Текст книги "На равнинах иерехонских (СИ)"

Автор книги: Илья Сомов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 35 страниц)

– Так и в какую же секту теперь вербуют таких недоносков? – поинтересовался Томэ. – Хотя, неважно, лучше скажи, что это ты тут прячешься? Может, чего подслушать хочешь?

Сектант с трудом сфокусировал взгляд на десятнике, бескровные губы скривились от отвращения.

– Грязные, какие вы все грязные. Мерзость!

Томэ рассмеялся.

– Да ты чумазик, похоже, так башкой треснулся, что умишком повредился. Странно, обычно у вашей братии там сотрясаться-то по большому счету и нечему. Признайся, небось, ты и раньше таким был?

– Мерзость! – взвыл сектант. – Особенно ты. От тебя воняет гнилью адорантов. Подлый поджигатель.

Томэ внутренне напрягся, как этот заморыш мог такое узнать?

– Поджигатель, значит, – проговорил он, на память пришла сценка у оплота Схолы. – Дай угадаю, ты из клуба любителей Четырехликого?

– Да, можешь насмехаться. Я жалок. Вы ублюдочные опарыши, только и можете, что сношаться с мелкими демонам и осквернять чужие святыни. Я хотел укрыться от мерзости. Забыл, что от зла спрятаться невозможно!

Глаза сектанта выпучились от крика, на губах собралась пена.

– Может, ты уже его заткнешь? – сухо поинтересовалась Тарамис.

– Да мараться не охота, потом, небось, придется плеть дезинфицировать. Кто знает, по каким помойкам он лазил.

Неожиданно сектант встал на четвереньки и, не поднимаясь, метнулся мимо Томэ вглубь коридора. Десятник глядел ему вслед, не пытаясь догнать.

– Действительно крыса, и довольно крупная, – сказал он, когда сектант затерялся в темноте. – Так о чем ты хотела поговорить?

– Нет, не здесь.

Тарамис зашагала дальше по коридору, Томэ ничего не оставалось, как пойти за ней. Через пару минут они дошли до развилки. Путь вперед перегораживала ржавая решетка. Табличка на стене сообщала, что дальше находятся владения монахов-отшельников. Томэ на всякий случай подергал решетку. Заперто. Обычно аристократов, сопровождал кто-то из служителей храма. Они открывали все двери и обеспечивались высоким гостям прямой проход. Но поскольку Тарамис не захотела, чтобы ее взор оскорбляли, какие бы то ни было жрецы, вместо кратчайшей дороги пришлось свернуть налево, и пройти через еще одну вереницу затхлых коридоров, чтобы выйти к ведущей вниз лестнице.

На перилах, через равные промежутки горели высокие толстые свечи. Прозрачные капли медленно стекали с белых цилиндров и как слезы падали в неведомую темноту. Тарамис положила было руку на перила, но тут же отдернула ладонь и вытерла пальцы маленьким платочком.

Ступени тихо клацали под каблуками. Томэ слышал легенду, что в каждую из них вмурована кость праведника. Судя по звуку, это могло быть правдой, но было слишком темно, чтобы убедиться наверняка.

Лестница казалось бесконечной. По прикидкам Томэ они уже опустились метров на пятьдесят под землю, а впереди все тянулся и тянулся пунктир свечей. Это походило на спуск в царство мертвых. Да собственно так оно и было.

Томэ обратил внимание, что все свечи, мимо которых он прошел, были одинаковой высоты, и ни одна не нуждалась в замене. Казалось, их зажгли совсем недавно. Так было всегда, когда бы ему ни приходилось спускаться. Интересно, как такое возможно? Пару раз он спрашивал, об этом у здешних обитателей, но они только напускали на себя загадочный вид. В конце концов, он решил, что жрецы и сами толком ничего не знают.

Наконец, замаячили очертания циклопической арки и Томэ облегченно вздохнул. Долгий спуск ему надоел. Перед тем как шагнуть под высокий свод он оглянулся. Впервые он поступил так, когда был еще ребенком. По его ощущениям, только за время их спуска со свечей должно было натечь небольшое озерцо из воска. Но, как и всегда, увидел только сизый камень, на который, похоже, уже много лет не ступала ничья нога. Томэ пожал плечами. У такого древнего здания просто обязаны быть свои загадки.

