355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Игорь Рабинер » Хоккейное безумие. От Нагано до Ванкувера » Текст книги (страница 15)
Хоккейное безумие. От Нагано до Ванкувера
  • Текст добавлен: 9 октября 2016, 04:06

Текст книги "Хоккейное безумие. От Нагано до Ванкувера"


Автор книги: Игорь Рабинер


Жанр:

   

Спорт


сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 32 страниц)

Было удачно найдено сочетание Самсонов – Федоров – Ковальчук. Но две молодежные трети звена к концу соревнований, что называется, «подсели» (молодые игроки вообще могут играть на турнирах такого накала только роли второго плана), и лишь Федоров стабильно тянул лямку и в обороне, и в атаке. Из остальных же троек ни одна так и не нашла себя. Специалисты давно поговаривали об игровой несовместимости Ковалева и Яшина, несмотря на их общее динамовско-молодежное прошлое. Так и оказалось. Но если Ковалев в других звеньях (в матче против США – с Самсоновым и Федоровым, против Белоруссии – с Дацюком и Ларионовым) наконец-то расцвел, то Яшин остался бледной тенью того прекрасного центра, которого мы привыкли видеть.

Слабая игра Яшина (лишь один гол в первой встрече с белорусами) для меня наибольшая загадка. В профессионализме Алексея сомневаться не приходится. Сезон у него был хороший. За сборную он всегда играл с подъемом, за исключением последнего чемпионата мира, где старательностью он не смог компенсировать какую-то заторможенность. Но тогда это можно было объяснить концом сезона. А тут?

Перед Играми «Спорт-Экспресс» выражал опасения по поводу того, что Яшина в «Айлендерс» элементарно «заездили». Может, в этом и дело. Во всех играх Олимпиады форвард безупречно боролся и… не пытался ничего придумать. Жаль.

Но еще больше, чем на Яшина, ставили на Павла Буре. Нагано оставалось у всех в памяти, и даже после Санкт-Петербурга люди верили: на Олимпийские игры вернулась прежняя Русская Ракета.

Увы, в Солт-Лейк-Сити он больше напоминал орбитальную станцию «Мир» в ее последние годы. В активности и пользе команде уступал младшему брату, не забил ни одного важного гола (их всего было два: единственный – финнам и последний – белорусам), упустил множество моментов, главный из которых при счете 2:3 против американцев. Кроме Рихтера, ему уже не противостоял никто, дистанция была самая что ни на есть убойная. Вот Буре и щелкнул на убой, совсем безыскусно. И попал в голкипера.

В «Спорт-Экспрессе» по горячим следам я написал:

«Не думаю, что дело в пресловутой трещине в кисти, тем более что о ней уже давно никто не вспоминает. Скорее, трещину дала психология знаменитого хоккеиста. Если и в Нагано, и во «Флориде» он был (или является) безусловной примой с неограниченным количеством игрового времени, то в Солт-Лейк-Сити Павел внезапно оказался равным среди равных. И к возникшей впервые за долгие годы конкуренции за лидерство оказался не готов.

Быть может, потому, что после Нагано Буре-старший из великого спортсмена превратился в знаменитость. И быстро вошел во вкус светской жизни. Телевидение, обложки журналов, поклонение половины женского населения России, неослабное внимание со стороны политиков – все это, похоже, заставило Павла забыть о том, что за 10 лет выступлений в НХЛ он ничего не выиграл – нив клубах, ни в сборной. В весенние дни 99-го, когда Яшин с командой России сражался на чемпионате мира в Норвегии, он с помпой получал орден из рук тогдашнего президента России Бориса Ельцина. Год спустя, будучи капитаном, не торопился приехать в Санкт-Петербург к уже вовсю тренировавшейся команде. В Москве у него нашлись дела поважнее…

Да, в НХЛ он при этом забивал исправно, но в главных матчах отлично вроде бы пристрелянное и смазанное ружье отчего-то не срабатывало: то «Флорида» проигрывала в первом круге плей-офф, то вовсе туда не выходила, а в этом сезоне опустилась на самое дно. Из молодого лидера «Ванкувера», почти обеспечившего клубу Кубок Стэнли 1994 года, Буре превратился в этакого хоккейного Нарцисса, считающего только собственные голы и фактически убравшего из «Флориды» двух тренеров, пытавшихся призвать его к участию в оборонительных действиях.

