Текст книги "Звезда предков (Приключения Чиптомаки)"

Автор книги: Игорь Пронин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)

– Никогда! – Абу-Салтан в мгновение ока вскочил, выставив перед собой меч. – Никогда меня про это не спрашивай!

– Это неправильно, – рассудительно ответил гигант. – Если ты не объяснишь, я буду думать сам, и могу прийти к неверным выводам...

– Иди куда хочешь! – имам со зла рубанул по молоденькой чапальме и снес ее одним ударом. – Пойду убью чудище!

– Он сам тебя убьет, – заметил Джокия. – ник чему с ним возиться, людей здесь ходит мало, ему не хватит пищи.

– Чем же он жил до сих пор?

– Наверное, немного охотился, – предположил храмовник. – Может быть, он и дальше сможет охотиться... А может быть, нет. Мы должны идти в Озерную страну, а потом те, кто захочет, могут вернуться.

– Готовься к новому путешествию старик, – Салакуни похлопал поперхнувшегося Чиптомаку по спине. – Проткнуть червю глаза это даже не полдела. Вот добраться до сердца такой гадины – это подвиг. Не поврежден ли твой гуоль?

– Все в порядке, и-эмма, спасибо тебе, – мрачно покивал лэпхо. – Знаете, мне что-то тоже захотелось поскорее в Озерную страну. Хочу извиниться перед Лариммой, а потом закатить ей хорошую трепку. Надо же, и-эмма, какой-то червяк учил меня уму-разуму!

– Точно, – тихонько буркнул Гольто.

– Ты помолчи. Мне было стыдно за тебя – это же надо, чуть что – и сразу раскаиваться!

– Ты сам меня стыдил, что я вор, – напомнил шерешенец.

– Так то я, – объяснил Чиптомака. – Я, может, побольше твоего украл, и во много раз. Даже Салакуни как-то раз украл меч у болотного демона, это дело житейское. А вот судить людей червякам не положено.

Еще немного попрепиравшись, путешественники начали устраиваться на ночлег. Солнце почти зашло, но Салакуни, чье зрение усиливалось амулетом, заметил в ветвях крупного тото и исхитрился так швырнуть меч, что птица рухнула вниз уже без головы. Совершенно не опасаясь близости чрезвычайно опасного, но слепого и слишком большого, чтобы быть подвижным, червя, люди развели костер, поели и легли отдыхать. Первым в карауле вызвался стоять Абу-Салтан, но гигант присматривал за ним через полуприкрытые веки. Ему не хотелось, чтобы этот ловкий, хитрый и даже умный человек отправился на верную гибель убивать червя. Но имам спокойно просидел положенное время у костра, потом разбудил храмовника.

Утром Салакуни поднял маленький отряд еще до рассвета, и вместо завтрака погнал всех в путь. По его расчетам до берегов Чамка-Ти можно было добраться за два-три дня, а какое-то смутное предчувствие заставляло торопиться. Порой воин был готов поклясться, что чувствует запах крови.

Путешествие по джунглям после ужасов пустыни показалось людям весьма приятным времяпровождением. Только Абу-Салтан немного ворчал на сырость, но и он еще не совсем забыл берега вечно мутной Квилу. Несколько раз им попадались следы спира, полезший на дерево за яйцами Гольто наткнулся на старое гнездо лесных людей, но по настоящему опасные приключения обошли их стороной.

Спустя два с половиной дня Салакуни раздвинул кусты красноягодника и увидел тропу. Скорее всего, ее протоптали охотники, потому что вела она на север, в сторону пустыни, огибающей великое озеро с трех сторон. По этой дороге путники пошли еще быстрее, и через час оказались в маленьком селении, расположившемся на обеих сторонах шумного ручья. Навстречу никто не вышел, что никого не удивило – при виде группы грязных, вооруженных мужчин без купеческих тележек жителям разумнее всего было спрятаться. Однако перед первой же хижиной гигант остановился.

