Текст книги "Поединок"

Автор книги: Игорь Крутов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 22 страниц)

3

Открыл рот Уваров только тогда, когда они подъехали к Пахре.

Он коротко приказал водителю:

– Останови!

Машина остановилась около мостика через реку. Уваров посмотрел на Калинина и кивком головы показал наружу: мол, пошли.

Они вышли из салона. Калинин подождал, чтобы посмотреть, куда захочет пойти генерал. Тот решил пойти вдоль Пахры, по берегу.

Осень в этом году была на удивление теплой, и грязи еще не было, поэтому обувь генерала не страдала. Калинин пошел рядом с Уваровым, держась на полшага сзади.

Вода в Пахре была мутно-зеленоватого цвета. Калинин смотрел на нее и ждал, когда Уваров, наконец начнет говорить.

– Знаешь, почему я привез тебя сюда? – спросил Уваров.

Калинин пожал плечами:

– Мне трудно в это поверить, но, по-моему, вы боитесь прослушивающих устройств.

– Да, – сказал генерал. – Странно, не правда ли? Уж, наверное, меня они могли бы не прослушивать.

– Да бросьте вы, – сказал Калинин. – Они всех прослушивают.

– А кого ты, собственно, имеешь в виду? – посмотрел на него снизу вверх Уваров.

– А вы, товарищ генерал? – спокойно спросил его Олег.

Тот согласно кивнул головой.

– Да, – сказал он. – Ты прав. Не будем пока об этом. Есть и другие темы.

– Зачем вы привезли меня сюда, Константин Григорьевич? – спросил его Олег

Тот помолчал, словно собирался с мыслями.

Если он тянет время, подумал Калинин, то зачем вообще он привез меня сюда? Зачем нужно было начинать эти странные игры? Что он – пристрелить меня сюда привез?

Генерал Уваров вплотную подошел к подполковнику и тихо, но довольно внятно и внушительно, по-военному четко проговорил:

– Полковник Арсеньев застрелился сегодня ночью.

Калинин опешил:

– Как?!

– Обычно, – так же тихо ответил Уваров. – Из именного оружия.

– Не может быть. Это точная информация?

Уваров ничего не ответил. Калинин ругнул себя: а почему, собственно, не может быть? Что ты знаешь о полковнике Арсеньеве такого, что позволило бы тебе усомниться в словах генерала?

– Как странно, – задумчиво проговорил Калинин.

– Странно? – внимательно посмотрел на него Уваров. – И что именно – странно?!

– Да вот это, – ответил ему Олег. – Леночка была у него на приеме вчера. В смысле, лейтенант Соколова.

– Я понял, – кивнул Уваров. – И что же?

– Ну и вот, – продолжил Калинин свою мысль. – Что-то там между ними происходило, разговор какой-то. Так? И не проходит суток… да что там – через несколько часов после этого оба кончают жизнь самоубийством. Во всяком случае, нас в этом хотят убедить.

Уваров поправил его:

– Лейтенант Соколова в любом случае не кончала жизнь самоубийством, – напомнил он Калинину. – Или, по-вашему, она выпрыгнула из окна?

– Нет, конечно, нет, – поправился тут же Калинин. – Но вы, конечно, понимаете, что я имею в виду. Оба гибнут. Причем смерти обоих странны, если не сказать больше.

– А что странного в самоубийстве Арсеньева? – спросил его Уваров. – Кого это удивляет в наше время?

– Константин Григорьевич! – Калинин твердо смотрел на своего начальника. – Вы отлично знаете, что я имею в виду. Смерть обоих закрывает нам дорогу к титановой капсуле. Неужели вы так не думаете?

– Думаю! – так же твердо ответил ему Уваров. – И именно поэтому я тебя сюда и привез.

– Вы опасаетесь лишних ушей?

– Да.

– Слушаю вас, товарищ генерал.

Уваров прокашлялся, словно прочищая горло:

– Капсула у тебя?

