Текст книги "Катарсис империи (СИ)"
Автор книги: Илья Модус
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 22 страниц)
Но Илья ничего и слушать не захотел. Сказал только своё любимое "Так надо!". И как не ворчал Волк, как не скрипел своими полустертыми клыками, изменить решение Вице-адмирала Модуса не смог...
Пролетевшая низко над головой большая бело-серая чайка отвлекла советника от невесёлых раздумий. Взглянув на стрелки серебряных карманных часов, он удивился, как быстро летит время. До назначенного времени встречи оставалось чуть более четверти часа. Пора было заканчивать осмотр порта. Но и приезжать много ранее назначенного времени не хотелось, дабы не стеснять людей своим присутствием. Поэтому он ещё раз обвел взглядом гавань Дальнего, пытаясь запомнить все мало-мальски важные детали и уже мысленно расставляя на рейде и у причалов корабли эскадры. Наконец, через несколько минут, советник резко отвернулся от моря. Подав знак следовавшей чуть поодаль охране, Вервольф направился к ожидавшим в стороне экипажам, столь любезно предоставленным градоначальником.
– К дому Василия Васильевича, любезный! – сказал он, разместившись на обитом кожей сидении.
– Сию минуту, Ваше превосходительство! – и два экипажа покатили по пристани мимо пирамид бочек, вьюшек канатов, штабелей деревянных ящиков и контейнеров по направлению к Административному городку, оставив позади портовых работяг и строителей, на минуту бросивших свои занятия, дабы поглазеть на незнакомца в черном мундире.
Через несколько минут они уже подъезжали к дому Главного инженера.
Изящный особняк Сахарова напоминал небольшой французский замок из долины Луары эпохи Людовика 14-го – с башенкой, высокой каминной трубой, многоскатными крышами... На улице подле него уже стояли два черных экипажа. Очевидно, гость уже прибыл – подумал Вервольф. Встречу назначили в доме градоначальника, который имел давнишние связи с Николаем Ивановичем. Да по-другому и быть не могло в краю, где для строительства города очень многое приходилось привозить с "Большой земли"...
Поднявшись по лестнице на высокое крыльцо, советник прошел через распахнутую слугой дверь в шикарную гостиную, где, буквально в дверях, был встречен хозяином дома.
– Проходите, господин советник, Николай Иванович уже ждет Вас!
– С превеликим удовольствием, Василий Васильевич! Кстати, должен заметить, дом у Вас построен замечательно. Со вкусом. – Вервольф старался не слишком заметно рассматривать богатое внутреннее убранство дома. Да, он соответствовал небольшим французским дворцам-замкам не только внешне, но и внутренним великолепием.
– Спасибо на добром слове, господин советник! – градоначальник расплылся в улыбке, было видно, что ему понравилась оценка дома, данная советником, – Стараюсь, в меру своих скромных возможностей!
Ага, как же! Скромных! В своё время подобными скромниками ОБХСС занималась! – пронеслось в голове у Вервольфа, но вслух он ничего этого, естественно, не сказал, продолжая улыбаться и рассматривать убранство дома. С другой стороны, оклад чиновника подобного ранга был весьма не маленьким, а если ещё учесть то, что должность градоначальника позволяла на вполне законных основаниях решать вопросы многих деловых людей и фирм города в нужном направлении, то и без прямого казнокрадства и нецелевой растраты выделенных на постройку Дальнего средств, любой умный, деятельный и целеустремленный человек мог сколотить себе весьма приличное состояние, так что этот особняк действительно выглядел скромным. Особенно, исходя из опыта Вервольфа, видевшего особняки чиновников своей страны времен начала следующего века. На их фоне дом Сахарова был просто чуть ли не флигелем для прислуги... Если Сахаров действительно такой толковый организатор и талантливый инженер, если он сможет быстро наладить строительство обороны подступов Дальнего, то ему, пожалуй, и премию можно будет выделить. За усердие в спасении казенного имущества...
