Текст книги "Хоккейное безумие. От Нагано до Ванкувера"

Автор книги: Игорь Рабинер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 32 страниц)

Но в целом с Ягром наши в этот вечер справились, несмотря на то что играл он почти через смену. Против него действовали предельно строго и цепко. Однажды ему отдал пас на выход Райхел, но Юшкевич настолько виртуозно оттеснил своей клюшкой грозного форварда (что обычно сделать крайне сложно), что упустивший момент Ягр разозлился, попробовал исподтишка стукнуть нашего защитника двумя руками – и получил две минуты штрафа. В дальнейшем Ягру, выходившему с Беранеком «два в один» против Каспарайтиса, не дал успешно завершить атаку его питгсбургский одноклубник, а когда Яромира великолепно выводил на ударную позицию Страку, комбинацию отменно прочитал Борис Миронов, начавший движение заранее и перехвативший шайбу до того, как она дошла до чешского суперфорварда. Лишь однажды, во втором периоде, Ягр сумел нанести из-под Кравчука молниеносный кистевой бросок – штанга!

Вообще к защите сборной России по финальной игре в отличие от полуфинальной претензий можно было предъявить самый минимум. Все восемь игроков обороны действовали надежно, не допустили сколько-нибудь заметных просчетов. Но – надо было забивать.

Со второго периода ситуация на льду изменилась, и не в лучшую для нас сторону. Россияне стали вязнуть в строжайшей чешской обороне, а контратаки сборной Чехии становились все более острыми. Но великолепно действовал Шталенков. Он и в первом периоде сделал пару серьезных «сэйвов» – в частности, непостижимо среагировал на рикошет от Беранека, переправлявшего с «пятачка» шайбу в ворота после броска Шлегра. А начиная со второго периода Шталенкову пришлось демонстрировать свое мастерство во всем блеске. Вначале, правда, еще раз стало очень горячо у ворот Гашека, когда нашими была проведена классная комбинация Борис Миронов – Яшин – Коваленко. Когда последний получал шайбу от Яшина на «пятачке», Гашек уже лежал на льду – Коваленко оставалось только поднять шайбу над ним. Но форвард решил бросить низом – а добивать было уже некогда. Чешские защитники больше одного мгновения на принятие решения не давали.

Вообще представление, что сборная Чехии – это команда одного только Гашека, – было крайне упрощенным. Ее хоккей – это результат колоссальной игровой дисциплины, построенной на знаменитом «капкане» – каждую атаку соперников уже откатившаяся пятерка встречает в средней зоне, и дать отрезающий всю защиту пас становится невозможно. А потому и до вратаря шайба доходила не слишком часто. На Гашека приходилось не так уж и много нагрузки – большую ее часть «съедали» чешские защитники и форварды, помогающие обороне.

Вот почему до игры, несмотря на суперзвездный полуфинал, многие специалисты не слишком высоко расценивали шансы Павла Буре забить в финале, поскольку в матче против финнов он трижды забил, чисто выкатываясь один на один с вратарем. Но для этого необходимо, чтобы кто-то из защитников ошибся, а другие были не способны его подстраховать. Если первое в случае с Чехией теоретически возможно, потому что даже чешский защитник – тоже живой человек, то второе – исключено. Каждый из остальных четырех хоккеистов команды окажется на своем месте, и выход один на один все равно допущен не будет. Поэтому-то нашим, обладающим высокой скоростью и обожающим оперативный простор, был так неприятен и неудобен чешский стиль. В игре с взаимными атаками, как было с финнами и было бы с канадцами, наши чувствовали себя как рыба в воде, а чехи, наглухо перекрывавшие все желобки к своим воротам, как будто выбрасывали эту самую рыбу на сушу.

