Текст книги "Такие как мы (СИ)"

Автор книги: Илья Шевцов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 21 страниц)

Под самой стеной грациозно двигался зверь в светло-бурой шубе с серебристыми подпалинами. Он был меньше своих собратьев и, прижимал уши, вздрагивая от каждого шороха. Молодой сарх… или сарха.

Неудобно заглядывать под хвост, подпрыгивающему животному, с высоты, особенно когда это животное не очень стремится показать содержимое подхвостного пространства. Ну, типичная женщина.

– Хороша бестия, – забывшись, я восхищённо причмокнул языком.

Оставив самую натуральную медвежью «печать», сарха высоко подпрыгнула и, прижав уши, с всхлипыванием метнулась в траву. Ага. Спряталась, однако, но я её всё равно хорошо вижу, уж больно крупная зверюга.

Со стороны остальных сархов последовала более адекватная реакция, присущая крупным хищникам. Вздыбив на загривках шерсть, звери замерли. Только уши, как локаторы, поворачиваясь в разные стороны, искали источник постороннего шума.

Заметили, бисовы дети….

И уши, не больше чем у медведя, а моё дыхание или сердцебиение услышали.

Большой Босс, самый крупный, и самый бурый сарх, тот, что рыл перед воротами яму, остановив на мне свои «локаторы», поднял голову и, посмотрев на меня маленькими немигающими глазками, шумно втянул воздух.

Каждый извращается по-своему. Вот, и этот кото-медведь, размерами не уступающий земному гризли и даже превосходящий его, напрягал мой слух дикими визгами мартовского кота, только более громко и более душераздирающе.

Похоже, это рёв у них такой. На меня, знакомому с весенними вывертами земных представителей кошачьей породы, этот звук не произвёл никакого впечатления. Только уши прикрыл, чтобы не оглохнуть. А вот аборигены, прибывали в бледно-растерянном состоянии. Особенно спасшиеся охотники, которые при первых звуках издаваемых сархом, не шевелясь, распластались на земле. Впрочем, этим занимались все. Даже Немо, подняв арбалет вверх, начал медленно сползать по ступенькам вниз. Струсил сукин кот. Но, может это и к лучшему. Не знаю, к чему приведёт выстрел из арбалета. На Земле, раненный хищник может броситься на охотника, особенно этим страдают медведи и крупные кошачьи. А у меня, что перед носом? Во-во, два в одном. Тут надо мягше и, как говорится, взгляды ширше.

Поревев на меня около минуты, и не услышав ответа, здоровенный сарх развалился на земле и, как ни в чём не бывало, ткнулся мордой под хвост. Война, войной, а мытьё по расписанию. Ужин, пока откладывается.

Зрелище вожака лижущего свои яблоки, успокоило стаю. Шерсть опала, и каждый продолжил заниматься прерванными делами: пробовать на прочность плетёную стену, тыкая в неё широким носом или, метить территорию пахучими метками. И ни кому больше не было до меня дела. Даже обидно.

И чего их боятся? По орала зверюга и, забыла, никого не покусав.

А, нет, обо мне помнят.

Молодая сарха, высунула широконосую морду из травы, и бочком направилась в мою сторону.

Любопытно. И мне, и сархе.

Подобравшись ближе, она обнюхала плетёную стену и, подняв морду, посмотрела мне в глаза, показав улыбающийся оскал с крупными белыми клыками. Или это я ей посмотрел и улыбнулся? Наваждение какое-то.

– Кис, кис, кис, – незаметно для себя, произнёс я привычный земной призыв.

Сарха мигнула, насторожив уши и… села обвившись хвостом, не спуская с меня глаз.

– Кис, кис, кис, – повторил я.

Сарха приподняла попу и, опустив её обратно, издала утробный звук.

– Ну, давай, чего ты ждёшь?

Боже, чего я несу? Зачем оно мне? Ой!

Сарха встала на задние лапы и уперевшись в забор передними, вытянула длинное тело до самого верха.

Блин! Три с половиной метра…

Большие когти скользнули по верхнему краю и, зацепившись за него, вытянули к моему носу огромную голову с небольшими глазами, но очень большими клыками, и торчащим между ними лилово-розовым шершавым языком. Скрипнув под тяжёлой тушей, забор наклонился вперёд, и меня кинуло на клыкастую морду.