– Никак нет, товарищ генерал. Она оставалась у Леночки. Боюсь, что ее изъяли. Хотя квартиру в настоящий момент осматривают, и есть надежда, что…

Качая головой, Уваров перебил его.

– Не обольщайся. Если дело обстоит так, как ты говоришь, капсулы уже нет. Они не дилетанты, и не мне это тебе рассказывать.

– И что это значит?

– А то и значит, – проговорил Уваров. – Нет капсулы – нет доказательств.

– Есть Леночка!

– Это был несчастный случай. И доказать ты ничего не сможешь. Порядок в квартире? Не смеши.

– Но вы же знаете, что это именно так, Константин Григорьевич? Вы же знаете!

– Я знаю, – кивнул головой Уваров. – И что с того? Кого это сможет убедить?

– Они могли оставить следы в квартире, – не сдавался Калинин. – А она сейчас осматривается. И Стрельцов там. Если обнаружится хоть что-нибудь, хоть какая-нибудь зацепка, мы с ним все перевернем! Вот увидите!

– Ты сам прекрасно знаешь, что ничего там не обнаружится, – устало ответил ему генерал. – Сколько раз повторять? Там работали профессионалы.

– То есть у вас в этом нет сомнений, Константин Григорьевич?

– Если честно – ни малейших.

– Так в чем же дело? Почему вы не хотите нам помочь?

Калинин подумал о том, что ему уже трудно сдерживаться. Еще немного – и он заорет.

Уваров тяжело вздохнул и спросил его:

– Как, по-твоему, я могу вам помочь?

– То есть как это – «как»?! – поразился Олег. – Расскажите мне все, что вы знаете об этой чертовой капсуле, и я оставлю вас в покое. Навсегда, если хотите!

– Знаешь, какая твоя главная ошибка? – неожиданно спросил его Уваров.

– Знаю, – ответил ему Олег. – Но вам не скажу. Я лучше вас послушаю.

– Главная твоя ошибка – это то, что ты игнорируешь свое начальство, – сообщил ему генерал. – Почему ты сразу не пришел ко мне с этой капсулой? Может быть, Соколова была бы сейчас жива.

Удар был справедлив. Хотя и ниже пояса Такие парадоксы встречаются иногда даже у боксеров.

Калинин проглотил этот упрек

– Согласен, – сказал он. – А теперь, может быть, вы все-таки начнете свой рассказ?

– Мало тебе трупов? – спросил его Уваров.

– В каком смысле?

– Скажи спасибо, – сказал ему генерал, – что сам еще жив. Ты понял меня?

– Не понял, – спокойно ответил Калинин. – Константин Григорьевич, вы мне угрожаете?

Тот посмотрел на него ошарашенно и некоторое время был не в силах вымолвить ни слова.

Наконец он издал короткий смешок и сказал:

– Ты что – думаешь, я стою за всем этим?

Калинин покачал головой.

– Упаси меня Господь, – сказал он, в упор глядя на генерала. – Я просто не привык к такого рода текстам.

Уваров почти в отчаянии покачал головой:

– Ты даже не представляешь себе, куда ты лезешь. Не представляешь!

– Товарищ генерал! Уверяю вас, что я ясно отдаю себе отчет во всех своих действиях.

– Нет, Олег, – назвал Уваров его по имени. – Извини. Не могу.

Калинин молчал. Он подбирал такие слова, которые могли бы убедить этого генерала-перестраховщика изменить свое решение

Наконец он сказал:

– Черт с вами! Мне порядком надоело убеждать мое начальство в том, что дело это необходимо не только продолжать, но и раскрывать, чтобы вывести негодяев на чистую воду. Серьезно. Больше я ни слова не скажу про эту капсулу. Но вам мне есть что сказать, и касается это вас непосредственно.

Уваров молчал. Он даже опустил голову, и со стороны могло бы показаться, что начальник Калинин что-то гневно выговаривает своему подчиненному Уварову и тот безропотно выслушивает все, что ему говорят, мечтая как бы только об одном: чтобы все это поскорее закончилось.