Если у наших даже не было намека на выход один на один, то у чехов такая атака в конце второго периода состоялась. Россияне играли в большинстве, Жамнов отдавал шайбу партнеру – и нарвался на перехват Патеры, прочитавшего этот замысел нашего центрфорварда. Но перехитрить Шталенкова чешскому нападающему не удалось – своим поразительным хладнокровием наш вратарь сбил чеха с толку, и тот даже бросить толком не сумел.

Спустя месяц после Игр я спросил Шталенкова:

– После финала вы сказали мне, что в четверть– и полуфинале нервничали больше, чем во время решающей игры. Почему?

– У меня так всегда бывает. Четвертьфинальный и полуфинальный матчи определяют общее выступление команды на турнире, в них может случиться все, что угодно. Поэтому они тревожат тебя больше. А когда ты попал в финал, то появляется ощущение, что терять уже нечего. Остается одна игра, и ты просто должен отдать ей последние силы и эмоции. То же самое я испытал и в 1992 году в Альбервилле.

* * *

В третьем периоде дела нашей сборной пошли еще хуже. Началось все с удаления Гусарова, когда Шталенкову с колоссальным трудом удалось парировать бросок Ланга, нанесенный из-под Юшкевича в ближний угол – голкипер не видел момента броска, но в последний момент все же среагировал на него. Потом Беранек с Ягром выкатились вдвоем против одного защитника, Шталенков парировал бросок Беранека, тот подобрал шайбу за воротами, сделал вираж на пустой «пятачок», дожидаясь, когда вратарь «купится» на его движение. Шталенков не упал, и Беранеку пришлось бросать – вновь штанга!

А спустя несколько секунд, сразу же после очередного вбрасывания, состоялся роковой гол. Патера выиграл соперничество у Яшина, отбросил шайбу чуть назад Прохазке, тот – еще назад защитнику Свободе. Когда наносился бросок, Шталенков был закрыт кем-то из чешских форвардов, с которым боролся Коваленко, – и шайба, в полете дважды (!) изменив направление, влетела в дальнюю «девятку». Месяц спустя Шталенков говорил мне:

– Та шайба Свободы долго будет сниться мне в кошмарных снах: задев двух игроков, она попала в штангу и опустилась за линией ворот. Прямо рок какой-то!

Недавно я встретил Шталенкова, уже много лет работающего тренером вратарей в родном «Динамо», на 50-летнем юбилее Касатонова в московском ресторане «Яр». Мы очень тепло пообщались, и я так и не смог выдавить из себя вопрос, снится ли Михаилу по сей день тот решающий гол. Меньше всего хотелось сыпать соль на раны достойному человеку. Да и нетрудно догадаться: наверняка снится. Шталенков – не из тех легкомысленных людей, которые «идут по жизни смеясь». Но ему упрекнуть себя было не в чем.

Юрзинов, после матча взявший вину за поражение на себя, сделал все, что мог. На ходу усилил звенья, взял тайм-аут. Но ничего не помогало – чехи, как и ожидалось, после гола «закрылись» окончательно. А везение, которое только и могло бы помочь нашим в этой ситуации, так и не пришло. Чешская сборная победила. И надо признать – победила по делу. Не случайно в двух предыдущих раундах плей-офф она последовательно выбила сборные США и Канады. В финале она была немного сильнее – и ей досталось олимпийское золото. Золото, которое сборная Чехии до сих пор не выигрывала ни разу.

Но ведь и серебро – достойная награда. Конечно, когда только что у тебя был такой шанс выиграть золото, с этим трудно смириться – однако занять второе место на таком турнире могла только великолепная команда.

Россия проиграла. Но невозможно было в чем-то упрекнуть наших игроков, исходя только из цифр на табло финального матча. Они, игроки, этого не заслуживали. Они сделали все, что было в их силах. Ни один человек не имел права обвинить их в недостатке самоотдачи, сплоченности и патриотизма. Более того – многие уверены, что у России после распада Союза никогда прежде не было столь сплоченной, единой и дружной команды. А это и есть самое главное. Главнее даже, чем цвет завоеванных медалей.

