Текст книги "Поединок"

Автор книги: Игорь Крутов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 22 страниц)

3

Киселев был лаконичен:

– Если хотите, я могу убрать Дрозда. Так будет спокойней.

– Нет! – вскрикнул Шахов. – Ни в коем случае!

Киселев пожал плечами:

– Воля ваша.

Они сидели в полупустом зале ресторана «Бомбей» под рассеянным светом лампы со специальным абажуром в одной из кабинок и пили: Шахов – «Чинзано», а Киселев – морковный сок.

– Вы и так уже наворотили дел, – поспокойнее произнес Шахов. – Понятия не имею, чем все это может закончиться.

Он сделал большой глоток из бокала. Киселев внимательно пригляделся к нему.

– Вы слишком много пьете, – сказал он. – У вас что – проблемы?

Шахов посмотрел на него круглыми глазами.

– А у вас, вы считаете, все в порядке? – спросил он. – Вы зачем мне встречу здесь назначили? Чтобы сообщить, что можете убрать Дрозда?

Киселев не спускал с него глаз.

– Вы в курсе: Дрозд будет молчать. Какие у вас проблемы? Чего вы боитесь постоянно? Как вы вообще работаете? Не понимаю.

Шахов вдруг на глазах изменился. Теперь это был уверенный в себе человек, который занимает важный правительственный пост. То есть внешность его стала адекватна должности.

– Илья Михайлович! – сказал он. – Я настоятельно советую вам изложить действительную причину нашей встречи. У меня очень мало времени, и вы это знаете.

Киселев кивнул. Он не удивился столь внезапной перемене в поведении и внешности Шахова. Именно эта невероятная способность держать себя в руках и позволила когда-то ему сделать головокружительную карьеру. Правда, ныне Шахов сдал. Только для непосвященных он представлял величину. Киселев же прекрасно знает ему цену. Не так уж она и велика.

Ему не хотелось сбивать с него спесь. Но он знал, что это произойдет неизбежно.

– Я спрашиваю, есть ли у вас проблемы, – начал он, вздохнув, – потому что знаю, что могу их решить – имеется в виду Дрозд. Других проблем у вас, видимо, нет, и это радует. Но Дрозд должен быть ликвидирован.

Настойчивость Киселева по поводу Дроздова насторожила Шахова. Дрозд – величина серьезная, и решиться на его устранение непросто. Значит, что-то есть такое, что не дает покоя Киселеву.

– Я слушаю вас, – сказал он.

Киселев кивнул.

– Вы сказали, что мы уже натворили дел, намекая на смерть Соколовой и Арсеньева. Там все чисто, и выйти на нас не представляется никакой возможности абсолютно. Во многом потому, что капсула, которая каким-то образом попала к Соколовой, находится уже у нас. Капсула и послужила причиной устранения обоих. Мы вынуждены были это сделать, хотя они и являлись нашими коллегами.

– Мне интересно: кого это вы подразумеваете под этим «мы»? – отпивая из бокала, спросил Шахов.

Киселев разозлился. Что он из себя строит?! Ладно, посмотрим, что ты дальше запоешь. И как будешь при этом выглядеть…

И оставил вопрос без ответа.

– Эта капсула, – продолжал он, – представляет собой соединение двух частей. Внутри ее находилась пластинка, на которой латинскими буквами было написано: «Спартак-1984. К-2». И всё.

– И что же? – непонятливо спрашивал его Шахов.

– Да, конечно, – усмехнулся Киселев. – Этой маленькой подробности вы можете не знать. Такая капсула была у каждого бойца, который в составе небольшого отряда проводил кое-какие операции на территории Афганистана. Если вы помните, то операцию под кодовым названием «Спартак» разрабатывали…

– Замолчите! – быстро проговорил Шахов.

Он сильно побледнел, и Киселев с удовлетворением это отметил. То ли еще будет, подумал он, наблюдая, как его собеседник безуспешно пытается скрыть страх.

– Дрозд был в этой команде под номером один, – не спуская глаз с Шахова, говорил он. – И его опознавательный знак был – «К-1».

