Текст книги "Поединок"

Автор книги: Игорь Крутов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 22 страниц)

6

– Езжай, Дрозд, – скомандовал Дервиш. – И смотри на дорогу.

Дроздов подчинился. Машина снова помчалась по шоссе.

– Свернешь на Каширку, – бросил Дервиш.

Дроздов молча кивнул; крепко сжав губы, он чуть пригнул голову и исподлобья следил за дорогой.

Дервиш некоторое время тоже не раскрывал рта. Иван тем более не мог позволить себе нарушить тишину, установившуюся в салоне. Тихий голос Дервиша прозвучал в этой тишине громом:

– Как они нас с тобой, а, Дрозд? «Самое чистое небо – над Россией»! Ну не подонки ли?

– А что такое? – поинтересовался Иван. – Нормальная фраза. Не соответствует истине, правда, но мне нравится.

Дервиш насмешливо посмотрел на Дроздова.

– Что ж ты не заставишь его проглотить собственный язык, Дрозд? Обещал же…

Дроздов не отвечал. Казалось, он был поглощен дорогой. Дервиш повернулся к Ивану и сказал:

– Видите ли, молодой человек, у нас с Глебом есть на этот счет кое-какие общие воспоминания. Не правда ли, Дрозд?

Дроздов по-прежнему молчал.

– Молчишь? – усмехнулся Дервиш. – Правильно, Дрозд. Молчи. Тебе мне пока нечего сказать. То есть ты не знаешь, что мне сказать. Но я тебе подскажу. Потом. Ты поймешь, что мне нужно, и заговоришь. Обязательно заговоришь. Как вас зовут, молодой человек?

– Иван.

– Очень приятно. Меня когда-то называли Монахом, но с тех пор я сменил конфессию и стал Дервишем. Чувствуете разницу?

– Да.

– Замечательно. Вы спрашиваете, что это за слова такие странные? Я скажу вам…

– Монах! – попробовал вмешаться Дрозд, но тот его остановил:

– Молчи, Дрозд, – с угрозой проговорил он. – Я, может быть, в последний раз говорю с нормальным русским парнем. Не тебя же считать нормальным, а? – Дроздов молчал. – Ну вот. Так вот, Ваня, слова эти – не что иное, как пароль. Когда-то, когда мы были молоды и так романтично глупы, нам сказали: как только кто-то произнесет эти магические слова, мы должны понять, что перед нами – чуть ли не посланник Божий, и отложить в сторону все, что можно: оружие, злость, ненависть – и не только протянуть руку этому человеку, но и постараться всячески ему помочь. Эти слова стоили миллиона долларов. Дрозд это может подтвердить. Правда, Дрозд?

Но тот молчал.

– Ну что ж, – усмехнулся Дервиш. – Молчание – знак согласия. Вы хотите знать, молодой человек, откуда мы с Дроздом знаем друг друга?

– Монах!

– Я не Монах, сколько повторять?! – заорал на него Дервиш. – И не встревай, понял? Слишком долго это было только между нами. Да мне и плевать, слушает этот салага нас или нет. Я тебе говорю, понял?! Чтоб ты вспомнил все, скотина! Я столько лет с этим жил, а ты пять минут потерпеть не можешь?! Ты как там сделал свое дело, забыл сразу же об этом, а я… Я только и жил мыслями о той минуте, когда всажу в тебя пулю. Сначала я только и мог, что вспоминать, вспоминать. Потом понял, что схожу с ума. Если не сошел. А потом я стал думать только об одном – как мы с тобой встретимся. Я столько вариантов встречи придумал – не сосчитать! И только этот, наверное, не просчитывал.

– Что тебе нужно? – почти спокойно спросил Дрозд. – Смерти моей? Так стреляй, что ты языком, как баба, молотишь? Квалификацию потерял?

– Э, нет, – засмеялся Дервиш. – Чего нет, того нет. Просто поменял профиль.

– Это как же?

– Просто, Дрозд. Я стал массовиком-затейником. Устраиваю представления для богатых.

– Новогодние елки, что ли?

– Что-то вроде этого. Пожар в гостинице. Обрыв «тарзанки». Обрушившийся вертолет – прямо на поселок. Взрыв двухсот бочек горючего на строящемся аэродроме.

