Текст книги "Метательная артиллерия и оборонительные сооружения Древней Руси"

Автор книги: Игорь Хлопин

Соавторы: Владимир Косточкин,Анатолий Кирпичников,Николай Воронин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 20 страниц)

Материалы и исследования по археологии СССР
№ 77
Метательная артиллерия и оборонительные сооружения Древней Руси

Предисловие

Настоящий том «Материалов и исследований по археологии СССР» посвящен в основном памятникам древнерусского военного зодчества, как и том 31 «Крепостные сооружения древней Руси»[1]1
  МИА СССР, № 31, 1952.


[Закрыть]. Первый том исследований памятников русского инженерного искусства встретил положительные отзывы в печати[2]2
  См. рецензии М. А. Ильина (ВИ, 1963, № 5, стр. 117–119), а также Н. И. Брунова, П. Н Максимова и А. Г. Чинякова (СА, XX, 1954, стр. 399–409).


[Закрыть] и стал своего рода настольной книгой, справочным пособием для историков-археологов и архитекторов-реставраторов, ведущих работы по изучению и восстановлению кремлей Новгорода, Пскова, Горького, Астрахани, Смоленска, Тулы, Казани, Тобольска и других древнерусских городов. Этот коллективный труд охватывал период с X в. по XVII в. В нем были опубликованы: монография А. Л. Монгайта, вскрывающая историю строительства и развития сложного комплекса оборонительных сооружений Великого Новгорода; работы П. А. Раппопорта о важнейших крепостях северо-запада – Старой Ладоги, Порхова, Изборска, Острова и знаменитых башнях Волынской земли XIII в.; исследование В. В. Косточкина, раскрывающее строительную биографию крепости Ивангорода конца XV в. – XVII в., регулярные принципы которой имеют большое значение для истории русского крепостного строительства; новые материалы И. В. Трофимова и И. А. Кирьянова по истории Нижегородского кремля начала XVI в. и работа Т. Н. Сергеевой-Козиной, посвященная реконструкции не существующего теперь Можайского кремля начала XVII в. – одного из важных узлов обороны Московского государства.

Исследования о крепостных сооружениях древней Руси публиковались также в других томах настоящей серии. Таковы исследование Н. Н. Воронина «Оборонительные сооружения Владимира XII в.»[3]3
  МИА СССР, № 11, 1949, стр. 203–238.


[Закрыть], монография А. В. Никитина «Оборонительные сооружения Засечной черты XVI–XVII вв.»[4]4
  МИА СССР, № 14, 1955, стр. 116–213.


[Закрыть], труд П. А. Раппопорта «Очерки по истории русского военного зодчества X–XIII вв.»[5]5
  МИА СССР, № 52, 1956.


[Закрыть].

Работа по этой теме продолжается, охватывая новые объекты и вопросы. В настоящем томе публикуются исследования не только о каменных оборонительных сооружениях, но и о деревянных крепостях. Специальное внимание, вместе с тем, уделено изучению осадных метательных машин и крепостного вооружения.

Существенное значение для истории русского военного зодчества имеет разработка материалов, позволяющих восстановить облик важнейших, но не сохранившихся крепостных сооружений, являвшихся крупными достижениями русских горододельцев. Таков, в частности, Московский кремль 1366–1367 гг., изучению которого посвящена в настоящем томе работа Н. Н. Воронина. Опыт реконструкции В. В. Косточкиным древнего кремля Гдова показывает, что уже в начальную пору развития артиллерии псковские крепостные зодчие учитывали ее эффект и меняли конструкцию стен, а также вводили элементы регулярности в их планировку. Предварительное изучение тем же автором группы более поздних крепостей северо-западного района – Копорья, Орехова и Яма проливает новый свет на эволюцию военного зодчества в пору реконструкции старых и сооружения новых пограничных крепостей московским правительством на рубеже XV и XVI вв. Здесь особенно интересны материалы по Орехову и Яму, исчезнувшая крепость которого впервые вводится в науку. Исследование А. Н. Кирпичниковым и И. Н. Хлопиным истории крупнейшей крепости севера – Кирилло-Белоозерского монастыря и ее вооружения представляет опыт анализа эволюции оборонительных сооружений в тесной и конкретной связи с их оснащением огневыми средствами. В этом же смысле интересна работа А. Н. Кирпичникова о метательной артиллерии древней Руси, охватывающая новую в отечественной науке тему с древнейших времен до появления и развития огнестрельной артиллерии в XIV–XV вв. Наконец, в этой книге публикуются данные о деревянной, ныне исчезнувшей, крепости Колы. Собранные В. В. Косточкиным архивные материалы об истории этой крепости, стоявшей на крайнем севере Русского государства, позволили автору восстановить интересную эволюцию деревянного «города» за XVI–XVIII вв. и существенно пополнить наши знания о древнерусском деревянном градостроительстве.

Таково содержание публикуемого сборника.

Следует оговорить, что, разрабатывая темы, не выходящие за пределы начала XVIII в., авторы отказались от применения к древнерусским военно-оборонительным сооружениям распространенного и использованного также авторами тома «Крепостные сооружения древней Руси» термина «фортификация». Это термин поздний; впервые встречающийся в договоре с Турцией 1713 г., он обозначает военно-инженерные сооружения в узком и специфическом значении. Однако памятники древнерусского оборонного зодчества являются не только военно-инженерными сооружениями, но и выдающимися произведениями архитектуры.

