355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Игорь Рабинер » Хоккейное безумие. От Нагано до Ванкувера » Текст книги (страница 28)
Хоккейное безумие. От Нагано до Ванкувера
  • Текст добавлен: 9 октября 2016, 04:06

Текст книги "Хоккейное безумие. От Нагано до Ванкувера"


Автор книги: Игорь Рабинер


Жанр:

   

Спорт


сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 32 страниц)

Мы и сами подробные статистические данные изучаем. В том числе и вопросы игрового времени, которое получает тот или иной игрок. Все это важно. Могу заверить, что обладаю полной информацией о том, что происходит с нашими кандидатами в сборную из НХЛ.

– Вы не вмешиваетесь в формирование состава в Ванкувер – при том, что назначены генеральным менеджерам олимпийской сборной. А вот в Турине-2006 тогдашний генеральный менеджер Павел Буре обладал правам решающего голоса.

– Не думаю. Полагаю, больше выбирал все-таки главный тренер. Буре помогал, что-то советовал. Понимаете, если я вашу статью урежу вдвое, вам это вряд ли понравится. Знакомые начнут спрашивать: «Что ты ерунду какую-то написал?» И вам уже невозможно будет доказать, что вы-то все написали иначе, но нашелся человек, который все это изменил. И что эта статья – уже не ваша.

Так и здесь. Тренер – творческая профессия. Одно дело – ему посоветовать, даже поспорить с ним. Но принимать решение должен главнокомандующий. А сегодня главнокомандующий в хоккее – главный тренер, а не генеральный менеджер. Мое дело – создать условия, что я, собственно говоря, делал и раньше. Это только название, потому что так принято на Олимпийских играх.

Генеральный менеджер – это «рабочая лошадь». И если бы я даже так не назывался, все равно бы поехал в Ванкувер как руководитель делегации и выполнял ту же работу. Сейчас вот детальнейшим образом прорабатываем приезд кахаэловской части команды в Ванкувер, где она будет жить и тренироваться, как воссоединится с энхаэловской, когда заедут в Олимпийскую деревню… Вот то, что входит в мои обязанности.

И конечно, все пожелания, которые выскажет Быков, – кого-то посмотреть, с кем-то поговорить. Если он, конечно, захочет. Мы – в одной команде. И Быков всегда говорит, что у нас нет начальников и подчиненных, у нас есть команда. В раздевалке, перед выходом на лед, есть традиция, что все вместе руки складывают. И возвращаются все вместе. Такие вещи объединяют людей. Он приучил ребят: «Не я главный, а команда». Это главный лозунг Быкова. И все о том же в интервью говорят.

– Можно ли говорить, что России не подходит энхаэловская система, когда генеральный менеджер набирает состав, а главный тренер с этим составом работает?

– Работа должна быть совместной. Задача генерального менеджера – помогать главному тренеру. Он может предложить того или иного игрока, доказать, что он должен быть в сборной. Но окончательное решение, считаю, должно быть за тренером. Он – на льду в тренировочном процессе, ему отвечать за результат. В НХЛ одна система, у нас – чуть по-другому.

Генеральные менеджеры – как правило, бывшие хоккеисты. Но они не могут все время находиться в команде. У них есть еще и фарм-клуб, им надо доставать деньги, они должны контролировать все. А непосредственно командой занимается тренер. И если он знает, что каких-то игроков ему не дали, а дали тех, с кем он не знает, что делать – как он может в полной мере нести ответственность за результат? В НХЛ тоже бывает, что в клубах появляются игроки, по которым не посоветовались с тренером. Хорошо это или плохо – не знаю. Поскольку в НХЛ на этих должностях не был и потому судить права не имею.

– Но, по-вашему, решение – брать или не брать – должен тренер?

– У него есть стратегия. Он может взять даже не именитого игрока, но он ему нужен для подноса патронов. Не могут все забивать. Есть обороняющиеся. Те, кто выходит в меньшинстве, когда команда вчетвером или втроем. А есть голкиперы, которые выходят специально на буллиты. В ЦСКА есть основной вратарь, который играет во время матча, но он не берет буллиты. А берет – другой, который на них и выходит. Каждый игрок тренеру нужен в каком-то своем амплуа! Поэтому – да.

