Текст книги "Рабство. Маги. Суета (СИ)"

Автор книги: Игорь Дикарёв

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 22 страниц)

Глава 24 Саян. Старый знакомый

Если в доме есть больной, значит дом посещает злой дух. Чтобы отвадить злых духов посещать ваш дом, следует выкопать у порога дома небольшую ямку. В неё необходимо положить печень животного. Чем более злой дух ваш дом посещает, тем большего животного необходима печень. Далее необходимо произнести молитву духам предков. После ритуала злые духи перестанут посещать ваш дом, а больной исцелится. Если исцеления не произошло, значит, злой дух сильнее, чем вы предполагали, и вам нужно раздобыть печень животного покрупнее. (Отрывок из сборника догматов драглицизма).

– Нет, нет и ещё раз нет! Сергей Александрович, мы не можем взять вас в первую экспедицию! В неё пойдут подготовленные бойцы и учёные со специальным оборудованием. Вам там не место. Вот получим достаточно данных, тогда и вы отправитесь. Организуем экспедицию по поиску вашего сына. А пока ждите.

– Чего ждать-то? Вы идите, изучайте, воюйте или что вы там собрались делать, а я буду сына искать.

– Это невозможно. Придётся подождать. Радуйтесь, что вас подпустили к столь секретному проекту так близко! Ждите. Найдём мы вашего сына.

– Хотелось бы верить.

***

– Запись номер один. Приборы показывают, что воздух чист. Пригоден для дыхания. Содержание кислорода двадцать процентов, азота семьдесят девять. Остальное – это углекислый газ, пары воды, пыль и немного аргона. Почти как на Земле, только углекислого газа меньше. Ребята, но скафандры всё равно не снимаем, не хватало только местный вирус какой подцепить.

– Никто и не снимает, Лена, дураков нет.

– Не Лена, а Елена Николаевна, соблюдайте субординацию, Сергей.

– Обязательно соблюдём.

– Продолжаем исследовать местность. Воздух, как я и сказала, пригоден для дыхания, радиационный фон в пределах нормы. Небо. Небо… Красивое. Конец записи.

***

В эту ночь мне опять снились кошмары. Какие-то фигуры в синих плащах стояли надо мной и что-то говорили на неизвестном мне языке. Подносили к моим рукам что-то, отдалённо напоминающее шприц, и вкалывали в руку. Затем я видел, как спасаюсь от медведя. Я бежал по лесу, но при этом почему-то оставался на месте. Когда медведь почти догнал меня, я услышал писк. Такой же неприятный и назойливый, как в прошлых кошмарах. Звук, похожий на гул крыльев миллионов комаров. Вокруг была тьма. Раздался неприятнейший детский голосок, жутко давящий на психику:

– Медленно. Слишком медленно. Они близко. Они повсюду. У тебя теперь есть сила, но ты должен бежать! Времени почти не осталось.

– Кто ты? Ответь!

– Убей комара.

– Ответь! Кто ты такой?

– Убей.

Я нащупал ладонями в темноте какие-то холодные стены. Это было уже мало похоже на сон. Это было похоже на какую-то кошмарную реальность. Я хлопал ладошами по стенам. Хлопал в воздухе. Наконец, после очередного хлопка гул стал на йоту тише. Тьма чуть меньше давила на меня, а стены, казалось, стали не такими холодными.

– Молодец. Беги!

В этот момент я проснулся, сразу же вскочив на ноги. Сердце бешено колотилось, а тело было покрыто ледяным потом. Больная рука страшно ныла, а в голове было лишь одно желание – бежать.

Я разбудил своих товарищей и сказал, что нужно срочно уходить, а времени на объяснения нет. Мелисанды и детей уже не было. После этого мы быстро собрали свои пожитки, сложили в мешки мясо, которое Терн закоптил ещё с вечера. Марон запихивал в мешок какие-то травы и коренья.

Уже через несколько минут мы собрали пожитки и двинулись в путь, который длился несколько дней. Иногда мы останавливались на короткие привалы, а ночью спали около четырёх часов. Я постоянно боялся, что кто-то из моих друзей задаст мне вопрос о причине такой спешки, а я даже толком не смогу ответить, и меня примут за сумасшедшего. К счастью, такого вопроса никто не задал.

Мы шли на восток по лесам, стараясь держаться подальше от дорог. Терн иногда подстреливал лесных животных, которыми мы питались. Неизвестно, сколько нам нужно было ещё скитаться по лесам, так что крупы мы экономили.

