Текст книги "Катарсис империи (СИ)"
Автор книги: Илья Модус
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 22 страниц)
Которые, к сожалению для государства, больше заботились о получении откатов и нагревании рук на казенных деньгах. Чего только стоит отказ о покупке двух "гаррибальдийцев" у Италии накануне войны с Японией? А строительство Дальнего, финансирование которого Витте пробивал чуть ли не кувалдой? А состояние военно-морских баз на Дальнем Востоке? В конце концов – отказ Крампу на постройку завода во Владивостоке? Заказы на постройку кораблей на французских верфях? Нет, я не спорю, "Цесаревич" как броненосец был не плох, но "Баян"... Заказать для Дальнего Востока броненосный крейсер, который заведомо уступает по всем параметрам своим противникам? Как по мне – так это чистейшей воды предательство и диверсия.
2. Приближение шарлатана Распутина – прямое доказательство того, что царь хватался за соломинку, лишь бы сохранить жизнь своему наследнику. И, если уж он призвал на помощь сибирского лекаря, то от знаний будущего уж никак не откажется. Жаль, только, что я не врач. Но, даже тут у меня есть козырь в рукаве. Хотя, если мои догадки верны – то козырь не один.
Но, для проверки своих догадок мне нужно время и покровительство царя. И лучший способ получить такого покровителя – заранее подготовить почву к спасению жизни его сына.
– Это кара Его, за деяния мои, за грехи наши...
– Ваше Величество! – Шестым чувством я понял, что царь готов. – Так произошло в МОЕМ времени. Но, теперь, когда здесь я – все можно сделать иначе.
Николай посмотрел на меня так, словно я только что протянул ему спасательную соломинку. Впрочем, так оно и было. Но, моя соломинка протягивалась отнюдь не ради альтруизма.
Я не горел желанием помочь еще не родившемуся цесаревичу, или превратить Николая в одночасье в того правителя, которого заслуживала держава. К сожалению, но даже со знаниями будущего, переломить те устои, которые отложились на подкорке у последнего русского императора мне было не под силу. Какой-нибудь психиатр или психолог смог бы выявить комплексы, в которых запутался царь, и вытащить его из омута внутренних противоречий и зависимости от мнений окружающих.
Однако, во мне от психолога ровно столько же, сколько в самом Николае от заботливого государя. И, если я действительно хочу прожить здесь долгую и счастливую жизнь, не рискуя быть поднятым на штыки революционными солдатами и матросами – придется позаботиться о том, чтобы империя приняла нужны курс развития.
– О чем вы говорите, Илья Сергеевич? – Тихо, словно таясь, произнес Николай. – Вы знаете, как уберечь моего сына от рока?
Конечно знаю! Но говорить царю о том, что надо к жене присматриваться заранее, а не цепляться за юбку первой понравившейся особы, я не собирался. В конце концов – за сто с хвостиком лет, что разделяли меня и царя – в этом плане в российские мужчины недалеко ушли. Вспомнить только мою бывшую!
Ладно, все это лирика! Надо ковать железо, пока горячо. В смысле – спасать страну, пока еще не поздно.
– Ваше Величество! – Я ни разу не забыл о некоторых особенностях моего допроса, поэтому, стоило следить за тем, что я говорю царю. В конце концов – можно и сильно просчитаться. – Не буду скрывать – и в мое время не научились лечить то заболевание, которое уготовано пережить вашему сыну, – царь в раз помрачнел. Спорю на все свои зубы – он начинает думать, что я просто тяну время и мне нечего ему предложить. Ошибочка, Николай, ошибочка. – Но, смею вас заверить, за то время, что еще недавно разделяло нас с вами, ученые и врачи нашли большое количество способов облегчить жизнь больных гемофилией, сняв с них угрозу смерти от малейшей ранки. Нет, как я помню – это не излечивает от заболевания, но позволяет больному прожить долгую комфортную жизнь.
