себе.
Жизнь у нее сложилась несладко. Вышла замуж по любви, и муж ее вроде бы любил. Но через два года после женитьбы ушел к другой женщине.
Меня поразило то, что тетушка Джейран вспоминает о нем без злости, даже хвалит:
– Золотой парень. Хорошо пел. А на заводе на него просто молились. Слесарь высшего разряда...
– Больше не пробовали выйти замуж?
– Пробовала, – вздохнула тетушка Джейран. – Через четыре года. Но неудачно. Поняла я: после Джавада – так звали моего мужа – мне никто не будет мил. Поняла я это и угомонилась. В народе говорят: коли первая стрела попала в камень, вторая обязательно пролетит мимо...
Тетушка Джейран закурила папироску – она много курила.
– Терпеть не могу лицемерия, лжи, – продолжила она, затянувшись. – Надо честным быть. И прежде всего– с самим собой!.. Да. Я красивая была. Ко мне сватались. Но я сказала себе: хватит. В мои годы бабье счастье искать все равно что счастье терять... Живу, работаю. .. Вырастила дочку. Выучила ее, слава богу.
– Где она сейчас?
– В Дашкесане живет. Преподает английский язык в школе. Муж – горный инженер. Сынишка у них родился,– женщина довольно улыбнулась. – Так-то. Второй год как я бабушка...
После ужина тетушка Джейран сказала мне:
– Ты ложись. Тебе предстоит трудный день. А мне спать нельзя. Я тут сидя прикорну, – и она устроилась у меня в ногах.
"Если первая стрела попала в камень..." Мне никогда даже в голову не приходило, что мы с Валехом можем расстаться. Но если, не приведи бог, случится такое, то... Нет, Валех стал частицей меня самой, частицей моей жизни. И в эту жизнь для посторонних вход заказан... У нас с Валехом ничего не было – ни квартиры, ни мебели, все наши вещи уместились бы в одном чемодане. Но мы никогда не чувствовали себя бедняками, нет,. Мы были самыми богатыми людьми на земле, потому что наши сердца принадлежали друг другу. А есть ли на свете что дороже любящего сердца?
Проведенные с Валехом дни мне казались теперь сном. Неужели они не вернутся больше? Я думала об этом со страхом. И мне больше всего на свете хотелось посидеть с Валехом, обнявшись, у догорающего костра под скалой Амира. И мечталось, что мы с Валехом свободны, как прежде. Свободны! Свободны!.. Как те лесные птицы, которые вились над нами, когда мы шли после окончания работы к реке, к нашей милой скале... Имей мы крылья как те птицы, улетели бы теперь куда-нибудь подальше. В дикий лес, на отвесные скалы, похожие на древние крепости, за которыми наши предки скрывались от врага... Там бы мы скрылись от Меджидова, и этот мерзавец не смог бы засадить Валеха за решетку.
"Три года, три года", – в такт постукиванию колес звучало у меня в ушах. Будто кто-то твердил это с механическим упорством.
"Три года. Три года"... Казалось, в жизни не осталось' ничего, кроме этого холодного железного стука колес, И одиночества. Мне все чудилось, то не Валеха – меня посадили в тюрьму, и я, как Хаджар, подруга отважного Гачага Наби, взываю к любимому:
Ох, как душно, я уснуть не могу.
В окруженье врагов я вздохнуть не могу.
Тяжесть ржавых оков я стряхнуть не могу.
Ты на помощь ко мне подоспей, мой Наби,
И тюремные стены разбей, мой Наби.