– Перед Турином главный тренер Крикунов заявил, что одного из названных в составе игроков, Алексея Жамнова, он в деле никогда не видел и не представляет, в какой форме тот находится.

– Это плохо, что он его не видел. Жамнов играл в «Чикаго» много лет, был капитаном команды, участником All Star Game, на определенном этапе одним из лучших игроков НХЛ. Такие заявления – не плюс тренеру. Даже если так случилось, что ты его не видел, – так нельзя говорить.

– Не думали привлечь в сборную Буре, который на прошлой Олимпиаде в той или иной степени приобрел менеджерский опыт?

– У нас уже есть команда. Я очень хорошо отношусь к Буре, он многое сделал для российского хоккея. Не скажу, что в том же Турине у нас был такой уж провал. Но тренеры ко мне подошли: «Владислав, вы могли бы быть генеральным менеджером?» Инициатива шла от них. Я ответил:

– «Никаких проблем». У нас слаженная команда – уже четыре года вместе работаем.

– В Ванкувер поедет целая россыпь блестящих хоккеистов, каждый будет жаждать максимума игрового времени. Как решать эту проблему, чтобы обиженных не было?

– Лично я не смогу решить эту проблему. И никогда не буду этим заниматься. Это дело тренера – дать им верное количество времени, поставить в правильные звенья. Это опыт, это чутье. Как у вратаря. Если меня спросить: «Владислав, как ты поймал эту шайбу?», я не смогу это объяснить на пальцах. Есть мастерство и чутье. Есть божественный дар. У тренеров – то же самое.

Я видел матчи, которые команда выигрывала за пять минут до конца – 4:2, и в итоге проигрывала – 4:5. «Чикаго» так проиграл в Виннипеге. Какое чутье – поставить лучших игроков со всех звеньев. Кто вбрасывание выигрывает, кто на добивание бежит… Только тренер может так знать каждого игрока! Чем он силен, и как их объединить. Это и есть талант.

Вот гитара – шесть или семь струн. Какой бы профессионал ни взялся за нее, если она не настроена – не сыграет. А вот если мастерски настроить, все зазвучит так, что невозможно будет оторваться. Тренерское искусство в этом и заключается.

* * *

– Поговорим о вратарях – вашем предмете творчества. Если в Ванкувер поедут и Набоков, и Брызгалов, и Хабибулин…

– …Мы ни от кого не отказываеся. У нас есть еще и Варламов, и Еременко, и Кошечкин.

– Но, допустим, если на Олимпиаду отправятся три основных голкипера клубов НХЛ, все будут хотеть играть! Тут-то как быть?

– Во-первых, надо сначала посмотреть, кто из них в какой форме. Необходимо подождать, за три с половиной месяца до Игр трудно говорить. Пока мы просто смотрим, кто как играет. Но сегодня можно выступать так, а в феврале – совсем иначе. Усталость, повреждения… Смотрите, сейчас среди полевых игроков травма за травмой: Андрей Марков, Гончар, Ковальчук. Слава Богу, ни одна из них не настолько серьезна, чтобы ребята не смогли сыграть в Ванкувере. Но это же хоккей! Поэтому и обнародуется расширенный список кандидатов – 50 человек.

Что касается вратарей, то, конечно, есть предпочтения – Набокову и Брызгалову. Потому что они – герои двух последних чемпионатов мира, Квебека и Берна. Среди остальных надо смотреть. Будет трудно.

– А как выбирать основного вратаря между теми же Набоковым и Брызгаловым? Каждый из них будет считать, что он выиграл чемпионат мира и заслужил права играть на Олимпиаде.

– Это уже на месте будем решать. Выбор будет за главным тренером и тренером вратарей. С ними будем разговаривать, вести беседы. Приехал, скажем, в Канаду Набоков. Мы ему говорим: «Женя, ты хочешь постоянно играть или через матч?» Он говорит: «Можно, сейчас я с Владиславом потренируюсь, поскольку не работал два дня? И с белорусами игру пропущу, а потом буду играть?» Пожалуйста! Мы с ними все обсуждаем, каждый нюанс.