– Да, – машинально согласился Шахов.

И вдруг с ужасом посмотрел на Киселева.

– Но…

– Точно? – сказал Киселев. – Это знак другого человека.

Глядя на него круглыми от ужаса глазами, Шахов качал головой и приговаривал помертвевшими губами:

– Но этого не может быть! Этого просто не может быть, понимаете?!

– И все-таки это так. «К-2» – жив, и с этим приходится считаться.

– Кто он?

– Некий Монахов Игорь Николаевич. Второй номер он получил номинально, он был ничем не хуже Дроздова. Но именно на Дрозда выпал выбор при разработке операции. Именно он должен был…

– Я знаю! – снова перебил Шахов Киселева. – И где он сейчас? Этот Монахов?

Илья Михайлович пожал плечами.

– Этого никто не знает.

– А Соколова? Почему вы не узнали у нее?

– Мы ввели ей сыворотку. Она рассказала, что капсулу передал некий Иван Шмелев. Кажется, он бывший товарищ ее руководителя. Внедрился к Дроздову.

– Что?! – вскрикнул Шахов.

– Что слышите.

– Кто еще знает о капсуле?

– Работники ее отдела. Стрельцов и Калинин.

– Вы уже работали с ними?

– Вы хотите еще пару несчастных случаев? – поинтересовался Киселев. – Не вы ли только что говорили мне, что мы и так натворили дел. Соколову и Арсеньева мы убрали только потому, что они знали о нас. Теперь, когда их нет и капсула у нас, связи прерваны. До нас они не доберутся. Но осталась опасность от этого Монахова. Шмелев внедрен к Дрозду. С какой целью – сказать не могу, очевидно, их заинтересовал феномен Алтуфьева. Пока ничего страшного в этом нет, ситуация контролируется. Но этот Монахов, как я подозреваю, взорвал бочки с горючим у Дрозда.

– Он?

– Больше некому, – подтвердил Киселев. – Как я понимаю, это было предупреждением Дрозду. Они, бойцы тех времен, все были романтиками. Он оставил свою капсулу как предупреждение и как визитную карточку, сопроводив все это взрывом – для эффекта.

– До Дрозда эта, с позволения сказать, визитная карточка не дошла! Он приходил ко мне, выяснял, кто его взрывал, угрожал!

– Правильно, – согласился Киселев. – Потому что она попала, по-видимому, к Шмелеву. А тот передал ее в спецотдел «А».

Шахов замолчал. Надолго. Киселев открыто наблюдал за ним. Что-то скажет заместитель руководителя Администрации Президента? Положение аховое. Но поправимое.

Шахов поднял голову и сухо проговорил:

– Вы должны найти этого Монахова.

– И что с ним делать? – небрежно откликнулся Киселев.

Он знал, что с ним делать. Но пусть скажет.

– Он должен исчезнуть, – твердо ответил ему Шахов.

– Как – исчезнуть? – настаивал на формулировке Киселев.

– Черт! – сказал Шахов. – У вас на меня столько компромата, что еще один ничего не прибавит, не убавит. Я же знаю, что вы записываете этот разговор. Убейте этого Монахова, Илья Михайлович. Четвертуйте его. Живым в землю закапывайте. Только чтобы больше он никогда не воскресал.

– Обещаю, – спокойно смотрел на него Киселев. – А что делать прикажете с Дроздом?

– Как – что? – устало удивился Шахов. – Мочите! Век воли не видать!! Вы ждете, когда я начну по фене ботать?

– Ради Бога! – сказал Киселев.

– А эти? – спросил неожиданно Шахов.

– Кто?

– Стрельцов? Калинин?

Киселев усмехнулся.

– Вот уж не думал, что вы настольно кровожадны, – сказал он. – Не бойтесь. Они нам уже не страшны. Достаточно одного Шмелева.

– Действуйте по обстановке, – сказал Шахов.

4

Он не приедет, с тоской подумала Лена. Не приедет.