Оттолкнувшись от подвернувшихся под руку, клыков, я замер.

– Фрр, – выдохнула сарха мне в лицо струю тёплого воздуха с запахом тухлятины и, принюхавшись, повела носом из стороны в сторону.

Обнюхав меня, скрюченного и дрожащего заморыша, сарха длинным шершавым языком осторожно лизнула плетёную броню, оставив на ней липкий след.

– Стой, – я дёрнулся, уворачиваясь от языка летящего мне в лицо, но было поздно. Свет померк. Липкая слюна заклеила оба глаза.

– Тьфу, на тебя, – с трудом разлепив один глаз я, не задумываясь, пихнул сарху в нос.

– Фрр, – выдохнула зверюга дёрнув головой назад, и подтянувшись повыше, ткнула носом мне в грудь, чуть не скинув с лестницы. Выпустив из рук забытый от непередаваемых ощущений, арбалет, я ухватился за оказавшиеся под рукой, белые клыки.

– Ты чего? – возмутился я и, отпустив двадцати сантиметровые зубки расшалившейся хищницы, снова толкнул её в нос.

– Фрр, – повторила она свою коронную «фразу» и, положив тяжёлую голову на лапы, пристально посмотрела мне в заплывшие слюной глаза.

И не вытрешь эту пакость. Липкая, как канцелярский клей, быстро застывающая на воздухе густая масса, образовала на голове твердеющий защитный «шлем», и стекала со лба тягучими каплями, заливая глаза и, превращая мою бороду в пенистую сосульку,

– Натворила ты дел, милашка, – ворчал я, стряхивая, отскабливаемую, вместе с волосами и бородой, слюну на землю.

– Фрр, – не согласилась со мной сарха, и облизала в третий раз.

Слюна с головы исчезла, а с глаз упала мутная пелена.

Сарха скалилась, прижимая уши. Издевается зверюга, я-то всё равно плохо слышу, уши до сих пор наполовину запечатаны стекловидной массой. И это издевательски игривое поведение, натолкнуло меня на кучу вопросов. Со мной играют, как кошка с мышкой, перед тем как попробовать на зуб, или это обыкновенное любопытство при встрече с неведомым зверем? Почему меня не едят, не кусают, не хватают за шкирку, а умывают, как могут? А интересен ли я сархам как добыча? Почему, никто из остальной стаи, на меня не обращает внимания? И в конце, а погладить можно? Для налаживания контакта, так сказать.

– Ну и, кто ты? – я осторожно протянул руку, и пощупал мягкую шёрстку на носу зверя.

– Фрр, – сарха дёрнулась, оттолкнув мою руку и, положила голову обратно на лапы.

– Ну, ну, – успокоил я «девочку», и очень осторожно погладил её серебристый нос, – тихо, тихо. Хорошая сарха, красивая сарха.

Кого-то мне напоминает, этот инопланетный хищник. Убей бог, не помню?

– Давай я тебе тоже имя дам, – предложил я, двигая рукой к переносице сархи, приближаясь к её широкому лбу. Несмотря на крупные размеры животного, шерсть у неё была мягкой и гладкой, приятной на ощупь. Почти как у кота домашнего средней пушистости. Если бы не торчащие в сторону клыки… на них я опирался левой рукой, для равновесия.

Сарха терпеливо и благосклонно принимала мои поглаживания, а я, давя в себе страх, внимательно оценивал серебристую шубку. Хороша. Но…. Рука не поднимется, на эту «девочку», жмурящую, от удовольствия глаза. Если не придётся защищаться. Но лучше договорится по-хорошему, умереть мы всегда успеем. У нас и оружия такого нет, чтобы завалить не самого крупного в стае зверя, об остальных и говорить не приходиться.

– Катька. Я буду звать тебя Катькой, – вспомнил я маленькую блондинку со своего факультета. Та тоже была миниатюрной и ласковой… со всеми.

– Фрр, – выдохнула Катька и, оттолкнув носом руку, спустилась на землю. Задние лапы устали держать тушу весом под тонну. Забор, освободившись от веса сархи, резко выпрямился и катапультировал меня в стоящих в немом оцепенении дикарей.

Выбравшись из груды поваленных кеглей… людей, я снова полез обратно.