Так и в Ванкувере будет. В любом случае мы надеемся, что в составе будут оба. Два сильных вратаря нам понадобятся в любом случае. Нас ждут матчи такого накала, что один вратарь все не выдержит.

– А как могло так получиться, что Хабибулин через «Спорт-Экспресс» заявил о своем желании играть на Олимпиаде и лишь после этого был включен в список кандидатов?

– В прошлом году я приезжал в Чикаго, смотрел и Набокова, и его. И говорил обоим: «Мы ждем вас в следующем году на Олимпиаде». В этом году я не звонил. Просто потому, что тренеры решили в первоначальный расширенный состав его не включать, а вмешиваться в их работу я не могу. Потом мы его туда добавили, и думаю, что правильно сделали.

До этого Хабибулин нечасто изъявлял желание выступать за сборную. Скажем, в прошлом году «Чикаго» вылетел, но на чемпионат мира он не поехал. Впрочем, надо сказать, что у него были травмы. В том числе и в нашем прошлогоднем разговоре он прямо сказал: «Владислав, если травмы будут, я не поеду». Так и случилось. У Николая то повреждение спины, то еще что-то… В каком состоянии он будет? Поймите: тренеры сборной, в том числе и я, заинтересованы в том, чтобы в команде играли все сильнейшие. Думаю, каждый понимает, насколько это тяжелый турнир.

– Когда вы были тренером вратарей в Нагано…

– …Хабибулин как раз отказался ехать. Я ему звонил домой, но меня, к сожалению, с ним даже не соединили. Это первый и единственный раз в жизни, когда я не смог поговорить с вратарем. А в Солт-Лейк-Сити он приехал и стал героем!

Мы обид не помним. Играть или не играть за сборную дело игрока. Заставлять человека играть за национальную команду – просто кощунство. Люди должны туда идти с чистым сердцем. Лучше взять более слабого, который будет биться, чем сильного, у которого не окажется желания и полной отдачи. Одно время, к сожалению, заставляли. Писали, что надо «казнить», если игрок отказывается. Сейчас мы этого не делаем. Каждый волен поступать так, как он хочет.

Не захотел Хабибулин ехать в Нагано – зато там здорово отыграл Шталенков, и я очень благодарен ему за это. Мы все время проводили там вместе и, как бы ни было трудно, он прекрасно справился.

Тем не менее нельзя на человеке ставить крест, и Хабибулин доказал это четыре года спустя. И сейчас он стремится поехать на Олимпиаду, и это очень хорошо. Потому что главное – хотеть.

– В Турине Набоков говорил, что ему не хватило тренера вратарей, которого на тех Играх у нас вообще не было. А главный тренер Крикунов за весь турнир поговорил с ним всего один раз.

– У каждого тренера свой подход. Он, наверное, думал, что с такими мастерами и не надо разговаривать. Но я 12 лет был тренером вратарей на высшем уровне. У меня в «Чикаго» были такие голкиперы, как Гашек, Белфор. Мои воспитанники – обладатель трех Кубков Стэнли Бродер, Теодор, многие другие. Так вот, будучи вратарем и тренером вратарей, я убежден, что с голкипером нужно постоянно вести психологическую работу. Надо знать, когда к нему можно подойти, когда лучше оставить его в покое. Когда похвалить, а когда разобрать ошибки. И у каждого – по-разному!

Допустим, у вратаря – неважный отрезок, не идет игра. Можно обрушиться на него с критикой, начать руками размахивать: такой, мол, сякой. Нет! Я вытаскиваю все лучшие моменты из плохой игры, объединяю их в одной видеонарезке и показываю ему, какой он хороший. Он сидит и видит, как все ловит!

Климат надо создать, и я в этом плане – человек опытный. Знаю, что нужно вратарю. Скажи ему в такой момент: «Ты играть не умеешь, у тебя одни ошибки» – и руки у человека окончательно опустятся, и команда потеряет голкипера. А если поддержать, все будет с точностью до наоборот. Скажем, тот же Брызгалов неудачно сыграл в Швейцарии с белорусами в четвертьфинале. Но нам удалось его психологически восстановить. Мы же с ним работу провели – и тренеры, и я. И Илья знает, что мы ему помогли. А проще всего было снять его с площадки и отправить на оставшиеся матчи в запас.

