Текст книги "Рабство. Маги. Суета (СИ)"

Автор книги: Игорь Дикарёв

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц)

Глава 16 Саян. Кровавый праздник

Понять, что наступили последние времена, можно будет по появлению драглов. Они не будут похожи ни на одно другое существо. Один лишь их вид способен будет посеять страх среди бывалых воинов. Ничто не способно будет им противостоять. (Отрывок из сборника догматов драглицизма).

Каварл – так звали синекожего ящера, который меня обучал азам боевого искусства, оказался не таким уж и плохим парнем, правда, надменность его просто зашкаливала. Оказалось, что он был наследником трона какого-то не то графства, не то княжества у ящеров, точного перевода слова я так и не понял. Путём дворцовых интриг и переворота его отца убили, а Каварла продали в рабство оркам. Сейчас он планировал победить в двадцати четырёх боях на празднике Светила, обретя тем самым свободу, и вернуться в родные края, чтобы вернуть себе трон. Я по его плану должен был стать его рабом и оруженосцем. Мне необходимо было прислуживать ему всё время, пока он не вернёт себе трон. Затем, когда власть будет у него в руках, он обещал мне свободу. Я же надеялся получить свободу раньше. Главное – не погибнуть за двадцать четыре боя.

Мы тренировались с ним уже почти месяц. За это время я изучил стойки, приёмы, научился правильно держать меч. Прогресс был налицо, хотя в спаррингах с Каварлом я всегда проигрывал, а в спаррингах с другими гладиаторами побеждал лишь в половине случаев. Так что, хотя у меня и был хороший учитель, опыта мне пока не хватало, ведь большинство гладиаторов очутились в школе гораздо раньше меня, а у многих, кроме того, до рабства был ещё и боевой опыт.

На лекциях, проходящих ежедневно после зарядки, я узнал, что обычно мало кому из гладиаторов предоставляется возможность провести двадцать четыре боя. Как правило, в какой-то момент гладиатор, если даже остаётся жив, получает раны и травмы. А сражаться с раненым гладиатором молодые орки не желают. Это для них ниже чести воина. Орк, убивший слабого противника, хотя и будет считаться взрослым мужчиной, но будет вынужден всю оставшуюся жизнь выслушивать шутки и подтрунивания друзей.

Поэтому таких гладиаторов выставляют на бои против других гладиаторов или против диких животных. Толпа зрителей на арене охотно платит деньги за такие развлечения, а каждый такой бой засчитывается за одну победу. Победить в подобных сражениях гораздо сложнее, так что травмы в боях с орками получать нежелательно.

С утра мы делали пробежку, затем слушали лекцию, после обеда занимались на мечах, а после ужина проходили полосу препятствий. С луками на стрельбище никто не занимался. Как оказалось, оно предназначалось для тренировок орков, когда праздник Светила закончится. Так проходили день за днём. И вот наконец наступил день накануне праздника.

В этот день не было никаких тренировок. Гладиаторам отдавали почести наравне с юными орками. Всю следующую неделю будет решаться наша судьба. Большинство погибнет. Поэтому нам давали напоследок насладиться жизнью. Нас выпустили из камер. На тренировочной площадке был накрыт торжественный стол. Мы могли есть столько, сколько влезет, отдыхать сколько хотели и делать что пожелаем. А вечером нам привели рабынь.

Наверное, моя Катя ещё ждала меня на Земле, но, возможно, я доживал свои последние дни. Так что я, не задумываясь, овладел рабыней. Она была смуглой и темноволосой, и от неё приятно пахло цветами. Мы наслаждались друг другом всю ночь, а утром мне не хотелось с ней расставаться. А она не хотела уходить от меня. По крайней мере, мне так казалось. Но рабская судьба не позволяет делать какой-либо выбор, так что…

На следующий день в казарму привели юных орков с родителями. Нас выбирали словно товар. К ящеру была настоящая очередь. Не так много было в рабстве ящеров, так что он был настоящей диковинкой. Все хотели сразиться с ним. Немало было желающих сразиться с гладиаторами в клетке напротив меня. Когда же орки проходили мимо моей клетки, все они презрительно фыркали. Видимо, не создавал я впечатления достойного соперника.

