Текст книги "Такие как мы (СИ)"

Автор книги: Илья Шевцов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 21 страниц)

– Ты о чём, девочка?

Надя встала с дивана и подошла к столу, стоящему у меня в изголовье.

– А-ра-рат, – прочитала она по слогам этикетку на пустой бутылке.

Я откинулся на подушку. Женщины везде одинаковы. Пьёшь, плохо. Не пьёшь, то же ничего хорошего, значит, гуляешь с кем-то. Тьфу.

– Надя, я больше не буду, чесслово…. – прикрыв глаза, я застонал, стараясь разжалобить маленькую женщину, примеряющую горлышко бутылки к своей руке. – Пить. Пить. Помираю…

Надя поставила бутылку на стол.

– Сам сходишь. Ева с Веркой тебя заждались.

Заставлять ждать себя, не хорошо, а заставлять себя ждать, ещё хуже. Значит надо идти.

И кто мне скажет, где же мои штаны? Не помню.

– Под диваном посмотри, – фыркнула Надя, и лёгкой походкой сбежала по ступенькам. Вот и делай этим дикарям хорошее. Никогда не поймут человека, которому очень… хреново.

Около дома, не считая, Маши с двумя детьми в плетёных люльках, никого не было. И не поговорить с ней, и не спросить. С другими женщинами из её бывшей стаи девчонки занимаются, а эта на отшибе осталась. Жаль девчонку. Надо пристроить к кому ни будь.

На новоприсоединённой территории полным ходом шло строительство. Мои девчонки строили грязных дикарей. Где ремнём, а где свежесорванной крапивой, они гнали весь табор к реке.

Топят что ли?

Вон, прибежавшая Надька, как усердствует, взрослые женщины с опаской посматривают на знакомый до боли мне дрын. Ну да, мой тренировочный меч. Как пригодился-то.

– Чего здесь твориться? – я влез между махальщицами, и отступающими к калитке женщинами с детьми.

Ева, поморщилась, уловив мой запах.

– Моем.

– Не понял. Как моете? Ремнём?

Верка отодвинула меня в сторону, и остальные продолжили прерванное дело.

– Алекс, от них воняет. Мыть надо.

Или я где-то перестарался, внушая своему окружению меры гигиены, или у них появилась своя внутренняя потребность в этом. Сами теперь моются постоянно, мыла на них не напасёшься, или кого ни будь, моют.

– Ну и чего? – опять не понял я.

– В бане их не помыть. Не поместятся. В реку макать будем. Светка покажи.

Светка протянула мне небольшую корзину, отодвинув в сторону пучок сухой травы, и продемонстрировала мне четыре бруска хозяйственного мыла и один – детского.

Молодцы, нечего сказать.

– А во что одевать собираетесь, бедняжек? В старые шкуры? Или вы где-то магазин белья поблизости нашли? У меня тряпок больше нет.

Девчонки растерянно переглянулись.

– Значит так, – принял я решение, – пока я лечусь…. Верка, где лекарка?

Верка посмотрела на мой помятый вид, и вытолкала из толпы испуганную женщину с такой же испуганной маленькой девочкой лет пяти.

– Их в баню. Ева, шкурки у нас ещё остались, подбери на них что ни будь. И на веранду их. Остальных пока приставить к делу.

– Надя, сколько у нас хкрумов в погребе?

– Это к Верке, она запасами ведает.

Верка подумала, подсчитывая что-то в уме, и задумчиво проговорила:

– Штук тридцать есть….

– Раздать лопаты, пускай копают. Пусть хлеб насущный зарабатывают в поте лица.

– Хлеб? У нас такого нет.

– Знаю. Еду пускай зарабатывают. Просто так никого не кормить, кроме детей. И…. пацанов Немо отдайте, он знает, что с ними делать.

– А где копать?

Половина новоприсоединённой территории была ещё не вспахана, а сажать в следующем году придётся много. И о хлебном поле пора думать, но здесь ему места мало, всё под картошку уйдёт. А ещё огород нужен под всё остальное….

– Перекапывайте здесь все, что не вспахано…. Только у печи и у кузни не надо. Здесь закончите, с осторожкой за южными воротами начинайте копать. Разберёмся с делами, забор переносить будем.

– А как же мыть?

Я вздохнул.

– Ева, шкурки приготовишь, выбери себе пару женщин. Покажи им как из травы накидки плести…. Наплетут, тогда мойте. А где Немо?