– Вы говорите, что Леночку убили профессионалы, – продолжал Калинин. – Согласен. Более чем согласен. Дело свое они знают. К сожалению. Но вы забываете, что убили они, как ни страшно это говорить, своего коллегу, причем тогда, когда она выполняла свой служебный долг. Они профессионалы, но мне они не коллеги, это вы должны знать совершенно четко. Скажу больше: я думаю, что скорее всего они не мои коллеги, а ваши. Вы точно такой же, как они. У вас такая же логика, Константин Григорьевич. Не думаю, что очень вас этим обижаю. Если мои рассуждения верны, то в глубине души вы должны быть польщены таким сравнением, – беспощадно говорил Калинин. – Повторюсь: вы точно такой же, как они. И поэтому я ухожу. Работать с вами дальше, Константин Григорьевич, я не буду, потому что не вижу в этом смысла. Извините за резкость.

Он посмотрел на Уварова и удивился: на губах того зазмеилась презрительная усмешка. Поняв причину ее появления, он усмехнулся и сказал:

– Не обольщайтесь, Константин Григорьевич. Не считайте, что испугали меня до такой степени, что я наложил в штаны. Это дело я закончу. Но, как вы понимаете, не из-за того, чтобы повысить процент раскрываемости во вверенном вам отделе, тем более что такими категориями мы не руководствуемся. И, честно говоря, то есть по самом большому счету, мне эта капсула – до одного места. Я закончу это дело только из-за Леночки. Я найду эту сволочь, чего бы мне это ни стоило. Если вы переварили все, что я вам сказал, то попрошу подбросить меня до конторы. Впрочем, если вы оставите меня здесь, я пойму это. Точнее, я пойму причины такого поступка.

Уваров некоторое время молчал – переваривал услышанное. Калинин с удивлением заметил, что он как-то странно посмеивается.

Что это с ним, подумал он, как бы глупостей не натворил мужик…

Уваров вскинул голову и заливисто засмеялся. У Калинина с каждой секундой этого хохота все больше и больше теплело на сердце.

– Ну и речь! – проговорил Уваров, вытирая выступившие на глазах слезы. – Черчилль! Вылитый Черчилль! Цицерон! – Он внезапно посуровел. – Только это речь не мужа, а мальчика-несмышленыша. Уйдет он, видите ли. Да кто ему даст уйти?!

– Константин Григорьевич…

– Молчать! – прикрикнул на него Уваров. – Мальчишка… Условия он ставит, видите ли… Ты на кого тянешь, босяк?!

Это было так неожиданно, что Калинин не выдержал и сам расхохотался.

– Смейся, смейся, паяц, – приговаривал генерал. – Дальше будет еще смешнее – обхохочешься! Я, если хочешь знать, о тебе заботился.

Калинин промолчал. Об этом можно говорить много, но теперь он видел, что лед тронулся. Генерал Уваров – не совсем пропащий человек.

Все еще может закончиться не так плохо, как это виделось совсем недавно.

– Знаешь, – признался Уваров, – извиняться я не буду, но в качестве объяснения могу сообщить тебе, что испугался. Да-да, испугался, не делай больших глаз. Точно. Извещение о смерти Леночки повлияло на меня как-то… странно. А когда ты рассказал об этой проклятой капсуле там, в кабинете, где стены могут уши иметь, подумал: все, не жилец Калинин на этом свете.

– Понятно, – думая о своем, произнес Калинин.

– Что тебе понятно?

Олег объяснил:

– Понятно, почему вы так громко и навязчиво сказали мне там: надеюсь, мол, образумить тебя. И так далее.

– Точно, – кивнул Уваров. – Молодец, сыщик, сечешь. Ладно, хватит об этом. Кстати, посмотри на это с такой стороны: я боялся, что лишусь такого ценного работника, как Олег Калинин, и именно поэтому ничего ему не рассказал, опасаясь за его жизнь. Но когда он пригрозил мне своим уходом, я понял, что в любом случае теряю ценного работника. И мне ничего не оставалось, как расколоться.