Олег, видимо, так занят, что не в состоянии спасти их от этого беспредела, от этого нескончаемого хамства, от этой пошлости, от которой уши вянут со скоростью необычайной.

Нужно было обо всем рассказать его заместителю. Но она не решилась. Во-первых, незнакомый человек. Во-вторых, голос у него был, будто кто-то умер. Мрачный такой голос. Не решилась, дура.

И вот теперь пожинает плоды.

Нужно уходить. Это становится нестерпимым. Так и до смертоубийства довести можно.

Оператор, которого, разумеется, звали мерзким именем Альберт, хватал за руки Риту, а Миша был немного посмелее. Он хватал Лену под столом за коленки. Нужно было или улыбаться, или давать пощечину.

Влепить оплеуху она всегда успеет. Нужно тянуть время. Но как это делать, если от этих слов, взглядов, прикосновений хочется блевануть прямо на скатерть?

Альберт тянул губы в направлении Риты, а та смеялась, как последняя институтка. Как это у нее получается?

– Почему вы такая грустная? – приставал к ней Миша. – Посмотрите на меня. Мы запросто можем с вами подружиться! Гожусь я вам в друзья, как вы думаете?

Ненавидя себя, она улыбнулась ему.

– Друзьями становятся со временем, – ответила она ему.

– Это миф! – замотал он головой. – Браки заключаются на небесах! Может быть, наши души давно уже помолвлены, а мы просто не знаем об этом!

– Может быть, – улыбалась она.

Он сильней сжал под столом ее коленку.

– Так давайте познакомимся поближе!

– В каком смысле?

– Во всех, – интимно прошептал он ей. – Понимаете меня?

– О да! – сказала она.

– Ты не пожалеешь, – проговорил он.

Он чуть пригнулся над столом, зато рука его поползла выше по ноге Лены.

– Знаешь, что общего между женской ножкой и Эйфелевой башней? И там, и там: чем выше – тем больше дух захватывает.

Она почувствовала, что ее сейчас все-таки стошнит прямо на стол, но тут услышала наконец голос Олега:

– Здравствуйте! Можно посмотреть на ваши документы?

Миша встал и пошел на Олега:

– Ты кто такой? – грозно смотрел он на Калинина.

Лена встала из-за стола, встретилась глазами с Олегом и укоризненно покачала головой: как ты долго, мол, ехал сюда…

Она оказалась между Калининым и Мишей. Повернулась к своему «ухажеру». Внятно сказала ему:

– Это. Мой. Друг.

И с наслаждением влепила Мише пощечину.

Глава 14
ПРИБЛИЖЕНИЕ

Откровение Альберта. – Дроздовцы готовятся дать отпор. – Философия Дроздова. – Братва. – «Делиться надо!» – Споры. – Сомнения Воронина. – Слово Крянева. – Согласие. – Восточная женщина? Нет, любящая. – Калинин и Шмелев. – Олег догадывается. – Шмелев и Лена. – Упреки, которые на самом деле – любовь. – Что такое счастье? – Покушение. – Драка на лестничной площадке. – Сплошные столкновения. – Моисей в ярости. – Калинин и Уваров. – Генерал сообщает новости. – Безумные версии подполковника Калинина. – Снова Елена Дейнека.

1

По дороге в кафе «Белый медведь» Калинин заприметил двух муниципалов, стражей порядка, на боку у каждого из которых висело по автомату Калашникова – картинка для современной Москвы вполне привычная. Решение он принял сразу же, как только их увидел.

Остановившись около них, он предъявил свое удостоверение и попросил помощи. Уговаривать грозных муниципалов не пришлось, и без лишних разговоров они сели в салон машины Калинина.

По дороге Олег вкратце объяснил им, что он от них хочет, и встретил полное понимание. Лишние вопросы не задавались. Калинин подумал, что во всех правоохранительных ведомствах работают порядочные люди (в смысле, профессионалы) и только иногда руководители этих всесильных ведомств ведут себя по-идиотски, разыгрывая между собой непонятную войну за сферы влияния.