– Как снял его Крикунов после первого матча Турина-2006 со Словакией, сказав: «То, что вышел Брызгалов, было моей ошибкой».

– И все, после такого человек замыкается! Когда имеешь дело с вратарями, нужно особое чутье. Это штучный товар, с ними надо отдельно работать. Поэтому Быков, рассчитывая на мой опыт, и попросил меня помочь. Мне необязательно даже на лед выходить – можно у компьютера посидеть, все разобрать. С Брызгаловым в Берне мы перед каждым матчем смотрели, как он играл в предыдущем. Здесь то-то надо подправить, здесь такая-то ошибочка вышла. Это общение дает результат!

– На чемпионате мира в Москве Быков вас в качестве тренера вратарей не привлек. А как это получилось перед Квебеком?

– Сидели с ним за тем же столом, что сейчас с вами, верстали план на год. Он сказал: «Владислав, мы хотели бы, чтобы вы были тренером вратарей. Как вы на это смотрите?» Многие говорили, даже друзья: «Зачем тебе это? Ты же президент федерации – и опускаешься до тренера вратарей?» Я ответил: «Никакого «опускаешься». На благо сборной я готов все делать. Лишь бы только победы были». К тому же работать с вратарями мне просто нравится вне зависимости от того, как называется моя основная должность.

– Трудно быть единым в двух лицах и совмещать в себе две такие разные профессии?

– Нет, переключаюсь я легко. У меня же нет «звездной болезни». В Канаде, говорят, к министру вообще не подойдешь. Ко мне – легко. Я никогда никому не отказываю ни в автографе, ни в фотографии. С уважением отношусь ко всем, во мне нет величия – что я, мол, самый-самый, и все должны ходить передо мной на задних лапках. И тренеры, и ребята это видят – поэтому и допускают меня в команду. Я не прихожу туда как большой начальник и пуп земли: дал всем по шее и ушел. Как было во времена СССР, когда один человек зашел во втором перерыве в раздевалку, наговорил грубостей, зато потом заявил, что накачал всех, поэтому и выиграли. А мы его до сих пор вспоминаем последними словами – он даже наших жен обозвал! Его имя называть не буду, но мы, когда встречаемся, вспоминаем о том случае до сих пор.

Таким начальником я быть не хочу. Можно в случае необходимости сказать строго, но без унижения достоинства. Руководитель должен понимать свое место. Он должен обращать внимание на вопросы дисциплины, отношения к делу, контролировать, чтобы в команде не возникло бузы. Но он должен быть для игроков и старшим другом. Тем более что я – профессиональный хоккеист.

– Набоков играет и в клубе, и в сборной под вашим, 20-м номером. Никогда не ревновали его к этому святому числу?

– Да наоборот – радуюсь! Вот играли сейчас «Ак Барс» с «Автомобилистом» – так знаете, как мне было приятно, когда я увидел, что в воротах обеих команд стоят два 20-х номера! Их много лет практически не было. 1-е, 30-е, как в Америке, да какие угодно – только не 20-е. Мой номер даже как-то забыли. Сейчас, когда вижу даже в молодежных или юношеских командах «двадцатку», сразу говорю: «О, это «мой» вратарь!» И когда я вижу на площадке свой счастливый номер, считаю, что это часть меня. В НХЛ никто не играет под ним!

– Кроме Набокова.

– Да, кроме Набокова.

– В Брызгалова много лет не верили, считали, что у него тяжелый характер и он неважно выступает за сборную. А вы делали на него ставку еще в Питере-2000, за что вас же потом и критиковали.

– Илья не так плохо там играл, просто команда не забивала. Проигрывали – 1:2, 1:3, 0:2. Он больше трех за игру не пропускал! А такая команда, как у нас там собралась, должна забивать больше трех любому сопернику. Виноватым же сделали его, молодого парня. Мне и в федерации многие говорили: «Что ты все время за него вступаешься?»