Немо торчал у кузни. Не у неё самой, а стоял на лестнице и что-то говорил через стену.

– Немо, что у тебя тут? – глупый вопрос, но на другой не хватило соображалки, похмелье было в самом разгаре.

– Да, вот, – Немо, посмотрел на мою помятую рожу и чихнул, – охотники тут.

– Чего, хотят? – не понял я, о чём идёт речь.

– Ну, так не знают, что им делать.

Во, блин, дают. А кто знать должен?

– Гони их в шею, если не знают, что делать…. Стой. На охоту пускай идут. На север их отправь. Пускай узнают, куда коровы мамонтовые, итить их, делись. И о шкурах им напомни.

– Не пойдут.

– Это почему ж, это?

– Нечем, охотиться…

А, ну да, всё их оружие сложено около северных ворот… с нашей стороны. Придурки лохматые, не думали, куда метают свои копья.

– Отдай, и гони…. Потом ко мне придёшь, у меня к тебе особое задание будет.

– Алекс, тебе надо показаться, они меня не послушают. Я не вождь.

А уж, меня они как послушают-то…. Поймут ли, только? А, где наша не пропадала.

Я залез на лестницу, и в обычной для меня манере послал их, на чистейшем русском на… охоту.

Охотники заслушались, и заколдобились от непонятного языка и подозрительного запаха. Ничего, перетопчутся, у меня зубная паста закончилась.

– Немо, ты не всё переводи, не надо. Видишь я не в духе. Не поймут.

Немо покачал головой, и быстро затараторил на «тарабарском», размахивая руками. Он их тоже посылал, но в другое место и по другому поводу.

Ох, как тяжело-то…. Всё, введу сухой закон. Сам пить не буду, и другим заповедую. Заповедь на каменных скрижалях выдолблю, и школьников к ним водить будут на экскурсию. Пророк, итить меня….

День прошёл зря. Если бы не лекарка, которая знала, как изгонять злых духов, из организьма, после потребления забродивших ягод, я до утра не отошёл бы. Но приняв сотню грамм какого-то отвара, отваренного, судя по запаху, из каких-то фекалий, к вечеру я почувствовал себя лучше. Только запах от меня усилился. Это, духи, наверное, спешно ретировались, из моей проспиртованной тушки. Спать я лёг на балконе. Женщины выгнали, после того как скупые женские слёзы, от рези в глазах, стали мешать дышать. А может и не слёзы, кто их поймёт, этих женщин? Ну, и ладно, я не гордый.

***

В поле танки грохотали…. Нет, не танки. Это тётки, оценив достоинства лопат, дрались между собой, за право их обладания. Надя, сидела в стороне, и громко хохотала. Ольга с Таней стояли рядом и тихо, прикрывая рты ладошками, подхихикивали.

– Чего здесь твориться? Тебя для чего здесь поставили?

– Алекс, не мешай. Я никогда так не смеялась….

Да, уж. С чувством юмора, у местных плоховато. Анекдоты не изобретены, юмористических рассказов тоже, а шершавый язык сатиры… ну, им лизать пока нечего. Всё развлечение, это «весёлые картинки» из жизни других людей. Вот как сейчас.

– Разогнать, – гаркнул я, Наде в ухо, чтобы лучше дошло. – Кто у них старший? Ко мне её.

Надька со своими рындами, и дерущиеся женщины подпрыгнули от неожиданности, и все одновременно посмотрели на меня. Женщины со страхом, Надька, ковыряя в ухе неопределённо. А Танька с Ольгой, как ни в чём не бывало, продолжали хихикать дальше. Даже громче.

Отобрав лопаты у переставших драться, испуганных женщин, я всучил их Надьке в руки.

– Докладывай.

– Ох, Алекс, ты чего кричишь, – Надька всё ещё чесала в ухе, и морщилась от моего голоса. – Чего докладывать?

– Как, что? Сколько и чего накопали, кто отличился, кому премию, а кому пряников пониже спины выписать. Всё что знаешь, в общем. А, вы цыц, не слышно ничего.

Вот, что значит не растраченная энергия. Женщины пахали как волы. И накопали целое ведро хкрумов, полведра ещё чего-то, и вёдер пять картошки…. А это ещё откуда?