Он прошел через арку и очутился в огромной рукотворной пещере. Знаменитая крипта храма, наверное, была единственной причиной, по которой в гигантском здании наверху еще теплилась жизнь. То был реликт тех времен, когда у благороднорожденных еще не вошло в обычай обзаводиться родовыми усыпальницами, и они домогались чести быть погребенными под основанием главного собора Столицы. Настоящий город мертвых, царство обелисков, памятников и склепов. Наверху под невидимым в темноте потолком, парили решетчатые медные сферы, с которых лился неприятный зеленоватый свет. Сколько помнили люди, эти сферы никогда не чинили и свет никогда не гас. Еще одна тайна храма.

Пробиться в крипту удавалось далеко не каждому знатному покойнику, но все равно за время существования обычая их набралось столько, что свободного места почти не осталось. Склепы и памятники едва не налезали друг на друга. Свободной оставалась только дорожка, которая начиналась от арки. Вход на нее отмечали два колонны из камня цвета умбры. С каждой свисал шарф из золотой парчи, завязанный священным узлом. Наверное, если бы в крипте был возможен хоть малейший ветерок, ткань давным-давно рассыпалась бы золотой пылью, но воздух здесь всегда совершенно неподвижен.

За колонами, по правую руку от Томэ, на невысоком постаменте стояла статуя волка из странного серебристого металла. Давнее семейное подношение. Томэ погладил старого знакомого между ушами и побежал догонять ушедшую вперед Тарамис.

– Нечего так топать ботинками, – бросила девушка через плечо, когда он приблизился. – Имей уважение к ушедшим.

– Подозреваю им все равно. Да и тебе тоже.

– Ты как всегда плохо обо мне думаешь, – притворно вздохнула Тарамис.

– Да уж, удивительно, у меня ведь нет для этого никаких поводов. Ты еще далеко собралась меня тащить?

– М-м-м, сложно сказать, – Тарамис привстала на цыпочки. – Кажется, предки расположились во-о-он в том конце. Или нет. Я тут не так уж часто бываю. Легко заблудиться.

Томэ схватил девушку за руку.

– Хватит морочить мне голову! На что ты там намекала?! Что хотела сказать?!

– Удивительно. Как быстро ты выходишь из себя, когда мы остаемся наедине. Пожалуй, у тебя действительно ко мне глубокие чувства.

– Ты даже не представляешь насколько глубокие.

– Я не представляю? Правда? А может все совсем наоборот?

Тарамис сошла с дорожки и потащила за собой Томэ. Девушка остановилась перед надгробием похожим на большой жертвенник. Всю его поверхность покрывал сложный узор, аристократка посмотрела на камень и улыбнулась.

– Интересно, что он хотел этим сказать?

Томэ не стал переспрашивать. Перебьется. Девушка искоса взглянула на него и рассмеялась.

– Ведешь себя как ребенок.

Тарамис ловко высвободила руку и уселась на край надгробия.

– Ох, мои бедные ножки.

Девушка приподняла юбку и стала разглядывать стянутые черными туфельками ступни, будто проверяя их состояние.

– В последнее время в доме происходит много странных вещей, – сказала она словно между делом. – Люди стали вести себя необычно. Хотя, нет, я неверно выразилась… Необычно стал вести себя отец. Остальное уже последствия.

Томэ невольно шагнул ближе.

– Что значит необычно? Мне кажется все как всегда.

– А ты и не проводишь с ним столько времени, как я. Где уж тебе заметить. Он стал очень напряженным. Да и не только этого.

– Что же еще?

Тарамис не отвечала, словно глубоко задумавшись. Край юбки скользнул по коленям и обнажил раздвинутые бедра. Взгляд Томэ помимо его воли следовал за этим беспокойным движением. Наконец юбка замерла, и он слегка дернул уголком рта. Похоже, Тарамис сегодня одевалась в такой спешке, что кое о чем позабыла.

– Ну и кто теперь себя ведет как ребенок?