– Я не буду утаивать от вас ни малейшей крупицы информации, – заверил я царя. – Ибо, несмотря на свою молодость – я прекрасно понимаю, что такое – ждать долгожданного наследника.
– У вас есть сын? – Удивленно спросил Николай.
– Я не был удостоен этой чести – познать радость отцовства, – вступая на тонкий лед разговора "отцы и дети", я захлопнул ту самую ловушку, которую уготовил для Николая. – Но, всегда любил детей и старался найти достойную женщину, чтобы связать себя с ней узами брака.
За этой излишне приторной тирадой (уж извините меня романтики, но сокрушаться о своей судьбе на кону проигрышной войны, которая потянет за собой революцию, Первую мировую войну и вслед за ней – еще две революции и под занавес – гражданскую войну – увольте!) я неожиданно осознал, до чего же меня откровенно мутит от всех этих политических игрищ с четырнадцатым российским императором!
Вот перед ним сижу я, человек из будущего, который предлагает ему на блюдечке знания будущего (если покопаться в записях моего планшета – там можно найти много чего – от музыки двадцать первого века до чертежей боевых кораблей, самолетов и танков, с подробными описаниями механизмов, а кое-где – даже с фотографиями и чертежами!), но вместо того, чтобы поблагодарить меня за переживания о судьбе Родины, дать награду и отправить в какой-нибудь дворец на пожизненное казенное содержание – лишь бы я только поставлял информацию и писал обзорные справки о том, как оно будет и как этого избежать, кто и кого придает и по каким мотивам – я вынужден сидеть перед царем и придумывать ему сказки, лишь бы он оказал необходимое мне доверие и принял ряд решений, чтобы спасти собственную страну!
Я ощущал, как во мне подымается волна гнева и ненависти. Не просто к Николаю, но к окружающей действительности. Россия – страна талантов, но система зажравшихся чинуш, князей, министров и прочего мусора в силу своей полной здравомыслящей импотенции и желании урвать кусок побольше – давят любую продуктивную инициативу на корню.
Взять хотя бы то, что в рапорте Лаврова я особо подчеркнул, что Макарова следует направить в Артур немедленно. Что следует отозвать Фока и Стесселя, оставив гарнизон на поруки Кондратенко и Белого. Что не следует гонять туда-сюда отряд Вирениуса, а тихим сапом отправить его вокруг Японии во Владивосток, оставив в нейтральных портах чертовы номерные миноносцы. Про невзрывающиеся снаряды, ненужные мины на броненосцах и крейсерах, про японскую разведку, про дурачка-Куропаткина, про зарождающуюся Антанту... На двадцати листах мелким почерком было описано больше двух сотен пунктов, реализовав которые мы не просто победили бы Японию, но и вышли бы из войны гораздо более подготовленные к будущим бедам Первой мировой войны. Нам не пришлось бы терпеть поражение при Цусиме, при Артуре, при Мукдене, не было бы нужды оставить половину Сахалина...
Но, судя по всему, царь прочитал только первый пункт – про спасение "Боярина" и "Енисея". И теперь его вовсе не интересовала судьба страны – теперь он просто хотел спасти жизнь своего сына. И именно последнего он сейчас и желал от меня.
– Мой государь, – если мне придется еще хотя бы раз назвать его по титулу, то я точно взбеленюсь и буду нецензурно выражаться. – К моему сожалению, я не лекарь, не врач и не ученый, однако, в том устройстве, что волей Господней осталось при мне, есть несколько записей об этой болезни. Если вы соизволите уделить мне еще полчаса, то я продемонстрирую вам...
– Побойтесь Бога, Илья Сергеевич! – Воскликнул царь. – В вашем распоряжении сколько угодно времени! Но, мне нужно отдать несколько указаний.
По звонку колокольчика в кабинет явился адъютант – уже не Гейден. Николай отдал приказ позаботиться о Лаврове (уж простите Владимир Николаевич – забыл я о вас совсем), дал несколько распоряжений по дворцовым делам и попросил принести чай в кабинет.