Эти двадцать три парня доказали всему миру, а что еще важнее – всей России, что наши хоккеисты, выступающие за океаном, в главном остались такими же, какими были до отъезда. Людьми, готовыми отдать все в ледовой борьбе за честь своей родины. До Нагано было иначе. Андрей Трефилов говорил мне: «После Кубка мира все люди думали, что мы изменились в худшую сторону, и имели для этого основания. Мы хотим доказать, что это не так».

И они доказали. А то, что проиграли… Так ведь это просто игра. В которой из двух достойных один обязательно уступает.

В момент финальной сирены сотни тысяч чехов высыпали на улицы. Пражане начали скандировать: «Гашека – в президенты!» Об этом Доминатору, позвонив прямо на стадион, рассказал не кто-нибудь, а сам президент Чехии Вацлав Гавел. Облитый с ног до головы шампанским, абсолютно счастливый Гашек, услышав такое, сразу согласился на полтора дня прилететь на родину. На полтора – потому что еще через день его уже ждал очередной матч регулярного чемпионата HXЛ. Гавел выслал за сборной специальный самолет.

А потом были 500 тысяч обезумевших от счастья людей на улицах Праги. 500 почитателей Гашека в аэропорту Баффало. И наконец, 150 человек, встречавших Доминика у дверей его собственного дома. А спустя пару суток – церемония открытия очередного дня знаменитой Нью-Йоркской фондовой биржи, где Гашеку предоставили право ударить в колокол. Спортсмены, тем более – иностранные, такой чести удостаиваются крайне редко.

Такой вот резонанс имела Олимпиада в Нагано.

* * *

Вскоре после Нагано редакция «Спорт-Экспресса» дала мне задание – взять интервью у Доминика Гашека. Доминатор, на тот момент два года подряд выигрывавший «Харт Трофи» – приз самому ценному игроку HXЛ (последний раз до него голкипер выигрывал этот почетнейший трофей 35 годами ранее, и был это великий Жак Плант), – журналистов в то время не слишком любил, и при огромном внимании к нему миссия казалась практически невыполнимой.

Спасла… фотография. Я уже вспоминал, как в один из тренировочных дней на катке – Big Hat, когда завершалась российская тренировка и начиналась чешская, в коридоре столкнулись Гашек и Владислав Третьяк. Последовали объятия, расспросы о житье-бытье, пожелания удачи. В этот момент мне и удалось сделать снимок двух вратарей-легенд, который я и в Монреале во время серии плей-офф между «Канадиенс» и «Баффало» предъявил Гашеку в качестве весомого аргумента для того, чтобы он согласился-таки на интервью. Сработало!

– Спасибо за фотографию, – сказал Гашек. – У меня до сих пор не было ни одного снимка с Третьяком, а Владислав и Иржи Холечек – с детства мои кумиры. На стене в моей комнате висят плакаты, а вот вместе с Третьяком запечатлеться до этого не приходилось. Я мечтал быть вратарем лет с пяти, и образцом для меня был Владислав!

– Помните свой первый матч против Третьяка?

– Мне его никогда не забыть. Это было в 83-м году на чемпионате мира, когда мне едва исполнилось 18. Мы проиграли – 1:5, и я обменялся с Третьяком рукопожатием. Руку после этого (хотите верьте, хотите – нет) несколько дней не мыл. А обыграл Владислава всего раз и ту встречу тоже никогда не забуду: в 1984 году мы разгромили сборную СССР на Кубке Швеции – 7:1. Но по-настоящему мы познакомились гораздо позже – в начале 90-х, когда я приехал в «Чикаго», а Третьяк тренировал там вратарей.

– Он чему-нибудь вас научил?

