Текст книги "Такие как мы (СИ)"

Автор книги: Илья Шевцов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 21 страниц)

Машка, молодая девчонка, сама не вышедшая из сопливого возраста, занята только своей и Дарьиной девчонками, а между кормлениями и заменой пелёнок, стирает или болтает со своими помощницами, более молодыми девчонками, чем она сама.

Или я, что-то плохо объяснил, когда привёл ей в помощь Юльку с Ксенией, или проблемы перевода?

Ну, да. Я тогда шибко был занят приёмом нового населения Аурума. Как раз после драки, где мне побили всю посуду и разломали столик. Тогда мне было не до подробных объяснений. И впопыхах я наговорил ей что-то о педагогике и воспитании подрастающего поколения. Это и для Верки с её «подкованностью», Эзопов язык, а для Машки вообще тёмный лес. А про детский сад и для чего он нужен, я и забыл сказать.

И вот теперь, надо исправлять свои ошибки, и втолковать трём девчонкам, что я от них хочу.

Без переводчика, эта задача оказалась мне не по зубам.

Машка, в русском языке ориентируется, как я в японском. Сказывается отсутствие общения, с теми, кто хоть чуть-чуть понимает. Мне недосуг, девчонки тоже заняты под завязку, Немо, несмотря на его «продвинутость», всё равно не опустится до такого, чтобы учить женщину, тем более постороннюю. Дарья, навещает подругу, только во время кормёжки, а ночью делит ложе с Немо, если Верка не против, а та в последнее время почему-то не против. Бедная Машка. О девчонках я вообще не говорю, те кроме слова «еда», вообще ничего не знают.

Верка гремела посудой на «летней кухне», которую мы с Немо и Евой соорудили на скорую руку, когда занимались арбалетами. Пришлось делать такую «пристройку-навес» к веранде с небольшой кирпичной печкой, на которой красовалась четырёх конфорочная плита… хм, верхняя часть плиты с четырьмя конфорками, после того, как я запретил топить печь в доме. После двух разовой топки, в дом можно заходить с банной шайкой и с веником. Это по зиме в доме готовить можно, и сейчас, когда на улице стало холодать. А тогда был просто кошмар.

Вера была занята. С тремя помощницами, в последнее время, она занимается исключительно приготовлением еды. Ртов, на которых надо приготовить, теперь много. Это не только мой ближний круг, но и обитатели несостоявшегося детского сада.

Я настоял на таком решении, чтобы мальчишки и девчонки, бегающие по всему Ауруму, не отвлекали мам от дел. Прижимистая Верка, ворчавшая по началу на быстрый расход продуктов, быстро смирилась. Даже очень быстро. Вчера была против, а сегодня бац,… и за.

Кто их, женщин, разберёт.

Верка, окружённая плотным кольцом черноволосой ребятни, что-то щебетала на «тарабарском», перемежая его русскими словами, и не останавливаясь, проворно орудовала ножом, потроша большую рыбу.

О чём она говорит, я не понял, но вывод для себя сделал.

Мне нужно десять Верок, а лучше сто. Ни о чём не подозревая, молодая женщина, нашла идеальный способ преподавания иностранного языка. Держу пари, что дети запомнят незнакомые слова, вплетённые в понятную им речь быстрее чем, если тупо заставлять их зубрить.

А ещё Верка, не замечая того, встала у истока местного фольклора. Я ни разу не слышал, что бы аборигены рассказывали истории или сказки. Их, просто нет. Непринято здесь рассказывать о прошлых былинных героях и, об истории рода человеческого на Обновке. Не накапливаются здесь знания, а умирают вместе с носителями. А Верка… раз, и готово. Не сама, конечно, дошла до этого. Я долго ей объяснял, что такое книги, для чего они нужны, и откуда они берутся, но сочиняет она сама.

Не стал её отвлекать, пускай развлекает ребятишек. Вечером поговорю с ней и с Машкой.

Сделав круг «почёта», обойдя созданные мной артели, попенял за нерадивость. Особенно досталось Надьке. Слишком увлеклась керамической посудой, забыв о кирпичах и цементе

– Вычерпывайте колодец, и начинайте долбить известь. Чуть позже мужиков в помощь пришлю, и чтобы через три дня, когда Ева закончит первый дом, цемент был.