Спустя пару минут я наслаждался прекрасным черным чаем с лимоном, поедая в прикуску отменное варенье и кондитерские вкусности.
Для меня всегда эталоном вкусного варенья служила мама. Никогда и нигде я не ел вкуснее варенья, чем у нее. Однако, теперь вынужден передать пальму первенства тому, кто приготовил это великолепие.
Первый чай прошел за молчаливым изучением Николаем рапорта Лаврова, в то время как я делал выписки из планшета с имеющейся информацией по путям лечения гемофилии. Впрочем, не принимая во внимание синтез лекарств при помощи компьютеров, в современных реалиях я мог предложить царю только один способ лечения – переливание крови. Хотя, при должном подходе – в качестве первого шага для стабилизации будущего наследника – весьма неплохо. А там, глядишь, наука сама придумает чего получше.
Выписав на бумагу список необходимого, я от себя добавил, что для комплексного решения проблем генетических заболевания необходимо создавать специализированное учебное заведение. Как я помнил – в советское время генетике уделяли не слишком много внимания, а в царской России – тем более. Что ж – сделаю первый шаг к переписыванию истории.
Исписав более трех страниц своими рекомендациями, я отложил в сторону записку. Отключив планшет, я остался молча сидеть в кресле, стараясь не отвлекать царя.
К моему удивлению, изучая доклад Лаврова, царь делал некоторые выписки, которые ложились одна на одну рядом со стопкой прочитанных им страниц, написанных контрразведчиком. Однако, заметив, что я уже не занят письмом, Николая оторвался от своего занятия.
– Крайне интересную, надо сказать, записочку, Владимир Николаевич подготовил, – он улыбнулся одними губами. Как мне показалось – за то время, что он изучал доклад, его мания защитить еще не родившегося сына отошла на второй план – раз уж он соизволил почитать "предсказания" по настоящей войне. – Я сделал пометки по некоторым особо животрепещущим моментам и не медля отдам приказание об их исполнении.
И снова колокольчик, и снова адъютант. Меня уже начинает клонить в сон от этой всей бюрократии.
– Ну-с, позвольте любезный, ваш труд, – Царь бескомпромиссно завладел только что написанными инструкциями по спасению жизни его сына. Впрочем, как бы он не скрывал свое волнение – по дрожанию пальцев, отчего бумага ходила ходуном, я невооруженным глазом видел, как Николай жадно поглощает поданную ему информацию.
– Должно отметить, Илья Сергеевич, что письмо ваше, не сочтите за грубость – непривычно, – мимолетно отметил царь.
– За сотню лет нормы русского языка сильно изменились, да и сам я не очень силен во владении пером.
– Не страшно, – Николай на мгновение оторвался от чтива. – Как-нибудь я вам покажу записки от некоторых генералов. До сих пор не могу понять на каком языке написано было. После бесплотных попыток прочесть, написал, что доклад прочел – чтобы не обидеть заслуженного человека.
Николай вновь погрузился в изучение записки, а я же постарался не подать виду, насколько сильно я был поражен ответом царя.
Его последняя фраза не то что убила меня наповал – ввергла в шок. Не удивлюсь, если я седеть начал.
Конечно, для человека из двадцать первого века, владеющего компьютером – дико слышать, что царь не смог прочитать чьи-то доклады только потому, что они были написаны корявым почерком. Мой бывший начальник притянул бы меня за ноздри к моим документам, если не смог что-то в них понять. Что я считаю вполне правильным.
А здесь...чтобы не обидеть, царь, не понимая, что же ему подали для изучения – просто подмахивает документ. А если это было письмо о готовящемся покушении? Политических стачках? Угрозе войны?
Короче говоря – я выпал в осадок.
Вызвав в очередной раз адъютанта, Николай отдал ему ряд записок, которые сделал по окончанию изучения моего труда.