А колеса все стучали. За окном время от времени мелькали огни пустых в этот поздний час станций и полустанков; в открытую дверь доносились голоса пассажиров– сходящих и только что севших, спешащих по своим делам по узкому тряскому вагонному коридору. Холодные огни, никому не светящие во мраке ночи в этот поздний час, когда все спят. Холодные голоса. Посторонних, чужих людей, роняющих, проходя, какие-то нелепые отрывистые фразы. Где ты теперь, Валех? Спишь или, как я сейчас, видишь горящий где-то попусту в ночи холодный свет, слышишь чужие голоса?! Если спишь, то спи, Валех... Спи, родной! Вот я приеду, свидимся, я постараюсь тебя отогреть своим взглядом, своим голосом. Не думай, что ты одинок. Слава богу, у тебя есть я. Есть Сарвар. Есть Зейнал. Есть Эльдар. Есть... Многие, очень многие ребята просили тебе кланяться и передают гостинцы. Хотя мы с тобой и сироты, нет у нас с тобой никого из родных на всем белом свете, мы не одиноки. Спи, Валех! Пусть все неприятное – тяжкие думы, подавленное настроение – перейдут от тебя ко мне. Я выдержу. Не думай, что я слабая. Я постараюсь спасти тебя, защитить. Я смогу! Я добьюсь своего, не думай!.. Есть на этом свете справедливость. Надо не отчаиваться, бороться за нее. Надо верить...
Когда поезд прибыл в Баку и я, горячо поблагодарив тетушку Джейран за все, собралась сходить, та спросила:
– А есть ли у тебя, дочка, где остановиться? Если нет, можешь остановиться у меня.
Я заверила ее, что она напрасно беспокоится, еще раз поблагодарила, но она на всякий случай дала мне свой адрес, просила, даже если все будет в порядке, обязательно зайти к ней и рассказать, как там у Валеха дела.
– Большое спасибо, непременно навещу вас! – сказала я.
– Я буду ждать. Не грусти, все уладится, – успокоила меня добрая женщина.
Несколько приободрившись, я села в такси, назвала -шоферу гостиницу "Азербайджан". Когда мы бывали с Валехом в Баку, останавливались именно в этой гостинице. Как мне казалось, без особых трудностей. Но на этот раз...
– Мест нет, – не поднимая головы, сказала дежурная.
– Но я, знаете ли... Я из дальнего района. Приехала по делу своего жениха, которого... Словом... – Я несколько растерялась и теперь, задним числом, поняла, насколько предусмотрительной была тетушка Джейран, интересуясь, где я остановлюсь. Я пробовала что-то еще сказать, чтобы женщина за стойкой вникла в мое положение. Но та грубо оборвала меня:
– Ты что, человеческого языка не понимаешь? Сказано: мест нет.
И тут я увидела, как сидевший неподалеку в мягком кресле, очевидно поджидавший кого-то, пожилой мужчина поднялся и решительно подошел к стойке.
– А ну, устрой эту девушку, любезная!
– Мест нет! – механически повторила дежурная, не поднимая головы.
– Мест нет? – спокойно переспросил мужчина. – В таком случае почему же вы только что устроили мужчину в шляпе? Не потому ли, что он передал вам кое-что в паспорте?
– А вы докажите! – вскинулась дежурная. – Что это вы шпионите тут? Чего пристали?!
Дежурная явно настроилась на скандал. Видно, засиделась и теперь даже обрадовалась возможности слегка поразмяться. Но, подняв голову, вдруг изменилась в лице и пролепетала:
– Извините... Я не в духе сегодня... Простите!
Такая перемена произошла в ней оттого, что мужчина молча извлек из нагрудного кармана пиджака красную книжицу депутата Верховного Совета СССР.
– Ладно. Я вас извиняю, хотя, запомните: ваше настроение никогда не должно мешать вам быть вежливой. .. А насчет того, что вам передают в паспорте, я поговорю с директором... Сейчас же.
– Не надо. Я вас прошу, не надо, – заволновалась
дежурная. – Это... это в последний раз. Не повторится больше. Поверьте мне... А эту девушку я мигом устрою.
Тут одно место освобождается как раз... Вы понимаете, я не для себя, для детей, у меня их четверо... – И женщина расплакалась.
– Ладно, – коротко повторил мужчина и направился к выходу.
Женщина молча выписала мне бумажку с указанием этажа и номера.
Когда я повернулась уходить, она закрыла лицо руками, и послышался сдавленный плач. Мне стало жалко ее. Я хотела остановиться, сказать ей что-нибудь утешительное, но постеснялась.
