Текст книги "Катарсис империи (СИ)"
Автор книги: Илья Модус
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 22 страниц)
– Аааа...– под одеялом было заметно теплее. Едва я выпорхнул из-под него, меня мгновенно облепили мурашки и холод пронзил до костей. – Зашевелились черти ускоглазые.
– Зашевелились, – подтвердил Лавров. – Моя записка государю легла на стол за пару часов до телеграммы о начале войны. С превеликим трудом удалось ее в канцелярию Государя передать. Вплоть до министра дошли.
– Плеве? – уточнил я. Как оказалось – о носках на резинке тут и не слыхивали. Предлагалось крепить чулочно-носочное изделие к ногам при помощи ремешков. Брр, увольте. Я лучше в своем. Не первой свежести, конечно, но они милы мне, как память.
– Вячеслав Константинович, он самый, – подтвердил Лавров.
– Что вы ему рассказали? – Боооженьки, да без штанов еще холоднее. Хорошо, что ротмистр отвернулся -не видит моих трясущихся ног.
– Рассказал, что информация из надежного источника. Попросил довести до сведения Императора. Уговаривать долго не пришлось, но повозиться пришлось изрядно, знаете ли. Все же утро раннее...
Так за разговорами мы привели меня в подобающий вид – в самом деле, не в тюремной же робе мне из крепости вызволяться. Хотя, надо сказать – в своем теперешнем виде я бы свататься не поехал. Волосы всклочены, лицо заспанное, костюм сидит как на вешалке, туфли не начищены – от них аж несет резким чем-то. Видать местный аналог крем-краски.
– Собирайте свои вещи, – Лавров еще раз указал на саквояж и горку из будущего. – Здесь не должно остаться ни единой вашей вещи.
– Ну, сюда я, надеюсь, больше не вернусь, – одним взмахом я гроб все в широкий зев саквояжа. Изрядно потяжелевшая ручная кладь удобно легла в руку. Перекинув через другую пальто, я с готовностью посмотрел на Лаврова.
Внутренне я ликовал, хотя и не подавал виду. Да, кощунственно радоваться, что началась война, и Россия уже понесла потери. Но, могло статься, что Россия-матушка могла сама себе нанести непоправимый вред – лишиться меня. Если б меня вздернули на какой-нибудь осине, или заперли в крепости до конца жизни...Революция, Октябрь – "Вся власть Советам!"...
Так что, не удивляйтесь, что я так быстро приготовился нырнуть вниз головой " в нору". Если меня перевозят после того, как моя информация попала на стол к высокому начальству – значит я сумел заинтриговать это самое начальство. И оно жаждет встретиться с тем, кто изготовил сию поучительную записку о перспективах недалекого будущего. И, вряд ли встреча сулит мне неприятности. Думаю, стоит согласиться на какой-нибудь дворец, оклад в миллион золотом в год, полную защиту – и я расскажу о будущем то, что никто не мог сказать.
Ах да – еще не забыть выяснить судьбу других моих современников. Но, это стоит сделать уже после того, как я закреплюсь на верхах власти – а с моими знаниями нигде ниже я не осяду. Не запрут же меня в тесном подвале и не начнут выпытывать секреты. Хотели бы – не вывозили из тюрьмы. Здесь бы и "прессовали".
Нет, переезд – это хороший знак.
– Чудненько, что готовы, Илья Сергеевич, – Лавров придирчиво оглядел меня с ног до головы, будто я девица на выданье. Пару раз ощутимо поморщился – ну уж простите, я не на заказ шил костюмчик, вы привезли. Получите, распишитесь.
– Пойдемте, время не терпит, – Лавров очень чутко, но крепко взял меня за локоть и буквально потащил за собой из камеры. Позади нас ,едва мы вышли в коридор, пристроились двое сопровождающих, всеми силами показывая, что я им никак не интересен и трещинки в штукатурке на потолке – вещь, требующая полного внимания и концентрации.