Границы в Надькиной голове, ещё сохранились. Есть в жизни случаи, когда мужчину надо слушать. Она знает, что я только в семье либеральный, а если дело касается Аурума, тут подвину любого, даже её.

В кузне был разгром. Уголь исчез. Горн разобрали почти до конца, и из его кирпичей, на улице собрали два очага, на которых артельные готовили еду. Инструмент, который мы с Немо аккуратно разложили на полках валялся на земле под слоем слежавшейся травы, на которой спали новоприобретённые женщины, а часть исчезла вообще.

Разбираться кто виноват, я не стал, и так понятно с чьего ведома сие учинилось.

Надьку с Евой, не смотря на всю любовь к ним, я притащил за волосы в разгромленное помещение, где задрав им юбки, всыпал по первое число. Ева, после этого, два дня спала на животе, а Надька, самая главная саботажница, неделю бегала с подбитым глазом. А на спусковой крючок под маркировкой «Всё можно», нажала Верка, но ей досталось меньше. Олеся вовремя остановила. Беременных трогать нельзя. Ага, Немо скоро батей станет.

На восстановлении кузни и на выжиг угля, ушёл остаток дня. Иван и трое старших мальчишек, так и не поняли, чего мы суетимся, и зачем всё это надо. Для наглядной агитации, мы с Немо, показали, как обрабатываются заготовки для наконечников болтов, и чем отличается железо от камня. Желающих заняться кузнечным делом, которого так и не увидели, не нашлось. Горн, из-за позднего времени мы, разжигать не стали. Один Кондрат довольно щурился, ощупывая остроту заточки наконечника и моей мачете.

Охотники остались без копий, а Аурум без мяса.

Немо, я придержал, чтобы до провинившихся дошло, что они натворили.

Ева с Надькой стояли столбами опустив головы. Сесть за стол, вместе со всеми я им не предложил.

– Завтра, – подвёл я черту, перед окончанием официальной части вечерней «планёрки», – у вас барышни, я заберу двух человек. У каждой. Пока только на пол дня. У нас некому рыть «кабан» и выжигать угол.

Надька растерянно подняла голову, но не найдя в моих глазах понимания, опустила обратно.

– Немо, завтра со своими орлами перетряси тех, кто ночевал в кузне, и подходил к ней в наше отсутствие. Кто-то из них приделал ноги инструменту. Если так дальше пойдёт дело, скоро перейдём на каменные наконечники.

Немо склонил голову в знак согласия.

Раздав задание на завтра я свернул заседание ближнего круга.

– Завтра, я жду от вас ударного труда, а сейчас, марш спать. Это касается всех.

В комнате заскрипели отодвигаемые стулья, и народ, обходя «Белые Столбы», потянулся на выход.

– Верка, останься.

Верка остановилась. Постояла в нерешительности и, села на своё место.

– Немо, закрой дверь с той стороны, мне надо поговорить с твоей женой, – выгнал я будущего папашу.

Что такое «жена», я им объяснил, узнав об интересном положении нашей поварихи. Надя, по моей настоятельной просьбе сделала соответствующую запись в журнале, тем самым закрепив за Немо обязанность, быть с Веркой в горести и радости, до тех пор пока….

– Поздравляю, – я поцеловал Верке руку, когда в большой комнате никого не осталось.

Верка, совершено по девчачьи хихикнула, и расплылась в улыбке от уха до уха. И не скажешь, что передо мной сидит взрослая женщина, способная держать в руках своего мужика, большое хозяйство, и в придачу, бестолковых скво которых угораздило стать моими жёнами. Причём делает это не руками, как это делаем мы с Немо, а взглядом. Даже Танька со Светкой, не решаются с ней спорить, чувствуя в ней какую-то скрытую силу.

– Тебе Немо говорил о нашем разговоре?

Задорная улыбка исчезла сразу, сменившаяся сосредоточенной задумчивостью. Исчезла девчонка, а вместо неё появилась барыня, с многолетним опытом подковёрных интриг и заговоров. Чудеса!

– Говорил.

– И?

Верка пожала плечами, сделав грустное лицо.