Отдаю себе отчет в том, что все это звучит крайне жестко и наверняка вызовет у хоккеиста обиду. Но, может, вместе с ней – и желание что-то в своей жизни пересмотреть, вернуться к давно забытому и упущенному. По достоинству оценивая масштаб таланта Буре и помня о его подвигах в Нагано, я хочу лишь помочь ему стать самим собой. Пускай с помощью шоковой терапии, но Русская Ракета должен понять, что к своему провалу в Солт-Лейк-Сити он шел не один день».

Сейчас, почти восемь лет спустя, понимаю: в тех оценках, данных на эмоциях и по горячим следам, была лишь доля истины. Теперь очевидно: от Буре-старшего не стоило ждать прежнего хоккея и по объективным причинам. Уже несколько лет Русскую Ракету мучила хроническая травма колена, о которой он, пока играл, предпочитал не распространяться. Но в какой-то момент стало уже невмоготу.

Сразу после Солт-Лейк-Сити Буре объявит о завершении карьеры в сборной. А спустя всего полтора сезона, в возрасте 32 лет, закончит свою хоккейную карьеру, хотя официально объявит об этом лишь по ходу сезона – 2005/06, будучи назначенным генеральным менеджером сборной.

Вернуться в хоккей за эти годы он, наверное, мог бы. Но не хотел остаться инвалидом – а такую перспективу в случае неудачного развития событий врачи ему предрекали. Буре хотелось получать удовольствие от жизни – скажем, играть в свой любимый теннис. Приносить себя в жертву профессии в его планы на четвертом десятке лет не входило. Его можно и нужно понять.

Нормальные люди сохраняют в памяти хорошее – а потому мы будем помнить Русскую Ракету в форме сборной России прежде всего по подвигам в Нагано-98. Которыми он осчастливил всю страну.

* * *

Не случайно в финал турнира в Солт-Лейк-Сити вышли команды США и Канады. Обе они в прошлом сентябре успели провести краткосрочные сборы, где по крайней мере начали работать и над тактикой, и над взаимопониманием. Сборной России такого сбора, может быть, и не хватило.

– Если бы меня назначили раньше, я бы не посчитался с запретом НХЛ на проведение летних лагерей национальных сборных и собрал бы ребят, – говорил Фетисов. – Но даже гораздо позже, во время четырехдневных каникул в дни All-Star Game, мы были готовы пригласить игроков вместе с семьями в Лос-Анджелес. Они были согласны, нужны были только деньги на перелеты и размещение (около 240 тысяч долларов США. – Прим. И. Р.). В контракте было записано, что ответственность за проведение и финансирование такого сбора лежит на ФХР и ОКР. Хотя переговоры велись и обещания были даны, денег мы так и не получили. Считал и считаю, что этот сбор нам бы очень помог и объединиться, и пройтись по тактическим вариантам. На турнир уровня Олимпиады совсем с листа ехать играть нельзя.

Канадцы и американцы извлекли уроки из Нагано, к которому, по мнению Фетисова, подошли без должного уважения к соперникам из Европы. Неудивительно, что именно они, главные «пострадавшие» японской Олимпиады, теперь встретились в финале.

Трудно было поверить, что Канада, основоположник хоккея с шайбой, не побеждала на Играх 50 лет. И вот спустя полвека это произошло. А американцы потерпели первое за три Олимпиады домашнее поражение, которое стоило им золота.

Героями матча стали канадские форварды Джером Игинла и Джо Сакик, забросившие по две шайбы. Любопытно, что Игинла до того за пять матчей забил лишь один гол – в полуфинале белорусам, когда все уже было решено. Его время пришло в главном матче. Так же, как шесть лет спустя на чемпионате мира в Квебеке Илья Ковальчук, не забив ни одного гола до финала, стал автором двух решающих шайб.

