Текст книги "Плацдарм [трилогия]"

Автор книги: Игорь Недозор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 61 страниц) [доступный отрывок для чтения: 22 страниц]

– Лет тридцать назад, товарищ подполковник, – погрозил моряку пальцем генерал, – вас за подобные разговорчики и халатность отдали бы под трибунал. Но сейчас другие времена, а потому приказываю…

Окрестности Октябрьска

Колонна разведчиков уверенно продвигалась вперед. По старому тракту, пролегавшему между двух скальных уступов.

Три «коробочки» БРДМ, позади них на дистанции сто метров двигались шесть бэтээров. Последними шли грузовики с пехотой и минометчики, прикрываемые двумя бронемашинами.

Не проехали они и километра, как передовой БРДМ стал. Поперек дороги лежал полусгоревший труп.

Оглядываясь и поводя автоматами туда-сюда, майор Макеев и капитан Анохин вместе с полудюжиной разведчиков спрыгнули с брони.

Труп тянул к ним скрюченные, почерневшие руки, напомнив майору ожившую мумию из какого-то американского фильма (в его родном Выборге финское телевидение ловилось временами не хуже нашего).

Пахло подгоревшими котлетами, и Макеев едва сдержал позыв сблевануть.

При жизни этобыло воином старого времени – рядом лежал обугленный щит и почерневший меч. Остатки доспеха были буквально вплавлены в почерневшую плоть.

– Ты это видел, Саня?! – с лихорадочным блеском в глазах почти выкрикивал Анохин. – Нет, ты это видел?! Ну консультанты! Ну блин, гнилые интеллигенты! Тут, е-мое, примитивная цивилизация!

Над несчастным явно поработал огнемет, да еще заряженный какой-то особенно жгучей дрянью, – иначе бы камень вокруг него не оплавился.

– Ну ученые мудилы! Ну …!!!

Майор вполне понимал ярость приятеля. Одно дело – чудики с луками или копьями. И совсем другое дело, если тут все же имеется что-то посерьезнее. Пусть даже у них огнеметы вроде византийских – с ручными мехами, плюющиеся струей метров на двадцать-тридцать, то и тогда им будет элементарно спалить броник из засады. Особенно учитывая, какого качества тут огнесмесь: почище напалма будет!

– Двигаться с максимальной осторожностью! – отдал приказ Макеев.

Однако добежать до своего БРДМ успели не все. Внезапно разведчиков накрыла волна неизвестно откуда выпущенных стрел. Две стрелы прошли мимо майора, хотя и, что называется, в опасной близости. Третья попала в магазин автомата бежавшего рядом ефрейтора Коркина. Четвертая скользнула по ноге, распоров кожу бедра и заставив ефрейтора заорать от неожиданно сильной боли. И в тот самый момент, когда он широко раскрыл рот в крике, арбалетный болт, нацеленный точно в горло, ударил ему в нижнюю челюсть, глубоко уйдя в кость. Багровая вспышка затопила окружающий мир, а затем подступивший шок милосердно погасил боль, буквально выжигающую мозги.

Но в эти мгновения бессознательно Коркин сделал то, что должен был сделать, и выпущенная вслепую автоматная очередь смахнула с гребня и стрелков, и еще с полдюжины выскочивших из-за скал разбойников.

Когда по тебе стреляют с явным намерением прикончить, все посторонние мысли уходят куда-то прочь и включаются древние как мир инстинкты. Тем более когда речь идет о солдатах, прошедших соответствующую дрессировку не где-нибудь, а в Афгане. Бойцы мгновенно залегли и открыли огонь, следом за ними начали палить выскочившие из грузовиков их товарищи.

Солдаты вразнобой выпустили дюжину очередей, молотя по всему, что шевелится.

Однако они не заметили, вернее, не обратили внимания еще на одного противника – высокого, грузного и краснолицего немолодого мужика в длинном, шитом золотом кафтане. Может быть потому, что тот был безоружным.

Он медленно брел в их сторону, и взявшие его на мушку бойцы опустили автоматы, шаря глазами в поисках других целей. И напрасно, как оказалось.

