Текст книги "Дождь в полынной пустоши. Книга 2 (СИ)"

Автор книги: Игорь Федорцов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 22 страниц)

− Перчатки сыпались подобно гороху из раздавленного стручка! Хирлоф принял их и еще вытребовал у Эсташа аф Трэлла. Итого одиннадцать человек!

− Вытребовал?

− Да.

− Верно, тому была причина, − уже не столь скора Арлем судить несносного Колина аф Поллака.

− Не знаю. Но именно Трэлл добыл ему приглашение от инфанта.

− Скажите, разве возможно одному принять вызов одиннадцати? А одиннадцати бросить вызов одному?

− Вызовы брошены, вызовы приняты! − с видом бывалого вояки произнес Дугг, слово грядущие схватки касалось непосредственно его самого и он в них первое лицо.

− А что сталось с тоджами? – после непродолжительного молчания продолжила расспрашивать фрей своего говорливого и бравого спутника.

− Поллак забрал их в Хирлоф. Имел право. Он честно отбил их в бою.

− Зачем ему понадобились степняки?

− Обещаю выяснить у Бово и пересказать со всеми доступными подробностями, − намекал Дугг на новую скорую встречу. Не вечно же им болтаться по улицам. Зима скоро. Похолодает. Захочется тепла и уюта.

Арлем припомнила слова Колина, сказанные совсем недавно. Откликаясь им, представила унгрийца, перепуганных тоджей и беснующихся виласов, с лицами Даана и Исси, бросающих вызов за вызовом. Один против каменных сердцем и злых умом. Мужество, отстаивать чужие жизни. Теперь убийство Юссена ей не представлялось чем-то чудовищным. Грехом да, отнимать подаренное создателем недопустимо, но и спасти тоже! А история с приглашением? Гусмар человек Даана или, как сплетничают, Даан человек Гусмара и этим все сказано. Поллака не должно было быть в Краке, чужих не принимают и не впускают, но он там оказался! Обман, подстроенный унгрийцу, вышел виласам боком! Проведение вмешалось в их планы! Но смогла бы она, вот так, в одиночку, встать под мечи, за чужие жизни, за тех, кому ничем не обязана? Если не обманываться, то нет. А он смог! Убийца, циник и еретик! Колючка, заноза, досада, провинциал, не ведающий половинчатости. Если шипы, то все разом. Если иглы, все с ядом! Если стрелы, то в сердце! Если меч, то насмерть!

ˮПо крайней мере, за этот поступок он достоин всяческого уважения,ˮ – затеплилось у фрей восхищение человеку, способному совершить благое дело. Рискнуть своей головой. За тоджей. Последних кому посочувствуют или проявят милосердие в любом медвежьем углу Эгле.

− Ваш Бово, хорошо знает барона? – задумала Арлем пообщаться с упомянутым виласом. Должен же быть кто-то, посвященный в секреты и тайны унгрийца. История Дугга, как вечер и утро разнится с историей гуляющей по Карлайру. Фрей желала досконально разобраться в произошедшем, во всех тонкостях, со всеми нюансами. Подсознательно, она уже сняла вину с Колина. Спасенные степняки искупили смерть Юссена.

− Думаю, достаточно, воздержаться от вызова. Признаюсь вам, я сам не до конца понимаю поступок барона Хирлофа. Так рисковать своей жизнью, из-за каких-то дикарей. Больше похоже на безрассудство!

− Вы так оцениваете произошедшее?

Дугг пропустил очень важное в словах фрей. А может и не расслышал. Для Арлем аф Нокс бастард Холгер потерял всякую привлекательность.

− Поллак конечно редкий мастер меча. Но из-за тоджей?

− Если бы он прибил еще кого-то, то и тогда я лично на стороне Хирлофа! – объявила Арлем. Заботясь уберечь стадо − хищников изводят нещадно. В конце концов, у ангела-хранителя не только крылья и нимб, но и Лейтэ, Небесный Клинок!

− Представьте я тоже! – спохватился Дугг, уловив нотки отчуждения в речи фрей.

Через толчею и снежные намети, добрались до Святой Афры, раздать милостыню, лекарства и хлеба.

Моряк-южанин, завидев Арлем, выкрикнул счастливо.

− Эсм, моя благодарность безгранична. То, что вы сделали для меня, – и он, без стеснений открыл ногу, показать несколько хорошо подживающих болячек.

Дугг ничего не сказал, но брезгливо отвернулся.