Кирпичников А. Н
Метательная артиллерия древней Руси
(Из истории средневекового оружия VI–XV вв.)

I. Вводные замечания

Метательное оружие сыграло большую роль в развитии русской средневековой военной техники. Русские летописи более 130 раз упоминают о метательных машинах; участие этих машин в боевых операциях различных лет отмечено в 40 случаях. Трудно найти книгу по истории военного искусства и артиллерии, где не рассматривались бы военные машины доогнестрельного периода. Однако в истории русского оружия данная тема является наименее изученной, так как метательные орудия – целиком исчезнувшая область материальной культуры[6]6
  В 1948 г. во время раскопок на южном краю Минского замчища были обнаружены 3 ядра, обрывки веревки, остатки какого-то деревянного устройства, которое авторы предположительно назвали пороком. Анализ дневника и чертежей, присланных в Артиллерийский исторический музей (Переписка по вопросам археологии, АИМ, д. № 12, 1954), убедил нас в ошибочности этого предположения. Вообще же находка частей метательных машин при раскопках некоторых древнерусских городов, где хорошо сохраняется дерево, не исключена.


[Закрыть].

Доогнестрельная артиллерия[7]7
  Термин «артиллерия» в применении к доогнестрельным метательным машинам применим, конечно, условно; тем не менее нельзя от него отказаться. Общепризнано, что с появлением метательных орудий связано зарождение артиллерии. Не противоречит такому пониманию термина определение артиллерии в целом как оружия для поражения издали.


[Закрыть] – специфический вид вооружения, тесно связанный с осадной техникой, тактикой штурма и обороны городов. Эта область военной техники, требовавшая больших материальных усилий общества, наиболее показательно отражает уровень развития производительных сил страны. «Орудия войны» оказывали огромное влияние на тактику армии. В диалектическом взаимоотношении военной техники и войсковой тактики первая играет определяющую роль. От уровня военной техники зависит военная тактика[8]8
  В. И. Ленин. Соч., т. 11 (4-е изд), стр. 150.


[Закрыть]. Это положение намечает пути и в разработке данной проблемы. Изучение метательного оружия – не узкий, не частный вопрос военного дела средневековья; развитие метательных орудий порой определяло целые периоды в истории военно-инженерного искусства[9]9
  П. А. Раппопорт и В. В. Косточкин. К вопросу о периодизации истории древнерусского военного зодчества. КСИИМК, вып. 59, 1955, стр. 22–28.


[Закрыть]. Основой настоящей работы послужили русские летописи и миниатюры. Для сравнения привлечены иностранные источники.

Вопрос о русском метательном оружии не новый. Впервые разобраться в древних метательных машинах попытался Ф. Ласковский[10]10
  Заключение Ф. Ласковского о том, что «славяне до Владимира не имели понятия об осадном искусстве», что «метательная техника средневековья не сделала никаких успехов и оставалась постоянно на низшей ступени своего развития» и что на Руси, «не умея хорошо действовать осадными машинами, редко употребляли их», – не могут быть приняты, тем более, что, по мнению автора, слово «пороки» у летописца выражало «название родовое, данное вообще осадным машинам в первое время употребления их в России» (См. его «Материалы для истории инженерного искусства в России», ч. I. СПб., 1858, стр. 155, 156).стр.8


[Закрыть].

Более основательно о метательной артиллерии писал Н. Е. Бранденбург, который, в противоположность своему предшественнику, не считал древнерусскую военную технику отсталой и слаборазвитой по сравнению с другими западноевропейскими странами. Однако, попытавшись классифицировать разнообразные военные машины и правильно исходя при этом из различия их конструкций, он ссылался и на трудности их изучения: «Строго определить специальное назначение всех военных машин древней Руси трудно, и едва ли здесь можно идти далее одних догадок тем более, что при скудости и неполноте имеющихся сведений по этому предмету летописцы к тому же весьма неразборчиво обращаются с названиями самих машин»[11]11
  Н. Е. Бранденбург. Исторический каталог С. -Петербургского артиллерийского музея, ч. I. СПб., 1877, стр. 17–23.


[Закрыть]. Последующие исследователи ничего нового не прибавили к положениям Н. Е. Бранденбурга, хотя проблема метательной артиллерии затрагивалась и в специальных работах[12]12
  А. Нилус. История материальной части артиллерии, т. I. СПб., 1904.


[Закрыть]. О применении и конструкции метательных машин писал Н. Н. Воронин; касаясь вопроса о происхождении подобных орудий, он полагал, что «татарские пороки были, вероятно, новинкой для русской тактики»[13]13
  «История культуры древней Руси», т. I. M., 1948, стр. 468.


[Закрыть]. Немного о метательных машинах как предшественниках огнестрельной артиллерии говорит и В. Г. Федоров[14]14
  В. Г. Федоров. К вопросу о дате появления артиллерии на Руси. М., 1949, стр. 16–27.


[Закрыть]. М. Г. Рабинович рассматривает историю метательных орудий и дает краткую характеристику способов их применения[15]15
  М. Г. Рабинович. Осадная техника на Руси в X–XV вв. Известия Академии наук СССР, серия истории и философии, т. VIII, № I, 1951, стр. 61–75.