Меня вывели из здания, спустя полчаса петляний по коридорам и лестница. У крыльца нас ждала закрытая и весьма тяжелая – видно, как просели рессоры – кибитка, в которую залез сам Лавров, а уж потом – впихнули и меня. Дверца за нами закрылась и внутри стало темно. Лишь узенькие полоски света из смотровых щелей разрежали темноту.
Кибитка плавно тронулась. Легкий скрип несмазанных колес, лошадиное ржание начали меня доставать уже через пару минут поездки. Чтобы хоть как-то развеять свой пессимизм, я решил вновь поговорить с Лавровым.
– Так значит, нападение произошло именно так, как я описывал?
– В точности. Новейшие броненосцы и крейсер "Диана", – подтвердил Лавров. – Весь Петербург взбудоражен. Внезапная атака на наш флот, да еще и эти агитационные листы – тот час после известия о нападении стали появляться. Как точно подгадали революционеры-то, – последнее слово он чуть ли не выплюнул. – Словно им не достаточно внешнего врага – решили страну изнутри раскачать...
– Власти они хотят, Владимир Николаевич, – открыл Америку для Лаврова я. – Падения действующего режима и замены его своим собственным.
– На каторгу за такие мысли надобно, – проворчал Лавров.
– Да не в тюрьму их надо, не в тюрьму, – я в темноте пытался застегнуть ремень дедовских часов вокруг левого запястья. Это-то и при свете – не легкое занятие, а в кромешной темноте, да на ходу – вообще испытание на терпение.
– А что же? – Удивился лавров. – Отпускать? Игнорировать их выступления?
– На плац их нужно и расстреливать, – подсказал я идею. – Только, это не самый здравый вариант. Ибо, потерю одних будут воспевать их же товарищи, проецируя гибель своих соратников, как великую жертву во имя интересов революционной борьбы. И начнутся лозунги про кровавый режим.
Все это уже было. Недолго продержалась такая позиция страха. Лучше уж их идеи пускать на пользу государству.
– И как это вы себе представляете, Илья Сергеевич? – с усмешкой произнес Лавров. – просить их по хорошему, дескать – прекращайте бомбы кидать, да Великих князей убивать?
В голове у меня щелкнуло от последней фразы. Убийство Великих князей? Новая для меня информация. Надо будет осторожно прояснить для себя, что это он имел ввиду...
Однако, прежде чем я смог продолжить беседу, наша коляска остановилась. Дверь наружу растворилась при помощи одного из недавних "оперативников".
– Прибыли, ваше благородие! – Четко, по-уставному произнес он. – Гостей уже ожидают адъютанты на парадной лестнице.
Пару минут спустя, едва я покинул карету ступив на тщательно очищенную от снега твердую землю, перед моими глазами предстал Зимний дворе.
"Приплыли!", – голосом мультяшного героя прозвучала мысль в моей голове.
Глава 3. Марномакс.
Санкт-Петербург. 28.01.1904.
Свобода встретила меня крепким январским морозцем. Конечно, в блиндированной карете, на которой меня доставили к Зимнему, было не особенно тепло – все же, не автомобиль – но, стоило мне покинуть ее, как меня обуяло стойкое желание вернуться внутрь бронированной кареты с узкими окошечками.
Однако, словно отрезав мне путь к отступлению, кучер прокладывал узкие колеи в неглубоком снегу, все больше удаляясь от парадного крыльца царской резиденции.
Все, что мне оставалось – молча созерцать питерские красоты, открывающиеся с высоты парадного крыльца царской резиденции.
Конечно, нельзя не отметить, как радует глаз девственно-белоснежный снег, покрывающий все, до чего может дотянуться глаз. Впрочем – долго любоваться этой красотой при дневном свете я не мог. На глазах начали наворачиваться слезы, но не от того, что я такой сентиментальный. Просто я ношу очки.
Мягко, но настойчиво, меня потянули за локоть.
