Текст книги "Поединок"

Автор книги: Игорь Крутов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 22 страниц)

Игорь Крутов
Поединок

Преступление – то же произведение искусства. Не удивляйтесь: преступление далеко не единственное произведение искусства, выходящее из мастерских преисподней…

Г. К. Честертон

Пролог

– Мне кажется, что шутка немного затянулась.

– Давайте подождем еще пару минут.

– Все это полная ерунда!

– Уважаемый…

– А я повторяю: ерунда! Хотите по слогам? Е-рун-да!

– Осталась всего минута…

– Ваши часы отстают.

– Я их проверил, когда мы выходили. Вот… Теперь – сорок секунд.

– Какой-то бред!

– …Двадцать секунд.

– А ведь производите впечатление взрослого человека!

– …Десять секунд.

– Кстати, а кто вам рекомендовал этого шарлатана?

– Я вам потом все расскажу. Еще немного! Три, два, один… Ноль! Смотрите!

– Ну и что?

– Это должно быть где-то на верхних этажах. Неужели…

– Я же говорил, что…

– Есть! Вот оно!! Вот!!!

– О Господи! – Вспомнивший о Боге замер и застыл с раскрытым ртом. Второй, напротив, возбужденно размахивал руками, что-то говорил не переставая и все время указывал на громаду гостиницы «Украина».

– Этого не может быть, – наконец медленно произнес первый.

– Да вы снимайте, снимайте!

– Ничего себе…

– Ну что вы стоите?! Снимайте! Зачем же я вас сюда притащил?! Где ваш фотоаппарат?!

Как завороженный, первый машинально поднял «мыльницу» и сделал несколько снимков. Затем аппарат выпал из внезапно обессилевших рук, повис на дорогом кожаном ремешке, который овивал его шею.

– Этого не может быть, – повторил человек. – Этого не может…

Эти двое находились на набережной напротив знаменитой гостиницы. На той стороне Москвы-реки возвышался печально известный «Белый дом», а чуть в стороне, припаркованные к обочине, стояли две дорогие машины. Рядом с машинами – охрана: крепкие ребята со спортивными стрижками. Как и их хозяева, телохранители, разинув рты, уставились на верхние этажи гостиницы.

«Украина» горела.

Но не так, как обычно горят высотные здания, когда клубы дыма рвутся из окон, люди стоят на подоконниках и кричат, когда вокруг полно зевак, бестолково мечется милиция и рев мегафонов пожарных создает впечатление хаоса…

Здесь все было по-другому.

Гостиница горела. Но не вся, лишь самый верхний этаж был объят пламенем: окна – через одно – светились темно-красным, словно кто-то невидимый поджег в комнатах резину. Черный жирный дым опоясывал верх гостиницы, как будто предупреждал: осторожно, здесь опасная зона.

Странно, но было тихо. Не было слышно милицейских сирен, не гудели пожарные машины, проворные кареты «Скорой помощи» не спешили к пострадавшим.

А пострадавшие, разумеется, были. Вон они прилипли к окнам, вскочили на подоконники, размахивают руками…

– Эх, жаль, бинокля нет! – пожаловался первый.

– Возьмите в машине. – Второй подал знак одному из охранников, и вскоре тот возник рядом с мощным армейским биноклем в руках.

– Какой замечательный! Как же он?..

– Настоящий. Цейсовская оптика. Покрутите верньер.

– Что? – не понял первый.

– Вот это… – Второй показал, что нужно делать.

Через бинокль стало видно, что люди в горящем здании мечутся по комнатам, кричат от ужаса, хватаются друг за друга…

– Почему они не спустятся? – поинтересовался второй.

– А как? – Первый был весел и возбужден зрелищем.

– Лифты, пожарные лестницы, запасные выходы… Ну, мало ли что там еще…

– Так было бы неинтересно.

– Что вы хотите этим сказать?

Второй недоуменно посмотрел на собеседника.

– Только то, что уже сказал. Они не смогут спуститься… Лифты надежно заблокированы. Двери запасных выходов заперты. Пожарные лестницы?.. Честно говоря, я даже не знаю, есть ли они там.

– То есть…

– Это игра.

– Игра?