Дрозд ошеломленно повернул к нему голову.

– Взрыв?! Ты?!

– Ага, – кивнул ему Дервиш. – А ты что – не получил моего послания? Капсулу? Мою личную капсулу? «Спартак. К-2»?! Я ее тебе в твою любимую кружку опустил – чтоб не взял кто ненароком.

На Дрозда было больно смотреть. Он еле осмысливал то, что слышал.

– Ничего себе, – выговорил наконец он, – даже про кружку любимую знаешь. Что же раньше-то не убил?

– Есть причина, – ответил ему Дервиш. – Уважительная. Даже две. Первая – пока промолчу, она важная. А вторая – деньги. Я на тебе заработать хотел.

– На мне? – удивился Дрозд.

– Ну да, – кивнул Дервиш. – Я же говорил про представления, помнишь? Сегодняшнюю твою «разборку» собрались посмотреть много лучших людей Москвы. В смысле богатых. Там, из кафе, хороший обзор, хороший мог получиться спектакль. Жалко, сорвалось. Но денежки получены.

– Это ты?! Ты хочешь сказать, что ты все это организовал?! Но как?!

Дервиш покачал головой.

– Ай-я-яй! – сказал он. – Ты хочешь выведать у меня мои профессиональные секреты. Не стыдно?

Дроздов молчал, потрясенный известием. Вдруг в голову ему пришла мысль, которая заставила его снова нажать на тормоз. Взвизгнув тормозами, машина остановилась как вкопанная.

– Не стреляй! – крикнул он и припал головой к баранке.

– Спокойно, Дрозд, – предупредил его Дервиш, наставляя на него свой пистолет, – ты меня знаешь…

Дрозд замотал головой. Глядя перед собой остекленевшим взглядом, он почти неслышно выговорил:

– Ваня… Теперь мне понятно, почему ты замочил Эдика. На него работаешь, Ваня?

Иван понял, что ему пришел конец. Против двоих он не выстоит.

Моисей следовал на своей машине на довольно почтительном расстоянии от «Мерседеса», в котором ехали эти трое. Когда автомобиль, за которым он ехал, в очередной раз резко остановился, он выругался и еле успел затормозить так, чтобы это не вызвало подозрений ни у преследуемых, ни у тех, кто мог в эту минуту смотреть на него.

Он внимательно смотрел на «Мерседес» и бормотал себе под нос:

– Ну? Ну что? Выйдете? Выходите, чтоб удобнее было… Давайте, милые, как удачно сложилось: все трое собрались. Одним ударом – и нет проблем. Давайте, родные, давайте, делайте хоть что-нибудь, не стойте на месте, как лохи шестисотовые…

Моисей выследил Дроздова со Шмелевым давно, когда они еще только собирались к «Дубраве». Когда началась вся эта заваруха с радиострельбой, он понял, что рано или поздно эти оба вернутся к машине, и заранее занял позицию, удобную во всех отношениях.

Когда он увидел, как какой-то мужчина, прячась, лихо взламывает заднюю дверь дроздовского «Мерседеса» и залезает в салон, он понял, что должно произойти что-то неординарное. От своих мыслей он очнулся, когда Дроздов уже влетал в салон машины, а Иван только подбегал. Решение пришло сразу. Он бросился к своей машине и, как только Дроздов тронулся, ринулся в погоню.

По пути он доложил куда следует, где находится и кого он «пасет».

А сейчас он терпеливо ждал своего часа, чтобы довести до конца то дело, которое ему поручили и которое, к его злости и недоумению, ему до сих пор не удавалось.

Моисей дорожил своей репутацией.

«Мерседес» снова мчался по дороге, теперь уже по Каширскому шоссе.

– Это не предательство, милый мой, – возражал Дроздову Дервиш. – Тебе рассказать, что такое предательство?

– Монах!