– Я ничего не поняла. Он сказал, что ты нас прогоняешь, но хочешь оставить друзьями…

Я этого ожидал. Немо умён, в рамках действующей системы и правил, и совершено, не способен самостоятельно выйти за их пределы. Как я недавно узнал от Нади, Немо сбежал из своего бывшего рода под влиянием Верки, сам он да такого не додумался.

– Нет, Вер, Немо ничего не понял, и тебе всё рассказал неправильно.

– Тогда, что?

Я задумался.

– Ты хочешь, чтобы у вас был свой дом, такой как этот?

Глаза Верки радостно блеснули, и тут же потухли.

– Ты нас гонишь, – уже не вопросительно, а утвердительно пробормотал она. – Но почему? Мы тебе надоели, или делаем что-то не так? Может это из-за кузни?

– С чего ты взяла, что я вас гоню? И уж тем более из-за кузни, я выгонять никого не буду.

Верка почесала нос и, сложив руки перед собой как первоклассник на первом уроке, и перешла на деловой тон.

– Ты хочешь, чтобы у Немо был свой род?

– Ну, да, – подтвердил я её догадку.

Я кивнул головой, подтверждая её догадку.

– Значит мы должны уйти.

– Но почему?

– Два рода не могут быть в одном месте. Нам нечего будет есть….

На последнем слове Верка запнулась, а я расплылся в улыбке.

– Тебе картошка нравится? – поинтересовался я, заранее зная ответ. – А огурцы с помидорами?

Верка закрыла рот, и посмотрела мне в глаза.

– Мы остаёмся?

– Ага, – подтвердил я, – и остаётесь членами моего рода. На правах младшего.

Верка потрясла головой.

– Не понимаю.

Это и понятно. Аборигены Обновки, до такого ещё не доросли, и мне приходиться играть роль витамина роста.

– Вер, смотри, – я достал бумагу и карандаш и, стал чертить схему.

– Это, – я нарисовал большой кружок вверху листа, – я.

Увидев мои художества, Верка хихикнула.

– Такой толстый…

Я вздохнул и, стерев изображённый круг ластиком, нарисовал маленького проволочного человечка, а сверху, над ним, большую букву «Я». Потом, подумав, стёр её и написал «Алекс».

– Так понятнее? – дождавшись утвердительного кивка, я продолжить чертить дальше.

– Вот это, – проведя линию от себя вниз, я нарисовал ещё одного человечка, – Немо, а это ты и Дашка. – Проведя две лини от Немо вниз я нарисовал ещё двух человечков.

– А где Надя? – рассмотрев получившуюся картинку задала Верка очевидный вопрос.

– А Надя и Ева, вот здесь, – я отвёл ещё две линии от себя нарисовав Надю и Веру, потом нарисовал ещё пять линий и человечков…. Потом….Линии не вмещались, а рисовать человечков, я замучился, всё чаще рисуя инвалидов, без рук, без ног и без головы.

– Ладно, не важно, – я перечеркнул двумя жирными линиями этот рисованный беспредел. – Ты посмотри сюда.

– Я глава рода, – я обвёл одним кругом стройную пирамидку из четырёх человек, нарисованных в самом начале, – это старший род. А это – обведя маленьким кругом трёх человек – Немо, Верку и Дашку, – младший род. Тем самым, когда вас будет много, – я многозначительно посмотрел на Веркин живот, – или вы приведёте ещё людей, Немо будет вашим вождём, а я буду вождём и у вас и у тех, кто не входит в ваш род. Над Светкой и Танькой, охотниками и другими аурумцами. Тех, кто есть и тех, кто будет.

Через два часа, когда в доме все спали, я достучался до Веркиного разума, и вложил в её голову своё виденье ближайшего будущего Аурума, в части структуры общества и власти в частности.

– А как все об этом узнают? – задала резонный вопрос будущая – княгиня Немо.

– Это, Вера, называется – Закон.

Вера непонимающе подняла голову от перечерченной десять раз схемы.

– Тот же обычай, только главнее, – пояснил я.

– Закон, это глава обычаев. Никакой обычай не может делать то, что не разрешает закон. Если обычай идёт против закона, то такой обычай плохой, и его запрещают. Например, никто не сможет вызвать Немо на поединок, потому, что закон запрещает поединки за место вождя. Только я, и без поединка, могу снять Немо с главы младшего рода. Чего я, сама понимаешь, не сделаю. Или, кушать людей, по закону, тоже запрещено, любой кто будет это делать, должен быть наказан.