Катька, отошла от забора, и тянулась как кошка, потряхивая хвостом. Три остальных сархи, обнюхав подругу, потеряли к ней интерес и, занялись звериными делами. Одна средних размеров зверушка, удобно пристроившись к стене, чесала спину, оставляя на ней клоки шерсти, другая, развалившись в траве, сонно поглядывала на самого большого сарха. А самый большой сарх, вычистив до блеска подхвостное имущество, тихо и мирно продолжил делать подкоп под наши ворота. Впрочем, дело у него не заладилось, почти с самого начала. Крупный валун, поставил жирный крест на его усилиях, а сдвинуться в сторону и, попробовать копать в другом месте, у сарха мозгов не хватило.

– Да, что ему здесь, мёдом, что ли намазано?

Намазано!!! И тут, меня осенило.

Спустившись с лестницы, я подошёл к кучке немытых охотников… Фу, можно было, и не подходить. От них за версту разит, как из мусорного бачка, особенно тухлятиной…. И запах из пасти сархи тоже отдавал тухлым смрадом. Одного охотника-то не хватает.

Забравшись под лестницу, я вытащил за ухо озирающегося по сторонам, затравленного и подавленного Немо, держащего перед собой взведённый арбалет. Опустив ему сведённые судорогой руки, что бы ненароком не выстрелил, я дал ему лёгкую пощёчину, приводя бледного как мел парня в чувство.

Немо вздрогнул и, растерянно посмотрев на дрожащие от напряжения руки, нажал на спуск, загнав в землю болт вместе с оперением. Во, проняло-то, первый раз его таким вижу.

– Сархи падаль едят? – задал я, интересующий меня вопрос.

Немо утвердительно кивнул головой и, встав на колени, стал выковыривать из земли загнанный туда боеприпас. – Всё время едят, – добавил он и, вытащил из земли пук перьев… без болта.

Вот оно. Картина маслом. Сархи, обыкновенные падальщики, и как всякий уважающий себя падальщик, никогда не пройдут мимо тухлятины. Даже, если она шевелится. А от аборигенов именно тухлятиной и пахнет.

Тухлый жир, которым они не понятно для чего мажут своё тело, протухшие плохо выделанные шкуры… соблазнительная приманка для сархов.

Я, со своими деревянными доспехами, Катьку, вместе с её родственниками, как добыча, не заинтересовал, а вызвал лишь лёгкое любопытство. А вот следы оставленные охотниками, заставляют Большого Босса рыть у нас перед воротами, яму. Тьфу, на него, не там роет. Метров на пятьдесят отошел бы, я бы ему ещё лопату дал и сам помог. Мечты, мечтами, а избавляться от этих зверушек надо. А как? Единственный выстрел из арбалета, гарантированно поставит точку в существовании Аурума. Выйти за ворота, и надавать пинков? Вряд ли получится. Это Катька молодая и неопытная, а как к этому отнесётся Большой Босс? Не положит ли он меня слегка помятым в заначку на пару тройку дней, пока не протухну? С него станется.

А может, охотников выгнать? Пускай сами разбираются и доказывают этим милашкам, что они только мимо проходили. Но сначала отмыть их, а только потом отправлять на разборки, может, кто и вернётся обратно. Люди мне нужны. Одного и так не хватает. Добегался, видать.

Кровожадные планы, посетившие мою голову в самом начале, уступили более конструктивным и не настолько кровожадным мыслям, точнее, вообще не кровожадным. Нужно устранить запах? Делов-то!

Оставив аборигенов дрожать от страха около недостроенных хижин, я добежал до дома и, достав ключи от машины, положил четыре последних бруска хозяйственного мыла в корзинку…. Два отложил обратно. Обойдутся. Сначала песком оттираться заставлю.

Почти полный баллончик туалетного освежителя воздуха, с противным резким запахом, лежал там, где я его и оставил, в дверце автомобиля. После встречи с саблезубым волком, я о нём забыл. И он благополучно сохранился до сего времени.

Сначала, я обработал им охотников. Хорошо обработал, пока на испуганных лицах не появились блаженные улыбки обнюхавшихся токсикоманов, а из-за забора, послышалось негодующее фырканье Большого Босса. Начало положено, осталось самое сложное. Пересилить себя и сделать шаг за ворота. Идея моя, мне и выполнять. Разбрызгивать отраву сверху, через забор, это выбросить ценный продукт на ветер, который дует не совсем туда куда надо.