– Запах. Вы чувствуете запах?

– Нет, мы с наветренной стороны, – откликнулся Абу-Салтан. – Амулет позволяет тебе чувствовать вонь ревунов?

– Да, – коротко бросил воин и ударом ноги обрушил хлипкую стену сооружения.

В образовавшуюся брешь с визгом выскочили три обезьяноподобных твари с мечами, одну из них Салакуни тут же зарубил, достав по мохнатой шее. Готовые к бою Абу-Салтан и храмовник завязали бой с другими, и зашедший сзади гигант закончил схватку двумя хладнокровными ударами.

– Ловко у нас стало получаться, – рассмеялся имам, показывая щербатый рот.

– Наверное, это все, – предположил Салакуни. – И все же проверим хижины.

Но в жилищах оказались только мертвые люди. Гораздо больше, чем должно было жить в таком крошечном поселке. Среди них были и воины, и женщины, и старики, и дети. Ревунов, судя по следам, сюда пришло больше, но основная часть убралась обратно к озеру, оставив троих товарищей в засаде.

– Почему ревуны расхаживают прямо по тропам? – не мог взять в толк храмовник. – не случилось бы чего... Их тут было несколько десятков, могут и на город напасть. И откуда здесь столько людей? Я и не слыхал никогда про эту деревушку.

– Ее построили совсем недавно, – Салакуни рассматривал свежие пеньки. – Жилья мало, всем не хватало. Эти люди бежали откуда-то. Думаю, ты прав насчет нападений на города.

– Чушь! – упрямился Джокия. – Из городов не бегут, бегут в города! Там стража, рядом храмы, в каменных домах можно обороняться.

Послышался детский плач. Чиптомака заметил какое-то движение в кустах, и послал Гольто проверить их, одновременно подкравшись с другой стороны. Теперь в руках старика извивалась Ригас, дочь Альгериса, мэра города Локио.

– Перестань кусаться, разве ты меня не узнаешь?!

– Теперь узнала, – затихла девочка.

– А где были твои глаза, и-эмма?! – Чиптомака был ужасно расстроен. – Прокусила палец до крови, а у меня после колючих кустов и так на руках живого места нет. Что ты здесь делаешь одна? Разве это место для прогулок, и-эмма?!

– Ей вообще положено быть в храмовой школе на островах, – храмовник подошел к Ригас и присел на корточки. – Ригас, что случилось?

Девочка огляделась, остановив самый пристальный взгляд на шапочке имама, и начала рассказ. С ужасом храмовник услышал о свершившейся битве, легкой победе врага и последствиях этого сражения. На середине повествования Джокия охнул и сел на землю, схватившись обеими руками за голову. Ригас расплакалась, и все разошлись в стороны – кто закидывать мертвые тела, к которым уже протаптывали дорожки муравьи, ветками, кто охотиться.

Заночевали немного в стороне от селения, чтобы избавиться от запаха – на этот раз запаха тления. Храмовник молчал, только время от времени хватался за голову и качал ей в безмерном удивлении. Салакуни подсел к Ригас.

– Как ты говоришь зовут того жреца, что остался жив?

– Сумачако. Он где-то здесь неподалеку, на западном берегу озера, но я не знаю, где именно.

– А что случилось с вашей школой? Жрецы так хотели выучить вас управляться со всякой древней магией... Ты уже научилась чему-нибудь?

– Да нет, нам только показывали разные предметы, что оставили древние, но пользоваться не разрешали, – вздохнула девочка. – Все осталось на острове, а мы едва успели ночью уплыть на лодках. На другой день на северный берег прямо из озера вышли крабы, и мы разбежались. Я пристала к этим людям, но здесь нас нашли ревуны.

– И-эмма, лучше бы я остался в Вилли-Шате, – вздохнул Чиптомака.

– Ларимма тоже жива, она с Сумачако! – вспомнила Ригас.