Калинин улыбнулся.

– Думаю, что так все и было, – сказал он.

– Ну вот, – усмехнулся генерал. – А теперь слушай. Полковник Арсеньев – офицер ГРУ и всю жизнь там работал. В годы Советской власти занимался секретными разработками операций, которые проводились вне территории Советского Союза. От подробностей уволь, я тебе не Виктор Суворов. Короче, он был суперсекретным работником. После девяносто первого года, после того как КГБ почил в бозе, его направили в Министерство обороны.

– При чем тут КГБ? – не понял Калинин. – Вы сказали, что он был офицером ГРУ.

– Ох, да! – спохватился Уваров. – Извини, забыл предупредить. При генсеке Андропове КГБ решил, что может вмешиваться в дела ГРУ. Разумеется, ничего из этого не вышло, но волна осталась. Чтобы успокоить и тех и других, Политбюро ЦК решило, под давлением Андропова, естественно, что эти два партийных отряда обменяются несколькими офицерами – в порядке передачи опыта, так сказать.

– Что за бред? – удивился Калинин.

– Конечно, бред, – охотно откликнулся Уваров. – Короче, они шпионили, и никакой пользы от всего этого, если честно, не было. Но! Арсеньев прижился. Через некоторое время ему стали даже доверять в КГБ. Он выдал им такую оперативную информацию, что сначала те не поверили, гэбисты в смысле. Но когда проверили, поняли, что Арсеньев не врет. Со временем он стал ярым гэбистом и в негласной войне ГРУ и КГБ поддерживал последних. Только считанным людям было известно, что Арсеньев проводит операцию по своему внедрению, и операция эта была настолько важна для армейской разведки, что она поступилась очень многим, чтобы поддержать авторитет Арсеньева.

– Глупость какая-то, – проговорил Калинин. – Чего они делили вечно – ГРУ, КГБ?

– Не пытайся понять, – закачал головой Уваров. – После того как КГБ почил в бозе, Арсеньева, как я уже сказал, перебросили в Минобороны.

– В отдел координации, – кивнул Калинин. – Ну и что это нам дает?

– К этому я и перехожу, – вздохнул Уваров. – Про Арсеньева я знал в силу своих профессиональных обязанностей, о которых я тебе не расскажу, хоть ты трижды увольняйся с работы.

– Да и не надо! – широко улыбнулся Калинин.

– Короче, – сказал Уваров. – Про Арсеньева я знал твердо: это был ценнейший кадр. И в свое время, при старом Политбюро, он занимался, как я уже говорил, секретными разработками операций, проводимых вне территории Советского Союза. Эта капсула могла иметь отношение к одной из таких операций. Понятия не имею, как она могла всплыть сейчас. Арсеньев перепугался и совершил ошибку: доложил тому, кто к этому давнему делу имеет самое прямое отношение. Подозреваю, что человек этот сидит сейчас очень высоко. И он решил обрубить все концы. Если он убил и Арсеньева, и Леночку, то, по его мнению, он обезопасил себя от смертельно опасного компромата.

– Но как? – покачал головой Калинин. – Как обезопасил? Он убил Арсеньева, хорошо. Но ведь Леночка ничего не знала! Ее-то зачем?

– У нее была капсула, – пожал плечами Уваров. – А теперь она исчезла. Нет капсулы – нет доказательств. Вот и вся логика. Одно могу сказать… Это прошлое дело, видимо, очень гнусно пахнет. И будет страшно, если оно снова выползет. Хотя что это такое – я не знаю.

– Ничего, – проговорил Калинин. – Узнаем…

Глава 10
УЗЕЛ ЗАТЯГИВАЕТСЯ

Шифрограмма «А-02». – Не кричи на меня! – Противоподслушивающая система. – Дроздов давит. – Сексот Моисей. – Дервиш и Гамлет. – Заботы старого вора. – «Золотое слово». – Надо было в Штаты бежать! – Согласие. – Торг.