– Обычная игра, – пояснил первый. – Я же вам говорил, что нашел настоящего… э-э… шоумена, если хотите. Мастера!

– Убийцу, – процедил второй.

– Что?

– Ничего.

– А… Я, кажется, догадываюсь, что вы подумали. Не берите это в голову. Это же просто забава. Игра, – еще раз с удовольствием повторил он. – Странно, я сейчас вдруг вспомнил одного старого знакомого. Когда-то на заре перестройки он предложил подорвать гостиницу «Космос», потому что по отечественному телевидению показывали всякую муть… Почему же именно «Космос», спросил я его тогда. Потому что там одни иностранцы, ответил он… Что?

– Вы называете это игрой?

– Дорогой вы мой, любимый господин Силантьев, да бросьте вы печалиться! Смотрите, наслаждайтесь, получайте удовольствие по полной программе. За все уплачено полновесными американскими тугриками!

Силантьев внимательно посмотрел на говорившего.

– Сколько? – наконец выдавил он.

– Что?

– Сколько вы заплатили?

Мужчина засмеялся, обнажая редкие острые зубы. Он был тощ, высок и сутул. Одетый в дорогое, до пят, пальто. С четырехкаратным бриллиантом на правом мизинце…

– А вот этот вопрос ниже пейджера, господин Силантьев. Ха-ха! Кто же вам скажет… Ну, не обижайтесь, не обижайтесь. Я дал ему слово, что это останется тайной.

– Кому вы дали слово?

– Ему, – со значением повторил высокий. – Исполнителю.

– Стоит ли давать слово таким людям? – Силантьев указал подбородком в сторону горевшей «Украины».

– Стоит, не стоит… А я дал.

– И что же он?

– Кто?

– Исполнитель.

– Ах, этот… Ничего. Представьте себе, ничего особенного, – спокойно сказал высокий и приставил к глазам бинокль. – По-моему, человек слова. Ему сказали, он сделал.

– Заплатили, – уточнил Силантьев.

– И заплатили… Я вижу, вы им заинтересовались. Ну-ну, не скрывайте, господин Силантьев. Ничего зазорного в этом нет. Все мы люди, все мы человеки. – Он вдруг отвел бинокль, обернулся к спутнику, заговорил с жаром: – А вы знаете, как мне пришло в голову проделать ЭТО именно с гостиницей «Украина»? После того как по телевизору показали расстрел «Белого дома» танками. Тогда, в девяносто третьем… Классно показали! Со всеми подробностями. И как на мосту стояли, и как били по зданию, и что народ при этом делал… Вы помните?

Силантьев отрицательно покачал головой.

– А народ наш, я специально это подчеркиваю – «наш», не чужой там какой-нибудь, стоял рядом с этими танками. Стояли люди с собачками, с зонтиками, некоторые были даже с детьми. С детьми, господин Силантьев!

Высокий сделал паузу, заговорил спокойнее. Было видно, что все это волнует его. По-настоящему волнует.

– Я продолжаю, раз уж начал… Я подумал, а ведь ОН прав…

– Кто?

– ОН. Тот самый, которого мы с вами поставили над собой. Царем, президентом, диктатором, правителем… Неважно! Слово может быть любым. Главное – суть! А суть его в том, что ОН может сделать с нами все, что захочет. И именно поэтому выглядит в наших глазах человеком. Настоящим. С большой буквы.

– К чему вы это все говорите?

– Не волнуйтесь, я не оправдываюсь. Чего уж тут оправдываться! Вон, горит мой храм, как свечка пылает… Ладно, чего-то я разболтался.

– Раз начали – продолжайте.

– Не буду! – заупрямился высокий, в его голосе послышались твердые нотки. – И так наболтал лишнего…

Силантьев промолчал, затем сказал осторожно:

– Значит, человеком хотите себя почувствовать?

– Хочу, – живо откликнулся высокий; казалось, он только и ждал этого вопроса. – Обязательно хочу! Это моя страсть. Страстишка. – Он вдруг помрачнел, сжал с силой кулаки. – Гады! Десятый год я должен крутиться, играя в их игру!.. Гады! Ненавижу!.. Вот, получайте!

И он, хищно оскалившись, стал жадно наблюдать за пожаром.