Когда Сакик забил пятый гол и взлетел, казалось, к самому потолку Е Center, до того напряженный генеральный менеджер Уэйн Гретцки впервые за всю Олимпиаду дал волю чувствам и бросился поздравлять руководителей канадского хоккея. 5:2 – с таким убедительным счетом в отличном матче взяли верх «Кленовые Листья».

А особенно трогательно выглядели объятия после финальной сирены бывших конкурентов за звание лучшего хоккеиста НХЛ всех времен Гретцки и капитана канадцев Марио Лемье. Последний их совместный успех пришелся на 1987 год, когда они, выступая в одном звене, выиграли Кубок Канады. И пусть Великому в Нагано не удалось завоевать золото Олимпиады в роли игрока, в Солт-Лейк-Сити он сумел сделать это в роли человека, формировавшего сборную. А для Лемье, вернувшегося в хоккей после успешного лечения от рака, золотая медаль стала последней наградой в его блистательной игроцкой карьере.

Одна из маленьких драм финала была в том, что во втором периоде, когда еще ничего не было решено, Лемье должен был забивать в пустые ворота, но угодил в штангу. После игры он скажет:

– Я не поверил своим глазам: шайба попала в штангу! Не попал в пустые ворота, чего со мной не случалось уже лет 10. И это – в финале олимпийского турнира! Слава Богу, все обошлось и мы победили.

Форвард американцев Джереми Реник говорил:

– Мы проиграли великой хоккейной нации.

Было страшно жаль, что он не имел возможности произнести ту же фразу в адрес совсем другой сборной.

Страшно… Наверное, все же не стоит разбрасываться такими словами, когда речь идет о спорте. В жизни все бывает гораздо страшнее, чем на льду.

11 августа 2003-го в автомобильной катастрофе на шоссе штата Миннесота погиб творец «Чуда на льду»-1980 и главный тренер сборной США на Играх-2002 66-летний Херб Брукс.

Проигранный финал Олимпиады и трагический финал жизни одной из легенд мирового хоккея разделили полтора года…

* * *

Вячеславу Фетисову так и не суждено было стать тренером. Вскоре после Солт-Лейк-Сити, в апреле 2002-го, он принял приглашение Владимира Путина и на последующие шесть лет возглавил российский спорт.

Правильно ли он поступил? Потерял ли от этого решения российский хоккей или приобрел – наш спорт в целом? Ответ на этот вопрос во время Олимпиады в Пекине дал сам Фетисов. Уже стало известно, что Росспорт скоро расформируют, и Вячеслав Александрович знал, что государственным чиновником он больше не будет. Это способствует откровенности. В столице Китая Фетисов пришел в офис «Спорт-Экспресса» и во время обстоятельного интервью услышал такой вопрос:

– Не жаль потраченных шести лет?

– Жалею об одном – что не состоялся как тренер. Нравилась эта профессия. Предлагали должность главного тренера в клубе НХЛ. Но в этот момент меня попросили возглавить российский спорт. И я решил вернуться.

– Если бы в 2002 году вы точно знали, к чему придете в 2008-м, все равно поехали бы в Россию руководить спортом?

– Нет. Пошел бы тренером в НХЛ.

Глава III
ТУРИН-2006
ПОБЕДИТЬ КАНАДУ И УМЕРЕТЬ

«Если у людей вообще возникает мысль о том, чтобы вернуться в Россию из НХЛ, значит, Россия действительно изменилась».

Эта слова в январе 2001 года произнес защитник «Сент-Луис Блюз» Александр Хаванов. Речь шла о нападающем Максиме Сушинском – первом российском хоккеисте, который несколькими днями ранее по собственной инициативе разорвал соглашение с клубом НХЛ «Миннесота Уайлд» и вернулся в омский «Авангард». Его поступок, в тот момент вызвавший яростные споры как в России, так и за океаном, ознаменовал пусть не наступление, но приближение нового этапа хоккейной истории.