Брызгалов в прошлом регулярном чемпионате НХЛ провел 76 матчей. Больше всех! Кого взять на чемпионат мира – его или ребят из чемпионата России? Видно же, что он сильнее!

– А как вы распознали в Брызгалове такой талант, когда это еще доподлинно не знал никто?

– Он у меня тренировался. Когда я был тренером вратарей «Чикаго», каждое лето устраивал в Торонто двух-, а иногда трехнедельные сборы для голкиперов. Ко мне каждый год приезжали и Набоков, и Брызгалов, и Еремеев, и Тарасов. Я с ними на льду занимался, давал им специального тренера по растяжке. И они это помнят.

– До прошлогоднего чемпионата мира казалось, что у Брызгалова на уровне сборной пропала вера в себя.

– А сейчас видите, как играет – в этом сезоне в НХЛ один из лучших. Чемпионат мира, конечно, немного отличается от игры в Северной Америке – взять хотя бы то, что площадка большая. Приходится перестраиваться, а это непросто. Набоков на чемпионате мира в Канаде играл на такой же площадке, к какой привык за океаном. Брызгалову в этом смысле пришлось сложнее.

* * *

– На совещании олимпийских хоккейных делегаций вам удалось впервые за четыре Олимпиады пробить решение, чтобы матчи обслуживали не только арбитры из НХЛ. Насколько, по-вашему, это важно?

– Раньше в правилах проведения олимпийских турниров было написано, что если 75 процентов хоккеистов на площадке – из НХЛ, то судьи должны быть только энхаэловские. То есть если играют Россия и США, то оба арбитра – заокеанские!

Я сказал, что с уважением отношусь и к НХЛ, и к судьям оттуда, номы требуем уважения и к нам. И чемпионат мира в Канаде, и Кубок Виктории судили европейские рефери – и все в порядке. Ни канадцы, ни американцы ничего против судейства не имели. Поэтому я внес предложение, чтобы матчи обслуживали по одному арбитру из Старого и Нового света.

Все, кроме американцев, проголосовали за то, чтобы этого пункта о 75 процентах не было. Решение, кто будет судить тот или иной матч, в каждом отдельном случае станет принимать специальная комиссия. Не факт, что всегда будет по одному судье из Европы и Америки, то главным было добиться того, чтобы не было этой «процентной нормы». Удалось.

– Как считаете – Билл Маккрири в полуфинале Солт-Лейк-Сити против США несправедливо не засчитал гол Самсонова при счете 2:3?

– Фетисов говорит, что гол был. Я много раз просматривал тот момент и к четкому выводу прийти не смог. Тысячу раз смотрел – не видно! Стояла бы еще одна камера с другой стороны – можно было бы разглядеть. Так – нет.

– Если мы займем в Ванкувере второе место, вы расцените это как неудачу?

– Нет.

– ?!

– Мы ставим задачу занять первое место. Но второе, да и вообще призовое место на Олимпиаде – это, считаю, в любом случае неплохо для команды.

Давайте будем нормальными людьми. И представим, что нас там ждет. Какие там будут команды. Дойти до финала и сказать, что команда провалилась? Глупость! Олимпийские медали любого достоинства заслуживают уважения болельщиков.

Хотя, повторяю, надо стремиться к первому. А то вы напишете, что Владислав считает второе место успехом.

Нет, не считаю! Мы хотим добиться высшего результата. Но расценивать второе или третье место как поражение я не буду.

– Для вас, между прочим, это будет первая Олимпиада в роли президента ФХР. Прилив адреналина уже чувствуете?

– У меня с адреналином никогда проблем нет, кем бы я в тот или иной момент ни работал. Я всегда болею за нашу команду, как за своего ребенка.

Я сейчас очень много езжу по всей стране. Где только не бываю – на Камчатке, на Сахалине… Смоленск, Самара, Саратов – везде общаюсь с людьми. Недавно был в Екатеринбурге, шел пешком к мэру, чтобы построить четыре хоккейных «коробки». И, увидев меня, встает очень старенький человек. «Ой, Третьяк! Подождите, пожалуйста, дайте мне встать!» Встал и говорит: «Спасибо вам, Владислав Александрович и за то, как вы сами играли, и за то, что сейчас я снова смотрю хоккей. Вы вернули нам любовь к спорту».