– Труднее всего было научиться тому, как здесь надо держать и пасовать шайбу. В Европе катки шире, и шайба не отскакивает из-за ворот так опасно, как в НХЛ. Именно отработкой пасов Третьяк занимался со мной после тренировок в «Чикаго». Главный тренер Майк Кинэн поручал ему уделять больше внимания Эду Белфору, который считает Третьяка своим учителем, но и мне кое-что перепало от вашего великого вратаря. Не могу сказать, что он поменял мой стиль, но даже просто разговаривать с ним о хоккее и о жизни – большое удовольствие.

– Стиль у вас не похож ни на кого в мире. И в Северной Америке долго считалось, что игра Гашека противоречит всем канонам канадской вратарской школы.

– Ни в коем случае не хочу, чтобы мальчишки начинали мне подражать. Мой стиль подходит именно мне, моему телу, соответствует моему уровню гибкости, но я вовсе не уверен, что он удобен и полезен другим. Как и упражнения, которые я иногда использую.

Я люблю экспериментировать и не боюсь авантюр. На каждой тренировке придумываю что-нибудь новенькое. Однажды партнеры по «Баффало» были в шоке, когда на одном из занятий я попросил пошвырять шайбу мне в голову. Сначала они отказались, и мне пришлось долго убеждать их в том, что я должен научиться отбивать шайбу маской в угол площадки. Долго работал и над другим приемом, который люблю применять: играя в меньшинстве и поймав шайбу в ловушку, тут же ее подбросить и с лета отправить за пределы зоны. Я не рисковал делать это в матчах, пока не добился того, чтобы на тренировках получалось 20 раз из 20.

– Осенью 96-го вы отказались выступить за сборную Чехии на Кубке мира, но неожиданно для многих сразу дали согласие на участие в Олимпиаде.

– Кубок мира не казался мне важным соревнованием. Я уже участвовал в трех Кубках Канады, и этот турнир, стартовавший в конце лета, представлялся мне чем-то вроде товарищеских матчей. Олимпиада же – совсем другое дело. (То же самое, кстати, сказал мне во время Матча звезд-98 Яромир Ягр: «Я был очень разочарован тренерами, да и вообще организацией дела в сборной Чехии на Кубке мира. Но теперь там другие люди, многое изменилось, и поэтому я еду. С нетерпением жду Олимпиады и не собираюсь быть в Нагано туристом. Если уж решил участвовать в Играх, надо сыграть на них лучше, чем когда-либо в жизни»).

– Вы предполагали, что. Чехия может победить? – спросил я Гашека.

– Я мечтал о медалях любого достоинства. Фаворитами считал сборные Канады и США, и это было для меня дополнительным раздражителем: хотелось сразиться с вроде бы гораздо более сильными командами. Семь лет я не играл за сборную на крупных международных турнирах – с 1991 года, когда состоялся последний Кубок Канады. Всегда чувствовал, что нахожусь в долгу перед своей страной, своими соотечественниками, и был бесконечно рад, когда энхаэловцам дали возможность выступить на Олимпиаде. Не думал, что такое может произойти, и был счастлив не только за себя и своих коллег, но и за чешских мальчишек, которые мечтали посмотреть на эти матчи так же сильно, как я хотел в них участвовать.

– Вы были удивлены масштабами народного ликования в Праге?

– Мы, конечно, ожидали, что на улицах нас будет встречать немало людей. Но когда увидели, что происходит – глазам своим не поверши. Посреди ночи добирались от аэропорта до Вацлавской площади два часа – такие толпы отмечали нашу победу! На свете тогда не было более счастливого человека, чем я. Ведь до сих пор я не выигрывал ничего по-настоящему крупного. Не знаю, доведется ли когда-нибудь держать в руках Кубок Стэнли (довелось, и не раз. – Прим. И. Р.), но теперь по крайней мере знаю, что такое вкус великой победы. Тем более – для моей страны.

Я спросил Гашека, мог ли он, уезжая из Чехии в Америку, представить себе, какая слава его ждет по обе стороны Атлантики. В ответ голкипер рассказал такую историю.