− Моя заслуга крайне мала, − ответила Арлем, испытывая и радость и ревность. Ей необходимы знания унгрийца. И об этом она обязательно поговорит с Поллаком в самые ближайшие дни.

Милостыню быстро роздали и фрей сославшись на занятость, отправилась домой. Приглашение Дугга в Глобус, на, Пирама и Фисбуˮ отклонила. Её ждало чтение Ода из Мены, Свойства травˮ и рецептурник Святой Хильдегарды. Кто бы мог подумать, эти книги заменят чтение Святого Писания, а единственный человек, с которым ей не терпелось встретиться и пообщаться – барон Хирлоф.

Читать умные книги у Колина недостаток времени, а встречи с нужными людьми безжалостно отнимают часы и минуты. Одна из них в, Листке и Пероˮ, убогом приюте для школяров, легистов и профессуры. Прежде чем подсесть, унгриец немного наблюдал Мартина. Декарт правильно описал гриффьера инфанта. Человек маленький и малым вполне довольствующийся. Во всем. Остается выяснить, что стоит за отсутствием честолюбия. Нежелание ввязываться, понимание опасности, боязнь потерять или обыкновенная лень, спасшая многих от обдуманных и не обдуманных дуростей.

Наконец Колин решил, момент подходящий.

− Как понимаю барон Поллак? – признал его Мартин. – Ваши хлопоты помириться с инфантом, напрасны. Никогда не видел Даана в столь скверном настроении, орал до самого вечера. Вы нажили себе серьезные неприятности. И как вам выпутаться, не представляю. Так что не ждите ни добрых советов, ни хлопот за деньги. Любые деньги.

− Я не собираюсь ни с кем мириться. Потому советы мне не нужны и чьи либо хлопоты тоже. Тем более за деньги, − сразу внес ясность Колин. – Но нужны вы.

Мартин не блистал умом, ему без надобности сия предосудительная в обществе ущербность, но сообразил быстро, о чем может пойти речь в дальнейшем.

− Я здесь, но будет ли вам с того прок.

− Что скажите? – Колин подал гриффьеру свиток.

Мартин свиток прочитал. Удивление спрятал, но плохо. Унгриец заметил.

− Похоже. Очень. Рука не моя. И не Даана. Подделка. Добротная. Если это все.

− Не все. Бумага не пахнет.

− Не переношу эту гадость, − признался Мартин в мелких пакостях.

− И травишь других?

− Своего рода опознавательный знак.

− А Даан?

− У нас с ним разные возможности насолить людям. Я при помощи розмарина, он всего остального.

− Хитро, − расхохотался Колин находчивости гриффьера.

Порой смех действенней угроз и подкупа.

− Для чего показал? – вернул Мартин бумагу.

− Оценить, − ответил Колин, но не взял свиток.

– Оценил. Достаточно нажить проблем. А у тебя их, как я знаю, и без того предостаточно. Будет еще больше. Из-за этого.

− А по существу? – ждал Колин новых несоответствий подделки оригиналу.

Мартин еще раз зачем-то посмотрел свиток. Поскоблил ногтем.

– Кто старался?

− Хочешь занять?

− Денег?

− Проблем.

− Не горю желанием.

− Что не так? – Колин едва слышно брякнул кошелем.

− С этим? – покатился свиток обратно к унгрийцу.

− Вот с этим, − извлек тот другую бумагу.

Мартину понадобилось время. Такого свитка не могло быть. Руку инфанта он знал отлично. Это она. Но текст не мог писать Даан. Не мог! Гриффьер перечитал бумагу два десятка раз. Слог, стиль, хвостики, палочки, апострофы, разрывы, даже кляксы − прах на них! все как из-под пера инфанта.

Все же изъян обнаружился. Мелочь, но….

− Сама бумага, − сообщил с облегчением гриффьер.

− А что с ней?

− Лавка Трота. Берем только у него. А он возит из Тургу. У его зятя свое производство.

− Бумага и только?

Мартин помолчал, решая для себя, насколько компрометирующая эта беседа.

− Я заплачу за обед, − пообещал Колин и выложил тугой кошель.

− Здесь не так дорого.

− Как где? В Капустнице или в Королевском столике?

О страстишке гриффьера скоротать вечерок за картами разнюхал Декарт. Информация оказалась полезной и уместной.