Оторвавшись от созерцания красот прошлого (или уже – настоящего?) я обернулся к Лаврову, который уже несколько минут вел непринужденный диалог с мужчиной, встретившим нас на крыльце.
– Флигель-адъютант Его императорского Величества граф Гейден, – представил Лавров своего собеседника.
– Премного рад знакомству, Александр Федорович, – судя по дежурной улыбке Гейдена, он не догадывался, кто я такой на самом деле. Что ж, наивно было бы полагать, что Лавров и те, кто уже были посвящены в тайну моего происхождения – стали бы обо мне трубить каждому из своих подчиненных.
Впрочем, исходя из мимолетной реакции Лаврова, он то уж точно не ожидал, что я знаю графа по имени отчеству. Что ж, надо выкроить время и сделать для Лаврова конспект по иностранным агентам, промышляющим на территории Империи. В моей истории – большинство из них сам лавров и прищучил, но, вред стране они успели нанести. Лучше удавить нечисть в зародыше.
Тем временем Гейден, предложив следовать за ним, повел нас с Лавровым по богато убранным комнатам дворца.
– Как вы меня представили? – поинтересовался я у контрразведчика. Не то чтобы было совсем интересно, но, если меня спросят – надо знать, что врать.
– Никак, – так же шепотом ответил мне Лавров. – Его Величество запретил разглашать о вас информацию. Граф, конечно, не знает о том, кто вы на самом деле, но имеет строгие указания всячески способствовать сохранению вашего инкогнито внутри дворца.
Вот так. Я буквально ощутил терпкий запах закулисных интриг, которыми славился Петербург, со времен Петра Первого.
Безусловно, сохранение моего инкогнито имеет не цель сохранить мою личность в тайне – для этого было бы достаточно сказать, что я Иван Иванов из Омской губернии, лесопромышленник. И, ищи потом ветра в поле.
Но, вместо этого, для меня даже поддельной личности не придумали. Что не может не наводить на самые печальные мысли.
Гейден оставил нас в комнате, которую я про себя окрестил как "приемная" (с планировкой Зимнего дворца я знаком не был, так что, не знаю, как она называется на самом деле).
– Я доложу о вашем прибытии государю, – на прощание сообщил он, прежде чем раствориться в лабиринте комнат.
Не таясь, скажу, что я рассчитывал на немедленный прием. Все же, не простой я человек. Если ставить на весы мою персону и персону какого-нибудь министра, придворного генерала или партнера по играм в карты.
Однако, нам с Лавровым пришлось просидеть в "приемной" более трех часов. За это время мы в полголоса поговорили о малозначительных и не вызывающих подозрение вещах – несколько раз мимо нас проскальзывали высокопоставленные господа в мундирах или же в штатском, но с видом столь независимым и самодовольным, что я едва сдержался, не высказав все, что о них думаю.
К их же счастью, Лавров мастерски сглаживал ситуацию. Всецело преданный своей профессии, он не оставлял попыток выведать у меня сведения, которые могли бы представлять интерес для него и государства в целом.
Оно и понятно – неизвестно каков будет результат разговора с государем. Может я недолго проживу. А Родине мои знания лишними не будут.
Впрочем, я сразу дал понять, что делиться информацией вот так сразу не собираюсь. Конечно, изучить и в конце концов – после многих опытов – повторить некоторые из тех вещей, что были мне предъявлены на допросе, мои предки смогут. Но, основной массив ценнейшей информации – планшет – сейчас лежал выключенный во внутреннем кармане. Даже если его у меня отнимут, даже если включат...в общем – с паролем у них будут явные проблемы.
Наконец, граф Гейден появился в комнате.
– Государь готов принять вас, – флигель-адъютант жестом поманил к себе.
Мы с Лавровым уже были готовы последовать за графом, когда последний, в очередной раз дежурно улыбнувшись, огорошил меня своей фразой.