[Закрыть]. Слабым местом его работы являются поверхностные суждения об устройстве метательных машин (об этом ниже). Подробно рассматривая тактику осады и обороны древнерусских городов X–XII вв., вскользь говорит о пороках П. А. Раппопорт[16]16
  П. А Раппопорт. Очерки по истории военного зодчества X–XIII вв. МИА СССР, № 52, 1955, стр. 151 и сл.


[Закрыть]. По его мнению, вплоть до XIII в. ни пороков, ни самострелов на Руси не употребляли. Автор подчеркивает, что резкие изменения в тактике осады в XIII в. были связаны прежде всего с новым оружием – камнеметными орудиями.

По истории средневековых метательных орудий существует также обширная иностранная литература (преимущественно немецкая). Незнание или неполное использование ее отразилось на качестве некоторых последних отечественных исследований. Следует отметить ценную по количеству изобразительного материала статью В. Гольке, а также богатые публикации Р. Шнейдера (ссылки см. ниже).

Если названные исследователи в основном касались античности и западноевропейского средневековья, то обобщающая книга К. Хуури непосредственно посвящена метательной технике Западной и Восточной Европы и Азии (включая Русь, Византию, Китай, Индию и другие страны)[17]17
  К. Huuri. Zur Geschichte des mittelalterlichen Geschützwesen aus orientalischen Quellen. Studia Orientalia, IX, 3, Helsingforsiae, 1941, 261 стр., 19 рис. На стр. 232–254 приведен подробный список источников и научной литературы.


[Закрыть]. Автором использовано значительное количество восточных и западных источников (выдержки из них публикуются в подлиннике, подстрочно). Работа может служить хорошим справочником о фактических данных по камнеметам, стрелометам, лукам и арбалетам Евразии в период средневековья (IV–XIII вв.). Вместе с тем книге присущи существенные недостатки, характерные для многих буржуазных работ. История метательной техники излагается зачастую изолированно от экономического и политического развития конкретных государств, стратегии и тактики ведения войны, вне связи с другими средствами борьбы. Сложный и многообразный процесс развития камнеметного и стрелометного оружия подменяется постепенной эволюцией, что было уже однажды отвергнуто Р. Шнейдером. Автор явно переоценивает этимологию названий древних машин, которая служит ему во многих случаях главным доказательством, определяющим их устройство. Кстати сказать, научная добросовестность в обращении с фактами заставляет К. Хуури все время делать оговорки, – часто непоследовательные, – и подчеркивать гипотетичность своих же собственных выводов.

Более чем скромные представления автора о русской военной технике в общем ограничиваются упомянутым сочинением Н. Е. Бранденбурга и не содержат чего-либо нового. Наряду с этим автор справедливо подчеркивает неразработанность русских источников. В целом изучение военной техники средневековья, особенно восточной, должно еще стать специальной темой, разработанной с учетом многих, еще не вошедших в научный оборот, источников.

Суммируя краткий обзор упомянутой литературы, надо сказать, что в ней в той или иной степени затронуты вопросы истории, тактического использования и значения метательной артиллерии; однако развитие и периодизация последней изучены недостаточно. Историю метательных машин нередко еще представляют как многовековой процесс постепенного беспрерывного развития, начиная с VI в.[18]18
  См., например, А. А. Строков. История военного искусства, т. I. M., 1955, стр. 280 и 356.


[Закрыть] Все авторы сходятся на том, что самой сложной и неразрешенной проблемой является устройство метательных орудий. В соответствии с этим настоящая работа расчленена на 3 раздела: история, тактика и конструкция метательных орудий.

II. Историческое развитие метательной техники

1

Первые известия о применении славянами метательных орудий относятся к VI в. – эпохе широкого наступления «варварского» мира на Восточно-Римскую империю. Со страхом и некоторым удивлением сообщают византийские писатели о высоком воинском искусстве и вооружении славян-антов. По свидетельству византийского церковного историка VI в. Иоанна Эфесского славяне «стали богаты, имеют золото и серебро, табуны коней и много оружия. Они научились вести войну лучше, чем римляне; люди простые, которые не осмеливаются показаться из лесов и степей, и не знали, что такое оружие, исключая двух или трех дротиков»[19]19
  «Древние славяне в отрывках греко-римских писателей по VII в. н. э.» ВДИ, 1941, № 1, стр. 252.


[Закрыть]. Комментируя это сообщение, Б. Д. Греков писал: «В замечании Иоанна Эфесского, несомненно, есть некоторое преувеличение: едва ли славяне рискнули бы и раньше выступить против ромеев с одними дротиками, но все же несомненно, что по сравнению с византийским войском славяне были вооружены хуже И что, увидев преимущества византийского оружия, они многое переняли у своего противника. Иначе победить греков они бы не смогли»[20]20
  Б. Д. Греков. Киевская Русь. М., 1949, стр. 315.


[Закрыть].

Об одном из возможных путей освоения «варварами» нового оружия рассказывает летопись Феофана. Во время осады «варварами» Анирии в 579 г. был случайно взят в плен Буса – механик осадных машин. После того как горожане Анирии отказались его выкупить, Буса «обещал предать город и, построив осадную машину, которую называют тараном, овладел городом. Варвары, узнав благодаря этому осадное искусство, поработили множество и других городов и возвратились с большою добычею»[21]21
  «Древние славяне в отрывках…», стр. 271.


