Текст книги "Добро Пожаловать В Ад"

Автор книги: Игорь Никулин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)

* * *

Но никому из них, тридцати пяти, не могло и присниться в самом кошмарном, неправдоподобном сне, в какую мясорубку судьба забросит в самое ближайшее время. Война, казавшаяся отсюда, из этого плацкартного вагона, загнанного в железнодорожные тупики Самары, невинным развлечением, увеселительной прогулкой, напрочь перевернет сознание, отношение к жизни, да и саму жизнь…

Но пока разве что Всевышнему ведомо, кому суждено выжить, а кому умирать под зимним небом, щедро полив кровью чужую и в то же время свою, российскую, землю, проклиная все и вся и задаваясь запоздалым вопросом: ЗА ЧТО?..

Глава восьмая

Двадцать пятого декабря, в разгар дня, скорый поезд «Самара – Владикавказ» прибыл на станцию назначения.

Снега почти не было, да и откуда ему взяться, когда теплое южное солнце по-осеннему пригревало, и складывалось впечатление, что зима обошла стороной курортный город.

Воинский вагон (что стало привычным) оттянули на запасники.

На разгрузочной площадке их уже ждали. Около насыпи стояли замызганные Уралы, рядом притулился тентованный внедорожник с еле читаемой забрызганной надписью: «Сев. Кав. в. окр.».

Выровняв вагон с площадкой, маневровый издал пиратский свист и умчался. Меньшов критически осмотрелся в зеркало, потрогал шершавую синеву щек и досадливо подумал, в каком неприглядном виде предстанет перед встречающими. Судят, ведь, по одежке… В лоб, конечно, не выскажут, но мыслишка у кого мелькнет: «И это капитан российской армии?! Да какой он подает пример подчиненным?!»

Проиграв в воображении подобную сцену, Меньшов еще больше помрачнел. Но делать нечего – ждут! – и спустился по ступеням на площадку.

Из уазика вышел плотный офицер в пятнистом, незатегнутом бушлате и неспеша направился навстречу.

Обнаружив, что на его погонах отсутствуют знаки различия, Меньшов пришел в замешательство, не зная, как обратиться. Но встречающий, ничуть не смутившись, протянул огрубелую ладонь и отрекомендовался:

– Майор Серебров. Начальник штаба №-ского полка.

Меньшов представился, зацепившись взглядом за несвежий подворотничок Сереброва…

– Как добрались?

– Без происшествий.

– Хорошо, – майор улыбнулся уголками губ, внешне оставаясь серьезным. – Припозднились что-то вы…

Меньшов потускнел. Фразу он воспринял как упрек в свой адрес.

– Да… сначала в Самаре, потом в Минводах проторчали… черт знает что!

– План-график сбился. Не теряйте времени: начинайте разгрузку и следуйте в поселок Чермен. Это близко, минут сорок езды. Поступаете в распоряжение командира третьего батальона майора Сушкина. Он на месте доведет все подробности. Я пока в полк, доложу о вашем прибытии. Бывай, капитан. И удачи тебе.

Меньшов козырнул вслед начальнику штаба.

Майор залез в машину, уазик зафырчал и, разбрызгивая грязь, вырулил на дорогу.

* * *

За дорожным указателем: ЧЕРМЕН показалась бетонная, раскрашенная черными полосами, коробка блокпоста. Тлел хилый костерок, на скамье грелись трое заросших бородами автоматчиков в милицейских серых куртках.

Заслышав шум моторов, один из бородачей шевельнулся и встал, привычно поправляя сползающий с плеча ремень автомата. Но, увидев армейские грузовики, опустился на скамью.

Миновав мост, переброшенный через речушку, именуемую Камбелеевкой, машины объехали второй блокпост, где влажная, вытаявшая из-под снега земля желтела ободранными мандариновыми корками.

Оседлавший бревно автоматчик, втыкая в землю штык-нож, скучающе покосился на них.

– Кто они? – спросил водителя Черемушкин.

– А, менты… – коротко ответил белобрысый парень, переключая рычаг скорости. – Командированные…

– Хм… – не нашелся, что сказать лейтенант. – Ну и видок у них. Как партизаны… прямо. Не хватает красной ленты наискось.

При въезде в поселок шоссе сузилось в грязную улочку, раскатанную колесами большегрузов.