– А как же враги?

– Врагов, Верочка, надо убивать, или брать в плен. А если у кого потекут слюни при виде человеченки, тоже считать врагом, не смотря ни на какой обычай. Это Закон.

– А кто придумывает Закон?

Хм, думал, не спросит.

– Пока я. Если хочешь, можешь присоединиться…. Но об этом потом.

Подпускать этих, в сущности, ещё дикарей, к законодательству, я не собирался. Поэтому перевёл тему разговора в другую сторону.

– Завтра с утра, я напишу тебе грамоту, по которой Немо будет объявлен главой младшего рода. Князем Немо.

– Князем? – не поняла Верка новое слово.

– Князь, это вождь младшего рода. Князь слушается только меня, и никого другого. Каким бы старым и сильным, другой ни был. Понятно?

Верка кивнула.

– А….

– А если такой желающий найдётся, то это будет его последним желанием

– А что делать мне?

– А ты, будешь женой князя – княгиней Немо. И тебя должны слушаться все кто входит в младший род, кроме самого князя, то есть Немо.

На последнее моё утверждение Верка прищурилась. Тут, я что-то дал маху. Дурак. Знаю ведь, что Немо, это декорация при Верке….

– Кто кому подчиняется у вас в семье, вы сами разбирайтесь, а на людях…

– Я поняла, – улыбнулась Верка, посмотрев мне в глаза. Мы поняли друг друга.

– Следующее, – продолжил я, переходя к самой основной части, над которой я долго размышлял, и до сих пор не уверен, а не рано ли. Но, ни что так не ограничивает свободу как собственность. Особенно частная. Ни закон, ни обычай, не религия, никогда не добивались таких успехов, как находящиеся в собственности клочок земли или другая недвижимость. А если в это вложен тяжёлый труд, пот и кровь….

– Завтра же, я напишу ещё одну грамоту, по которой вам с Немо, для строительства дома будет отведён участок на севере от моего. Там есть семь яблонь и двенадцать кустов смородины. Десять чёрной, и две красной. Яблоки с трёх яблонь, и ягоды с пяти кустов чёрной смородины и с одного куста красной, будут полностью ваши. По весне, дам рассаду картошки, и других плодов. Будете пахать землю, и сажать сами. Пятую часть урожая отдадите мне как главе рода, всё остальное ваше. И… можете себе присмотреть другие растения.

От последнего предложения, Верка подскочила на месте, и села обратно.

– Мы не сможем, – огорчённо покивала она головой. – Немо копать не будет, а я не смогу.

– Для этого, я дам тебе третью грамоту, но не завтра. По этой грамоте, часть людей населяющих Аурум, будут принадлежать к младшему роду, то есть, вашему. Кто это будет, мы подумаем позже. Но… Бумаги я тебе пока не дам.

Вера пошевелила рукой разбросанную на столе макулатуру, которую мы навалили, пока разбирались с «вертикалью власти».

– А зачем эти бумаги? Выйди перед родом, и скажи, что ты хочешь. Тебя послушают.

Да, здесь ещё верят на слово. Но не долго. Люди запоминают то, что хотят запомнить, а то, что не хотят, забывают быстрее обеда из общественной столовой. Здесь помнят дольше… приблизительно, до ужина. И что, мне каждое утро надо собирать весь Аурум, и объявлять Немо, главой младшего рода? Нет уж. Лучше один раз записать, а потом объявить. Далее не мои проблемы. Не запомнят через голову, запомнят через другое место.

Своими мыслями я поделился с Веркой.

– Бумага написанная, и подписанная мной, и есть Закон. И он остаётся сильным, пока эти бумаги сохраняются, или пока я не напишу другой Закон.

Верка, схватилась за голову.

– Алекс, я ничего не понимаю, что ты говоришь и, что ты хочешь. И не понимаю, зачем это.

Я взял Веркины руки и нежно сжал в своих ладонях.

– Вер, ты потом поймешь, зачем это нужно, а сейчас просто поверь мне, что так надо. Я сделаю так, что ни вам, ни вашим детям, никогда не придётся голодать, вы никогда больше не будете мёрзнуть в грязи, и спасться бегством от хищников, и ни один Омум, или Дрыст, не сможет взять тебя, когда ему это захочется. И ваших с Немо детей это тоже не коснётся. Ну, и моих тоже,… когда они будут.