– Молчи, сука! Парень работает, понял?! В отличие от нас с тобой, волков позорных, он дело делает! У тебя вот тачка последней модели, у меня тоже бабок хватает, а у него – что? Цель у него! От таких, как мы, избавляться! Это нам может не нравиться, но он лучше нас, и не тебя он предает, как ты ошибочно тут его обвиняешь. Он если нас не повяжет, отпустит на все четыре стороны – вот тогда он предатель, потому что своих предал. А мы – кто мы ему?! Сволочи, подонки, мерзавцы, убийцы. Конечно, мне придется убить его, а что делать? Но если бы у меня был сегодня день рождения, то я выпил бы с ним, а не с тобой, Дрозд. Потому что он – честный трудяга-парень, а ты… Ну что? Рассказать тебе, что такое предательство?!

Дрозд молчал. Со стороны можно было подумать, что ему уже все равно. Дервиш обратился к Ивану:

– Вот послушай, Ваня, одну историю, которая могла бы стать достойной основой для какого-нибудь нехудожественного фильма. В жизни такого быть не должно, а у нас все наоборот получилось. У тебя есть друг – там, где ты работаешь?

Иван вспомнил про Олега.

– Да, – коротко ответил он.

– Ты доверяешь ему?

– Да.

– Тогда тебе легче будет понять меня. Когда-то мы с Дроздом тоже были не разлей вода. Учились в одном училище, ходили – иногда, правда, – по девочкам, служили в самом престижном подразделении, какое только было в то время, – закрытое, конечно. Мы с ним проделали немало. У нас было порядочное количество совместно выполненных заданий. И потом мы получили очередное. В команде нашей было двенадцать человек – отборных парней, поверь. Афганская война – мерзость та еще, конечно. Но то, что было поручено, для обычного, неподготовленного сознания – запредельно. Мы должны были совершать рейды по уничтожению некоторых лидеров афганских повстанцев. Это военная тайна, но даже она меркнет перед тем, что было основной нашей задачей, о которой знали только отдельные товарищи, разрабатывавшие операцию. Мы должны были проникать на базы, где держали наших военнопленных, – и уничтожать их. Ты думаешь, я говорю про базы? Нет, Ваня. Мы уничтожали военнопленных. Наших. Что делать – Советский Союз не вел тогда официально никаких войн, поэтому военнопленных у нас быть не могло. Чувствуешь, Ваня? Но мы уничтожали не рядовых ребят. Знаешь, сколько генералов попадало тогда в плен? Ты думаешь, что Руцкой – единственный генерал, который там побывал? Нет, поверь мне. Это смешно – заявлять на весь мир, что мы не ведем никаких войн, а наши генералы в плену томятся. Весь мир смеялся над нами, Ваня. Так вот, чтобы этот смех не перерастал в гомерический хохот, и была организована наша группа. Мы получали задание, прорывались туда, куда нужно, и уничтожали того, кого нам было приказано уничтожить. Очередное задание было сверхсекретным. И после того, как мы его выполнили, Дроздов собрал всю команду в одном месте, которое предварительно заминировал, и взорвал всех. Для правдоподобия он отвел меня в сторону – так тогда требовала ситуация. Никто ничего не заподозрил – да и как подозревать своего товарища? Когда раздался взрыв и ошметки наших товарищей полетели в разные стороны, я понял все в одну секунду, потому что как раз думал над тем, что то, что мы делаем, – так гадко по природе человеческой, что об этом не должна знать ни одна живая душа. Живая, понимаешь, Ваня? Я понял, что нас могут попробовать убить. Прозрение пришло поздно. Но оно пришло, и поэтому, как только раздался взрыв, я все же успел отпрыгнуть в сторону – не от взрыва, нет. От своего лучшего друга. Я не минировал это место, значит, это сделал он. А раз он убил остальных, значит, убьет и меня. Простая логика. Он сказал мне: если я убью его, я все равно не буду жить, потому что он всего лишь выполняет приказ. Он должен прийти один из этой операции – или никто. Если бы его убили «духи» и мы вернулись все одиннадцать – нас бы все равно замочили. Мы были обречены. Он говорил так убедительно, Ваня… Я ему поверил – так и было. У меня был только один выход, чтобы не сойти с ума: застрелиться. Потому, что в отличие от него я не смог бы убить лучшего своего друга. ТОГДА не смог бы. С тех пор многое изменилось. Ну, ладно. Я понял тогда, что если я застрелюсь, я избавлюсь от многого. Во-первых, мне не придется убивать друга. Во-вторых, я избавлю друга от необходимости убивать своего друга, то есть меня. В-третьих, нервы мои были на таком пределе, что мне казалось, что это наилучший выход, потому что, думал я, жизнь – дерьмо, и мы все – дерьмо, и выполняем дерьмовую работу, и жизнь не имеет смысла, если лучшие люди делают все, чтобы единственное, что ты бы умел, – это убивать, а именно так все и было… не имеет смысла, потому что тот, кому ты верил больше, чем себе, – такое же дерьмо, как и все вокруг. Мне хотелось застрелиться, чтобы не сойти с ума, и я – застрелился. Я сделал все как надо, я приставил ствол правильно, я недрогнувшей рукой спустил курок, но в какую-то самую последнюю миллиардную долю секунды я подумал о том, что как обидно, черт возьми, уходить из жизни таким молодым, пусть она и дерьмо, эта жизнь. Пуля пробила мне череп, и я сдох. Он, слава Богу, не стал меня закапывать. Наверное, было тяжело. Наверное, на сердце его была печаль – большая и светлая, как на холмах Грузии. Он не смог меня закопать, потому что перед смертью я плакал. А когда я застрелился, он просто бросил на меня взгляд, убедился, что я сдох, – и тут же ушел. К нашим.