– А? О чем, ты? – девушка точно проснулась от размышлений. – Кажется, я говорила об отце. Да, в последнее время он стал странным. Я хотела рассказать об этом, потому, что тебя это тоже касается.

Девушка снова замолчала, Томэ шагнул к ней вплотную и схватил за плечо.

– С чего это вдруг?! На что ты намекаешь?!

Он отлично понимал, что снова пляшет под дудку мерзавки, но ничего не мог с этим поделать. Слишком часто в последние дни Ставр Алоик тревожил его мысли. Он не мог себе позволить упустить и крупицу информации. По крайней мере об этом он думал, до того как проклятые руки Тарамис начали скользить по его телу. Томэ стиснул зубы. Почему она до сих пор может так на него влиять?!

– Как ты занервничал, – шептала девушка. – Наверное, тебе действительно есть что скрывать. Я даже чувствую, твою дрожь, или это по другой причине?

– Ставр, – прорычал Томэ, – ты говорила, – он меня подозревает.

– Не помню, чтобы использовала это слово. А ты, значит, думаешь, тебя есть в чем подозревать. Любопытно.

– Тарамис!

Пальцы Томэ сжали стройную шею. Девушка подняла лицо, в ее глазах кружились искры. Томэ знал, почему они появились. Проклятье, никто кроме нее так на него не смотрел! Он и сам не заметил, как его ладони соскользнули с хрупкого горла на скрытую тканью грудь. Из губ Тарамис вылетел хриплый стон. Стройные ноги обвились вокруг бедер Томэ.

– В Синклите будет большая драка. Я не уверена, но, кажется, отец думает, что тебя могут использовать против него. Боюсь, он может принять меры.

– И ты решила, меня предупредить? Какая трогательная забота, – сказал Томэ и впился в ее шею долгим поцелуем.

– А ты мне все не веришь? Думаешь, я ищу своей выгоды?

Томэ оторвался от шеи и коснулся губами мочки украшенной аметистовой серьгой.

– Конечно, не верю. Чтобы ты там не воображала, я не такой дурак.

– Ты слишком хорошо о себе думаешь.

– В этом я точно не одинок.

Он уткнулся носом в ее кудри. Ох, почему же ему так нравится ее запах?! Он жадно вдыхал аромат теплой кожи смешанный с дорогими духами, взгляд скользил по узорам за спиной Тарамис. Инкрустированные хрусталем линии, круги и квадраты, блестящие золотом и пурпурными камнями. Все это казалось смутно знакомым. Неожиданно он понял, это поле для старинной игры. Действительно странный выбор для надгробия. А Тарамис то ли случайно, то ли нарочно, села на том месте, которое игрок должен захватить для победы. Бедра Томэ дернулись, тело девушки упруго напряглось.

– Я в Цитадели, – прошептал он ей на ухо.

Она тихо засмеялась в ответ. Томэ часто ловил себя на том, что даже во время самых жарких ночей, его мысли бродили где-то очень далеко. Только Тарамис обладала редким свойством приковывать к себе его внимание. Он не смог бы даже сказать, сколько времени прошло, прежде чем девушка уперлась ему ладонью в грудь и запрокинула к потолку потное лицо. Он отпустил ее и слегка отступил. Глаза Тарамис беспрерывно двигались, словно она не могла ни на чем задержать взгляд.

– Почему, – прошептала она, – почему все религии связывают соитие со смертью?

Томэ долго молчал, прежде чем ответить.

– Я думаю, это метафора. Семя должно умереть, чтобы принести плод.

– Да. Конечно. Ты прав.

Взгляд девушки, наконец, остановился на лице Томэ, ее глаза наполнились слезами. Тарамис обхватила его шею и уткнулась лицом в грудь. Ее спина и плечи задрожали. Томэ не понимал, что происходит. Тарамис прижималась к нему так, будто была смертельно испугана, и хотела, чтобы бы он ее защитил. Его рука поднялась к голове девушки, и неуверенно коснулись растрепавшихся волос.

– Ну, что ты, Ами? Успокойся. Все будет хорошо.