Спустя несколько дней, когда мы устали от долгой дороги, я твёрдо решил никуда больше не бежать. Я решил сделать долгий привал, разбить лагерь и искать способы попасть в Олод, а точнее, в центральную провинцию. Оттуда я на корабле мог попасть домой, а Марон мог бы встретиться со своими сёстрами.

Мы остановились то ли возле крупного ручья, то ли у крошечной речушки. Место как нельзя лучше подходило для длительной стоянки. В реке мы выстирали свои вещи и вымылись сами после непростой дороги. Олафу поручили латать нашу изношенную одежду. У него был прямо талант портного. Терн привычно ушёл на разведку местности и охоту. Марон вновь принялся собирать травы, копать коренья, выковыривал из коры деревьев каких-то жуков, даже жаб зачем-то наловил. Когда я спросил его, зачем они ему, он сказал, чтобы сделать жабью настойку. Больше я его ни о чём не спрашивал.

За всю дорогу нам ни встретились, ни хвалёные олодцы, ни неведомые повстанцы. Но это даже хорошо. Попадаться кому-либо или вступать в сопротивление, как советовала Мелисанда, мы не планировали.

Я тем временем решил оборудовать нам временное жилище. Из жердей я соорудил перекрытие над двумя огромными валунами. Также жердями закрыл одну из стен. Таким образом, с двух противоположных сторон лежали валуны, с одной стороны была стена из жердей, а одна оставалась открытой. Одной рукой работать было неудобно, но я справлялся. Вторая всё ещё была в бинтах. Поверх жердей я выложил ветки, а сверху – куски дёрна для защиты от влаги. На землю я уложил собранную мною листву, хвою и сухую солому. Возле входа в нашу берлогу выложил очаг из камней. Насобирал веток и сухих брёвен для костра. Огонь я пока разводить неандертальскими методами не научился. Для этого у нас был Терн.

На миг мне показалось, что за деревьями ходит что-то большое и бурое. Присмотрелся внимательнее. Показалось.

Тем временем наступил вечер. Терн вернулся с двумя подстреленными зайцами, которых он тут же выпотрошил, снял шкуру и насадил на два вертела. Нас ждал вкусный ужин. Терн сказал, что неподалёку на севере от нас находится высокий обрыв, сразу за которым идёт дорога. Он видел, как по ней шли люди в плащах. Обрыв простирался вдоль дороги очень далеко, а подходящих спусков нигде не было.

Тут у меня созрели кое-какие идеи относительно наших дальнейших планов. Попасть в Олод из Гардуса было сложно. Но теперь, когда Гардус захвачен Олодом и превратился в южную его провинцию, попасть в центр Олода стало ещё сложнее. Из-за действий повстанцев на границе действует жёсткий пограничный контроль. Кого попало не пускают. Власти боятся беспорядков в столице. Так что пора реализовывать наш ранее задуманный план. Перехватим какой-нибудь гаркский караван – именно они должны путешествовать по этой дороге. Если удастся договориться, то просто присоединимся. Если нет – хозяев прогоним и сами прикинемся гаркскими торговцами. Если, конечно, охраны будет мало или не будет вовсе. Играть в суперсолдат никто не планирует.

План прост, как пареная репа. Осуществим его завтра, если попадётся подходящий караван. Если бы не моё помешательство на мрачном детском голоске из сна, мы бы уже его осуществили. Кстати, после подобного марафона мои товарищи на меня как-то косо стали посматривать, хотя и ничего не спрашивают. Не знаю даже, что и ответить, если спросят о причинах. Примут за умалишённого, сожгут на костре.

Тут мои мрачные мысли прервал Марон, протянув мне чашу с какой-то зелёной густой жидкостью.

– Попробуй. Это вкусно. Мы устали, а это поможет расслабиться.

– Хм. Ну ладно.

Я принюхался и сделал небольшой глоток. Запах был очень необычным, но приятным, и напоминал смесь запахов каких-то полевых цветов. Вкус был ещё более приятным, с кислинкой, и в нем явно чувствовалось что-то алкогольное. Странно. Может, решили, что я сошёл с ума, и хотят отравить? Да нет. В случае чего просто бросили бы одного и ушли. Вот и всё.

После ещё нескольких глотков по телу растеклось приятное тепло.

– Очень вкусно. А что это, Марон?

– Как что? Настойка на жабе.