1

Эта шифрограмма легла на рабочий стол подполковника Киселева в 14.05.

До этого она прошла обычный путь, какой проходят документы, помеченные кодом «А-02». Именно так обозначалась информация, полученная оперативным способом со Старой площади…

Документ «А-02» был прошит в четырех местах специальными нитками. Как-то заинтригованный Киселев попытался узнать, откуда берутся эти нитки, – его поразили их свойства: они не размокали в воде, очень плохо горели (точнее, тлели), были невесомы и прочны, словно сделаны из спецстали. Узнать удалось лишь то, что это – один из вариантов волокнистых материалов, применяемых в космической промышленности. Услышав про космос, а докладывал шефу помощник, Киселев шутливо поднял руки и сказал:

– Ну, раз это от Бога, сдаюсь!

Итак, документ «А-02» лежал на столе Киселева, пройдя обычный путь – отдел проверки на подлинность информации, отдел расшифровки, отдел спецкопирования и отдел утверждения, где и решали, кому можно показывать документ, а кому – нет…

Подполковник Киселев обладал таким правом. Потому что был одним из двух заместителей начальника Центра стратегического анализа ГРУ.

Центр стратегического анализа ГРУ (сокращенно – ЦСА) впрямую не подчинялся верхушке ГРУ, и это особенно ценилось при всевозможных проверках. Будучи организацией за семью печатями, ГРУ не любило распространяться о своей работе. А о деятельности, функциях и возможностях ЦСА и вовсе знали единицы. Это было предметом особой гордости Киселева. Он с детства мечтал стать контрразведчиком, но никогда не предполагал, что главным его оружием станут обычные очки, а профессиональной болезнью – геморрой…

И вот теперь перед ним лежал очередной «документ», с которым Киселев по долгу службы (та самая, которая «опасна и трудна и на первый взгляд как будто не видна») должен был ознакомиться.

Но едва подполковник раскрыл «А-02», он тут же понял, что жизнь дала ему шанс. Шанс! Тот самый – один из миллиона…

– Меня ни для кого нет, – коротко приказал Киселев по селектору.

– Даже для жены? – вежливо уточнил помощник, выдержав положенную почтительную паузу.

– Да.

– Слушаюсь!

– И еще… – Киселев забарабанил костяшками пальцев по столу. Стол был очень дорогой, как и все остальное в его кабинете. Подполковник обожал роскошь и не скрывал этого. По ЦСА ходили анекдоты, что Киселев вывез свою обстановку из Кремля, когда рассвирепевший в очередной раз Президент приказал вышвырнуть «кабинет Ленина» на улицу:

– И чтобы духу его здесь не было!

– Борис Николаевич, а вдруг народ… – начал было робко комендант Кремля, но окающий рык властно перебил его:

– Россияне меня поймут! Развели тут, понимаешь!

Все эти разговоры, естественно, в кратчайшие сроки легли на стол Киселева («документ А-001» согласно общему регистру ЦСА). Но перехватить ленинское «наследие» не удалось – бойкие коммунисты свезли казенную мебель в Горки. А брать оттуда было как-то неловко…

Однако слухи о всемогуществе Киселева ходили, и он их старательно поддерживал.

Шифрограмма «А-02» представляла собой подробный разговор (с предполагаемыми интонационными паузами и прочими психологическими штучками-дрючками, что позволяло яснее представить, что на самом деле происходило в одном из кабинетов Старой площади) двух известных людей: одного из заместителей главы президентской администрации господина Шахова и Дроздова, назвать которого «господином» просто не поворачивался язык.

Обоих Киселев знал. И знал не понаслышке…

ШИФРОГРАММА «А-02»

операторы: Рябов

Стасова

Рубинчик

время……………………………………..

дата………………………………………

подпись……………………………………

К О Д – «М»[1]1
  «М» – только для внутреннего пользования на территории ЦСА.


[Закрыть]

Дроздов: Здравствуйте.

Шахов: Когда-то мы были на «ты», здравствуй.