Черемушкин смотрел на разрушенные дома, на обваленные каменные ограды, за которыми виднелись запущенные и поросшие бурьяном огороды, впервые видя последствия войны. Не той, давно вошедшей в историю, и саму ставшую историей, где все было понятно – здесь друг, а там враг, и его надо убить. Спустя неполные полвека эту землю обожгла война другая: не менее жестокая и беспощадная, лишенная всякого здравого смысла…

Урал свернул в проулок, утопая колесами в жирной грязевой каше. Грязь была всюду – на дороге и на тротуаре, на сапогах заросшего щетиной пьяного в распахнутом милицейском бушлате, что матерясь и тщетно выбирая места посуше, пробирался к металлическим воротам – облезлым, ржавеющим, до сих хранящим от прошлой, забытой уже жизни, отпечаток пятиконечной звезды.

Обгоняя пьяного милиционера, грузовик окатил его брызгами. Вдогонку понеслась разухабистая русская брань.

В прилегающей к воротам, обложенной мешками с песком, будке возник автоматчик, снова исчез и, появившись уже на дороге, налег на железную створку, со скрежетом сдвигая ее.

– Видали? – водитель мотнул головой на обгоревший пятиэтажный дом, с пустыми оконными провалами.

Утопив педаль газа, он въехал на территорию комендатуры.

– Снайпер туда забрался. Засел на пятом этаже и давай сверху лупить наших. Пятерых уложил. Раненые орут, а не вытащить. Только сунешься, бьет на поражение. Вывели из бокса бронетранспортер. Из пулеметов считай в упор дал. Только что толку? Снайпер за плитами укрылся, не достать. И штурмовать не полезешь. Пока к нему доберешься, больше людей потеряешь…

Давя колесами раскисшую землю, грузовик подъехал вплотную к серому трехэтажному строению, имеющему весьма мрачный вид.

– Так чем закончилось? – спросил заинтригованный историей Черемушкин.

– Танк запросили! – солдат положил на руль руки. – Против лома нет приема. Подошел ближе, да как шарахнул! Этаж почитай снес… Вместе со снайпером.

Черемушкин молодецки спрыгнул из кабины, утонув в податливом чавкающем месиве. Начищенные до самоварного блеска берцы враз потеряли щегольский вид, сроднившись кирзачам скотника.

Грязь непролазнейшая! В ней утопало и серое здание с облупившейся штукатуркой, и разлапистые густые ели, росшие под стенами…

«М-да… – окинув заложенные мешками окна, подумал Меньшов, осторожно сойдя на землю. – Как тут запущено! И это – армия?!»

Ему пришелся на память дивизионный плац, который летом дневальные начищают сапожными щетками, чтобы выглядел как новый; чисто выметенные дорожки – ни пылинки, ни спичинки, зимняя окантовка сугробов… Все для порядка! Ведь говоря «порядок», подразумевают армию, а, упоминая армию – подразумевают чистоту и порядок.

Картина запущенности, представшая перед ними, ни в коем случае не могла отождествляться с армейским бытом. Не в каждом захолустье встретишь такой свинарник!..

Стукнув дверями, из здания выплыл солдат и, не разбирая брода, прошел мимо Меньшова, не замечая его и не изъявив желания отдать честь или иным образом поприветствовать офицера.

Первым желание капитана было вернуть его на исходную и поупражняться строевой, но он тут же отказался от затеи. Кто знает эти местные порядки?!

Кроме поразительного безразличия к старшему по званию, воин имел вид весьма диковатый и более подобающий бомжу, нежели армейцу. Лицо небрито, бушлат в прорехах, никогда не видевших штопки, и в масляных пятнах, как комбинезон тракториста.

Отыщи-ка подобное убожество в частях поближе к первопрестольной, где не всякая рабочая подменка выглядит затрапезнее этой повседневки!..

– Побудь здесь, – велел ротный высунувшемуся из кабины лейтенанту Баранову. – Черемушкин, пойдешь со мной.

* * *

В помещении было темно и сыро, застоявшийся воздух отдавал плесенью. Черемушкин растеряно завертел головой, выискивая в пустоте коридора признаки жизни. Крохотный луч света, в котором роилась и клубила пыль, пробивался в выложенную мешками бойницу, высвечивал в конце коридора приоткрытую дверь.

– Нам туда, – сказал он Меньшову.

На двери висела табличка с расплывшейся надписью: «Дежурная часть».