Ну, да сейчас не об этом.

С помощью двух «подобранных» им милиционеров Калинин препроводил Мишу и Альберта в ближайшее отделение милиции. В родную контору он не стал их везти – на то были кое-какие причины, о которых можно поговорить немного позже…

Объяснив дежурному офицеру, кто он такой и что, собственно, хочет проделать во вверенном тому отделении милиции, Калинин попросил у него отдельный кабинет и помощи в виде простого присутствия рядового милиционера. С муниципалами к тому времени он расстался, искренне поблагодарив их за содействие.

И снова, почти без колебаний, ему согласились помочь. Конечно, дежурный офицер не имел слишком большого выбора после настоятельной просьбы Калинина, больше похожей на завуалированный приказ, но он мог бы выполнять все так формально, что Калинину не было бы к чему придраться, хотя и по-настоящему эффективной помощи он тоже бы не дождался.

Но все получилось как нельзя лучше, то есть нормально – как и должно быть.

Оставив Мишу в комнате наедине со стенами, Калинин приказал привести к нему на допрос Альберта.

Кабинет для него освободили самый обычный. Оператор вошел, огляделся, поморщился, повел носом и, посмотрев на Калинина, грязно выругался.

– Это, конечно, не церковь, – спокойно заметил ему Олег, – но выражаться не советую. Запросто можно по морде схлопотать.

– Слушай, ты, – сказал ему Альберт, – откуда я знал, что у этой девки мент в дружках? Ты знаешь, как она вела себя? Она просто трахнула меня своими глазищами.

– Мне это неинтересно, – сказал ему Калинин. – Точнее – мне интересно не это.

– Так это не из-за телки этой?

– Нет.

– Короче! – воскликнул Альберт. – Я понятия не имею, чего ты от меня хочешь, но предупреждаю: у тебя могут быть крупные неприятности.

– Мне уже страшно, – кивнул головой Калинин. – Теперь слушай меня: если ты не ответишь мне на мои вопросы, у тебя тоже будут неприятности. И мои проблемы покажутся тебе лучшей долей из всего, что может придумать себе человечество. Понял меня?

Альберт смотрел на него с недоумением:

– Чего тебе надо-то от меня, мент?

– Помнишь аварию? Бензовоз с троллейбусом?

– Ну?

– Мне нужна кассета. – Калинин решил идти издалека.

– Видел? – ухмыльнулся тот. – А у меня ее нет. Отдал.

– Кому?

– Гришке, – пожал плечами Альберт. – Он заказал, он заплатил. Мне эти страхи не нужны. Слушай!!!

Он посмотрел на Калинина ошалелыми глазами:

– А ты откуда знаешь, что я снимал там?

– Мы многое знаем, – уклончиво ответил ему Калинин. – Так что за Гришка?

– Воропаев, – удивленно отвечал тот. – Знаешь ты его, наверное. На товарно-сырьевой бирже он второй человек. Слушай, что происходит?!

– Беседуем мы с тобой, – объяснил ему Калинин.

– Это допрос? – не понимал Альберт. – Ты даже фамилию мою не спросил!

– Я же говорю тебе – мы просто беседуем, – еще раз повторил ему Калинин. – Расскажи, как заказал тебе Гришка эту съемку. Давно вы знаете друг друга?

– Одноклассники мы. – Калинин чувствовал, что этот Альберт рассказывает ему всю правду. – Сказал – хочешь подработать? Кто же не хочет? Ну, он мне и рассказал все. И попросил поснимать немного.

– Он знал заранее, что будет авария?

Альберт оживился.

– Я так думаю, что да. Он, сука, всегда со мной что хотел, то и делал.

– Ты по существу говори.