Весна 1990 года. Небольшой чешский городок Пардубице. Хоккейный матч высшей лиги первенства Чехословакии между местной «Теслой» и «Дуклой» из Йиглавы. Ворота армейской «Дуклы», как обычно, предстояло защищать четырехкратному обладателю титула лучшего голкипера страны Гашеку, перешедшему предыдущим летом в йиглавский клуб (не по своей воле – он был призван в армию) из родной «Теслы», в которой провел восемь лет. С момента ухода Гашека «Тесла» пошла ко дну и к концу сезона оказалась на грани вылета. Проиграй она «Дукле» – и прощание с высшей лигой становилось неизбежным.

Команды появились на льду – и все оторопели от неожиданности: Гашека не было. Никто не знал о том, что произошло минутами ранее в раздевалке «Дуклы». Доминик наотрез отказался играть против родной команды, заявив, что предан ей до сих пор и не хочет, чтобы из-за него она покинула высшую лигу. Старший тренер «Дуклы», знаменитый Иржи Холик, пришел в ярость и приказал Гашеку (команда-то армейская!) прекратить разговоры и немедленно выйти на площадку. Тогда будущий Доминатор при всех сорвал с себя свитер «Дуклы» и швырнул его на пол. На льду он так и не появился.

Последствия были суровыми. Во-первых, Гашек был дисквалифицирован, а во-вторых, оказался в регулярной воинской части. «В тот момент я был уверен, что на моей хоккейной карьере можно поставить крест», – сказал он. Но ссылка оказалась короткой – в части Гашек провел всего три недели. Руководители чешской федерации хоккея быстро поняли, что заменить его в воротах сборной на чемпионате мира некем.

Гашека вернули, и вновь он признан сильнейшим голкипером страны. А тем же летом покинул ее и отправился искать счастья за океан. Эта история, думаю, многое говорит о том, почему в решающие моменты Олимпиады в Нагано именно Гашек стал ее главным героем. Побеждают не только самые мастеровитые. Побеждают те, кто сильнее всех духом. В Доминаторе сошлось и то, и другое.

…Ирония судьбы: Бобби Холик, сын того самого Иржи Холика, с которым схлестнулся Гашек перед матчем «Дукла» – «Тесла», в Нагано не поехал, хоть и попал на Матч всех звезд-98 в Ванкувер. Там, на All Star Game, я и обратился за разъяснениями к самому Холику-младшему. И с удивлением обнаружил, что он относится к Олимпиаде с абсолютным равнодушием.

– В прошлом году я получил американское гражданство, и теперь не имею права играть за сборную Чехии, – сказал Холик.

– И не жалеете?

– Нет. Если я принял решение, то никогда о нем не жалею.

– Ваш знаменитый отец одобрил это?

– Да. Когда я уехал из Чехии в Северную Америку, а это было еще до падения прежнего режима, у меня была одна мечта – Кубок Стэнли. Конечно, я тогда и представить не мог, какие изменения произойдут в Восточной Европе. Но время ушло, и я до сих пор настроен на прежнюю ванну. Олимпиада не имеет для меня значения. Зато, попробовав один раз шампанского из Кубка Стэнли, хочу сделать это еще раз.

– Будете ли болеть за сборную Чехии?

– Я вообще неуверен, что буду смотреть Игры, потому что календарь НХЛ в этом году очень тяжел. И я с радостью проведу несколько дней с семьей, не думая о хоккее.

Когда люди так относятся к Олимиаде, их туда и не надо брать. Главный тренер чехов Иван Глинка так и поступил, предпочтя взять половину состава не из НХЛ. Поначалу это было оценено всеми очень противоречиво. Но в итоге дало результат.