– Владимир Николаевич, вам придется обождать здесь, – он жестом указал на кресла, в которых мы с контрразведчиком провели последние три часа. И, прежде чем Лавров смог что-либо возразить, граф добавил:
– Государь примет вас позднее, – сообщил он Лазареву.
Николай, последний русский император, принял меня в рабочем кабинете.
Едва за моей спиной закрылись двери кабинета, я остался наедине с молчаливой фигурой, сидящей за рабочем столом. Царь ни слова не говоря жестом предложил мне присесть за противоположный от него конец стола. Но, даже когда я оказался в считанном метре от государя, тот не оторвался о чтения бумаг, разложенных на его столе.
Отчего то на ум пришло высказывание, что монархи и их потомки – это порода особенных людей, воспитавших в себе лучшие качества своего народа. И только сейчас до меня дошел весь смысл этой фразы.
В одной комнате сидели русский царь и пришелец из будущего. Один правит страной, другой – знает судьбу этого правления. Объединив наши усилия, мы оба сможем привести Россию не только к победе в русско-японской войне, но и сделать одним из мировых лидеров.
Безусловно, Николая одолевали те же самые мысли. Но, он и виду не подал, что его как-то беспокоит встреча с будущим. Хотя, будь я на его месте – у меня бы уже сердце выскочило из груди.
Ан нет – порода. Каким бы я важным или сверхважным не был, ради меня одного Николай не отложил рутинных дел. Как непривычно видеть правителя, который не гонится за сиюминутной выгодой.
Впрочем, возможно император справедливо рассудил, что, куда я денусь из матушки-России...
Наконец, после длительного ожидания, царь отложил в сторону рабочие бумаги и обратил свое внимание на меня.
– Илья Сергеевич, я внимательно изучил предоставленный мне доклад, написанный ротмистром Лавровым,– мягкий и вкрадчивый тон императора казалось врезался в уши. Или, это от волнения? – Вы изложили все довольно коротко и сухо, но, основную цель вы вкладывали не в полноту изложения, не так ли?
– Все верно, государь, – внезапно для себя я почувствовал, как у меня вспотели ладони. Так бывает, когда я сильно волнуюсь. Чего, впрочем, со мной не было последних лет пять. – Я изложил лишь основные моменты, в большей степени сделал упор на оценке положения в стране после поражения...
– Считаете, что поражение неминуемо? – Царь едва заметно повел бровью. Ну все, приехали. Его царскому величеству не нравится будущее. Сейчас меня под белы рученьки утащат в камеру, где начнут допрашивать. По всей строгости военного времени.
Ну, что я говорил. Вот уже и за колокольчиком потянулся.
– Простите мне мои манеры, государь, – спасибо всем тем, кто занимался со мной риторикой. – Но, я от волнения, обуявшего меня при встрече с Вашим Величеством, совсем забыл поздравить Вас с наследником.
Николай, протянувший руку за колокольчиком, на мгновение замер. Оно и понятно – столько лет он ждал сына, а тут я говорю ему такое.
Впрочем, судя по его реакции – император о наследнике не просто не подозревал – он и про беременность жены не знал.
– Позвольте, но откуда...
– Ваше Величество, – я заметил, что царь слегка опешил от моего сообщения, поэтому, стоило ковать железо, пока горячо. – Не берусь указывать вам, что нужно делать, но, быть может, для установления между нами взаимопонимания, вам стоит подтвердить у своей супруги правильность моих слов? Возможно, тогда у вас будет меньше сомнений в отношении того, что я хочу вам рассказать.
Все таки, колокольчик зазвонил. Но, вместо ожидаемых мной гвардейцев, в кабинет заглянул Гейден, которому император поручил подать обед для меня и Лаврова в одной из обеденных.
Сам же Николай не прощаясь оставил меня, поспешно скрывшись в лабиринте дворцовых комнат.
