Текст книги "Том 2. Поэзоантракт"

Автор книги: Игорь Северянин

Глава Екатерины Великой —

Великая глава русской истории.

Автор

 
Я шел крещенским лесом,
Сквозистым и немым,
Мучительной и смутной
Тревогою томим,
Ночь зимняя дышала
Морозно на меня,
Луна лучи бросала
Холодного огня.
 
 
Таинственностью леса
И ночи тьмой смущен,
Я шел, и мне казалось,
Что кем-то окружен —
Холодным, как дорога,
Нездешним, словно Бог,
Неясным, как тревога,
Но кем, – я знать не мог.
 
 
Деревья заредели
И вышел в поле я;
А там, вдали, мерцали
Уж огоньки жилья.
Загадочной тревогой
Все более томим,
На лес я обернулся,
Завороженный им:
 
 
На ели-исполины
Луна, бросая свет,
Второй Екатерины
Чертила силуэт.
Казалось мне: три ели
Как в сказочном кругу,
Царицу воплощали
В сверкающем снегу.
 
 
Казалось, три вершины
В слиянии своем —
Глава Екатерины
Под белым париком.
Ветвей же пирамида
Подсказывала мне,
Что в мантии царица
Предстала при луне.
 
 
Красивой головою
Она качала вновь:
Знать, ветром колебались
Вершины их стволов.
Прорезали мгновенно
Мне мысли мозг, как бич,
И мог я вдохновенно
Виденья смысл постичь:
 
 
Царицы привиденье
Над лесом, в тихом сне,
Всей жизни измененье
Вещало молча мне.
Я вспомнил, что в сияньи
Порфиры золотой
Она не мало блага
Вершила над страной;
 
 
И вспомнил я преданье,
Что этим же путем
Из города, при море,
Рожденного Петром,
Она езжала часто
До шведского дворца,
Доставшегося смертью
Последнего борца:
 
 
Что ею на дороге
Поставлены везде
Внушительные боги
В чугунной красоте;
Что эти истуканы,
Признательные ей
За их созданье, призрак
Являют для очей.
 
 
И мысли, как зарницы,
Сверкали в голове
Пред призраком царицы
В морозной синеве.
И как все изменилось
Под царственным венцом,
Так мне теперь казалось —
И в бытии моем
 
 
Произойдет по воле
Великой из цариц…
И я на снежном поле
Упал пред нею ниц.
 

1907

Посв. И.А. Дашкевичу

 
Вам, чьи прекрасные уроки
В душе запечатлели след,
Вам посвящает эти строки
Вас понимающий поэт.
В них не таится смысл глубокий
И мысли в них великой нет,
Но в них надежна вера в свет —
Кипучей молодости соки.
Примите ж, друг мой дорогой,
Этюд, подсказанный душой —
Дитя минуты вдохновенья,
Безвестный автор просит Вас
Мольбой своих печальных глаз
Не похвалы, а снисхожденья.
 

I

 
От подводных ключей незамерзшая,
  Речка льется, поспешная синяя;
Лишь природа, зимою обмершая,
  Заколдована в снежном унынии.
Оголились деревья кудрявые,
  Притаились за речкой застенчиво —
Словно витязь, увенчанный славою,
  Вдруг развенчан судьбою изменчивой.
Солнце, пылкое в летние месяцы,
  Утомилося жизнью палящею,
Бредом солнцу минувшее грезится,
  И отрадно ему настоящее.
Часто люди, безделицей каждою
  Увлекаясь, палятся порывами
И, упившись мучительной жаждою,
  Отдыхают мечтами счастливыми.
 

II

 
Я иду и ищу по наитию
  В лабиринте лесном указания;
А тропа ариадниной нитию
  Сокращает пути расстояния.
Много символов мира далекого:
  Духа доброго, Зла инфузорию,
Вплоть до Бога, Собою высокого, —
  Мог найти в сосен, елок узоре я.
Вот я вижу лицо Мефистофеля —
  Два рожка и бородка козлиная;
Рядом с ним выплывают два профиля —
  Чертенята с улыбкой змеиною.
Отстрани от меня нечестивого,
  От соблазна избавив угарного;
Силой разума, злого и льстивого,
  Да не сделают мне зла коварного.
Вот три ели слились в одной линии
  И одною мерешатся издали.
Что за символ над снежной пустынею,
  Да и место рожденья их чисто ли?
Преклонись, духом смысл прозревающий
  Откровенья Творца всеединого:
Этот символ, тебя поражающий, —
  Знак святой Божества триединого.
 

III

 
Вечер мягко вздохнул и приветливо
  Убаюкивал лес засыпающий;
Ветерок обнимался кокетливо
  С липой, днями былыми мечтающей.
Снег кружился воздушными грезами,
  Как они, рассыпаяся в воздухе,
Или плакал, растаявший слезами,
  Как о силах, накопленных в роздыхе.
Сколько грусти в момент усыпления
  В зимний вечер в деревьях мертвеющих —
Словно тысячи душ в угнетении
  Здесь собрались, о рае жалеющих!
Ветерок напевает мелодии,
  От которых душа разрывается.
Это – песенки смерти пародии;
  Кто-то с кем-то надолго прощается…
 

IV

 
Заблестит солнце яркое, вешнее,
  Разукрасятся ветви одеждою,
И пробудится – силой нездешнею —
  Вновь природа горячей надеждою.
Забурлят воды радостным говором,
  Пробужденные царственным голосом;
Разогретые солнечным поваром,
  Вновь поля разукрасятся колосом.
Птица станет слетаться за птицею
  Из-за синего моря свободного…
Как отрадно весною-царицею
  Грезить в царстве Мороза холодного!
 

V

 
Так и мы, как природа уснувшая
  В пору зимнюю – в смерти мгновение:
Нас не манит земное минувшее
  И бодрит светлый луч возрождения.
О, не плачьте, друзья безутешные:
  Мы ведь живы душою бессмертною —
Нашей мыслью последней безгрешною,
  Наших близких молитвой усердною.
 

1907

II. Это было так недавно…

 
Это было в самом деле,
Или только показалось?
Над рекой мы ночь сидели,
Но ни слова не сказалось.
Где – не помню, как – загадка,
Повстречались мы любовно…
Сонно фыркала лошадка,
Отведенная за бревна.
Кто-то пел под арфы гутор.
Кто-то что-то мне ответил…
Спал в бреду вишневый хутор,
Как слиянье наше, светел.
Думал я, сгибая прутик:
«Точно радость, ты короток…»
И на нас смотревший лютик
Был, как чувства наши, кроток.
И хотелось, и желалось
Без конца истомы в теле…
Это только мне казалось,
Или было в самом деле?
 

1911

А. На-ой

Лилии, лилии чистые,

Звезды саронских полей…

М. Лохвицкая

 
В светозарной душе белых лилий посев
  Расцветет для услад урожая,
  И болотный туман испарится, осев,
  Только солнце дохнет, угрожая.
В светозарной душе – белых лилий посев,
  И такая душа – всем чужая.
 
 
Как расцвет золотист! как расцвет ее бел!
  Помнишь? – днем лепестки перелили
  Гаммой радуги звонкой, – но луч ослабел,
  И померкли мелодии лилий.
А зарею опять тихий колокол бел,
  Сердце златно лучи распалили.
 
 
Без боязни сбирай белоснежный посев,
  Тот сбирай, кто – исчадье порока.
  Пусть тебя не страшит окружающий зев:
  Эта жатва не знает упрека…
Ты надменно пожнешь искупленья посев,
  Но души не поймешь – как пророка…
 

1909. Ноябрь

Зое О.

 
Она заходит в год раза два…
Совсем случайно… мимоходом…
Ее движенья, ее слова —
Как и давно, как прошлым годом.
Все та же гордость, все тот же лед
И равнодушье напускное;
И то паденье, и то полет,
Полувражда, полуродное…
Но эти взгляды, – они не лгут…
В них даже ненависть любовна…
В них столько чувства, такой уют,
Что, право, дышится не ровно.
Но блещут ядом ее слова,
Цинично мучающим ядом.
Она заходит в год раза два…
Так… мимоходом… бывши рядом…
 

1909. Сентябрь

 
Выйди в сад… Как погода ясна!
Как застенчиво август увял!
Распустила коралл бузина,
И янтарный боярышник – вял.
Эта ягода – яблочко-гном…
Как кудрявый кротекус красив.
Скоро осень окутает сном
Теплый садик, дождем оросив.
А пока еще – зелень вокруг,
И вверху безмятежная синь;
И у клена причудливых рук —
Много сходного с лапой гусынь.
Как оливковы листики груш!
Как призывно плоды их висят!
Выйди в сад и чуть-чуть поразрушь,
Это осень простит… Выйди в сад.
 

1909. Август

Мыза Ивановка

 
Гули-гулинька, гуля-гулинька,
С белым крылышком голубок…
Это ты, мой друг, ты, Катюлинька.
Ты, Катюлинька, мой дружок?
Осень дымчата. Лес и хижина.
День склоняется. Ночь близка.
Ты обижена… Ты унижена…
Ты любима мной, – как тоска…
Двери скрипнули. Бьется крылышко, —
То колышется твой платок…
Где ты, молодость?… где ты, силушка?…
Где Катюлинька – мой дружок?
 

1909

 
Я пробегаю мокрой рожью.
Ищу во ржи огнистый мяч…
И слышу-вижу: к Запорожью
Течет Олонецкий Кивач.
И Лена ластится к Дунаю,
Войдя в Байкал, громя Алтай…
О, ты поймешь – я это знаю,
Но берегись, – не разболтай…
Спадает с неба Сакраменто,
Земля – сплошная бирюза…
Привет тебе, мираж момента —
Молниеносная гроза!
 

1910. Март

 
Меня качал двухгорбно
Верблюд, корабль пустынь,
Мне было скорбно-скорбно,
Цвела в душе полынь.
Вдали пестрел оазис,
Бездумен был сам ум,
Вдруг небеса порвались,
И взвихрился самум.
Свистело что-то где-то,
Кружился кто-то там;
И кем-то я раздета,
И кто-то льнет к устам…
Чарует черный голос, —
Слабею от борьбы…
Сдаюсь… Но я боролась,
Цепляясь за горбы.
Молиться? – нет святыни…
Я гибну… я в тоске…
Верблюд, корабль пустыни,
Топи меня в песке!
 

1911

 
Испуганно внемля далекой ракете,
Когда задремали в истоме сады,
Купая лицо в резедовом букете,
Она понимала мирок резеды.
«О, как бархатисты, как томно-кудрявы, —
Она обращалась чуть слышно к цветам:
– Я верю: вы чутки, и люди неправы,
Когда вас срывают, – ведь больно же вам…
Я в вазу поставлю вас, цветики, в вазу
С такою холодной прозрачной водой…»
Цветы эту ласку восприняли сразу
И к ней потянулись душистой мечтой.
Они благодарны, цветковые души, —
Она это знала… Но выпал букет,
И, все их измяв крошкой-туфелькой в плюше,
Она разрыдалась, упав на паркет…
 

1909

 
Я тебя постараюсь простить,
Как прощает свечу мотылек…
Пусть отныне тебе я далек,
Но приди же меня навестить.
Приходи, как бывало, гостить,
Не вверяйся обиды пращу.
Я хочу… я могу… я прощу…
Я тебя постараюсь простить…
 

1909

Лионель – певец луны.

Мирра Лохвицкая

 
Я лунопевец Лионель —
Пою тебя, моя царица.
Твоим лучом да озарится
Моя унывная свирель.
Пою в сентябрь, пою в апрель…
Пока душа не испарится,
Я, лунопевец Лионель,
Пою тебя, моя царица.
Сотки туманную фланель,
Луна, любви и неги жрица,
И пусть тобой осеребрится
Измученный полишинель —
Твой лунопевный Лионель…
 

1911. Март

 
Не было, может быть, этого?
Может быть, это и было?…
Тайна пруда фиолетова,
Месяц – что солнце без пыла.
 
 
Кто-то, как нимфа загадочный,
В тальме, как страсть, беспорядочный,
Дышит в лицо мне гвоздикой
С улыбкой восторженно-дикой…
 
 
Хочется мне ненасытного,
Этого тайного этого…
Месяца звездносвитного!
Воды, где глубь фиолетова!..
 

1909. Январь

 
Твои глазенки, как небо – тучки,
Застлали думы, и я, как вождь
Твоих мечтаний, лелеял ручки,
Боясь, что хлынет из глазок дождь.
 
 
Крылила чувства в саду певунья,
И раздушила мечты сирень…
Ты прояснилась, моя шалунья,
Защебетала, как майский день.
 
 
Нет места грусти! нет русла слезам!..
Под звон природы тюрьму ломай!..
Свободу чувству! свободу грезам!
Свободу страсти! – так хочет май.
 

1908. Октябрь

 
Что – жизнь? грядущим упоенье
И ожиданье лучших дней.
А смерть – во всем разуверенье
И издевательство над ней.
 
 
И я – как жизнь: весь скорбь, весь близость
К тебе, готовый вновь расцвесть…
А ты – как смерть: вся зло и низость,
Вся – бессердечие и месть.
 

1908. Октябрь

 
Вы знаете осеннюю весну
Своей любви унылых увлечений,
  Своей души сонливых пробуждений, —
Встречали ль вы осеннюю весну?
  Какая ширь стыдливых сновидений!
  Какая пропасть к огненному сну!
Ценили ль вы осеннюю весну,
Весну своих бесплотных увлечений?
Улыбок нет. Живительные слезы
 

 
Одни поят измученную грудь.
  Тогда… тогда о страсти позабудь.
Улыбок нет: их захлестнули слезы.
  Грезь, только грезь, – заменят чувства грезы,
  Тебе себя удастся обмануть…
Улыбок нет. Мечтательные слезы
Одни поят истерзанную грудь…
 

1908. Июнь

Лигово

 
Любовь – это сон в сновиденьи…
Любовь – это тайна струны…
Любовь – это небо в виденьи…
Любовь – это сказка луны…
Любовь – это чувственных строк душа…
Любовь – это дева вне форм…
Любовь – это музыка ландыша…
Любовь – это вихрь! это шторм!
Любовь – это девственность голая…
Любовь – это радуга снов…
Любовь – это слезка веселая…
Любовь – это песня без слов!..
 

1908. Ноябрь

И.Д.

 
Твой домик затерян в уснувшем лесу,
  Где речки капризны извивы.
Утрами ты любишь смотреть на росу —
  На слезы тоскующей ивы.
 
 
Мой угол – где улицы, ругань и шум.
  Оградой от них подоконник,
Где роза улыбкой чарует мой ум.
  – Ты – ивы, я – розы поклонник.
 

1908. 12 октября

 
Скорбишь ли ты о смерти друга,
Отца любимого ль, сестры, —
Утешься, добрая подруга,
В возмездья веруя поры.
Нет в мире вечного биенья.
Нас всех удел единый ждет.
Поддержку черпай в изреченьи:
«Со смертью мира смерть умрет».
 

1907

 
О, не рыдай над мертвым телом
И скорбь свою превозмоги:
Душа ушла в порыве смелом
Из мира мрака и тоски.
Не плакать, – радоваться надо:
Души счастливый переход —
Не наказанье, а – награда,
И не паденье, а восход.
О, не рыдай над мертвым телом,
Молись за вознесенный дух,
Над прахом же осиротелым
Не расточай души: он глух.
 
 
Нет, не рыдай над мертвым телом…
 

1907

 
Жизнь считаешь ли бесполезною,
Утомилась ли ты, скиталица, —
Не кручинься, моя болезная,
Крепни духом, моя страдалица.
Небеса, смотри, – как лазоревы,
Видишь зорьку в них, в даль манящую?
Приласкали бы хоть зори вы,
Душу чуткую и скорбящую.
 

1907

Памяти сестры Зои

 
Знаешь рощ лимонных шорох,
Край огнистых померанцев?
Сколько песен, сколько танцев
Там в лесах, морях и горах.
 
 
Там, как песня, звучны краски,
Там, как краски, сочны песни…
О, душа моя, для ласки
И для жизни там воскресни!..
 

1908. 21-го октября

Миньона

 
Вы, ласточки-касатки,
Туда летите вдаль,
Где взоры женщин сладки,
А зубки – как миндаль;
Где щечки – абрикосы,
А губки – как коралл,
Где круты гор откосы,
Где все поет хорал.
 

Лотарио

 
О, ласточки-летуньи,
Туда летите вы,
Где встретят вас певуньи
В просторе синевы.
Мгновенья счастья кратки,
Всем горе даст медаль…
О, ласточки-касатки,
Летите ввысь и вдаль!
 

1909. Июнь

Мыза Ивановка

 
Я пришел тебя поздравить
С новым годом дней твоих:
Приласкай же, как ласкала
В пору радостей былых.
 
 
Улыбнись былой улыбкой,
Что душе моей мила.
О, какое бы мне счастье,
Улыбнувшись, дать могла!
 
 
Улыбнись же снова, детка,
Птичка, звездочка души,
Поцелуй любовно, сладко,
Слово нежное скажи.
 
 
И тогда тебя поздравлю
По примеру лет былых,
Не со счастьем, а с терпеньем —
Грустной старью дней твоих.
 

1908

 
Мы встретились холодною зимою
В селении, заброшенном в снегах,
И поняли: пришел конец покою —
Любовь опять забрезжилась в сердцах.
 
 
Я видел Вас всегда в своих мечтах,
И были Вы любимою мечтою.
– Я Вас люблю, – так думал я порою;
Что любите, – читал у Вас в глазах.
 
 
Любовь опять забрезжилась при встрече;
Смотрите: разрастается она,
Свободна, как могучая волна,
 
 
Весна зовет желания на вече;
Я знать хочу: что скажет им весна?
Какие им она нашепчет речи?
 

С.-Петербург

Январь 1906 г.

 
Ты сказала: «Пойдем мы с тобою туда,
Где впервые увиделись мы».
И пошли мы с тобой. И вела нас мечта
К лету знойному, вдаль от зимы.
 
 
Все твердил, что люблю. То же слышал в ответ.
Ручку нежно целуя твою,
Я тебе говорил, мое сердце, мой свет,
Что к тебе в своем сердце таю.
 
 
– Нам дорогой одной никогда не идти, —
Ты со вздохом сказала, грустя.
– Отчего же двум розам вблизи не цвести,
Лепестками – «люблю» шелестя?
 
 
Дорогая: скажи, что разлучит с тобой?
Я бороться хочу: силы есть.
– Позабудь поскорей, как холодной зимой
Повстречались… Разлучница-честь.
 
 
Что я сделать могу, чтобы честь сокрушить?
Да и стану ль ее сокрушать?…
Но тебя буду вечно и нежно любить,
И надеяться тщетно, и ждать.
 
 
Но тебя позабыть… Что за тяжесть труда!
Да и зря! – не могу позабыть.
Будь моей! будешь? да? – «Никогда! Никогда!
Не могу никогда твоей быть!»
 
 
– Почему? но послушай: мне больно… пойми:
Я страдаю… скажи, почему?
Отвечай поскорей, мне души не томи. —
«Хорошо, я отвечу: к чему?»
 
 
– Как к чему?… я люблю тебя страстно, хочу
Обладать тобой. Молви же: да —
Но напрасно в мечтах я высоко лечу —
Мне в ответ: «Никогда, никогда!»
 
 
О, скажи: отчего холодна ты со мной?
Ты призналась, что любишь меня…
Так обнимемся ж крепко и жарко с тобой,
Поцелуемся жарче огня.
 
 
В поцелуях найдем мы усладу. Скорей!
Ну, не будь холодна и тверда…
Приласкай понежней, поцелуй горячей,
Будь моей! – «Никогда, никогда!»…
 

С.-Петербург

Январь 1906 г.

 
Мы с тобой говорили, с любовью смотря
Друг на друга, о наших невзгодах.
И алела любви безрассудной заря
И вещала о солнечных годах.
 
 
Приоткрыла мне сердце. Я видел, что в нем
Только с честностью правда да горе;
И что это я видел, ты знала о том
В моем грустном, доверчивом взоре.
 
 
Ты меня понимала, как берег волну,
Что порою несет ему ласки,
И любила меня, словно роза весну,
Словно грезы – волшебные сказки.
 
 
Грусть ковала сердца, и хотелось, – чего?
Неги? страсти? лобзаний и зноя?
Разумеется, нет: не хотя ничего,
Мы с тобою хотели покоя.
 
 
Позабыться хотели от горя и лжи,
Удалиться хотели в пустыню,
Чтобы отдых найти для усталой души;
Чтоб забытую вспомнить святыню.
 
 
Молодые сердца бились звучно, и в них
Столько удали было и силы,
Столько чувств вдохновенных и чисто святых,
Что молчать нам немыслимо было.
 
 
Твои губы внезапно обжег поцелуй.
Ты зарделась: он огнен и жуток.
Это я, пылкой страсти своей златоструй,
Потерял на мгновенье рассудок.
 
 
Но встречает препоны неопытный шаг,
А затем уж свободна дорога;
Мы с тобой целовалися много…
О, порыв! Что за чудный, волшебный ты маг!
 
 
Лишь утихла, как все и должно утихать,
Страсть, что вспыхнула яркою искрой,
Мы с тобою печальны и сонны опять,
И ничтожны пред жизнию быстрой.
 

С.-Петербург

17-го февраля 1906 г.

 
Зачем ты говорила: «никогда»,
Когда тебя молил я быть моею.
  И, чувство обмануть в себе сумея,
Зачем ты говорила: «никогда»?
  Теперь ты говоришь: «твоя всегда»,
  И до сих пор понять я не умею:
Зачем ты говорила: «никогда»,
Когда тебя молил я быть моею?
 

1906

 
Я ко всем тебя ревную
  И – страдая —
Все печалюсь, все тоскую,
  Дорогая.
Все сомнения терзают,
  Сушат душу;
Голос тайный напевает:
  «Все разрушу…»
Тайный голос, страшный голос,
  О, проклятый!
И сгибаюсь, словно колос,
  В поле сжатый.
 

1906

 
Помню я вечер – все в слезах деревья;
Белой вуалью закрылась земля;
Небо бесцветно. Сижу я над Судой,
Шуму вод чистых с любовью внемля.
 
 
Лодка на якоре; в центре я русла;
Жадно смотрю на поверхность реки:
Там, под поверхностью этой стальною
Мнятся мне пальцы прекрасной руки.
 
 
Пальцы зовут меня нежным изгибом;
В грезы впадаю… Пред мною дворец;
Нимфы, сирены несут меня ко дну;
Перед царевной встаю наконец.
 
 
Эта царевна – из Суды русалка:
Бледное тело, и в страсти глаза;
Губы – магниты; широкие груди;
Нежно-волнисты ее волоса.
 
 
Взгляд ее манит… Одно лишь движенье —
Новый оттенок велит отступить…
Новые взоры и – новые чувства:
Хочется плакать, сердиться, любить…
 
 
Судская дева мне все ж недоступна,
Хоть и играет порою огнем.
Я очарован, озлоблен и жажду
Думать о призрачном счастье своем.
 
 
Я забываю, что я ей не пара,
Что создана она не для меня:
Я – сын свободы, она – дочь неволи:
Мы ведь контрастней воды и огня.
 
 
Я постепенно от грез пробуждаюсь,
Снова мечтаю, теченью внемля.
Небо бесцветно; все в слёзах деревья;
Белой вуалью закрылась земля…
 

1903. 6 августа

Порт-Дальний

 
Ты помнишь мне в письме дала такой вопрос:
«Что принесет с собой весна? – печаль и горе,
Иль радость светлую, без зла житейских гроз,
Широкую, как степь, безбрежную, как море?…»
 
 
Я промолчал тогда, предчувствуя вперед,
Что принесет с собой весна, – цветов царица, —
Я промолчал тогда и ждал, когда черед
Зиму-кудесницу заставит в страхе скрыться.
 
 
…И вот весна пришла… Ты счастье получила:
Она тебе его в подарок принесла.
А мне, хотя она могилу посулила,
Но до сих пор ее еще все не дала…
 

Порт-Дальний

Сентябрь 1908

 
Ты снилась мне прекрасной, как всегда,
Способной понимать мои страданья.
Я шел к тебе, я звал тебя туда,
Где наяву прекрасно, как в мечтаньи.
 
 
Я звал тебя, но зов мой умирал,
Меня за дерзость страшную карая;
Преступник я; тебя я в мыслях звал
Любить в пределах Божеского Рая.
 
 
…О если б Он воздал за муки мне
Твою любовь хотя за крышкой гроба, —
Моя душа нашла б покой вполне
От мысли – мне смешно! – «мы любим оба…»
 

Порт-Дальний

7-го декабря 1903

 
Шесть месяцев прошло уж с того дня,
Как… но зачем?… Нам то без слов понятно.
Шесть месяцев терзаний для меня
И впереди не мало, вероятно…
 
 
И впереди не мало сердца мук;
Подумать страшно, – страшно и ужасно…
Я верю, что любовь моя не звук —
Она безмерна, истинна и властна.
 
 
Я верю, что любовь моя – вся власть:
Она неизмеряемая сила…
Та сила меня рушит. Скоро пасть
Под тяжестью я должен… Жди, могила.
 
 
Любовь – причина горя и тоски:
Начало слезы, под конец молчанье…
Молчанье статуи, тупое… Столбняки,
Бесчувствие – последствия страданья.
 
 
Ужасные последствия… Жизнь, как сон,
Растительная жизнь; мысль без сознанья.
Нет больше слез… Стена со всех сторон
Из тупости, а я… я в этом зданьи…
 
 
Я в зданьи тупости… И я… я тоже туп…
Я отупел… О, Боже справедливый!
Нет больше слез… Я мучусь, но я груб…
И муки грубы… тени нет красивой…
 
 
И чувства грубы… Но уж чувств-то нет…
О, что со мной…
 

Порт-Дальний

28-го октября 1908

 
«Ну, что ты делаешь?» – ты говоришь в письме…
Как тяжело давать ответ мне, дорогая.
Сплошной туман в моем измученном уме,
И в жизни многого уж я не понимаю.
 
 
Я познакомился и с горем, и с нуждой,
С житейской прозою в мучительной разлуке,
Я ослабел своей весеннею душой;
Глубоко грудь болит, мои бессильны руки.
 
 
И в жизни цели нет, ни жажды, ни борьбы…
Все рухнуло… Ну чем я лучше автомата?
Проклятья грозные пришли сменить мольбы…
Сестра моя, мой друг, о, дай поддержку брату.
 
 
О, подбодри меня на трудный жизни путь,
О, приласкай меня, в дорогу отправляя!
А там, измученный, пойду я как-нибудь
Туда, куда ты мне прикажешь, дорогая…
 

1905