– Пффф, – я едва не подавился и выплюнул содержимое рта. – Настойка на чём?

– На жабе. Я специально их сегодня собирал, – Марон гордо задрал подбородок, – её обычно пьют богачи. Основной компонент – жабий сок. Ещё я добавил кое-какие травы для вкуса. А жаб таких довольно сложно найти, потому и настойка такая редкая и дорогая. Она укрепляет здоровье, продлевает жизнь и слегка дурманит голову.

То, что она дурманит голову, я уже заметил. Перед глазами замельтешили какие-то цветные пятна. Олаф и Терн тем временем тоже испробовали настойку и расхваливали её. Действительно вкусно. Главное, не задумываться о том, что ты пьёшь. Жабий сок. Какая мерзость. Я сделал ещё несколько глотков. Всегда спокойный Терн почему-то начал танцевать вокруг костра, а Олаф ухал, словно филин. Всё вокруг кружилось. Я отключился.

Проснулся я рано. Я почему-то лежал не в нашем укрытии, а на его крыше. Мне что-то снилось, правда, что именно, я не помнил. Однако из головы почему-то не уходила мысль «не убивай его – он изменился». Наверное, зловещий голос из сна навеял её этой ночью.

Тут я вспомнил о прошлом вечере. Ужас. Никогда на Земле ни пробовал наркотики. А здесь, видимо, попробовал. Жабий сок. Как только представил – сразу же затошнило.

– Марон! – крикнул я, что было сил.

– Да? – раздалось откуда-то снизу.

– Больше никогда не давай мне эту настойку!

– Хорошо.

– Кстати, а что с моей рукой? Может быть, уже можно снять бинты?

– Давай попробуем. Спускайся сюда.

Я слез с крыши, зашёл в наше убежище. Терн и Олаф ещё спали. В обнимку.

Марон принялся аккуратно разматывать бинты на моей руке, отматывая слой за слоем. Рука выглядела ужасно. Вся была в шрамах и потеряла былую форму. Плохо чувствовала прикосновения, словно я её отлежал, и была немного холоднее остальных частей тела. Я попытался пошевелить пальцами, но ничего не вышло. Их я вообще не чувствовал. На мои потуги они не реагировали.

– Марон, я не могу пошевелить пальцами и не чувствую их, а в локте разгибаю и сгибаю её еле-еле. Ты ведь можешь приготовить настойку, чтобы это исправить?

– Увы, нет. Тут никакой знахарь не поможет. Я сделал всё, что мог. Обычно в таких случаях руку просто отрезают. Но я решил, что такая рука лучше, чем вообще никакой. Ну и я хотел поэкспериментировать. Никогда раньше не пришивал руку, которая почти полностью была оторвана. Не думал, что вообще получится. Так что всё и так слишком удачно вышло, – довольно произнёс Марон.

Он просто поэкспериментировал… Моё сердце забилось чаще. Больше всего меня испугал не вид моей конечности, а то, что с этим подобием руки мне придётся провести всю оставшуюся жизнь. Неприятно. Может быть, смогу как-то исправить ситуацию, когда окажусь в нашем мире. Ещё один повод поскорее вернуться домой, хотя и уже имеющихся мне хватает, чтобы ежедневно думать о доме и возвращении.

– Друзья! Пора выслеживать караван и отправляться в гости к олодцам. Они нас уже заждались.

Терн и Олаф зашевелились и проснулись.

Сборы закончились быстро. Большую часть вещей мы оставили здесь. Мы дошли до обрыва, выбрали подходящее место для засады возле поворота дороги. Отсюда она отлично просматривалась. Марон и Терн нарубили в лесу лиан и спустили их вниз. Теперь мы могли в любой момент спуститься на дорогу.

В первый день, как назло, никто по дороге не проезжал. На второй тоже, так что ночевали мы в нашем лагере. На третий день нам повезло. По дороге ехал большой крытый фургон, запряжённый четырьмя эйхо. Крыша его была размалёвана в яркие цвета.

– Бродячие артисты, – прошептал Олаф.

Втроём мы спустились вниз на дорогу, намереваясь напроситься в попутчики, а Терна оставили сверху, чтобы прикрывал нас из своего лука.

Когда повозка приблизилась, возничий остановил эйхо. Из окон фургона выглянуло четверо лиц, точнее, три лица и одна морда, похожая на морду чёрной пантеры. Насторожились.

– Пшёл вон, оборванец! – выкрикнул возничий. – Оборванцам не подаём! Самим жрать нечего!