Войдя вслед за Сахаровым в отдельную комнату, очевидно, служившую кабинетом, Вервольф увидел сидящего в кресле круглолицего, уже не молодого, явной восточной внешности мужчину плотного телосложения в темно-синем традиционном китайском костюме. Черные с проседью, уже заметно поредевшие волосы были собраны на затылке в традиционную косу и прикрыты сверху национальной шапочкой из той же ткани, что и костюм.
– Познакомьтесь, господин советник – купец первой гильдии Николай Иванович Тифонтай. – и, улыбнувшись, Сахаров добавил, – Как я Вам уже говорил ранее, Николай Иванович может достать решительно всё!
Вервольф протянул руку поднявшемуся навстречу "русскому китайцу":
– Добрый день, Николай Иванович! Позвольте представиться – советник Корпуса особых советников Его Императорского Величества Сергей Вервольф.
– Весьма рад знакомству с Вами, господин советник! – Тифонтай говорил по-русски очень бегло, хоть и с небольшим акцентом. Насколько помнил Вервольф, по отзывам современников Тифонтая, этот китаец, принявший подданство Российской империи, в отношении любви к России был намного более русским, чем многие чинуши, родившиеся в родовых поместьях под голубым вологодским или калужским небом в окружении белоствольных берез... Цзи Фентай, ставший русским купцом Николаем Ивановичем Тифонтаем, этот деятельный и энергичный человек, бесконечно влюбленный в Россию, про которого даже сами китайцы говорили, что "внешность у него китайская, а сердце – русское", сейчас был перед ним...
Не успели они разместиться в удобных креслах, как в дверях появился слуга с серебряным подносом в руках. Через несколько секунд проникавшие в комнату золотые лучи заходящего солнца уже искрились в янтарных струйках горячего напитка, льющегося в белоснежный китайский фарфор. Вскоре аромат чая наполнил небольшую комнату, создавая замечательную атмосферу для разговора. А говорить им было о чем. Воюющие армии потребляют ведь не только оружие, патроны и снаряды... Им нужны продовольствие, фураж для лошадей, обмундирование, строительные материалы, инвентарь, инструмент, транспортные средства. Всё это потребляется не десятками и даже не сотнями тонн. Счет идет на тысячи. Не на подводы и вагоны. Эшелоны и корабли... А вся огромная военная машина России на Дальнем Востоке после того, как Япония, с началом войны, перекрыла морские пути снабжения, теперь висела на одной тоненькой ниточке одной железнодорожной колеи Великого Сибирского пути. Поэтому возможность снабжения Манчжурской армии и Артурского гарнизона как можно большим количеством местных ресурсов была равнозначна, как минимум, победе в крупном сражении. Потому и сидели трое человек в кабинете градоначальника Дальнего, попивая замечательный китайский чай, ещё долго после того, как солнце скрылось за туманными горами, окутав вечерней мглой берега Талиеванского залива...
Николай Иванович оказался поистине бесценным кладом для русской армии на Дальнем Востоке. Благодаря не только своей личной торгово-промышленной империи, но и многочисленным партнерам, он мог обеспечить армию очень многим. И не только материальными ресурсами. Огромное количество его торговых партнеров позволяло получать, в том числе, и информацию разведывательного плана. Особенно Вервольфу понравилось предложение Тифонтая наладить службу разведки для русской армии в Манчжурии, высказанное им уже много позже, когда они с Николаем Ивановичем, покинув дом градоначальника, направились по вечерним улицам Дальнего в "Театр купца Тифонтая", где местная труппа сыграла специально для них небольшую музыкальную пьесу. Насладившись оригинальным выступлением артистов в непривычном гриме и ярких, красочных восточных костюмах, отужинав в небольшом, но очень уютном ресторанчике, тоже, кстати, принадлежавшем Николаю Ивановичу, они продолжили обсуждение этой темы уже в особняке купца в Европейском городе – наиболее престижной части Дальнего.