– Не думай, что ты меня этим обрадовала! – усмехнулся старик. – Эта шлюха, конечно же, рядом с последним жрецом, я и сам мог догадаться. И-эмма, все равно ей не избежать палки! Меня говорящие червяки не застыдят, я не Гольто, чтобы бросать воровать после первых же слов.

Шерешенец уныло смотрел под ноги. Старик так часто припоминал его слезы, что юноше опять хотелось плакать. Теперь он был готов воровать как можно больше, чтобы загладить свое недостойное поведение перед червем. Вот только у кого и что украсть?

– Мы должны найти Сумачако! – выдавил из себя Джокия. – Найти во что бы то ни стало!

– Не волнуйся, так и сделаем, – пообещал ему Салакуни. – Ну а сейчас, пожалуй, ляжем спать. Абу-Салтан, ты будешь караулить первым, как всегда?

– Да, только дай пожалуйста, мне амулет. В нем я буду лучше видеть и слышать, ты же знаешь, – попросил имам.

Гигант задумался, перебирая в пальцах цепочку. Джокия умоляюще смотрел на него, храмовник больше всего на свете желал передать этот металлический кругляш последнему оставшемуся жрецу.

– Не волнуйся, у меня его даже такой ловкий вор, как трусишка Гольто не украдет, – с улыбкой пообещал Абу-Салтан и воин решился.

– Когда разбудишь Джокию, отдашь амулет ему, – приказал Салакуни, и храмовник не стал возражать.

Гольто тихонько шмыгнул носом. "Трусишка Гольто"? "Не украдет"? Это было уже чересчур. Пробормотав что-то про усталость, юноша первым улегся, выбрав себе место с краю. Слишком много о себе думает этот имам в глупой шапочке!

Чиптомака перед сном еще немного побренчал на гуоле, прославляя на двух струнах подвиги Салакуни. Он играл бы дольше, потому что нашел благодарного слушателя в лице Ригас, но гигант приказал ему вести себя потише.

– Завтра мы целый день будем ползать по джунглям, прячась от ревунов, пориаков и кого-то там еще, сегодня тебе лучше отдохнуть, старик.

– А что, если я, Гольто и Ригас останемся здесь?! – сел лэпхо, пораженный неожиданной мыслью. – Вы найдете жреца и вернетесь за нами. Всем вместе ходить опасно!

– Ты забыл, что здесь оставили засаду, – напомнил Салакуни. – За ревунами вернутся. Не ленись, Чиптомака, тебе суждено умереть на ногах.

– И это очень грустно... – лег обратно старик.

Ночью Гольто не сомкнул глаз. Он следил за имамом из-под ладони, не фокусируя зрения – так человек не может почувствовать беспокойства, даже самый бдительный. Шерешенец не надеялся, что Абу-Салтан уснет, да этого и не требовалось. Среди своих уличных товарищей вор славился прежде всего как выдумщик самых неожиданных планов. Вот и теперь Гольто заранее все продумал. Когда имам начал потирать глаза, он встал и подошел к костру.

– Трусишка Гольто? – обрадовался развлечению Абу-Салтан. – Решил ночью украсть объедки? В Шерешене сложат песню о твоей лихости.

– У меня болит голова, – пожаловался Гольто. – Выпью воды.

Он поднял стоящую у костра флягу, и тут же, споткнувшись, упал прямо на угли. Тут же вскочив, Гольто налетел на имама, случайно задев его лицо вымазанными в саже руками. Тот мгновенно отвесил неловкому оплеуху.

– Ты что, совсем на ногах не стоишь?

– Прости, я тебя испачкал... – захныкал шерешенец.

– Не просто испачкал, а в глаз золы насыпал... – Абу-Салтан никак не мог проморгаться. Он поднял флягу, чтобы умыться, но тут же швырнул ее на землю. – И воду разлил!

– Прости...

– Лучше не говори со мной!