Об этом говорил после Нагано и Касатонов:

– В отличие от некоторых своих соперников чехи включили в состав сборной 10 игроков, выступающих в Европе. Большинство из них – Ружичка, Кучера и другие – поварились в НХЛ, но потом вернулись домой. Это говорит о том, что хоккей в Чехии – в порядке, игроки там получают почти энхаэловские зарплаты. Поэтому и тренеру сборной легче: десять человек постоянно «прокручиваются» через национальную команду и прекрасно сыграны. Ну и, конечно, у них есть Гашек и Ягр – два человека, которые решают исход игры. А остальные работают по наигранной схеме.

Чешская модель, которую описал Касатонов, десять с лишним лет спустя успешно внедряется в России – главным тренером сборной Вячеславом Быковым и состоятельной Континентальной хоккейной лигой. Вряд ли у кого-то вызовет удивление, если с десяток участников Игр-2010 в Ванкувере у нашей команды составят игроки KXЛ и постоянные участники Евротура.

Все хорошее уже когда-то и кем-то было придумано.

* * *

Какая-то она была странная – эта российская хоккейная олимпийская сборная в Нагано.

В 90-е годы мы привыкли к тому, что в нашем хоккее или футболе игроки назначают – или пытаются назначать – тренеров. Что они их в грош не ставят, считая себя крутыми профессионалами, которые лучше любого тренера знают, как им готовиться и как играть. А проиграв, всегда возмущаются недополученными премиальными. За участие.

В 90-е годы мы привыкли и к тому, что те, кто отвечает за организацию жизни в сборной, делают все возможное, чтобы спортсмены думали о чем угодно, кроме самой игры. Что кого-то могут забыть встретить в аэропорту. Что способны купить для команды костюмы по два с половиной доллара, а потом говорить, что заплатили за них 50 тысяч (разницу, естественно, положив себе в карман). Что игроков могут заставить лететь с пересадками через океан эконом-классом, когда люди в салоне напиханы, как сельди в бочке, хотя по контракту полагается первый класс и прямой рейс.

А в Нагано все получилось как-то непривычно. Тренер был для хоккеистов не досадным обстоятельством, не назойливой мухой, а бесспорным и безоговорочным авторитетом, которому каждый из них после окончания Олимпиады сказал: «Владимир Владимирович, в следующий раз мы приедем по первому вашему зову».

Игроки делали свою работу, не спрашивая ни о каких деньгах, называли себя «командой братьев» и думали, как им выиграть золотые медали – пусть и завоевали в итоге серебряные. Весь период Игр самые именитые звезды, привыкшие за годы жизни в Америке к идеальному комфорту, говорили об организации дела в сборной: «Все идет как по маслу. Нам остается думать только об игре».

Шталенков вскоре после Игр рассуждал:

– Наиболее приятные воспоминания – о команде, об атмосфере, которая в ней сложилась. Все жили вместе, часто собирались в комнате доктора, чтобы посмотреть последние российские фильмы, КВН, другие передачи. Удивительно, как за столь короткий сроку нас сложился прекрасный коллектив, каждый член которого поставил себе цель бороться за олимпийское золото.

Что же касается результата… С одной стороны, после Кубка мира это было удачное выступление. Если бы кто-то перед Олимпиадой мне сказал, что мы будем вторыми, я бы воскликнул: «Вот это здорово!» Как-никак нашими соперниками были шесть сборных, составленных из энхаэловцев. Но с другой – когда ты уже вышел в финал, то все мечты – только о золоте. И когда оно ускользает у тебя из рук, испытываешь горькое разочарование. Ведь в групповом турнире в матче с этой же командой мы нашли в себе силы переломить ход игры, забросить две шайбы в третьем периоде и победить. Но на финал нас, увы, немножко не хватило.

Да, россияне в Нагано не выиграли золото, хотя безумно о нем мечтали. Жены Дарюса Каспарайтиса – Ирина и Валерия Зелепукина – Стелла в один голос сказали мне: «Мы еще не видели команды, которая ТАК хочет победить».