В номере я переоделась, умылась, извлекла из чемодана привезенную для Валеха еду, аккуратно разложила ее в два больших пакета и отправилась по адресу, который мне сообщил Валех. Со. свиданием не получилось, но передачу приняли. Я подождала немного, и мне принесли торопливо написанную записку: "Спасибо. Обо мне не беспокойся. Чувствую себя хорошо. Береги себя. Не скучай! Крепко целую! Твой Валех".
.. .Я ехала в троллейбусе, люди на остановках садились и выходили, торопясь по своим делам. И меня снова пронзила мысль: а ведь Валех заключен в стенах, откуда не выйти по своей воле!
Доехав до. центра, я спросила, как пройти в Верховный суд. Вскоре я оказалась в большой комнате, и сидящий за большим полированным столом седовласый мужчина внимательно слушал меня, время от времени устало потирая виски. Он задал несколько уточняющих вопросов – очень коротких, по существу дела, а потом сказал:
– Хорошо, дочка, ты возвращайся на стройку. Мы разберемся, ответим...
Но я не сдвинулась с места. При всем том, что мужчина держался очень доброжелательно, неопределенность в его словах резанула меня по сердцу.
– Я прошу, очень прошу вас, чтобы наше заявление было поскорее рассмотрено. Я не могу уехать, не получив ответа.
Посмотрев на меня пытливо, мужчина задал тот же вопрос, что и тетушка Джейран:
– Почему по делу этого парня приехали именно вы? Разве нет у него отца, брата, какого-нибудь родственника?
– Нет. Кроме меня, у него никого нет. Мужчина понимающе кивнул.
– Сколько дней вы можете ждать?
– Со стройки меня отпустили на четыре дня...
– Ладно. Через два-три дня приходите, поговорим.., И не беспокойтесь, если ваш жених не виновен, ему ничто не угрожает.
Мягкий голос мужчины, особенно его последние слова, взволновали меня, и мне захотелось что-то еще сказать ему, что-то душевное, убедительное, чтобы он окончательно поверил в невиновность Валеха.
– Знаете, этот товарищ Меджидов, он... – Мне не удалось докончить фразу. Я расплакалась. Но мужчина понял, что я хотела сказать.
– Иди, дочка, – сказал он по-отечески ласково.– Если в этом деле есть хоть капля вины Меджидова, он ответит. Не беспокойся. Закон для всех один...
– Большое спасибо, – поднялась я.
– У тебя есть где остановиться?
– Да, есть.
– Хорошо, иди. И ни о чем не беспокойся.
Только оказавшись на улице, я почувствовала, как хочу есть. Последний раз я ела в поезде вместе с тетушкой Джейран.
Я зашла в первое попавшееся кафе, поела и выпила кофе.
Я так устала, что мне никуда не хотелось идти. Ни в театр, ни в кино, ни на бульвар, который мы так любили с Валехом. Поев, я зашагала в гостиницу. Спать.
. . .Разумеется, у меня не хватило терпения – ждать два дня. Целых два дня! На следующий же день утром я помчалась в Верховный суд, узнала в канцелярии, что дело Валеха передано в республиканскую прокуратуру. Узнав это, я помчалась туда. Долго бегала по коридорам, прежде чем мне сказали, что дело находится у следователя Юсифова. Потом я стала искать Юсифова, долго ждала, пока он вернется с перерыва.
И вот полный розовощекий мужчина с бойкими, развинченными движениями прошел по коридору и, бросив на меня короткий, оценивающий взгляд, открыл нужную мне дверь. Я подождала для приличия несколько минут и постучалась.
– Войдите! – услышала я властный голос. Я вошла. И сразу наткнулась на тот же откровенно оценивающий взгляд голубых навыкате глаз.
– Вы ко мне? – широко улыбнулся мужчина, и в дальнейшем на протяжении всего разговора его голубые глаза не переставали улыбаться мне. И вообще наш разговор сразу же принял совсем другой оборот, чем это было вчера в Верховном суде.
– Вы давно обручены с этим... вашим парнем?
– С шестнадцати лет.
– А не рано ли?
Я пожала плечами, не найдя что ответить.
– Вы утверждаете, что у вас нет отца-матери, нет родственников, кто же вас обручил? – через несколько минут вернулся он к этому снова.