Постепенно хозяин школы снижал цену за меня, и в какой-то момент меня тоже начали выбирать в качестве соперника. Желающих было четверо. За день как раз позволялось проводить не более четырёх боёв с одним рабом. Далее считалось, что гладиатор устаёт и драться с таким означает себя не уважать.

Нас повели на арену. Она находилась через пару домов. Нас не вели за руки, на нас не было кандалов. Считалось, что так нам отдают последние почести. Этим воспользовались двое молодых гладиаторов, живших в камере возле меня. Они решили сбежать. Но не успели они отдалиться и на десяток метров, как были убиты стрелами, пущенными в спину. Бежать считалось позорным для гладиатора. Таких мертвецов просто скармливали эйхо, в то время как поверженных гладиаторов хоронили со всеми почестями.

Мы пришли на арену, спустились под неё, в специальное помещение, где гладиаторы ждут своей очереди. Нас выпускали по одному. Мне было нехорошо. Моя очередь никак не наступала, а ожидать было всё тяжелее. Сейчас решится моя судьба. Может, ничего плохого со мной не случится, а может, я погибну или стану калекой.

Томительное ожидание закончилось, меня выпустили на арену. Арена напоминала Колизей в миниатюре. Я никогда не был раньше в Италии, но судя по фильмам и изображениям в интернете, которые я видел, он был намного больше.

Светило было в зените. Орки-зрители на трибунах аплодировали, предвосхищая предстоящее кровопролитие. Высоко в небе парила какая-то хищная птица. Прекрасный день, чтобы умереть. Ну а что такого. Как только я вышел на арену, страх куда-то исчез. Я смотрел на своего соперника, худощавого молодого орка, вооружённого, как и я, коротким одноручным мечом, и готов был убить его.

Распорядитель крикнул:

– К бою!

Экипированы мы были одинаково. Голову сверху и с боков защищал бронзовый шлем. На тело был надет доспех, состоящий из тканевой основы, на которую были нашиты бронзовые пластинки, скреплённые проволокой друг с другом. Он напомнил мне доспехи Римской империи. Ноги ниже колена прикрывали специальные наголенники. В правой руке у меня был одноручный меч, длиной сантиметров семьдесят, наверное, а в левой – круглый деревянный щит.

Мы побежали навстречу друг к другу. Орк занёс меч высоко над головой и нанёс удар со всей силы, словно топором. Его удар я встретил своим мечом снизу и отклонил в сторону и, продолжая движение руки, ударил орка по ногам, оказавшись после этого за спиной противника. Голени моего соперника не пострадали благодаря наголенникам, но он потерял равновесие и упал. Я хотел добить его, пока он был беззащитен, но он быстро поднялся и сразу же снова занёс меч для удара. Я чуть сдвинулся влево, отведя при этом его меч чуть вправо. Пока его меч по инерции двигался вниз, я успел ткнуть орка концом меча в бедро и быстро ушёл к нему за спину. Юный орк вскрикнул от боли, но сдаваться не собирался, вновь пойдя в атаку.

Он нанёс прямой колющий удар, который я заблокировал щитом. Конец меча воткнулся в одну из досок щита, я повернул свой корпус, тем самым вырвав меч из рук противника. После разворота меч выпал из щита и улетел в сторону. Я преградил сопернику дорогу к его оружию и пошёл в атаку.

Он пытался обманными движениями заставить меня уйти в сторону. Я не реагировал на его блеф. Тогда он решил поднырнуть под моим щитом и схватить меч, но не успел. Я резко развернулся и рубанул ему по шее сзади. Хрустнул позвоночник орка, перерубленный остриём меча. Он был мёртв, из шеи струйками била кровь.