Имам сделал несколько шагов и оказался на берегу ручья. Нагнувшись, он стал умывать лицо. Спокойно подошедшему сзади Гольто только и оставалось, что улучить момент, подцепить цепочку пальцем и прыгнуть в воду вместе с амулетом.

– Вернись!! – взревел Абу-Салтан, вглядываясь в темноту, потом тоже прыгнул в ручей. – Что за шутки, шерешенское отродье?! Я тебе уши отрежу по самый зад!

– Что случилось?! – на берегу выросла огромная фигура Салакуни.

– Гольто украл амулет! – рассыпая брызги, имам метался по воде, шарил по дну руками. – Иди вверх по течению, а я вниз, он где-то здесь!

– Замри! – потребовал воин.

В этом был единственный шанс. Теперь у шерешенца есть амулет, в котором он видит и слышит куда лучше своих преследователей. Если ему удастся увеличить расстояние, то поймать его в темноте будет просто невозможно. Абу-Салтан перестал мутить воду, притихли и выскочившие на берег остальные члены отряда. Наконец где-то далеко вниз по течению раздался всплеск.

– Туда! – решился Салакуни и огромным прыжком исчез с берега. – Быстрее!

Абу-Салтан и Джокия побежали за ним по берегам, стараясь взять Гольто в клещи. Все трое производили страшный шум, рискуя привлечь внимание врага, но ничего другого им не оставалось.

– Зачем он это сделал? – тихо спросила Ригас у старика.

– И-эмма, разве поймешь этих воров? – Чиптомака погладил ее по голове. – Наверное, он свихнулся во время одного из наших приключений... Ложись спать, я покараулю.

Старик когда-то и сам поносил амулет, поэтому не верил, что беглеца удастся поймать. На месте Гольто он бы просто лег где-нибудь под кустом и потешался над преследователями. Все равно в такой темноте обнаружить его можно только случайно. Рассеянно напевая какую-то песенку, Чиптомака вернулся к костру и подыскал себе косточку, на которой осталось побольше мяса. Ничто его так не успокаивало, как пища.

– Я бы тоже что-нибудь пожевал, – из кустов вышел Гольто.

Мокрый, озябший воришка присел к костру напротив Чиптомаки и заискивающе улыбнулся.

– Я немного пошутил...

– И-эмма! – сказал старик, и из его рта вывалился кусочек мяса.

– Ну, чтобы прийти в себя, понимаешь? А то получается, что я и в самом деле воровать перестал. Тогда я...

– И-эмма! Ригас, ты его видишь?

– Вижу, – вздохнула девочка.

Где-то далеко раздавался треск ломаемых кустов, перекликивались загонщики. Время от времени кто-то прыгал с воплем в воду, отчаянно ругался опозоренный Абу-Салтан.

– Они тебя наверное не убьют, – осмелился предположить старик. – Наверное, просто изуродуют. Хотя Салакуни, когда разгорячится, может убить и случайно, очень уж у него тяжелая рука.

– Ты думаешь? – жалко улыбнулся шерешенец.

– Я знаю! – встала девочка. – Пусть оставит нам амулет, а сам убегает.

– Хорошая мысль! – закивал Чиптомака. – И убегать я тебе советую на восток. Даже, и-эмма, не в Вилли-Шат, а гораздо дальше. Помнишь, нам говорили, что где-то там, на краю света, тоже люди живут? Может быть, туда имам за тобой не доберется.

Шерешенец нерешительно взялся за цепочку, подумал, и опустил руку.

– Знаешь, лэпхо, я вроде бы лучше соображаю, когда на мне эта штука. И все вижу и слышу... Нет, мне не уйти, если Салакуни наденет амулет. Он даже ночью увидит мои следы.

– К чему ты это говоришь?

– К тому, что никак не могу оставить вам амулет, – вздохнул Гольто. – Зря я все это затеял... Но вы сами во всем виноваты.