Мужик приблизился настолько, что им хорошо стало видно его отекшее, багровое лицо, искаженное судорогой.

Затем произошло следующее.

Вытянув перед собой руки, как слепец, он сделал неуверенный шаг по направлению к ним. Внезапно вокруг кистей рук бородача возникло лиловато-багровое свечение, он свел их вместе… И его сжатые кулаки извергли сдвоенную почти прямую молнию, соединившую его с ближайшей бронемашиной. Тут же из люков вырвались искры и дым, посыпались вопящие фигурки, отчаянно сбивающие пламя с маскхалатов. Затем плюнуло рыжим и черным, и на месте бэтээра заполыхал костер. Человек торжествующе захохотал, воздев по-прежнему сведенные руки высоко над головой…

Так он и умер, с торжествующей усмешкой на губах, разрубленный почти пополам очередью из ручного пулемета, выпущенной с двух десятков метров. Оказавшийся сбоку от него рядовой Кириллов был одним из лучших пулеметчиков своего полка.

На этом первая стычка с противником закончилась. Как всегда после интенсивного боя, наступила бьющая по ушам тишина. Выждав с полчаса, разведчики принялись считать потери и наводить порядок.

Макеев же решил поближе рассмотреть странного мужика.

Уже издали глазам майора предстало довольно необычное зрелище: Анохин, стоявший на коленях и настойчиво что-то ищущий в траве рядом с трупом краснолицего толстяка. Капитан не побрезговал даже несколько раз перевернуть окровавленные куски плоти.

Макеев тоже машинально принялся ворошить носком сапога редкую сухую траву горного склона.

Через минуту Георгий закончил поиски и остервенело сплюнул:

– Ну и где же она?!

– Что? – не понял комроты.

– «Что-что»! Та …, которой этот урод спалил машину, что ж еще?! Тот первый трупяк не иначе из такой же хрени поджарили.

Еще какое-то время они оба обшаривали все в радиусе метров пяти от трупа, заглядывая под каждый камешек, под каждый кустик. Но ничего похожего на оружие (да и вообще ничего) не нашли.

– Что же это могло быть, Санек? – произнес, вновь сплюнув под ноги, Анохин, признав наконец свое поражение. – Да что же это может быть? Ведь саданет из такого в упор – и хоронить не надо будет!

Александра мороз по коже подрал при мысли о том, что это могло быть… Разнообразные бластеры, лазеры, лайтнинги и скорчеры, о которых он прочитал в книгах или которые видел в кино, пронеслись перед его мысленным взором.

Тем не менее он взял себя в руки.

– У меня есть идея, – заявил он. – Когда-то здесь была высокоразвитая цивилизация вроде нашей. Затем она погибла – в атомной войне или еще как-нибудь, но кое-какие запасы с тех времен сохранились.

– Ты поменьше фантастику читай, командир! – раздраженно бросил капитан Анохин.

– Товарищ майор! – браво отрапортовал подлетевший к офицерам рядовой Чуб. – Там это… языков взяли.

– Да ты что?! – обрадовался Макеев. – Ну-ка, ну-ка!

Пленники покорно сбились в кучу, подняв руки в, наверное, универсальном для всех миров и времен жесте, означающем безоговорочную сдачу в плен.

Зрелище они представляли сейчас очень странное.

Пожалуй, Макеев затруднился бы даже определить чувство, которое испытывал, глядя на них.

Чувство некой странности и… неправильности, что ли… Как будто перед ним были ожившие сказочные персонажи. Али-Баба и сорок разбойников.

Картинка и вправду была колоритней некуда.

Выстроенные шеренгой мужики – всего с полсотни. Все смуглые и обветренные, у многих хищноклювые носы вполне кавказского вида хотя хватало и людей среднеевропейской внешности: встретишь на улице – и не обернешься.

Правда, имелись и более экзотические личности.

Один был темный, почти черный, но вместе с тем на негра явно непохожий. Со слегка вьющимися рыжеватыми волосами, прямым носом тонкими губами и глазами блекло-желтого оттенка. Другой – с серой кожей, но при этом светловолосый и зеленоглазый. Еще один – медово-желтый, но крупный и вроде как с арабскими чертами лица.