Дроздов: Хорошо. Я приветствую тебя.

Шахов: Давай сразу к делу. Есть проблемы?

Дроздов: Есть.

Шахов: Выкладывай. Готов помочь.

Дроздов: А вот этого лучше не надо.

Шахов: Не понял?

Дроздов: Так уж и не понял?

Шахов: Говори яснее. Что за глупая привычка!

Дроздов: Не раздражайся. Дойдем и до привычек…

Шахов: Ого-го! Это становится интересным.

Дроздов: Интересного здесь мало. Кто велел взорвать терминал?

Шахов: Какой терминал?

Дроздов: Не стоит притворяться. Ты прекрасно знаешь, о чем идет речь.

Шахов: Забавно!

Дроздов: Не ерничай…

Шахов: А ну тихо! Не забывай, куда пришел и с кем говоришь!

Дроздов: Вот это уже лучше. Это по-мужски.

Шахов: Что по-мужски? Ты можешь говорить без загадок, без намеков, без всей этой глупости?

Дроздов: Без глупости? Согласен! Тогда слушай… Значит, ты ничего не знаешь и к взрыву терминала не имеешь никакого отношения?

Шахов: О Господи! О каком терминале идет речь, ты нормальным русским языком расскажи!

Дроздов: Алтуфьевский терминал. Нового строящегося аэропорта. Теперь понятно?

Шахов: Ты с ума сошел!

Дроздов: Да нет, сошел кто-то другой…

Шахов: Когда это случилось?

Дроздов: Вчера.

Шахов: Подробности? Да не тяни ты резину, говори!

Дроздов: Кто-то пробрался на территорию и взорвал двести бочек с горючим. Мы это расцениваем как диверсию. А я…

Шахов: Что же ты замолчал?

Дроздов: Сейчас скажу… А я думаю, что это твоих рук дело!

Шахов: Дроздов, ты или с бодуна, или тебе баба отказала? Какого х… ты порешь такую чушь?!

Дроздов: Первый раз слышу, как ругаются представители высшего эшелона власти. Даже хочется похлопать…

Шахов: Да пошел ты!..

Дроздов: Я уйду. Я еще дальше уйду. Когда время настанет. Значит, чушь, говоришь? Ну-ну. А пожар ты видел? А как люки на сто метров вверх летели? А как стекла в Бибиреве лопались, не слышал?..

Шахов: Успокойся!

Дроздов: Я спокоен. Я совершенно спокоен. Жаль, что ты на меня вчера не напоролся.

Шахов: Не гордись. Сядь! Да сядь, тебе говорят! Почему ты думаешь, что это сделал я? Тьфу, черт! Да об этом даже подумать смешно! Зачем? В чем смысл?..

Дроздов: Смысл?

Шахов: Да! Да! Да! Да!

Дроздов: Не будь бабой!.. Все. Говорим спокойно. Что-то мы оба горячимся.

Шахов: Согласен. Выпьешь?

Дроздов: Что у тебя?

Шахов: Что хочешь… Есть «кьянти».

Дроздов: Давай лучше водки.

Шахов: Какой тебе?

Дроздов: Любой. Нет, лучше «Сибирской». Откуда она у тебя? Я уже сто лет такой не видел.

Шахов: А… Не помню. Подарил кто-то. Ну, вздрогнули!

Дроздов: Горячая, зараза!

Шахов: В первый раз.

Дроздов: А теперь давай спокойно все с самого начала. Что ты хочешь?

Шахов: Опять двадцать пять! Я НИЧЕГО ОТ ТЕБЯ НЕ ХОЧУ!

Дроздов: Не кричи! Секретарь услышит…

Шахов: Черт с ним. Тут похитрее «уши» есть.

Дроздов: Понял… Может быть, на свежем воздухе продолжим?

Шахов: Захотят, и под землей отыщут. Сейчас такие мастера появились… Ладно, не будем о страшном. Еще раз спрашиваю, неужели ты серьезно думаешь, что я как-то на тебя стал давить?