– Время близится к вечеру, Илья Сергеевич, – едва адъютант исчез за дверьми, Николай немного повеселел. Что было тому причиной – осознание того, что его сыну не суждено прожить всю жизнь калекой или то, что он наконец избавится от меня – не знаю. Но, то что царь недвусмысленно выпроваживал меня, я смекнул сразу же.
Учитывая, что снаряд в одну и ту же воронку не падает – а для двадцатого века так оно и есть – я решил не рисковать, а покориться судьбе. Если я и смог заинтересовать как-то царя, то в скорости должен это узнать. Если же нет – стоит поискать себе способ к существованию.
– Я отдал распоряжения, вам подыщут подходящее жилье и позаботятся о том, чтобы вы ни в чем не нуждались, господин Модус, -заверил меня царь. – В крепость вы больше не вернетесь, смею вас заверить.
– От всей души примите мою благодарность, Ваше величество, – ну, хоть обещание светлого будущего появилось.
– Мне потребуется некоторое время, чтобы изучить ваши записки полностью, – предупредил самодержец. Ну еще бы – балы, обеды, охота на ворон...
Заверив меня в самом светлом будущем, царь великим своим разрешением отпустил меня из дворца.
Глава 4. Марномакс.
В соседней комнате меня ждали Гейден и Лавров.
В отличии от первого, контрразведчик был напряжен, как струна – еще бы, если царь захотел снять с меня голову, то и сам Владимир Николаевич потерял все, чего добился. Царь то – человек злопамятный.
– Государь распорядился, чтобы вам выделили отдельное место проживание, – сообщил Гейден. – Я распорядился, у ворот вас ожидает кучер, которому известен адрес. Жилье это пока временное – в скорый срок найти что-то, соответствующее вашему статусу просто не реально.
– Не извольте беспокоиться, граф, – я из всех сил выразил любезность. – Его величество и без того проявил излишнюю заботу о моей персоне.
Гейден, пока мы шли до парадной, непринужденно поболтал с нами, после чего, сославшись на занятость, распрощался.
Как и говорил граф – нас уже ожидал кучер, который без лишних вопросов отвез нас в одну из респектабельных гостиниц.
И вот, спустя полдня после освобождения из Петропавловки, я вновь остался тет-а-тет с отечественными спецслужбами.
– Как я понимаю, – Лавров с лихорадочным блеском принялся меня допрашивать. – Государь внял вашим словам и предупреждениям?
– Его величество заверил меня, что подойдет к изучению вашего доклада со всей серьезностью, – выкладывать всю информацию Лаврову я не собирался. Как я знал – он был истинным служакой, "идейным", как таких называли в мое время, и за одно неосторожное слово о царе мог мне в лучшем случае в зубы съездить. А ссориться с ним я не хотел – Владимир Николаевич мне верил, и до поры до времени являлся моим единственным способом реализации планов по спасению собственной шкуры. К несчастью для истории – моя шкура была тесно связана с судьбой государства. И, как любой прагматичный человек – я должен был позаботиться и о стране.
Тем паче, что на дворе – русско-японская война, которой я интересовался довольно тесно. Не знаю, когда меня вызовет (и вызовет ли!) царь, но стоило подумать и о развернутом аналитическом докладе о причинах поражения в моем времени. Быть может – поможет. Хотя, если царь даже краткую выжимку не осилил – даже не знаю, что делать.
– Как мне помнится, государь слов на ветер не бросает, так что – все от нас зависящее, мы с вами, Владимир Николаевич, сделали. Теперь, стоит поговорить о том, что мы с вами можем сделать непосредственно сами, без привлечения августейших особ.
– Да-да! Вы мне обещали сведения о шпионах...
– И не только о них, мон шер, и не только.
В отличии от тех же самых сведениях о царском дворце, информацией о деятельности контрразведки в этот исторический период, я обладал обширной. За что – отдельное спасибо Родине, которой уже нет.