– Мы похожи на оборванцев?

– Я не знаю, на кого вы похожи, но если не уйдёте с дороги, то я проеду прямо по вам.

– Не гони эйхо, проезжий.

– Деревенщина, а ну отойди!

– Сперва поговорим.

– Ну ты сам напросился!

Возница слез с повозки и наклонился к дороге, намереваясь взять камень и бросить в меня, но не успел он его поднять, как в нескольких сантиметрах от его руки в землю вонзилась стрела.

Несколько мгновений ошарашенный возничий не шевелился. Люди, выглядывающие из окон, тоже не предпринимали никаких действий. Затем возница, обдумав что-то, наконец, произнёс:

– Ну, так бы и сказали, что поговорить хотите. Чего стрелять сразу? Если до драки дойдёт, то вас всего четверо, а нас пятеро. Неизвестно, кто победит.

– Вас тоже четверо, – ответил я. – Кошка не в счёт.

Постепенно на лицах всех бродячих артистов появилась улыбка, которая становилась всё шире и шире, а затем все они захохотали.

– Ххах. Ты слышала, Шиара, он назвал тебя кошкой!

В этот момент из фургона вышло существо, явно женского пола, на двух ногах, с двумя руками, волосатое… И с лицом чёрной пантеры… Затем она произнесла мягким, ласкающим слух, и вязким, словно густой дым, голосом:

– Мальчик мой… Ты что же, никогда про тигролюдов не слышал? Ммм?

– Да вот, учу я его, учу, а он всё дурак дураком! – сказал Олаф, стоявший позади меня.

Теперь смеялись не только бродячие артисты, но и мои друзья.

– Дурень! Я же рассказывал тебе, что тигролюды не кошки, а разумные создания, вроде нас с тобой. Неужели забыл?

– Да помню я. Просто не думал, что это он. Она.

– Ну что, так и будем стоять? – вновь вступил в разговор возница. – Или у вас есть конкретные предложения?

– Нам нужно в Олод. А просто так туда не пустят. Мы хотели бы поехать с вами и представиться бродячими артистами. Денег у нас нет, но есть кое-какие припасы, пара мешков крупы, немного оружия.

– Я же говорю – оборванцы. Ладно, тащите сюда свои припасы. Вместе поедем. Не бросать же вас тут, таких необразованных.

***

Возничего звали Эстэбан. Он с Джоли, Джудом, Шиарой и Эйном были бродячими артистами и недавно покинули Эйлонию. Страна была разорена благодаря правителю алкоголику, и местным жителям было не до артистов. Поэтому Эстэбан решил отправиться вместе с труппой на север, в Олод. Слухи о мощи и красоте этого государства разносятся очень далеко. Там артисты надеялись найти лучшую жизнь, и если получится, то осесть в столице Олода.

Эстэбан занимался в основном организационными вопросами, объявлял номера, комментировал действия артистов, подначивал толпу заплатить за представление. Джоли, Джуд и Эйн разыгрывали различные сценки. Шиара была акробаткой, жонглёром и гимнасткой. Зарабатывали немного, около золотого в месяц на одного артиста. На жизнь этого хватало, но ни о каком шике не могло быть и речи.

Теперь мы ехали в фургоне ввосьмером, а Эстэбан также сидел спереди и правил эйхо. Было немного тесновато, но зато это способствовало общению. Мне было интересно, что за сценки разыгрывают артисты.

Они разыгрывали небольшие смешные номера. Большинство историй сводилось к любовному треугольнику. Мужчина любил женщину, эта женщина любила другого мужчину, ну а тот в свою очередь любил первого мужчину.

Забавные истории. Тем не менее, я решил предложить несколько своих.

– Представьте такую сцену. В неведомые земли из столицы Олода отплывает корабль. Это очень большой корабль и на нём плывёт очень много людей. На нём знакомятся друг с другом молодая девушка и художник. Они влюбляются друг в друга. Им хорошо вместе. Художник подводит девушку с закрытыми глазами на самый край носа корабля…

– И сбрасывает? – спросил Эйн.

– Нет. Говорит девушке открыть глаза. И они смотрят вместе вдаль, свежий морской ветер ласкает их лица. Их чувства становятся ещё сильнее. Затем вечером они целуются на палубе, а рулевой и вдаль смотрящий засматриваются на них. Увлечённые сценой, они не замечают скал впереди, и корабль напарывается на них. Он начинает тонуть. На корабле паника. На всех не хватает спасательных лодок. А затем…

– Художник сбрасывает любимую девушку за борт, чтобы ему самому хватило места в лодке?