Новый свиток. Закладная. Обязательства на двести штиверов перед неким Олгредом Шродом. Мартин подержал бумагу, сомневаясь, принять дар или же отказаться. Честные люди мзды не берут, ни в каком виде. Но считать ли сие подношением? К тому же у честных людей долгов не бывает. Не выплаченных и тех, что не выплатит до смерти.

Мартин убрал обязательства не в эскарсель, а за борт пурпуэна. Расстегнул несколько пуговиц и сунул, почти к самому сердцу.

− Даан пишет своим шлюхам Моя Душа. Последнюю букву очень неразборчиво. Ни абель, ни егга.

− Душе? Гадюка? – повеселила Колина находчивость инфанта.

− Очень полезно знать старый эгле, не так ли?

− В определенные моменты.

− Эти сучки поголовно необразованны.

ˮКогда им выгодно,ˮ − осторожничал Колин соглашаться с поверхностными суждениями гриффьера.

− Хорошо рисуешь?

− Хочешь заказать портрет?

− Себя погляжу и в зеркале. А вот некой девицы…, − Колин вытащил свинцовый карандаш и написал имя.

Мартин на обратной стороне свитка выдал рисунок. Пять-шесть уверенных линий передать, утонченные черты молодой женщины.

− Восхищен. Нет, правда.

Рисунок тут же был поменян на кошель.

− Признаться, я тоже, − сгреб Мартин деньги.

Никаких угрызений он не испытывал. Не верил, что те, кто ссорятся с Дааном, проживут достаточно долго, воспользоваться полученными сведениями о личной жизни инфанта.

После гриффьера Колин перебрался в Святую Посудомойку. Сегодня намечено проведать подворье монастыря и унгриец дожидался обязательного сопровождения. Подали вино и он, добро глотнув, грел кружку в руках. Может вкуснее станет. Следующий глоток он сделал не скоро, а после третьего в шинок заявился Китц. Тоффер и Стейнбек остались в дверях, не пускать посторонних, пока беседуют.

− Что тебе смирно не сидится, парень? – весьма сердит Китц на унгрийца.

− Так полагаю, вы переживаете не за меня, а за деньги.

− Я переживаю в первую голову за дело, сулящую неплохую прибыль.

− Вы её получите. Прибыль. А за дело можете не переживать.

− Поллак, не корчи из себя Джека Победителя Великанов. Ты собрался все усложнить. Только немой в столице не обсудил твою выходку в Краке. За каким хером туда поперся и для чего рассорился с Дааном? Говоря об инфанте, подразумеваю не его, а Кинрига, Гусмара, Туоза. Могу долго перечислять. Пол королевства на стороне щенка Моффета.

− Скажите, как вы собираетесь употребить свою долю? Пропьете? Купите когг, натянете шелковые паруса, катать столичных блядей? Заведете благородную жену и настрогаете малявок? Разочарую, титул женщины ничего вам не принесет. Без подписи короля или еще кого с лилиями в короне. Вам покажется странным, но я не собираюсь возглавлять коалицию мотов и выжиг, а готовлюсь пристроить деньжата с наибольшей выгодой. Где это возможно, берут не у всех. Поэтому надо сделать нечто, возвышающее меня в глазах столицы, а не только над тем болотом, в котором мы с вами сидим. Туда куда я понесу свое серебро, пускают очень не охотно и немногих и, причем, с куда большими суммами, чем нам достанется. Второго Ренфрю у меня на примете нет. Приходится изворачиваться.

− Не заговаривай мне зубы! Провоцируя столичных олухов на драки, ты недолго будешь строить планы на новую жизнь. Она получится у тебя печально короткой. И вместо солидного герба, заработаешь тяжеленное надгробье.

− Вы во мне сомневаетесь?

− Лучше обойдись без глупого риска. Просто деньги это тоже что-то.

− Мы друг друга не слышим.

− Давай так. Сперва справим дело, а потом вытворяй, что душенька пожелает. Хоть в монастырь иди.

− Кстати о монастыре. Не нашем, а Святого Игнасия. Ходили в их собор? Видели тамошний иконостас? Помните, что святой привез из своих странствий по Джуйбару? Дары на сорока трех крытых повозках. В храме выставлены рака и ковчежец. Это я так…. размышляю. Все ли золото прибрал король. Или кое-что оставил нам убогим и сирым. Странно все-таки не пускать в склеп, поклониться могиле святого ратника.

У Китца кончился воздух и слова говорить. Он огляделся, слышит ли кто их разговор.

− Ты о чем…

− Да так, светлые мысли в кругу верных друзей. Кстати, а где Удав? Не вижу его.