Безусловно, самым очевидным шагом было бы написать длиннющий список всех предателей, шпионов, революционеров и прочей нечисти, но, это значило бы, что я нагажу в собственный карман.
Раз уж так получилось, что волей судеб я просто обязан позаботиться о стране, то надо именно заботиться о ней, а не извлекать краткосрочную перспективу. Такое уж у меня стратегическое мышление. Но, все нужно делать по порядку.
Кроме того, я не забыл об оговорке Лаврова про террористов и Великих князей. Возможно, я что-то неправильно понял, или какая-то историческая деталь стерлась из моей памяти, но это, и многое другое, требовали качественной и неспешной проверки.
– Но, прежде, чем мы начнем, уважаемый Виктор Николаевич, – я театрально взмахнул полами чужого пиджака, – не стоит ли позаботиться о моем гардеробе? Как меня заверили – государь взял вопросы, связанные с моей персоной под личный контроль.
– Не извольте беспокоиться, Илья Сергеевич, – Лавров с усмешкой посмотрел на ломаемую мной комедию. – Гейден обо всем меня упредил. По совершенно случайному совпадению, я знаю прекрасного портного...
***
Пару часов спустя, облегчив кошелек Лаврова почти на сотню рублей (впрочем, он меня заверил, что деньги дружбе не помеха), я озадачил оговоренного ранее портного задачами по пошиву моего гардероба. Учитывая, как и насколько мне претила местная мода, я отложил на память, что в качестве средства заработка, можно использовать свои немногочисленные знания об одежде двадцать первого века. Думаю, поясному ремню взамен подтяжек, ровно как и приличным носкам – миллионы мужчин скажут мне спасибо.
Как ни старался Лавров, разговор о безопасности Родины мы начали ближе к вечеру. Принимая во внимание, что я довольно скупо знаю повседневную жизнь, Владимир Николаевич принял на себя роль почетного учителя. Объяснения, прерываемые уточняющими вопросами, затянулись на некоторое время, но, общие моменты я все же уяснил.
И у меня появились нехорошие подозрения, что либо историки много наврали, либо я не просто попал, а ПОПАЛ.
Нет, в общих чертах в нынешней России все так, как говорили нам учебники. Царь, царица, война, недовольные крестьяне, в край обнаглевшие помещики, разорившиеся дворяне и на всем этом – налет полного безразличия со сторон власти.
Как я понял – Николаю было абсолютно не интересно, что внутри его страны зреет недовольство. Прослойка из взяточников, остолопов, зарвавшихся чинуш и дураков с инициативой, отделяющая царя от основной массы граждан, надежно маскировала от царя недовольство крестьян малоземельем, а крестьян в конец донимала выкупными платежами, взысканием недоимок. Положение совсем немного сглаживалось только удачно возникшей войной, которую некоторые высокие особы проводили под эгидой "На матушку Россию напали! Надо дать отпор врагу!". Играя на патриотизме, чиновники все сильнее закручивали гайки.
Чем пользовались революционные элементы, принявшиеся к активному промыванию мозгов молодежи. Студенты, молодые крестьяне, рабочие... Очень весомая работа по разрушению изнутри собственной страны.
Самое страшное, что по мнению Лаврова, с революционерами – особенно эсерами и социалистами, связаны некоторые из крупных промышленников и даже высокие чиновники. Услышав это, я едва не рассмеялся в голос.
Конечно, откуда Лаврову знать, что глава боевой организации эсеров одновременно еще и осведомитель жандармов?
А про то что купцы и помещики, на которых в борьбе за сохранение государства делал ставку Николай, хотят при минимуме сил получать еще больше денег – я помнил из курса истории. Даже Государственная дума ими поддерживалась только как возможность лоббирования собственных интересов. Ох, как же не хватает России мощной национальной идеи, ох как не хватает!