А меня подобрали местные – афганцы. Я был без сознания без малого месяц. Пуля как-то странно прошла. Я остался жив, но, как говорят, сошел с ума. Так говорили мои афганцы, благодаря которым я и стал, по существу, Дервишем. Я выжил. Не знаю, кто тут больше виноват – Бог, Аллах или Сатана, но я выжил. Я знал, что в конце концов мы встретимся. И мы встретились.

– Что ты хочешь? – глухо спросил у него Дрозд. – Убить меня?

– Нет, – покачал головой Дервиш. – Знаешь, чем больше я думал, тем больше понимал тебя – как ни странно. Ты мог не выполнить приказ – тебя учили так. Ты, конечно, предал меня, но у тебя тогда были более веские причины, чем какая-то там дружба. Родина. Кто же виноват, что у нас с тобой такая Родина была? Дружить я с тобой, естественно, не буду, но в живых оставлю. Живи и мучайся… Это не благородство. Это, если хочешь, месть. Вряд ли ты поймешь, но я ДЕЙСТВИТЕЛЬНО не хочу тебя убивать. У тебя было предательство мелкого пошиба, не стоящее внимания. Такие вещи происходят повсеместно. За мертвых ребят мстить? Тебе? Но ты не убийца, ты палач, потому что они были приговорены. Что с палача взять? Кто он? Гад, слизняк и пустое место. Но кое на что он сгодится. Он может назвать имя того, кому действительно стоит мстить. Кто дал тебе это указание, Дрозд? Письменный такой приказ быть не может. Имя, Дрозд, – и живи как знаешь.

Дрозд стал медленно разворачивать машину.

– Имя, Дрозд!

Дрозд уже развернулся.

– Ты куда?!

Дрозд помчался в обратную сторону. Ему все надоело. Ему хотелось одного – умереть. Это было слишком даже для него.

Моисей увидел, что «Мерседес» развернулся и поехал в его сторону.

Куда?! Обманули, сволочи, опять обманули! На своей колымаге он не успеет развернуться, потому что этот Дрозд, кажется, развивает предельную скорость, и он не успеет, не успеет теперь за ними!

Моисею показалось, что весь смысл его существования заключен сейчас в этой машине, которая мчалась ему навстречу. Он не может дать ей уйти! Не может!!!

Он вспомнил героев Великой Отечественной войны – в один миг они пронеслись у него в мозгу – Гастелло, Талалихин, еще кто-то. Они могли, а он нет?! Может он! Может!!!

Моисей направил свой автомобиль прямо в лоб «Мерседесу»

– Имя, Дрозд!!! – кричал Дервиш.

Дрозд увидел мчавшийся на него автомобиль, который и не думал сворачивать. Каким-то сверхъестественным чутьем своим он понял, что машина эта мчится на него с одной целью – убить. И он понял, что это все. Что с него хватит. Этот Монах-Дервиш его оскорбил так, что жить дальше нет никакой возможности. Он не сдох там, у «зеленки», ну так пусть это произойдет здесь и сейчас. Этот Ваня тоже – большая сука и смерть свою заслужил!