Лавров, надо отметить, не на шутку испереживался, за то время, что я отсутствовал. Тем неожиданней для него было то, что по заявлению графа, аудиенция у царя не окончена, а лишь отложена на некоторое время. Проводив нас в небольшую комнату, где слуги спешно сервировали стол, граф покинул нас.
– Что-то произошло? – Едва прислуга ушла, Лавров накинулся на меня с расспросами. – Государь так быстро вышел из кабинета, что я подумал о самом скверном.
– Не думаю, что император поверил вашему докладу относительно меня, – нужно отдать должное – готовили во дворце в сто крат лучше, чем в самых элитных из ресторанов сто десять лет вперед. – И я дал ему информацию, которую он может проверить лично.
Видимо, мои слова несколько успокоили контрразведчика, поэтому, он некоторое время молчал.
Спустя час, в течение которого я успел подробно рассказать Владимиру Николаевичу о деятельности австро-венгерской разведки и отдать должное хорошему чаю, не говоря уже о восхитительном супе, аналогов которого я в будущем не встречал, нас вновь посетил Гейден.
И вот, я стою перед императором, который уже не выглядит столь спокойным, как в предыдущую встречу.
– Не буду таить от вас то что вы оказались правы, Илья Сергеевич, – уже одно то, что государь знает меня по имени отчеству наводило на мысли, что Николай увеличил мой персональный кредит доверия. – Правда, еще не ясно...
– Это будет мальчик, – уверенно произнес я. – И вы назовете его Алексеем, – царь с любопытством и некоторой долей опасения наблюдал, как я разблокирую свой девайс. Несколько минут поисков по страницам браузера и...
– К сожалению, фотография тут только одна, – легким движением руки я протянул императору -черно-белое изображение его будущего сына.
Не без недоверия к плоду высоких технологий, царь любовался несколько секунд на фотографию. Затем, жестом пригласив к столу, сказал:
– Даже узнав о беременности Императрицы, я не был уверен в том, что вы действительно из будущего. Но, фотография... этот ваш механизм, он тоже из будущего?
– Да, мой государь, – сказал и вздрогнул. "Мой государь"? Эко ж вас понесло, Илья Сергеевич. Верноподданым Российской Империи решили стать? – Его произвели в Корее, в две тысячи двенадцатом году.
– В Корее? – Царь без сомнения удивился. Еще бы. Если б вам сказали, что через сто лет какая-нибудь отсталая страна, чьи ресурсы вы хищнически добываете, станет одним из лидеров в области высоких технологий...Скорее всего – вы бы тоже сильно удивились.
– Да, Ваше Величество, именно так. За сотню с небольшим лет в мире многое изменилось. Две мировые войны, десятки локальных конфликтов, гонка вооружений, промышленные революции – карта мира устроена иначе.
– Не сомневаюсь, – на губах у государя играла улыбка. Однако, могу побиться об заклад – думал царь вовсе не о корейцах.
– Но, как бы там ни было, Ваше Величество, судьба России зависит от результатов войны с Японией.
Напоминание о разгоревшемся конфликте поубавило пыл императора. Снова вернув себе серьезность, Николай взял несколько документов с рабочего стола. Краем глаза я заметил, что это оказался доклад Лаврова, составленный по моему наставлению.
– Вы пишите про скорую гибель минного заградителя и крейсера, – Царь пошел по списку от самого раннего. – И, это должно случиться буквально на днях.
– Именно, государь. "Енисей" выставит мины в Талиенваньской бухте, и подорвется на них же в процессе доминирования пролива. Посланный на помощь "Боярин" так же подорвется на наших же минах, будет покинут экипажем, но еще некоторое время будет держаться наплаву.
– Как так? Корабль можно было спасти?
– Да. Но, капитан проявил трусость, в следствии чего был в моей истории привлечен к ответственности.
Император сделал несколько пометок прям в докладе. Любопытно.