[Закрыть].

Нет ничего удивительного, что, столкнувшись со сложным искусством осады византийских крепостей, славяне быстро познакомились с передовой византийской военной техникой и научились бить врага его же оружием.

Крупнейший византийский историк VI в. Прокопий Кесарийский, сообщающий о военных походах славян, рассказывает, что в 547 г. «славяне, перейдя реку Истр (Дунай), произвели ужасающие опустошения всей Иллирии вплоть до Эпидамна. Даже многие укрепления, бывшие тут и в прежнее время казавшиеся сильными…, славянам удалось взять. Начальники Иллирии с 15-тысячным войском следовали за ними, но подойти к неприятелю близко нигде не решались»[22]22
  Прокопий из Кесарии. Войны с готами, кн. VII (III), гл. 29, § 1–3. М., 1950, стр. 337.


[Закрыть]. В поход 551 г. славяне взяли во Фракии и Иллирии много крепостей осадой, тогда как раньше «они никогда не дерзали подходить к стенам или спускаться на равнину (для открытого боя)»[23]23
  Прокопий из Кесарии. Ук. соч., гл. 38, § 7, стр. 365.


[Закрыть]. Наконец, «Сказание о чудесах св. Димитрия», принадлежащее перу двух анонимных авторов VI и VIII вв., определенно говорит о применении славянскими отрядами метательных осадных машин в 597 г. при осаде, вместе с аварами одного из крупнейших городов Балканского полуострова – Феосалоник (Солуни)[24]24
  Сборник документов по социально-экономической истории Византии. М., 1951, стр. 93–102 (далее – Сборник документов…). См. также Б. Д. Греков. Иностранцы о славяно-русском войске (VI–XVII вв.). Исторический журнал, 1941, № 9, стр. 105; П. Н. Третьяков. Восточнославянские племена. М., 1953, стр. 193.


[Закрыть].

Славяне уже на второй день осады, как сообщает «сказание», «подготовили осадные машины, тараны, астины и петроболы (машины, бросающие камни), покрытые высушенными кожами; но, передумав, снова, чтобы не потерпеть вреда от огня или кипящей смолы, они закрыли эти машины окровавленными шкурами свежеубитых быков и верблюдов; и так они их подвели к стене и, начиная с третьего дня и далее, они стали бросать камни, которые по своей величине вернее было бы назвать скалами, и, наконец, их стрелки своими стрелами подражали хлопьям зимнего снега, так что… никто из бывших на стене не мог безопасно… посмотреть, что делается за ней»[25]25
  Cборник документов…., стр. 96.


[Закрыть].

Одновременно под прикрытием подвижных навесов – «черепах», сплетенных из прутьев и покрытых влажными, огнестойкими шкурами, нападавшие придвинулись к крепостной стене и стали ее подрывать снизу лопатами и топорами. Стене угрожало падение. Греки, сделав отчаянную вылазку, разрушили черепахи. Тогда в качестве главного оружия борьбы вступили в бой славянские камнеметные машины. «Они же были четырехугольные на широких основаниях, заканчивающиеся более узкой верхней частью, на которой имелись барабаны очень толстые, с железными краями, и в них были вбиты деревянные брусья (как балки в большом доме), имеющие пращи[26]26
  Не лишним будет привести другой перевод этой фразы «На верхах (этих оснований. – А. К.) были укреплены толстые деревянные цилиндры, по концам обитые железом, вмещавшие машины». (В. Т. Горянов. Славянские поселения VI в. ВДИ, 1939, № 1, стр. 318).


[Закрыть] (сфендоны), поднимая которые бросали камни и большие, и многочисленные, так что ни земля не могла выносить их попаданий, ни человеческие сооружения. Но к тому же только три из четырех сторон баллисты были обнесены досками, так что находящиеся внутри (воины. – А. К.) были обеспечены от попадания стрел, пущенных со стен»[27]27
  Сборник документов…, стр. 98.


[Закрыть]. Самый вид машин, вероятно, был не совсем обычен и поразил горожан. Источник подчеркивает их огромность: камнеметные пращи были укреплены на массивных возвышениях, «стройно поднимавшихся со всех сторон до высоты неба» и превосходивших высотой зубцы стены. Особенно устрашающими казались снаряды таких машин, преувеличенно названные «горами и скалами». «И куда бы они ни попадали, они выбивали углубления». Для того, чтобы ослабить удары камней о стену, осажденные сделали перед зубцами крепости занавес из толстой шерсти и своими камнеметами стремились попасть на «вышки варварских баллист»[28]28
  Там же.


[Закрыть].

Из приведенного описания осады устройство камнеметных сфендонов не вполне понятно, но принцип их действия ясен – это машины, бросавшие камни из пращей, прикрепленных к рычагу с противовесом. В качестве своеобразного противовеса могли использоваться бойцы, скрытые «внутри» машины и тянувшие посредством веревок короткое плечо рычага. Подобные орудия (как будет показано ниже), действительно, могли метать огромные камни, летевшие по навесной траектории и падавшие «либо с наружной стороны, либо с внутренней стороны, не попадая в саму стену»[29]29
  Там же.


[Закрыть]. Византийский источник X в., описывая действие сфендона, сообщает, что орудие, обслуживавшееся многими людьми, метнуло осла, т. е. 120–200 кг[30]30
  К. Huuri. Ук. соч., стр. 53, 90, 91.