Я вздохнул. Что-то никто из моих жён не мычит, и не телится. Я уже подумываю, а не генетические ли здесь проблемы. Может у нас хромосомы разные. Ведь мы разнопланетяне.

Верка, услышав мой вздох, улыбнулась.

– Хорошо, Алекс, я тебе верю. Ты вождь, ты в своём праве.

Ну, вот и славненько. Жаль, что она ничего не поняла, но это дело поправимое. Прочитаю пару лекций по истории феодализма, и они разберутся, что к чему. Интеллектом их бог не обидел.

Верка зевнула, прикрыв рукой рот.

– Почему бумаги не можешь сразу дать? – сонно спросила она больше для проформы, чтобы меня не обидеть, чем из интереса.

– Всё потом скажу, а сейчас давай спать. Поздно уже. Спокойной ночи… – я наклонил перед ней голову, – княгиня Вера Владимировна Немо.

Вера посмотрела на меня расширенными глазами, потом мило улыбнулась и, встав из-за стола заваленного бумажками, удалилась в свою комнату, с грацией настоящей княгини. Только парчовых одежд не хватает, или платья с кринолинной юбкой.

Со следующего дня я решил дать Немо новое имя, Владимир, а женщины, те кто не знают своих отцов будут носить отчество по мужу, если замужем. А если нет, обойдутся пока одним именем. Да будет так.

Фу, вытер я рукой пот, что из этого получится, я не знаю, но надеюсь, что всё задуманное мной срастётся как надо.

***

– Поворачивай, – крикнул я, и жахнул кувалдой по раскалённой заготовке. – На ребро. – Немо повернул искрящийся металл, и я ударил по самому кончику, придавая ему заострённую форму.

– На другое.

Бух… кувалда выбила сноп искр, и стоящие в стороне три человека и один подпрыгивающий на насосе, забились в угол, отпрянув от раскалённого дождя.

– В огонь.

Немо, одним движением засунул остывающую заготовку в горн, и вытащил оттуда следующую.

Бух… Бух… Бух…

– В воду её. И когда остынет, пускай начинают обрабатывать, нечего стоять просто так, не театр. И скажи Юрке чтобы продолжал качать, уголь остывает.

Через два дня мы изготовили «под ключ» четыре наконечника для копий, и два комплекта наконечников для дротиков.

В кузнечное дело втянулся только Кондрат, остальных, включая Ивана, на которого я больше рассчитывал, это не заинтересовало. Все покивали рассматривая наши грубые изделия, поцокали языками, порезали пальцы пробуя остроту моего мачете и… повернулись спиной. Ну, ничего, я вам устрою весёлую жизнь, вы у меня вприпрыжку сюда побежите….

Древки копий, мы сделали по нашей технологии, обжигая и распаривая гнутые стволы колючей ивы, за которыми, мы перебирались на другой берег Яузы. На нашем берегу, даже пеньков не осталось. Только вдалеке, метрах в пятистах, в обе стороны, от нас, ещё виднелись заросли. Да, человек, эта самая большая природная катастрофа.

Раздав охотникам новое оружие под запись, расписываться по понятным причинам, они не могли, я выгнал их на охоту. Мяса, в Ауруме, закончилось три дня назад.

Но не мясом единым…. Давно назрела проблема хищников, расплодившихся в последнее время вокруг Аурума. Очищенный от колючих зарослей берег Яузы, стал привлекательным для разной живности ищущей водопой. За ними потянулись и те, кто воет по ночам, и не даёт спать. На носу «Большой Переезд», а мы выйти с территории лишний раз не можем.

А ещё нам нужны шкуры….

Ева закончила первую хижину, и мы с Немо и двумя мальчишками из его «отделения», занялись кладкой печки.

Кондрат, завис в кузне, и чего-то там куёт и мастерит. Один. Ну, ну…

Фундамент печки, мы выложили из камней залив их цементом… Беда с этими камнями, пора начинать разрабатывать карьер, или зачищать речной фарватер на всём протяжении реки, превращая её в судоходную магистраль.