– Я бы посоветовал запретить "Енисею" ставить мины в условиях плохой видимости. Степанов, командир корабля, верный своему долгу капитан, поэтому, получив приказ, исполнит его до конца. Что и приведет к гибели двух кораблей. Избежать этого можно. Я бы посоветовал вам, Ваше Величество, отправить телеграмму командующему эскадрой Старку, о персональном вашем приказе – мины ставить в Талиенване только при достаточной видимости.
– Я, конечно, могу такую телеграмму дать, но не лучше было бы обсудить это с моряками, я как раз планировал вызвать...
– Простите, государь, но нет. Морское минристерство, настолько неповоротливый механизм, что четыре из пяти броненосцев типа "Бородино", которые составили ядро подкрепления, отправленного на Тихий океан, были достроены только к конце этого года. Когда Тихоокеанская эскадра была почти разбита.
На этот раз царю нечего было ответить. Не думаю, что он представлял себе масштабы косности бюрократической машины в его стране, но, о некоторых частностях не мог не догадываться.
– Я не говорю уже о том, что строители, которые ежедневно были на "Орле", едва не проморгали момент, как корабль едва не опрокинулся, набрав во внутренности воды через затопленные отверстия для навешивания бронеплит.
– Не может быть! – воскликнул царь. – Это же диверсия!
– Халатность, – поправил я царя. – Которая едва не стоила утоплению первоклассного корабля. А это – миллионы казенных денег. Правда, стоит отметить и тот факт, что после сражения с японским флотом, "Орел", наряду со многими другими кораблями, направленными с Балтики на выручку Тихоокеанской эскадре, будет сдан японцам.
– Позор, – царь скрыл лицо руками.
– Да, Ваше Величество, – сейчас стоит посыпать рану солью, дабы самодержец понял, что не время для шуток. – Фактически, после войны с Японией, у России останется только Черноморский флот.
– Но, – а теперь, пора играть в героя. – Всего этого можно избежать. Я обладаю достаточными знаниями, применив которые, можно, если не спасти весь Тихоокеанский флот, то хотя бы свести к минимуму наши потери там.
– Наши? – Удивился император. – Не обессудьте, но вы человек из другого времени, какое же вам дело до наших бед? Для вас это история, давно забытая...
– Видимо Владимир Николаевич не все указал в своем рапорте. Дело в том, государь, что для меня ваше время очевидно стало постоянным.
– Как же так?
– Последнее, что я помню о своем мире – это море огня, захлестнувшее планету. Солнце, наше светило, выжгло планету дотла, так что, даже если я найду способ вернуться назад – я этого не смогу сделать.
– Господи помилуй, – Николай еще раз перекрестился. Особую набожность царя отмечали все историки, однако – одно дело читать неправдоподобные вымыслы современных составителей учебников, и совсем другое – быть очевидцем. Можно сказать – на моих глазах творилась история. – За что же ОН так вас покарал?
– Это...
Да, я действительно хотел объяснить последнему русскому императору, что вспышки на звездах происходят отнюдь не по воле божьей. Да, я сперва делаю, а потом думаю. Но, в этот раз меня словно что-то остановило.
Не берусь говорить – рука была это всевышнего, или я, наконец, пересмотрел свою позицию, но, я оборвал себя на полуслове.
Несмотря на то, что я в буквальном смысле сообщил императору о сыне, мое положение тут еще не то что шаткое – а поскольку мне придется здесь обосноваться надолго в виду объективных причин, стоило заручиться поддержкой власть имущих.
И, раз уж так сложилось, что напротив меня сидел человек, властью которого я могу быть как или "со щитом" или "на щите". Первый вариант меня устраивал всецело. Но, для его достижения, мне придется хорошенько постараться.
– Ваше величество, – это очень опасный момент, поэтому я тщательно подбирал слова. Реакция царя должна быть однозначной. Малейшее сомнение в моих мотивах – и закончу я свои дни не в роскошных дворцах, а в тесной каморке в компании парочки дотошных дознавателей.