Комната, в которую они попали, освещалась подслеповатой, стосвечовой лампой. Обстановка скуднейшая: пошарпанный стол, которому место давно гнить на свалке, на нем старый телефон, тумба с рацией, возле которой, уронив голову на сложенные руки, сонно сопел дневальный.

Меньшов взял стул, подсел к спящему, выводившему заливчатые трели и деликатно кашлянул.

Спавший вздрогнул, оторвал растрепанную голову от рук. В мутных глазах пустота. На низком лбу краснел впечатавшийся кругляш наручных часов. От него явственно попахивало свежачком.

«Сверхсрочник!» – уверенно определился Черемушкин.

– Ну? – промычал он, спросонья тупо рассматривая офицеров.

– Где командир батальона?

«Сверчок» потер заскорузлым пальцем соловелые глазки и, немного очухавшись, спросил:

– А вы кто?

– Где комбат?! – сухо повторил Меньшов.

– Да кто его знает…

«Бардак!» – в который раз прикинул Черемушкин, по крупицам собирая увиденное в общую картину: и небритых, одетых непонятно во что, милиционеров, и непролазную грязь, на которую, похоже, всем начихать, и бойца во дворе с обмороженными глазами, и этого полупьяного сверхсрочника.

В Омске «сверчок» стоял бы перед ними навытяжку и дышал в пуговицу, боясь шелохнуться. А за расхлябанность, за опухшую от беспробудной пьянки морду не вылазил бы с гауптвахты.

Зарождающий конфликт разрешился мирно, без шумных разбирательств и выяснения отношений.

В комнату вошел невысокий мужчина с подстриженными усиками, в поношенной куртке, имевшей прежде песочный цвет, заправленной в пятнистые брюки.

– По вашу душу, товарищ майор, – не поднимая задницы, буркнул «сверчок».

Вошедший с интересом посмотрел на них, безошибочно признал в Меньшове старшего и поздоровался.

– Командир батальона майор Сушкин.

– Капитан Меньшов. С пополнением… Хороши, однако, у вас подчиненные, – не умолчал ротный, покосившись на трезвеющего сверхсрочника.

Комбат неприязненно глянул на виновника. Тот весь подобрался.

– Опять наклюкался, Иванов?

– Никак нет… Виктор Петрович, – с трудом ворочая языком, нагло врал «сверчок». – Ночью – было дело… В свободное от службы время… Спал плохо. И температура. Болею я…

– Такой контингент нам и попадает. Кого-то сокращают, а на их место… таких вот, по контракту.

Он взгромоздился на стол.

– Пополнение – это хорошо! Главное, что ко времени. Я получил приказ прибыть к тридцатому числу в станицу Петропавловскую. Это в трех километрах от Грозного…

– Значит, все же Чечня? – взволнованно перебил его Черемушкин.

– А вы думали, вас на минеральные воды послали?.. Там, на месте, будем ждать дальнейших указаний.

– Какова наша функция? – спросил капитан Меньшов.

– Ребята, вы откуда приехали?.. Будем разоружать бандформирования и обеспечивать конституционный порядок… Сколько с вами людей?

– Тридцать три человека.

– Не густо, – качнул головой Сушкин. – А узкие специалисты? Гранатометчики, снайпера?

– Нет, – пожал плечами ротный.

– Что у вас за вооружение?

– Стрелковое оружие, – с обидой за насмешливый тон, заявил Черемушкин.

– И все?! Ну, блин, спасибо. Удружили…

Он слез со стола и пружинно прошелся к единственному в кабинете окну, превращенному мешками в огневую точку. Остановился, разглядывая яркую отдушину.

– В запросе я требовал классных специалистов. Понимаете, именно классных. Нам не в бирюльки играть предстоит.

– А мы и не за тем приехали! – огрызнулся Черемушкин, которому не пришелся к душе ни этот потертый майор, ни его пренебрежительный тон.

Сушкин обернулся, обливая его сожалеющим, отцовским взглядом.

– Эх, лейтенант. Ты еще не знаешь, в какие помои попал. Думаешь, наша дорога в Чечню усыпана розами? Или боевики добровольно сдают оружие и встречают с хлебом-солью?.. За каждый шаг будем драться. Только они к войне готовились, оружием владеют с пеленок. И там не восемнадцатилетние салаги. Там спецы, уже обкатанные в боях… Твои люди для меня, уж извини за прямоту – мясо. Мясо, поставленное на убой.