Но на фундаменте дело и застопорилось. Пришли мамонтовые коровы… Тьфу, на них, тут жрать для них нечего, вся трава превратилась в жёсткую щетину, а они нарисовались.

Стадо, как и в прошлый раз, было огромным, и занимало всё пространство, от реки и до горизонта.

– Полундра, – заорал я с балкона, на суетящихся аурумцев. – Володька… Тьфу, на тебя. Немо, выгоняй всех за ворота, готовьте костры. Хищников не бойтесь, их уже нет….

Степь перед коровами вся вымерла, как и весной. Гадство. Скоро мы опять перейдём на рыбную диету, и пояса придётся затягивать потуже. Расход картошки со всем остальным, после этой саранчи, тоже увеличится.

– Отставить, – перешёл я на ультразвук, увидев впереди гигантского стада четыре большие туши… Сархи! – Все назад, ворота закрыть.

– Немо одевай доспех и смотри, чтобы кто ни будь из охотников, не метнул копьё. Лучше отгони их от лестниц.

Чёрт, как не вовремя-то. Лишь бы они здесь не задержались.

Я слетел вниз и, натянув на себя броню, подхватил копьё, арбалет… на хрен не нужен, вместо него сунул в карман баллончик с освежителем воздуха и, ломанулся к северным воротам.

Охотников на лестницах не было. Только Немо, стоял на последней ступеньке во весь рост и, ухмылялся. Он знал секрет.

Секрет, секретом, но кто знает, что на уме у этих мощных и больших зверей. Оказавшись между стадом и нашим забором, они могут быть непредсказуемыми.

Катьку я узнал сразу, увидев серебристые подпалины.

– Кис, кис, кис, – позвал я, когда стая сархов упёрлась в стену, и повернула свой бег на запад.

Катька притормозила и, развернувшись на мой голос, подняла клыкастую морду вверх.

– Немо, закрой за мной, – я слез с лестницы, и подбежав к воротам, отодвинул задвижку в сторону.

Катька, навострив уши, стояла на месте, нервно подёргивая хвостом.

– Кис, кис, кис, – я воткнул копьё в землю, и подошёл к втягивающему носом воздух, хищнику. – Катя, Катенька, иди ко мне. Поздороваемся, что ли.

– Фрр, – выдохнула Катька и, наклонив голову, подошла ближе.

Тёплый чёрный нос, ткнулся мне в грудь, и шершавый язык оставил блестящий след на броне. Вот это драйв! Я протянул руку, и погладил мягкую шерсть на носу. Тянуться дальше я не рискнул, кто её знает эту хищную бабу. Подумает, что домогаюсь…

Но наши «обниматушки», прервал грозный рёв… мяуканье, Большого Босса. Катька толкнула меня носом, свалив на землю, и дала стрекача вслед за стаей. Хорошая девочка, послушная. Такую приручить и проблем не знать. Сархи и на стаю белохвостых львов страх наводят, а о саблезубых волках, и других хищниках поменьше, говорить не приходится.

Ворота были открыты, князь Немо, зарабатывал себе авторитет на глазах у остальных аурумцев. Только «ближний круг», стоял за его спиной, и тихо посмеивался. Зато на всех остальных, сцена моего братания с сархой и неустрашимость Немо, произвели сильное впечатление.

– Чего стоим, кого ждём? Все за ворота, готовить костры. Не поджигать. Ждём, когда подойдут ближе.

Ветер, как и в прошлый раз, был не нашей стороне, он дул, как всякий уважающий себя саботажник, против нас, то есть, в нашу сторону.

– Немо, отходите дальше, готовьте сразу две линии. Верка, если коровы подойдут к моему забору со стороны вашего земли, то в следующем году, вы останетесь без ягод. Вперёд, сучье племя, я надеюсь на вас.

В общем, прозевали… Там, где не ждали. Два молодых самца, быка, прошли вдоль Яузы, где когда-то были колючие заросли, а теперь красовался девственной пустотой пологий берег с потрескавшейся глиной, и ближе к нашему забору молодые заросли земной ивы.

Длинный язык смахнул клочки растительности, отправив всё собранное в гигантский рот, и не останавливаясь навалился на плетёную стену Аурума. Под напором огромного языка забор с хрустом наклонился, но освободившись от нажима, выпрямился обратно.