Вот ради этого стоит жить. Ты идешь – и люди благодарят. Не меня – ведь не я один это сделал, а многие. И тренеры, и игроки, и работники федерации, и детские тренеры на местах, которые помогли этих игроков воспитать. Но так сложилось, что со мной это связано. И я этому, конечно, рад.

Мне приятно, что есть успехи. И все же еще раз повторяю: это спорт. А в нем может быть все, что угодно. Конечно, надо надеяться на лучшее. И в Ванкувер мы поедем с этой надеждой.

ВЯЧЕСЛАВ БЫКОВ:
«ВТОРОЕ МЕСТО В ВАНКУВЕРЕ ПОСЧИТАЮ НЕУДАЧЕЙ»

С главным тренером сборной России мы беседовали два с половиной часа. В интервью для этой книги, состоявшемся в начале ноября на олимпийской базе в Новогорске, Вячеслав Быков, как мне кажется, весьма откровенно изложил свои взгляды на жизнь, тренерскую профессию, прошедшие чемпионаты мира и предстоящую Олимпиаду.

Логика мыслей двукратного олимпийского чемпиона, четкость идей и формулировок, жесткие принципы, от которых тренер не намерен отступать, – вот те ощущения, на которых я ловил себя на протяжении всего разговора. Как и то, что для Быкова игроки сборной – родные люди, семья. Он и в интервью называл своих суперзвезд – Плюха, Сашка, Сережка… И это тоже говорило о многом.

– Когда вы в 1993 году поднимали над головой кубок, вручаемый чемпионам мира, при взгляде на главного тренера Бориса Михайлова не пришла в голову мысль: «Может, когда-нибудь и я буду на его месте»?

– Нет, абсолютно. Тогда я о таких вещах не задумывался – даже несмотря на то, что к тому моменту уже три года играл за границей. Мысли о том, кем я буду после хоккея, появились году в 95-м, когда мне было 35 лет. А на тот момент была просто эйфория, присущая всем без исключения игрокам в миг, когда они что-то выигрывают. Не более того.

– Знаковый момент: вы были последним капитаном нашей сборной – победительницы чемпионата мира перед 15-летним безвыигрышным перерывам. И именно вы стали тренерам, который эту серию прервал. Можно сказать, передали эстафетную палочку самому себе.

– Мне как раз все эти годы было грустно ощущать себя последним капитаном-победителем. Не хотелось быть последним. И когда в Квебеке я им быть перестал и уступил очередь Алексею Морозову, для меня это было какое-то освобождение. Я все ждал, ждал и наконец дождался. Многие, наверное, могут расценить это иначе: «После меня никого не было!»

Я испытывал совершенно другие чувства. После того, как закончил играть в сборной, регулярно приезжал на чемпионаты мира и болел за нашу сборную – будь то в качестве зрителя или представителя ИИХФ. И ехал всегда с надеждой.

– После мирового первенства-93 в Германии вас в сборную больше не вызывали, или вы сами решили завершить выступления в ней?

– Нет, я еще был в 95-м в Швеции, когда мы уступили чехам в четвертьфинале. Было очень обидно, поскольку играли здорово, и ничто не предвещало беды. Однако на то он и спорт, что в нем нельзя что-то предсказать заранее. Лично у меня было много моментов, но забить так и не сумел. Не шло и всё. Как сейчас помню: предыдущие матчи мы провели в другом дворце, а тут нам даже не предоставили возможности потренироваться. Другой воздух, разная температура… Задыхались, но жилы рвали. Как, думаю, и многие из тех наших команд, которым не удавалось взять медали. Чего-то не хватило.

– В общем, не выходит красивой легенды, что вы ушли победителем. И не надо, потому что нам нужна правда, а не голливудские сюжеты. Глядя из Швейцарии на то, что сборная из года в год ничего не может выиграть, вы представляли себе, что с ней происходит?