Конечно, запрошенная Тифонтаем сумма в один миллион золотых рублей была, мягко говоря, весьма не маленькой. С другой стороны, разведданные на войне – вещь просто бесценная, без них армия уподоблялась слепцу, со всеми вытекающими последствиями. К тому же, "русский китаец" обещал не только организовать сбор сведений о противнике, но и предложил создать на подконтрольных врагу территориях Манчжурии партизанские отряды. Зная, что многие местные ещё помнят "доброту" японских солдат в Японо-китайской войне девятилетней давности, вполне можно было рассчитывать на определенный успех этого предприятия. Как-то вскользь, давно, в той, исчезнувшей навсегда жизни, он читал, что Тифонтай создал подобный партизанско-диверсионный отряд, который действовал весьма и весьма неплохо. Причем, создал и содержал его исключительно на свои же средства, армия предоставила только оружие. Правда, было это в той истории уже где-то ближе к концу войны. Если же помочь Тифонтаю это сделать сейчас, если на эти отряды будут идти не только деньги купца, но и казна мало-мало подсобит, то можно будет создать весьма и весьма неплохую сеть диверсионных подразделений, терзающих японские пути снабжения и отвлекающие немало сил с главного театра боевых действий. Да и борьба с общим врагом сблизит русских с местными китайцами, позволит преодолеть то взаимное недоверие, что сложилось после событий Боксерского восстания...
"Что ж, будет ещё одна тема для завтрашнего разговора с Ильей и с генералом Кондратенко..." – подумал Вервольф, засыпая на шикарной шелковой постели в одной из гостевых комнат дома Тифонтая – первоначальный план Вервольфа остановиться в номере гостиницы был решительно отвергнут Николаем Ивановичем не только исходя из правил гостеприимства, но, в том числе, и с точки зрения безопасности. Советник не особо возражал. Дом Тифонтая, пожалуй, был сейчас действительно одним из самых безопасных мест в Дальнем...
Глава 5.
19 февраля 1904 года.
Квантунский полуостров.
Трёхдюймовка громогласно рявкнула, слегка подпрыгнув на месте и заставив вздрогнуть стоявших чуть поодаль лошадей. Через доли секунды её снаряд, летевший по направлению к двум расположившимся в низине ДЗОТам, превратился в белое облачко, подняв на бурых холмиках укреплений сотни крохотных земляных фонтанчиков – шрапнельные пули накрыли цель. Не успел легкий ветерок отнести в сторону облачко первого шрапнельного разрыва, как совсем рядом с ним, после очередного раската трехдюймового грома возникло с характерным резким хлопком ещё одно. Вновь с холмиков ДЗОТов вверх взлетели струйки промерзшей земли и камешков. Новое орудие, поступившее на вооружение российской армии всего пару лет назад, демонстрировало замечательную скорострельность и кучность. В гуще армейской делегации, наблюдающей за процессом расстрела новеньких, построенных за два прошедших дня, экспериментальных укреплений, среди сухопутных шинелей выделялись два стоящих особняком человека в черных морских мундирах. Один из них внимательно смотрел на цель в мощный морской бинокль, стараясь не упустить ни малейшей детали. Цейссовские линзы прекрасно приближали картинку, и, казалось, что шрапнельные пули перепахивали землю совсем рядом, в паре метров перед ногами вице-адмирала Модуса. Второй наблюдал за той же картиной то без оптики, то через такой же бинокль.
– Вот за это трёхдюймовку и прозвали "косой смерти" – тихонько сказал второй и легонько подтолкнул локтем первого, – каково там, а, Илья Сергеевич?
– Да уж, там, воистину – царство смерти! – ответил вице-адмирал, глядя на результаты "работы" уже четвертого шрапнельного снаряда.
Как ни тихо они говорили меж собой, но чуткий слух стоящего недалеко генерала Кондратенко что-то, да уловил.
– Простите, господа, я увлекся и не вполне слышал, о чем речь. Или вы говорили о чем-то своем?
– Да нет же, Роман Исидорович! – Вервольф улыбнулся – Я говорил адмиралу Модусу, что новая трёхдюймовка – это не просто полевая пушка, а настоящая "коса смерти" для вражеских пехотных цепей.
Кондратенко было совсем не обязательно знать, что это прозвище русской трехдюймовки должны были придумать немецкие пехотинцы через долгих десять лет, уже на полях Первой мировой войны... Но прозвище это, короткое и ёмкое, ему, похоже, понравилось.
– А ведь и верно – настоящая коса смерти, в умелых руках, конечно, – он улыбнулся, отчего концы его шикарных усов взлетели вверх.