[Закрыть].

Если наши заключения относительно описанного орудия верны, то это едва ли не самый ранний факт применения осадных устройств подобного рода славянскими племенами среди других «варварских» народов раннесредневековой Европы[31]31
  Появление у западноевропейских народов военных машин с рычагом и пращей датируется не ранее XII–XIII вв.


[Закрыть]. В этот период, как признает К. Хуури, военная техника у племен Восточной Европы стояла выше, чем у их западных современников[32]32
  К. Huuri. Ук. соч., стр. 56, 57, 212 и сл.


[Закрыть].

В богатом разнообразии выступает славянская осадная техника в событиях 626 г., когда славяно-аварское войско осаждало Константинополь. Парк осадных машин состоял из 12 передвижных башен, обитых медью против действия огня. Кроме того, у осаждавших были тараны, «черепахи» и метательные машины, покрытые для защиты кожей. Примечательно, что изготовляли все эти осадные средства преимущественно славянские отряды[33]33
  М. Jähns. Handbuch einer Geschichte des Kriegswesens, Leipzig, 1880, стр. 691, 692, 864; ср. E. E. Тевяшов. Осада Константинополя аварами и славянами в 626 г. ЖМНП, новая серия т. LII, № 8, 1914, стр. 227–235.


[Закрыть].

Грузинский автор XI в. Георгий Мтацминдели сообщает, что «отряд скифов («кои суть русские») состоял из несчетного числа воинов, приготовленных к бою, вооруженных и крепких». «Варвары» атаковали город со стороны суши, «желая разрушить укрепления города стенобитными машинами, поставленными против городских стен», «а море наполнили несчетным числом лодок – «моноксило» (выдолбленных из одного цельного длинного дерева), во множестве приготовленных скифами». После упорной осады, когда буря уничтожила славянский флот, «все снаряды и все, что варварами на арбах доставлено было для разрушения города, они сами предали огню…, приняли на себя труд погубить и сжечь ими же самими приготовленные осадные машины»[34]34
  «Сказание об осадах Константинополя персами, скифами – русскими (в 626 г.) и арабами» – М. Г. Джанашвили. К материалам по истории и древностям Грузии и России. Тифлис, 1912, стр. 111–126. См. также Сборник документов…, стр. 88.


[Закрыть].

Приведенные примеры свидетельствуют о том, что славяне VI–IX вв. использовали разнообразный арсенал осадных средств, вероятно, частично новых для греческой полиоркетики. В 814 г. славяно-болгарское войско царя Крума при осаде Константинополя также использовало стрелометные (скорпионы) и камнеметные (пероболы и литоболы) машины[35]35
  Scriptor incertis. De Leone Bardae. Bonn, 1842, стр. 347, 348; Symeon Magister. De Leone Armenio. Bonn, 1838, стр. 617.


[Закрыть].

Следующий этап в развитии метательного оружия непосредственно связан с событиями начального периода древнерусского государства – балканскими походами дружины Святослава[36]36
  Рассказ «Повести временных лет» под 907 г. об осаде Царьграда князем Олегом сам по себе еще не доказывает применения русскими осадных средств. Олег с дружиной «выйде на берег» и «воевати нача, и много убийство створи около градом греков, и разбиша многи палаты, и пожгоша церкви». («Повесть временных лет», т. I. M. – Л., 1950, стр. 24). Однако разрушение палат, находившихся под городом, могло произойти и без вмешательства осадных машин, тем более что они упомянуты в действии против стен города.


[Закрыть]. Византийский историк X в. Лев Диакон, обстоятельно изложивший ход русско-византийской войны 968–971 гг., сообщает о широком применении обеими сторонами военной техники. Когда русское войско, опустошив Фракию, стало угрожать столице Византии, император Иоанн Цимисхий «строил машины для метания стрел, ставил их на городских стенах и приказал протянуть через Боспор очень тяжелую железную цепь»[37]37
  РИБ, т. I, кн. III–IV, М., 1843, стр. 211.


[Закрыть]. При осаде греческими войсками болгарской столицы Преславы русские, оборонявшие город от неприятельских камнеметных машин, пращей и лучников, «сильно защищались и стреляли с городских стен», а также бросали в римлян (вероятно, при помощи метательных машин) «камни, стрелы, копья»[38]38
  Там же, стр. 250, 251.


[Закрыть]. Во время героической обороны Доростола в 971 г. русские воины, «стоя на башнях, бросали… стрелы и камни из всех метательных орудий; римляне снизу защищались одними пращами и стрелами»[39]39
  История Льва Диакона Калойского. СПб., 1820, стр. 88, 89.


[Закрыть].

По-видимому, русские дружинники использовали как камнеметные, так и стрелометные машины византийцев. На этом обрываются сообщения источников о применении русским войском метательной техники, если не считать полулегендарного[40]40
  Описание княжества Владимира в Якимовской летописи подверглось, очевидно, значительному влиянию со стороны былин. (Д. С. Лихачев. Русские летописи. М – Л., 1947, прим., стр. 112).


[Закрыть] известия Якимовской летописи (около 991 г.) о попытке использовать новгородцами-язычниками «два порока великие со множеством камения» против дяди Владимира Святославича – Добрыни, собиравшегося их крестить[41]41
  В. Н. Татищев. История Российская, кн. 1, ч. 1. М., 1768, стр. 39.