Я поднял взгляд и только тогда понял, что толпа на арене аплодирует мне. Было странно видеть это, ведь я только что убил их сородича. Но у них это считалось нормальным. Пока орк-мальчик не пройдёт обряд посвящения, он не считался полноценным орком и смерть его не считалась трагедией. На численности орков подобные мероприятия не особо сказывались. Даже наоборот, такие события служили этаким регулятором численности населения в мирное время. Обычно у орков было не менее трёх жён, у каждой из которых за всю жизнь рождалось двадцать-тридцать детей. Половина из них умирала от болезней, не достигнув совершеннолетия. Выживал после ритуала примерно один из пяти юношей. Таким образом, на одного возмужавшего орка приходилось примерно по пять девочек. Поэтому численность орков от такой жестокости не уменьшалась. А смерть здесь считалась обыденностью, и никто не плакал над умершими детьми. Горевали родители лишь тогда, когда их чада боялись праздника Светила, плакали, сбегали из дома, чтобы не сражаться. Если в семье был такой ребёнок, то такую семью высмеивали. Это был огромный позор.

Зачастую рабов на праздниках не хватало, поэтому родители старались найти соперника старшим сыновьям, а младшим приходилось дожидаться следующего праздника, который проходил лишь через четыре-пять лет. Некоторым оркам из числа бедных и вовсе никогда не удавалось получить звание взрослого орка даже в преклонном возрасте из-за отсутствия возможности сразиться с соперником.

Я ушёл обратно в помещение под ареной для гладиаторов. Другие рабы меня поздравляли с безупречным боем, хлопали по плечу. Но я не слышал их слов. Нет, я не переживал по поводу убитого орка, по нему я вообще не испытывал никаких эмоций. Мне было страшно от того, что сегодня нужно провести ещё три боя. Когда я сказал об этом другим гладиаторам, раздался дружный хохот. Даже ящер, обычно не проявляющий никаких эмоций, оскалил свои острые зубы в улыбке. Это немного успокоило меня. Я решил устроиться поудобнее на расположенном здесь диване и наслаждаться жизнью, возможно, последними её часами. Я хотел съесть виноград, лежащий на столе, но ящер больно ударил меня по руке и сказал, что нельзя сражаться с набитым желудком. От этого я стану более медлительным и ленивым, и меня будет легче убить. А ещё любое ранение в живот будет в этом случае смертельным. Пришлось послушаться, хотя некоторые гладиаторы за обе щёки уплетали яства, которые были здесь.

Второй и третий бои прошли, словно в тумане. Я действовал на автопилоте, не осознавая того, что делал. Но, тем не менее, я убил ещё двоих орчат, а сам при этом остался невредимым.

Но везло не всем. Многие гладиаторы не возвращались с арены, а у многих были страшные раны, от которых они вскоре должны были умереть. Таким смертельно раненым давали выпить какую-то настойку с неприятным рыбным запахом и опять выпускали на арену. Это была настойка берсерка. По крайней мере, так я смог перевести её название. Для юношей-орков считалось почётным сразиться с воином, выпившим эту настойку, даже если у того не было половины конечностей, а он истекал кровью. От неё человек переставал чувствовать страх и боль и наполнялся звериной яростью. Правда, после того, как человек выпивал эту дрянь, жить ему оставалось не больше получаса, но этого хватало для одного боя. Пить её насильно никого не заставляли, но все соглашались добровольно, чтобы, умирая попытаться убить хотя бы ещё одного орка. Отлежаться до конца праздника всё равно никому бы не дали. У таких, как мы, было два пути: либо сгинуть, либо одержать победу над двадцатью четырьмя соперниками и получить свободу. Другого не дано.

Наступил вечер. Толпа на трибунах была пьяна от крепкого вина и пролившейся крови. Простые поединки один на один наскучили. Тогда распорядитель объявил, что сейчас будет бой десять на десять. Толпа орков на толпу гладиаторов.

Бой был последним на сегодня.

Поскольку праздник Светила происходил раз в несколько лет, возраст юношей орков, желающих стать полноценными взрослыми, немного отличался. Вот и сейчас против нас вышли не такие дети, как во время предыдущих боёв, а уже почти взрослые. Выглядели они более серьёзными соперниками. Кроме того, бой нескольких воинов против нескольких орков и так должен был быть более сложным. Ведь орков с самого детства учат не только сражаться мечом, но ещё и учат биться в строю, командной работе. У орков вообще, наверное, была одна из самых передовых армий этого мира. Учитывая скорость, с которой они размножаются, удивительно, что они ещё не захватили всю планету. Кто знает, может, когда-нибудь так и будет. Ну а пока мы планировали сократить поголовье зелёномордых хотя бы на десяток.