– Немо, закрой за мной, что-то сквозняки гуляют.

Обрызгав себя с ног до головы, я приоткрыл створку ворот и выскользнул наружу. От неожиданности Большой Босс подпрыгнул, выворотив, наконец, неподдающийся валун и, грозно… очень грозно, замяукал, нервно дёргая кончиком хвоста.

Большой Босс, был очень большим. Катька, подошедшая полюбопытствовать, что происходит, была хорошей мерной линейкой. Большой Босс, был крупнее её раза в полтора. На его фоне, я выглядел мелким недоразумением, он бы на меня и внимания не обратил, если бы не запах туалетного освежителя воздуха. У меня самого глаза слезятся.

– Катька, в сторону, я его ща уговаривать буду. Кис, кис, кис, – позвал я его, держа перед собой, на вытянутой руке, баллончик. Сердце пару раз бухнуло и, замерев на мгновение, начало спускаться к пяткам.

Интересно, у скунсов есть естественные хищники? Буду надеяться, что нет.

Катька, не поняла, что я хочу, и подошла ещё ближе, загораживая меня от вожака.

– Фрр – фьюх, – чихнула она, учуяв вонь, и сделала шаг назад. Тут, до Большого Босса дошло, что кто-то мелкий и не очень авторитетный, типа Катьки, лезет поперёк батьки в пекло. Наклонив клыкастую морду, он схватил её за загривок и, откинув в сторону, сделал шаг вперёд.

– Не трожь девку, скотина, – проблеял я срывающимся от страха голосом и, нажал на кнопку.

– Фьюх, фьюх, – раздирающий чих остановил Большого Босса в двух метрах от меня. Что-то тяжёлое, собралось внутри, и большой ком резко ухнул вниз,… и на душе стало очень легко…. Кому теперь штаны в стирку отдать? Надьке или Еве? Или самому постирать?

Эти мысли я загнал вглубь себя, а сам сосредоточился на газовой атаке. Размахивая струёй из баллончика, как самурай мечом, я обрызгал Большого Босса со всех сторон, заставляя того сделать шаг назад. Потом ещё шаг, под непрекращающийся чих. Потом третий, с тем же шумовым сопровождением, а четвёртый и пятый, Большой Босс делал в повороте на сто восемьдесят градусов. Правильно говорят, мал клоп, да вонюч. Вообщем, под хвост я ему тоже попал, не по необходимости, а из мелкой мести. Пущай теперь вылизывает.

Вслед за вожаком, с опаской посматривая на меня, потянулись все остальные. Катька, как самая смелая, или молодая, уходила последней.

– Заходи в гости, – сказал я скрывающемуся в траве хвосту, – за жизнь поговорим.

Катька промолчала. Жаль. Только начал налаживать контакт.

Но, всё хорошее не всегда заканчивается очень хорошо. Валун, вывороченный Большим Боссом, и яма, испортили весь триумф. Споткнувшись, о первый, я скатился во вторую. Подгадил, всё-таки, напоследок. Хорошо, что ноги с шеей целы.

***

– На…. Следующий. На….

«Владимир Креститель» свирепствовал, посылая непокорных крестьян в студёный Днепр, за божественной благодатью, крестительским каблуком разношенного берца.

– Чего уставился, бери траву и трись. Немо, помоги ему.

Немо перехватил длинный дрын, и столкнул вылезающего охотника обратно в Яузу. Следующим тычком, охотник был подвинут к компании своих коллег по профессии, уныло стоящих по пояс в воде, и так же уныло рассматривающих большую охапку травы висящую на столбе.

– Ты им точно объяснил чего делать?

Немо хмуро кивнул головой, и приложил дрыном мужика стоящего с открытым ртом, по пятой точке. После того как я, под очень большим секретом, разложил ему по полочкам, что произошло и почему сархи меня не тронули, он пересмотрел свои взгляды, и стал относиться к чистоте с благоговением. И благоговение, был готов излить на любого, и любым предметом попавшимся ему под руки.

Секрет моей «непобедимости», после небольшого совещания ближнего круга, мы решили не разглашать.

– Охотники, самодовольные морды, – провозгласила Вера, не обращая внимания, на заёрзавшего на стуле, от столь вопиющей несправедливости, Немо. Он тоже причислял себя, пока, к этому сословию. – Сейчас они считают тебя Великим Охотником и будут слушаться. А завтра? Когда ты расскажешь, что сархи людей не едят, и всему виной протухший жир?

– Говорить нельзя, – поддержала подругу Ева. – Там есть хотеть стать вождём.

А вот этого мне совсем не надо!

– Нам не надо другой вождь, – угадала мои мысли старшая жена и, придвинулась ко мне ближе.

Все посмотрели на Надю.

– Нельзя, – согласилась она, и подвинулась ко мне с другой стороны. – Я не хочу.

Немо сидел молча, и толи думал, толи обижался за своих собратьев по ремеслу, о которых так нехорошо высказалась Верка.

– Немо, ты не молчи. Ты скажи, тебя сразу прибить, чтобы не разболтал, или молчать будешь?

– Я не скажу, – встрепенулся Немо, получив от Верки кулаком в бок.

Я, прищурившись, посмотрел на единственного мужчину в своём ближнем окружении.

Немо умён, силён, лучше адаптирован к местным условиям, чем я. Быстрее меня научился пользоваться новым для себя оружием, охотник он тоже хороший….

– Немо, почему ты не хочешь бросить мне вызов? – задал я мучащий меня вопрос. – Из тебя получится хороший вождь.

Немо, когда до него дошёл смысл сказанного, закаменел лицом и посмотрел сквозь меня.

– Если он станет вождём, – вылезла на первый план Верка, – нас убьют.

Меня как током прошибло.

– Это почему?

– Мы нарушили обычаи, – насупилась Верка

– Я тоже нарушаю обычаи, – возразил я.

Привстав, Верка перегнулась через стол, и под внимательными взглядами моих жён провела рукой по неровному ежику светлых волос на моей голове. Увы, от слюны сархи можно было избавиться только с помощью ножниц и бритвы. А канцелярский нож, не очень хорошая замена опасной бритвы. Поэтому лицо всё заклеено мелкими бумажками.

– Ты другой. Ты совсем другой. И ты знаешь, как это делать. А мы…. – Верка замолчала, поводила рукой по моей голове и сев обратно, продолжила. – Немо не сможет.

– Что ты скажешь? – я посмотрел на «статую» сидящую рядом с Веркой.

– Я самурай, – произнёс непонятную фразу Немо.

– Кто? – я чуть не заржал, но посмотрев на раскосые глаза парня, попридержал свои эмоции. Похож. Внешне.

И тут я понял, что он хотел сказать. Насмотревшись фильмов, и почитав, по моему настоянию, некоторые книги на эту тему. Немо уяснил для себя самое главное, самурай должен служить господину. И не всегда, господин тот, кто сильнее самурая.

Верка удовлетворённо прикрыла глаза и, скрестив пальцы рук на животе блаженно улыбнулась.

Не без помощи её однако, он пришёл к таким выводам. Ох, Верка, Верка…. Из неё получился бы хороший министр пропаганды.

Но эта секретность теперь играет против нас. Охотники не очень понимают, зачем им надо мыться. Толстый слой жира с запахом тухлятины, это же круто. Это запах победы над диким зверем. И не одной победы. Ведь так заведено от дедов прадедов. И не смотря на мой статус Великого Охотника, сопротивляются, как могут, и что удивительно, по очень знакомой, с Земли, методе. Косят под дурака, думая, что я сам такой. Разбежались.

– Немо, поддай им пару, замерзают бедняги.

Немо, приподнял дрын и, не смотря на грозные взгляды и злое ворчание своих двоюродных и троюродных братьев и дядек, «поддал жару».

О, так дело пошло лучше. Пучок травы теперь предпочтительнее чем увесистая оглобля.

– Молодцы товарищи охотники, – подбодрил я трущихся и чешущихся мужиков, – так держать. Ещё немного и мой помощник раздаст вам мыло.

С мылом дела пошли ещё хуже. Если травой пользоваться дикари могли так-сяк, то мыло у них вызывало сильное недоумение, а попадая в глаза жуткую злость, а после направляющего удара дрыном, и боязнь.

– Немо, вытаскивай их из воды, скоро рыба вся сдохнет. Веди их к душу, там домывать будем. Боюсь, мы половину охотников поскользнувшихся на мыле потеряем. И скажи, что если потеряют, хоть один кусок, батоги будут к их услугам.

Около душа нас уже ждала помывочная команда из семи человек во главе с Веркой, и «рекрутированной» на время Светкой, нашей непризнанной амазонки.

– Готовы? – я вопросительно посмотрел на Верку и, увидев утвердительный кивок, подтолкнул первого охотника к тесной кабинке летнего душа, около которой его ждала скво.

Охотник упирался. Охотник сопротивлялся. Охотник под дружным нажимом влетел в кабинку, и застыл под мягкими струями льющейся сверху тёплой воды, которую специально грели для этих целей. Надо, не только отмыть страждущих, но и удивить до самого копчика. И удивить, важнее всего.

Первого охотника отмыли быстро, мужик так и не пришёл в себя от пролившегося на него чуда. В таком обалдевшем состоянии его усадили на стул, обрезали, не поддающиеся расчёсыванию, волосы и, выдав ему, травяного плетения юбку для прикрытия срама, отправили к длинному столу, сделанного из оконных ставней, на плетёных ножках. Где ему тут же поставили железную миску с варёным мясом и овощами. Ложку не дали. Потом учить буду. Сейчас не до этого. Но и того, что сделано, вполне хватит для закрепления условного рефлекса.

Растерянные, обтекающие грязной водой мужики, дружно сглотнули слюну, расслышав чавканье своего помытого товарища.

– Следующий, – крикнул я, подавая сигнал Немо.

Немо, что-то прорычал, и подтолкнул тренировочным мечом худощавого мужика, стоящего ближе к душу. А дальше было интересно.

Тяжёлая, густо заросшая волосами рука, коренастого мужика, чем-то напоминающего Кондрата, схватила за мокрые, свалявшиеся космы «счастливчика», и одним движением отбросила в сторону.

Среди охотников послышался лёгкий шум, но он быстро смолк, под стрельнувшими исподлобья чёрными зрачками.

Грозный, какой… настоящий Иван.

Иван, фыркнул при виде очередной «помывщицы», сменившую первую, влез в кабину, замерев на мгновение под тёплой струёй… и, вылетел обратно. Эмалированная ванночка, сколько себя помню, всегда была скользкой. С момента покупки и по сей день. Об этой её особенности я забыл предупредить. А тут ещё добавилась плёнка жира от предыдущего страдальца. Ну, ничего, в следующий раз будет осторожнее. А следующий раз начался сразу. Помня предыдущую неудачу, Ваня влез под душ, на карачках, опираясь на все четыре точки. И кто сказал, что дикари тупые? Во, как быстро сориентировался. Я бы на его месте ещё почесался бы, придумывая, что делать.

Мыли Ивана дольше. Широкий дядя, площадь оттирания больше, а слой жира, оставшийся от предварительной помывки, толще. Симулянт, мочалку ему в задницу. Стричь волосы, он отказался, пришлось вмешаться мне и моему деревянному другу, мечу тренировочному, артикул «А». Пускай злится, со временем привыкнет. Особенно, когда поймёт, что тех обычаев, которые были раньше, больше не существует, и никому не интересно, какой длинны у него волосы, и толщина намазанного жира. Отмена последнего обычая стала особенно актуальна в свете произошедших событий. Удачу на охоте, я собирался отмечать другим способом. Пока не знаю как, но что ни будь, придумаю.

– Ну что, голубчики, нажрались? – я смотрел на осоловевшие рожи охотников сидящих за столом, и рядом с ним. Лавка оказалась для некоторых неудобной и непривычной. Я и сам на ней долго сидеть не могу, потому как, сделана она через одно место.

Охотники подобрались, но вставать не стали. У них это не принято. У меня пока тоже, но буду потихоньку приучать, что при старшем надо вставать, а садиться только с его разрешения. Правила приличия и дисциплина, есть залог выживания и развития Аурума.

– Надя, готовь блокнот, сейчас всех переименуем и запишем, – на роль секретаря, я подписал младшую жену, которая вместе с Веркой, лучше всех освоила письменность. – Немо, будешь подтаскивать их ближе и переводить.

Я демонстративно поправил деревянный меч, висящий рядом с ним мачете, и проведя по плетёной броне рукой, как бы почёсывая грудь, сел за стол.

– Первый, – крикнул я, сведя брови, и показал на всё ещё сидящего справа от меня мужика, с широким шрамом, идущий через всю грудь сверху вниз и заканчивающийся около пупка. Как он выжил после такого ранения? Или кишки не вылезли, или Олеся уникум?

Немо подошёл к мужику сзади и что-то прорычав, положив ему на плечо руку. Мужик был старше. Мужик не принял всерьёз мою правую руку. Мужик помнил Немо сопливым мальчишкой. Мужик был огорчён, когда деревянный меч Немо, выбил из его лёгких воздух. А когда, отдышавшись, решил восстановить справедливость, надавав сопляку по шее, был огорчён второй раз. После такой воспитательной процедуры, он вставать не торопился.

– Немо, поторопи его, потом отдыхать будет.

– Ты кто? – задал я первый вопрос, опирающемуся о стол охотнику.

Охотнику было не до меня. Он дышал. Он смаковал сладкий воздух, которого ему так не хватало в последние минуты.

– Немо…

Деревянный меч, не сильно впечатался в голую задницу.

– Слись, – выдавил из себя мужик, почёсывая пострадавшее седалище.

Слись…. Хм, это кажется, такой мелкий зверёк, типа земной крысы. Я внимательнее посмотрел на Слися. Совсем не похож. Лицо не вытянуто, передние резцы не торчат наружу…. Идиотское имя. Дрыст был ещё тем шутником.

– Пиши, – я подождал, когда Надя откроет блокнот, и ещё раз посмотрел на охотника. – Станислав… э-э-э… Алексеевич. В скобочках просто Стас. «Алексеевич» отдельно пиши. Не пиши «в скобочках», просто поставь скобки… отставить. Давай покажу как надо.

– Что такое «Алексеевич», – заинтересовалась Надя, когда я вернул ей блокнот.

Как ей объяснить суть «отчества», я не представлял. Всю жизнь, аборигены обходились одним именем, и второго не предусматривалось…. То есть имён было много. Вождь имел право переименовывать охотника по своему усмотрению, хоть каждый день, но отчество, или просто второе имя, не давалось. Посвящённых охотников в роду, никогда не было много и, имён хватало.

Я почесал затылок. А мне зачем?

Всему виной надежда! Надеюсь, что до своей смерти успею построить город, в котором будут проживать тысячи людей. И город этот станет центром первой цивилизации на…. Тьфу, я имя планете не придумал. Пусть будет Новая Земля…. Нет. Терра Нова…. Избито. И на новую не тенят, так, обновка какая-то…. Вот! Обновка. По-моему звучит. Свежо.

А тысячи людей…. У меня имён в загашнике не хватит, и придётся давать не только отчества но и фамилии. И нужно это для учёта населения, о котором мне ещё мечтать и мечтать.

– Это Надь, имя вождя рода. Меня зовут Алекс, или Алексей. Отсюда и Алексеевич.

Надя подумала, нарисовав каляку-маляку в блокноте.

– А у меня, почему нет отчества? – увидев моё нахмуренное лицо, Надя вздохнула. – Извини, не хотела тебя обидеть.

Фу! Мою задумчивость она расценила, как отказ и сильную обиду на женские глупости. У женщин и имён-то раньше не было. И хорошо. Не буду вдаваться в подробности, потому как сам не знаю, почему я раньше до этого не додумался.

Стоящий напротив нас Слись… тьфу, Стас, переступая с ноги на ногу, хмуро смотрел на сидящую пред ним Надьку, и вопросительно на меня.

Я встал и протянул ему руку. Стас не понял, расценив мой жест как нападение и, отскочил назад.

– Немо, иди сюда, покажем этому вундеркинду, что надо делать.

Этот жест мы с ним отрепетировали заранее. Жест приветствия и «высокого расположения» вождя. Пускай охотники гордятся, что имеют возможность пожать руку исторической личности в моём лице. Но… пока они об этом не догадывается, и шарахаются как от сарха.

После двухчасовой переписи мужского населения, я усадил напротив себя самого Немо.

– И так… Пыр, – Немо вздрогнул, услышав имя, даденое ему покойным Дрыстом, – тебя твоё имя устраивает?

Немо молчал и, только играл желваками на скулах, смотря сквозь меня.

– Немо, означает Никто, Пустое Место. Тебя устраивает имя, которое означает Пустоту?

– Ты можешь дать мне другое имя, – безразличным голосом произнёс Немо, и замер. Желваки тоже остановились, и лицо превратилось, как обычно, в каменную маску.

– Могу, – согласился я. – И хочу. Но я хочу оставить тебе и имя Немо. Имя младшего рода.

Глаза Немо округлились от удивления. Насколько мне известно, на Обновке таких понятий нет. И вот я, такой нехороший, начал заниматься ерундой и, вводить основы феода. А что поделаешь. Рано или поздно Аурум начнёт хиреть и превращаться в застойное болото, особенно после моей смерти. Потому, что не с кем конкурировать, ни в военных вопросах, ни в торгово-экономических, не в культурных. Элита, которая сформируется лет через семьдесят или сто, не будет понимать, что ей делать, и отдастся праздности и прожиганию жизни. И городу понадобится хорошая встряска, инъекция от разложения. И кто будет такой инъекцией? Нужна элита, которая тоже будет иметь право на первое место в Ауруме, которая будет находиться в стороне, но будет изо всех сил бороться за престол. Щука нужна, чтобы карась не дремал. Вот и заложу мину, под своих будущих потомков, чтобы жиром не заплыли. Отпишу роду Немо землю, где укажет, но не очень близко, женю своих младших детей, которых у меня пока нет на его детях, и отправлю их во владения. Лет через сто, эта мина должна рвануть. А после взрыва, брызги новой цивилизации должны разлететься в разные стороны…. И начнётся то, чего я никогда не увижу, но очень надеюсь, что получится что-то прекрасное. Уж я постараюсь, ещё при своей жизни сделать так, чтобы мечта об Эдеме или рае, укоренилась в народе.

– Ты меня гонишь? – костяшки на сжатых кулаках побелели, и немо спрятал руки под стол. Насмотрелся фильмов, начитался книг, и теперь считает зазорным показывать свои чувства. Чего-то его на японскую культуру потянуло. Не дай бог, он ещё харакири здесь сделает или сипукку. А я так хотел здесь насадить понятную мне русскую культуру. Ладно, ещё не вечер. Переучу когда смогу запускать дизель. И законы такие буду писать, что бы японского в них ничего не было.

– Наоборот. Хочу тебя сделать главой младшего рода, сидящего всегда с правой стороны от меня. У тебя, как и у меня будет три имени. И дети твои унаследуют это право вместе с титулом младшего рода. Никто и никогда, не сможет сместить тебя, кроме меня. Любой, кто бросит вызов тебе, бросит вызов и мне, и всему Ауруму. И будет за это наказан.

Из того, что я сказал, Немо не понял почти ничего. Для него это было настолько далеко, как для меня далеки обычаи африканских бушменов, о которых я не знаю ничего. Придётся говорить на эту тему с Веркой. Она быстрее мужа улавливает мои мысли и новые веяния времени. По-хорошему, её надо назначать «правой рукой», но здесь это не поймут, у меня и так проблем хватает, чтобы вешать на шею ещё одну.

– Ладно, Немо, иди. Поговорим об этом завтра. А сейчас, подумай, кого из охотников возьмёшь себе в помощники. И через два часа вместе с ним, и с твоими парнями жду тебя в кузнице. Охотникам нужно нормальное оружие.

Может, кто захочет стать кузнецом, если понравиться возиться с горячим железом.

***

Отослав Немо, я занялся детским садом. Шесть женщин не выпуская новорождённых детей из рук, работают на опасных производствах, и ни чем хорошим это не закончиться.

Молодые мамы, постоянно отвлекаясь на своих спиногрызов, работают в пол силы, и производительность труда у них, очень никакая. Их как будто и нет, но под ногами мешаются. Эта проблема дополняется другой, не менее острой. Неприкаянная малышня, носится по Ауруму, и лезет во все щели. Вреда от них как от грызунов. Давеча в погреб пробрались и понадкусовали всё, до чего дотянулись загребущие ручонки с длинными, любопытными носами. Впрочем, это не страшно, подпорченные продукты в тот же день пошли в котлы артелей, а подпорченные желудки лечили два дня. Этот контингент требует к себе неусыпного внимания все двадцать шесть с половиной часов в сутки. Пример Лёлика и Болика, до сих пор стоит перед глазами.