– Не знаю, Божий ли промысел или сама судьба сложилась так, что я попал в ваше время, но, я человек, горячо любящий свою Родину. Безусловно, я не идеально знаю то, что грядет, но даже моих скромных познаний и информации, которая сосредоточена здесь, – я положил перед императором свой планшет. Николай едва заметно вздрогнул, еще раз увидев фотографию своего будущего сына, – хватит, чтобы избежать ошибок, которые были допущены в моем прошлом. Если вы позволите мне помочь нашей горячо любимой державе, мы с вами не допустим поражения в войне с Японией и стоящими у нее за спиной Англией, США, Францией...
– Францией? – Николай с недоверием посмотрел на меня.
– Да, мой государь. Франция – одна из виновниц всех тех бед, которые постигнут Россию в ближайшие двадцать лет.
– Но, Франция наша союзница...!
– ...и кредитор. Который, в угоду своим финансовым интересам через десять с небольшим лет потребует от России вступить в войну с Германией. Войну, которая принесет миллионы жертв русскому народу, гражданскую войну и... – заключительный момент. Лицо посерьезней, губы поджать, глаза притупить, трагический голос. – ...падение самодержавия.
– Что? – Николай казалось задохнулся, услышав сказанное мной. Его глаза расширились от притока адреналина в крови. Еще бы – он, царь и самодержец, никогда не допускал мысли о том, что существующий режим падет. К такому его жизнь не готовила.
Хотя, если быть до конца откровенным – его ко многому жизнь не готовила. Стараясь равняться на покойного отца, Александра III, Николай умудрился за годы правления насолить всем слоям российского общества, начиная от крестьян, заканчивая дворянами. И все только потому, что хотел лучшей доли для своей страны.
– Прошу вас, государь, успокойтесь! – я поднял руки в примирительном жесте. – Так случилось в моей истории, что я могу подтвердить записями, которые сохранены в моем устройстве. Однако, то. что произошло в моем времени – не обязательно должно произойти здесь.
– Но, судьба уже предопределена, я...
– Я знаю, какое предсказание вы получили в столетие кончины Павла I, – правда, знаю, в общих чертах, но надеюсь, до прямого цитирования не дойдет. – Но, мой царь, ваш благородный предок не знал о моем появлении здесь.
– Илья Сергеевич, вы думаете, что...
– Я уверен, государь! – Уж уверенности мне не занимать. Я жить хочу. И, чем дольше и сытнее – тем лучше. – С моими знаниями, с вашей властью, мы перекроим будущее так, чтобы не допустить падения престижа нашей державы, а возвеличить ее. Смыть позор прошлых войн, когда мнимые союзники фактически лишили нас добытых кровью и потом побед. Утвердить русский флаг так, чтобы никто не посмел даже думать о том, чтобы напасть на нас.
– Красиво говорите, Илья Сергеевич, но реализуемо ли это?
– Реализуемо, государь, но без сомнения – весьма сложно. Годами те из ваших советников, министров и даже – Великих князей, что набивали карманы в ущерб интересам государства, подтачивали основы державы. Я могу до глубокой ночи перечислять самых видных из, не побоюсь этого слова – предателей, и оглашать списки их злодеяний. Но, без готовности действовать быстро и без промедления – мы лишь усугубим ситуацию. Казнокрады и бездари останутся при власти и доведут страну до плачевного конца.
Николай хотел что-то ответить, но промолчал. Вместо этого он вновь пробежался глазами по докладу Лаврова.
– Дорогой Илья Сергеевич, все то, что вы говорите – без сомнения необходимо, но, мне требуется время обдумать.
– Как прикажете, государь, – я поднялся. Кажется, я переусердствовал. Последние слова царь произнес холодно, будто давал мне понять, что аудиенция окончена. Мой покойный дед называл такие моменты выражением "Рыбка сорвалась с крючка". И, мы сейчас говорим не только о рыбной ловле.