Стоило генералу отвернуться от советников к обстреливаемым ДЗОТам, как Илья ткнул локтем по ребрам Вервольфу и тихо прошипел:
– Не пали контору, Серёга! На кой черт ты ляпнул ему про "косу смерти"?
Вервольф, не отрываясь от бинокля, беззлобно прошипел в ответ:
– Не ссы, прорвемся!, – и, игнорируя полный недовольства взгляд вице-адмирала Модуса, делая при этом вид, что увлеченно рассматривает фонтанчики пыли на холмиках ДЗОТов, добавил – К тому же, прозвище красивое и как нельзя более подходящее к пушке. Да и просто – мне оно нравится... И вообще, господин вице-адмирал, поменьше ворчите, а то постареете быстро...
Илья что-то недовольно, но уже без злобы, фыркнул в ответ, но что именно, Вервольф не разобрал – очередной раскат орудийного выстрела заглушил слова адмирала.
Тем временем, выполняя ранее полученную инструкцию, артиллеристы перешли от нормальной стрельбы шрапнелями к "клевкам" – установке взрывателя для срабатывания на малой высоте над самой землей. Вообще, такой подрыв шрапнели был неправильным и среди артиллеристов считался грубой ошибкой – пули не успевали разлетаться и не накрывали площадь поражения, а врезались в землю плотным пучком. Но Вервольфа и Кондратенко интересовала именно стойкость укреплений, врытых в эту самую землю. И вполне вероятно, что противник мог попробовать для борьбы с ними и такой вариант подрыва шрапнели, как "клевок". Поэтому, до начала испытательных стрельб пришлось немного объяснить артиллеристам, которые поначалу никак не могли понять, зачем нужно стрелять именно так. Первый сноп пуль ушел в землю немного за укреплениями, но остальные семь четко легли на ДЗОТы. Теперь оставался последний этап первой части испытаний – обстрел снарядами с трубкой, установленной на удар. Поднимая вверх фонтаны дыма и земли, оставляя небольшие воронки на поверхности земляных холмов, снаряды вгрызались в защитную рубашку ДЗОТов и в каменистую мерзлую землю вокруг них.
Наконец, всё стихло, и пестрая делегация направилась осматривать результаты стрельбы. Земля вокруг ДЗОТов была сплошь изрыта следами от шрапнельных пуль и перепахана неглубокими воронками. Это была картина тотального разрушения и уничтожения. Окажись здесь кто при обстреле, шансов остаться в живых у него не было бы даже теоретических. Но стоило только спуститься в закопанные в землю деревянные срубы ДЗОТов, прикрытые сверху тремя накатами бревен и полутора метрами камней и земли, как картина менялась кардинально. Внутри царил полный порядок, как будто и не было никакого жестокого обстрела, изрывшего всю землю там, снаружи, страшными оспинами. Кондратенко вышел из ДЗОТа, улыбаясь – ему явно начинали нравиться эти укрепления.
А вот построенный рядом однонакатный блиндаж, лишь немного присыпанный сверху землей, хоть и выдержал попадания десятков шрапнельных пуль, был пробит поставленным "на удар" шрапнельным снарядом. Это стало самым лучшим доказательством против тех, кто утверждал, что предложенные советниками укрепления требуют слишком много материалов и трудозатрат. Что и обычных блиндажей и укрытий хватит, а советник перестраховывается... Теперь, глядя на проломленные бревна, Вервольф только улыбался – все эти армейские "экономисты" были посрамлены самым наглядным образом и должны будут надолго замолкнуть.
Через полчаса, когда все вернулись на пригорок к артиллерийским позициям, начался второй этап испытаний. На этот раз стрельба велась из старой 3,42 дюймовой полевой пушки. Несмотря на то, что пушка эта была во многом уже устаревшей и заметно уступала новой трёхдюймовке в скорострельности (из-за поршневого затвора и раздельного заряжания), у неё было одно очень важное преимущество – в боекомплекте этих пушек были фугасные снаряды. После первого выстрела орудие, не в пример новой трехдюймовке, очень высоко подпрыгнуло, сбивая прицел и, не смотря на наличие упругого сошника на лафете, откатилось назад почти на полметра. Да по-другому и быть не могло – орудие не имело ни противооткатных устройств, ни накатников – только каучуковые буфера на оси колёс да упругий сошник, которые лишь частично гасили отдачу при выстреле. Снаряд взорвался с небольшим недолетом, подняв фонтан земли. Разлетающиеся осколки противно и коротко взвыли.