– Я и говорю! – уставился на него Альберт. – Вообще я на свадьбах работаю, свадебные кассеты при загсах, понимаешь? Денег нет катастрофически. А Гришка – как в гору ушел, так всех нас, одноклассников, и забыл. А тут я как-то случайно узнал номер его сотового. Ну, набрался наглости, позвонил. Подсоби, мол, деньгами-то по старой памяти. А он мне говорит, что, мол, принципиально никому не отстегивает, но может дать мне заработать. И встречу назначил. Прихожу к нему, а он меня и спрашивает: «Ты говорил, с камерой работаешь?» А сам смеется. «Да», – говорю. «Ну вот ты это и снимешь. А то я сваливаю». – «Что снимать?» Он и отвечает: «Через три дня, восемнадцатого, на Дмитровском шоссе, в двенадцать сорок троллейбус без проводов поедет. Поспорили мы. А ты снимешь это. Если получится – я тебе пятьсот долларов плачу. Согласен?» А чего мне не согласиться?

Калинин внимательно его слушал. Когда Альберт замолчал и вопросительно на него посмотрел, он спросил:

– Воропаев?

– Да. Я думаю, что он не знал, что там такое несчастье случится, – важно произнес он с видом знающего человека.

– Да? – быстро посмотрел на него Калинин. – А почему ты так думаешь?

– Да кто ж такое знать заранее может? – искренне удивился Альберт.

– Что еще можешь рассказать?

– А что рассказывать? – пожал плечами тот. – Спрашивай. У меня братвы знакомой нет, заложить никого не могу, так что не боюсь я никого и ничего. Про новых этих русских все тебе могу сказать. Кто с кем спит – но тебе же это не нужно?

– Ты думаешь, что среди «новых русских» нет братвы? – усмехнулся Калинин.

– Есть, наверное, – согласился Альберт, – только мне интереснее с интеллигентными общаться.

Интересно, подумал Олег, что ты считаешь интеллигентностью?

– И что интересного вскоре можно ожидать у буржуев? – наугад спросил Калинин, просто так спросил, но потом хвалил себя за этот вопрос неоднократно.

Альберт пожал плечами – в который уже раз. Плечи его словно ходуном ходили.

– А что ожидать? Воропаев недавно приехал, значит, скоро в «Метелице» будет петь Александр Ягодин. Слышали про такого? У него еще телохранитель сорвался с «тарзанки». Недавно.

– Слышал.

– Ну вот. Не то любят они друг друга, не то еще что – не знаю, уж больно часто навещаются. Что еще? Силантьев в «Дубраве», в кабаке, значит, юбилей отцу устраивать собирается. С гладиаторскими боями.

– С какими?!

– Гладиаторскими. Понятия не имею, что это такое. Но я так думаю, что они наймут каратистов там всяких и показательные бои будут устраивать. Кушать-то всем хочется, не только операторам, каратистам тоже.

– Понятно. Все?

– Гришка ничего такого не говорил, – наморщил лоб Альберт. – Черт его знает… А! Вспомнил. Валерия Мизандари знаете? Тоже певец.

– Ну?

– Свадьба у него.

– Все?

– Да вроде все.

– Немного же ты знаешь.

Альберт развел руками:

– Чем богаты, как говорится…

Калинин вдруг понял, что должен очень торопиться. С чем было связано это понимание, почему конкретно он чувствовал, что должен заканчивать этот разговор и отпускать к чертовой матери и этого Альберта, и его друга Мишу, который и так уже пострадал, бедняга, от Лены? Ни за что получить оплеуху от женщины, которая, можно сказать, строит тебе глазки, да еще в присутствии ментов, при которых руки распускать не рекомендуется вообще, а в этом случае в частности, – это, знаете, не большое удовольствие.

– А зря ты фамилию у меня не спросил, – сказал ему неожиданно Альберт. – Вот бы удивился!

– Чем же ты так знаменит?

– Я-то? Да ничем. А вот фамилия моя – знаменита. Только с ним, – он поднял вверх указательный палец, – не родственники. К сожалению. А так его все знают.

Калинин неожиданно развеселился:

– Ленин, что ли?

– Почти, – серьезно смотрел на него Альберт. – Чубайс.

2

Дроздов готовился к бою.