Быки остановились, с любопытством разглядывая препятствие, водя головами в разные стороны, и оставив две навозные кучи, развернулись туда, где сохранилась трава, к участку Немо.

– Не дайте им повернуть от реки. Разжигайте костры… Быстрее, быстрее… Верка, я предупреждал?

Чумазая от сажи и копоти девчонка, с огнемётом на плече, сбиваясь с ног, бросилась наперерез ходячим горам.

– Осторожнее, они сейчас ничего не видят. Слижут и, вскрикнуть не успеешь.

Быки, не смотря на обеденную «слепоту», начали останавливаться. Ветер, саботирующий нашу защиту в самом начале, теперь работал на нас донося клубы дыма до жрущих быков.

Это небольшая заминка, позволила нам запалить пару костров прямо перед носом быков.

– Двигайте костры в их сторону, отжимайте коров к реке, – командовал я, показывая пример, пододвигая горящие поленья лопатой, в сторону остановившихся гигантов. Уповая на то, что быки не решат пройти сквозь забор.

Не решили, а поревев для приличия, повернули к реке и, обойдя забор по берегу Яузы, пошли вдоль него… к молодому лесу… Беда.

– Надька, Ева… Братва, – орал я на весь Аурум. – Не дайте погибнуть всему, что нажито непосильным трудом. Гони их в шею.

В очередной раз мимо меня проскочила Верка, в полном одиночестве и, не успев выскочить за южные ворота, дала огненную струю, поджигая высыхающую траву перед снующими языками быков. Шайтан огонь произвёл впечатление не только на жующих быков, но и на не жующих охотников. Верка бегала по полю, защищая то, что сажала собственными руками. Аборигены, не считая «ближнего круга» которые несли вёдра с углями, рассыпались в стороны, и не подходили к пылающему кругу, образовавшемуся вокруг всклокоченной и закопчённой фигурки девочки.

Вовремя мои люди сработали. В пасти исчезли только пару молодых дубков и один клён. Жалко, но не смертельно.

– Верка, стой. Туши.

Рёв разгорающегося пожара заглушил мой голос. Верка в упоении мощью огнемёта, поджигала всё новые и новые участки степи, уже не обращая внимания на убегающих быков.

А я и не знал, что мамонтовые кровы умеют бегать. Во, как, от огня бегут. Даже такие неповоротливые гиганты несутся крупной рысью, спасая свою толстую шкуру.

Наигравшись огнём вволю, до полного истощения бака, Верка пришла в себя, и в её глазах разлилось море ужаса. Пожирая траву, и молодые деревца, которые она защищала, бушующее пламя подбиралось к самой Верке, всё ближе и ближе.

– Тащите воду, – схватил я за копьё оцепеневшего от феерического огненного зрелища, охотника. Он, повернул ко мне бессмысленное лицо и снова стал смотреть на яркое пламя.

– Немо, тащите воду, – отобрав копьё, я дал охотнику пинка, возвращая его в действительность. – Пробивайтесь к Верке.

Охотник, лишившийся копья, невидящими глазами посмотрел на меня и, скорчив нос, приготовился чихать, вдыхая гарь всё глубже,… глубже… и…

– Ааааа… апчхи, – чихнул я.

Охотник свёл глаза к носу, недоумевая, почему ему хочется чихать и, выдохнув, свинтил в противоположном от огня направлении. Только закопчённые пятки мелькали в воздухе на уровне пояса.

Лезть в огонь, как учит нас великий кинематограф, надо накрывшись, чем ни будь мокрым и тугоплавким.

Мокрого у меня нет, а вот в кузнеце есть один нищтяк, как раз к подобному случаю подойдёт. И я побежал в кузню за кожаным фартуком. Надев его на голову, я выхватил из рук бегущий от реки скво, ведро с водой, и вылив на себя, ломанулся в огонь.

Твою ж мать….

Это не кино. Сколько водой не поливайся, дышать всё равно нечем, и дым в глаза лезет.

– Верка, крикни, что ни будь, я тебя не вижу.

Визг послышался, совсем не там, куда я шёл, а где-то слева. Я повернул на голос, но до Верки не дотянул.

– Верка кричи, я тебя опять потерял.