[Закрыть].

2

К исходу X в. кончается эпоха далеких заморских походов; в связи с ростом Древнерусского государства главной задачей вооруженных сил становятся укрепление и защита страны. Начиная с этого времени и вплоть до второй половины XII в., источники не упоминают о применении метательной техники[42]42
  Сообщение Новгородской четвертой летописи под 1065 г. о полоцком князе Всеславе, который «был у Пскова ратью и перси бил пороки», – малодостоверно. (М. Г. Рабинович. Ук. соч., стр. 66). Перси как лобовая часть Псковской крепости достоверно упоминаются с начала XIV в. (П. А. Раппопорт. Перси Псковского крома. КСИИМК, вып. 62, 1956).


[Закрыть]. Однако это не свидетельствует об ухудшении военного дела на Руси в XI в. и первой половине XII в. Наоборот, вооружение тогда совершенствовалось; дружины, несомненно, вооружались лучше, разнообразнее и дороже[43]43
  Б. Д. Греков. Киевская Русь, стр. 326.


[Закрыть]. Причина неупотребления осадных орудий, конечно, заключалась не в том, что русские ремесленники не умели делать этих орудий. Прежде всего сама тактика, рассчитанная на длительную блокаду или внезапный захват осаждаемого города[44]44
  П. А. Раппопорт. Очерки…, стр. 147 и сл.


[Закрыть], не требовала особых осадных орудий; они с успехом заменялись луком и стрелами. В период многочисленных княжеских усобиц военные операции часто были столь незначительны и эфемерны по своим результатам, что не создавали серьезных стимулов для применения трудоемких в изготовлении осадных устройств. Как правило, в этот период не знали осадных метательных средств и западные соседи Руси. Совершенно не употребляли их кочевники-степняки, ставшие с XI в. главным врагом Русского государства; тактика их боя, основанная на использовании лука, сабли и коня, отличалась стремительностью в набеге и отступлении и была чужда применению тяжелых и громоздких «орудий войны»[45]45
  По словам одного византийского писателя, «их набег – удар молнии. Нападая, они всегда опережают молву, а отступая, не дают преследующим возможности о них услышать». («Очерки истории СССР. IX–XIII вв.». М., 1953, стр. 203).


[Закрыть]. Против подвижных кочевников метательные машины тоже были не эффективны.

Господствующим видом боя был тогда полевой бой. По приблизительным подсчетам из всех отмеченных письменными источниками боев и сражений домонгольской Руси (взят период 1060–1237 гг., современный летописанию) только одна пятая часть их велась за города. Часто участь города решалась в открытой схватке вблизи его стен[46]46
  В Лаврентьевской летописи – Луцка в 1149 г., Киева в 1151 г. и Чернигова в 1152 г.; в Ипатьевской летописи – Киева в 1168 г.


[Закрыть]. Только вследствие своей слабости один из противников «запирался» в городе и был обречен на пассивную оборону. Под 1159 г. Никоновской летописью передается совет киевского тысяцкого Жирослава Андреевича великому князю Ростиславу Мстиславичу, содержащий очень яркое и образное сопоставление тактических особенностей крепостной и полевой войны: «Бежи изъ града (дружине было ясно, что Ростислав не удержит Киева) да свободен будеши; аще убо сидеши внутр града, готов пленен еси ратными; аще ли вне града еси, на кони ездя с дружиною своею, уподобляешися лву страшну, дружина же твоя аки медведи и волци, или яко подбишася орлу, летающу подо облаки, дружина же твоя аки ястребы, и никтоже можеть тогда одолети тя»[47]47
  ПСРЛ, т. IX, стр. 218.


[Закрыть]. В этом же рассказе перечислено оружие осажденных киевлян: камень, «древа», колья и вар – «можем бо брань творити съ ними из града».

Не удивительно, что развитие военной техники было направлено в первую очередь на обслуживание нужд полевого сражения. Общее преобладание полевого боя в древней Руси не могло, однако, заслонить новые явления в осадном искусстве, все настойчивее выступавшие в середине и второй половине XII в. Тогда возникали сильные, соперничавшие между собой феодальные княжества, и возрастала роль городов как ремесленных центров и укрепленных пунктов. В летописях отмечаются случаи и прямого штурма крепостей, и ожесточенной защиты городских стен[48]48
  Например в Ипатьевской летописи под 1146 и 1147 гг. говорится о горожанах, «крепко бьющихся с града».


[Закрыть]. Необходимость в осадной технике обусловливала увеличение мощи укреплений. Эти явления для XII в. изучены еще недостаточно, но и сейчас о них можно высказать некоторые предположения. Вероятно, с XII в. появились круглые в плане, небольшие крепости[49]49
  П. А. Раппопорт. Очерки…, стр. 46, 47.


[Закрыть], рассчитанные на круговую оборону; этого не встречалось в сооружениях более раннего времени, в которых, как правило, существовало разделение на фронтальную, наиболее укрепленную часть и тыловую часть, опиравшуюся на естественные препятствия (реки, овраги и т. п.). Круглые крепости создавались с большей свободой относительно рельефа местности[50]50
  В. В. Косточкин. Рецензия на работу П. А. Раппопорта «Очерки по истории русского военного зодчества X–XIII вв.» СА, 1957, № 3, стр. 315.