Это мы прозевали. Картошка, пустила корни за вспаханную территорию, и тихо и мирно, пока на неё никто не обращал внимания, росла, росла и выросла. Интересный результат. По весне несколько клубней в степи прикопаю. Во, прикол будет.

– Это в погреб отнести, а этих всех к Еве. Курсы у них вязания начинаются. Сама изволь к печи идти. Керамическая посуда нужна, и большие чаны для выделки шкур. И кирпичи с цементом нужно начинать выделывать. Хватай Таньку с Наташкой, и трёх новеньких подростков. И вперёд.

– Зачем, тебе кирпичи? Их и так много.

– Разговорчики. Ты по что меня перед подчинёнными позоришь? Пререкаешься всё время. Смотри у меня, я не посмотрю, что ты моя женщина. Так всыплю, что язык отвалится. Но, если тебе так интересно, отвечу. Дворец себе строить буду. В лачуге, нашей малой, на всех мест не хватает. А я себе ещё пару красоток присмотрел…. Ты, что, сдурела? – я еле увернулся от летящей в меня лопаты, – пошутил я. Во, дура-то. Печи строить надо для новеньких, хижины плести…. Ай! – черенок звонко шлёпнул мне ниже спины.

– Отставить вождя лупить. Ай! Разойдись барышни, я ща пробегать буду.

Дикарки стоящие с открытыми ртами, разошлись в стороны уступая дорогу мне и, несущейся за мной Надьке. Пускай учатся, как мужиков в ежовых рукавицах держать надо. Даже если это вождь…. Ай! Догнала, блин. Ладно, поддам газу.

Бегали мы не долго, первой устала Надька. Потом, рядом с ней упал я. Хорошая зарядка с утра.

– Где Верка?

– Там, – махнула она рукой в сторону дома. – В кузне.

– Где? – я чего-то не понял, когда они успели кузню перенести.

– В кузне, – повторила Надя, на этот раз, не размахивая руками, чтобы меня не путать.

У входа в кузню, в жилетке из серой шкурки, на маленькой скамеечке, сделанной ещё моим отцом, сидела девочка с толстой косой и грызла морковку.

В полусумраке производственного помещения, гремела посуда. В горне на горящих углях, заготовленных для ковки металла, стояло два ведра и одна эмалированная кастрюля, в которых что-то булькало и разносило по кузне знакомый запах. Запах картошки с мясом. Верка действительно была здесь. Блики от красных углей, тщательно раздуваемых Дашей ножным насосом, играли на смуглом лице поварихи, создавая вид потёков крови на довольном лице вампира. Улыбка, создаваемая причудливой игрой мерцающего света, была далеко не зловещей, а улыбкой впавшего в идиотизм человека. Ну, мне так показалось. Впрочем, и подумалось тоже, когда я понял, чем здесь занимаются.

– Верка, ты чего тут устроила? Ты случаем дверью не ошиблась? Кухня, вроде как, в другой стороне.

Зачерпнув половником, из ведра светло-серую субстанцию, она подула на исходящую паром горочку, и аккуратно прикоснулась к ней губами.

– Соли не хватает, – Верка движением руки, остановила подпрыгивающую на насосе, Дарью, – надо добавить.

– Ау, Вер, ты меня слышишь?

– Слышу, – Верка снова попробовала горячую картошку и, вернув оставшуюся в половнике массу в ведро, посмотрела на меня.

– Алекс, ты мудрый и хороший вождь, но иногда бываешь таким глупым. На твоей маленькой кухне, мне было тесно ещё до прихода родственников Немо. А сейчас Алекс, не мешай обед готовить.

Острое слово, которое я собрался произнести, застряло в горле.

Блин, это мне ещё столовую планировать надо? Общественную…. Никогда не предполагал, и в своих произведениях не предусматривал, что точка общепита появится раньше крепостной стены. Однако!

– Умеешь ты подбодрить своего вождя. Ладно, готовь пока здесь, только с насосом не усердствуйте, у меня лишней металлической посуды нет.

Верка не ответила, а зачерпнув из спичечного коробка щепотку соли, поделила её на три, стоящие на углях ёмкости.

– Пойду я, Еву проведаю, и Немо куда-то запропастился.

Ева сделала движение рукой, и травница, сменившая уставшую Дашку, приступила к физическим упражнениям, ускоряя сгорание углей.

– Немо за домом, с мальчишками занимается.

– Чем?

– Ну, уж не знаю, что ты ему там вчера наговорил.