– Мы?! – возмутился Чиптомака. – И-эмма, да что мы тебе сделали? Парень, подумай хорошенько. Ну скажи, что ты будешь делать с амулетом? А здесь он очень нужен, ты сам слышал, что творится.

Гольто решительно встал и поправил на шее цепочку.

– Я сам решу, что делать, – заявил он. – Скажи Салакуни, что я прошу прощения, и сожалею, что сделал такую глупость. Но я все исправлю.

– И-эмма! – Чиптомака горестно всплеснул руками и пошел вокруг костра. – Ну, давай хоть обнимемся на прощание!

– Ты думаешь, я такой глупый? – Гольто отступил в темноту. – Да и все равно тебе со мной не справиться. Ты бы сходил вниз, сказал им, чтобы не тратили время впустую.

Когда его шаг затихли в ночном шуме деревьев, Чиптомака повернулся к девочке.

– Ну и как я скажу обо всем этом Салакуни? И-эмма, как бы он меня не прихлопнул... Лучше подождем немного, они сами вернутся.

– Не надо было тебе запугивать шерешенца, – сказала Ригас. – Ты такого наговорил, что любой бы сбежал.

– Умная очень? – обиделся Чиптомака. – И-эмма, рассуждаешь, что твой дед, пьяница Альгерис!

– Дедушка умер, – укоризненно покачала головой девочка. – Оказывается, у него на груди было черное пятно... Оно заставляло его помогать ревунам.

– Черная Луна! – ахнул Чиптомака и подскочил к Ригас. – Такое круглое черное пятно на груди, да?

– Да, поэтому он и пил так много киншасы.

– Неудивительно, – вздохнул старик. – Я бы тоже сейчас выпил... И-эмма! – он сел и ожесточенно почесал голову обеими руками. – Да ведь он не пускал Гольто с нами, хотел повесить, а потом почесал грудь и разрешил. Так мне Салакуни рассказывал... Значит, Черная Луна надеялась, что Гольто украдет амулет. Ты понимаешь, Ригас?

– Нет, – покачала головой девочка. – Не понимаю. Какой от этой железки прок? Нам нужна армия, чтобы прогнать ревунов и крабов, а не амулет. Но надо спешить, потому что враги заняли все храмы и хотят разбудить древнюю магию.

Вдалеке послышался взрыв ругательств – это Абу-Салтан и Джокия столкнулись в темноте. Чиптомака потянулся к остаткам ужина и быстро набил себе рот, так ему было чуточку легче. Где-то в лесу заверещал разбуженный терк, в ручье громко всплеснула потревоженная рыба. Скоро воины вернутся.

– А может, ничего им не говорить? – с набитым ртом рассуждал Чиптомака. – Что он такого особенного сказал, этот Гольто? Ничего, зря только меня беспокоил, и-эмма. Точно, не будем ничего говорить, а ляжем тихонечко, и будем спать.

– Это нехорошо, – заспорила Ригас. – Гольто просил прощения!

– Ну, тогда ты разговаривай с Салакуни, – обиделся старик и быстро лег.

Воины возвращались. Первым появился Салакуни, гигант был мрачнее тучи. Он присел у костра и протянул к огню мокрые руки.

– Гольто был здесь... – пискнула девочка и тут же вскрикнула, потому что Салакуни, сидевший в пяти шагах, вдруг оказался прямо перед ней.

– Когда?!

– Только что, но он убежал... Мне больно!

– Убежал... Да, с амулетом ночью по лесу может бегать даже такой, как Гольто, – Салакуни услышал визг Ригас и разжал руки, которыми стискивал ее плечи. – Ничего, я его все равно найду и убью.

– Он просил прощения... Вот Чиптомака слышал...

– Ничего я не слышал, и-эмма! – завертелся старик. – Он меня чуть не ударил, когда я вора схватить хотел!

– Как ты думаешь, лэпхо, что он будет делать с амулетом? – нагнулся над ним Салакуни.

Чиптомака пожевал губами, наморщил лоб. Потом сел, тяжело вздохнул и опять потянулся к еде.