Все, как на подбор, заросшие косматыми бородами. У некоторых они даже были выкрашены в синий и темно-красный цвета (правда, изрядно вылинявшие). Только трое или четверо сводили растительность на лице, а еще у одного борода была выбрита только с одной стороны.

Косматые сальные гривы соседствовали с более-менее аккуратными косичками (иногда по два десятка на голову) или даже узлами на темени – как у женщин в их мире. (Или у японских самураев – припомнил майор картинки из старой книги.) Некоторые заплели в косы даже бороды, украсив их игривого вида бантиками.

На щеках и лбах и даже на шеях и ладонях у многих были выжжены клейма, иногда не одно.

Одежда их вполне соответствовала тому, что писали о «работниках ножа и топора» в старых романах. По большей части на вид добротная и, должно быть, дорогая, но явно знавшая лучшие времена, грязная и рваная.

На грязных мозолистых лапищах блестели перстни и браслеты – золота, правда, было маловато: все больше серебро и бронза с мелкими аметистами и бледной бирюзой. Причем про кое-какие изделия можно было твердо сказать, что предназначались они для женщин. Вот взять хоть ту тонкую цепочку с фигурными висюльками, что в несколько рядов обвивается вокруг бычьей шеи «серого».

У некоторых в ушах были серьги – иногда по две и даже по три в каждом ухе, а у одного – Макеев сперва даже не поверил глазам – в носу было продето кольцо литого золота. Что любопытно, на вид то был не какой-нибудь папуас, а тип вполне нордического вида с русой бородой и синими глазами.

В общем, пленники, несмотря на как будто грозный вид, не производили впечатления по-настоящему опасных. Скорее уж лесных разбойников.

Взгляд майора невольно перешел на разложенные в ряд трупы, выглядевшие как… как попавшие под артобстрел артисты бродячего цирка.

И тут только он понял – как же их много, этих павших.

Не далее как час назад его разведчики отправили на тот свет больше полусотни живых душ. И это несмотря на строгий приказ начальства «без надобности не проливать лишней крови местного населения». А кто определит грань «надобности»?

– Ты посмотри, это же целая Третьяковская галантерея на мужике! – Чуб с интересом разглядывал татуировку на разбойнике.

Огромный, заросший диким волосом буквально до глаз – даже из ушей и носа торчали пучки волос, он смотрелся рядом с Чубом (кстати, тоже не самым низкорослым) как медведь рядом с человеком. Лоб украшал выжженный каленым железом прямоугольник с вписанным в него луком и стрелой. На левом виске – готовая к броску змея.

Руки его смахивали каждая на добрый свиной окорок. Да что там говорить, даже толщина запястий просто поражала всякое воображение. Густая шерсть на этих ручищах не мешала разглядеть плохо зажившие широкие шрамы, браслетом опоясавшие запястья. Происхождение их не требовало пояснений.

– Да, браток, и как для тебя кандалы-то подходящие подобрали? – бормотал прямо-таки восхищенно изучавший аборигена Чуб. – Этакого кабана надо на цепь бугаев сажать. У нас точно таких наручников не делают. Ну разбойничья рожа, ну бандюган! Такого в темном переулке встретишь – помрешь со страху.

– Погоди! – встрял кто-то из солдат. – А может, это Робин Гуд местный?

– Да ладно, с такой харей робингудов не бывает, – хмыкнул Чуб. – Кстати, дядя, а что это ты там прячешь?

Он подскочил к громиле и извлек откуда-то из складок кожаного кафтана короткий узкий нож.

– Ну жук, – недобро осклабился парень.

Он пнул сапогом по голени амбала, тот только скривился да что-то жалобно пискнул.

– Рядовой Чуб, как вы себя ведете?! – счел нужным вмешаться Макеев.

– А что такого, товарищ майор, – послушно вытянулся по стойке «смирно» солдат. – Вот, сами видите, изъял «перо» у гражданина душмана.

Надо было бы приструнить разошедшегося подчиненного, но тут комроты подумал, что, пожалуй, Чуб сделал доброе дело и пленных следовало бы обыскать еще раз.