– К бою! – уже уставшим голосом крикнул распорядитель.

В центре нашей шеренги стоял ящер, как самый сильный наш воин, и я, надеясь, что он меня прикроет в случае чего. Мы шли медленно, не торопясь. Орки тоже осторожничали. Спустя несколько мгновений наши шеренги сблизились, и мы застучали мечами о щиты друг друга. Обороне в этом сражении уделялось больше внимания, чем атаке. Все хотели победить в чистую, без потерь. Такое вялое столкновение могло бы продолжаться очень долго, если бы не Каварл. Он дождался, пока его оппонент завершит рубящий удар, затем щитом закрылся от соперника слева, мечом остановил атаку соперника справа, а шипастой ногой со всей силы врезал в щит соперника напротив, пока тот не успел поднять меч для новой атаки. Удар был такой силы, что щит впечатало в лицо орка, тот мгновенно погиб от такого удара и отлетел назад на несколько метров. В строю орков образовалась брешь, в которую с сумасшедшей скоростью проскочил ящер, зайдя противникам за спину, и сразу же нанёс удар такой силы, что отсёк руку по локоть орку справа. Затем закрылся щитом от удара орка, который до этого стоял слева от него, и колющим ударом пронзил ему шею.

Дальнейший исход боя был предрешён. Мы превосходили орков силой и поэтому теснили их, не рискуя и выжидая удобные моменты, чтобы перебить оставшихся. Бой закончился. Нам рукоплескали трибуны. Сегодня мы победили и заслуживали награды и отдыха. Завтра будут новые враги и многие из нас погибнут. Но нас это не волновало. Сегодня мы были победителями и желали это отпраздновать.

Вернувшись в гладиаторскую школу, мы могли расслабиться и делать всё что пожелаем, в пределах разумного, конечно. Можно было есть сколько угодно мяса и фруктов, пить вино, потребовать для себя рабынь. Большинство так и поступило. Да и я, если честно, планировал провести вечер в обнимку с бутылкой вина и парой рабынь. Меня остановил Каварл.

– Что ты делаешь, раб? Тебе нельзя тратить силы на такую ерунду. Можешь съесть сколько угодно мяса и фруктов, но помой перед этим руки с золой. Если у тебя случится несварение желудка, полноценно сражаться ты не сможешь. Затем отправляйся спать. Чтобы выжить завтра, нужно как следует отдохнуть. Но сперва ты сделаешь мне массаж. Я сегодня во время последнего боя потянул ногу. Если ничего не сделать, завтра буду словно хромой эйхо. Привыкай выполнять мои поручения, теплокровный. Скоро мы освободимся, и ты будешь постоянно мне прислуживать.

Если подумать, то ящер был прав. Действительно, вино лучше не пить, а ночь провести не с рабыней, а спокойно отдыхая на своём соломенном матрасе. Да и насчёт массажа он прав: если опять будет командный бой, Каварл нужен нам полноценным бойцом. Всё было хорошо в его речи, кроме одного. Мы все здесь были равны, никто никому ничего не должен. Но месяц назад я пообещал, что стану его рабом в обмен на его обучение бою на мечах. Он свою часть договора выполнил, а вот я от своей надеялся по-тихому уйти, пусть это и будет выглядеть не слишком красиво. Я дитя двадцать первого века и официально именоваться рабом не желаю ни при каких условиях. А кроме того, если сейчас я выполню его поручение, то другие гладиаторы засмеют, да и несолидно как-то… Но, поскольку я взял на себя кое-какие обязательства, то я их выполню. Хотя бы частично. Ибо свои ум, честь и совесть я пока не потерял. Обдумав это, я пошёл к кровати Каварла.

– Эй, парень, ты что, и впрямь собрался это сделать?

Ну вот. Наверное мне сейчас должно быть обидно или зазорно, но ничего такого я не чувствовал. Надо – значит надо. Но чтобы другие наши сотоварищи не слишком веселились я сказал:

– Да я ведь ради общего дела. Если завтра опять будем сражаться, нужно, чтобы он был в полной боеготовности. Если бы не он, то мы бы здесь, возможно, сегодня и не сидели.