– Он сам сейчас не знает, что с ним делать. Наверное, захочет отдать Сумачако. Но амулет висит на его шее... С ним трудно расстаться. Когда он оказался на шее Лариммы, то с женщиной случилось что-то непонятное. Она чуть не зарезала меня тогда! Гольто парнишка совсем молодой, как бы с ним не получилось так же.

– И что же он станет делать? – настаивал Салакуни.

– Не знаю. Давай завтра отыщем Ларимму, спросим, что она чувствовала.

К костру подошли Джокия и Абу-Салтан, злые, перессорившиеся. Храмовник с ненавистью поглядывал на потерявшего амулет имама, не вызывал у него дружеских чувств и Салакуни. Усевшись у костра, воин опять обхватил голову руками.

– Успокойся, Джокия, мы найдем шерешенца.

– Помолчи! – накинулся на Салакуни храмовник. – Хватит! Варнеча послал нас за амулетом, а ты думаешь только о подвигах да приключениях, таскаешь с собой лэпхо да еще и вора! Ты не служишь, а развлекаешься!

– А ты, дурак, живешь иначе? – нехорошо прищурился гигант.

– Да, я... – Джокия вскочил и вдруг пошел прочь, ничего больше не сказав.

– Может, мне за ним сбегать? – предложил Чиптомака. – Погорячился человек, с кем не бывает, и-эмма?

– Если бы он не ушел, я бы его убил, – покачал головой Салакуни. – Пусть идет, больше мне Джокия не нужен. Завтра отыщем Ларимму, и начнется охота на шерешенского вора. Ох, старик, что я ним сделаю, когда поймаю... Я даже еще сам не придумал.

– Отдай его мне, – предложил Абу-Салтан. – Это самое печальное на свете, что с ним только может произойти.

– Я подумаю.

Салакуни уставился себе под ноги и замер до самого рассвета. Чиптомака так и не смог заснуть, все время возвращаясь взглядом к зловещим отблескам огня, пляшущим на широком лице воина. Вся его злость на Гольто ушла, уступив место жалости. "Бедный мальчик," – думал лэпхо. – "Совсем молодой, но лучше бы ему побыстрее пойти утопиться в озере, завтра он может не успеть добежать до воды."

Абу-Салтан спать не собирался, он перебирал нанесенные ему за последнее время обиды. Сначала его победил и заставил идти с собой дикарь, но Салакуни хотя бы ведет себя как человек, заслуживающий уважения. Затем огромный червяк выдал при посторонних его постыдную тайну, о которой не знает больше никто, даже младшие жены отца. Следующим пунктом шли зубы, выбитые тем же червяком. За это тварь поплатилась зубами, но ведь сама-то продолжала здравствовать! И вот теперь сопляк, трусишка Гольто, украл волшебный амулет прямо с его шеи. Хватит прощать! Сначала убить Гольто, потом, или лучше еще раньше, храмовника, который слышал слова червяка, потом идти к чудовищу.

Распыхтевшись от воинственных мыслей, имам отошел немного в сторону и неожиданно увидел озеро. Абу-Салтан оказался на высоком обрыве, все пространство под которым поросло молодыми деревьями, недостаточно высокими, чтобы загородить обзор. По воде бежала лунная дорожка, ее время от времени что-то пересекало. Были это животные, или лодки, разбойник не мог разглядеть. Он хотел было пойти и позвать Салакуни, потом решил не тревожить воина. Все, что он видит, может оказаться несущественным, даже загоревшийся на далеком берегу огонь.

Но пламя внизу явно разгоралось, через несколько минут наблюдения имам был уверен, что там горит большое селение. Имам прислонился к стволу дерева и загляделся. Здравствуй, Озерная страна! Амулет конечно важнее всего, это личное оскорбление, но и помимо этого здесь кажется есть, чем заняться. Ведь долг имама – стоять на пути шайтана, куда бы он ни шел.