В 90-е и начале 2000-х миром клюшек и шайб единолично правила Национальная хоккейная лига. Деньги, которые платили игрокам за океаном, не шли ни в какое сравнение с теми крохами, которые можно было заработать в Европе. С 18 лет – возраста, когда клубы НХЛ имели право взять хоккеиста на драфт – мальчишки стремились уехать туда, и чем быстрее, тем лучше. Все, кто имел мало-мальски серьезные перспективы, штурмовали Северную Америку и мечтали о Кубке Стэнли. Хоккейный мир, несколько десятилетий державшийся на противостоянии канадской и советской школ, стал абсолютно однополярным.

Перечитываю сейчас свои давние, года эдак 96-го – 97-го, интервью с нашими энхаэловцами. Меня, как и читателей «Спорт-Экспресса», в ту пору интересовало все до мельчайших деталей, что происходило в клубах НХЛ – от работы даже самых малопримечательных тренеров до стиля жизни хоккеистов. Интервью на целую полосу даже с второстепенными российскими легионерами были в порядке вещей и «глотались» читателями (не имевшими возможности смотреть матчи по ТВ) за милую душу. Помню, мой коллега по «СЭ» Алексей Жук в одном из интервью даже задал кому-то из наших энхаэловцев такой вопрос: «Какую вы покупаете мебель?»

Хоккей же российский тогда считался сугубо второсортным, и представить себе, что однажды кто-то, находясь не на сходе, а в самом соку, захочет по доброй воле возвратиться играть на родину, было решительно невозможно. Тогда даже в фарм-клубах и североамериканских лигах-саттелитах НХЛ – Американской и Интернациональной хоккейной лиге – выступали десятки игроков из России, а количество наших энхаэловцев порой зашкаливало за сотню. «Где угодно, только не дома» – таким был тогда их неписаный девиз.

И тут – Сушинский. Хороший нападающий, он провел в «Миннесоте» всего полсезона, но сделал выбор в пользу России.

Я говорил в те дни с нашими энхаэловцами. Нет, с их стороны не было никакого осуждения. А вот удивления – даже у тех, кто любил Россию и каждое лето приезжал домой – было с лихвой. Скажем, Виктор Козлов говорил:

– Нестандартное решение принял Максим, что и говорить. Не скрою, оно меня поразило, поскольку до сих пор ни о чем подобном я не слышал. Лично у меня желания вернуться играть в Россию не было даже в первое время – я знал, зачем еду, и был готов выдержать любые трудности. Но раз Сушинский так решил – значит, у него были на то основания. Или ностальгия, или моральная усталость от совсем новой жизни, языка, которого он не знал. Говорить, что он поступил неверно, я не имею права, поскольку не знаю, что в действительности происходило в «Миннесоте». Мое мнение таково: раз человек решился на столь неординарный поступок – значит, был уверен, что так ему будет лучше.

Теперь в России играет и тот же Козлов, и многие другие из тех, кто в начале 2000-х своего возвращения на российский лед вообще не мыслил. К примеру, Федоров, Зубов, Каспарайтис, Житник, Твердовский.

А значит, нельзя забывать о первопроходце. Тем более что Сушинский стал заметной фигурой в российском хоккее и в конце концов оказался среди тех, кто впервые за 15 лет выиграл для нашей страны чемпионат мира. И слова Афиногенова: «Правильное ли решение принял Сушинский, покажет только время» полностью подтвердились. Время показало: решение было стопроцентно верным.

Но тогда…

Россия – страна крайностей. У нас или обожают, или ненавидят, или восторгаются, или глумятся. Так было и с Сушинским. Его поступок называли либо героическим, либо трусливым. Патриоты отечественного хоккея делали из омского форварда икону, а космополиты – сторонники хоккея заокеанского – превратили экс-нападающего «Миннесота Уайлд» в огородное пугало.

А ведь на самом деле жизнь написала о 26-летнем петербуржце глубокую и вовсе не однозначную драму – об одиночестве и ностальгии, терпении и боли. Драму, которую можно трактовать как рассказ о человеческом малодушии и неумении преодолевать временные трудности, а можно – как о нежелании мятежной личности сломить свое «я» даже ценой больших денег.