Дроздов: Думаю. А порой – просто уверен.

Шахов: Бред! Зачем?

Дроздов: А затем… Чем выше лезет человек, тем чище хочет быть. Знаешь такую народную мудрость?

Шахов: Что ты этим хочешь сказать?

Дроздов: Только то, что сказал.

Шахов: Раз начал – продолжай.

Дроздов: Ты сейчас высоко взлетел…

Шахов: Есть и другие «птицы». Мощнее.

Дроздов: Я не об этих. Все эти отставные генералы и младшие научные сотрудники – лишь ширма, и ты это прекрасно знаешь Главные всегда остаются в тени.

Шахов: Я вижу, ты стал разбираться в политике. Поздравляю!

Дроздов: Ненавижу политику! И все дерьмо, которое рядом с ней плавает…

Шахов: Ты знаешь, я тоже.

Дроздов: Не уводи разговор в сторону. Я хочу сказать, что ты находишься рядом с главными. Рядом с центровыми. И поэтому я здесь.

Шахов: Неважно, где я нахожусь. Что дальше?

Дроздов: Я хочу тебе намекнуть. Именно намекнуть, а не предупредить. Зачем этот взрыв, я понял сразу. И кто его сделал. Не хочешь признаваться, не надо. Я на это и не рассчитываю. Но говорю, что меня так просто не уберешь, а уж тем более не испугаешь, как бы парадоксально это ни звучало!

Шахов: Ну-ну!

Дроздов: Конечно, я прекрасно понимаю, что сейчас в нашей сверхправой державе компроматы не работают. Раньше, во времена твердой власти, достаточно было намекнуть в соответствующие органы, и все – пиши пропало! А сейчас – шиш…

Шахов: Это точно.

Дроздов: Но все равно, компромат на тебя имеется. Я спрятал его в надежном месте, как это обычно говорят. Но он не для печати, так как я прекрасно понимаю, что в наших условиях это бесполезно.

Шахов: Мне кажется, ты сгущаешь краски.

Дроздов: Почему же? Летом за руку схватили слуг господина Чубайса, и никто не сел. Да что там! Все равно выбрали в президенты человека, который…

Шахов: Не забывайся!

Дроздов: Да… Действительно… Нашел кому говорить.

Шахов: Но если ты так уверен, что компроматы здесь не работают, то для чего он тебе? Я, конечно же, имею в виду теоретический компромат, потому что практического у тебя и быть-то не может…

Дроздов: Я его держу, потому что ты любишь свою жену!

Шахов: Что?!

Дроздов: Ты прекрасно понял меня. Когда она узнает, что делала команда «Спартак»…

Шахов: Заткнись!!!

На этом текст шифрограммы обрывался, и маленькая пометочка поясняла, что после последней фразы Шахова – «Заткнись!!!» – была неожиданно включена система АПУ (антипрослушивающих устройств). Судя по электротехническим данным, «система АПУ» была американского производства – видимо, одной из четырнадцати систем, закупленных и тайно установленных Службой безопасности на Старой площади.

Прочитав про «тайно установленные», Киселев не выдержал и улыбнулся. Ну, разве могут быть тайны от сексотов ЦСА!..

Но почти тотчас улыбка исчезла с его худого лица. В тексте было что-то, о чем он подумал поверхностно, на что не обратил должного внимания. Но что?

Ага! Вот оно. «Команда «Спартак».

Команда, команда. Не хоккей, естественно, и не футбол. Где же это встречалось? Причем встречалось только что…

Девушка!

Вздрогнув от предчувствия, Киселев рванул ручку тумбы стола. Разметал бумаги и прочий хлам, который накопился у него с начала года (в конце каждого года, 31 декабря, когда некоторые «идут в баню», он все выбрасывал, считая, что таким образом очищается от старых «дел и грехов»). Наконец рука нащупала титановую капсулу. Он достал ее, разъял и прочитал короткое слово, написанное по-латыни: «Спартак»…