– Имя, Дрозд!!! – гремел Дервиш.

Иван почувствовал приближение ЭТОГО. Тело покрылось уколами тысяч иголок, в живот проник знакомый холодок…

– Имя, Дрозд!!! Имя… твою мать!!!

– Шахооооо-оо-оо-о-оо-о-о-в!!! – истошно заорал Дрозд, направляя автомобиль на мчавшуюся навстречу машину.

Две дверцы «Мерседеса» открылись одновременно, и в то же мгновение два тела метнулись из салона на обочину, ударились о землю, покатились по склону…

И практически сразу же за этим два автомобиля лоб в лоб врезались друг в друга, в одну секунду превращаясь в груду спрессованного железа. Раздался оглушительный взрыв, и в небо взметнулось огромное пламя, которое моментально охватило искореженный металл.

Иван очнулся в салоне машины «Скорой помощи». Над ним склонилось озабоченное лицо Олега Калинина.

– Ваня! – обрадовался он. – Ну, ты молодец! Как ты умудрился выпасть из машины?!

– Где Дервиш? – одними губами спросил Иван, преодолевая немалую боль.

– Дервиш? – удивился Олег. – Может быть, Монах?

– Оба! – сказал Иван и снова потерял сознание.

Эпилог

– Зря ты не позвал Стрельцова, – сказал Иван Калинину.

Они сидели в ресторане Дома кино – с недавних пор им нравилось здесь сидеть. После того дела, на котором Иван и Олег впервые после долгого перерыва встретились, они именно здесь отмечали его благополучное окончание.

Сейчас они сидели вчетвером: Олег, Ваня и Лена с подругой Ритой Гессен.

Долгое время они разговаривали на отвлеченные темы, как вдруг Иван произнес неожиданно:

– Зря ты не позвал Стрельцова.

– Не может он, – отозвался Калинин. – Не до ресторанов ему.

– Понимаю.

Они еще некоторое время помолчали. Наконец Иван спросил:

– Шахова арестовали?

– Пока нет, – покачал головой Олег. – Знаешь, я думал, что ему все это с рук так и сойдет. Но кое-что изменилось. Сегодня некий господин Сухорецкий из Генеральной прокуратуры затребовал у меня его дело. Значит, появились заинтересованные силы. Это радует.

– А этот… Сухорецкий, не запорет дело?

Калинин улыбнулся:

– Этот? Нет. Уверен. Его собаку зовут Лукино Висконти.

– А при чем тут… – удивился Иван.

– Не знаю, – улыбался Калинин. – Но мне кажется, что какая-то связь тут есть.

Иван пожал плечами.

– А что там с тем, кто врезался в Дрозда? В машине?

– А! – махнул рукой Олег. – Слуга двух господ. Киллер – свободный художник.

– Какие-то сплошные загадки, – произнесла Лена. – Олег, что с тобой сегодня?

– Да, – поддержал ее Иван. – А то ты такой простой обычно.

Все засмеялись.

– Дервиш так и не объявлялся? Не нашли его? – спросил Иван.

– Нет, – коротко ответил Калинин.

Они немного помолчали…

– А Киселев? – спросил Иван. – Так и сойдет ему все с рук?

– Вот уж нет, – покачал головой Олег. – Я же сказал тебе, что дело взял к себе Сухорецкий. Он будет рыть землю у этого подонка под ногами, пока она не загорится.

– Ты мне вот что скажи, – сказал Иван, – при чем тут его собака?

– Он немного сумасшедший, – объяснил ему Калинин. – А я давно уже сказал: только сумасшедший может довести это дело до конца. Безумие мне только помогало в этом деле, несмотря на многочисленные ошибки. Помнишь, как сказал Нильс Бор? «Идея не заслуживает внимания, если она недостаточно сумасшедшая». Это как раз тот самый случай.

Рита и Лена переглянулись. Глядя на Олега, Рита пригнулась к подруге и шепнула той на ухо:

– Подруга! Кажется, я наконец-то по-настоящему влюбилась.

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.