Малоземелье, выкупные платежи, недоимки – три основные причины, держащие крестьянство в бедности. Переселенческая политика, как способ решения проблемы малоземелья, конечно, не даст результатов, если давать крестьянам вместо пригодного для засева поля – кусок леса. И никаких субсидий и "подъемных". Я вырос на Дальнем Востоке и прекрасно знаю, что к тамошней земле стоит приложить некоторые усилия, чтобы она давала хорошие урожаи. И подход к использованию земли должен быть совершенно иной, нежели чем в западной части страны. Но этому вопросу тоже нужно будет сделать отдельную записку.
Выкупные платежи и взыскание недоимок. Прототип ипотечного рабства двадцать первого века. Учитывая, что оплата жестко установленных выкупных платежей зависит от урожая, который собирает крестьянин на своем крошечном участке – логично понять, что с ухудшением урожайности крестьянам не хватает денег, чтобы выплатить платежи. И неурожайность растет с каждым годом. Вплоть до того, что голодающий крестьянин вынужден нападать на барские амбары. Тут тоже стоит принять самые жесткие меры. В идеале – вообще убрать выкупные платежи. Учитывая, какие запасы золота, серебра, металлов и драгоценных камней содержит Сибирь, Дальний Восток и Манчжурия – крестьян можно освободить от это кабалы уже сейчас. На время войны эта мера снизит общее напряжение, ровно до тех пор, пока (если мне удастся) Россия не осознает, что на Дальнем Востоке следует развиваться массово. И тогда уже ждите переселенческую политику, новые города, шахты и прииски. Уж с помощью планшета и карты, я подскажу, где искать злато.
В очередной раз у меня в голове щелкнула мысль.
– Владимир Николаевич, а не могли бы вы доставить ко мне все те вещи, что показывали мне на допросе. Мне важно иметь их при себе.
– Да, конечно, Илья Сергеевич, но вот только...
– Пока вы будете заняты этим делом – уж не обессудьте, прошу вас лично проконтролировать его исполнение, я составлю подробную записку по интересующему вас вопросу. Дайте мне пару часов времени.
Лавров хотел мне что-то возразить, но, поняв, что я крайне мягко диктую условия, откланялся и покинул меня.
Удостоверившись, что я один, я несколько минут негромко матерился, высказав вслух все, что я думаю о своей персоне. За большим, я упустил возможно главное. И самое страшное, что главное можно было решить только в Зимнем.
Но, сделанного не воротишь. Вооружившись карандашом и бумагой, я засел за многостраничный труд о путях наведения порядков в российской разведке и контрразведке.
***
Лавров вернулся спустя чуть больше трех часов. На дворе уже стояла ночь – все таки, зима, солнечный день не долгий. А учитывая, что только у царя я проторчал больше шести часов...
В двух огромных саквояже мне привезли все вещи, какие я заказывал. Бегло проглядев содержимое одного саквояжа, я отнес его в другую комнату, решив заняться им тогда, когда буду один. Лишние глаза мне тут не нужны. И, как бы я не доверял контрразведке – у каждого из нас должны быть тайны. А мои тайны – залог моего здоровья и долгой жизни.
– Взял на себя смелось навестить портного и справиться о готовности вашей одежды, – Лавров протянул мне две большие связки пакетов. – Все, как и оговаривали с портным.
– Покорнейше благодарю, Владимир Николаевич! – Сказать честно – я был удивлен и обрадован. Ходить в чужом костюме было неприятно, да и смешно. – А я как и обещал, окончил труд. Теперь, так сказать – вы вооружены в полной мере. Не сочтите за дерзость – но некоторые моменты я не знаю. История вашего периода неоднократно перевиралась за годы режима. Поэтому, ряд деталей оказался не просто выброшен за рамки доступного мне, но и засекречен. Кое что могло уже произойти – так как наши историки лишь догадывались о некоторых вещах, либо делали выводы на основании зарубежной информации, а ей, как вы сами понимаете, верить нет нужды.