− Только-только оклемался. Плохо действует рукой и приволакивает ногу.

− Искренне сожалею.

− Сожалей сколько угодно. Но…., – Китц показал палец вверх.

− Сгущаете краски, − не моргнул глазом Колин.

У канальщика было, что высказать молодому партнеру, а унгрийцу ему ответить. Вмешался посыльный. Запыхавшийся и расхлюстанный от спешки. Прорвавшись мимо Тоффера и Стейнбека, сразу бросился к Китцу.

− Ну! – не терпит мямлей канальщик.

− Псари наших сильно порезали. На рынке.

− На каком?

− На Рыбном. Новом Рыбном.

− Вижу, вы обеспокоились, – насмехался Колин над своим серьезным собеседником. – Помочь чем? – и любовно погладил шнепфер.

Китц тут же ушел. Забрал Стейнбека, но оставил Тоффера.

ˮЧто ему предложить?ˮ – мучился унгриец придумать верно перетянуть канальщика на свою сторону. Все до чего додумался, бесхитростно зовется на восточных островах, нукецукэˮ. Не знакомый с тонкостями быстрого умерщвления, Тоффер чувствовал себя уверено и беззаботно. Даже помог допить вино.

Уже поздно вечером Колин навестил своего компаньона Глинна, поделиться очередной идеей.

Через пятнадцать минут…. Через двадцать… Глинн собирался бежать сдаваться бейлифу. Еще через пять, полуодетый, почти в дверях собственного дома, осознал, такой удачной сделки ему еще не предлагали. По сравнению с ней барыш с зерноторговли мелочь. И что приятно, как и в прошлый раз, от него никаких телодвижений не требовалось. И надо быть последним недоумком отказать в услуге Виону Ренфрю, о которой тот только собирался попросить. Не просил, но его юный компаньон заверил, обязательно попросит.

− Ну-с, ну-с, ну-с! – потирал руки Глинн, забыв думать бежать куда-либо.

10. День Святого Кальдера (10 октября)

,….Отступают те, кто и не думал победить.ˮ

− И кто ж тебя так? – откровенно ржал Грегор, колыхая могучими телесами и хлопая в ладоши. – Желаю посмотреть на удальца.

− А всплакнуть по нему? – огрызнулся Вигг, еле шевеля поджившими губами, поблескивая, недовольно и зло, заплывшими глазами. Сегодня его первое появление на людях, после внезапной, болезниˮ. Не сошедшую желто-зеленую опухлость вокруг глазниц и свернутый нос, дополнял здоровенный синячина на скуле. Не обычный синяк, а чернота с вкраплением лопнувших кровяных сосудиков, багровых корост и лоскутами прижившейся кожи.

Флёгге лишь кисло кривился в поддержку приятеля. На его долю перепало меньше. Насколько кисло выглядела морда скара, понятно, обидчик в полном порядке.

− Уж не за шашни ли с недотрогой Снейт досталось? – предположили сослуживцы, зная неумеренную любвеобильность приятеля.

− Или ты её все-таки тронул! – гоготали приятели на весь первый этаж дворца.

− А потом потрогали его. Ха-ха-ха!

− Она и потрогала! Хи-хи-хи!

Вигг разобижено сопел, раздувал ноздри, приятелям не возражал, от их насмешек не отбивался. Говорить больно. Любое резкое движение губ и сразу кровят.

− Весело? – гыркнул Ллей, проталкиваясь к столу. В кордегардии сегодня столпотворение. И те кому на стражу и те, кто свое оттрубил – все здесь.

Вифферу услужливо подсунули стульчик. Не на табурет же начальственной заднице усаживаться.

− Весело, спрашиваю?

− Выясняем обстоятельства болезни саина Вигга? Не заразно ли, – потешался Грегор, уже с меньшим задором, – тянуть ручки к кому не положено?

− Тянул ручки, а надавали по роже! − сотряслась кордегардия от нового приступа смеха. Виновник зубоскальства и тот не удержался. Зажимая рот рукой, через боль, закхыкал.

− Трепачи! − выдавил Вигг, шлепая губищами.

− С кем? – потребовал виффер ответа от побитого подчиненного.

− Подробности, пожалуйста, − подначивал Грегор, оттягивая ухо, лучше слышать рассказ о битве гнома с троллем.

− Тихо, сучьи выродки! – хлопнул Ллей по столу. Отбил ладонь – загорела ожогом.

Кордегардия примолкла. Вифферу настроение попортили и очень возможно, тот испортит его остальным. Мужик он мировой, но уж больно сердцем долго отходчив.

− Улица широкая, − начал скар нести обычную в таких случаях байду. – Народу полно.

− Сам вижу, − не унимался бушевать Ллей. Куда иссиняченный клонит понятно. Жаловаться не приучен.

− Не виласы, − отклонил Вигг подозрения в уроне высочайшей чести состоять в скарах.

Виффер вперился в служивого. Страдалец начальственный взгляд выдержал достойно.

– Распустились. Морды вам бьют, кто нипопадя, − бранилась власть, чем, в общем, не особо увлекалась. – Службу бы так несли, как по кабакам люлей собираете.

− Случилось чего? – догадался первым Пейкер. Зря командование глотку драть не начнет. Их во всяком случае.

− Новик пропал, − объявил Ллей несведущим. – Знали? – Честные переглядки подчиненных, виффера не убедили. Знали, сучий помет! − Почему мне не доложили? Почему молчали?

− Здесь не курятник, цыплят считать, − заворчал народ.

− Хоть и осень.

− Рты закрыли! – осек Ллей и так глянул на возмущавшихся – примолкли. Накрутили начальству, а шишки всем достанутся.

− Получается уже трое? – подсчитал Пейкер потери среди новиков.

− Кто на этот раз? – спросили из задних рядов, за кого выволочку получать.

− Гиозо аф Бакар, виконт Гюри, − назвал Ллей. – Час от камерария выслушивал. Ды-ды-ды! Ды-ды-ды! Бу-бу-бу! Бу-бу-бу! Из-за кого? Из-за сопляка и из-за вас. Ни хера не делаете! Только вино хлещите и служанок щупаете.

− Гиозо? Который на рыбу похож? С гонором? – спрашивали в толкучке скары друг у друга.

− Был с гонором, да видно ему гонористей попался, − справедливо рассудил Пейкер.

Внимание скаров обращено на виффера и, потому никто не заметил болезненной мины на лице Вигга. И даже если заметили, что такого? Болит боевая рана. Губищи такие – с лошадью целоваться. И еще кто кого перецелует.

− Он случайно с Поллаком не того? – пожелал Ллей выслушать мнения подчиненных. Поржать над товарищем они мастаки. Соображали хуже, да и не многие.

− За Крак, я ему и десять виконтов скощу, − произнес Юварг. Старый вояка близко воспринимал вялотекущий, но непрекращающийся конфликт с виласами, в котором скарам отводилась вечная участь побитых дворняг.

Юварга поддержали довольным ропотом. В коем веке об зазнаек вытерли ноги. В их же доме, между прочим.

Ллей пресек ненужные разговорчики хлопком по многострадальной столешнице. Потом потребовал.

– Есть кому что сказать? Говорите!

Великая немота охватила кордегардию. Сопят, чешутся, мнутся и не звука.

Виффер потер лоб пальцами, заглянул в пустую кружку. Ему тут же наполнили. Из уважения. Он выпил.

− И как вы говно это пьете? – отплюнул Ллей. А уж рожу скривил точно уксуса попробовал.

− Какое жалование, такое и питье, − грубо парировали ругань виффера.

− Жалование…. За что жалование? Новики что мухи дохнут. К Рождеству ни одного не останется. Повезло, прежнего канцлера нет, устроил бы головомойку. Мне первому!

О маршалке даже не вспомнил. А что маршалк? Ни рыба, ни мясо, ни кости, ни мякоть. Живет человек в свое удовольствие. Денег – тьма. Знай в мечном бою упражняйся, да бабам глазки строй.

− Еще не факт что Гиозо покойник.

− Глядишь, объявится.

− Объявится? В канале не всплывет? Или из-под снега не откопают? Бейлиф или Мэтлз притащатся, шуточками не отделаемся, − Ллей глянул на Вигга. Думается лучше. Странные дела происходят. Ладно бы с кем, а то с новиками. От них ни пользы великой, ни вреда особого. Болтаются по дворцу, кучкуются, шушукаются. А троих нет.

− Может из-за Союза ихнего?

− А чего Союз? Посидят в потемках, да разойдутся. Их главная, с рыцарским поясом, нос выше головы держит. Слышь Вигг, может заради общества расстараешься? Уж очень задается девица.

− А мы на лекаря скинемся.

− Да чего там. Сразу и на плотника денег соберем.

И опять….

− Гы-гы-гы! – в тридцать глоток.

ˮНичего их не проймет. Потоп разразись, а им хиханьки,ˮ − обречен виффер в одиночку разбираться с дворцовыми тайнами.

− Марш на посты, − оборвал Ллей веселье. − И смотрите, еще, кто ненароком пропадет, точно к бейлифу потянут. Плотней оденьтесь, на улице холод собачий.

Оставшись один Ллей долго крутил кружку в руках, пока не упустил и не грохнул на пол. Сердито запнул осколки под лежак. Сто из ста унгрийская сволочь руку приложила к пропаже дурака виконта.

ˮНашел с кем связаться!ˮ − мысль обоюдоострого смысла.

И Поллаку – Гюнри не последние люди в державе. И Гиозо – у барона Хирлофа умишко на кончике шнепфера умещается.

ˮВ Краке-то отличился! Расхлебывать, как будет?ˮ

Но Крак Краком, а виконт пропал. Порасспрашивать бы, но подступиться к советнику гранды, не подступишься. Это простого новика, за шиворот и сюда, каяться без утайки.

ˮСоветник, твою мать! Она от его советов рыгает полночи и ходит белее стены,ˮ − распалялся Ллей.

− Точно Акли дождемся. Все обосранные брэ вывернет…, − пришел к неутешительному выводу виффер. Он согласен терпеть, гарантируй законник, притянуть унгрийца к ответу.

Поостыв Ллей, переключился на вещи более доступные пониманию. Припомнился слушок, одна из служанок гранды грозилась пожаловаться Поллаку, если Вигг от нее не отстанет. Видно не отстал, видно пожаловалась покровителю. Поллак ничего в долгий ящик не откладывает, раз и морда набок.

ˮВроде Вигг в тот вечер с Флеггё болтался,ˮ − копался в памяти виффер. – ˮВ Капустницу ходили. Странно.ˮ

То, что, Капустницаˮ шинок дорогой, на тощий служивый карман не рассчитанный, вифферу странным не показалось и не обеспокоило, но потолковать с Флеггё он собирался. Как так получилось, гуляли вместе, но у одного морда нещадно побитая, а другой обошелся. Не в чести у скаров бросать товарищей. И не таков Флёгге бросить в беде.

ˮУнгрийца работа. Больше некому,ˮ − нашел для себя виноватого Ллей. Осталось только добиться подтверждений вины барона.

От тяжких думок виффера унгрийцу не икалось и изжога не мучила. Он в это время толковал с двумя молодыми тоджами. Пытался толковать. Парни вдруг стали плохо понимать человеческую речь. Ускориться и избежать бестолковщины, Колин подключил к разговору Йор, в качестве толмача, передавать вопросы и ответы им или ему.

− Посвящение прошли? Имена.

− Эсхаг, − неохотно назвался старший.

− Техеш, − не упрямился младший. Хотя его имя и означало упрямец.

− Тогда слушайте, Эсхаг и Техеш. Подметальщики мне не нужны. Баньщики и кухари тоже. К девкам приставить в охрану, скандалы на улицах провоцировать. Поэтому уговор такой. Сослужите службу и проваливайте.

− Сделают саин, − уверена Йор в тоджах.

− Это ты ответила. Они молчали. Жду их слов.

Йор затараторила с парнями. Чисто сердитая синичка зачирикала. Эсхаг и родной язык не захотел понимать.

− Он что? Сын акида? – не выдержал Колин несговорчивости тоджа.

− Знатного рода, − нехотя признала Йор.

− Знатность не отменяет умения держать меч.

Перевода не потребовалось. Эсхаг в гневе раздул ноздри и что-то прогыркал. Техеш его одернул. Парень не успокоился.

− Прикончи его, − Колин подал нож Йор.

− Он согласится, − девушка спрятала руки за спину, не брать оружия.

− Прикончи. Пока я не взялся, − проговорил Колин спокойно, чем сильно встревожил Йор. – Или посмотреть хочешь? Поучиться?

− Он согласится. Они согласятся.

− Мне согласия мало. Надо службу выполнить. Слово мужчин хочу услышать. А не муканье телят.

Акробатка быстро заговорила. Не синичкой чирикала, соколицей клекотала. Парни повесили головы.

− Они принимает твою волю.

− Оба? – Колин склонился к Йор и на самое ухо спросил. – А чего девку слушаются?

− Ручаюсь за них своей честью, − попыталась увильнуть от ответа девушка.

− Расскажешь как-нибудь.

− О чем?

− Отчего твоя честь выше их?

Йор промолчала. Сочла, так будет лучше всем.

Если тоджи думали, на этом разговор закончится, глубоко ошибались. Колин насыпал на ладонь соли.

− Посмотрим, насколько они дорожат твоей честью.

Эсхаг и Техеш не противились, слизнули. Йор осталась стоять в стороне.

− А ты чего, стесняешься?

Зыркнула, разъяренной росомахой. На тоджей. На него. Опять на парней. Вернулась к унгрийцу. Что скажет? Сказал.

− Нос дано зажил? – подивился Колин столь бурным чувствам.

Девушка тяжело задышала успокоиться. Но как тут успокоишься. На губах унгрийца кривая усмешка и легкое кивание головой, отсчитать её вздохи.

ˮДесяти хватит?ˮ

Пятнадцать. И Йор лизнула, собирая остатки крупинок.

− Принимается, − объявил Колин. В степи не врут в чужом доме. А отведать соли с руки хозяина и вовсе добровольная кабала. – Получите оружие, лошадей и провиант. Все что требуется от вас, сопроводить моих людей. В бой попадете, рядом станете. На своих наткнетесь, от беды отведете. Один, но должен вернуться. А вам скатертью дорога. Все понятно?

− Да, сардар, − произнесла Йор.

− Языки с дугбой проглотили? – не принял Колин ответа от девушки.

Техеш и с запозданием Эсхаг, склонили голову, в знак понимания.

− Мы услышали тебя, сардар.

− Своди их в Стальной Лоб, подобрать железа. К послезавтра быть готовыми отправиться. И хранит вас Тенгри….

Оба юноши вздрогнули при святом божьем имени. Йор помрачнела в ожидании продолжения. А оно обязательно.

−…И про нее не забудет, если у вас память окоротает…

Девушка понимает не все еще сказано.

− Хотя не представляю, как ей это поможет.

Тоджи со двора, человек во двор. Серым поздним утром, серый неприметный человек. Скорый разговор с ним занял у Поллака немного времени.

− Готовы, саин. На неделе отправляемся.

− Не на неделе, а послезавтра.

− Передам.

− Прихватите двух тоджей.

− Виллен говорил только свои пойдут.

− Пригодятся. Степь не лес, не везде спрячешься. Помогут.

− Ладно бы коли так.

− Спросить чего хочешь?

− Лоханку на гик брать?

− Не трогайте. Только проследите. Где грузится, кто грузит и что грузят. Все подробности. Не вздумайте своевольничать.

− Саин, мы же не дурни последние. Сделаем по уговору.

− С рынком что?

− Умыли рыбников.

− Не перестарались?

− Аккуратно. Как велено. Двоих в смерть. Теперь сутяга начнется. Старшины разбирательство учинят. Сход в Большой Лодке. На кесаря Нагория. Предварительно. Можем потянуть.

− На Нагория, так на Нагория.

Колин сунул серому человечку кошель.

− Лишними не будут.

− Это верно, саин.

С тем псарь и отбыл со двора. Скользнул серой тенью за ворота, и нет его.

После обеда Янамари в сопровождении Нумии отправилась в Глобус смотреть, Пирама и Фисбуˮ. Всю неделю столица с ума сходила по спектаклю. Ювелирам привалило работы. Впечатленный любовной историей народ желал носить и дарить диадемы. Ушел из дома и Колин. Ему предстояло провести время не столь увлекательно. Разницу живописал сам унгриец:,Лучше бы я розмарин жевалˮ.

По-семейному тихий нелюдный зальчик. Пахнет картошкой с мясом, чесноком и пирожками с капустой. Колин сразу, без приглядок и прикидок, подсел к Стейнбеку. Не тянуть договориться. Или не договориться.

− Меня упреждали, ушлый ты паренек, − проронил канальщик, обкусывал здоровый мясной мосол. − Только подъезды твои не к чему и не о чем.

− Ты сейчас про что?

− Передо мной держать породу не надо, я сам из породистых, − ухмыльнулся Стейнбек. В межзубье набилось жилок и хлебных крошек. Вид – весь рот сгнил.

ˮМожет сразу в рожу?ˮ – не терпелось Колину максимально быстро получить ясность, не ошибся ли он с выбором. Не взяться ли за Тоффера? Уж больно не хотелось тратить время, подбирая отмычки к рефлектирующей душе беглого баронета. Зачем? Когда существует ключ, который подходит ко всем дверям. И это не золото. Золото как раз не ко всем подходит. Таран. Этот да. Подходит. Не с первой, так со второй попытки.

Стейнбек продолжал вгрызаться в мосол. Смешно вытягивал шею, обнажал зубы. Азартно хрумкал хрящи, с причмоком посасывал мозг. Урчал по-собачьи. Дескать, лучше бы меня не трогали. Кому лучше?

Сытно отрыгнув, канальщик поцыкал порченным зубом, глотнул вина и… продолжил есть, открыто демонстрируя крайнею не заинтересованность ни во встрече, ни в разговоре. Как не рисовался присутствия за столом унгрийца не вытерпел.

− Говори, чего надоть, а то кусок в глотке застревает.

− Скажу, не поперхнешься? – Колин не уступил желанию двинуть канальщика в вымазанное жиром лицо.

− Эка новость. На Китца хвост задрать и меня в то впрячь.

− А впряжешься?

− Не парень, под такое ищи дураков в других местностях.

− Безнадежно?

− Точно так. Даже для такого шустрого как ты.

− Совсем-совсем?

Колин не мог определить, что в их разговоре примечательно Стейнбеку. То, что с ним говорят о смене власти у канальщиков, или видят в нем приемника эту власть взять.

ˮИли с общением беда. Не с кем бедняге словцом перемолвиться. Не перед кем блеснуть душевным совершенством и золотым характером,ˮ − находил унгриец иные грани несговорчивости оппонента.

− Не ты первый до такого додумался, − с удовольствием разъяснял Стейнбек. − А ничего не изменилось. Всех кто пытался, уже черви доели. У Китца в поминальнике отдельно записаны. Знаешь на скольких страницах? Я как-то подглядел. На четырех! Не хочу новую открывать. Так что ступай-ка по-хорошему. Пока.

− Так и я по-хорошему. И тоже пока.

− Видывал и угрожальщиков. Поумней тебя люди. Не наглостью, умом брали. Теперь у Святого Лавра за оградой. Класть некуда. В тесноте в общем. Денег может предложишь? Так напрасно. Волки подачек не берут.

− Кто сказал?

− Я и сказал, − Стейнбек впился в мосол.

− Сразу не берут, а приучат на раз-два. Знаешь как? Бьют. Палкой. День и ночь. Шерсть клочьями летит. Шкура лоскутьями слазит. Лупят, пока животное не начинает прятаться от собственного имени. Имя дают обязательно. После приходит хозяин, поит и кормит с руки. Самые лютые держаться месяц.

− Я еще лютей! – похвалился Стейнбек. А что за похвальбой? Мягкотелость пригретого дурака.

− Вся беда хвостатого, в не понимании человеческой речи. По-хорошему ни в какую. Обязательно надо скалиться. Укусить. Крови попробовать.

− Во-во. Крови.

− Я же говорю….

Через стол, жесткий таранный удар в грудину выбил из Стейнбека дух, парализовал. Мосол выпал из руки, грохнулся в чашку. Брызги в сторону и на одежду. Чашка на куски. Юшка на штаны, с них в сапоги.

− Глотай-глотай, − похлопал унгриец по щеке побагровевшего канальщика.

Стейнбек засипел, покраснел от удушья, задергал кадыком, протолкнуть застрявший кусок.

− Хочешь Китцу спеть, спой, – Колин вызывающе ощерился и придвинулся ближе, почти лицом к лицу к Стейнбеку. – Сам ты кто? Никто! Все что имеешь, кем-то дадено. Не на совсем, в долг. Кроме собачьей службы и гордиться нечем. А за мной дядя, без малого двести тысяч серебром. Кому веры больше, если Китцу напоешь? Поверит, не поверит, а задвинет от греха подальше. Вдруг поддашься. И из доли и из ближников задвинет. Насовсем.

Колин поднялся.

− Зря с тобой время убил, − добро хлебнул из кружки канальщика и смачно сплюнул вино обратно. – Или у тебя другие соображения есть? Поделись, если что.

Из шинка унгриец, окружным путем, отправился в Серебряный дворец. Совет назначили на вечер. И до того времени успеет нанести несколько необходимых визитов.

ˮХорошо Иову, его кит один раз проглотил, а тут….ˮ − ворчал Колин, не особо отчаиваясь неудаче со Стейнбеком. Сколько раз на него пасть разевать будут. И сколько таких пастей наберется?