– Вы что, не верите, что мы сироты? – вопросом на вопрос ответила я. Наведите справки...
– Нет-нет, – прервал он меня, и на какой-то миг перестал улыбаться. В этот миг в глубине его глаз проглянуло что-то холодное, жесткое. – Я просто хочу уточнить некоторые детали ваших отношений с... – он сделал паузу, обвиняемым.
– Так что же, по-вашему, если у людей нет родственников, значит, они и обручиться не могут? Он ухмыльнулся.
– А ты того... задиристая, – перешел он на "ты". И непонятно было – то ли он осуждает это обнаруженное во мне качество, то ли, напротив, считает его похвальным.
– Вот что, – продолжал он, – я дело получил только-только, еще не успел его просмотреть. Приходи завтра. Ладно? Возможно, у меня возникнут вопросы. Договорились?
– Пожалуйста. Только, прошу, рассмотрите это дело поскорее...
– Да-да, мне это дело и передали с такой резолюцией. Вы девушка красивая, разве вам можно отказать?
Я опять пожала плечами и повторила:
– Рассмотрите, пожалуйста, дело поскорее.
– Соскучилась по жениху?
– Я отпросилась с работы на три-четыре дня.
– На этот счет не беспокойтесь. На сколько бы вы ни задержались, мы дадим справку... Вы где остановились?
На сей раз этот вопрос прозвучал совсем не так, как прежде, в устах тетушки Джейран и работника приемной Верховного суда. Я это сразу почувствовала.
– В гостинице.
– В какой?
– "Азербайджан".
– А с кем приехали?
– Одна.
– Ив номере одна?
– Да.
Вопросы эти звучали несколько странно. Но мало ли что, подумала я, выходя, – быть может, следователю нужно знать все;.. Раз он спрашивает, значит, нужно.
.. .Когда на следующий день я вошла в его кабинет, то в нос мне ударил крепкий запах мужского одеколона– будто я вошла в парикмахерскую. Не люблю, когда мужчины душатся.
На этот раз следователь Юсифов выглядел не так официально. Он был не при галстуке, а в водолазке, которая его молодила, и в модной джинсовой куртке. Причем сидел за столом как-то боком, закинув ногу за ногу. При виде меня он приветственно махнул рукой, как старой знакомой. Вскочил. Усадил меня не на стул, а в кресло, стоящее возле журнального столика, и сам сел рядом.
Что ж, подумала я, видимо, следователи иногда прибегают и к такому методу работы. К доверительному разговору, без протокола, с глазу на глаз...
Разговор и вправду поначалу шел доверительно. Следователь не мерил меня оценивающим взглядом, говорил просто. Спрашивал о работе. О том, как мы живем в поселке. Деликатно подвел разговор к стычке с Ровшаном возле столовой. Я чистосердечно рассказала все, как было, сказала, что тот подлец мне предложил и как я его огрела, когда он обозвал всех нас тягловым скотом.
– С какого времени вы в близких отношениях с Валехом? – как бы между прочим спросил следователь. Я вспыхнула.
– Как не стыдно спрашивать такое?
– Следователя, как и врача, не надо стесняться... – он не договорил. Зазвонил телефон.
– Поверьте мне, Валех не виноват, – проговорила я, когда Юсифов положил трубку. – Помогите нам.
Следователь какое-то время молча смотрел мне в глаза. От этого его пристального неулыбчивого взгляда му-.рашки пробежали у меня по спине.
– Что ж,– наконец проговорил он. – Все зависит от тебя. Ты должна помочь своему жениху...
– Я и так делаю все, что могу. Если нужно еще что...
В это время опять зазвонил телефон, и следователь1 Юсифов опять с кем-то говорил, – как мне показалось, с тем же человеком и по тому же поводу, потому что в голосе его появились нотки нетерпения.
– Ладно, – сказал он, бросив трубку. – Раз так, то будь спокойна. Даю слово, что все уладится.
Я не совсем поняла его, но вышла обнадеженная.
Его взгляды – взгляды мужчины, отдающего дань моей девичьей привлекательности, – были для меня не внове. В конце концов, он мужчина, и ничего противоестественного нет в том, что он лишний раз дал мне понять, что я красива, молода, привлекательна.
Как бы то ни было, его обещание окрылило меня.
Я вернулась в гостиницу. Купила в фойе ворох газет, свежий номер журнала "Улдуз" и поднялась к себе в номер.
После всех треволнений последнего времени я решила позволить себе отдохнуть. Но только легла на диван, как зазвонил телефон.
– Да, слушаю! Кто вам нужен? – сказала я в трубку, будучи уверенной, что ошиблись номером: мне здесь еще никто не звонил и не мог позвонить, как думала я.
– Сарыкейнек-ханум, это ты?
– Да, я.
– Не узнала?
Голос вроде был знакомый.
– Простите, не узнала.
– Значит, разбогатею... Это Юсифов.
– Кто-кто? – не сразу поняла я.
– Ты что, плохо слышишь? – с ноткой обиды прозвучало в трубке. – Твой следователь, – он так и сказал "твой следователь". – Как дела?
– Спасибо, товарищ Юсифов. Извините... Я не ждала, что мне кто-то позвонит... Слушаю вас.
Сердце у меня колотилось. Уж не добрую ли весть хочет сообщить мне следователь в этот вечерний час? Вдруг дело уже решено в пользу Валеха и его допустим на минуту, такое! – завтра освобождают из тюрьмы! .. А я, бестолочь, даже не узнала следователя по голосу..>
– Вы не обижайтесь, что я не сразу сообразила, что это вы звоните, извинилась я еще раз. – Слушаю... Следователь хохотнул в трубку.
– Ну-ну, не извиняйтесь, бывает... Значит, так. Я сейчас еду в тюрьму, мне надо допросить Валеха..,
И... ваше присутствие необходимо. Заодно повидаете жениха. У вас никаких планов на вечер?
– Нет.
– Через двадцать минут спускайтесь вниз. За вами приедет машина.
– Хорошо, – послушно сказала я и повесила трубку, Я взглянула на часы. Было около восьми. Торопливо одевшись, я спустилась в вестибюль. На какое-то мгновение мелькнула мысль, не поздно ли Юсифов устраивает допрос? Но тут же эта мысль исчезла – ведь рабочий день следователя ненормирован, он может работать круглые сутки, даже ночью, – об этом я читала и видела кино. Тут я вспомнила, что Юсифов не назвал номера машины, которую он послал за мной. Я уже выходила на улицу, озабоченно думая, как мне разыскать ее среди десятков машин, стоявших у гостиницы, как в дверях столкнулась с самим Юсифовым. Он поздоровался со мной за руку и распахнул дверцу "Жигулей". Машина была такого же ярко-желтого цвета, как и машина Ровшана.
– Прошу! – Юсифов галантно подождал, пока я сяду на переднее сиденье, захлопнул за мной дверцу и сел, обойдя машину, рядом со мной.
Когда мы помчались по ярко освещенным улицам города, мне стало не по себе. Вновь мелькнула мысль: а не поздновато ли для допроса? Тем более что, когда Юсифов, захлопывая за мной дверцу, наклонился ко мне, мне показалось, от него пахнуло спиртным.
– Вы всегда сами водите служебную машину?
– Это машина не служебная. Моя...
– Вы и по делам на ней разъезжаете?
– Ага. В таких случаях за бензин мне платит государство. .. – И он рассмеялся, откинувшись на спинку сиденья.
Еще у него в кабинете я обратила внимание на эту его манеру смеяться выпячивая живот и откидываясь назад всем телом.
Мы уже выехали за город, и машина помчалась в темноту. Мое беспокойство усилилось.
– Очень скучаешь по Валеху? – спросил Юсифов, включая фары. – Ничего. Все уладится.
– Большое спасибо, – механически ответила я.
– Это же бессовестно – сажать жениха такой красавицы, как ты.
Он включил радио. Зейнаб Ханларова пела "сейгях".
При первых звуках этой печальной мелодии, которую так любил Валех, я вздрогнула. Валех сидит сейчас в тюрьме, а я еду с посторонним мужчиной, правда, следователем, но.. .Куда мы едем в столь поздний час?
Видно почувствовав мою тревогу, Юсифов пояснил:
– Мы едем в тюрьму. А тюрьма находится за городом, в Раманах.
Зейнаб пела, и с каждым новым переливом мугама я все с большей остротой чувствовала, что мы с Валехом разлучены.
– Здорово поет, бестия, а? – сказал Юсифов размякшим голосом.
– Что так долго? Разве мы не в Раманы едем? – через некоторое время спросила я.
– В Раманы. Куда же еще? – Он повернулся ко мне. – Только вчера я один документ на даче оставил. Заедем за ним и – в Раманы... К твоему милому, повторил он и, помолчав, добавил: – Не спеши. Все будет так, как скажешь. Только приказывай...
– Извините, а дача далеко?
– Близко. Не волнуйся... Ах, какая нетерпеливая!
Мы и вправду вскоре въехали в дачный поселок на берегу моря – в темноте моря не было видно, но я слышала, как оно шумит где-то совсем рядом. Машина, шелестя галькой, подъехала к железным воротам. Когда Юсифов отпер ворота и распахнул створки, чтобы заехать внутрь, сердце у меня екнуло от недоброго предчувствия.
– А зачем мы заезжаем внутрь?
– Здесь жуликов полно, – объяснил Юсифов, выруливая поближе к веранде двухэтажного дома, расположенного в глубине. – Не успеешь глазом моргнуть, как машину раскулачат или украдут.
Чувствуя, как в моей душе поднимается страх, я вышла из машины. Закрыв ворота, товарищ Юсифов подошел ко мне, взял за руку:
– Пошли.
– Ничего, я подожду тут, – сказала я, высвобождая руку. – Вы идите за документом, а я постою здесь...
– Зачем? На дачу посмотришь. Стаканчик боржоми выпьешь...
– Нет, я лучше постою здесь. Подышу свежим воздухом.
Но он решительно взял меня под руку и повел к лестнице.
– Ей-богу, я не хочу пить! – упиралась я в растерянности. Мне казалось, что какое-то злое чудище из сказок тащит меня в свой заколдованный замок. Я старалась вырвать руку из его жаркой ладони. – Куда вы меня тащите?
– Странная ты девушка, – сказал он с обиженным видом и отпустил меня. Ведь не людоед же я... Ради твоего Валеха бросил свои дела, еду в столь поздний час на допрос... Если ты так будешь себя вести, то, скажу тебе прямо, многого не добьешься. Как сидит твой Валех, так и будет сидеть...
Упираться и вправду теперь было глупо. Мы стояли на веранде. Он открыл дверь и ввел меня в комнату. Когда вспыхнул свет, я сразу заметила в водянисто-голубых его глазах те самые льдинки, которые так не вязались с любезными его манерами.
– Заходи, чувствуй себя как дома. Садись, – он показал на плюшевый диван.
Я безвольно села, куда мне указали. Силы, казалось, покинули меня. Теперь я уже не сомневалась, что мы приехали сюда не ради документа. А он, сняв легкую куртку, швырнул ее на диван, и я заметила прикрепленную к его поясу кобуру с пистолетом. Кобура была маленькая, размером с папиросную коробку. Поймав мой взгляд, он игриво рассмеялся и вытащил маленький, поблескивающий черным лаком пистолет.
– Хороша игрушка, а?! – сказал он, ловко подбросил пистолет, поймал его на лету.
Я сделала вид, что пистолет меня заинтересовал, протянула руку, чтобы посмотреть, но он, отрицательно покачав головой, вложил пистолет назад в кобуру.
– Детям и женщинам такого рода игрушки ни к чему.
Я осмотрелась. Комната, в которой мы находились, была небольшой. Единственное узкое окно было зарешечено, а единственную дверь, ведущую на веранду, прикрывал собой Юсифов. Сильный мужчина, да еще с пистолетом. Вырваться отсюда было нельзя. Заметив, что я оглядываюсь, он понял это по-своему.
– Ну что, хороша дача?
– Ага, – кивнула я, хотя только теперь, после его слов, обратила внимание на полированную "стенку", люстру, свисающую к журнальному столику.