– Это...это в любом случае бесценно, мой друг! – На первых страницах, которые успел прочесть Лавров, я расписал несколько операций самого Лаврова, которые тот вел в настоящий момент. Поскольку моя появление выбило его организацию из колеи, следовало наверстать упущенное и дать ему несколько месяцев форы. Предатели и шпионы не дремлют.
– Простите великодушно, но тут вы указываете, что Ивков совершил самоубийство. Разве возможно ли это – допустить, чтобы столь важный субъект...
– Владимир Николаевич, не поймите меня неправильно, но так донесла до моего времени история. Но, принимайте во внимание, что проводя следсвте в отношение Ивкова, вы становитесь одной из значимых фигур, которая должна будет предстать перед судом для дачи показаний. И тогда – вся основа деятельности вашего же отделения будет пущена коту под хвост. Пока Разведочное Отделение является тайным – оно сила. Оно – миф, тайна, секрет, страшное предание, о котором будут перешептываться. Никаких доказательств существования, никаких доказательств деятельности. Фактически – вы призраки, с хирургической точностью вырезающие предателей и шпионов из государства. И ни в коем случае нельзя раскрывать ваше существование. Поэтому, не думаю, что вы приняли такое решение самостоятельно, но я всецело его поддерживаю, если хотите знать мое мнение.
– Это так...неожиданно...без суда, – я прекрасно понимал, что Лавров играет со мной, стараясь завоевать еще большее расположение. Ему была интересна моя личная позиция по аспектам его работы. И, чем больше мы с ним имели общих интересов – тем больше информации он мог из меня почерпнуть. Азы оперативной деятельности. Но, поскольку в информатора спецслужб я превращаться не собирался, то всех карт до конца не раскрыл.
– Поверьте мне, так нужно. Так делали и в мое время. Когда среди предателей, да и вообще – среди народа будет ходить молва, что контрразведка не оставляет врагов государства в живых – как думаете, много желающих сотрудничать появится у иностранных агентов?
– Думаю, поменьше, чем сейчас.
– О чем и речь.
***
Спустя час, обсудив все активные операции Разведочного отделения, мы с Лавровым направились в ресторан, который опять же посоветовал мой неофициальный куратор.
Судя по всему, Лаврову было необходимо обыскать мой номер, или – расположить по соседству соглядатая, раз он потащил меня ближе к полуночи в ресторан. Впрочем, я не сопротивлялся – нежелание сотрудничать – первейший признак того, что вам есть что скрывать. А то, что я хочу скрыть – никто не должен знать. И даже догадываться.
Не мудрствуя лукаво, Лавров отвел меня в "Палкинъ". Даже в мое время этот ресторан славился по всей России. С изысками двадцатого века здесь должно быть бесподобно.
Расположившись в некотором отдалении от основной массы гостей – а тут их, несмотря на поздний час было немало, мы с Лавровым вели неспешную, можно сказать – вялотекущую беседу о ближайшем будущем.
Но, как оказалось, моя персона привлекла больше внимания, чем я рассчитывал.
Едва я успел поделиться с Лавровым своим видением службы контрразведки, выделенной в самостоятельную структуру с подчинением лично императору, окутавшую сетью своих подразделений всю страну, особое внимание уделяя армии и флоту, где следовало создать собственные подразделения, Владимир Николаевич обратил мое внимание на элегантного господина, который, не так давно вошел в ресторан.
Сергей Юльевич Витте потратил ровно десять минут – "Адмиральские" не врут – на то, чтобы поприветствовать всех знакомых, затем, подобно ледоколу в океане людей, недвусмысленно направился к нам.
– С чего бы это он нами заинтересовался? – Спросил я у Лаврова.
– Думаю, он по мою душу. Он сегодня полдня прождал аудиенции у Его Величества, – пояснил Лавров.
Во мне боролись два чувства.