Расчет, сноровисто подкатил орудие на место и, проворно загнав сначала снаряд, а потом и картуз с пороховым зарядом в ствол, откорректировав прицел, выстрелил. Этот снаряд, очевидно из-за того, что линия прицеливания сбивается при выстреле и подскоке орудия, лег с перелетом. Только третий накрыл один из ДЗОТов, образовав на холме его каменно-земляной подушки намного более заметную воронку, чем трёхдюймовая шрапнель. Израсходовав три десятка снарядов и перепахав не только холмы ДЗОТов, но и всю прилегающую территорию, ибо рассеивание при стрельбе получалось намного большим, чем у новенькой трёхдюймовки, старое орудие замолчало. Вновь наступило время осмотра укреплений, на этот раз – после более серьёзного испытания. Обходя местами ещё дымящиеся воронки, Вервольф вместе с остальными подошел к укреплениям. На месте блиндажа, поврежденного ещё при первом обстреле, теперь была лишь наполовину засыпанная толи яма, толи воронка, из которой вверх торчали обрубки перебитых и поломанных бревен. Входная траншея в один из ДЗОТов также получила прямое попадание и была серьезно повреждена и частично засыпана землей. Но, войдя внутрь ДЗОТа, первое, что увидел Вервольф – это был восторженный взгляд Кондратенко, неторопливо проскочившего впереди всех. Укрепление выдержало и это испытание. Видя, что офицерам генеральского штаба тоже неймется поглазеть на результаты испытаний, Вервольф быстренько вынырнул наружу, освобождая место в маленьком помещении для других.
На вопросительный взгляд Ильи он только молча поднял вверх большой палец и улыбнулся. Укрепления выдержали экзамен. Значит, теперь главное – не упустить время, чтобы уже в апреле позиции на перешейке были полностью оборудованы для длительной обороны. Солнце оранжево-красным шаром уже висело над западным горизонтом. Время летело неумолимо – пришла пора выдвигаться к ждущему совсем рядышком, на станции поезду и – в Артур!
Что ж! Сегодняшний день явно прожит не зря. С самого утра, в Дальнем, на совещании у Сахарова, они определились с имеющимися в наличии ресурсами для организации его надежной обороны с моря. То, чего не хватало, должны были доставить представитель КВЖД и Тифонтай. Они аккурат успели всё разложить по полочкам к моменту прибытия в Дальний специального поезда Корпуса особых советников ЕИВ, который Вервольф отпустил в Артур ещё вчера. Теперь, следом за вице-адмиралом Модусом, из его вагонов на перрон Дальнего высыпал почти весь цвет штаба генерала Кондратенко во главе с самим Романом Исидоровичем. После беглого ознакомления с началом работ по железнодорожным батареям и секретному поезду в мастерских, куда ещё вчера загнали площадки и вагоны под переделку, после изучения наличных ресурсов, они, в сопровождении офицеров расквартированного поблизости шестнадцатого полка, прибывших под началом своего командира полковника Раздольского, направились в предгорья, намечать места для строительства береговых батарей, маршруты для прокладки железнодорожных веток и строительства небольших баз легких патрульных кораблей в бухтах Меланьхе и Лахутань. Предстояло построить закрытые позиции для двух десятидюймовых и двух шестидюймовых батарей. И всё это – в гористой местности. В каменистой почве. Объем работ был огромным, но вполне осуществимым, если приложить должное усердие и старание...