– В какой-то степени, но отдаленно. Чтобы иметь ясную картину, нужно было видеть все проблемы изнутри. Но общее представление было. Отъезд за рубеж лучших игроков, невозможность наигрывать сочетания в течение сезона – все это, конечно, сказывалось. А молодежи, которая приходила в сборную, не у кого было перенять победные традиции. Это кажется мне одной из причин многолетнего неуспеха. Ну и, конечно же, чехарда с тренерским составом тоже не способствовала достижениям. Смены тренеров были слишком частыми.

– Взаимное непонимание между энхаэловцами и тренерами старшего поколения также способствовало неудачам?

– Возможно, это одна из причин. Не могу сказать наверняка, что было именно так, но когда читаешь отзывы хоккеистов, такие мысли появляются. Всему верить, как теперь понимаю, тоже нельзя, но факт, что отношение ребят к выступлениям за сборную было не совсем лояльным. Атмосфера вокруг этой темы была не слишком здоровой. Даже когда я возглавил ЦСКА, возникали ситуации, когда у того или иного игрока не было желания ехать в сборную. Почему – я не спрашивал. Но это было.

– Чьей вины в этом вы видите больше – игроков, неправильно относившихся к сборной, или тренеров, не находивших того подхода к игрокам, которого требовало время?

– На мой взгляд, первая серьезная причина появилась в 1989 году. Конфликт, который тогда произошел у тренеров с Игорем Ларионовым и Вячеславом Фетисовым, наложил очень серьезный отпечаток на все, что происходило потом. Общество в ту пору созрело для серьезных перемен, демократия, что называется, стучалась в двери. Борьба за свободу, за возможность узнать мир продвигалась все дальше и дальше, но тренерский штаб во главе с Тихоновым оказался на другом полюсе.

В итоге начался не планомерный, а хаотичный отъезд, из-за которого за два-три года наш хоккей растерял буквально всех. Игроки начали бежать, причем в массовом порядке. Считаю, окажись тогда люди с той стороны поумней, такого оттока можно было бы избежать, сделать все более цивилизованно и планомерно. Но случилось как случилось.

Говорить, что всякий раз тренерский штаб был виноват в том, что не находил общего языка с ребятами из НХЛ, было бы упрощением. Каждый год не был похож на другой, каждый тренер строил отношения по-своему. Не буду говорить, что кто-то прав, а кто-то нет, потому что для таких выводов надо вариться в этом соку.

Чтобы взобраться на Эверест, нужно обладать гигантским запасом характера, силы воли и здоровья. И учитывать каждую мельчайшую деталь. Спортивный Эверест – то же самое. Что в Квебеке, что в Берне, что на предстоящих Олимпийских играх – везде было нужно и будет нужно просчитывать каждый нюанс. И если, что называется, еще на нулевом цикле у тебя есть проблемы, и ты не можешь их решить, надеяться на что-то серьезное непросто.

– В 2006 году состоялся матч на Красной площади между сборными России и мира, в котором пятерка Ларионова вышла в полном составе, а руководил ею Тихонов. Участвовали в нем и вы. Не находите, что там и родилась аура единства, которая помогла преодолеть все распри и вернуть наш хоккей на высший уровень?

– Сомневаюсь. Сильно. Если вы это ощутили, то, наверное, это был хорошо разыгранный спектакль. Грубо говоря – показуха. Это мое мнение. Сомневаюсь, что настоящее примирение возможно. Можете спросить об этом, например, Игоря Ларионова. Он поменял свое отношение?

– Он – не думаю. Его позиция мне всегда казалась самой жесткой.

– И для меня она однозначно осталась той же.

– Вы имеете в виду – по отношению к тренерскому штабу?

– Да.

– Но вот, к примеру, Фетисов и Касатонов были другу друга на 50-летних юбилеях.

– Это право каждого человека. Значит, они нашли в себе силы отыскать зерно взаимопонимания и прощения. И слава Богу! Они же были закадычными друзьями.

* * *

– После отъезда в Швейцарию вы испытывали сомнения, играть ли за сборную?