Первое – напускная вежливость, которой следует встречать председателя кабинета министров. Несмотря на то, что фактически Витте не обладал той властью, которая была у него на посту министра финансов, дае сейчас, он мог успешно мешать мне. И, задумывая свой план, я ни коем образом не хотел пересекаться с Витте, как раз таки – из-за второго чувства, которое брало во мне верх, по мере приближения Сергея Юльевича.
Вогнать ему сейчас вилку в глаз было бы самым верным способом наказать Витте за все те хитрые комбинации, которые он проворачивал, будучи при власти. Насадив "золотой стандарт" стране, которая его не имела в достаточном количестве, он фактически подсадил Россию н зарубежное золото – в первую очередь, французское. Получая золото из-за рубежа, для обеспечения прихоти Витте, Россия была вынуждена отдавать в качестве платы огромные суммы, большая часть которых оседала в карманах самого Витте.
Строительство Дальнего, как торговых ворот России на Дальнем Востоке наполнило и без того набитые карманы Витте. Не говоря уже про то, как он озолотился на строительстве Великого Сибирского пути, на введении "вооруженного резерва", благодаря которому российский флот вынужден компенсировать недостаток выучки личной храбростью матросов, а недостроенные укрепления – тысячами убитых солдат.
Ну и как вишенка на торте – его предложение директору Департамента полиции Лопухину, о покушении на царя. Задело видели те Сергея Юльевича отстранение от кормушки.
Но, ничего, братец, мы с тобой еще потягаемся. Богом клянусь, а я тебя, сука белогвардейская, разоблачу. И гореть ты будешь долго.
– На всякий случай – не распространяйтесь обо мне, – шепнул я Лаврову. Впрочем – это было излишне.
– Добрый вечер, господа! – Голос Витте казалось характеризовал его жизненную позицию. Несмотря на утрату видимой власти, он не прекращал махинации, чтобы вновь выбиться в руководящие, денежные должности. В моей истории – ему это удалось. Здесь же...вилку что ли задействовать?
– Приятно вас вновь видеть, Сергей Юльевич, – Лавров в одночасье натянул на себя маску полнейшей учтивости. "Наверное, с такой миной он будет заманивать Ивлева на допрос", – подумалось мне. Если так – то я уже не завидую ротмистру-предателю. – Изволите и присоединиться к нашей дружеской компании? Кстати, позвольте представить моего собеседника и друга – Ивана Ивановича Мартынова.
– Премного рад знакомству, уважаемый Сергей Юльевич, – сбылся мой кошмар. У меня появился псевдоним.
– Взаимно, Иван Иванович, – Витте улыбнулся. Впрочем, это была "дежурная улыбка", которой высокие чины одаривают всех тех, кто еще не заслужил внимания. – Ну-с, как вам дела на окраине империи?
– Печальные вести, Сергей Юльевич! – Врать в глаза мне не привыкать. Так что, выкуси, Сергей Юльевич, ни слова правды тебе. Лишь бы только не обматерить его. – Вы слышали – война!
– Как же не слышать! Япония отважилась напасть на нас! Экая наглость! Без объявления войны! Варварство, да и только, – то, что Витте расположился за нашим столиком прямо указывало, на то, что ему от нас что-то нужно. Не верю я в бескорыстные обеды в высших кругах власти. Знать бы еще, о чем они с лавровым беседовали...
Словно услышав мои мысли, Витте взял быка за рога.
– Так что же, Владимир Николаевич, удалось вам попасть на аудиенцию к Его Величеству? – Невинно поинтересовался Витте. Впрочем, невинностью он мог попытаться обмануть Лаврова, но не меня. Уж я то понимал, как отчаянно Витте ищет себе людей поближе к царю. Лишенный былой власти он не доволен нынешними реалиями и все свои силы пустил на то, чтобы найти себе союзников – поближе к царю. Лиц доверенных, которые могли бы нашептывать государю о том как политике не хватает Витте.