С Сушинским я практически не знаком, и одно это исключает возможность категоричных выводов. Но, общаясь с десятками наших энхаэловцев, прекрасно знаю, каково каждому из них – без исключения – приходилось в их первый заокеанский год.

«Так тяжело было, что иногда до последней минуты не хотел на тренировки идти – не имел никакого желания работать. Первые полгода, несмотря на то что забивал, все время не давала покоя мысль: что я здесь делаю?» – это – слова Гончара. «Иногда, когда все в раздевалке опять начинали говорить по-английски, думал: “Господи, зачем я сюда приехал, жил бы себе спокойно в Москве, играл за ЦСКА, разговаривал на родном языке…”» – это – воспоминание Валерия Буре.

Гончару в пору его переезда за океан было 20 лет. Младшему Буре – 17. Сушинскому – 26.

Первые двое были мальчишками, не обремененными иными заботами, кроме хоккея, но их тоже на первых порах тоска согнула в три погибели. Они, как и многие другие, перетерпели и разогнулись. А третьего, отца пятилетней дочери, приехавшего в Америку сложившейся личностью, груз прошлого скрутил так, что распрямиться он уже не смог. Замкнулся в себе, не захотел мучиться, приноравливаться к чужим законам – и честно уехал, чтобы вновь стать самим собой.

Имел право. Чтобы уважать себя и жить так, как просит душа, совершенно необязательно находиться в Америке и играть в НХЛ. Это для наших болельщиков (да и хоккеистов тоже) стало в тот момент большим открытием. Сейчас это очевидно для всех.

* * *

Алексей Касатонов прокомментировал мне отъезд Сушинского в «Авангард» так:

– Для российского хоккея решение Сушинского – несомненно, со знаком «плюс». В конечном счете, в чемпионат и в сборную России возвращается незаурядный хоккеист, которого, к слову, недооценили во время чемпионата мира в Санкт-Петербурге. Кстати, признаюсь: как член штаба нашей сборной на том первенстве, испытываю перед игроком чувство вины за ту недооценку. Решение перевести Сушинского в запас после трех шайб, заброшенных им в ворота сборной Франции, было ошибочным. Возможно, настроя таких вот ребят нам в решающие моменты и не хватило.

Вкратце поясню слова Касатонова. В Питере Сушинского (тогда – игрока «Авангарда») перевели в резерв из-за того, что появилась возможность дозаявить Алексея Яшина. Яшин, которого за его уникальную безотказность в вопросе приезда в сборную и многолетнее ношение капитанской повязки на чемпионатах мира прозвали Капитан Россия, места в команде, конечно, заслуживал. Но почему за счет автора хет-трика в предыдущем матче?! В тот момент разочарованным и обиженным почувствовал себя не один Сушинский, но и все хоккеисты из чемпионата российской суперлиги, попавшие в ту сборную. Этим решением им было четко указано: вы, ребята, – второй сорт. Команда мгновенно оказалась разделена на группировки.

Во времена Солт-Лейк-Сити все сильнейшие игроки у нас еще действительно выступали в НХЛ, и тот факт, что сбор– ная-2002 целиком была составлена из заокеанских мастеров, не противоречил сути вещей. Но постепенно ситуация менялась. В российских клубах платили все больше, и люди начали задумываться: стоит ли срываться из родных мест, ломать привычный уклад жизни, приноравливаться к чужим правилам и законам, если есть возможность самореализовываться дома?

Такой возможности не было только у самых первостатейных звезд. Почти все лучшие и по сей день играют в НХЛ. Представить себе Овечкина, Малкина, Ковальчука, Дацюка на российских площадках пока невозможно – как бы ни был туг кошелек новообразованной КХЛ. Но это – лишь верхний, элитнейший слой игроков. Среднее же звено, как выяснилось, вполне может без ущерба для своего мастерства играть и в России. Осознание этого факта постепенно пришло к хоккеистам, и теперь энхаэловцев у нас значительно меньше.