Силантьев хотел что-то сказать, но не успел. Высокий вновь обернулся к нему.

– Что, не верите, господин Силантьев? И скажете, что и страсти затаенной у вас нет?..

– Ну почему же…

– Вот то-то! – Высокий не слушал собеседника, ему нужно было выговориться. – У всех она есть. И всем ее хочется удовлетворить. Ее – страстишку свою… Но! – Он поднял вверх палец. – Удовлетворить чужими руками, вот что главное, господин Силантьев. И тогда появляется он. Благодетель наш.

– Кто? – машинально спросил Силантьев, хотя уже понял, о ком идет речь.

– Исполнитель.

А тем временем в окнах «Белого дома» застыли сотни людей. За толстыми стеклами не было видно их эмоций, и со стороны казалось, что все эти люди наблюдают за происходящим спокойно и даже равнодушно. Кто знает, может, так оно и было…

Прошло уже восемнадцать минут с того самого момента, как начался странный пожар на последнем этаже гостиницы «Украина», а «скорых» и пожарных машин все еще не было видно.

Силантьев быстро взглянул на часы.

– Мне пора, – сказал он.

– Пока, – вяло отозвался высокий. – А я еще постою, поглазею на все это… Иван! – крикнул он одному из охранников. – Принеси-ка видеокамеру!

Силантьев направился к своей машине.

Но вдруг остановился. Словно нехотя развернулся.

– А где его найти?

– Кого?

– Вашего шарлатана… Исполнителя.

Высокий усмехнулся.

– Он сам вас найдет. Только дайте знак.

– Считайте, что я уже дал. Всего хорошего! – Силантьев помахал рукой, закрыл дверцу, и его машина, плавно развернувшись, помчалась прочь.

Высокий, оторвавшись от наблюдения, некоторое время смотрел вслед.

– «А ты азартен, Парамоша… – тихо и внятно произнес он, вспомнив изречение классика. – Это тебя и погубит!..»

Охранник Иван тем временем достал из кофра видеокамеру, настроил и спросил громко:

– Снимать?

– Давай! – приказал высокий. – Возьми максимальную крупность. И если кто-нибудь прыгнет, веди его панорамой до самой земли. Понял?

Глава 1
ИСТОРИЯ НАЧИНАЕТСЯ

Частный детектив Рита Гессен. – Что больше всего не любят мужчины? – Катастрофа. – Мелочи, которые мешают жить. – Первый порыв. – Подруга Лена Дейнека. – Свадебное платье? – Рассказ об аварии. – Странный оператор. – Умысел или случайность? – Снова интуиция Риты. —

Олег Калинин.

1

Частный детектив Рита Гессен придавала слишком большое значение мелочам.

В детстве эта неистребимая черта ее характера приносила ей немало неудобств и неприятностей. Вовсе не желая кого-то обидеть, она незаметно для себя самой говорила такую правду, которая для сверстников была нестерпимой. И удивлялась, нарываясь на неприятности.

Когда Рита стала, что называется, девушкой на выданье, у нее начались нешуточные проблемы, связанные с потенциальными женихами. Привлеченные ее яркой внешностью, достаточной, чтобы свести с ума любого, молодые люди самое большее после месяца общения с ней бежали от Риты, как черт от ладана, и не объясняли причин своего стремительного отступления. Были они разными и по характеру, и по внешности, и по социальному статусу, и всех объединяло одно: никто из них не выдерживал больше месяца

Как-то Рита не стерпела и пожаловалась подруге, Лене Дейнеке.

– Не понимаю! – в сердцах воскликнула она с порога, едва только появившись в дверях квартиры подруги. – Может, ты мне объяснишь?

– Чай будешь? – осторожно произнесла Лена вместо ответа.

– Наливай!

Сидя на кухне, Рита жаловалась подруге на непонятное поведение своих ухажеров.

– Одно и то же! – говорила она. – Непонятно за что – мордой об стол! Постоянно!

– Кого об стол? – переспросила ее Лена.

– Да меня, меня, – досадливо отвечала ей Рита. – Не в буквальном смысле, конечно, упаси Господь! В фигуральном.

– Это как?