Вернувшись в Дальний, расположились для короткого обеда в ресторанчике у Тифонтая. Учитывая начавшийся Великий пост, к столам были поданы шикарные рыбные и постные блюда – суп из угря с горохом, запеченный карп, пельмени с грибами... На последние особенно налегал человек, на плечах которого красовались золотые погоны с двумя черными орлами – Илья не очень любил рыбу, а если сказать точнее – то совсем её не любил (разве только красную и только копченую), посему пельмешки оказались как нельзя кстати. Жаль только, что времени насладиться всем этим кулинарным великолепием было очень мало – до заката оставалось три часа, а ещё нужно было добраться к месту намеченного на сегодня испытания новых укреплений...
И вот сейчас, глядя из окна поезда на заходящий за Тафашинские высоты огненный диск солнца, Вервольф, наконец, смог слегка отстраниться от напряжения и суматохи двух последних дней. Пока что всё идет по плану...
Хотя нет, не всё – ибо краем уха он уже слышал начавшееся обсуждение итогов сегодняшних похождений. Илья уже начинал тихонько спорить с Кондратенко и склонившимися рядом над картами полковниками Науменко и Григоренко. В поезде КОС ЕИВ имелся специальный вагон для проведения совещаний, переделанный из вагона-ресторана, только вместо множества маленьких столиков тут теперь стоял один длинный стол, отчего вся обстановка больше напоминала теперь кают-компанию корабля, чем вагон Российской императорской железной дороги... И вот теперь на этом столе лежали несколько карт Талиеванского залива и окрестностей Дальнего. Илья что-то помечал на них карандашом, начальник штаба или инженер-полковник что-то ему возражали и ставили какие-то свои отметки. Отсюда до Артура – около часа езды, – пронеслось в голове у Вервольфа, – и если этих умников вовремя не остановить, то они мне всю карту исчеркают!
Вот не дадут спокойно полюбоваться закатом! – тихонько ругнулся про себя советник.
Развернувшись на месте, он в несколько шагов оказался в гуще спора.
– Господа! Позвольте и мне поучаствовать в вашей занимательной игре "Разукрась карту Квантуна!"...
Шипение вырывающегося на волю из цилиндров пара нарушило тишину небольшой станции и пейзаж за окном легонько поплыл назад. Поезд, плавно набирая ход, направился в сторону Артура.
Глава 5.
Глава 6.
Глава 7. Вервольф.
Порт-Артур. Наблюдательно-корректировочный пост Тихоокеанской эскадры на одной из вершин Лаотешаня. 26.02.1904.
Утро выдалось солнечным, и, несмотря на легкую полупрозрачную дымку, окутавшую юго-восточный горизонт, день обещал быть погожим. С моря дул легкий ветерок, донося до вершин Лаотешаня запах водорослей, смешивая его на склонах гор с запахами хвойного леса и талого снега. В воздухе уже начинал ощущаться тот непередаваемый, еле уловимый аромат приближающейся весны. Далеко внизу невысокие волны накатывались на отшлифованные прибоем валуны, покрытые зеленоватыми водорослями, разбиваясь в конце своего пенного бега о темные прибрежные скалы и тогда лучи утреннего солнца дробились в холодных брызгах тысячами огненно-оранжевых и розовых искр. Выше, среди серых, желто-коричневых и розово-пепельных скал, над зеленым морем сосен белела башенка Ляотешанского маяка. Море у её подножия имело зеленоватый оттенок, словно хвойный лес, покрывавший склоны гор, поделился своим цветом с волнами, но дальше от берега цвет волн переходил в насыщенно-голубой, а над ним сверху разлилась синева высокого ясного неба, лишь кое-где украшенная светлыми мазками белесых облачков. Далеко на юго-востоке эти две синевы сливались в одно целое, слегка теряя насыщенность цвета из-за дымки, которая совершенно скрывала ту грань, где заканчивалась синева моря и начиналась синева неба.