А Алексей Касатонов в нашей беседе после Нагано рассказал, что было после финала. Порой от услышанных от генерального менеджера историй пробирало едва ли не до костей.

– Какова была реакция игроков, когда в раздевалке после финальной игры им вручили удостоверения заслуженных мастеров спорта России?

– Выполнить эту миссию пришли президент Олимпийского комитета России Виталий Смирнов и председатель Госкомитета по физкультуре и туризму Леонид Тягачев. Когда ребята услышали про удостоверения, то тут же спросили: «А значки?»

Смирнов с Тягачевым даже немного растерялись: они не думали, что это имеет для игроков из НХЛ такое большое значение. Срочно послали за значками, и все хоккеисты терпеливо дожидались, когда их им вручат. А дождавшись, были просто счастливы. Буре восклицал: «Я – дважды заслуженный! Как Кузькин!» Виктор Кузькин был в СССР единственным двукратным заслуженным мастером спорта, и Паша был рад, что повторил его достижение. Я ему тогда в шутку сказал: «Скоро будешь, как Леонид Ильич».

– Что было после того, как команда покинула стадион?

– Поехали в деревню за вещами, а оттуда – в гостиницу, где жили жены. Мы пригласили с нами Виктора Васильевича Тихонова. Там был банкет, звучало много тостов: за нас, за жен, за Родину. И вдруг встает Алексей Гусаров и говорит: «Я хочу предложить всем поднять бокалы за Виктора Васильевича. За человека, который был победителем и многое сделал для нас, хотя тогда, может быть, мы этого и не понимали. Я хочу выпить за него, потому что я до сих пор играю, у меня прекрасная жизнь. И теперь я понимаю, что, сколько он от меня требовал, столько же он мне и дал».

Это было, если честно, для меня неожиданно. Ребята фотографировались с Тихоновым, жены просили у него автограф. Да, прошло время, и люди стали по-другому на многое смотреть. Когда мы приехали в деревню, то тренеры собрались вместе, и Тихонов был с нами. Первым взял слово Владимир Владимирович: «Я хочу провозгласить тост за Чернышева, за Тарасова, за Кулагина, за Тихонова. Васильевич, вы были победителями! И какова бы ни была цена этих побед, главное – что вы создали наш хоккей, вывели его на такой уровень. Хочу выпить именно за тебя».

От себя бы добавил, что и Юрзинов – такой же тренер-победитель. Человек, который в самый тяжелый момент взял на себя огромную ответственность и доказал, что наш хоккей жив. Это серебро дороже иного золота. И Юрзинов по праву занял место в ряду наших самых великих хоккейных тренеров. Я в этом убежден.

– Меня очень удивило то, что после финала Юрзинов взял на себя вину за поражение, сказав, что это именно он не сумел подвести команду в нужном состоянии к матчу с чехами.

– Думаю, что как наши победы были общими, так и ответственность за неудачу в финале ложится на каждого из нас. Хотя, на мой взгляд, результат встречи со сборной Чехии во многом предопределило везение. Мы очень хорошо провели ее первую половину. Другое дело, что с реализацией большинства у нас были проблемы: четырежды имели лишнего игрока – и ни разу этим не воспользовались. Ну и, конечно, Гашек есть Гашек. Гол же чехов был во многом случайным: шайба по пути задела даже не одного, а двух игроков, и в ней не было никакой вины Шталенкова. Наш голкипер в этом матче, считаю, не уступал Гашеку. Так что сложно говорить о чьей-то персональной вине. Мы сделали все, что могли.

– А еще меня поразило, когда после финала жены игроков встречали каждого из них аплодисментами.

– Об этом действительно стоит сказать особо. Я, честно говоря, поначалу очень беспокоился, что жены, другие гости ребят будут отвлекать их от главного дела. Но, к счастью, ошибся. Жены делали все, чтобы ребята нормально отдыхали, чтобы у них было хорошее настроение. Кстати, идея дать им возможность приехать с хоккеистами в Нагано принадлежит руководителям НХЛ, и просто здорово, что игроки на Олимпиаде не были оторваны от семей.