– Вроде бы все делаю, чтобы человек был мной доволен. Готовить там, стирать, разговоры разговаривать, знаки внимания в смысле подарков мелких. И поначалу все шелковые просто. А потом – исчезают. И ничего, понимаешь, ни-че-го-шень-ки не объясняют. Вот и впечатление, что мордой об стол. Ну ничего я в мужиках не понимаю, Ленка!

– Это точно, – кивнула подруга.

Рита тут же уставилась на нее. В глазах ее явственно читалось подозрение.

– Что – точно? – спросила она. – Ты что-нибудь знаешь, да? И молчишь?

Лена помедлила с ответом. И решила отвечать честно. В конце концов, хуже не будет.

– Понимаешь, Рита, – задумчиво проговорила она, – есть у тебя одна черта в характере, которая мало кому нравится, хотя никто в этом не признается.

– Ага! – сказала Рита. – Опять обостренное чувство справедливости? Так?

– Не совсем, – ответила Лена. – Чувство справедливости не так плохо.

– А что плохо? – скривила Рита губы в язвительной усмешке.

– Понимаешь, – снова вздохнула Лена, – твое гипертрофированное отношение к различным, не всегда заслуживающим внимания мелочам может довести кого угодно до белого каления. Даже я иногда хочу убежать от тебя куда глаза глядят. Честное слово.

Лена была слишком близкой подругой, чтобы обижаться на то, что она говорит, и поэтому Рита только спросила:

– Мелочи? Что ты имеешь в виду?

– Быть наблюдательным – хорошо для следователя, – ответила ей Лена. – Мужчина не любит, когда ему говорят правду. И он боится женщин с хорошо развитой интуицией.

– Подожди! – запротестовала Рита. – Ты сама не раз говорила мне, что они любят, когда их чувствуют. А без интуиции – как их почувствовать?

Лена отрицательно покачала головой:

– У тебя какая-то бешеная интуиция, нечеловеческая. Понимаешь?

– Нет.

– Дело в том, – сказала Лена, – что мужики любят, когда женщина чувствует то, что они, мужики, хотят. Но они терпеть не могут, когда их видят насквозь. А ты, по-моему, их видишь – и говоришь им об этом.

– Я просто хочу, чтобы они стали лучше, – оправдывалась Рита.

– Э, нет, милая, – засмеялась Лена. – Как правило, они о себе довольно высокого мнения и не хотят ничего в себе менять. А ты…

– Что – я?

– Рита, ты совершаешь просто ужасную ошибку. Ты говоришь с ними о том, о чем каждый из них предпочел бы не распространяться.

– Ты слишком плохо думаешь о мужчинах, – слабо протестовала Рита.

Лена опять покачала головой.

– Пойми, подруга, – сказала она, – в жизни каждого человека есть такое, о чем он не хочет говорить ни под страхом смерти, ни во благо всего человечества вообще и самого себя в частности. Это, как их называют, психологические болевые точки человека. Ты со своей чудовищной интуицией каким-то образом нащупываешь их. И давишь.

– Давлю?

– Конечно. Это, может быть, и умно, но совсем не мудро, поверь мне.

– Значит, оставить их в покое?

– Мужчин-то?

– Нет. Точки.

– А сможешь?

Рита задумчиво смотрела в одну точку.

– Кажется, ты говоришь правду, – произнесла она убитым голосом. – Только этим и можно объяснить всю это несусветицу. Но тогда пошли они все!

– Куда? – усмехаясь, спросила ее Лена.

– Куда подальше, – уныло ответила ей Рита

– Помнишь эту фразу? – спросила ее Лена. – «Измени себя – и мир изменится вокруг тебя».

– Не хочу я себя менять, – махнула рукой Рита. – Не собираюсь! А мир вокруг меня… Он меня устраивает. Не верю я, что нет нормальных мужиков. Когда-нибудь он найдется, вот увидишь.

– Желаю удачи.

Рита пристально на нее посмотрела, вздохнула глубоко и сказала:

– Одно тебе могу только обещать: никогда и ни за что, если вдруг неожиданно нащупаю такую точку у тебя, не стану на нее давить. Вдруг тоже убежишь?

– Спасибо, – улыбнулась Лена. – Только меня это не пугает. Дави, если нужно. Даже интересно.