И что я ему вчера наговорил? Что-то о военной мощи и, о сословии военных, призванных служить и защищать. Нет, с Немо, надо быть осторожным, в следующий раз очнусь, а у меня вместо крестьян и мастеровых, манипулы под окном вышагивать будут. И я, главный манипулятор, с флажком на макушке…. Бред какой-то.

Выходя из кузни я ещё раз посмотрел на новеньких Веркиных помощниц.

– Вер, эту барышню, – я кивнул в сторону травницы, – приучай к имени Олеся, а маленькую, Алёнкой звать будем. И к языку Аурума тоже приучай, мне ваши хрипы, уже вот тут…..

Верка улыбнулась, и затараторила на тарабарском языке, где часто звучали даденые мной имена.

Травница бросила садировать насос и, зачем-то упала на колени.

– Вер, подними её. Я этого не люблю.

Верка дала пинка новоявленной Олесе, и пристроила её обратно к насосу. А Алёнка, сидя на скамеечке, догрызала морковку, не обращая внимания на дела и разговоры взрослых. Ей было хорошо и тепло, и она думала о том, что ещё никогда в жизни не ела столь вкусного и сладкого корешка.

На ступеньке бани, в окружении немытых женщин и девочек, сидела чистенькая Ева, и что-то плела из виноградной лозы. Светлана, разносила нарезанные ветви по кругу, и силой впихивала их в руки «учениц».

Ой, мать моя родная, во что она их одевать-то собралась? Без хозяйского догляду, все самые лучшие намерения, превращаются в извилистую и широкую дорогу в дурдом. И хозяин, чувствую я, пойдёт по ней паровозом.

– Ева, крапиву тебе под хвост, ты чего творишь-то? – обойдя начинающих мазохисток, я наклонился к уху сосредоточенной женщины. Пальцы Евы, летали с такой скорость, размазываясь в воздухе, и казалось, что лоза сама собой превращается в грубое подобие тех доспехов, какие были у нас с Немо.

Ева подняла на меня не понимающие глаза, и улыбнулась.

– Я учить, я плести, – проворковала она, и тут же грозно зарычала на перешёптывающихся женщин. Женщины сразу изобразили сосредоточенные лица, и глупые глаза.

– Я вижу, что ты плести, а чего плетёшь?

Евин переводчик пробуксовывал не долго, и выдав ей вразумительный перевод, отправил в баню. В прямом смысле слова.

Из бани Ева вытащила мой доспех.

– На, – протянув мне броню, она села на ступеньку и, её руки снова размазались в воздухе.

И чего?

– Верка, Надька… – без нормального перевода понять, что здесь происходит невозможно.

Прибежавшая Надька, разобравшись, что здесь происходит, от смеха закатилась под лавку в предбаннике. Тьфу, на неё. Выковыривай её теперь.

После перевода всё встало на свои места. А я чуть не упал.

Ева, хорошо разбирающаяся в плетении из ивовых прутьев, долго не могла понять, как это делать из травы, пока Немо, не предложил ей, содрать конструкцию с доспехов, или с забора. Вот такой симбиоз получился. Конструкция с доспехов, а материал с забора. Хорошо, что на нём ещё надписей нет…. Но это ещё не всё. Женщины не могли понять, что им делать. Как Ева не старалась, ни одна из дам, повторить за ней не смогла.

Да, уж. Нетривиальная задача, однако. За Евой надо наблюдать в замедленной съёмке, чтобы понять, что и как, куда и зачем.

Я накрыл Евины руки своей, остановив нескончаемое мельтешение, от которого начала болеть голова.

– Отставить рвать виноград. Светка, бери пару женщин, и через десять минут с охапкой травы, вы стоите здесь. Время пошло.

Надя перевела, запнувшись на определении времени. В местном лексиконе, таких понятий как минута, секунда, или час, нет. Есть день, вечер, утро, ночь. Первых четырёх взрослых и двух мелких учеников, я уже приучил к измерению времени, а с остальными пока не получается.

Ева первая сообразила, затруднение подруги, и присоединилась к сборщицам, подработать «точными часами».

Через полчаса…. Ну, часами же, а не секундомером…. Согнав Еву со ступеньки, я провёл экспресс занятие перед очень широкой аудиторией в тридцать четыре женщины, своих и новоприобретённых. Даже Маша с двумя кульками, притулилась на «камчатке», смотря во все глаза на происходящее действие.