Гладиатор задумчиво покачал головой в знак согласия, и зарождающийся конфликт, казалось бы, уже исчерпан, но здесь своё слово сказал ящер:

– Нет, гладиаторы. Он делает это не ради общего дела. Он этим занимается, потому что он мой раб отныне и до тех пор, пока я его не освобожу. У нас с ним уговор.

Тут уже загоготали все. Было всё-таки немного неприятно стать посмешищем. Но долг я считаю важнее, чем чьи-то издёвки.

Постепенно смех утих, рабы нашли другие развлечения. Кто-то совокуплялся с рабынями, кто-то ел, кто-то пил вино. А я делал массаж ящеру. Интересная у него кожа, рельефная, блестящая. Хорошие сапоги выйдут или ремень… Тьфу! Он ведь разумное существо, а не прямоходящий крокодил! Опять бред всякий в голову лезет. Буду думать, что дурные мысли сегодня у меня от переутомления – морального и физического, а не от врождённого идиотизма.

Наступило утро следующего дня. Вновь по гладиаторской школе ходили орки с детьми, выбирая подходящих бойцов. Сегодня меня уже выбирали почему-то более активно. Видимо, здесь были те, кто видел вчерашние мои победы, и теперь меня считали серьёзным воином, а значит, и достойным соперником. Хозяин школы радостно подсчитывал полученные деньги. Мне вновь предстояло четыре боя.

Все бои сегодня прошли на ура. Мне удалось победить четыре раза, а группового поединка не было. Я отделался всего лишь несколькими синяками на груди, полученными после колющих ударов по доспеху, и ссадинами на левой руке после неудачного падения, после которого я убил неосторожного противника.

Затем было ещё три дня по четыре боя, которые пролетели как один. Я убивал всё более уверенно, уже не боясь маленьких орчат. На следующий день я участвовал всего в трёх боях. Оставался последний день праздника и оставался последний бой до свободы.

В нашей школе оставалось всего трое бойцов. А ведь изначально нас было около сотни. Троих застрелили из лука в первый же день при попытке побега, все остальные погибли либо на арене, либо от невоздержанности в вине. Выжил опытный воин, что жил в камере напротив моей, ящер и я.

В последний день праздника организаторы боёв старались показать зрителям нечто особенное, нечто, что по-настоящему может удивить и порадовать глаз, которому обычные бои за дни праздника уже приелись. Да и орчат, ещё не сразившихся с соперниками, практически не оставалось.

Когда мы вышли на арену, оказалось, что драться нам предстояло с хищными животными, напоминающими саблезубых тигров. Здесь собрались гладиаторы не только из нашей школы, а из всех гладиаторских школ столицы. Нас было около сотни, хищников была дюжина.

Мы решили разбиться на двенадцать групп, каждая из которых должна была окружить своего хищника и убить. Это оказалось не так просто, так как хищники на месте не стояли, а пытались атаковать. Одному из гладиаторов нашей группы хищник ударом лапы снёс голову. Это заставило остальных действовать осторожнее. Окружить нашего зверя не вышло, зато мы прижали его к краю арены, постоянно размахивая перед собой мечами и прикрываясь щитами. Казалось, что победа уже у нас в руках, и один из гладиаторов уже начал наносить удар, но саблезубый тигр оттолкнулся от земли мощными лапами и выпрыгнул из окружения, грациозно для такой туши развернулся в воздухе и сбил на землю одного из гладиаторов ударом лапы прямо в полёте. Бедолага остался жив – его спасли доспехи, но поднялся он с трудом, заработав несколько переломов.

Ящер в этом бою почему-то проявил себя хуже некуда, держался позади всех, стараясь быть подальше от хищника. Раньше за ним такого я не наблюдал, но и с саблезубыми тиграми мы раньше не сражались. Так что надеяться, что он уничтожит зверя, не приходилось. Мы вновь начали пытаться окружить своего тигра. Тем временем у других групп гладиаторов дела шли по-разному. Одну группу тигр полностью уничтожил, при этом сам получил несколько серьёзных ран, и сейчас улёгся подальше от сражающихся и зализывал раны. Другого тигра десяток гладиаторов смог прикончить и сейчас бойцы из их группы помогали другим отрядам. Так что бой пока шёл на равных.