В полном молчании, коря себя за излишний напор, я проследовал к выходу из кабинета.
Да, конечно, Николай заботился о судьбе своей страны. Но, если вспомнить его комплексный анализ, который давался коллективами ученых, судьба страны для последнего императора была не особо важна. Получив разного рода предзнаменования, подкрепленные псевдонаукой Распутина, "правильными" советами дядьев и приближенных, он уже после Кровавого воскресенья свыкся с мыслью о том, что быть ему носителем тернового венца и с этим нельзя ничего поделать. Всю свою энергию, которую требовала страна, он посвятил заботам о семье, которую любил безгранично и...
Да ползти мне голышом по полю с ежиками!
– Ваше величество, – я на одних каблуках развернулся лицом к Николаю. – Простите, что отнимаю ваше драгоценное время, но, я вспомнил совершенно важную деталь, которую вы должны знать.
– Быть может, вам стоит указать ваши соображения письменно и передать моему флигель-адъютанту? – Николай вновь сидел за своим столом, углубившись в изучение рабочих документов. – Я прикажу, чтобы вам подыскали жилье и обеспечили вашу охрану...
Ага, сейчас, разбежался!
Как я и думал, Николай задумал сделать из меня птичку в золотой клетке. Выдаивать из меня мои секреты до тех пор, пока я не стану бесполезен. Ну, а потом – таз, цемент, река.
– Простите мне мою дерзость, государь, но эта информация не должна стать известна кому-либо постороннему, – так, вот уже на его лице появился интерес. – Дело в том, что это касается вашего сына.
Расчет себя оправдал.
Николай слишком долго ждал наследника, чтобы вот так просто отмахнуться от любой информации, которая бы касалась будущего цесаревича.
– Я слушаю, – несмотря на показную невозмутимость, царь явно заинтересовался.
– Гемофилия, – я уже ничего не стесняясь сел на прежнее место. К черту условности, если царь не желает спасать страну. Наглость города берет.
– Простите, но я...
– Императрица, как и многие женщины в ее роду, со времен королевы Виктории, является носителем серьезного заболевания, которое напрямую влияет на свертываемость крови.
– Но, как это...
– В моей истории, цесаревич Алексей едва не погиб от носового кровотечения, потому что его кровь не могла свертываться.
– Господи помилуй! – Тот ужас, который я увидел на лице императора я не смогу забыть до конца жизни. Внимательные добрые глаза в одночасье превратились в бездонные омуты, наполненные страхом за самое дорогое.
Я видел много страха, за свою жизнь. Страх за свою свободу, за деньги, за имущество, за положение в обществе...Но, никто и никогда из видимых мною людей не выражал ТАКОЙ ужас.
И, это хорошо. Когда человек обуян страхом – он практически беззащитен. Его мышление сужается вплоть до объекта страха и не может трезво оценивать ситуацию. К слову – такое же состояние и у влюбленных. Поэтому-то я до сих пор и не женат. Не люблю мыслить узко. И ненавижу быть уязвимым.
Да-да, дамы и господа! Человек, который в силу некоторых причин обзаводится "туннельным зрением", становится уязвим для внешних врагов. И тут уже не важно – крестьянин ты, рабочий, солдат, моряк, путешественник во времени... или император.
В свое время я интересовался оценками личности последнего русского императора. Конечно, изучал я его посредственно и не по собственному желанию, но ряд ключевых моментов я все-таки уяснил.
1. Получив ряд предсказаний о нелегкой своей судьбе, последний русский император не попытался противиться судьбе и стараться избавить страну от предстоящих кризисов. В подавляющем количеств исторических очерков указывалось, что царь просто принял на себя роль мученика, более заботясь о делах семейных, нежели о государственных. Фактически, только на основании его визы "Читал" на документах, и подсчету убитых ворон в личных дневниках, можно сделать вывод, что царь-батюшка самоустранился от активного управления державой, переложив большую часть дел на плечи министров, советников, военных.