– И так, барышни, – Надя перевела моё обращение, и с нетерпением переступила с ноги на ногу. Ей тоже было любопытно, что ещё я могу показать новенького. – Берём одну травинку и, кладём её на колени, вот так, это называется поперёк. Потом берём другую травинку и, привязываем к первой, вот так. Повторите.

Ещё раз пять мне пришлось отвязывать и привязывать травинки и, обходить вокруг «аудитории», показывая получившееся. Потом, я привязал ещё штук тридцать поперечных травинок и, опять бегал среди смердящего табора, показывая результат моих усилий.

– Теперь, берём травинку и привязываем её к первой поперечной, вот так. – Привязал, обошёл, показал. – Ева, дальше догадываешься, что делать? Следующую привяжешь, и обвивай её с противоположной стороны, вот так. Потом опять, вот так. И не забудь их сдвигать ближе друг к другу, уплотняй. Травы много, жалеть не надо. И медленнее пожалуйста, барышни не успевают следить за твоими руками. Проверяй каждый раз, что у них получается, подсказывай, помогай, будь терпеливой. Не злись по пустякам, но злись за нерадивость и лень. Наказывай за это. Возьми ремень в нашей комнате, и держи рядом, я даю добро на это.

Проследив за тем, как Ева стала вести занятие, я ещё пару раз её останавливал, и подсказывал, как лучше проводить урок. «Учительница» всё время забывала, что она не просто делает работу, но ещё учит других.

Я оставил сосредоточенных женщин, и направился искать Немо

Отойдя от бани, я остановился.

– Надь, вы печку разожгли?

– Зачем?

Я подумал. А действительно, зачем?

Глину накопать, просеять, отформовать, просушить, неделя, а то и две уйдёт.

– И не надо, для твоей бригады «Ух», есть другая задача. Баню помыть, протопить, детей отмыть. Сейчас к вам мальчишек пришлю, ты покажи им чего и как, а сами проконтролируйте. Баня одна. Задача ясна?

Надька замотала головой, отрицая очевидное.

– Нет!

– Что не понятно?

– Что такое бригада «Ух»?

Я показал на неё пальцем.

– Ты бригадир, а Танька с Ольгой, твоя бригада. У бригады, как и у вас, тоже может быть имя…. Название. Например – «Ух». Понятно?

– Нет!

– Как нет?

– Что такое «Ух»

Что, что… Разгильдяи, вот что. Бригада «Ух» работает до двух, или за двух, а чаще всего и то и другое одновременно…

– Ух, Надь, это,… – я согнул руки в локтях и напряг бицепсы, – уххх. Сила, скорость, качество. Это высокое звание работников социа…. – Стоп. Об этом не надо. Иначе я здесь до вечера зависну. – Теперь понятно?

Надька неуверенно кивнула головой в знак согласия.

– Ну, так выполняйте.

Я развернулся и, предчувствуя новые неприятности, от моего недогляда, пошёл искать Немо.

Ещё на подходе к дому, стали слышны шорох, скрип, монотонно-бурчащий голос Немо, и удары деревянных палок.

Немо, в окружении трёх недоохотников, и шести мальчишек, включая Лёлика с Боликом, был за домом, на тренировочной площадке.

Мальцы сидели на земле, и кухонными ножами вытачивали деревянные мечи. Правильно, оружие они должны уметь делать сами, пока у нас не появится настоящий мастер.

Немо размахивая деревянным мечом, медленно обозначал удары, стоящему напротив него парнишке. Парнишка старательно отбивал деревянный клинок мечом похожим на мой. Гарда уж очень похожа. Я присмотрелся.

Да, наш пострел везде поспел. Это же мой меч!

Ладно, свои претензии я выскажу Немо потом, наедине, не при подчинённых. Не надо подрывать авторитет командира.

– Немо, поздравляю тебя с новым учебным годом. Извини, цветочков не принёс, не досуг было.

Шум и шорох на площадке затих и, малыши с подростками дружно повернули чумазые мордочки ко мне. Немо, в отличие от женщин, на счёт чистоты не комплексовал, и воспринимал грязь, как мы её воспринимаем в невысыхающих лужах. То есть – никак.