Где-то с середины десятилетия процесс «репатриации» принял достаточно массовый характер. Автор этой книги, к тому моменту тоже уже проводивший за океаном минимум времени, открыл даже в «Спорт-Экспрессе» рубрику для обстоятельных бесед с вернувшимися из НХЛ игроками: «Good bye, America!» Ее героями становились Юшкевич и Николишин, Коваленко и Зелепукин, Каменский и Титов, Брылин и Королюк, Семак, Христич, Селиванов…

Все это говорило о том, что из одних энхаэловцев составлять сборную, даже олимпийскую, отныне нереально. Команда не может состоять из одних суперзвезд, тех, кто способен играть на рояле. Не обойтись и без тех, кто будет его таскать. А таких в российском первенстве с каждым годом становилось все больше. Теперь, чтобы правильно составлять национальную команду, нужно было здорово знать ситуацию и по одну, и по другую сторону океана. Именно об этом еще после Питера-2000 пророчески говорил Касатонов. Как и о том, что недопустимо делить игроков на белую и черную кость. Они все – российские хоккеисты, и требования в команде к ним должны предъявляться одинаковые.

К тому же уже подрастало поколение хоккеистов, которые, даже переезжая играть за океан, вовсе не стремились превращаться в «чистых» американцев и не стыдились говорить, откуда они родом. Жизнь в России была уже не та, что в начале 90-х, и две самые большие страны мира уже не представляли собой две полярные планеты, на одной из которых – рай земной, а на другой – ужас и мрак.

Владислав Третьяк говорил о 90-х:

– Это было страшное время, когда все спортивные объекты превратились в барахолки.

Не только поэтому.

Как-то мы беседовали с Андреем Николишиным как раз для рубрики «Good bye, America!». И он вспоминал о лихих временах первой половины 90-х:

– В Москве тогда такое творилось, что любая американская провинция могла показаться раем. Голые прилавки, грязные улицы, рэкет.

С рэкетом Андрею пришлось столкнуться самому. Как только он подписал первый контракт с «Китобоями» и вернулся в Москву, к нему сразу же заявились бандиты. И поставили перед выбором: или платишь, или руки-ноги переломаем.

Николишин платить не захотел. Поначалу (тогда как раз был предыдущий локаут) вроде бы удалось замять – но когда он вернулся в Москву после первого сезона в НХЛ, ситуация резко осложнилась. Через «Динамо» Андрей вышел на ФСБ и РУОП. Была проведена целая операция – с прослушивающими устройствами и даже засадой дома у Николишиных. Самого игрока с семьей тем временем с «мигалками» вывозили из Москвы. И бандитов схватили на месте.

– Почему я после этого не перестал приезжать в Россию? – рассуждал Николишин. – Потому что у меня здесь все. А ребята из правоохранительных органов сработали настолько профессионально, что я понял: могу быть спокоен. Они пообещали и дальнейшую защиту, и больше таких проблем у меня не возникало.

Подобные вещи пережили тогда многие наши игроки НХЛ. И если Николишин не оторвался от корней, то у немалой части его коллег желания иметь какое-либо отношение к России пропало напрочь. Понять их было нетрудно.

Но к 2000-м все это сошло на нет. Более того, как раз-таки Соединенные Штаты в силу своей агрессивной внешней политики – а значит, и раздраженного отношения к ним во многих регионах, от Латинской Америки до бывшей Югославии, – стали представляться не самым безопасным местом для обитания. До поры до времени казалось, что американские власти способны обеспечить безопасность своих граждан. Но трагедия 11 сентября 2001 года, когда самолеты с арабскими террористами врезались в здания Всемирного торгового центра в Нью-Йорке и погибли тысячи людей, стала шоком для всего мира, а особенно – для самих американцев. И для тех, кто считал, что уж Америка-то застрахована от любых масштабных бед. Ударом по репутации страны те события стали страшнейшим.

Те, кто туда собирался, тоже мотали на ус. И если в конце 80-х – начале 90-х хоккеисты, уезжавшие за океан, воспринимали США как образец для подражания и в спорте, и в жизни, то в 2000-х двадцатилетних ребят эта страна интересовала уже с сугубо профессиональной точки зрения.