Он открыл бар и выставил на столик бутылку шампанского, вазу с фруктами, баночку черной икры, еще что-то.
– Товарищ Юсифов, а мы не опоздаем туда, куда ехали? – спросила я.
Он хмыкнул, умелым движением бесшумно откупорил шампанское, разлил в два бокала.
– Успеем... Вот выпьем боржомчика, – он протянул мне бокал.
Я механически приняла бокал. Сердце колотилось в груди. Мысли мешались... Что делать? Что предпринять? Ведь надо же найти какой-то выход из положения...
– Товарищ Юсифов, вижу, мы тут немножко задержимся,– сказала я, стараясь придать своему лицу как можно более легкомысленное выражение.
– Думаю, что да, – игриво посмотрел он на меня и сел рядом.
– Потом меня в гостиницу не пустят, а...
– Пусть только посмеют!.. Захочешь, я велю, чтобы директор встал перед тобой на колени!.. Для меня, запомни, закрытых дверей нет. Я что хочешь могу! – Он чокнулся со мной. – Требуй от меня чего хочешь...
– Вы же знаете: для меня главное, чтобы Валех..,
– Через неделю твой жених будет с тобой, – он положил мне руку на плечо.
– Смотрите, я вам верю! – бросила я на него короткий взгляд.
– Верь! Я тебя не обману... Я умираю по тебе! – Он потянулся ко мне, чтобы поцеловать, но я, через силу улыбнувшись, отстранила его.
– Минутку, – сказала я. – Где тут у вас можно привести себя в порядок?
– Ты и без того в порядке, – сказал он, хватая меня за талию. – Не нужно.
– Нет, нужно, – повторила я, отстраняясь и еле сдерживаясь, чтобы не влепить ему пощечину. – Где у вас... туалет?
– А-а-а, – протянул он с понимающим видом. – Что ж, туалет во дворе. Пойдем.
– Нет, я сама.
– Тебе будет страшно, – с тем же бесстыдством продолжал он. – Туалет в дальнем углу двора. Во дворе темно...
– Вы меня обижаете. Разве я не деревенская девушка? Чего мне бояться?
– Хорошо, хорошо, – довольно рассмеялся он.– Только не сердись, это тебе не подходит.., Иди.
Я вышла во двор. Постояла несколько мгновений, пока глаза не привыкли к темноте, и, утопая в песке, побежала в ту часть двора, которую он мне показал. Нащупав дощатую дверь, я громко хлопнула ею, чтобы он услышал. Оглянулась – не идет ли следом. Подбежала к забору. Забор был высокий, моя рука не дотянулась до верха, ногти скользнули по камню. Я разбежалась, подпрыгнула. С тем же результатом. Я осмотрелась. Невдалеке, как раз возле забора, темнели ветви инжира, Я вскарабкалась по шершавому стволу, перекинула ногу через забор, ища опору, но опоры не было. В это время дверь комнаты открылась.
– Сарыкейнек! Долго ты?! – услышала я его голос и при первых же звуках этого ненавистного голоса разжала пальцы и рухнула вниз.
Я упала на песок, не удержавшись на ногах, откатилась в сторону, больно стукнувшись обо что-то головой. Вскочила, и помчалась как угорелая. Никогда в жизни я не бегала так быстро. Я бежала, не чувствуя под собой ног, в сторону от дороги, где в любую минуту могла появиться его машина. Бежала, падала, вскакивала на ноги и снова бежала. Главное – удалиться подальше от проклятой дачи. Но вот в очередной раз я споткнулась и полетела куда-то вниз, обдирая колени и локти. Не успела встать на ноги, как послышался шум мотора. Нащупав ствол дерева, я спряталась за ним. Совсем рядом проехал грузовик. Оказывается, дорога делала петлю, и, убегая от нее, я снова приблизилась к ней... Обессиленная, я привалилась к стволу дерева. Села. Тишину нарушал только звон цикад. Огни поселка, редкие в столь поздний час, остались позади. Отдохнув, я хотела было бежать дальше, но сообразила, что только дорога может привести меня к городу, и, держась обочины, пошла тем скорым размеренным шагом, каким ходят деревенские жители. Хотя меня прикрывали придорожные кусты и деревья, каждый раз, когда на дороге появлялась машина, я испуганно приседала – вдруг это он? Так я шла, наверное, часа полтора-два... Ноги гудели от усталости. И каждый раз, когда мне приходилось приседать при виде машины, нужно было делать усилие, чтобы выпрямиться и заставить себя идти дальше. Иногда в траве раздавался какой-то шорох, – быть может, змеи? Змей я с детства ужасно боюсь, но сейчас так устала, что бояться просто не было сил. Все мои помыслы были направлены на то, чтобы идти. Идти, идти...