Остановив учебно-тренировочный бой, Немо, что-то прорычал…. Ну, настоящий японец!.. Вся молодая гвардия подскочила на месте и, повернувшись ко мне, низко поклонилась. Так низко, что я почувствовал себя настоящим сёгуном. Нет, уж лучше князем. Неплохо.

– Немо, переведи.

Я подошёл к двум старшим пацанам, которые встав быстрее всех на ноги, не обратили внимания на то, что рядом с ними, тяжело и неуклюже поднимаются мальчишки лет четырёх.

– Что вы здесь делаете?

Мальчишки недоумённо переглянулись и посмотрели на Немо.

– Повторяю вопрос, что вы здесь делаете?

– Учимся бить врагов, – ответил тот, что стоял слева от меня.

– Имя?

Мальчик замялся.

– У них, ещё нет имён, Алекс, – ответил за мальчишку Немо, – они ещё не посвящены в охотники.

Я кивнул, и снова посмотрел на мальчишек.

– Зачем вы учитесь бить врагов?

– Что бы быть сильными. Чтобы нас боялись.

Ой, Немо. Талантлив и, глуп одновременно…. А я-то…. Сам такой.

– Немо, отойдём на минутку. Дело есть.

Я отвёл «гуру» за дом, и задал ему хорошую трёпку, пополняя лексикон «учителя», отборным матом.

– Немо, кто тебе разрешил, заниматься с ними военной подготовкой? Ты чему их учишь, а?

– Но ты сам говорил….

– Что я, говорил? Что надо учить дикарей владеть оружием, которое они потом повернут против тебя?

– Но ты же….

– Немо, ты дурак, или только прикидываешься? Нам нужны бойцы, целиком и полностью понимающие, что делают и для чего. И которые, никогда…. Запомни, это Немо. Никогда не повернут оружие против нас.

– Но как же…

– А вот так. Научить махать мечом, дело не хитрое, но для начала надо научить думать. Пойдем, покажу.

Мы вернулись на площадку. Подойдя к «воспитаннику» держащему в руках мой меч я, требовательно протянул руку. Парень отступил на шаг, но после окрика своего «гуру», нехотя отдал мне оружие.

– А теперь, убей его, – приказал я Немо, отходя в сторону.

Немо удивлённо посмотрела на меня, потом застывшими глазами на парнишку.

– Ты не понял, что я сказал? Я повторю. Убей его.

– За, что?

– Он ослушался своего вождя, и не отдавал мне моё оружие, которое украл у меня. И вообще, мне не нравится, как он выглядит и как от него пахнет.

Немо поднял деревянный меч и, сделав шаг вперёд… опустил меч, так и не нанеся смертельного удара.

– Не можешь? Хорошо, я это сделаю сам.

Тьфу, тьфу, тьфу… господи сделай, так как я хочу, и не дай взять на себя грех детоубийства…

Я размахнулся мечом и, резко опустил его на голову мальчишки.

Фу, пронесло…

Меч до головы не долетел. Немо отбил его, в самом конце.

Нет, я не ошибся. Немо, не тот дикарь, которого я знал раньше.

– И почему ты это сделал? – если бы он этого не сделал, он был бы следующим….

– Нам нужны охотники, – ответил Немо смотря сквозь меня и, продолжая удерживать мой меч.

– Только поэтому, ты не дал убить этого дикаря?

Немо, посмотрел на меня, опустив меч, и отрицательно покачал головой.

Я протянул меч «спасённому» мальчишке и, показав на другого мальца лет пяти, сделал вид, что его бью. Парень сообразил, что от него требуется и, усмехнувшись, замахнулся мечом, метя в голову испуганной «жертве». Ни тени сомнения, на его лице я не увидел. Только чувство превосходства над слабым соперником, который не сможет дать сдачи. Даже если это его младший брат.

Остановить его я не успел. Это сделал Немо.

– Что, тебе на этот раз не понравилось? Этот сопляк, до охотников не доживёт, зачем ты остановил «меч правосудия»?

– Нельзя.

Подняв с земли выбитый из рук парня меч, я прицепил его на пояс и, снова повернулся к задумчивому Немо.

– Ты понял?

– Ты не хотел их убивать?

– Я нет, а он, – я посмотрел на держащегося за ушибленную руку парня, – да.

– Мне его убить?

– Нет. Я хотел тебе показать, почему их нельзя обучать фехтованию. Им надо вправить мозги, для начала. Сделать их частью нашего рода и Аурума.

– Ты уже их сделал частью нашего рода.