Нынешний президент ФХР Владислав Третьяк как-то говорил:

– Честное слово, обидно бывает, когда на вопрос парнишке: «Ты где хочешь играть?», один отвечает – за «Нью-Йорк», другой – за «Детройт». «А вы кого из вратарей знаете?» Отвечают: «Бродера, Гашека и Люонго». «А кем хочешь стать?» Говорят: «Форсбергом, Ягром». Мне стыдно, что никого из советских хоккеистов новое поколение не знает.

Это был результат 90-х, особенно их первой половины. Но затем ситуация стала меняться, и довольно резко.

Беседовал я, скажем, в начале 2004 года с 25-летним Павлом Дацюком, который к тому моменту за три проведенных в НХЛ сезона уже попал на Матч всех звезд и выиграл Кубок Стэнли в составе «Детройта». Один из вопросов звучал так:

– Можете представить, что когда-нибудь почувствуете себя стопроцентным американцем и потеряете интерес к России?

Ответ был сколь лаконичен, столь и красноречив:

– До такого состояния я еще не напивался.

После первого же своего сезона в НХЛ Дацюк настоял, чтобы завоеванный «Детройтом» Кубок Стэнли привезли не только в Москву, но и в его родной город-миллионник Екатеринбург, который в официальном справочнике «Ред Уингз» был представлен как «очень маленький городок Сверколвск» (именно так!). Можно представить, каких усилий стоило Дацюку при маниакальном страхе американцев перед «русской мафией» добиться согласия установить знаменитую чашу на Центральном стадионе Екатеринбурга. Возле кубка маячило 5–6 охранников.

Но главное – был битком забитый, шалеющий от радости за своего земляка стадион. И слова Дацюка: «Кубок Стэнли екатеринбургские дети уже увидели. Хочу показать им золотую олимпийскую медаль».

Схожей философии придерживался и Илья Ковальчук, с которым мы подробно побеседовали в апреле 2004-го. Суперзвезде «Атланты Трэшерз» было тогда 20 лет, а кто был его главным кумиром, вы уже знаете – Валерий Харламов.

– Если заглядывать лет на 15 вперед – в каком случае хоккеист Ковальчук назовет свою карьеру удачной? – спросил я его.

– В первую очередь – если в ней будет победа на Олимпиаде. Это моя цель с того момента, как я начал заниматься хоккеем. Одно это заставит меня считать свою карьеру удавшейся. Чемпионат мира – тоже, конечно, большое событие, но происходит оно в отличие от Олимпиад раз в год.

– А Кубок Стэнли?

– Еще один очень важный трофей, о котором тоже мечтаю. Лично для меня победа на Олимпиаде намного почетнее, хотя, пожалуй, завоевать Кубок Стэнли, потруднее. На Играх все решают один-два матча, где велика роль везения, а в НХЛ-серии до четырех побед. И выиграть можно только в том случае, если ты действительно сильнее.

– В США вы ощущаете, насколько популярны в России, или все-таки чувствуете определенную оторванность от своей страны?

– Получаю из России много писем, за что нашим болельщикам очень благодарен – поверьте, они действительно для меня важны. Причем пишут не только из Москвы, но и из Хабаровска, Новосибирска… Врезалось в память письмо 12-летнего паренька Алексея, кажется из Ангарска. Он сам занимается хоккеем и пишет, что родители рассказывают ему про меня, читают статьи. Приятно, когда тебя кто-то знает даже в отдаленных точках страны. И вообще, когда мне пишут из США, Японии, Финляндии – просматриваю, но бегло. А когда из дома – стараюсь вчитываться в каждую строчку. Очень многого люди желают и просто поддерживают. Так приятно!

– В чем Америка вас изменила, а в чем по-прежнему остается чужой?

– Америка – место, где я работаю, играю в хоккей. Она никогда не станет для меня родным домом и тем более родиной. В России я родился, провел детство, здесь выросли и состоялись мои родители. И когда за границей о моей стране говорят плохо, у меня сжимаются кулаки. Помню, играли на каком-то юниорском турнире, и один соперник, проезжая мимо меня, пару раз бросил: «Fucking Russian!» Я для начала его предупредил – мол, больше так не надо. Когда он сказал это в третий раз, пришлось его побить – так, что он прямо на льду стал плакать. Сейчас, в НХЛ, я в подобной ситуации сделал бы то же самое.