На одной из вершин поросшего соснами горного хребта в эту голубую мглу смотрели оптические окуляры 4,5-футового дальномера Барра и Струда. Сам дальномер стоял в центре "орлиного гнезда" – выдолбленного в скальном грунте капонира, прикрытого сверху маскировочной сетью. Со стороны моря заметить этот наблюдательно-корректировочный пост было практически невозможно, зато отсюда открывался прекрасный вид на подходы к Артуру со стороны Печелийского пролива. На горных вершинах слева и справа от главного корректировочного поста были устроены ещё два небольших вспомогательных наблюдательных пункта. Все эти НП были соединены между собой телефонной связью. Главный НП соединялся телефоном с наблюдательным пунктом флота на Золотой горе и со стоящими в гавани на ремонте броненосцами "Ретвизан" и "Цесаревич". Всё дело было в том, что, либо по чьей-то вопиющей военной неграмотности, либо просто благодаря извечному русскому разгильдяйству и головотяпству, но Ляотешанское направление совершенно не было прикрыто береговыми батареями приморского фронта крепости. И это обстоятельство в той, известной Вервольфу, истории, позволяло адмиралу Того производить бомбардировки Артура, прячась в море за горами Ляотешаня. Строительство двух новых батарей на Ляотешане сейчас было в самом разгаре, но они явно не успевали к первой бомбардировке Артура – работать приходилось в скальном грунте, а тяжеленные орудия – разбирать и по частям тащить волоком по гористой местности к месту установки. Для окончания работ требовалось ещё около двух недель напряженного труда, а, насколько помнил Вервольф, первая бомбардировка должна была произойти именно сегодня. Да и погода соответствовала – после нескольких ненастных дней, наконец, выглянуло солнце. Это позволит японским крейсерам корректировать стрельбу своих броненосцев, стоя напротив входа в артурскую гавань вне зоны действия береговых батарей и просматривая часть рейда Артура в промежуток между Золотой горой и скалами Тигрового полуострова. Поэтому, когда в рассветной дымке на горизонте, напротив входа в гавань Артура сигнальщики Зоолотой горы заметили дымы, а затем – и расплывчатые серые силуэты японских крейсеров, Вервольф понял, что скоро начнется. Не прошло и получаса, как он был уже на главном НП Ляотеншаня. Корректировщики с "Ретвизана" и "Цесаревича" были уже тут, всматриваясь в туманный горизонт. Вервольф, злой и невыспавшийся после ночного дела с миноносцами, потирая сбитое в темноте о ступеньку трапа колено, оглянулся налево-назад – крейсера японцев всё так же маячили милях в восьми от входа в гавань. Из-за расстояния и дымки над морем уверенно распознать их было трудно – даже в Цейссовский 8-кратный бинокль они казались лишь расплывчатыми серыми пятнами. Можно было различить количество труб, но с уверенностью распознать – например, где "Иосино", а где – "Такасаго" было решительно невозможно. Но это, в принципе, было и не важно. Главное – отряд контр-адмирала Дева уже занял свою позицию, значит, сейчас должен появиться и зверь покрупнее...
Так и есть – сначала на горизонте показалось темное расплывчатое дымное пятно, потом оно начало приобретать очертания явного дымного следа от идущих кильватером кораблей. Через несколько минут под тяжелой тёмной шапкой из прозрачной голубой дымки начали материализовываться серые силуэты тяжелых кораблей. Через несколько минут чуть в стороне от главных сил показались небольшие низкие серые тени – отряд истребителей. Их стремительные и хищные четырехтрубные силуэты уже можно было различить в бинокль.
Далеко за спиной Вервольфа, в гавани Артура тонкие, жиденькие струйки дыма над трубами эскадры сменились густыми, жирными черно-бурыми клубами – корабли разводили пары и готовились выйти на внешний рейд, где пока был лишь один дежурный крейсер – "Диана", да пара эскадренных миноносцев. Стоящие в ремонте "Ретвизан" и "Цесаревич" заранее развернули так, чтобы обеспечить наилучшие сектора обстрела именно в направлении Лаотешаня. К сожалению, носовая башня "Ретвизана" была разоружена ещё перед снятием броненосца с мели и корабль пока оставался без половины своей главной артиллерии, но даже имевшиеся в сумме на два броненосца шесть двенадцатидюймовых орудий составляли очень грозную батарею. Теперь же ежеминутно по данным дальномера и пеленгов от дополнительных НП, на центральном наблюдательном пункте Лаотешаня отмечали на карте место головного броненосца вражеской эскадры. Это позволяло не только довольно точно определять направление и расстояние до цели для "Ретвизана" и "Цесаревича", но и постоянно и точно определять курс и скорость цели, что, при стрельбе на большие дистанции, было не менее важно. Корректировщики тут же передавали эти данные на броненосцы, и Вервольф в свой мощный бинокль видел, как их 12-дюймовые башни с поднятыми на предельный угол возвышения стволами, медленно поворачивались, следуя за невидимым врагом. К тому же карта, что лежала на столе Мякишева, была разграфлена на множество мелких квадратиков, каждому из которых был присвоен свой буквенно-цифровой номер. Точно такие же карты были у старших артиллеристов всех броненосцев эскадры. И, в случае необходимости, по сигналу с Золотой горы, броненосцы могли нашпиговать нужный квадрат своими "подарочками". Точность при таком варианте, конечно, была бы ниже, чем у корректируемых по телефону "Ретвизана" и "Цесаревича", но вероятность попадания всё же была. Не говоря уже про психологический эффект.