– Номинально, Немо. Только номинально.

– Э…

– Номинально, Немо, это на словах, на бумаге. На самом деле это пшик, сотрясение воздуха и перевод чернил.

– Но…

– Немо, ещё никто из них не считает меня вождём, а себя частью моего рода. Никто. Или ты считаешь, что я не прав?

Немо пожал плечами. Понятно, типа ты начальник, тебе виднее. На кой хрен мне такие «генералы», которые не имеют своего мнения. Это рядовые, не должны его высказывать, а высший и средний начальствующий состав, просто обязан это делать. Иначе, «паровоз» сойдёт с рельс.

– Ладно, Немо, проехали, – поставил я точку в этой дискуссии посмотрев на озабоченного ученика, – а сейчас, собирай своих орлов, и дуй вместе с ними в баню, их там Надька, пади, заждалась. А что и как нам делать дальше, обсудим сегодня вечером. После раздачи имён.

– Они не посвящены…

– Немо, напомни ка мне на счёт Нади с Верой. Когда их успели посвятить в охотники? А Лёлика с Боликом? Не помнишь? Вот и я не помню, а имена им дал. Знаешь почему?

– Почему?

– Потому, что порядок в моём роде, устанавливаю я, и никто, другой. И устанавливаю те порядки, которые идут на пользу мне, тебе, нашим девчонкам и, всему Ауруму. Если, мне не нравится какой-то обычай, я отбрасываю его в сторону, и придумываю новый, не понравится он, отброшу и его, и сочиню следующий. И так до тех пор, пока он не станет таким, какой нужен. Сейчас, мне нужно дать всем имена, и я это сделаю, потому что так надо.

Оставив озадаченного Немо размышлять над моими словами, я пошёл на второй круг. Проверять, как идут дела в моих владениях.

– Ты странный вождь, – догнал меня Немо на подходе к бане. – Ты не похож на тех, кого я знал. Ты другой.

– Тебе что-то не нравится? – для серьёзности, я приподнял бровь.

– Не знаю. Я не решил.

Я остановился, и Немо уткнулся мне в спину.

– Решай быстрее. Ты мне нужен не сомневающимся мальчиком, но взрослым мужем, решившим для себя, что тебе хорошо, а что нет.

– Ты нравишься Верке… и Дашке.

– Не понял… – опешил я. – Ты о чём?

Немо увидев растерянность на моём лице, рассмеялся.

– Как вождь, – уточнил он и снова рассмеялся.

Успокоившись, я занялся делами более насущными, чем болтовня с нерешительным Немо. У меня ещё будет время, на политинформацию. Вся зима впереди, и вся оставшаяся жизнь.

У бани, где проходили занятия по «кройке и шитью» из травы, был обед.

Пся крёв!

Расставив два ведра и одну кастрюлю с тушёной картошкой с мясом, на пеньки и, вооружившись пластмассовым половником для приготовления блинов, Верка накладывала небольшие порции в фарфоровую посуду, стоящую на пластмассовом столике и, раздавала немытым дикаркам. Две тарелки, уже лежали разбитыми и, судя по начинающейся драке, следовало ожидать боя моей посуды да победного конца.

Дашка вместе с Надей, Евой и их помощницами, стояли сзади поварихи и с опаской смотрели на буйство стихии в женском обличии. Последнюю каплю бензина в разгорающийся огонь, плеснула Верка, стукнув пластмассовой поварёшкой в лоб, барышне, засунувшей руку в ведро с едой.

Многому ещё надо учить своё ближайшее окружение. Кто же призывает к порядку пластмассовыми игрушками? Железным половником надо бить, чтоб сразу сотрясение мозга, потеря сознания и, благословенная тишина…. А теперь?

– Немо, к бою. Оттесняй Верку в сторону, не дай им подойти к ней и,… не убей никого. Живыми бери, демонов.

Получившая половником в лоб барышня, сильно обиделась. Но как всегда бывает в истории, толпа, стоящая за обиженным, разбираться в происходящем не заинтересована. В мутной воде, ловить рыбу намного проще. Всем известный призыв «наших бьют», прозвучал и в этот раз. Не по-русски, разумеется, а на местном диалекте, но хрен редьки не слаще. Всколыхнувшаяся толпа в праведном гневе из четырнадцати голодных скво, и детей, потряхивая немытыми патлами и, размахивая руками, качнулась к зелёному столику отделяющего виновницу от пострадавшей. Какое-то странное «всколыхивание». Граница недовольства, дальше стоящих вёдер и кастрюли, не отодвигалась, пока на передние ряды не надавили задние.