– И ты не будешь на меня обижаться?

– Не буду.

Рита кивнула, оглядела стол, а потом вдруг посмотрела на Лену и предложила:

– У меня в сумке ликер. Выпьем, подруга?

– Нужно, конечно, – кивнула Лена. – Тащи!

Через час они были вдребезги пьяны, но это к делу уже не относится.

Потом Лена надолго исчезла. Кажется, вышла замуж и уехала в Европу. Говорили что-то про Голландию, но Рита не была в этом уверена. Впрочем, ее не особенно это и интересовало. Она была просто рада за свою подругу, и все.

Свои природные способности она решила использовать по назначению. Если у тебя интуиция, сказала она себе, стань частным детективом. Может быть, кому-то в действительности пригодятся твои таланты.

Она и стала.

Она устроилась в агентство «РОДЕРО» – Российский детский розыск. Искала пропавших детей, и поначалу дела шли весьма неплохо. Но потом начались трудности.

Нет, в профессиональном смысле все шло так же хорошо, как и всегда. Только стала она вдруг замечать, что люди, работавшие вместе с ней, начали ее сторониться. Вокруг нее работали преимущественно мужчины, и это обстоятельство сначала мешало самой работе. Никто и не думал принимать ее всерьез, когда она пришла устраиваться в это агентство. Авторитет себе, впрочем, она заработала довольно быстро. И стала заслуженно пользоваться уважением. Ей удавалось найти детей там, где опытные ищейки в бессилии разводили руками. А потом начались трения. Нельзя сказать, что ей было трудно с окружавшими ее мужчинами. Все они пытались завоевать ее расположение, а она и не думала строить из себя королеву, как могли подумать неискушенные. Но рано или поздно вокруг нее образовывался вакуум. Мало кто из тех, кто узнал ее поближе, хотел продолжать с ней общение вне стен агентства.

Это ее не очень печалило, она привыкла к такому к себе отношению, но в конце концов произошло то, что не могло не произойти рано или поздно.

Она вдрызг разругалась со своим руководством. Подробности этой ссоры ей вспоминать не хотелось. Может быть, потом, когда это перестанет ее так волновать и причинять такую боль, она будет вспоминать об этом спокойно. Но не сейчас.

Не сейчас.

Рита, как она сама выражалась, «отпочковалась» от этого получастного учреждения и образовала собственное агентство, на сто процентов частное. И назвала его «Зазеркалье».

Ей казалось, что все потерявшиеся дети похожи на Алису, которая ушла в Зазеркалье только потому, что ей оно было интересно. Все они – дети, и поэтому им интересен мир, в котором они живут. Иногда они переступают дозволенное, и вот тут появляется она, Рита, и возвращает потерявшихся детей впавшим в отчаяние родителям.

Ее устраивала ее работа. И самое главное, что ее устраивало, – это то, что теперь она ни от кого не зависела. Вот и все.

А сегодня она стала свидетельницей ужасной, страшной трагедии.

Она ехала к Лене Дейнеке и спрашивала себя: что с тобой, Рита? Ты только что видела такое, что может присниться лишь в самом диком кошмаре, а думаешь о совершенно, кажется, посторонних вещах.

Ты видела гибель людей, огромное количество корчащихся от невыносимой боли мужчин и женщин, ты видела обгоревшие до неузнаваемости трупы, а думаешь – о чем?! О каком-то потерявшем стыд и совесть операторе, который снимал все то, что повсюду сеяла костлявая старуха Смерть. Больше тебе не о чем думать, да?

Рита тряхнула головой, пытаясь отогнать наваждение. Да что со мной, отчаянно спрашивала она себя, что же это со мной творится?! Что я зациклилась на этой сволочи с камерой?! Да пусть катится!

Она ехала к Лене Дейнеке, которая недавно вернулась из благополучной Европы. Пятнадцать лет, казалось, совсем ее не изменили. Только морщины у подруги появились в уголках губ. А так совсем не изменилась Ленка, такая же красивая и такая же мудрая.

Чего это я к ней еду, спрашивала себя Рита. Что у меня, дел мало? Мишка Шленский еще не нашелся, то есть я еще не нашла его, чтобы по подругам разъезжать. Вот найдется Мишка, можно будет и навестить старую подругу. А сейчас-то что тебе от нее надо?!