Глупые слова, он пожалел о них, едва они сорвались с губ. Но как ни удивительно, кажется, они помогли. Хватка Тарамис стала не такой отчаянной. Он очень осторожно поглаживал ее кудри. Постепенно девушка перестала всхлипывать. Она отстранилась от него и быстро отвернулась, чтобы он не мог видеть ее заплаканные глаза.

– Ами, – хрипловато сказала она. – Давно же ты так меня не называл.

Томэ не нашелся, что ответить. Он пожал плечами и неразборчиво заворчал. Тарамис усмехнулась и начала быстро приводить себя в порядок. Откуда-то появились какие-то платочки и флакончики. Томэ и представить не мог, что столько вещей можно хранить в платье, в котором вроде даже нет карманов. Руки девушки двигались с потрясающей скоростью карточного фокусника. Томэ поглядел на себя. Вроде бы все в порядке. Только спереди на рубахе осталось пятно от слез. Томэ подобрал кафтан, который неизвестно когда успел сбросить, надел его и застегнул на все пуговицы.

Не успел он закончить, как Тарамис спрыгнула с надгробья и уставилась на любовника нетерпеливым взглядом. Томэ мысленно вздохнул. Вот когда это ей надо, она умеет быстро собираться. Он последний раз отряхнул кафтан и подошел к девушке. Тарамис протянула руку и поправила его воротник.

– Так что ты решил?

– Кроме того, что Ставр, наконец, спятил? Не уверен, что здесь можно чем-то помочь, но раз уж тебя это так беспокоит, постарайся, чтобы сегодня вечером, у него в графике появилось свободное окно. Попробую с ним поболтать.

Тарамис чуть нахмурилась.

– Мне кажется, ты не воспринял мои слова всерьез.

– Ошибаешься. К тебе я всегда отношусь очень серьезно.

Тарамис хмыкнула и отправилась к выходу из крипты, Томэ зашагал следом. Говорить о произошедшем было бесполезно. Тарамис явно решила делать вид, что ничего не случилось. Да и должен ли он в этом разбираться? У Тарамис полно своих причуд, которые не имеют к нему никакого отношения. Мысль была разумной. Даже очень. Но на душе все равно было неуютно. Будто неожиданные слезы Тарамис проникли к его сердцу и оставили там след.

Занятый этими мыслями он не заметил, как пересек пещеру и вышел к лестнице. От одного взгляда на нее настроение Томэ испортилась еще сильней. Даже для него подъем наверх был утомителен, а пожилые аристократы и вовсе приводили для этого дюжих слуг. После бурного посещения крипты, он чувствовал себя усталым. Хотелось немного остановиться и перевести дыхание. Но Тарамис и не подумала задержаться. Не оглянувшись на Томэ, она бодро двинулась наверх, иногда даже перескакивая через ступени. Похоже, у нее наоборот был прилив сил. Томэ погрозил кулаком ей след.

К тому времени, когда они вернулись в главный зал, церемония уже успела закруглиться. Десятник занял свое место в рядах дружины. Он был одновременно доволен и слегка напряжен. Прежде, чем все на самом деле кончится, предстояло проглотить еще одну малоприятную пилюлю.

Представители Карвиса получили у алтаря благословление и освященное масло для "больного". Аксель кивнул Торамис и повернулся к стоящему рядом дружиннику. От человека к человеку, по рядам покатилась команда. Колонна Алоика начала разворачиваться. Маневр прошел почти гладко, разве что за спиной Томэ кто-то опрокинул подставку со свечами, а с другой стороны колонны едва не затоптали жреца. Отряд зашагал сквозь полумрак.

Чтобы добраться до выхода, нужно пройти через весь зал насквозь. Обычно, люди двигались по главному чертогу вдоль стен, но колонне дружинников полагалось выйти на середину. Когда стена, у которой стоял алтарь, растаяла в темноте, у Томэ появилось чувство, напоминающее ощущение пловца, когда тот оборачивается и понимает, что больше не видит берег. Мрак клубился вокруг как волны, казалось в нем действительно можно утонуть. Только редкие светильники, как маяки, обозначали путь к Малым воротам. Откуда-то сверху дул холодный ветер. Томэ поежился, ему почудилось, будто из темноты на него смотрит множество глаз. Словно тени позабытых богов, очнулись от сна, чтобы поглядеть на тех, кто нарушил их покой. Конечно, он понимал, что все это лишь глупые фантазии, но от этого знания было ничуть не легче.