Тем временем мы смогли окружить своего хищника. Он повернулся ко мне задом, и я рубанул ему по задней ноге, серьёзно ранив. Тигр взревел, резко обернулся и ударил меня своей лапищей. К счастью, я успел прикрыться щитом и отлетел в сторону, сбив собой другого гладиатора и потеряв щит. Пока я поднялся на ноги, хищника добили. Не успели мы этому порадоваться, как одному из гладиаторов откусил голову подбежавший сзади тигр. Он расправился со своим отрядом и теперь принялся за нас. Нас осталось всего пятеро, поэтому мы сгруппировались, прикрылись щитами и пятились назад, отступая. Нам оставалось надеяться только на то, что другие группы расправятся со своими хищниками и помогут нам.

Мы испугались, закрылись щитами, зверь прижал нас к стенке, как мы совсем недавно прижали другого тигра. Вот только так высоко прыгать мы не умели. Внезапно у меня из рук вылетел меч, едва не сломав мою руку. Это хищник своей лапой отбросил его далеко в сторону. Я прикрылся руками, надеясь защититься от следующей атаки зверя. Но это ничуть не смутило его – он замахнулся для удара. Вся жизнь в этот момент пронеслась у меня перед глазами. Но тут зверь пошатнулся и обмяк. Сзади из его черепа с неприятным чваканьем достал меч гладиатор. Зверь был мёртв. Последний зверь.

Публика на трибунах аплодировала. Это был красивый бой. Последний бой. Многие погибли здесь, в том числе гладиатор из камеры напротив моей. Я так и не запомнил его имени.

***

Процедура освобождения заняла несколько дней. В день победы мы отпраздновали то, что остались живы, выпили за погибших товарищей, выпили за обретённую и долгожданную свободу. На следующее утро нам предстояло сменить клейма и получить документы с печатью о том, что мы свободны. Своё клеймо я получил, ещё находясь в рабстве у людей на галере. Шрам на лбу давно уже зажил. Теперь, если я вернусь в страну людей, и его кто-то увидит, меня вновь сделают рабом. Часто новые владельцы рабов набивают новые клейма своим рабам, но бывает, что нет. Мне повезло остаться с одним шрамом. Сейчас мне должны были заклеймить старое клеймо сплошным кругом, а рядом с ним поставить новое со словом «свободный». Неприятная процедура, да и красоты мне не добавит, но лучше уж так, чем остаться рабом.

Кстати, тигр, когда выбил у меня меч из руки, как я понял, когда отошёл от шока, сломал мне при этом левую руку. Если правильно помню со школы, то сломанная кость называется лучевая. Местный зелёномордый костоправ наложил мне на руку шину из двух дощечек и обмотал грубой верёвкой. Затем подвесил руку за шею, прямо как у нас врачи делают. Сказал месяц не снимать, иначе неправильно срастётся. Ну что же, могло быть и хуже.

Бумаги были готовы. Новые клейма поставлены. На руки каждому из нас дали десять золотых, вольную, кинжал в ножнах, чистую одежду и выгнали за двери школы, пожелав удачи.

– Идём, теплокровный, нам многое нужно успеть сегодня сделать.

– Каварл, подожди. Так не пойдёт. Я… Плохой человек. Я согласился тогда на твои условия лишь потому, что хотел жить, – эти слова мне давались с трудом. Отчасти потому, что не хотелось вот так предавать ящера, которому я обязан жизнью. На Земле я, как правило, всегда был верен своему слову. Сейчас же я нарушал его лишь потому, что мои планы сильно отличались от планов хладнокровного товарища. – Я родился свободным, теперь я планирую свободным умереть. Ни одна тварь отныне не обратит меня в рабство. Я буду драться за это, как дрался всю эту неделю. Я буду выгрызать свободу зубами и каждому, кто решит меня сделать своим рабом, я перегрызу горло. Ты, Каварл, отличный человек, катарианец, то есть. Да, я тебя обманул ради того, чтобы выжить. Но я тебе благодарен, как никому, и обязан своей жизнью. Если хочешь, я отдам тебе в благодарность свои десять золотых. Ну или подожди, пока я закончу одно своё дело, а потом мы отправимся с тобой хоть на край света, но на равных. Как друзья, а не как раб и хозяин.

Ящер молча смотрел на меня всё это время своими зелёными глазами с вертикальными зрачками. В этой матерчатой одежде он выглядел как-то смешно и нелепо. У орков не нашлось ничего более подходящего для ящеров.

– Что ещё ожидать от теплокровного, кроме предательства. Ты весьма неблагодарен, а ещё глуп. Отказываешься от чести быть моим рабом. Что ж, ступай, я не держу тебя. Мир тесен и, возможно, мы ещё встретимся с тобой. Надеюсь, в следующий раз ты будешь более благоразумным, чем сейчас. Прощай, теплокровный.

Он развернулся и ушёл, ни сказав больше ни слова. Высокомерный и надменный, но при этом, как ни странно, очень харизматичный и вызывающий желание идти следом и подчиняться. Я никогда не видел других катарианцев, но я уверен, что это не рядовой представитель их вида, а действительно наследник какого-то великого рода, привыкший повелевать. Однозначно будущее его ждёт незаурядное.

Но нам с ним не по пути. Я хочу вернуться домой. Он тоже. Только вот дома у нас разные. Я брёл по улице. На душе было немного погано.

Свобода. Долгожданная. Дома, на старушке-Земле я почему-то не ощущал её. Сейчас же ощущаю и не знаю, что с ней делать. Большинство встречных орков приветствовали меня, ведь многие из них смотрели мои поединки и знали меня в лицо. Меня уважали. Я зашёл в попавшийся мне по пути магазин, купил заплечную сумку, небольшой мешок крупы, огниво, берестяную банку с солью. На это у меня ушло чуть меньше золотого. В качестве сдачи я получил две серебряных и одиннадцать бронзовых монет.

Дальше я нашёл таверну и заказал кружку пива и жареное мясо, надеясь, что от алкоголя немного захмелею и перестану ощущать себя предателем.

Я как мог наслаждался жизнью и слушал, о чём болтают орки. Мне нужно было уехать отсюда, а что в этом мире заменяет автовокзал и где оно находится – я не знал. Но ехать одному по степи, верхом на эйхо, посреди земель орков мне казалось слишком опасным для человека, даже несмотря на уважение к гладиаторам, наличие вольной на руках и свежего шрама от сведённого со лба клейма.

– Всё, поехали! – сказал орк, сидевший за одним из столов своим товарищам, вытерев после этого губы от пива.

Я решил, мало ли, вдруг он едет туда, куда мне надо. А ведь я объяснить-то даже толком не мог, куда мне надо. В любом случае, брать меня с собой он отказался.

Я решил вернуться в гладиаторскую школу, чтобы узнать путь у её хозяина. Он наверняка знал, откуда меня привезли.

По пути мне встретилось зелёное худощавое существо ростом около метра, не похожее на орка ничем, кроме цвета кожи. У него была непропорционально большая голова. Он грыз какой-то корень, а увидев меня, улыбнулся ртом, в котором не было половины зубов. Подойдя ближе, он сказал:

– Моя есть хозяин, хороший хозяин – он меня кормить! Если ты становиться его раб, то он и твоя кормить! Иди за моя!

– Что?

– Твоя надо быть раб и тогда твоя быть хорошо!

Я не понял, что от меня хочет это мерзкое существо, но его слова меня разозлили. Я дал ему хорошего пинка и пошёл дальше.

Я вернулся в гладиаторскую школу. Её хозяин с удивлением посмотрел на меня. Я узнал у него дорогу, откуда меня привезли. На вопрос изрядно выпившего в честь праздника орка «зачем тебе это?» я ответил, что хочу расплатиться по счетам. Хозяин школы рассмеялся, но куда ехать, сказал. Ещё сказал, что через пару десятин с рынка отправляется караван как раз туда, куда мне нужно.

Я поспешил. Опаздывать не хотелось.