Она честно пыталась разобраться в самой себе. Давным-давно Рита научилась делать то, что велит ей первый порыв. Бывает, что люди как раз не доверяют своему первому порыву, и в большинстве случаев это оправданно. Подумав, люди остывают. Или наоборот – остыв, люди начинают думать. И, как правило, приходят к наиболее оптимальным решениям.

У Риты все было не так.

Со временем она поняла одну непреложную истину: то, что мешает ей в личной жизни, – помогает в работе. Речь идет о ее чудовищной, как выражалась Лена, интуиции. Только о ней.

Рита научилась доверять ей, интуиции, в том смысле, что вывела для себя четкое правило: первый порыв – самый верный, что бы об этом ни говорили другие люди. Так уж, видимо, распорядились Бог и судьба, что в этом смысле она не очень похожа на остальных

Вторых вариантов не будет.

Она понимала, что это касается только ее – во всяком случае, ей не были известны люди с подобными качествами. Только Лена как-то рассказывала ей, что ее друг, ее любимый человек Ваня…

Стоп.

Вот оно.

Теперь Рита поняла, почему в эту минуту она ехала именно к Лене Дейнеке. Она в который раз похвалила себя за то, что совершенно сознательно отдалась своему первому ощущению и, особенно не задумываясь, поехала к подруге.

Она должна рассказать эту историю не Лене, а ее другу Ивану Шмелеву.

Лена рассказывала Рите об Иване. Это была ее первая любовь, которую она не смогла забыть даже там, в Голландии, несмотря на все благополучие. Не могла – и все.

После того как Лене обрыдла эта сытая размеренная жизнь с нелюбимым, до смерти надоевшим мужем, она решила вернуться в Россию. Ей пришлось выдержать отчаянное, надо честно сказать, неожиданно яростное сопротивление мужа. Но Лена выдержала. И уехала. И вернулась.

И встретилась со своим Ваней.

Тот к тому времени успел пройти все уровни карьеры – от взлета до падения. Когда-то он был едва ли не охранником-телохранителем Президента почившего в бозе СССР. Но потом что-то у него не сложилось и он, можно сказать, лишился работы.

С Леной они встретились, как в романе. И Ваня и она ехали в одном и том же поезде метро, который захватили террористы. Ваня там всех отважно перебил, защитив от бандитов пассажиров и в том числе и Лену, что, конечно, романтично, но не совсем в это верится. Интуиция подсказывала Рите, что, в общем-то, Лена не врет, но до конца верить в эту историю она не торопилась. Перед влюбленной женщиной бессильна даже самая чудовищная интуиция.

Как бы там ни было, Рита познакомилась с Ваней и с первой же встречи поняла, что если бы не подруга, то этот мужчина обязательно стал бы ее. Она бы все сделала, чтобы он стал ее мужчиной. Слишком чист и хорош. Тот, о котором она мечтала всю свою жизнь.

Но Рита не принадлежала к тому подавляющему большинству женщин, которые идут на все, чтобы заполучить понравившегося мужчину. Она бы ни за что и никогда не позволила себе даже в помыслах покуситься на то, что по праву принадлежит подруге.

Вот если… Впрочем, нет. Об этом нельзя думать даже вскользь.

Так, ладно, подумаем о другом.

Лена как-то обмолвилась, что у этого Шмелева тоже какая-то невероятная интуиции, только несколько другого плана. Риту, конечно, это заинтересовало, но спросить поподробнее она вдруг почему-то застеснялась, а Лена не стала дальше развивать эту тему.

Теперь Рита расспросит обо всем более обстоятельно. И расскажет то, что видела. И спросит совета.

Самое лучшее, что можно сделать, когда тебя что-нибудь мучает, – попробовать поделиться этим с друзьями и посмотреть, какова будет их реакция.

Кстати, Лена, кажется, говорила, что Ваня работает в органах. Хотя чем это может помочь ее делу, частный детектив не представляла.

Она решила больше не растравлять себя ненужными размышлениями. Зачем зря мучиться? Приедет и все расскажет. Как на духу.

И посмотрит, станет ли ей легче.