Другим дружинникам тоже было не по себе. Зарак пытался было заговорить, но даже его голос сначала упал до шепота, а потом и вовсе замолк. Бойцы невольно ускоряли шаг. Всем хотелось поскорее вырваться из темного моря.

Наконец из мрака поступили очертания высоких колонн. Они нависали над головами, как готовые обрушиться скалы, но Томэ все равно был рад их видеть. Раздался протяжный скрип, створки ворот начали медленно раскрываться и сквозь щель ворвались первые лучи солнца. После мрака они казались такими яркими, что хотелось зажмуриться. Томэ казалось, что темнота вокруг освещенного солнцем пятна, словно сгущается и кипит. Будто пытается противостоять вторжению в свои владения. Десятник чуть усмехнулся. Древние строители, задумывали храм так, чтобы он потрясал воображение людей. Все, что требовало здесь человеческой заботы пришло в страшный упадок, но заложенное в сами стены продолжало работать. Выдающиеся мастерство!

Дружинники двигались через ворота со скоростью, какой им никогда не удавалось показать на учебных тревогах. Томэ не пришлось прилагать никаких усилий, его точно приливом вынесло на залитый солнцем притвор. Дружинники начали было спускаться по широким ступеням, но неожиданно движение застопорилось. Навстречу к воротам двигалась другая колонна, а за ней маячила еще одна. Паперть у храма была широченной, там без проблем могло поместиться куда больше людей, но ворота-то открывались только одни. Обычно это не создавало никаких проблем, но, похоже, сегодня целая куча народа некстати испытала прилив религиозных чувств.

Над колонной, которая стала напротив ворот, колыхались стяги. Как только глаза Томэ приспособились к свету, он сразу узнал вышитые на них символы. Адоранты. Во рту появился кислый привкус. Только их тут не хватало.

Процессия, которая еще не успела взобраться на ступени, несла другие знамена с эмблемой кузнечной гильдии. Обе колонны без особой любви посматривали друг на друга, и на вставших на пути дружинников.

– Сегодня, что праздник какой-то? – пробормотал Томэ.

– Да вроде нет, – отозвался Зарак. – Просто после того, как нам арнезцы на голову свалились, горожане начали по всем храмам и без повода шастать. Нервничает народец.

– Налет тут не при чем, – неожиданно перебил Зарака Ларс. – Это вы безбожники ничего не видите, а я еще с зимы признаки замечаю. Я знаю молельни, где годами только несколько стариков обреталось, а сейчас там яблоку негде упасть. Скоро может и в этом храме порядок наведут.

– Вы гляньте на этого праведника, – хмыкнул Марис. – Скажи-ка, а когда ты на эмблему лирийцев отливал, это какой-то религиозный обряд был? Что ты этим хотел сказать?

– Ты одно с другим не путай. У каждого человека промахи бывают, только у тебя видно умишка не хватает этого понять.

– А ну заткнулись оба! – цыкнул на дружинников Томэ. – Отношения во дворце выяснять будете.

Аксель пошептался с Тарамис и выступил вперед.

– Посторонитесь! Дайте нам дорогу!

Сектанты зашумели.

– Почему мы должны вам уступать? Среди нас тоже есть благороднорожденные, – крикнул парень с повязкой на лбу.

– А средина никого другого и нет! Мы первые пришли, первые и выйдем!

Среди адорантов началось шевеление, кучка сектантов собралась под самым большим стягом и начала что-то обсуждать. Тарамис переступила с ноги на ногу и выразительно посмотрела на Акселя. Томэ потянулся за плетью.

– Хорошо, проходите!

Процессия начала отодвигаться. Этот маневр у адорантов вышел еще хуже, чем недавний поворот, у дружинников в храме. Большинство стягов упали, и, судя по воплям, кому-то порвали одежду и чуть не затоптали. Аксель вернулся к строю и колонна дружинников начала спуск по циклопическим ступеням. По дороге Томэ несколько раз осыпали розовыми лепестками, пожелали встать на путь праведности, и обдали вонючим дымом из кадильницы. У самой мостовой растрепанный адорант с красными глазами схватил его за рукав.