Результатом повторного обыска стали полдюжины ножей, спрятанных в голенищах, рукавах и даже в специальных ножнах, привязанных в паху («Чуть мимо сунешь – и уже можно в гареме евнухом работать», – прокомментировал какой-то остроумный боец).

Кроме этого были обнаружены две длинные и острые иглы, спрятанные в прическе одного из пленников, вполне боеспособный медный кастет, висевший на шее на кожаном ремешке у темнокожего (видно, принятый в первый раз за амулет). И набор отмычек, которые хранил в поясе «серый».

Все это было свалено туда же, куда и остальное оружие.

Допросить пленных оказалось делом практически невозможным. Они не реагировали на слова ни одного из распространенных европейских языков. Макеев с Анохиным, напрягши извилины, выдали на-гора по паре фраз на английском, немецком, французском, испанском и итальянском. Безрезультатно. То же произошло и с латынью. Припомненная майором поговорка о том, что, если хочешь мира, следует готовиться к войне, прогремела холостым залпом.

Привлекли многонациональный воинский контингент. Узбекский, татарский, казахский, грузинский, армянский, азербайджанский и даже чукотский – аналогичный результат.

Макеев даже заподозрил, что все «душманы» немые. Но нет.

Один из них, «негр», вдруг показал пальцем на один из БРДМ и несколько раз повторил слово «кукх» – то ли вопросительно, то ли утвердительно.

Майор виновато развел руками: мол, не понимаю. Но про себя отметил это, встревожившись. Неужели же этот тип видел что-то подобное?

Аор покачал головой.

Не понимает пришелец нормальную человеческую речь. А ведь он заговорил с ним на общеимперском. Ладно, надо осмотреться, пока все не прояснится окончательно.

То, что пришлецы кое-что умеют, Аор Тахрис Мак Арс понял уже с первых мгновений боя, когда «зелено-пятнистые» сумели отбить атаку «бешеных», а затем уничтожили Кетрера – не самого слабого мага в Крехсорском ковене.

Поэтому, когда над его жизнью нависла угроза в лице ражего парня с железной палкой, плюющейся огнем, Аор не стал долго раздумывать и предпочел сдаться в плен. Хотя, конечно, мог бы попытаться применить пару приемчиков из своего магического арсенала. Но зачем? По-настоящему мудрый кудесник никогда не торопится. Как видно, наставники Кетрера так и не смогли вбить ему в голову эту простую истину.

Мак Арс стал внимательно наблюдать за «зелеными», анализируя их поведение.

Он видел, как двое воинов, судя по тому, как к ним обращались, офицеры, о чем-то долго друг с другом препирались на повышенных тонах над трупом Кетрера, тыча пальцами то в него, то вокруг. Потом что-то искали.

Неужели их удивила в общем-то несложная манипуляция с магическим огнем? Так это любой сельский колдун умеет.

Заметил, как несколько раз солдаты незаметно снимали с убитых перстни или броши и украдкой засовывали в странные мешочки, нашитые прямо на одежду. Что ж, выходит, ничто человеческое «пятнистым» не чуждо, а дисциплина в их отряде явно хромает. Ведь всем известно, что нельзя брать что-либо на поле брани до тех пор, пока боевой маг не проведет соответствующие ритуалы. Ибо можно наткнуться на зловредную волшбу и погибнуть.

Но больше всего заинтересовали Аора странные нетвари в железном панцире, верхом на которых передвигались пришельцы.

Даже осмелился спросить о них у старшего из офицеров. Однако тот не понял.

Тогда Мак Арс напряг свои способности и принялся прощупывать удивительное создание. Минуты ему хватило, чтобы определить – это вовсе не живое существо, но и не простая повозка.

Он ощутил силу огня, бьющуюся за стальными стенами, ощутил силу молнии, текущую по странным жилам, и еще одну огненную силу – но не живую, а как бы спящую, которая была заперта в стальные кувшины. (Могущественные, сколько превосходной стали потрачено!)

И еще – внутри сидели люди, которые заставляли это мертвое, но вместе с тем не совсем мертвое существо двигаться. И был там еще кто-то или, скорее, что-то – тоже не совсем мертвый и способный как быдумать, хотя и с умом куда меньшим, чем у ящерицы или землеройки.