– Нет. Никаких. Я с удовольствием откликался на приглашения в сборную. Не помогать, как любят выражаться, команде, а стараться полностью самовыражаться, играть в свой хоккей, представлять интересы страны. При этом я всегда поступал честно. Можно ведь, даже если ты не в форме, приехать ради каких-то своих личных интересов…

– И в чем тут может быть личный интерес? Разве не гораздо приятнее после трудного сезона поехать отдохнуть куда-нибудь на курорт?

– Засветиться на чемпионате мира для кого-то могло означать плюсик в борьбе за хорошие условия нового контракта. То есть за свою личную выгоду. Результат команды в таком случае уже становился второстепенным.

В 92-м году после победной Олимпиады в Альбервилле я разговаривал с Владимиром Юрзиновым относительно участия в чемпионате мира в Праге. И сказал, что, по всей видимости, мы дойдем до финала чемпионата Швейцарии, я буду выжат как лимон и ничем не смогу помочь сборной. И только займу место какого-то молодого способного парня, что в корне неправильно.

– И Юрзинов вас понял?

– Да. Абсолютно. Если ты не готов – ехать нет смысла. Учитывая уровень турнира, туда нужно приезжать здоровым.

А вот какой пропущенный турнир я вспоминаю действительно с большим сожалением – это 94-й год, Олимпийские игры в Лиллехаммере. Тогда нас (с Андреем Хомутовым. – Прим. И. Р.) не отпустил клуб. Еще не было подписано соглашение между ИИХФ и МОК, обязывавшее все команды отпускать своих «сборников» на Олимпиады. Возможности кем-то нас заменить у клуба не было, и нам сказали твердое «нет».

– Вы бились за право поехать в Норвегию?

– Да, по-всякому. Но руководство сказало, что их не поймут болельщики, город, спонсоры. Хотя нам звонили и тогдашний министр спорта, и президент федерации хоккея Валентин Лукич Сыч. Отвечал: «Я только за. Но я под контрактом. Если вы договоритесь с руководством клуба – хоть сейчас прыгну в самолет и полечу». Они пообещали договориться. Но, видимо, не смогли.

– В канун Ванкувера нет желания проконсультироваться с Юрзиновым, работавшим на восьми Олимпиадах, включая три последних?

– Пока нет. Но кто знает – может, однажды и появится.

– Вообще, из тренеров старшего поколения кто вызывает у вас особое уважение?

– Я всех уважаю, кто сейчас работает. А говорить, кого не уважаю, не буду. У меня есть определенное мнение. Моя жизненная позиция, философия, этика не дают мне права заниматься публичным критиканством в адрес коллег по цеху.

– Были попытки не отпустить лично вас в Швейцарию?

– Нет. После чемпионата мира-89 первая пятерка в полном составе уехала. Мы же договорились с Тихоновым так: хорошо, в этом году не едем, хоть и задрафтованы. Но через год поедем точно. На что он согласился.

В течение года я налаживал контакты. Нашел организацию, которая называлась «Моспрофспорт», которой руководил известный бизнесмен Владимир Давидович Бениашвили, очень любящий футбол и хоккей. Большинство спортсменов уезжало тогда через государственный «Совинтер-спорт», но мне удалось найти способ этого избежать.

– То есть отдавать почти все заработки советскому государству вам не надо было?

– Нет. Мы договорились, что «Моспрофспорт» обсуждает со швейцарской стороной трансферный контракт, а личный контракт является целиком нашим. Все были довольны, и мы спокойно поехали работать. Без всяких скандалов.

– Не жалеете, что в HXЛ так и не сыграли?

– Нет. И я не лукавлю. Дело в том, что у меня не было мечты играть в НХЛ. Я родился в советской стране, где о таких вещах никто и не задумывался. Мечтал выступать в сборной СССР, попасть на Олимпийские игры, на чемпионат мира. Задайте этот вопрос любому человеку нашего поколения: «Хотел ли ты с детства уехать работать за границу?» Никто же тогда и не думал, что железный занавес рухнет – и все, пожалуйста, езжайте куда хотите!

А когда детской мечты нет – ты и не стремишься ее реализовать. Особенно когда тебе 30 лет и у тебя двое детей, которых я практически не видел, сидя восемь лет на сборах. Такие перемены в жизни были для меня на тот момент слишком радикальны.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю