Текст книги "Плацдарм [трилогия]"

Автор книги: Игорь Недозор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 61 страниц) [доступный отрывок для чтения: 22 страниц]

Женщин-воинов не было вовсе. Правда, несколько женщин все же служило в этом войске, но то были лекари, носившие такую же форму, как и обычные солдаты и командиры. Это удивляло Дарику – ведь в бою могут не разобраться, кто перед тобой, и случайно убить целителя!

«Учуяла» Дарика и десятка три воинов, в которых даже ее крошечное магическое чутье определяло людей, отправивших на тот свет немало врагов. Но то были не настоящиесолдаты, а мастера тайныхубийств, поджогов, скрадывания и ночных атак – молчаливых и беспощадных. Иными словами, кто-то вроде ньинь-ча – вестников смерти, людей, которых любой нормальный человек сторонится, а истинный воин презирает. В глазах их нет-нет да и мелькало то жестокое самодовольство, что отличает подобных людей. А между собой они, как и истинные ньинь-ча, поддерживали отношения темного братства. При этом, как и лекари, носили обычные зелено-желтые одеяния (но с темно-синими метками), и никто тут не возмущался этим. Больше того, настоящие воины даже отдавали им честь.

Всякий раз при виде их Дарика старалась уйти подальше.

Сотня, в которую определили девушку, отчего-то сразу пришлась ей по сердцу. И сардар, как раз один из техчетырех десятков, которым уже довелось побывать в пекле боев, и его помощник. (Как выяснилось потом, оба командира прежде сражались в одной тысяче в каком-то Афгане).Но больше всего, конечно, приглянулся Дарике молоденький сотник, под чье начало отдали девушку.

Ар-тем.

В этом имени слышался стук лошадиных копыт и шум падающей воды, вой ветра и трепетанье полога кибитки – все, что так мило душе каждого истинного степняка.

Тоненький и стройный, как тростинка, желтоволосый, словно цветок багульника.

Когда сардар Мак-кев торжественно вложил руку Дарики в небольшую, но крепкую длань сотника, по телу девушки прошла странная волна. Юная шаманка сперва даже не поверила своим ощущениям. Ибо подобное, как слыхала она от своих наставников, случается либо тогда, когда встречаешь истинного Учителя, либо…

Заставила замолчать затрепетавшее робкой птахой сердце.

Поживем – увидим.

В инструкции сказано: осуществляя власть на присоединенных к СССР территориях, руководствоваться советскими законами и социалистической моралью, при этом в обязательном порядке с уважением относясь к местным традициям, обычаям, хозяйственному укладу и особенно к религиозным чувствам верующих.

В переводе на нормальный язык: зарезать, но небольно.

И как все это прикажете исполнять, задумывался Артем, искоса поглядывая на вверенную его заботам чернявую степнячку с полусотней тоненьких косичек на голове.

Чьи это чувства он должен уважать? Не поклонников ли Шеонакаллу, которые десятками тысяч полегли в битве у Трех скал и в подвалах храмов которого, забитых костями жертв, случалось, падали в обморок даже понюхавшие афганского пороха десантники?

Да и Темная Мать с Гохаттой, которым очень нравится, когда девственницы приносят себя в жертву, бросаясь обнаженной грудью на обсидиановый нож, немногим симпатичнее.

Эта вот молится неким Священной Луне и Вечному Небу. Вроде наших мусульман с их поклонением полумесяцу. Уже легче, раз не станет дырявить себя каменным кинжалом. Но все равно глаз да глаз нужен.

Ладно, с местными богами можно еще договориться или повоевать. Тут люд простой и темный, и когда алтари взорваны, а жрецы перебиты и разогнаны, то абориген, почесав затылок, решает, что боги победителей сильнее, и их нужно уважать.

А вот обычаи с традициями…

Земляне, явившись на Аргуэрлайл и покорив Сарнагарасахал, отменили рабство и долговую кабалу, запретили ростовщичество, стали давать деньги ремесленникам и купцам из казны под маленький процент.

А дальше-то что?

Не дай бог, кому-то наверху придет мысль организовать тут колхозы.

Нет, а в самом деле, что они будут делать дальше?

Едва ли не самая стойкая и популярная традиция здесь – кровная месть, длящаяся иногда веками. И что тут можно сделать, новопроизведенный младший лейтенант совершенно не представлял.

Дарика же проговорилась, что главной причиной, побудившей ее напроситься в войско землян, было желание поквитаться с неким кровником одного из магических ковенов. Откуда только в глухой Степи пронюхали о тайных планах командования ОГВ начать боевые действия против Конгрегации?

Об этом сам Серегин узнал едва ли не позавчера, на следующее утро после обмывки звания. Знакомый Макеева капитан-чеченец Аслан, близкий к самому Мезенцеву, просигналил. Дескать, готовьтесь, парни, кончилось время праздных пьянок-гулянок.

Ишь, мстить она вздумала. С ее-то Силенкой. Бодался теленок с дубом.

Вот не было же печали…

Приграничные земли империи Эуденоскаррианд

У лесного костра сидели двое: худой, поджарый мужчина с короткой неровной бородой и свежим шрамом на скуле и невысокий, сгорбленный старик, чье скуластое лицо от жестких северных ветров, солнца и прожитых лет стало похожим на печеное яблоко.

– Ну вот, скажу тебе, что мне дед мой сказывал, тоан, раз тебя это так волнует, хоть и не понять мне, чего это такого опытного воина, как ты, сказки всякие заботят. Тут не воину, а магу или жрецу надобно разбираться, если по совести… Так вот, рассказывал это мой дед, а ему – дед его двоюродный. А тот мальчишкой был, когда в заречных землях, что у Черного леса, все и стряслось… То есть было это как раз в года, когда Сарнагарасахал на Шем ходил…

Костюк молча внимал обстоятельному рассказу Найарони, уже привыкнув к его многословной крестьянской манере говорить.

– Ну вот, стало быть, жил в лесу парень… Один, совсем один – то есть один-одинешенек. Родители из деревенских отщепенцев, лишившихся имен, да и те умерли. Ну жил он, дрова рубил, уголь жег… Уголь-то наш сухостойный – для золотых дел мастеров да для алхимиков самое оно. Охотился так, по мелочи…

И вот идет как-то этот паренек по лесу. Должно быть, силки проверить аль еще чего.

И вдруг видит – девка. Лежит себе, дерево обняв, глаза закрыты, вся аж синяя от голода, худая, в лохмотьях, видать, заблудилась, ну и все такое.

Ну он к ней шасть. Смотрит: чего-то с девкой не ладно. Словно не такаяона какая-то.

Пригляделся… Матерь наша Священная Луна!

Альфарка!

Точь-в-точь как на картинках в храмах да в сказках. С ушами, с глазками узенькими – ну чего говорить: альфарка и альфарка.

Однако чего там, не бросать же душу живую погибать?

Отнес ее домой, вина дал, супчик сварил курячий, потихоньку стал кормить…

Ну одним словом, выходил. А дальше чего? Парень молодой, здоровый, как конь, а баб, почитай, и не пробовал – кто ж за изгоя пойдет? А тут девка в соку, хоть и не людинка.

Стал жить с ней как с женой. Та поначалу ни в какую, но потом уломал он ее. Известное дело, девка по первости всегда кочевряжится, а как откупорят – сразу успокаивается.

Живут себе, она обереги плетет да силки колдовские, он уголь продает. Понятное дело, обитают небогато, но сыто более-менее. Смотрит парнишка, а дело то к прибавлению в семействе идет!

И порешил этот изгой, что пожениться надо им. Честь по чести, как положено – перед алтарем да со жрецом. Вишь как, – улыбнулся рассказчик, – хоть изгой, а правду понимал… Ну достал серебро из захоронки и пошел к жрецу местному. Да только вот не знал, что жрец-то был не простой…

Толмач со значением поднял вверх палец, выдерживая паузу.

– А какой? – спросил уже заинтригованный Алексей.

– А был тот жрец не кто-нибудь, а слуга самого Неназываемого… – заговорщически понизил он голос. – Смекаешь, тоан? Шеонакаллу – не кого-нибудь!

Дослушать легенду-быль разведчику не удалось.

– Скажи, тоан, ты не боишься? – вдруг спросил старик, помешивая кипевший в котелке суп.

– Нет, а чего я должен бояться? – чуть усмехнулся разведчик. – Альфарок твоих или, может, самого Неназываемого?

– Не к ночи будь помянут, – сделал защитный жест проводник. – Я о твоем желании узнать секреты земли нашей. Великая тайна всегда пугает.

Так вот для чего завел свою сказку старый хитрец. Ему надо было обдумать просьбу Алексея поделиться с ним тайнами Аргуэрлайла, которыми, как прихвастнул недавно на прощальной пирушке у сохского цана по пьяни толмач, он якобы владеет.

– А тайна действительно великая? – Костюк скептически покосился на своего спутника.

За время, проведенное в компании Найарони, он уже привык к тому, что старец любит прихвастнуть и, мягко говоря, приукрасить действительность.

Найарони оставил варево и некоторое время смотрел в вечернее, фиолетово-зеленое небо.

– Да, – наконец вымолвил он с необычайной серьезностью. – Это секрет действительно великий…

– Что это за тайна? Это тайна твоего народа?

– У Найарони нет народа, который он бы мог назвать своим, – с глухой печалью ответил старик. – Это тайна иных времен и иных народов. Узнав ее, ты станешь богат и знаменит. Я не поставлю тебе никаких условий и не возьму с тебя никакой платы; единственное – ты не должен будешь ничего спрашивать у меня до того, как мы доберемся до места. Теперь ложись, завтра нас ждет трудная дорога.

И старик сразу ушел в лес, оставив Костюка в крайнем замешательстве.

Весь остаток вечера капитан провел в раздумьях – как ему поступить. Что-то подсказывало Алексею, что старик не лукавит, говоря о великой тайне, и ему ведомо нечто действительно необычайное.

Но что именно?!

Утром, встав и наскоро перекусив, путники свернули палатку и двинулись в дорогу.

Они шли непролазной тайгой, без малейших следов человека. Их окружал мутный полумрак, стоявший под пологом вековечного леса, зеленая мгла без единого проблеска солнца.

Местами ветви елей и лиственниц переплетались между собой так густо, что приходилось едва ли не проползать под ними на четвереньках. Длинные бороды лишайников свисали до самой земли, запах тлена висел в воздухе. Сапоги глубоко увязали во мху и перепревшей хвое.

Глухую тишину нарушали изредка только крики кедровок и перестук дятла.

На их пути оказывались жуткие буреломы, похожие на баррикады из огромных костей. Порой достаточно было сделать одно неверное движение, оступиться – и торчащие во все стороны, подобно рогам мертвых чудовищ, сухие, острые сучья грозили пропороть тело насквозь.

В лесном безветрии мошкара висела густыми облаками – временами казалось, что идет черный снег. Мерзкие насекомые буквально терзали Алексея, накомарник почти не помогал.

Они вброд переходили многочисленные речки с быстрым, валящим с ног течением. Поймы их покрывала трава много выше человеческого роста, перевитая диким хмелем. То были настоящие травяные джунгли.

Поминутно натыкались на глубоко ушедшие в почву замшелые камни, сгнившие стволы, принесенные паводком. Несколько раз Костюк едва не проваливался в глубокие промоины, скрытые густой зеленой стеной, и только внимательность Найарони спасала его.

Удары сердца глухо отдавались в мозгу Алексея, легкие с шумом втягивали тяжелый, застоявшийся воздух, наполненный терпкими испарениями хвои и багульника, жара до предела изнуряла его, пот, пропитавший одежду, горячими струйками стекал в сапоги.

Уже не раз успел он проклясть про себя ту минуту, когда нелегкая понесла его идти с Найарони черт знает куда, за какой-то тайной, вместо того чтобы следовать маршрутом, заданным командованием. (В конце концов, ему поручали разведать месторождения радиоактивных элементов, которые, как доложили маги-перебежчики, имелись на Аргуэрлайле.)

Сам старик, между прочим, несмотря на годы, шел без особых усилий. Его, хотя и участившееся, дыхание оставалось ровным. Именно это обстоятельство и останавливало Алексея, когда мысль потребовать отдыха становилась особо настойчивой. В самом деле, жаловаться на усталость человеку, который раза в полтора старше тебя? И кому – ему, когда-то ходившему по джунглям и почти непроходимым горам? Ну уж нет…

Перед глазами Алексея уже начали вспыхивать красные круги, когда его спутник объявил привал.

Разведчик плюхнулся на пятую точку, но тут же вскочил, едва не усевшись на кучу костей.

Тут лежали два скелета. Скелет человека и скелет какого-то животного. При жизни, должно быть, величиной это создание превосходило любую лошадь. На шейных позвонках лежало что-то вроде деревянного ярма, с которого еще свисали истлевшие кожаные лоскутья с бронзовыми пластинами, защищавшими грудь этого странного скакуна. Заржавленная тонкая цепь соединяла ярмо с обломком копейного древка. Обрывки сбруи и седла, еще хранившие следы зубов пожирателей падали, застряли меж ребер.

Метрах в десяти в высокой траве Костюк нашел рогатый череп, должно быть утащенный стервятниками. Если и были какие-то сомнения в том, что это боевой скакун, то теперь они рассеялись окончательно. На рогах с помощью бронзовых колец крепились длинные, изогнутые древки из черного дерева, оканчивающиеся острыми коническими лезвиями. Морду прикрывал треугольный железный налобник. Неподалеку Алексей поднял из травы странное оружие. Отлитое из бронзы стилизованное изображение рыбы, из которого торчали в разные стороны толстые шипы. Рыба крепилась на бронзовой же цепи, длиной с полметра, к которой был привязан обрывок волосяного аркана. Похоже, то был местный кистень.

– Что, интересно, это за скотинка такая, на которой тут ездят, – пробурчал разведчик, пнув сапогом череп.

– Это корова, – бросил Найарони. – Или, вернее, бык.

– Ты уверен?

– Я это точно знаю. Бычий череп. Выходит, мы почти в Эуденоскаррианде. Как раз там в войске используют боевых быков.

Оставалось довериться его мнению.

После краткого отдыха с едой всухомятку продолжили путь.

Так в дороге, перемежаемой небольшими остановками, прошел день. За это время они не перемолвились и тремя десятками слов.

Уже на закате Найарони свернул к высокому холму в центре обширной поляны.

– Тут переночуем, – коротко бросил он.

Стряхнув с плеч мешок и арбалет, Костюк принялся остервенело ломать хворост для костра, пока Найарони ставил палатку и вытаскивал еду.

В той стороне, откуда надвигалась ночь, горизонт заслонили уже недалекие, голубеющие в вечернем сумраке горы. Разведчик смутно догадывался, что они идут именно к ним.

Ужинали в молчании. Промозглый ветер шевелил углы костра.

Поев, Алексей забрался в спальный мешок и тут же погрузился в глубокий сон без сновидений.

Октябрьск

– Прежде на Земле были болезни, о которых сегодня знают лишь из старинных книг и летописей. Например, моровая язва Антонина, поразившая Рим при Марке Аврелии, – ее симптомы не подходят ни под чуму, ни под холеру. А слышали ли вы, товарищи командиры, к примеру, о такой штуке, как мясная лихорадка? – Военврач Симонян обвел взглядом собравшееся в конференц-зале руководство ОГВ. – При этой болезни человек начинал гнить заживо, и от его еще живого тела в буквальном смысле этого слова начинали отваливаться куски мяса. Она была распространена в Средневековье, а потом вдруг пропала. А знакомо ли вам, товарищи, название – английская потовая горячка? Люди буквально исходят потом, затем через кожу начинает идти кровь, температура подскакивает до того, что начинают разлагаться белки тела, – и наступает смерть. Кстати, наблюдалась эта зараза только в Нормандии и Британии и поражала преимущественно англичан. Продолжалась она считаные часы, причем из ста заболевших выживало два-три человека и выживший мог заболеть вновь… Последний раз ее вспышка случилась в Англии в середине шестнадцатого века – и как отрезало. Неизвестно куда и почему делась. Кто знает, вдруг и тут, на Аргуэрлайле, имеется что-то вроде этих хворей? Наша задача – проследить за этим. Хотя, как докладывал передо мной товарищ Серегин, то, что мы наблюдаем сейчас у наших бойцов и в войске союзников, вряд ли можно описать с помощью обычных медицинских терминов…

– Значит, ты, Серегин, уверен, что начавшаяся эпидемия – дело… э-э-э… рук враждебных нам магов?

Мезенцев в упор посмотрел на Артема, и во взгляде генерала явно читалось недоверие к выскочке младшему лейтенанту.

– Я не уверен, я убежден. – И продолжил: – Нашей группой, в которую, как вы знаете, вошли маги Арс и Алтен, я и недавно поступившая на службу вольноопределяющаяся Дарика, совместно с медиками был проведен ряд исследований. Они показали, что эпидемия носит не инфекционный, а наведенныйхарактер.

Генерал нахмурился.

– Выходит, что Конгрегация нанесла упреждающий удар?

– Так точно, товарищ генерал-лейтенант.

– Вашу мать! – рявкнул Антон Карлович на притихших штабистов. – Пока мы начнем военные действия против ковенов, они нас тут укокошат в собственном доме. Надо немедленно выступать! Тихомиров! Почему вы до сих пор не на марше?!

– Эпидемия, – спокойно пожал плечами победитель Сарнагарасахала. – У меня треть личного состава из клозета не вылезает.

– Серуны хреновы! – побагровел Мезенцев. – Что мне наверх докладывать? Извините, мол, Юрий Владимирович, непобедимая и легендарная поголовно обосралась?! Причем не в переносном, а в буквальном смысле!!

– Вам лучше знать, что и как рапортоватьв Москву, – меланхолически ответил Тихомиров, причем в его устах слово «рапортовать» уж больно смахивало на «доносить».

Антон Карлович судорожно стал глотать ртом воздух. Казалось, его сейчас хватит удар. Слава богу, на глаза генералу попался несносный младший лейтенант из подразделения «этого наглеца» Макеева.

– Чего уши развесил?! – затопал он ногами. – Дармоеды! За что вам тройное денежное содержание идет?! Ничего поручить нельзя! Вот я вас всех под трибунал отдам вместе с вашим командиром! Под расстрел пойдете! По законам, так сказать, военного времени!!

Молодой человек слегка побледнел, но по-прежнему держался твердо и уверенно. Тихомиров невольно залюбовался его самообладанием. Молодчина парень, настоящий офицер, хоть и без году неделя как получил звездочки. Вот на таких и держится Советская армия, а не на подобных кагэбэшнику орателях. Тоже мне пламенный трибун.

– Ваши соображения, товарищ младший лейтенант, – пришел он на выручку своему выдвиженцу.

Тот с готовностью стал докладывать:

– Как вы уже знаете, здешние мм… специалисты разных областей специфическоговоздействия на природу объединены в ордена, ковены. И в каждом таком ордене имеются свои целители, боевые колдуны, мастера управления погодой… Ну так вот, среди них есть только одно исключение – Братство Грайи. Этот ковен, как сообщили местные консультанты, объединяет только целителей, которые обязуются помогать всем, не требуя большого вознаграждения и не отказывая в помощи никому. Даже врагам Конгрегации.

У Мезенцева удивленно поползли вверх брови. От лица отхлынула кровь.

– Ну-ну, – заинтересовался Антон Карлович.

– Мы предлагаем обратиться к ним за помощью.

– Клин клином, так сказать? – хитро прищурился генерал-лейтенант, к которому мигом вернулось хорошее расположение духа. – Бить врага его же собственным оружием?

– Так точно, – подтвердил Серегин.

– А пойдут на это маги? – все еще сомневался Мезенцев. – Вдруг да заартачатся? Мы все-таки пришельцы, агрессоры, по их мнению.

– Уже согласились, – доложил Артем.

– Как?!

– Аор и Алтен связались с их кормчим, и тот обещал прислать специалистов.

Антон Карлович снова побагровел.

– Самоуправством занимаетесь?! Кто дал вам право принимать столь ответственные решения без согласования с вышестоящим начальством?! Да я… Под трибунал!!

Тихомиров вздохнул. С кем воевать приходится.

– Вопрос согласован.

– С кем?! – огрызнулся руководитель ОГВ.

– С непосредственным начальником особогоподразделения, то есть со мной.

– А… а… а…

Но затевать склоку с героем Сарнагара Мезенцеву было не с руки.

– Ладно, продолжайте, товарищи, – кивнул он. – А я пойду доложу наверх…

– Непременно, товарищ генерал-лейтенант, – с издевкой улыбнулся Тихомиров. – Как же без доклада-то?..

«Слыханое ли дело, – размышлял, возвращаясь с совещания, военврач Симонян, – сифилис или тиф тут лечат просто и радикально – заклятием или алхимическим отваром повышают температуру тела до той, при которой возбудитель погибает, и держат ее нужное время. Если бедолага этого не выдерживает, ну что ж, на все воля судьбы и Неведомых. А вообще-то на здоровье и жизнь тут смотрят просто. Крестьяне скорее приглашают знахаря к корове, чем к детям и жене. Магия может остановить моровое поветрие, но может и не сработать».

Прочтя описание некоторых эпидемий, предоставленное Мак Арсом, Симонян почему-то подумал, что там, как и в их случае, не обошлось без вмешательства человека.

Вот не далее как вчера Алтен рассказала историю о том, как «пробудилось древнее зло».

Три сотни лет назад ужасное бедствие обрушилось на остров Кая. Вначале непонятный мор начал косить домашнюю скотину – коней, быков, верблюдов, слонов, коз, ручных куниц, виверниц-крысоловок и даже хомяков и белок, которых держали для увеселения детей. Затем стали умирать дикие животные – смерть одинаково забирала и крошечных полевок, и косматых пещерных медведей, и лесных львов. Даже птицы умирали. Лишь холоднокровных гадов, змей и тритонов обходила болезнь.

Потом начали умирать и люди. Болезнь не щадила ни старого, ни малого. И, чего не было прежде, ни один из заболевших не выживал. Вначале приходила непонятная тоска и кошмары. Далее люди внезапно корчились в судорогах, не могли выпить ни глотка воды – их тут же выворачивало наизнанку, кричали в бреду – и умирали не позже чем через месяц. Счастливы были те, кто уходил из жизни спустя несколько дней.

Маги и лекари находили, что болезнь эта состоит в родстве с бешенством, но известно, что водобоязнь передается лишь через укусы заболевших тварей, и никак иначе.

К счастью, предупрежденные своими магами, владыки окрестных островов вовремя перекрыли пути, идущие от Кая, и сжигали все корабли, что пытались отплыть от проклятого богами клочка земли. В конце концов, на Кае уцелело лишь несколько семейств, умудрившихся спрятаться в пещерах и недоступных уголках и ставших полубезумными от пережитого ужаса. Да еще крысы – хотя они и умирали первыми, но уцелевшие твари быстро расплодились.

И есть предание, что кошмар, уничтоживший почти сто тысяч человек, начался вскоре после того, как местные жители случайно раскопали древнее подземелье времен чуть ли не первой из Великих Войн.

Одним словом, врачу не грозило тут остаться без работы, и у Симоняна будет еще немало поводов утереть нос слишком зазнавшимся поклонникам целительской магии. Вроде этой юной соплюшки, подруги Серегина. Как ее там, Дарики?

Дарика закончила очередную процедуру и, попрощавшись с кряхтящим больным, отправилась мыть руки.

Когда неделю назад в их отряде началась непонятная хворь, она сразу предложила Ар-тему и сардару Мак-кеву свою помощь. Командир, озабоченный свалившейся на его голову бедой, махнул рукой: делай, мол, что хочешь, лишь бы толк был. Ар-тем же отнесся к словам ученицы более внимательно. Расспросил ее о том, что она думает по поводу болезни, поинтересовался, какие травы и снадобья ей понадобятся.

Девушка сказала, что пока не может дать точного ответа. Надобно поглядеть, послушать, поразмыслить. Что-то не нравится ей в этом недуге. А что – было пока непонятно.

Аор, как-то незаметно для себя самого поутративший скептицизм в отношении «дикарки» за время их недолгого знакомства и совместной работы, и Алтен, которая сразу же сошлась с юной степнячкой, тоже заинтересовались ее соображениями и даже вызвались помочь.

Для начала Дарика отправилась в полевой госпиталь, уже до отказа забитый недужными землянами и детьми Степи.

Осмотрев десятка полтора охающих и жалующихся на боли в животе бойцов, знахарка ужаснулась. По всем понятиям целительского искусства, ни один не имел шансов дожить до преклонных лет. Настолько изношенными оказались их еще такие молодые тела. К тому же несчастные были наполовину отравлены какой-то гадостью, которой их долго и, судя по всему, упорно пичкали.

Когда она сообщила об этом чужинским лекарям, то выяснила, что на жизнь воинов никто не покушался, и это вовсе не яды, а снадобья, вернее, то, что врачи иного мира почитали за лекарства. Правду сказать, они были сильнее, нежели большинство средств, используемых у нее на родине, но попутно калечили тело и разум, оказываясь чуть ли не хуже самой болезни.

К тому же у некоторых были свежие и еще плохо зажившие раны, полученные во время недавних боев с Сарнагарасахалом. Это осложняло лечение.

Дарика взялась пользовать нетяжелых больных, не имевших признаков дурной хвори.

Настойкой горной мандрагоры, введенной в кровь, очистила их сосуды от бляшек нутряного жира, который медики пришельцев (она так и не поняла – то ли надзирающие, то ли пытающиеся научиться чему-то) именовали «холестерин». Сборами, декоктами и тремя-четырьмя заклятиями привела в порядок почки и печень.

За ее действиями хмуро и недоверчиво наблюдал главный врач госпиталя, чернявый толстячок Симонян. Попутно расспрашивал о том, о сем. Цокал языком, качал головой.

Когда она рассказала, что лекарство от бесплодия можно получить, собрав и смешав десяток обычных трав, старший медикус пришел в настоящий восторг.

А когда, в ответ на его расспросы об куб-уббаве, она преподнесла ему пригоршню семян этого кустика, он поцеловал ей руку, словно правительнице.

Однако желтую трясучку, как ни билась Дарика, как ни помогали ей Силой и советами Мак Арс и Алтен, победить не удавалось. Особенно досталось степнякам. Среди них уже стали нередкими случаи смертельного исхода. Полное обезвоживание организма из-за непрекращающегося поноса – и конец.

Вот и порешили они, что надобно звать на помощь целителей из ковена Братства Грайи.

Ар-тем как раз должен сегодня испросить разрешения у великого рассардара чужинцев. Но что-то он задерживается.

Сердце девушки сжималось от нехороших предчувствий.

– Дарика! – возник на пороге знакомый силуэт, отчего к горлу подступила теплая волна, а на глаза непроизвольно навернулись слезы.

– Ну что?.. – кинулась она навстречу парню, еле удержавшись от того, чтобы не повиснуть у него на шее.

– Все в порядке. Генерал Тихомиров нас поддержал, спасибо ему. А то…

Он с горечью махнул рукой.

И Дарике захотелось выцарапать глаза тому, кто расстроил ее наставника и…

Империя Эуденоскаррианд. Горный массив Ауэллоа

Приложив ладонь к глазам, Костюк смотрел на громоздящиеся перед ним хребты.

На тысячи метров вздымались отвесные стены, окутанные серебристой дымкой прозрачного тумана. Высокие башнеобразные пики и бездонные пропасти, могучие кряжи, изрезанные узкими извилистыми каньонами, кремнисто блестящие обрывы, морены и камнепады, белеющие на вершинах вечные снега…

В вышине можно было различить и изумрудные пятна горных лугов, и темную зелень леса, и серовато-зеленоватый покров горной тундры.

И все же здесь царил мертвый камень.

Миновав два стоявших друг против друга изъеденных ветрами и непогодой утеса, путники вступили в узкое ущелье, дно которого было завалено обломками скал.