[Закрыть].

В южной и особенно в юго-западной Руси известен целый ряд городищ с многорядной системой рвов и валов. Их система еще не разгадана, но, несомненно, она была рассчитана на повышение обороноспособности крепостных сооружений. Во второй половине XII в. русскими войсками, очевидно, употреблялся самострел, ставший в XIII в. распространенным ручным метательным оружием. Упоминание арбалета Никоновской летописью относится к 1159 г.[51]51
  ПСРЛ, т. IX, стр. 220.


[Закрыть]. Это оружие мы видим на миниатюре Радзивилловской летописи, иллюстрирующей событие более раннего времени – 1152 г., хотя текст к рисунку о нем молчит[52]52
  Лист 195, вверху.


[Закрыть]. В 1176 г. из самострелов и луков стреляли враждовавшие русские полки[53]53
  В. Н. Татищев. Ук. соч., кн. 3. М., 1774, стр. 212.


[Закрыть]. Нет нужды говорить о том, какое значение имел арбалет в крепостной войне.

К этому же периоду относится первое более или менее достоверное упоминание пороков в борьбе княжеств за города, сохраненное в «Истории» В. Н. Татищева. Возможно, что излишний скептицизм к сообщениям старого историка был причиной того, что эти факты были забыты и не использованы. Однако уже давно отмечено, что при передаче летописных текстов В. Н. Татищев отличался редкой добросовестностью; свои замечания и данные иностранных источников он помещал в примечаниях[54]54
  И. А. Линниченко. Взаимные отношения Руси и Польши до половины XIV в., ч. I. Киев, 1884, стр. 33.


[Закрыть].

Согласно «Истории» В. Н. Татищева время появления пороков можно отодвинуть на полстолетие раньше по сравнению с общепризнанной датой – началом XIII в. В 1146 г. Всеволод Ольгович, осадив галицкий Звенигород и «видя, что градские крепко обороняются и отдаться не хотят, учинил приуготовление к добыванию его, чтоб приступя рвы завалить, и стены зажечь, или пороками разбить, и велел всем войскам приступя добывать. Они же биша пороки чрезь весь день и до вечера, и на трех местах град зажигали». Штурм, однако, был отбит. Все событие сопровождается такими подробностями, которые, пожалуй, исключают вымысел: «Тогда погода была тяжкая, овогда дождь, иногда снег, и войска шли с великим трудом, пременяя сани и телеги…»[55]55
  В. Н. Татищев. Ук. соч., кн. 2. М., 1773, стр. 280.


[Закрыть]. Боевые действия длились 3 дня. Ипатьевская летопись передает почти аналогичное сообщение, но не упоминает пороков[56]56
  ПСРЛ, т. II, 2-е изд., стр. 319, 320. В тексте есть пропуск.


[Закрыть], поэтому нельзя свести приведенный рассказ к одному первоисточнику.

Еще более показательно второе сообщение. В 1152 г. во время осады Новгорода-Северского «все подступя ко граду стали биться. Устроя же ворох[57]57
  «Ворох разумеется груда земли или из дерев сделанная высота». (Примечание В. Н. Татищева).


[Закрыть], с которого во град стреляли и камение бросали, так же пороки приставя, тотчас стену выломили и острог взяли». Вскоре борьба окончилась миром[58]58
  В. Н. Татищев. Ук. соч., кн. 3, стр. 72.


[Закрыть]. Указано число приступа – 11 февраля, приводятся и другие даты, что напоминает дневник очевидца. Детали рассказа в Ипатьевской летописи отличаются от приведенных, поэтому и здесь налицо разные первоисточники события. В приведенных свидетельствах пороки выступают как орудия штурма, орудия разрушения стен. Эти свидетельства для XI–XII вв. являются древнейшими в Европе об оружии такого рода.

В Ипатьевской летописи упоминание о метательных устройствах относится к 1184 г. В этом году «пошел бяше оканьный и безбожный и треклятый Кончак со множеством половец на Русь, похупся (похваляясь) яко пленити хотя грады русские и пожещи огнем: бяше бо обрел мужа такового басурменина (т. е. мусульманина), иже стреляше живым огнем, бяху же у них луци тузи самострелнии одва 50 муж можашеть напрящи»[59]59
  ПСРЛ, т. II, 2-е изд., стр. 634, 635. По сообщению Густинской летописи, «имеяху же и самострелы великия яко единого самострела едва 50 муж могоша напрящи» (ПСРЛ, т. II, 1-е изд., стр. 319).


[Закрыть]. Необычность употребления такого оружия кочевниками, призвавшими для этого какого-то мусульманского мастера, привлекла внимание к этому событию русских источников. Об этом эпизоде сообщает и В. Н. Татищев: «Хан Кончак имел мужа, умеющего стрелять огнем и зажигать грады, у коего были самострельные туги так велики, что едва 8 человек могли натянуть, и укреплены были на возу великом. Сим он мог бросать каменья в середину града в подъем человеку и для метания огня имел особый малейший, но вельми хитро сделанный»[60]60
  В. Н. Татищев. Ук. соч., кн. 3, стр. 259, 260.


[Закрыть].