Маг даже сжал ладонями голову – настолько непонятным и удивительным было то, что он увидел.

Нет, это нужно было обдумать, а сначала хотя бы понять.

Анохин устало оперся на броню головного броника. Сказывалось ли схлынувшее боевое напряжение или еще что, но силы покинули его. Отрешенно он слушал разговор командира с базой: радист, еще вздрагивающий от пережитого, не без труда наладил связь.

– Так точно, товарищ полковник… Как дела? У нас тут произошло боестолкновение… Похоже, разбойники, грабившие местных. Пусть пришлют врача… Потери? Так точно, один… Раненые? Несколько легких и один средней тяжести… И пусть еще прилетит кто-нибудь из артиллеристов или инженеров – у нас уничтожили бронетранспортер непонятно чем. Никак нет, не из задницы подбили, товарищ полковник. Я действительно не знаю, что это за оружие, должен посмотреть специалист… Да никак не выглядит, мы его еще не нашли… Я не пил… Хорошо, по прибытии представлю подробный рапорт, хотя… Так точно, представлю и без всяких «хотя»… Я повторяю, товарищ полковник тут действительно ситуация непонятная, и по радио не объяснишь.

– Товарищ капитан, разрешите обратиться?

Анохин поднял глаза.

Это был командир отделения из третьего взвода – грузин Автандил Джикия. Рядом с ним стоял, о чем-то умоляюще лопоча, парень, смахивающий на негра. Кто-то из пленных.

– В чем дело, товарищ сержант? – напустив на себя строгий вид, спросил капитан.

– Вот, – виновато бросил боец, – он не дает хоронить убитых. Прямо-таки в ноги кидается.

– Ну и не надо, нам меньше работы, – буркнул Георгий. – Может, у них принято покойников бросать прямо где померли, почем знать?

– Да нет. – Солдат выглядел сконфуженным. – Он хочет, чтобы мы их взяли с собой.

Человек вновь что-то залопотал, умоляюще прижимая руки к груди, а потом подбежал к Анохину и потащил к покойникам, указывая в их сторону и что-то втолковывая капитану. Остановившись у одного из неподвижных тел, он несколько секунд внимательно смотрел на труп, а потом опустился на колени, приложил ладони к холодному лбу мертвеца и что-то пробормотал…

И покойник… зашевелился. Затем жалобно застонал, приподнялся – и ту же вновь замер, недвижим.

Стоявший рядом Джикия вздрогнул, и рука его сделала какое-то движение, как будто он хотел перекреститься.

Но капитан не испугался (или, если уж по-честному, почтине испугался). Наверное, сказывалась усталость и нервное истощение.

– И что? – хмуро спросил он. – Ты любого так можешь оживить?

Темнокожий напряженно вслушивался в его слова, но ничегошеньки не понял. Потряс головой и развел руками.

Тогда уж Анохин взял его за руку и потащил туда, где лежало тело ефрейтора Коркина.

До лекаря, наверное, дошло, чего от него хотят.

Склонившись над мертвецом, он принялся внимательно изучать характер полученных Коркиным повреждений. Дотронулся рукой до развороченной арбалетным болтом нижней челюсти. Затем поднялся на ноги и уныло развел руками. Дескать, медицина тут бессильна.

– Что же ты тут из себя Иисуса Христа корчишь?! – гневно вспыхнул капитан и повернулся к «негру» спиной, показывая, что разговор закончен.

Но местный лекарь, видимо, так не считал. Похлопав Анохина по плечу, указал на группу раненых.

– Хочешь помочь? – догадался Георгий и скептически разрешил: – Ну попробуй.

К счастью, особо серьезных увечий разведчики не получили. Легкие ожоги да царапины. Тут и йодом обойтись можно.

А вот рядового Смагина, кажется, зацепило всерьез.

Он тихо шипел сквозь зубы, не в силах раздвинуть заплывшие красные веки с начисто сгоревшими ресницами. Вся верхняя часть лица приобрела цвет, неприятно напоминающий свежеободранную тушу. Из трещин лопнувшей кожи сочилась белесая сукровица. Кажется, Макеев поторопился сказать, что тяжелых у них нет. Как бы не пришлось отправлять парня на Землю.