Подготовка шла нешуточная. На поверку вызывались все, кто мог противостоять хотя бы одному сопернику. Проверялись по многу раз списки, проводились тренировки, в которых сам Дроздов и Иван часами занимались с молодыми «бойцами», обучая их всему, чему можно научить в то короткое время, которое осталось у них до самого «последнего и решительного боя».

Глеб Сергеевич выглядел серьезным и целеустремленным лидером, который твердо знает, что хочет и от себя самого, и от своих людей. Глядя на него, Иван в очередной раз убеждался, что был прав, когда решил, что этот сильный и по-своему интересный человек был подготовлен не в районной школе подпольных каратистов, а по меньшей мере в соответствующих подразделениях, если только речь не идет об элитарных школах, где выращивают не просто профессионалов, а роботов-убийц на благо Родины и так далее.

Ивана поразил настрой молодых людей, которые готовились биться «за идею». Это не были игрушки, и каждый, кто проходил перед глазами Шмелева, понимал это. И Иван это видел.

Неожиданно для себя он выяснил, что не все эти молодые дроздовцы, как они сами себя называли, жили здесь же, в Алтуфьеве. Подавляющее их число были прописаны совсем в других местах, но сюда они или приезжали каждый день и проводили его здесь с утра до вечера, или просто переселялись, снимая квартиры целыми группами.

Когда Иван спросил Дроздова, зачем ему выходцы из других районов, тот ответил:

– Ваня! Каждый человек хочет реализовать себя, правда? Ты, я, все. Эти парни не знают, куда приложить руки свои и головы. Мы помогаем им определиться в этой жизни, выбрать себе настоящую цель. Мы воспитываем их, а они в конце концов будут воспитывать других – доступными им методами. И так далее, и тому подобное. Почему мы должны ограничивать их деятельность местом прописки, если они сами тянутся к нам – причем всей душой? Ты эти коммунистические идеи оставь на потом.

– На какое «потом»? – переспросил его Иван.

– Всегда есть какое-нибудь «потом», – туманно ответил ему Дроздов. – К тому же, Ваня, есть еще одна причина, по которой мы не можем ограничивать себя в этом вопросе.

– Какая же?

– Я не знаю, что ты должен сделать, чтобы полностью реализовать себя, – сказал ему Дроздов. – Может быть, ценой своей жизни спасти Первого человека в государстве. Понятия не имею, честное слово. Зато я знаю про себя.

Иван молчал, ничего не спрашивая. Он понимал, что раз уж Дроздов заговорил про себя, то не остановится. Не потому, что был слишком честолюбив, хотя это тоже присутствовало, иначе Дроздов не был бы Дроздовым. А потому, что он, Дроздов, не может не закончить свою мысль – это было бы слишком на него не похоже.

И Дроздов сказал:

– Мне, Ваня, нужна власть. Для тебя это – секрет полишинеля. И когда-нибудь я обязательно приду к ней. А время сейчас такое, что нужно придумывать новые формы борьбы. Я своевременно понял, что драться нужно не за места в Госдуме. Нужно кое-что другое.

– Что? – заинтересованно спросил его Шмелев.

Дроздов пристально на него посмотрел и ответил:

– Нужно готовить избирателей, Ваня. Заблаговременно. Вот и все.

Работы было навалом. Иван уставал и с тревогой думал о том, что он не сможет найти время, чтобы встретиться с Калининым и во всех подробностях рассказать своему другу и начальнику о своих открытиях.

Четверо помощников Дроздова, которые присутствовали на последней встрече со Стариком, тоже работали не покладая рук. Иван успел поближе познакомиться с ними. При этом совершенно точно о них он знал только одно – имена: Максим, Сергей, Степан и Аркадий. Впрочем, ни в чем нельзя быть уверенным, когда имеешь дело с подобными людьми, – даже в том, что знаешь их настоящие имена.

Каждый из них имел свой участок работы. И работали все до изнеможения – до битвы оставалось совсем мало времени.

Наконец Ивану удалось урвать несколько часов для отдыха – так он объяснил свое возможное отсутствие. Ему позарез нужно было встретиться с Калининым.