Из этого следует, что половцы пытались применить для осады русских городов гигантские луки-самострелы, сила натяжения которых равнялась совместным усилиям многих людей (вероятнее, восьми, чем 50 человек). Осадные самострелы для подвижности были укреплены на повозках и могли метать как камни весом «в подъем человеку», так и «живой огонь». Для последнего употребляли какую-то «вельми хитро» сделанную конструкцию. Военным новшеством для половцев, очевидно, был не только «живой» или греческий огонь, представлявший собой зажигательную смесь[61]61
  В. В. Арендт. Греческий огонь. Труды ИИНТ, серия I, вып. 9, 1936, стр. 151 и сл.


[Закрыть], но и сами машины, заимствованные из восточных стран. Кстати сказать, это свидетельство – одно из первых о появлении восточных крепостных самострелов в Европе[62]62
  Сами самострелы К. Хуури считает китайскими и ставит их в связь с появлением такой же конструкции в Западной Европе в конце XIII в (К. Huuri. Ук. соч., стр. 50, 51, 124, 211).


[Закрыть].

Затея кончилась плачевно для половцев. Один из передовых русских отрядов в полевом бою разбил Кончака и «оного басурманина яша, у него бяшет живой огонь, то и того ко Святославу (имеется в виду киевский князь Святослав Всеволодович) приведоша со устроенным (огнем)»[63]63
  ПСРЛ, т. II, 2-е изд., стр. 636.


[Закрыть] Досталось русским так и не использованное «устроение басурманина» – метательные машины, оказавшиеся беспомощными в условиях полевого боя.

Принято считать, что захват русскими восточного мастера и его военных машин остался без последствий[64]64
  Н. Е. Бранденбург писал, что «басурманин» вероятно, не открыл Святославу своего секрета и унес его с собой в могилу (ук. соч., стр. 31). В. Г. Федоров считает, что наши летописи не указывают на применение огнеметных средств русскими, хотя сам предполагает у них наличие этих средств (см. его Военные вопросы в «Слове о полку Игореве». М., 1951, стр. 15, 20 и 21). Исключение в этом отношении составляет работа Б. Д. Грекова и А. Ю. Якубовского «Золотая орда и ее падение». М. – Л., 1950, стр. 26.


[Закрыть]. Однако есть основание утверждать, что события 1184 г. не прошли бесследно. Для этого обратимся к «Слову о полку Игореве», описывающему поход русских войск в 1185 г. на половцев. Создатель «Слова» поэт-дружинник, отлично осведомленный в тонкостях военного дела, знал, в частности, о действии «живого» или греческого огня; в произведении в поэтической форме сравнивается его действие с горем, которое несут по русской земле ее враги: «Кликну Карна и Жля поскочи по русской земли, смагу людем мычючи в пламене розе»[65]65
  А. С. Орлов. «Слово о полку Игореве». М. – Л., 1946, стр. 70. Автор переводит это место так. «Крикнула Карна и Жля поскакала по Русской земле, размыкивая пламень в огненном роге» (ук. соч., стр. 81).


[Закрыть]. В другом месте автор «Слова» в обращении к Всеволоду суздальскому, в образе которого воплощены мощь и сила русского богатыря, говорит: «Ты бо можеши посуху живыми шереширы стреляти, удалыми сыны Глебовы». Выражение «по суху… стреляти» есть антитеза. Всеволод в предыдущих словах описывается как князь могущественный на воде: «Ты бо можеши Волгу веслы раскропити, а Дон шеломом выльяти, а на сухом ты можешь» «стрелять живыми шереширы»[66]66
  Д. В. Айналов. Замечания к тексту «Слова о полку Игореве». Сборник статей к 40-летию ученой деятельности академика А. С. Орлова. Л., 1934, стр. 184.


[Закрыть]. По мнению Г. Мелиоранского, слово «шерешир» – искаженная форма персидского слова «тир-и-черх» – стрела или снаряд черха. Черхом назывались громадные самострелы, употреблявшиеся на востоке для стрельбы взрывчато-зажигательными стрелами и снарядами гораздо раньше XII в.[67]67
  Г. Мелиоранский. Турецкие элементы в «Слове о полку Игореве». ИОРЯС, СПб., 1902, кн. 2, стр. 298.


[Закрыть]. Слово «шерешир» выводили также из греческого «сарисса» или новогреческого «сарисари» (копье)[68]68
  А. С. Орлов. Ук. соч., стр. 124.


[Закрыть]. В данном случае не имеет большого значения, примем ли мы тот или другой перевод. В обоих вариантах перевода слово «шерешир» сопровождается термином «живой». Важно, что действие «живого» или греческого огня неотделимо от приспособлений для его метания, будь то ручные огнеметы – сифоны[69]69
  В. В. Арендт. Ук. соч., стр. 171–173 и 202; В. Г. Федоров. Военные вопросы…, стр. 10–12.


[Закрыть] («размыкивая пламень в огненном роге») либо самострелы, метавшие сосуды или копья с огнем (шереширы). Те и другие были, очевидно, известны как автору «Слова», так и русским дружинникам. В этом нельзя не видеть живой связи «Слова о полку Игореве» с событиями 1184 г. Сообщение о шереширах, которые мог метать Всеволод, напоминает о захвате (кстати сказать, – одним из рязанских Глебовичей, Владимиром, вассальным Всеволоду) «басурманина», с его «устроением»[70]70
  Г. Мелиоранский. Ук. соч., стр. 300.


[Закрыть].