Достав пачку сигарет, комбат закурил, выдохнув струю дыма.

– Отчего, думаете, уже потери пошли? И это еще вначале, пока мы до Грозного не добрались? Потому как посылаем пацанов, что автомат только на плакате видали, а к пулемету без инструкции не подойдут… А когда придется убивать, не всякий переступит через себя. Не так оно просто – стрелять в человека.

Черемушкин молчал.

– А ты говоришь, не за тем приехали. Ваша первейшая задача – солдат уберечь… Ладно, хватит демагогии. Пожитки сносите на второй этаж, там есть свободное расположение. К вещам приставьте часового… Ребята у меня ушлые служат, упрут и не заметишь… Через пару часов будут гости из штаба, с напутственной речью, – майор слепил подобие улыбки, продемонстрировав золотую коронку. – Когда клерки уберутся, жду у себя. Поломаем голову, как быть дальше.

* * *

Приняв из тента нагруженный ящик, Турбин с Кошкиным, кряхтя от тяжести и отбивая ноги, потащили в здание.

Первый этаж, после солнца, казался кромешно темным. Спотыкаясь, они дотелепались в правое крыло, с передышками поднялись по лестнице, попав в более светлый и просторный коридор.

Покраснев от натуги, внесли в открытые двери. Казарма, заставленная двухъярусными кроватями, с тремя квадратами окон – пыльных и засиженных мухами, сквозь которые слоился свет – такая же мрачная и нелюдимая, как и все вокруг.

Поставив ношу к стене, они завалились на койки передохнуть.

На скрипучих панцирных сетках из постельных принадлежностей имелись разве что списанные, судя по виду, матрасы и подушки, в которых пыли больше, чем пера. Ни белья, ни привычных штор, ни шаров-светильников. Впрочем, светильники заменяла лампочка, свисавшая на шнуре с потолка …

– Хоромы не люкс, – оценил обстановочку Кошкин, вытягиваясь на кровати в обуви.

– А ты чего ждал? Японский телевизор, сотовый телефон и девочек по вызову?.. Нормальные полевые условия.

– Точно. Не хватает валуна вместо подушки и тумана взамен одеяла.

В коридоре послышалась возня. Пятясь задом, появилась обтянутая бушлатом спина, втаскивая очередной ящик. Распрямившись, фигура превратилась во взмокшего Клыкова.

Отдышавшись, и видя, что предыдущие носильщики не спешат вниз, за оставшимися ящиками, он упал на свободную кровать.

– Идем, – позвал перетянутый в поясе ремнем Бурков, встав в дверях. – Там еще таскать и таскать.

– Без нас народу хватит, – проворчал Валера, отвернувшись от напарника.

– Как хочешь, – без эмоций ответил Иван и вышел.

– Занесло же нас! – удрученно произнес Клыков.

– А ты чего ждал?.. Сдается мне, через недельку и такому будешь рад.

Турбин открыл форточку, проветривая в казарму, и, смахнув пыль, устроился на потрескавшемся подоконнике.

– Я где-то читал, что здесь два года назад заваруха была…

– Какая? – не к месту хихикнул Клыков, уминая плоскую подушку.

– Такая! – оскорбился за смешок Юра. – Ингуши передрались с осетинами. Конфликт застарелый меж ними, еще с тех пор, как Сталин депортировал ингушей в Казахстан… Землю не поделили, кровь взыграла. Разругались, дома пожгли, людей – кого в заложники, кого под автомат и к стенке.

– Впервые слышу, – зевнул свинарь. – И чем дело закончилось?

– Наши вмешались. Аккурат по этому селу границу провели. Писали, – живут по-дурацки. На каждой половине своя власть, своя школа, свой магазин. Пешком границу пересекать опасно, только с сопровождением.

– И как они распознают, кто из них кто? – удивился Володька. – По мне все кавказцы на одно лицо.

В коридоре вновь зазвучали шаги. В дверях выросла тень. Касаясь плечом косяка, стоял Черемушкин, строго глядя на них.

– Что, сачки?.. Вот где ваше товарищеское отношение проявляется? Пока там парни корячатся, вам трава не расти. А ну – живо вниз!

Сетки недовольно заскрипели. Три силуэта безмолвно проскользнули мимо лейтенанта и загремели топотом, сбегая по вниз лестнице.

* * *

Пролетел день, и покрасневшее солнце сместилось к тающим в дымке горным хребтам, окрашивая в багрянец легкие облака и равнину. Сумерки густели, просыпав на темнеющем небе алмазную россыпь звезд…

Из полка так никто и не приехал. Отужинав в сухомятку, уставшая от переезда рота впадала в сонную дремоту.

Устраиваясь в спальном мешке, Черемушкин мысленно отдал должное родным тыловикам: здешний старшина наотрез отказался выдать не то, что постельное белье, но даже одеяла.

– Вы на вещевом довольствии не состоите. Не имею права!

В половине десятого, когда в расположении отчетливо звучал храп, по коридору пробежал дневальный, заглядывая во все закутки и оповещая:

– Сбор в актовом зале!

На кроватях завозились, но вставать никто не торопился. Наконец, с неохотой, поднялся Меньшов.

– Хорош валяться! – гаркнул он, подгоняя разморенное воинство. – Или команды не слышали?..

… В актовом зале неярко горел свет; с входной двери предусмотрительно сняли пружину.

Помещением пользовались редко, нетронутая пыль бархатистым слоем устилала длинные, составленные рядами, скамейки, цепочка следов вела на помост, где двое бойцов устанавливали под выцветшим транспарантом: «Народ и армия едины!» крытый сукном стол.

Влившись вместе с шумной толпой, Юра занял место в углу и самоотверженно боролся со сводящей скулы зевотой. Вокруг громыхали, передвигая скамьи, рядились из-за мест. Под потолок потянулся жидкий табачный дым.

– Глянь на Максимова! – толкнул его Кошкин.

Спрятавшись за чужими спинами, старшина втихомолку курил, утаивая сигаретку в ладони и выпуская дым в пол.

По проходу шел майор Сушкин, и долговязый боец в первом ряду подскочил, визгливо закричав:

– Встать!

Майор поднял руку, делая знак оставаться на местах, и выжидающе посмотрел на вход.

В дверях возник низкорослый, но широкий в плечах военный с заметным брюшком, в пятнистом одеянии и каракулевой шапке.

– Смирно!!!

Колобком прокатившись мимо почтительно застывшего батальона, он шустро взобрался к столу и, забыв о положенной здравице, упал на стул.

– Вольно, садись! – скомандовал комбат и удалился в зал.

Порывшись в кармане, Колобок выложил перед собой исписанный лист. Прокашлявшись, устремил масляные глазки на темную галерку.

– Товарищи…

– Товарищи давно в Париже! – прыснул Володька, с трудом сохраняя серьезное лицо.

– … я прибыл к вам с целью наиболее полно разъяснить важность задач, которые в самое ближайшее время нашей дивизии, согласно приказа Министра Обороны и Верховного Главнокомандующего, придется выполнять в Чечне. Предлагаю разговор наш начать с краткого экскурса в недавнее прошлое… Что представляла из себя так называемая независимая Чечня на рубеже 1991 года?

Выждав паузу, полковник воззрился в зал, словно ждал от него правильного ответа.

– После свержения в республике законной власти в лице Верховного Совета, там махровым цветом расцвела преступность: бандитизм, убийства, торговля наркотиками. Сотни миллионов рублей, заработанных вашими родителями, старшими братьями и сестрами, и столь необходимых стране в наше непростое время, нелегально, путем банковских афер, перекачаны туда. Попраны законы! Местные власти не в состоянии или же не хотят навести порядок… С проявлениями государственного бандитизма, имеющего чеченские корни, приходится сталкиваться повсеместно. Тому примеры – захваты заложников, попытки угона воздушного транспорта… Преступники, уйдя под крыло Дудаева, остаются недоступными для российского правосудия. А каково живется простым чеченцам, которые с правовым беспределом сталкиваются ежедневно, ежечасно, ежеминутно?..

Голос оратора то накалялся и торжественно звенел под низкими сводами актового зала, то театрально стихал, и тогда – на секунды – устанавливалась напряженная тишина. В передних рядах внимали страстной речи высокопоставленного оратора, но уже дальше, в полумраке, кто-то просто дремал, улучив лишнюю минутку, на галерке шепотом обсуждали свои проблемы, более повседневные и близкие, чем абстрактная Чечня…

Сон окончательно сморил Юру. Глаза помимо воли смыкались, и разлепить их не было сил. Речи полковника доходили до него, как бы издалека…

– …ваш путь проляжет через Ингушетию. С чеченской республикой… единым целым… Кровь смешалась…

Уперевшись локтями в колени и обхватив голову, он поддавался сладкой дремоте… Но стоило расслабленным локтям соскользнуть с упора – вздрагивал и просыпался.

– …Отсюда и негативные настроения! Группы экстремистов организуют беспорядки. Под Хасавюртом заблокировали колонну внутренних войск… заложники… Оружие против мирного… не имеем… возлагается… Командиры… вы…

… Юра порывисто вскочил, интуитивно почувствовав, что сидевшие рядом бойцы разом встают. Политинформация закончилась.

Полковник сгреб со стола тезисы, нахлобучил шапку и спустился к проходу.

* * *

Давно потушен в казарме свет, рота спит. Кто беспокойно, ворочаясь и бормоча бессвязно, кто дышит мерно и ровно под аккомпанемент раскатистого храпака соседа.

Луна – бледное пятно с проступающими пятнами материков, повиснув над Черменом, заглядывала в окно, очертив на полу скошенный силуэт рамы.

Меньшов крутился на кровати, силясь откреститься от лезущих в голову нездоровых мыслей и заснуть…

Еще будучи в Омске, он предполагал, что предстоящая командировка мало чем будет отличаться от повседневной службы с ее нарядами, караулами и патрулями. И никак не думал, что нужда заставит всерьез взяться за автомат, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Нет, чтобы быть до конца откровенным, он и такой поворот считал возможным, но в глубине души надеялся, что чаша сия их минует…

Выходит, зря надеялся…

После длившегося два с половиной часа совещания, у его накопилась масса вопросов, вызывавших жгучее раздражение.

Почему, когда Дудаев взял власть в свои руки, никто из правящей верхушки не задумывался: конституционно это или нет? Почему спохватились только сейчас, три года спустя, будто враз прозрели?..

Расшибиться в лепешку, но разоружить! Но кто вооружил бандформирования? Откуда у них самое современное оружие, включая танки? Ведь не из карамультуков времен грузинского абрека Дато Туташхиа сшибают они вертолеты! И если эти формирования имеют приставку: «банд», отчего кашу не расхлебывает МВД? Чья, в конце концов, прерогатива – сажать преступников за решетку?!

И опять недомолвки… Если верить словам Президента, весь многонациональный народ хором сказал: «Одобрям-с!!!» его решению о вводе войск. Так почему для комбата стало головной болью предстоящее прохождение по Ингушетии?

Приказ поставлен: огня не открывать! Разве что при явном нападении. И то с малюсенькой и хитрой оговоркой – когда иными способами оборониться нельзя. Что подразумевает командование под термином «иные»?.. С кулаками идти на пулеметы?…

И почему в дивизии, наверняка догадываясь, с чем придется столкнуться на Кавказе сводной роте, ему вверили не солдат, а штрафников, от которых не знали, как избавиться. Подвернулся случай…

Вопросы, вопросы, вопросы… От них только муторно на душе…

Прав комбат, прав на все сто! Его вояки – натуральное пушечное мясо, присланное сюда на убой. Никаких шансов! Стреляют так – лучше не видеть. Такое впечатление, что те год-полтора, проведенные в армии, только строили, чистили, драили и занимались строевой… Как поведут себя, угодив в серьезную переделку?

… Перспектива вырисовывалась перед капитаном в самых черных цветах. Чечены народ известный. Как еще примут новую власть, да и примут ли вообще?.. Конечно, как не были бы профессионально подготовлены боевики, им физически не сдержать натиска военной машины. И выбор у них невелик: умереть в боях, поднять лапы и отправиться в Сибирь возводить за Полярным кругом цветочные плантации, или тихо закопать топор войны и взяться за соху…

Однако, соха – это далекое будущем. А пока суд да дело, будут пакостить исподтишка, постреливать ночами. Крови попортят… И будет великим везением, если при таком раскладе, рота в прежнем составе вернется в Омск…

…Луна с любопытством заглядывала в казарму, нарисовав на полу крестообразный контур рамы. Желтый и неживой ее свет падал на кровать возле окна, на смутное пятно на подушке, отражаясь в глазах, задумчиво устремленных в потолок.

Меньшов не спал…