Вот с задниц задних рядов, я и начал. Методично обрабатывая их благородным древесно-учебным мечом, оттаскивал людской «поршень» назад, расшвыривая составляющие его части.

Расшвырянные «части», не успев затормозить, стекались вновь в общий шевелящийся котёл. Как в Терминаторе – 2, капли жидкого металла стекались к «расплескавшемуся» роботу.

– Чего стоите? – перекрикивая шум и визг, людской свалки, я выразительно посмотрел на Еву и взрослых помощниц своих учениц, которые за спиной Немо, с недоумением взирали на происходящее. – Младшие, за водой бегом марш. Старшие, вытаскивайте детей, их сейчас подавят. И в баню их тащите, чтоб под ногами не путались. Немо, дай барышням дотянуться до еды, а сам ко мне….

Построившись своеобразным, кривым клином, на конце которого были я и Немо, мы врезались в тыл озверевших женщин. Да, там и завязли… етить их… уж, очень плотно сомкнулись голые задницы, а голод, сделал их не очень чувствительными к боли.

– Водой… пли, – скомандовал я и Вера с Надей, начали поливать грязные спины, холодной водой, а Ева со Светкой подносить новые порции.

Ведёрный «брандспойт» показал лучшие результаты, чем древесно-мечевая терапия, и минут через пять на полянке перед баней, среди осколков посуды, размазанной по траве картошки, раздавленных вёдер с кастрюлей и, обломков пластикового стола, копошилось полтора десятка мокрых «клякс».

В тот день, я лишился почти всей керамической посуды, которая была в доме, и своей любимой глубокой тарелки, которую Верка воткнула в общую стопку. Вот так по чуть-чуть, по маленькой толике, исчезает память о прошлой жизни.

– Верка, выпорю! Какого,… я тебя спрашиваю ты им тарелки раздавать начала? Кто тебя просил? Ты забыла, как ты сама, ещё несколько месяцев назад, не знала что это такое? Вспомни хотя бы Еву… едрить твою….

Ух! Я был зол и, сердит, а главное сильно озабочен. Учить дикарей мелкими кучками, или поодиночке, столовому этикету, правилам гигиены, и некоторым другим, незаметным бытовым премудростям, это одно. А что делать сразу с полутора десятками женщин? А с детьми, которые смотрят на старших и повторяют за ними, а не за незнакомым и странным человеком, который только что стал вождём рода.

***

Вечером, после кошмарного дня, мы собрались на первом этаже, чтобы решить – Что делать?

Имена дать новым «гражданам» Аурума не получилось, так что сразу перешли к следующей повестке дня.

– Гнать, – с ходу заявила Надька, и с надеждой посмотрела на меня.

– А не жалко своих родственников? – этот вопрос меня интересовал с утра. Что-то, ни Немо, ни Надька, не проявили никаких чувств по отношению к своим родичам. Как будто к нам пришли чужие люди.

Надька скривила, злую рожу, и лучи «рентгена» пронзили меня насквозь.

– Они мерзкие и грязные, – бросила она, посмотрев сквозь меня, и оглядела хмурые лица остальных присутствующих.

Я улыбнулся, вспоминая какой она была сама, полгода назад.

Верка потянулась, расправляя плечи, и снова в полном молчании, облокотилась на стол. Значит, ещё не решила, или выжидает, что я скажу.

Немо посмотрел на Верку, почесался, перевёл взгляд на Дашку, почесался ещё сильнее и, отключился. Стал смотреть сквозь меня с замершим лицом. Это у них семейное.

Понятно, этот будет молчать, поперёк мамки он не полезет.

Может Дашка решится?

Дашка с Машкой, за общим столом не сидели. Развернув на диване байковые кульки, они, сюсюкая, меняли испачканные подгузники и пелёнки. Им не до наших проблем.

Близнецы, чувствуя царящее напряжение, присмирев, сидели рядом с мамой и, ёрзая на стульях, смотрели на меня. Ева делала руками странные движения и, задумчиво шевелила губами. Все свободные минуты, она занимается плетением. Тренируется, и решает сложные головоломки. Хороший специалист, а как советчик, не очень.