Знаете, никогда не забуду, как плакала от счастья Оля Коваленко, когда ее Андрей забил пятый, решающий гол в полуфинале. И как переживала за своих сыновей мама братьев Буре, у которой щеки были раскрашены в цвета российского флага. И лицо жены Валеры Буре американки Кэндис не забуду… А еще я обязательно запомню, как мы уезжала ли на автобусе в аэропорт с первой из трех групп. Девочки прощались друг с другом, а потом они вдруг все вместе стали скандировать: «Россия! Россия!» – просто мурашки по коже побежали. Чехи и канадцы, также находившиеся в автобусе, были просто в шоке.

– Как команда расставалась?

– В тот момент я совершил свою самую большую ошибку за весь турнир. Из-за жуткой суматохи забыл заказать автобус, который бы отвез нас из деревни, куда мы после финала заехали за вещами, в гостиницу, где жили жены и где должен был состояться прощальный ужин. Голодным и уставшим ребятам пришлось ждать, наверное, часа два.

И здесь опять проявил себя Буре. Он предложил поехать на электричке. До ее отхода оставалось 6 минут, а бежать до платформы надо было 500 метров через всю деревню. И мы побежали – Паша, Каспарайтис, Немчинов, я… И… Тихонов. Все как раз возвращались с церемонии закрытия Игр, в деревне начинались гулянья. Мы бежали, а люди недоуменно смотрели и не могли понять, что происходит. Все-таки мы успели и через полчаса приехали в город. Ну а дальше был тот самый банкет, на котором говорились самые добрые слова в адрес друг друга. И каждый выступавший подчеркивал, что этот результат – наш общий успех, успех всех тех, кто в нашей стране связан с хоккеем, – тренеров, игроков, руководителей федерации, медицинского и административного персонала сборной, журналистов, болельщиков…

Я хочу еще раз поблагодарить всех, кто нам помогал. И вспомнить Валентина Лукича Сыча, который внес свой вклад в это серебро. На поминках по нему говорилось, что лучшей памятью о Сыче стало бы успешное выступление команды на Олимпиаде. Уверен, что сейчас он был бы счастлив.

– Как вы думаете, изменится ли отношение к хоккею в российских верхах после Олимпиады?

– Думаю, Нагано должно дать толчок к принятию правительственной программы поддержки детских школ, строительству катков, развитию хоккея вообще. После Олимпиады есть все основания сказать: «Наш хоккей жив, но он требует внимания к себе». Кстати, до этих Игр я думал, что они принесут вред хоккейной Европе. Ведь раньше многие европейцы воздерживались от скоропалительного отъезда в НХЛ, потому что мечтали сыграть на Олимпиаде. А теперь, когда энхаэловцы могут в ней участвовать, такого барьера не стало. Однако победа в Нагано европейского хоккея способна, на мой взгляд, изменить ситуацию, дать толчок новому витку интенсивного развития этого вида спорта в Старом Свете. И тогда молодежь не будет так массово и стремительно уезжать за океан.

Эти слова Касатонова тоже сбудутся лишь спустя десятилетие. Тогда же сбудется и еще одно его пожелание, которое тогда, в 98-м, казалось совсем уж фантастикой:

– А еще я хотел бы пожелать нашему футболу, чтобы он испытал то же, что испытываем сейчас мы, хоккеисты. Чтобы российские футболисты, которым не занимать мастерства, сумели так же объединиться ради главной цели, так же отбросить все несущественное и понять, что главное в жизни спортсмена – это достигнутый результат и та память, которая остается о тебе у болельщиков на десятки лет.

Нашим футболистам однажды все это сумеет втолковать голландский тренер Гус Хиддинк…