– Ну как? – кивнул темнокожему.

Тот скользнул легким взглядом по Смагину и кивнул. Потом присел на корточки рядом с увечным, положил ладони ему на щеки – и багряный, налитый кровью ожог начал бледнеть буквально на глазах.

Все присутствующие с открытыми ртами наблюдали за происходящим.

– Джуна Давиташвили! – только и вымолвил Анохин.

– Электросекс! – восхищенно подхватил стоявший рядом Чуб.

– Кто? – переспросил капитан.

– Электросекс, товарищ командир, – смущенно повторил боец. – Или электросенс? Ну так вроде называют тех, кто может всякую такую… ну кто, в общем, без лекарств лечит. Вроде как лечебный гипноз: человеку внушают, что он здоров, и он выздоравливает. Даже паралитиков так можно на ноги поднять, говорят.

– Что тут у вас? – полюбопытствовал незаметно подошедший Макеев.

– Да вот, цирк бесплатный, – отозвался Георгий. – Местный экстрасенс проводит сеанс исцеления руками.

– Ну-ну, – заинтересовался майор. – И успешно?

– Да вроде как отпала необходимость в нашей медицине.

– Молодец! Чуб, поставь-ка его на довольствие. И сто грамм боевых налей. Не видишь, человек умаялся.

Лекарь и впрямь выглядел нелучшим образом. Весь осунулся. Кожа из темной стала какой-то серой.

Вдруг, растолкав товарищей, вперед пробился Серегин, подсел к эскулапу и протянул ему обе руки. Тот отрицательно покачал головой, отводя мягким движением ладони солдата. Но парень настойчиво протянул их вновь, при этом указав на вполне пришедшего в себя Смагина.

Целитель еще секунду поколебался, но все же взял Артема за запястья и прикрыл глаза.

Через минуту-другую его глаза живо заблестели.

А Серегин, напротив, почти мгновенно побледнел и осунулся, по его телу несколько раз пробежала легкая судорога.

После того как «донора» передернуло в третий раз, местный экстрасенс решительно отпустил ладони Артема, затем несколько раз надавил пальцами на какие-то ведомые одному ему точки на запястьях ефрейтора и пошел к раненым.

– Вот так, подзарядил человека, – хрипло бросил Серегин Макееву.

– И зачем? – бросил тот.

– Надо было, – не по-уставному ответил ефрейтор. – Он нашему помог…

– А ты как узнал? – недоумевающе спросил его Анохин.

– Догадался, – устало бросил Серегин и, опустив веки, замер.

Выглядел он, что называется, краше в гроб кладут.

– Наверное, теперь и врачи будут не нужны, – тихо пробормотал он, расслабленно вытягиваясь на земле.

Глядя на парня, Макеев тяжело вздохнул.

Да, отчего-то ему становилось все тревожнее. Экстрасенсы, способные не только лечить, но и выпить из человека всю силу. Непонятно чем и как уничтоженная бронеединица.

Вообще-то некие догадки насчет последнего у майора уже появились. Но, с одной стороны, выглядели они уж совсем бредово – даже на фоне всего того, что он увидел и узнал в последние дни и часы. А с другой – если они и впрямь имели хоть какое-то отношение к действительности, то не лучше ли им будет быстренько смыться обратно в свой мир и плотно-плотно закрыть за собой двери?

Тут ему в голову пришла мысль совсем уж неуместная: а что, если эти самые двери закрыть уже не получится?..

– Товарищ майор! – Позади Макеева стоял связист с наушниками. – Есть связь с вертолетом!

Вначале комроты ничего не услышал – эфир был девственно чист. Но потом сквозь шорох далеких грозовых разрядов пробился хриплый, надтреснутый звон, который обычно издают скверно налаженные ларингофоны.

– Борт один – ноль на связи, как слышите меня, прием. «Кентавр», ответьте «Стрекозе», как слышите меня?

– Здесь Макеев! – радостно рявкнул в микрофон майор. – Слышу вас хорошо, «Стрекоза».

– Идем точно на двуглавую гору, вас пока не видим. Подожгите дымарь или дайте ракету.

– Лады. Только… «Стрекоза», а вы бы подальше от нас сесть не могли? А то тут у нас полсотни аборигенов, как бы они в штаны не наделали, глядя на вас.

В наушниках несколько секунд слышалось лишь гудение ларингофона и треск помех.

– Ну уж нет, – наконец ответила «Стрекоза». – Воздушный цирк в этих горах я устраивать не буду. А местные пусть привыкают.

Аор наконец понял, что его беспокоило больше всего.

На «зеленых» почти не было оберегов. Кое у кого имелись слабенькие амулеты на шеях, но и только.

С неприятным холодком он подумал, что вполне может усыпить любого из них в пять минут или даже, при удаче, остановить сердце.

Странно… Впрочем, если при войске есть в достаточном числе могучие чародеи, а военачальники не берегут воинов (тем более, кажется, тут в основном необученная молодежь), то такое вполне возможно.

Тем временем один из солдат вытащил из зеленого ящика какую-то палку или жезл и дернул торчавший из него короткий хвостик. Из жезла донеслось короткое рассерженное шипение, словно внутри сидело полдюжины змей, а затем вырвался столб дыма – хотя и не колдовского, но какого-то диковинного.

Пару минут ничего не происходило, а потом из-за гребня горы донесся непонятный стрекот – словно там подала голос большая саранча.

Шум нарастал с каждым ударом сердца. Вот уже в нем слышится грохот железных шривиджайских барабанов и свист воздуха, рассекаемого исполинскими крыльями. Умножаемый эхом, звук этот невольно вызывал желание броситься на камни и распластаться на них, вжаться изо всех сил, чтобы ононе заметило жалкого человечишку.

Но солдаты не проявляли никакого беспокойства, и это заставило замершую было душу Аора немного размякнуть. Кого бы они ни вызвали неведомым колдовством, вряд ли это было опасным для жизни.

Мак Арс даже подумал, что это может быть какая-то нетварь, вроде тех железных черепах, на которых приехали «зелено-пятнистые».

И все равно, когда это показалось, он еле-еле удержался от крика.

В небе над невысокой седловиной появилось исполинское насекомое мутно-зеленого окраса, крылья которого образовывали правильный круг на его спине.

Оно стремительно приблизилось, словно и в самом деле собиралось кого-то из них поймать и унести.

Ветер от его крыльев пригибал редкую траву и сдувал каменную крошку. Испуганно заржали кони, взревел верблюд.

Про себя маг решил, что насекомое и в самом деле приходится родней огненным черепахам. Во всяком случае, цвет его шкуры был такой же, как у них.

Октябрьск.

Четыре дня спустя

– Ну что, товарищи офицеры, успехи есть? – спросил Мезенцев, войдя в комнату, на двери которой, рассохшейся и украшенной грубой резьбой, свежей масляной краской был выведен номер «14». – Как, товарищ подполковник, узнали, что тут за язык и с чем его, так сказать, едят?

– Пока не совсем, товарищ генерал-лейтенант, – доложил начальник лингвистов подполковник Илья Табунов. – Если вкратце, то язык не похож ни на один из ныне существующих на Земле.

– Ну хоть что-то общее улавливается?

– Улавливается… – Табунов хмыкнул. – Капитан Жалынов…

При этих словах непроизвольно встал и вытянулся перед генералом широкоплечий, бронзоволицый крепыш.

– …считает, что есть сходство с тюркскими языками. Майор Антонян находит нечто общее с праиндоевропейским: что-то близкое к скифской или сарматской группе. А вот лейтенант Дубарев уловил определенные элементы языков дравидийской группы. Наш же уважаемый доцент Григорьев… – кивок в сторону штатского в очках, – так вообще полагает, что язык этот происходит от схожих с суахили или фульбе.

– Напомните, это что такое.

– Это языки негров.

– М-да, интересно, нечего сказать, – только и нашелся Антон Карлович, с грехом пополам знавший со времен Великой Отечественной немецкий. – Ну хотя бы узнали, как по-здешнему будет «хенде хох» или «кура-млеко-яйки»?

Присутствующие сдержанно заулыбались.

В этой комнате с облупившейся штукатуркой за канцелярскими столами сидело больше десятка человек в самых разных званиях – от майора до капитан-лейтенанта, представлявшие все рода войск, кроме разве что РВСН. [5]5
  Ракетные войска стратегического назначения.


[Закрыть]

Это была специальная лингвистическая группа, сформированная буквально позавчера. Десяток военных переводчиков, лучших, каких только смогли найти, спешно собранных по всем военным округам и группам войск и переброшенных сюда, все еще не переваривших известие о том, где им предстоит работать. Двоих отозвали из Западной группы войск в Германии, одного буквально сняли с самолета, на котором он должен был вылететь в Аддис-Абебу. (Кстати, официально он в оной Аддис-Абебе и пребывает, а по месту службы ему идет положенное жалованье с командировочными.)

Все это время дня языковеды работали по двенадцать-четырнадцать часов в сутки. Разбившись на пары, они допрашивали пленных и, скажем так, гостей военной базы.

Два лингафонных комплекса, специально привезенных с Большой земли, буквально раскалились от работы.

Но не могли же они двое суток работать впустую?

– Так что, есть какие-то результаты? – повторил Мезенцев уже более настойчиво, подпустив в голос начальственного металла. – Что мне доложить Юрию Владимировичу?

Упоминание Андропова, как всегда, сработало. В войсках, как и везде по стране, стала усиливаться борьба «за трудовую дисциплину».

– Вот, товарищ генерал, – упитанный майор-пограничник протянул ему толстую пачку рукописных листков. – Это, так сказать, первый том русско-аргуэрлайлского словаря.

– Как? – переспросил Антон Карлович.

– Русско-аргуэрлайлского, – повторил майор.

– Это что, так здешняя страна называется?

– Не совсем, – пояснил пограничник. – Похоже, так по-здешнему именуется весь этот мир. Аргуэрлайл. Вроде как Земля или там Марс.

– Ладно, мне пора к вашим соседям, – важно кивнул Мезенцев. – Немедленно отдайте это в штаб, пусть распечатают и отдают размножать. Скажите, я распорядился. Пусть всякие приказы с циркулярами отложат и начинают штамповать разговорники. Да не забудьте напомнить, чтобы поставили грифы «совершенно секретно» и «для служебного пользования». Ну не мне вас учить. В одном ведомстве служим.

Когда за Мезенцевым и пограничником закрылась дверь, собравшиеся вернулись к прерванному разговору.

– Нет, как хотите, а язык тут довольно странный, – сообщил доцент, уже вполне освоившийся с положением единственного штатского в этой компании – хоть и интеллигентов, но военных. – Ведь вроде бы он один для многих народов, но с такими различиями, что и не сразу поймешь.

– Ничего странного, – вступил в беседу один из лейтенантов-«немцев». – Как в Европе языки от латыни произошли…

– Да нет, тут не совсем так, вернее, совсем не так. А уж письменность… Тут есть, оказывается, три вида графики: слоговое письмо, иероглифы (впрочем, их мало где применяют, только вроде как в священных текстах и в переписке между царями) и еще один алфавит. Даже не алфавит, а что-то типа древнего узелкового письма – знаки-идеограммы, которые используют в торговле там, в ремесле, когда нужно что-то подсчитать… Для житейских нужд. Есть еще какие-то руны, но это что-то вообще древнее, и, похоже, оно только для амулетов и используется.

– Что интересно, – поддержал науку флотский старлей, – тут в слоговом письме в разных странах одни и те же знаки означают другие слоги, хотя алфавит один на всех.

– Подожди, Борис, ты говоришь: слоговое письмо? – вмешался капитан лейтенант.

– Ну да, каждый знак обозначает не букву, а слог – сразу две-три буквы.

– Да знаю я, все-таки в МГУ учился. Как у критян. Но это ж дико неудобно! Сколько их должно быть?

– В местном слоговом письме около полутора тысяч знаков, – сообщил доцент. – Я узнал от Арса, что обучение грамоте тут длится три-четыре года. Только одной грамоте!