Они поднялись по каменистой осыпи к крутому склону, густо заросшему кедровым стлаником и карликовыми елями, и оказались перед устьем пещеры, почти невидимой в густых зарослях.

Здесь кончился их путь по земле и начались подземные странствия.

Старик молча вытащил из трещины в скале фонарь, затянутый слюдяной пленкой, на удивление похожий на земную «летучую мышь», и принялся заправлять его густым красноватым маслом из объемистой деревянной фляги, припасенной загодя.

Ни величественных готических залов с колоннами причудливых сталактитов, ни чарующих подземных озер, ни прочих пещерных красот им не попадалось. Бесконечный извилистый каменный коридор медленно уходил назад в тусклом, красноватом свете «летучей мыши». Найарони берег масло и прикрутил фитиль до предела. На расстоянии чуть больше вытянутой руки впереди была стена густого мрака и такая же стена позади. Они двигались в маленьком пузыре света.

Шаги гулко гремели в тишине пещеры, временами напоминая поступь тяжелых копыт. Эхо отражалось от стен, двоилось и троилось. Воображение нервного человека с легкостью нарисовало бы целеустремленно преследующее путников некое хищное чудовище, чьи багровые глаза полыхают голодным огнем.

Звук и в самом деле был не очень-то приятным, но Алексей скоро привык к нему.

А вот к чему невозможно было привыкнуть, так это к холоду, особенно непереносимому после летнего тепла наверху. Предусмотрительно натянутая меховая куртка не помогала, время от времени капитан принимался стучать зубами. А Найарони в своей ветхой одежонке как будто не замечал стужи. Воистину старца не брало ничего.

Стены то сдвигались почти вплотную, и тогда приходилось идти друг за другом, едва не задевая плечами камень; то расступались так, что слабый свет фонаря не достигал их. Тогда Алексею начинало казаться, что они идут по залитой тьмой бесконечной скальной равнине.

Иногда они натыкались на колодцы, уходящие вниз, и всякий раз, встречая глазами их непроглядную черноту, Костюк непроизвольно отодвигался подальше.

Возле развилки, где было потеплее, они присели отдохнуть.

– Долго еще? – спросил разведчик, жуя лепешку.

– Не очень, – невозмутимо ответил Найарони. – Еще часа три-четыре.

Вновь возобновилось их движение подземными тропами, кажущееся таким медленным. Наконец далеко впереди забрезжил дневной свет…

Через несколько минут они вышли из тоннеля. С наслаждением распрямив затекшую спину, Костюк огляделся.

Путники оказались в широком квадратном зале. Три его стены были сложены из грубо отесанных каменных глыб, четвертой служила отшлифованная поверхность уходящего ввысь склона горы.

Пол был завален сгнившими балками и брусьями – остатками рухнувшей кровли.

Тут же лежала окованная насквозь проржавевшим железом массивная дверь, запиравшая когда-то вход в пещеру. Еще можно было различить следы замурованных в серый гранит петель, ныне рассыпавшихся в прах.

Над головами пришельцев в колодце стен голубело яркое небо летнего дня. Нигде никаких признаков выхода.

Пока слегка удивленный Алексей прикидывал, куда это они пришли и где может скрываться обещанная тайна, Найарони решительно пересек усыпанное трухлявым деревом пространство и оказался у самой стены.

Затем он обеими руками с силой надавил на большой прямоугольный камень, и тот, скрежеща, повернулся на невидимой оси.

Сарнагар. Бывший Запретный город

Комната была выложена полированным зеленым мрамором. На полу вперемешку начертаны знаки священных рун и древних иероглифов, какие-то символы и прочее в том же духе. Стену украшала искусная мозаика довольно игривого содержания: охотник в пышном одеянии старательно натягивал лук, выцеливая животное, похожее на лань, не замечая купальщицы с соблазнительными формами, испуганно выбирающейся из тростников.

Сперва Тихомиров хотел даже приказать завесить малоприличное произведение искусства гобеленом или портьерой, но потом махнул рукой. Водить сюда экскурсии он не собирался, а для походных условий сойдет. Сколько там продлится эта его срочная командировка в столицу покоренного государства?