– Брат, ты идешь не с теми и не в ту сторону. Я чувствую, ты уже вкусил таинств. Иди с нами и тебе откроется больше.

Томэ на ходу двинул кулаком по наглой роже. Адорант мешком рухнул на руки приятелей.

– Что ж это они сегодня все повадились, – проворчал он на ходу.

Миновав процессию адорантов, дружинники поравнялись с кузнецами. Тут никто лепестки в лицо не швырял и в свою веру обратить не пытался. В этом смысле мастера огненных дел поступили очень разумно, потому что лично Томэ за себя уже не ручался. Да и другие бойцы испытывали схожие чувства. Неожиданно Томэ почувствовал, что его схватили за локоть. Это было уже слишком. Он моментально вывернулся и выхватил плеть.

– Господин, прошу простить, что обратился без должного почтения, я не хотел вас оскорбить!

Голос показался знакомым, Томэ присмотрелся. Оказалось, что его схватил тот самый кузнец, который недавно уговорил его стать королем гильдии на Тетрадоне.

– Ты что творишь, жить надоело?!

– Господин, я узнал вас и только потому осмелился…

– Короче.

– Вчера мы неудачно расстались, а ведь король должен хоть немного попировать вместе с нами. Таков обычай. Господин, прошу, окажите нам честь.

– Бесплатное угощение смягчает самые твердые сердца, – пробормотал Томэ, – Так где, и когда вы гуляете?

– Да мы уже пируем, как с ночи начали так и не перестаем.

– Широко живете.

– Ну, я думаю, раз в году можем себе позволить. Тем более такая победа. Это сулит большую удачу. Не откажите, господин. Наши шатры тут, поблизости.

Кузнец не то что поклонился, а скорее как-то изогнулся и льстиво заглянул Томэ в глаза. Что-то в его взгляде десятнику не понравилось, но ощущение мелькнуло слишком быстро, чтобы его ухватить.

Томэ повернулся и посмотрел на шагающего впереди Акселя. В ближайшее время во дворце ему делать было нечего. Так что, почему бы пока не расслабиться за чужой счет? Вместе с расслабленной мыслью появилось чувство, что делать этого не следует, и лучше бы ему спокойно топать дальше вместе с дружиной.

– Хорошо, я зайду к вам на огонек.

– Замечательно, господин! Пойдемте, я вас провожу.

Томэ улыбнулся. В детстве он заставил себя спуститься в погреб и убедиться, что там нет чудовищ. Куда позже он научился предчувствовать настоящую опасность. Сохранилось, ли это чувство до сих пор, или он действительно слишком много обо всем беспокоится, как говорит Тарамис? Тогда чудовищам было неоткуда взяться в погребе, а сегодня кузнецы для него не опасней горшков с засахаренным вареньем. Томэ искоса посмотрел на своего провожатого. Видимо, чтобы во всем разобраться, ему придется снова спуститься в подвал.

Томэ выскользнул из строя и последовал за кузнецом. Как скоро выяснилось, шатры гильдии все же были не "поблизости" а довольно таки далеко. Кузнецы устроились на большом пустыре, рядом с родником, Насколько помнил Томэ, это было какое-то священное место, примерно для полудюжины культов.

Кузнецы разбили там настоящий передвижной городок. Большие островерхие шатры, горящие багрянцем и блестящие золотой бахромой, открыто говорили всем и каждому о богатстве и достоинстве древней гильдии. Из-за матерчатых стен доносилась музыка и приглушенные голоса.

Проводник подвел Томэ к самому большому шатру и откинул перед десятником расшитый полог.

– Прошу господин.

Внутри было прохладно и сумрачно, будто, под кровлей задержалась предрассветная мгла. Светильников было мало, они горели тускло, и словно как-то неуверенно. Землю покрывало множество узорчатых ковров. Через весь шатер тянулись ряды столов, за которыми сидели люди в праздничных одеждах. Только мужчины. Чувство тревоги снова укололо Томэ. Раз кузнецы оставили дома жен, значит это ритуальное собрание гильдии, куда не допускаются непосвященные. Пригласить на такой пир чужака было в высшей степени необычно.

Следом за проводником Томэ пошел между столами. Он присматривался к лицам кузнецов, которые в свою очередь украдкой поглядывали на гостя. Томэ ожидал увидеть недовольство, но вместо этого читал во взглядах пирующих удивление и надежду. Десятнику стало не по себе. Похоже, он напрасно обидел свое чувство опасности подозрениями в паникерстве. Оно-то как раз исполняло свой долг, а вот его глупый хозяин по собственной воле забрался в яму со змеями. Томэ глубоко вздохнул и постарался успокоиться. Все равно бежать было глупо, да уже и поздно.

– Как-то тут у вас все мрачно, – беспечно сказал Томэ. – Да и на столах пусто. Только вино и какая-то похлебка.

– Это просто передышка, – быстро ответил проводник. – На время рассветных часов. Таков обычай.

Томэ кивнул. Он сумел заметить еще одну деталь. За столами сидели только полноправные мастера, хозяева кузнец. Никаких подмастерьев и младших кузнецов.

– А далеко ли ты еще собрался меня вести, братец? Я так уже с тобой находился.

– Еще только пару шагов, господин. По обычаю вас нужно представить главе гильдии.

– Ну, смотри, если только пару.

Они направились к дальнему углу шатра, отделенному плотной завесой. Проводник раздвинул ткань и пропустил вперед Томэ. Десятник оказался в узком коридоре с шелковыми стенами. Проход кончался украшенной жемчугом, золотой завесой, на блестящей ткани были вышиты раскинувшие крылья птицы.

– Пожалуйста, прямо, – шепнул за спиной проводник.

– А что, тут есть куда свернуть?

Томэ пошел по колышущемуся коридору. Иногда его ладонь будто случайно касалась мягких стен. В нескольких шагах от золотой завесы его пальцы провалились в пустоту. Томэ остановился и раздвинул шелк. Открылся темный закуток. Сперва, он подумал, что там, на полу, свалены кипы разноцветной ткани, но быстро понял что ошибся. Это были дети.

Около двух десятков. Мальчики в нарядных одежках. Все не старше пяти лет. На миг ему показалось, что они мертвы, но тут же услышал звук дыхания. Очень редкого и не глубокого.

Места в закутке было мало, и детей, почти что, сложили штабелями друг на друга. Мальчики лежали неподвижно, словно крупные куклы. Их глаза были закрыты. Томэ сильно сомневался, что сон был естественным. Скорее всего, детей опоили.

– Господин, господин, вам не сюда!

Проводник повис у него на руку и потянул прочь от коморки. Томэ сумрачно посмотрел на кузнеца и повел плечом. Проводник отшатнулся точно обжегшись.

– Господин, я не имел в виду не уважения! Прошу вас, идите прямо. Великий мастер ждет.

Томэ опустил руку и позволил шелку сомкнуться. Теперь он был более чем уверен, что влип во что-то очень серьезное.

– Да-да, ты прав, не будем обижать мастера.

Томэ прошел дальше по коридору и коснулся золотой завесы, она оказалась неожиданно холодной и тяжелой. Комнатка за ней походила на кокон из золотой парчи и алого шелка. В центре, на небольшом кресле, отделанном резной костью, сидел человек в долгополых одеждах. Рядом с ним стоял бронзовый треножник старинной работы, в большой чаше кипело бездымное пламя. Человек повернул голову, к открывшейся завесе. Колдовское пламя подчеркивало морщины и крючковатый нос, седая борода, завитая мелкими колечками, выглядела такой плотной, что казалось накладной.

– Великий мастер, я привел этого человека, – прошептал проводник.

В другое время, за "этого человека" кузнец лишился бы половины зубов, но сейчас Томэ было не до сословной чести. Он внимательно изучал главу гильдии. Великий мастер несомненно был очень стар, но в его чертах все еще читалась воля и мощный ум. Правда, вместе с тем Томэ не оставляло чувство, будто недавно этот человек пережил сильное потрясение, ему казалось, словно он смотрит на древнее дерево в которое ударила молния.

После слов проводника довольно долго висело молчание. Словно верховный кузнец не услышал, или не понял слов, с которыми к нему обращались. Пламя в чаше треножника мерно вздымалось и опадало. Может это была только игра теней, но Томэ казалось, что мастер лишь пытается выглядеть бесстрастным, а на самом деле он мучительно старается принять решение. Наконец тонкие губы шевельнулись.

– Ты потрясающе невежлив с нашим гостем, младший, – в голосе старика не было и намека на слабость.

– Великий мастер, я…

– О твоем наказании я сообщу позже. Ты привел гостя и теперь можешь быть свободен.

Проводник несколько секунд неуверенно смотрел на господина. Старик слегка двинул бровью. Молодой кузнец глубоко поклонился, и зашагал обратно по коридору. Когда он скрылся за дальней завесой, старик тяжело вздохнул.

– Несносный мальчишка. Надеюсь, он еще наберется мудрости.

– Он ваш родственник? – вежливо спросил Томэ, глава древней гильдии заслуживал уважения даже от благороднорожденных.

– Да, – коротко ответил верховный кузнец. – Но проходите же, не стойте в дверях.

Томэ вошел в комнатку, и она сразу стала выглядеть еще более тесной. Он не мог в ней развернуться, без риска что-нибудь задеть.

– Мне сказали, что я должен вам представиться.

– Что? О да, все верно. Но не будем же мы знакомиться на ногах.

Томэ еще раз огляделся, никакой другой мебели, кроме кресла старика в матерчатом коконе не было. Верховный кузнец моментально уловил его затруднение.

– Уверяю, я не хочу вас оскорбить. В другое время я бы принял вас со всем почетом, но в этом месте есть свои условности. К слову, даже ваш почтенный родитель, не считал этот обычай зазорным. А ковры здесь теплые и чистые, уверяю.

– Разве вы не знаете, что в Столице моего отца не считают примером для подражания? – проворчал Томэ.

– Быть может это потому, что в Столице его очень плохо знают и не понимают причин его поступков?

– По моим наблюдениям он никогда не старался это поправить. Поэтому, я думаю, что раз уж о нем сложилось неблагоприятное суждение, то в этом есть часть его вины.

– Вероятно, правы. Но как бы там ни было, я уже не так молод, и мне не удобного говорить с вами задрав голову. Сделайте милость.

Старик слегка взмахнул рукой, Томэ вздохнул и опустился на ковер перед креслом. С этой точки старик еще больше походил на жреца. У ножек кресла, между складок мантии, белела костяная рукоять жезла.

– Значит, вы теперь называете себя эд Алоик, – сказал верховный кузнец.

– Так уж сложилось.

– И вы вчера были нашим королем.

Томэ повел плечом. Он не видел смысла подтверждать очевидные вещи. Разговор и обстановка угнетали его. В маленькой комнатке было негде спрятаться, но Томэ постоянно казалось, что тенях у него за спиной скрывается кто-то смертельно опасный. Он поймал себя на том, что постоянно старается незаметно повернуть голову и краем глаза заглянуть через плечо. Томэ вспомнил, как совсем недавно сравнивал кузнецов с безобидными горшками и невольно усмехнулся.

– Рад, что у вас хорошее настроение.

– Просто забавно, что вы, такой важный и занятой человек, вдруг занялись какой-то религиозной ерундой. У вас ведь тут обряд проходит, верно? Нежели не нашлось какого-нибудь заместителя? Ведь вам нужно постоянно заботиться о благе гильдии, а сидеть в темноте на кресле, мог бы кто угодно.

– Вы опять рассуждаете только со своей точки зрения. А что если эта, как вы говорите, религиозная ерунда, на самом деле имеет важнейшее значение?

– Не откажитесь меня просветить?

Великий мастер повернул голову к треножнику и посмотрел на огонь. В отблесках бездымного пламени морщины старика стали еще глубже. Его лицо походило на мозаику, где проемы между плохо подогнанными кусочками заполняла тьма.

– Что вы знаете об устройстве нашего мира?

Томэ даже моргнул от неожиданности.