– Штаты вам есть за что уважать?

– Есть. Все, чем в этой стране начинают заниматься, они доводят до конца. Например, НХЛ. Когда эта лига зарождалась, ни о каких европейцах и речи не было. А сейчас туда едут лучшие хоккеисты со всего мира. Но за три года, проведенных за океаном, мне стало ясно, что многие американцы в жизни очень мало видели и, что еще важнее, не очень к этому и стремятся. Спрашиваешь человека, где находится Прага, а он уверенно отвечает: «В Канаде». (У меня был схожий случай в Калифорнии: на мой вопрос, знает ли собеседник, как называется столица России, последовал ответ: «Варшава». – Прим. И. Р.). Есть, разумеется, и вменяемые, образованные люди – но и других очень много. Некоторые всерьез думают, что по Москве ходят белые медведи. Словом, отношение к американцам в целом у меня довольно сдержанное.

Несколькими месяцами ранее, во время All Star Game НХЛ, все только и говорили, что о фильме «Miracle» («Чудо») – голливудской ленте об олимпийской победе американских студентов в Лейк-Плэсиде-80. Курт Расселл, исполнитель роли главного тренера той команды Херба Брукса, мелькал на стадионном экране едва ли не чаще самих участников Матча звезд. Советских хоккеистов на льду играли заштатные американские тафгаи.

– Фильм «Miracle» не смотрел и смотреть не собираюсь, – жестко заявил мне по этому поводу Ковальчук. – Один раз обыграли сборную СССР – и сделали из этого события икону. У нас своих побед хватало, чтобы я смотрел на чужие. Да еще и над нами.

Из всех этих бесед становится ясно: к середине 2000-х выросло новое поколение хоккеистов, для которых слово «Россия» значило очень многое, где бы они ни играли. А слово «Америка» манило уже гораздо меньше, чем их предшественников.

Та сегрегация на энхаэловцев и «россиян», которая имела место в российском хоккее многие годы, на самом деле унижала и одних, и других. С одной стороны, игроков суперлиги считали заведомо более слабыми и не доверяли им. С другой – хоккеисты НХЛ в случае неудач всегда становились козлами отпущения, их, как уже неоднократно говорилось, обвиняли в непатриотизме и меркантильности. Да и тренеры, и менеджеры достаточно строго делились на тех, кто знает один мир, а кто – другой.

Наступало время, когда эти миры надо было объединять.

Но произойдет это уже после Турина-2006…

* * *

Тем временем тренеры во главе сборной России менялись, словно в калейдоскопе.

Фетисов ушел в министры. Казалось, теперь уже точно надолго задержится в национальной команде Борис Михайлов: ведь в мае 2002-го ему удалось завоевать первую для России после 1993 года медаль на чемпионате мира – серебряную.

Правда, нельзя сказать, что игра, которую показала его команда в Швеции, заворожила. Сборная Михайлова играла в абсолютно не свойственный нашим традициям оборонительный хоккей. Словно некие флюиды матча с Чехией на Олимпиаде-2002, где команда Фетисова заставила себя в интересах дела на одну игру наступить на горло собственной песне, передались и на следующий крупный турнир – уже под руководством другого тренера. Однако смотреть на совершенно незрелищное вымучивание побед из матча в матч большого удовольствия, откровенно говоря, не доставляло. Ту сборную нельзя было не уважать, но любить ее лично мне было затруднительно. Полагаю, если бы блестящая игра Максима Соколова, признанного лучшим голкипером того чемпионата, россияне могли бы сойти с дистанции куда раньше.

И все же какой-никакой, а результат был достигнут. Тем большее удивление вызвало то, что ФХР и Михайлов не смогли договориться о продолжении сотрудничества. Впрочем, чехарда на тренерском мостике, которая началась затем, расставила все точки над i. С таким руководителем федерации, как Стеблин, нормально работать было невозможно.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю