Текст книги "Метательная артиллерия и оборонительные сооружения Древней Руси"

Автор книги: Игорь Хлопин

Соавторы: Владимир Косточкин,Анатолий Кирпичников,Николай Воронин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 20 страниц)

II. Крепость Кириллова монастыря в XVI в.

^{Рис. 1. Общий вид Кирилло-Белозерского монастыря с озера}

Крупнейший на севере Кириллов или Кирилло-Белозерский монастырь (рис. 1) был основан выходцем из московского Симонова монастыря – Кириллом в 1397 г.[627]627
  Церковная традиция старалась показать основателя монастыря – Кирилла, происходившего из знатного московского рода бояр Вельяминовых, человеком, искавшим «уединения» среди живописных мест глухого северного края, «бежавшим от мира неправды в тихое пристанище». Однако если внимательно присмотреться к деятельности Кирилла, то перед нами встанет фигура расчетливого хозяина-феодала, выполнявшего на новом месте политические задачи московского князя (см. А. И. Копанев. История землевладения Белозерского края XV–XVI вв. М. – Л., 1951, стр. 43–47).


[Закрыть]. В это время при помощи монастырской колонизации, осуществлявшейся по инициативе государственной власти, московские служилые люди и духовенство прибирали к рукам нетронутые богатства северного края, заводили на новых местах обширные феодальные хозяйства.

С самого начала своего существования монастырь не был тихой, уединенной обителью, какой старалась представить его церковная литература. Он был расположен на чрезвычайно выгодных торговых путях: в 8 км западнее его протекала Шексна – важная водная магистраль края, а восточнее проходила сухопутная Вологодская дорога, соединявшая Москву с Белым морем. Возникновение монастыря на скрещении этих путей было одним из этапов освоения северной области, ставшей для Москвы в XV в. плацдармом наступления на Новгород[628]628
  А. И. Копанев. Ук. соч., стр. 44, 45.


[Закрыть]. «Так религиозно-просветительное дело постепенно превращалось в мирское, тесно связанное не только с усилением Москвы, но и с обороной ее рубежей»[629]629
  М. А. Ильин. Монастыри Московской Руси XVI в. как оборонительные сооружения. Исторический журнал, 1944, № 7–8, стр. 75.


[Закрыть].

Основание Кириллова монастыря в районе Белоозера явилось также важным мероприятием в деле обороны русских границ в XVI в., когда борьба с Новгородом была уже пройденным этапом. В это время на северо-западных рубежах страны активизировался опасный противник Руси – Швеция, уже не раз пытавшаяся захватить новгородско-псковские земли и отрезать Московское государство от Беломорского и Балтийского побережий. В этих условиях Кириллов монастырь, одинаково близкий к Белому и Балтийскому морям, вырос в крупную крепость, охранявшую жизненно-важные области Русского государства. Его военно-стратегическое значение учитывали и враги. Так, Стефан Баторий рекомендовал шведам напасть на монастырь и захватить его казну[630]630
  Н. Н. Забек. Ук. соч., стр. 164.


[Закрыть], а немецкий шпион и авантюрист Генрих Штаден, предлагавший Пруссии, Польше и Швеции начать наступление на Русское государство со стороны Северного Ледовитого океана, в числе городов и крепостей, которые, по его мнению, должны были стать «добычей военных людей», назвал и Кириллов монастырь[631]631
  Г. Штаден. О Москве Ивана Грозного. (Записки немца-опричника). Л., 1925, стр. 36 и 71.


[Закрыть]. Очевидно, агрессивные намерения противника заставили Москву обратить еще большее внимание на обороноспособность Кирилло-Белозерского монастыря. В результате этого в 1580–1590 гг. в нем были построены новые каменные укрепления, сменившие старые – деревянные. В описи монастыря 1601 г. еще упоминается об амбаре, в котором было «городовое кирпичье, что осталось у монастырские ограды»[632]632
  ГПБ, Рукописный отдел, Кирилловский фонд, № 72/1311, л. 489.


[Закрыть]. Начало же строительства крепости относится к 1523 г., когда были построены Святые и Водяные ворота[633]633
  Н. Н. Забек. Ук. соч., стр. 157.


[Закрыть].

^{Рис. 2. Схема военно-оборонительного строительства Кирилло-Белозерского монастыря в XVI–XVII вв. 1 – укрепления Большого Кириллова монастыря, 80-е годы XVI в.; 2 – стена Ивановского монастыря, 90-е годы XVI в.; 3 – укрепление Острога, 1612–1629 гг.; 4 – Новый город, 1653–1682 гг.; 5 – деревянная стена, XVII в.}

Первоначально каменной оградой с башнями был окружен Большой, собственно Кириллов монастырь. Вероятно, вскоре каменные стены были построены и вокруг Малого, или Ивановского монастыря, смежного с Большим Кирилловым и составлявшего с ним одно целое[634]634
  См. приложение 2.


[Закрыть] (рис. 2). По-видимому, постройкой этой стены руководил старец Леонид (в миру Семен Ширшов)[635]635
  Н. Никольский. Ук. соч., т. I, вып. 1, стр. 71 и сл.; Н. Н. Забек. Ук. соч., стр. 158.


[Закрыть].

В результате постройки новых оборонительных сооружений Кирилло-Белозерская крепость приобрела в плане вид неправильного многоугольника, вытянутого вдоль берега озера. На ее исходящих углах, как свидетельствует опись 1601 г.[636]636
  См. приложение 2.


[Закрыть], стояло 8 башен – 6 прямоугольных, 1 круглая и 1 многогранная. Две последние располагались с напольной стороны. Первая из них называлась Мельничной, а вторая – Грановитой. Три башни Большого монастыря имели в высоту 6 сажен (11,34 м), одна – 7 сажен (13,23 м), а Грановитая с часами – 8 сажен (15,12 м). Три башни Малого монастыря были по 5 сажен (9,45 м)[637]637
  Для вычисления размеров сажени первой половины XVII в. были сделаны следующие пересчеты. В описи 1668 г. (приложение 5) участок стены между Свиточной и Ловецкой башнями был измерен в «тритцать три сажени две чети в государеву трехаршинную меру», что при переводе в метры равняется 71,82 м, так как казенная или государева сажень содержит в себе 216 см. (См. Б. А. Рыбаков. Архитектурная математика древнерусских зодчих. СА, 1957, № 1, стр. 86, 87). В описи 1601 г. (приложение 2) этот же участок стены равен 38 саженям. Таким образом, в первой половине XVII в. в Кирилловом монастыре при измерениях пользовались саженью, равной 189 см. В дальнейшем изложении все размеры, которые приводятся в метрах, даны из расчета двух саженей: 189 см – для первой половины XVII в. и 216 см – для второй половины XVII в.


[Закрыть]. Нижние – сводчатые – этажи башен в мирное время использовались для хозяйственных нужд, а верхние, которых в каждой башне было по три, были боевыми. Друг от друга верхние этажи отделялись бревенчатыми перекрытиями.

^{Рис. 3. Свиточная башня Большого Кириллова монастыря. XVI в.}

В общей сложности башни имели 288 бойниц, распределявшихся неравномерно; так, в Свиточной башне (рис. 3) их было 60, а в Малой Мереженной (Черной) – 20.

Кроме исходящих углов, башни стояли также в местах соединения оград Кириллова и Ивановского монастырей. В линию ограды были включены и некоторые хозяйственные постройки. К ним относятся Ловецкая (позже перестроена в башню), Котельная и Воскобойная палатки.

Общая протяженность стен Большого Кириллова и Малого (Ивановского) монастырей равнялась 585 саженям (около 1100 м), не включая стены длиной 48 сажен (90 м), которая их разделяла. По высоте стены не были одинаковыми. У Большого монастыря они достигали 5,5 м высоты при толщине 1,8 м с лишним, а у Малого – были немного более 4 м при ширине менее 1 м с небольшим. По всей длине эти стены имели 446 бойниц, так что на каждые 10 пог. м приходилось примерно 4 боевых отверстия.

^{Рис. 4. Подошвенный бой южной стены Большого Кириллова монастыря}

В основном ограда Кириллова монастыря была снабжена одним ярусом боя[638]638
  См. приложение 2.


[Закрыть]. Исключение составляла стена, стоявшая на берегу озера; она имела еще и подошвенный бой. От последнего в настоящее время сохранилось 9 бойниц[639]639
  Семь из них находятся в прясле стены между Свиточной башней и церковью Преображения, а две – между Хлебной и Поваренной башнями.


[Закрыть] у Свиточной башни. Изнутри это двойные арочные ниши, в которых находятся бойницы, состоящие из 2 отверстий, расположенных одно над другим (рис. 4). Нижние, круглые отверстия (диаметром 20–22 см) предназначались для выпуска стволов пушек или ружей, а верхние, крестообразные – для осмотра местности и выбора цели. Форма верхних отверстий не была случайной – кресты должны были «уберечь» стрелков от поражения. Бойницы же верхнего яруса были прямоугольными; они были расставлены втрое чаще, чем нижние[640]640
  См. приложение 2.


[Закрыть]. Вдоль них по периметру стен местами шел боевой ход (рис. 5).

^{Рис. 5. Аксонометрический разрез стены Успенского монастыря. XVI в. (Рис. С. С. Подъяпольского)}

Кирилловские укрепления имели ряд недостатков. Стены крепости были неодинаковы по своим размерам; в большей части у них был только один ярус боя. На длинных участках стен башни далеко отстояли друг от друга и слабо обеспечивали пушечный прострел примыкавших к ним прясел. Кроме того, стена между Святыми воротами и Грановитой башней была ослаблена окнами из казенных палат. Ограда Ивановского монастыря была слабее кирилловской; она не имела ни подошвенного боя, ни боевого хода. Уже спустя 10–15 лет потребовалось значительное усиление всей крепости, в первую очередь с напольной стороны.

О вооружении Кирилловской крепости в XVI в. почти ничего не известно. Бесспорно, однако, что монастырь, у которого общее количество амбразур в стенах и башнях доходило до 735, не мог быть безоружным. Действительно, экономическое процветание монастыря в XVI в., основанное на эксплуатации крестьян, создавало материально-техническую базу для производства оружия. Это оружие и боеприпасы изготовлялись силами монастырских ремесленников, о чем свидетельствует, в частности, грамота Ивана Грозного 1582 г., обязывавшая монастырь сделать для Пушкарского приказа «доброй емчуги (селитры. – Авт.) к ручному зелью». В ней упомянут даже «емчужный мастер» Василий Козаков, работавший в своем «онбаре»[641]641
  ААЭ, т. I, СПб., 1836, стр. 379.


[Закрыть].

Потребность Кирилловской крепости в оружии и сырье для его производства удовлетворялась также местным рынком. Не надо забывать, что монастырь находился в центре мощного в то время Устюжно-Белозерского железодобывающего и железообрабатывающего района, который в XVI в. и начале XVII в. был основным поставщиком оружия и других железных изделий для большей части Московского государства[642]642
  Б. А. Колчин. Обработка железа в Московском государстве в XVI в. МИА СССР, № 12, 1949, стр. 199, 200; С. В. Бахрушин. Железоделательные районы в Русском государстве в XVI в. «Вопросы географии», вып. 20, 1950, стр. 64–68.


[Закрыть]. Монастырь покупал у городских мастеров крупные партии железа и стали. По подсчетам Б. А. Колчина, только за 4 года (1567–1568, 1581–1582, 1603–1604 и 1605–1606) Белоозеро продало монастырю «расковного железа большой руки» на 80 руб. 74 коп., что в переводе на вес составляет около 650 пудов[643]643
  Б. А. Колчин. Ук. соч., стр. 199, 200.


[Закрыть].

К концу XVI в. относятся и первые дошедшие до нас известия о закупке монастырем оружия. В 1581 г. «старец» Пахомий купил в Нижнем Новгороде ружья и порох, а в 1582 г. было приобретено 14 фунтов пороха и ручница[644]644
  Н. Никольский. Ук. соч., т. I, вып. 2. (Расходные книги 1581–1582 гг.).


[Закрыть]. Эти отрывочные сведения еще не говорят о том, насколько закупки оружия были систематическими. Опись же монастырского имущества за 1601 г. показывает, что луки, стрелы, сабли и ружья хранились в разных местах монастыря и частично являлись собственностью монахов[645]645
  Опись имущества Кириллова монастыря 1601 г. ГПБ, Рукописный отдел, № 71/1310, лл. 297 об., 303 об. и сл.


[Закрыть].

^{Рис. 6. Затинная пищаль Микифора Семенова. Вес – 22,5 кг, калибр – 20 мм, длина ствола – 123 см, общая длина – 170 см. Вверху – общий вид, внизу – прорисовка надписи. (Из собрания АИМ)}

Оружия XVI в. почти не сохранилось. Известна лишь затинная пищаль, которая замечательна не только высоким качеством изготовления, но и тем, что на дульной части ее ствола имеется имя мастера – «Микифор Семенов» (рис. 6). Подобный подписной экземпляр XVI в. является едва ли не единственным, дошедшим до нашего времени. По своей внешней отделке эта пищаль повторяет формы пушек XVI в. с граненой дульной частью и раструбом. Она имеет такое же, как и у пушек, соотношение толщины стенок ствола к диаметру канала[646]646
  Для того, чтобы не перегружать текст, краткие данные об оружии даются под рисунками.


[Закрыть]. По описям XVII в. затинные пищали входили в разряд артиллерии монастыря.

^{Рис. 7. Шлемы XVI в. из оружейной палаты Кирилло-Белозерского монастыря. (Рисунок в альбоме К. М. Бороздина)}

^{Рис. 8. Шлемы XVI в. из оружейной палаты Кирилло-Белозерского монастыря. (Рисунок в альбоме К. М. Бороздина)}

^{Рис. 9. Шлемы XVI – начала XVII в. из оружейной палаты Кирилло-Белозерского монастыря. Внизу слева изображены шлем и его кольцо с надписью: «Делано в городе Старице лета 7060 (1552) апреля 1 день». (Рисунок в альбоме К. М. Бороздина)}

^{Рис. 10. Шлемы XVI – начала XVII в. из оружейной палаты Кирилло-Белозерского монастыря. Верхний левый рисунок – мисюрка или прилбица, правый – наплешник из Усть-Шехонского монастыря. (Рисунок в альбоме К. М. Бороздина)}

В 1809 г. художники Д. Иванов и А. Ермолаев зарисовали группу шлемов из Кирилловской оружейной палаты[647]647
  Альбом рисунков и чертежей к путешествию по России К. М. Бороздина. ГПБ, Рукописный отдел, F-IV-204/2; табл. XVI; XVII; XVIII; XXI, лл. 34, 36, 38, 44.


[Закрыть]. Эти рисунки приобретают большой интерес благодаря тому, что на них представлена эволюция форм русского шлема в XVI–XVII вв., т. е. в последний период бытования этого вида защитного доспеха в средневековой Руси (рис. 7; 8; 9; 10). Наиболее вытянутые из них относятся к XVI в., а более плоские – к XVI в. и началу XVII в. Переработка русскими оружейниками формы шлема в сторону уменьшения его вытянутости и большего приспособления для «огненного боя», началась, по-видимому, не в начале XVII в., как это принято считать[648]648
  М. М. Денисова, М. З. Портнов и Е. Н. Денисов. Русское оружие. М., 1953, стр. 55.


[Закрыть], а гораздо раньше. Интересен в этом отношении шлем, изготовленный в 1552 г. в Старице[649]649
  В примечании к рисунку сказано: «Шлем этот, вероятно, принадлежал дружине князя Владимира Андреевича Старицкого, который участвовал в покорении Казани».


[Закрыть] (см. рис. 9).

Таким образом, на протяжении XVI в., когда Кириллов монастырь превратился в значительную крепость, наряду со строительством укреплений, приобреталось и вооружение.

III. Вооружение монастыря в первой половине XVII в.

В начале XVII в., в период иностранной интервенции военные тревоги все больше и больше стали беспокоить кирилловских монахов. Поэтому после 1601 г. вопрос о повышении обороноспособности монастыря путем оснащения его огнестрельным оружием выдвинулся на первое место.

Вооружение Кирилловской крепости в первой четверти XVII в. устанавливается по приходо-расходным книгам. Возраставшая из года в год потребность монастыря в оружии удовлетворялась тогда местным производством, закупками и вкладами горожан. Изготовление холодного и огнестрельного оружия, организованное, вероятно, в предшествовавший период, в это время получило дальнейшее развитие.

^{Таблица 1. Изготовление оружия для Кириллова монастыря в 1605–1611 гг. (по данным приходо-расходных книг) *Н. Никольский. Ук. соч., т. I, вып. 2, стр. 263 и сл. (приходо-расходные книги за 1605–1606, 1607–1608, 1609–1610 гг.). **Этот же кузнец в 1605 и 1608 гг. ковал 87 топоров, а в 1609 г. – 32 топора. Городишский кузнец Гриша Ульянов в 1604 г. сковал 50 топоров, в 1606 г. – 30 топоров, а кузнец Сидор из этой же деревни в 1608–1609 гг. изготовил 109 топоров. Все эти топоры, предназначенные для монастыря, могли использовать как для мирных, так и для боевых целей. Поэтому они не включены в настоящую таблицу. ***Ружейная принадлежность}

Приведем дошедшие до нас сведения о местном производстве различных видов оружия и боеприпасов в первой четверти XVII в. (табл. 1).

^{Рис. 11. Наконечник копья начала XVII в. (Из собрания ККМ)}

Из данных табл. 1 видно, что копья, топоры и боеприпасы составляли основную продукцию местных мастеров. Очевидно, часть холодного оружия шла на продажу за пределы края. В Кирилловском краеведческом музее сохранился наконечник копья с клеймом начала XVII в. – образец продукции местных кузнецов (рис. 11). Восемь из 9 оружейных мастеров были сельскими ремесленниками, работавшими в монастырских селах – Танишах, Мегре, Городище, Волоцком и др. Дифференциация производства была еще слаба; наряду с копьями, топорами и пищалями кузнецы делали, например, и язык колокола. Кузница, пристроенная к крепостной стене, находилась в самом монастыре. В 1601 г. в ней было «семеры горнов да семеры мехи большие, да семеры наковален больших», где под наблюдением «старца», которому было «приказано кузнечное дело», работало, стало быть, не менее 14 кузнецов и молотников. Делали в этой кузнице «всякое железное дело»[650]650
  См. приложение 2.


[Закрыть]. В декабре 1611 г. в крепости была построена «токаренная изба», в которой по предположению Н. Никольского обрабатывалось оружие[651]651
  Н. Никольский. Ук. соч., т. I, вып. 1, стр. 60.


[Закрыть]. Имея своих оброчных ремесленников, монастырь обращался и к услугам городских мастеров, например, – к вологжанину Ивану Пушкарю[652]652
  У Н. Никольского этот мастер, вероятно, по описке назван Бушкарем.


[Закрыть], сделавшему для него в 1609 г. «пушечку».

^{Таблица 2. Сведения о покупке оружия и пороха Кирилловым монастырем в первой четверти XVII в. (по данным приходо-расходных книг) *Н. Никольский. Ук. соч., т. I, вып. 2, стр. 262, 263 и сл. (приходо-расходные книги)}

По-видимому, местные ремесленники не могли удовлетворить потребности крепости в вооружении, так как одновременно закупались крупные партии как русского, так и иностранного оружия. Дошедшие до нас документы могут, хотя и не полно, отразить покупки оружия в первой четверти XVII в. (табл. 2).

Как можно судить по табл. 2, закупки были основным источником пополнения крепости оружием. Пушки, ружья и порох приобретались в Москве, Вологде, Архангельске и более мелких городах, а также у купцов и других лиц. Покупалось не только готовое оружие и порох; одновременно приобретались части вооружения, что обходилось дешевле. Так, закупка 2 пудов серы и 32 самопальных стволов предполагала их дальнейшую обработку в монастырских мастерских. Это лишний раз свидетельствует о существовании собственного оружейного производства в крепости.

Характерно, что сумма на покупку оружия в 1605–1614 гг., почти в 17 раз превышает затраты на его производство в те же годы. Значительность этой суммы определяется тем, что она составляла почти половину всех расходов за 1602 г. (669 руб.)[653]653
  Н. Никольский. Ук. соч., т. I, вып. 2, стр. 259, 260.


[Закрыть]. В 1608–1610 гг., в связи с начавшейся иностранной интервенцией, общий объем заказов, выполнявшихся собственными мастерами, и закупок оружия значительно повысился.

При перечислении источников приобретения вооружения необходимо указать на дарственное оружие, поступавшее в монастырь от служилых людей и состоятельных горожан. Так, в 1613–1614 гг. воевода Алексей Зюзин подарил монастырю 3 английских чугунных пушки – Лев (80 пудов), Попугай и Дермлин (по 45 пудов), а вологодский посадский человек Иван Дьяконов в 1617–1618 гг. «дал пушечку медную весом 5 пуд, 2 пушечки невелики», английскую пищаль и «саадак полной»[654]654
  Там же, стр. 233.


[Закрыть].

В связи со значительным накоплением оружия в 1611 г. «киуйские крестьяне Рюма с товарищи соорудили чулан в оружничью службу»[655]655
  Там же, вып. 1, стр. 66.


[Закрыть]; упоминается и «оружничий старец» Феодорит.

Таким образом, по дошедшим сведениям, в первой четверти XVII в. монастырь приобрел примерно 80 ружей и 30–35 пушек[656]656
  Судя по документам начала XVII в., существовало разделение между пищалями-пушками и самопалами-ружьями. Однако в связи с небольшим калибром и размером некоторых пушек эти понятия зачастую смешивались.


[Закрыть].

Важное военное значение Кириллова монастыря в защите северо-запада Русского государства больше всего сказалось в период иностранной интервенции. С 1611 г. по 1617 г. шведско-польские и литовские отряды предприняли ряд безуспешных попыток захватить монастырь, где укрывалось окрестное население (до 1000 человек). В этих условиях, почти под огнем врага, кирилловцы в первые годы осады (1611–1614 гг.) развернули большое строительство. Грамота 1614 г. показывает, что они «город каменный доделывали»[657]657
  ААЭ, т. III, 1838, стр. 88.


[Закрыть]. Очевидно, работы начались еще в 1610 г., ибо уже тогда из монастыря сообщили, что «починивали город и вновь стены вверх прибавляли»[658]658
  Н. Никольский. Ук. соч., т. I, вып. 1, стр. 51.


[Закрыть].

В результате работ начала XVII в. крепостная ограда XVI в. была частично надстроена и усилена; местами она стала двухъярусной и приобрела «косой бой». В некоторых местах на стенах были сделаны «обламки», которые представляли собой, по-видимому, что-то вроде заборол. Увеличилось и число башен, так как некоторые палатки (Ловецкая) были перестроены в башни. Кроме того, башнями были укреплены и наиболее длинные участки стен (Поваренная, Хлебная). Вследствие этого общее количество башен возросло до 13[659]659
  Называя общее количество башен в первой четверти XVII в., следует оговориться: приведенное их число (13) указано по описи 1668 г. (приложение 5). Насколько это число соответствует периоду начала XVII в., можно судить лишь приблизительно. Вообще вопрос о перестройках стены XVI в., из-за отсутствия подробных письменных данных, может быть решен пока только в самой общей форме. Опись укреплений 1621 г. почти дословно повторяет опись 1601 г.; это характеризует ее условность и не отражает всех этапов перестройки крепости. Однако совершенно очевидно, что усиление первоначальных оборонительных сооружений происходило в основном до 1621 г., т. е. в разгар обороны от интервентов. Мы исходим из мысли, что во второй период крепостного строительства – в середине и второй половине XVII в. старые укрепления мало изменились, за небольшим исключением, и оставались примерно такими, какими они были созданы в период осады 1611–1617 гг.


[Закрыть] (включая в это число и 2 башни Острога; о нем – ниже).

Одновременно с работами по каменным укреплениям кирилловцы с напольной стороны монастыря выстроили деревянный Острог. Грамота 1614 г. сообщает: «По острожному месту город деревянный сделали, ров копали и во рву деревянную стену доделывали»[660]660
  ААЭ, т. III, стр. 88.


[Закрыть]. Из приговорных памятей, хранившихся в XVII в. в Кирилловском архиве, известно более точно, что постройка Острога продолжалась с 1612 г. по 1620 г. и что не все стены были деревянные. В описи 1621 г. об этом Остроге сказано: «И от тое ж палаты [речь идет о Солодеженном сушиле][661]661
  Здесь и дальше пояснения в квадратных скобках принадлежат авторам.


[Закрыть] до [Святых ворот] Ивановского монастыря вновь делано стена камена… От тое ж палаты по другую сторону к большому монастырю к круглой башне [Мельничной] рублена стена деревянная»[662]662
  «А промеж тое стены И мелницею ворота въезшие створные, обшиты железом полицами, поверх ворот башня [острожная] рубленая покрыта тесом». (Н. Никольский. Ук. соч., т. I, вып. 1, стр. 57, 61, 271, 272; Опись 1621 г., ГПБ, Рукописный отдел, № 73/1312, л. 462 об).


[Закрыть]. Следовательно, укрепления Острога 1612–1620 гг. соответствовали примерно стенам треугольника между Святыми воротами Ивановского монастыря, Солодеженным сушилом и Мельничной башней (см. рис. 2). Этот треугольник имел форму клина, сильно выдвинутого в северном направлении, и отражал растущее значение выступов, обеспечивавших эффективность флангового обстрела. Позже его стены были полностью заменены каменными, а, вероятно, по соседству с сушилом была выстроена Солодеженная башня[663]663
  Н. Никольский. Ук. соч., т. I, вып. 1, стр. 272.


[Закрыть].

Попутно в монастыре сосредоточивались вооруженные отряды и боеприпасы. Грамота 1614 г. сообщает, что Кирилловны «народ, порох и свинец покупали, и стрельцов и пушкарей прибирали и даточных людей с монастырской вотчины имали»[664]664
  ААЭ, т. III, стр. 88.


[Закрыть]. К этому времени, монастырь имел уже оружия примерно на 300 человек[665]665
  Н. Никольский. Ук. соч., т. I, вып. 2, стр. 232, 233.


[Закрыть].

Естественно, что интервенция тяжело отразилась на экономическом состоянии монастыря. В его вотчинах было уничтожено больше половины деревень и побито много «крестьня и бобылей»[666]666
  Там же, стр. 266.


[Закрыть]. Сам монастырь «от частых ратей польских и литовских… и от долгого их стояния и от хлебного недороду постигла конечная скудость»[667]667
  Н. Никольский. Ук. соч., т. I, вып. I, стр. 60.


[Закрыть].

^{Таблица 3. Городовой наряд крепости Кириллова монастыря в первой четверти XVII в. (медные и чугунные пушки) *№ 1–3 чугунные, остальные – медные}

^{Таблица 4. Городовой наряд крепости Кириллова монастыря в первой четверти XVII в. (железные кованые пушки)}

О тяжелых временах вражеской осады говорят также описи оружия за 1621 и 1635 гг.[668]668
  См. приложение 3 и 4. Опись 1621 г. частично опубликована (см. Н. Никольский. Ук. соч., т. I, вып. 1, стр. 233–235).


[Закрыть]. В отношении количества обе они почти одинаковы; в них перечислено все то, чем монастырь был вооружен до 1621 г., т. е. в годы напряженной борьбы с врагом. Сопоставление этих описей с более поздними (1668, 1695 и 1773 гг.) позволяет установить качество и количество монастырской артиллерии, состоявшей тогда из 35 орудий, (табл. 3; 4).

Это количество было немалым, особенно если учесть, что многие города, такие как Суздаль, Кострома, Ярославль, Вологда, Белоозеро, Ржев, Торжок и Великие Луки, а также Спасо-Евфимиев и Иосифо-Волоколамский монастыри, по данным второй четверти XVIII в., имели не более 10–30 орудий и 2–79 затинных пищалей[669]669
  Описная книга пушек и пищалей, ГПБ, Рукописный отдел, F – IV–75, лл. 4–21 об.


[Закрыть].

Особую группу кирилловской артиллерии составляли медные пушки калибром от 0,25 до 6 фунтов. Пять из них было «домашнего дела». Автор описания монастыря 1805 г. видел 3 небольших пушки, которые, судя по надписям на них, были «от монастыря вылитые»[670]670
  Историческое описание монастыря преподобного Кирилла, находящегося в Новгородской губернии на Белоозере. М., 1805, стр. 18, прим.


[Закрыть]. Это ясно показывает, что в монастыре существовало собственное литейное производство и что пушки монастырского изготовления имели какие-то надписи. Возможно, что один из пушечных литцов, работавших по заказу монастыря, был уже известный нам вологжанин Иван Пушкарь.

Двенадцать крепостных орудий были железными; они имели калибры от 0,25 до 1⅛ фунта. Место производства их не известно, но можно предположить, что часть их была сделана соседними белозерскими и устюженскими кузнецами. Опись 1714 г. прямо отмечает отечественное производство всех указанных железных пушек – «русского дела» или «русского железа»[671]671
  ГИАЛО, ф. 251, № 462, лл. 1–4.


[Закрыть].

Почти все монастырские орудия имели свои названия. Одни из них были прозваны именем мастера, их изготовившего – «Кашпир»[672]672
  Кашпир Ганусов – известный пушечный мастер и учитель Андрея Чохова – работал в 1550–1560 гг. в Москве (А. П. Лебедянская. Очерки по истории литейного производства в Московской Руси. Сборник ИМАИМ, т. I, Л., 1940, стр. 80).


[Закрыть], «Филиппов»; другие имели чисто русские наименования – «Задора», «Порывай», «Помышляй». Некоторые пушки носили имена зверей или птиц – «Лев», «Барсук», «Попугай», «Утинок» и т. д. Существовало также несколько орудий иностранного происхождения – «Волконея» («Фальконет», от немецкого Falke – «сокол»). Все эти названия, данные русскими людьми, являются косвенным аргументом, говорящим об отечественном изготовлении большинства орудий.

В составе крепостной артиллерии монастыря находилось также 5 затинных пищалей (больших крепостных ружей), «самопал с притином» и 4 дробовых скорострельных пушки. В 1635 г. последних было уже шесть. К ним полагалось по 2 железных заряда, в каждый из которых сыпалось пороху «полфунта без малые чети»[673]673
  См. приложение 4.


[Закрыть].

Из описи 1757 г. видно, что дробовые скорострельные пушки имели длину 1 аршин (71 см), что они были «окованы вкруг кольцами железными» и что их заряды вкладывались «в тарели сверху» и закреплялись «закладками»[674]674
  Архив АИМ, ф. ШГФ, оп. 2, № 602, св. 487, л 155 об. Скорострельные короткоствольные дробовики с вкладными каморами были широко распространены в крепостях Русского государства в XVI–XVII вв. Подобный тип казнозарядных орудий по своей конструкции восходит к первоначальным образцам артиллерийских орудий XIV–XV вв.


[Закрыть].

Как правило, медные и железные пушки имели небольшой вес и были разных калибров. Это, с одной стороны, говорит о кустарности их изготовления, а с другой, – об отсутствии у мастеров единого, установленного образца.

Остальное оружие, а также снаряжение и боеприпасы (кроме пороха) хранились в «оружейничьей казне». В 1621 г. в ней насчитывалось 249 ружей (самопалов и пищалей), а в 1635 г. – 260. По тому времени такое количество было весьма значительным. Большинство ружей было – «московского дела», но имелись также ружья «шкотцкие», «корельские» и «свитцкие». Действительный огонь артиллерии и огнестрельного оружия Кирилловской крепости не превышал тогда, по-видимому, 250–300 шагов[675]675
  М. Мейер. Исторические сведения об огнестрельном оружии, ч. 1, СПб., 1841, стр. 146.


[Закрыть].

^{Рис. 12. Чеснок начала XVII в. (Из раскопок оружейной палаты Кирилло-Белозерского монастыря, 1954 г.)}

Разнообразным было также защитное и холодное вооружение монастырской казны. В ней было сосредоточено 8 парных лат, 2 юшмана, 72 кольчуги, 83 шлема, 183 кистеня, 17 копий, 28 луков и 134 «зубца каракулей», т. е. «чесноку»[676]676
  Малозаметное препятствие против конницы и пехоты в виде «ежа», скованного из 4 шипов.


[Закрыть] (рис. 12). Кроме того, здесь же хранилось 1400 больших, средних и малых ядер; 344 кг свинцовых пулек и 30 кг «сеченого железного дроба». Однако в общем составе монастырского оружия главную роль играло огнестрельное вооружение.

В монастырском арсенале хранилось не только оружие; наряду с ним здесь были собраны также разные оружейные и пушечные принадлежности и инструменты – «снасть бронная и снасть самопальная», предназначавшиеся для починки, а частично и для производства оружия. Имелось в нем еще 6 пушечных кружал, т. е. шаблонов для подгонки и изготовления ядер. Это могли быть основные калибры артиллерии крепости. Для литья свинцовых пуль употреблялись медные формы.

Таким образом, описи 1621 и 1635 гг. характеризуют рост вооружения Кириллова монастыря. Этот рост был наиболее быстрым в период борьбы с врагом. В результате общее количество оружия (вместе с пушками, но без снаряжения, боеприпасов и инструментов) достигло к 1635 г. примерно 960 единиц.

Сопоставление данных поступления оружия по приходо-расходным книгам первой трети XVII в. (35 пушек и 80 ружей) с его числом по описям 1621–1635 гг. выявляет некоторое количество не отмеченного в приходных документах огнестрельного оружия, вероятно, уже бывшего в крепости и в XVI в.

Существовала ли какая-нибудь закономерность в подборе вооружения Кириллова монастыря? Ответ на это дает «Устав ратных пушечных и иных дел…», составленный «пушкарских дел мастером» и военным инженером Онисимом Михайловым в 1607–1621 гг. Указывая на необходимость вооружать крепости легким скорострельным и эффективным оружием, он писал: «И мне то мнится, что прибыльнее и лучше из малых пищалей стрелять, нежели из таких великих тяжелых пищалей, которые пригожаются блюсти к стенобою, а не в поле стреляти, а малым нарядом и средние статьи податнее из города в чюжие полки стреляти». Далее объясняя причину последнего требования О. Михайлов указывал, что в то время, как из «малого наряда» можно трижды выстрелить, из большого – лишь один раз[677]677
  О. Михайлов. Устав ратных пушечных и иных дел. касающихся до воинской науки, ч. I. СПб., 1777, стр. 97. (Здесь и далее разрядка авторов).


[Закрыть].

Из того же источника мы узнаем и о принципе расположения оружия на крепостных стенах. Особое внимание отведено подошвенному бою. Учитывая, что создание сильного огня из нижних бойниц было особенно необходимо при отражении приступов, автор Устава, кроме обычных пушек, ружей и затинных пищалей, предлагал оснащать подошвенный бой скорострельными пушками, стрелявшими «добросечным железом», т. е. дробом, и ставить у этих пушек «добрых надежных пушкарей»[678]678
  О. Михайлов. Ук. соч., стр. 94 и 134. Распространенное мнение о том, что пушки устанавливались на заборолах и боевых обходах стен, – ошибочно; они ставились исключительно в башнях и у подошвенных амбразур стен. (См. «Сказание Авраамия Палицына». М. – Л., 1955, стр. 133 и 138).


[Закрыть].

Вооружение Кириллова монастыря и состояло из легких и подвижных ружей, малокалиберных пушек и скорострельных дробовиков. Следовательно, оно в полной мере соответствовало Уставу и складывалось, очевидно, в соответствии с требованиями русского военного искусства того времени. Это опровергает мнение о стихийности в подборе вооружения русских крепостей XVII в.

В период накопления оружия в Кирилловской крепости возникла специальная должность оружейничьих, которая существовала примерно до 50-х годов XVIII в. Согласно Уставу оружейничий составлял перечни оружия, хранил его, чтобы «ржа не изняла», и организовывал его починку. Держать оружие наготове и порох сухим – так кратко можно резюмировать эти статьи Устава[679]679
  О. Михайлов. Ук. соч., ч. I, стр. 229 и 235; ч. II, стр. 9.


[Закрыть]. Благодаря технической грамотности оружейничьих мы имеем описи оружия, составленные квалифицированно, со знанием дела.

^{Рис. 13. Шлемы начала XVII в.}

Кирилловский арсенал снабжал оружием и своих даточных людей, посылавшихся на военную службу. В 1633 г. правительство потребовало прислать в Москву на год монастырских людей «для очищения Смоленска от поляков и литовцев». При этом в приказе было оговорено, что присланные должны быть на «добрых конях с запасами, в латах, и в шишаках, и панцирях» и со «всяким ратным боем, а лошади б под ними были добрые»[680]680
  Арх. Иаков. Ук. соч., стр. 137, 138.


[Закрыть]. В том же году «ружейничий старец» Мартиниан выдал Федору Козлову, посланному «с товарищи» под Смоленск, 80 различных доспехов и 54 шлема. Шлемы начала XVII в., находившиеся в Кирилловской крепости, своей несколько уплощенной формой значительно отличаются от шлемов XVI в.[681]681
  Э. Ленц. Опись собрания оружия С. Д. Шереметева. СПб., 1895, стр. 43, 49.


[Закрыть] (рис. 9; 10; 13).

Итак, в связи с угрозой вторжения извне монастырь вынужден был различными путями приобретать артиллерию и другое оружие. Это оружие накапливалось в соответствии с требованиями военной науки того времени и к 1621–1635 гг. насчитывало 34 пушки и 260 ружей.