Горизонт вдали посветлел. Я поначалу решила, что ночь подошла к концу, что уже светает. Но потом увидела, что горизонт посветлел только впереди, сзади все по-прежнему обволакивала густая ночная тьма. И я поняла: впереди показался Баку... Сотни тысяч огней, мерцающих под темным небом, словно бы говорили мне: "Не бойся, Сарыкейнек! Все будет хорошо. Иди вперед... Скоро ты будешь у цели!" Я представила себе, как сейчас мечется одураченный мной Юсифов, и неожиданно для себя расхохоталась. Я смеялась громко и с ужасом чувствовала, что не могу остановиться. Смех так и рвался у меня из груди, сотрясая все тело. Хохоча, я каталась по земле, хватаясь за траву и вырывая ее с корнем. Такого со мной прежде никогда не было. Не схожу ли я с ума?! Я не заметила, как смех перешел в рыданья. Я долго плакала, слезы текли ручьем. Я плакала, мне постепенно становилось легче. Наконец я нашла в себе силы подняться и продолжить путь.
Когда я вошла в город, его многочисленные огни померкли в наступающем рассвете. Вот уже солнце окрасило край неба, где-то в утренней тишине, громыхая на стрелках, пронесся первый трамвай. На улицах появились прохожие. Идти в гостиницу в такое время неудобно, решила я. Что дежурная подумает, если я явлюсь туда ни свет ни заря? Но, с другой стороны, бродить по городу еще час-другой у меня просто не было сил. Я плелась, не чувствуя под собою ног. Но не только усталость меня мучила. Мне хотелось высказать кому-нибудь все, что накопилось в душе за эту страшную ночь, посоветоваться, как быть дальше. Ведь ждать добра от Юсифова теперь не приходится. Он стал мне врагом.
Он сделает все, чтобы навредить мне. А значит, и Валеху... Как быть? В этом городе я не знала никого, с кем можно было бы поговорить по душам, посоветоваться. Ни одного близкого человека!.. И тут я вспомнила тетушку Джейран, ее приглашение зайти к ней... Адрес я помнила наизусть, без бумажки.
Прямо возле меня мигнул зеленый огонек такси. Я подняла руку.
.. .На втором этаже большого нового дома я нажала на кнопку звонка и услышала за дверями знакомый голос: "Кто там?" Я еле пролепетала в ответ: "Это я, Сарыкейнек. Помните, в поезде?.." Дверь отворилась, и я увидела тетушку Джейран. Во мне что-то надломилось, я пошатнулась на пороге, схватилась за косяк, чтобы не упасть.
– Что случилось, дочка? – испуганно вскрикнула тетушка Джейран. – На тебе лица нет!
Усадив меня на кровать, она налила мне стакан воды.
– Пей! И бога ради, скажи, что случилось?! Выпив воды, я вдруг почувствовала себя такой усталой, что не в силах была вымолвить ни слова. Голова моя сама опустилась на подушку, и я... провалилась в сон.
Я спала и видела во сне сверкающие колючими льдинками глаза Юсифова, он смеялся, но зубы у него хищно скалились, в углах рта вскипала пена. Вот-вот укусит... Передо мной стоял волк и смотрел на меня большими водянисто-голубыми глазами, на самом дне которых тле ли искры бешенства... Я бегу, а мои ноги обвивает клубок змей, они скользят все выше, выше по моему телу, и от их холодного страшного прикосновенья меня бьет озноб...