На этот раз крик раздался откуда-то справа, я пошёл на право. Не успел пройти и пары шагов, как крик послышался слева и сзади. Или у меня что-то со слухом, или Верка на месте не стоит.

– Верка, твою тебя… стой на месте. Чего молчишь?

– А-а-а-а, – послышался приближающийся Веркин голос, и в меня врезалось бьющееся в конвульсиях, то ли от смеха, то ли от страха, тельце.

Подхватив её на руки, получив баллоном огнемёта полбу, я накрыл нас обоих исходящим паром фартуком, и бросился в сторону реки, надеясь, что взял правильное направление.

Промахнулся. Слишком сильно отклонился вправо. До реки добежал с дымящимися штанами, повизгивая наравне с Веркой, от обжигающего пламени.

Две опалённые головы рядом с оранжевым баллоном, сплавлялись по течению Яузы, в сторону Аурума, где на берегу, туша подступающий к забору огонь, суетились люди с вёдрами и керамическими плошками.

– Ну, мать, натворила ты дел, – ворчал я, подгребая к берегу. – Ты зачем степь жгла, что она тебе сделала? Отогнала коров, молодец, отойди в сторонку, а тебя куда понесло?

Верка молчала. Крепко вцепившись в ремень распылителя, она опускала лицо в воду, охлаждая обожжённую кожу. Ей было не до разговоров.

Степь горела несколько дней. Отстоять Аурум удалось с трудом, а все, что было вокруг… выгорело дотла. Ветер унёс пламя на юг, подгоняя стадо коров, а нам оставил светло-серое пепелище, из которого торчала закопчённая чёрная стена, с висевшими на ней чёрными плетьми дикого винограда и обуглившиеся остатки молодого леса, на которого молились девчонки.

От вида пепелища и осознания, что сделала это собственными руками, у Верки началась истерика.

Успокоить её смог, когда показал нетронутую огнём узкую полоску земли, идущую вдоль забора.

– Да брось ты, нашла, о чём убиваться. Новые вырастут. На твоём участке тоже деревья растут, и здесь, смотри, сколько ещё осталось.

Осталось не густо, но в полном ассортименте.

– Мы ещё елочки посадим, – гладил я по голове всхлипывающую девочку. – Тебе ведь нравятся ёлочки?

– Нравятся… – пробормотала Верка, и снова ударилась в слёзы.

Нет, здесь из меня плохой психолог. Рыдающее чудо я передал Олесе и Немо, а сам растворился… Пошёл оценивать ущерб, и думать, что теперь делать.

***

А что остаётся делать? Уповать на чудо, и молить бога, чтобы не послал не вовремя дождей, или ещё хуже, заморозков.

К зимовке, мы не готовы. Дома недостроенные, тёплой одежды нет, большинство население Аурума, до сих пор ходит в травяных юбках. На женщинах это смотрится сексуально, но всё же…. Несколько шкурок, добытые перед вторым пришествием коров, пойдут детворе, и на всех не хватит.

Колючая ива превратилась в бронесплав, и её хрен отпилишь. Трудности с отоплением хижин не за горами.

Но это всё мелочи, на фоне однообразного рыбного меню. Диарея, между прочим, штука противная, а если ей страдают более сорока человек одновременно.

Кто ж знал, что полведра, выкопанные женщинами в первый день своего пребывания в Ауруме, обыкновенная приправа или витаминная добавка. И добавлять её надо, по половине корешка, на весь Аурум. Я-то хотел как лучше! Чтобы уха приготовленная Евой, была сытнее, а не одной водой с кусками рыбы. Добавив четверть ведра этой гадости, в общий котёл, я заложил такую мину…. Наверное, только этим и жив Аурум, что огонь с северной, наветренной, стороны, не прошёл. Если бы Ева, не пропустила мимо ушей моё предложение начинать строительство, с общественных сортиров, то Ауруму пришлось бы туго.

Вот такое у нас разбитое корыто. Найти бы золотую рыбку да нажелать ей всего и побольше. Да где ж её взять? В нашей Яузе такой не водится.

Охотничий сезон закончился. Вся живность покинула наши места. Попугаи, живущие в колючих зарослях на другом берегу, и те словно вымерли.

Заросли…. Вот если перебраться на правый берег Яузы, то можно решить многие наши проблемы.