Повернувшись на юг, он отметил, как заметно приблизилась колонна японских броненосцев. Головная "Микаса" уже четко вырисовывалась на голубой глади моря. За ней в кильватер шли ещё два серых двухтрубных силуэта – очевидно "Асахи" и кто-то из типа "Фудзи". За ними следовали два трехтрубника -"Хацусе", "Сикисима" и замыкающим – ещё один двухтрубник типа "Фудзи". Вервольфу стало немного не по себе – Того-сан притащил под Артур весь свой броненосный флот. Денек обещал выдаться жарким – двадцать четыре японских 12-дюймовки должны были обрушить град двадцатитрёхпудовых снарядов на корабли Тихоокеанской эскадры в гавани Артура. И всё же, советник невольно залюбовался, глядя на "Микасу", распахивающую надвое волны своим острым таранным форштевнем. Флагман адмирала Того каждую минуту приближался на два кабельтова. И тут колонна японских броненосцев начала разделяться – два трехтрубных и один двухтрубный корабль начали формировать отдельный отряд, а "Микаса" и следующие за ней два броненосца – четко опознаваемый "Асахи" и один из броненосцев типа "Фудзи" повернули последовательно на два румба влево, очевидно, с намерением остаться мористее и прикрывать корабли бомбардирующего отряда. Первый же отряд, возглавляемый трехтрубным кораблем, продолжал движение по направлению к Лаотешаню с той же 12 узловой скоростью. На мачте головного корабля гордо развевался флаг, на белом полотнище которого красное восьмилучевое солнце было обрамлено по нижней и верхней кромкам такими же красными полосами. Такой флаг в японском флоте имели контр-адмиралы, следовательно, головной корабль ударного отряда – "Хацусе", флагман контр адмирала Носиба, второй идущий за ним трехтрубник может быть только "Сикисимой", а вот третий? Один из типа "Фудзи", но кто? Вервольф внимательнее присмотрелся к идущему третьим кораблю... Судя по большим размерам кормовых дефлекторов вентиляторов и полному отсутствию таковых между дымовыми трубами, это должен быть "Ясима". Он перевел бинокль на концевой корабль отряда Того. Да, так и есть – "Фудзи" остался в отряде Того, а в ударный отряд вошел "Ясима". Что ж, весьма неоднозначное решение – орудия "Фудзи" и "Ясимы" заряжаются только в диаметральной плоскости, поэтому после каждого выстрела башни нужно разворачивать в исходную позицию, заряжать орудия, а потом вновь наводить их на цель. Это сильно снижает скорострельность, и включать такие корабли в отряд с более новыми броненосцами – значит, что, при групповой наводке и корректировке стрельбы отряда, стрелять они будут, скорее всего, через залп, т.е. на два залпа "Хацусе" и "Сикисимы" будет только один с "Ясимы"... Что ж, нам это на только на руку – Вервольф хищно улыбнулся. Значит, не такой уж вы и гений, мистер Того, раз совершаете такие ошибки... Хотя. С другой стороны, он ведь ожидает полной безнаказанности при обстреле Артура. Вот и расслабился... А, как говорил знаменитый Вовочка в одном из анекдотов: "Нельзя в этой жизни расслабляться, а то сразу же поимеют..."