– Нет… Хотя… Почему бы и нет? Так даже трагичнее получается, чем в моём варианте и забавнее. Желание жить у художника оказывается сильнее любви, и он выбрасывает девушку из шлюпки, садится в неё сам и выживает. Счастливый конец.

– Неплохая история, Саян. Нужно будет обязательно её разыграть на нашем представлении, – сказал Эйн, а остальные артисты закивали в знак согласия.

– А ещё какие-нибудь интересные истории ты знаешь?

– Знаю парочку. Вот, например: приезжают, значит, к отцу – знатному богатому воину, два сына, закончившие школу.

– А как его зовут?

– Тарас.

– Нет такого имени. Есть Тартах.

– Ладно, пусть будет Тартах. Так вот. Тартаху смешон внешний вид учёных сыновей. Он считает, что каждый мужчина должен быть воином. И они отправляются вместе на войну. Оба становятся хорошими воинами. Но затем старший сын влюбляется в дочку вражьего командира и предаёт своих. Из-за этого младший попадает в плен и погибает.

– Скучная какая-то история получается и грустная. Первая была лучше.

– Да подожди, Эйн. Это ещё не всё. Затем отец вместе с заново собранным войском опять идёт войной на врага. В бою он встречается с сыном и говорит ему…

– Глаза б мои тебя не видели?

– Да нет! Говорит: «я тебя породил – я тебя и убью!». Затем убивает. А в конце концов погибает сам.

– Так не интересно. Все умерли. Кто же это смотреть будет? Все и так умирают.

– И как тогда лучше?

– Ну, старший сын влюбляется в дочь вражеского командира, соблазняет её, потом её сестру, потом её мать, потом сестру матери. И так всех подряд начинает соблазнять. Затем вражеский командир в слезах приползает на коленях к Тартаху, просит того забрать сына обратно, а то в их стране скоро девственниц не останется. Тартах забирает сына, а взамен получает кучу золота!

– Да, Эйн… Не думал, что можно так закончить эту историю, но так она, наверное, будет выглядеть интереснее в наших реалиях.

Так, за разговорами подошла к концу дорога до границы с центральной провинцией Олода. В пути мы условились, что в случае проверки Олаф будет музыкантом, ведь он неплохо играл на местном варианте гуслей. Я, не знаю, как так вышло, но, может быть, у меня много времени было свободного на земле или ещё что, но тем не менее я умел жонглировать. Сам не помню, когда и как научился. Было решено, что я буду жонглёром. Левая рука слушалась меня плохо, поэтому я бы жонглировал правой. Марон по легенде был нашим поваром и продавал на представлениях настойку на жабе.

Долго не могли решить по поводу Терна. Затем я предложил, что он будет стрелять из лука в яблоко, поставленное на голову другому артисту. Но когда мне предложили быть этим самым вторым артистом, я пожалел о своих словах. Терн, конечно, метко стреляет, но мало ли. После долгих споров Шиара сама предложила свою кандидатуру на эту роль, сказав, что у неё достаточно реакции и ловкости, чтобы в случае чего увернуться от стрелы.

Все согласились, хотя мне стало страшно за неё. Я велел Терну перед стрельбой никогда не употреблять настойку на жабе.

***

Как мы и предполагали, на границе нам сказали продемонстрировать свои навыки. Стража боялась, что мы повстанцы, и хотела убедиться, что мы артисты. Стражникам понравились придуманные мною с Эйном сценки, которые мы разыграли, Олаф неплохо сыграл на гуслях, а Марон предложил страже отведать настойки. Некоторые стражники согласились, от этого один из стражников стал по-детски хихикать, а другой лёг на спину прямо на земле и рассматривал что-то в небе. Другие стражники от настойки отказались.

Когда казалось, что всё уже благополучно закончилось, Терн выстрелил в яблоко, поставленное на голову Шиары. В этот момент к ней слишком близко подошёл командир стражи, одетый в яркий зелёный плащ из шёлка. Яблоко взорвалось снопом брызг, большая часть которых попала командиру на лицо и на плащ.

Воцарилась тишина, которую прервал идиотский смех стражника, отведавшего настойку Марона.

– Не пускаааать! – заорал командир – Вы не артисты, а жалкие шарлатаны! Убирайтесь отсюда, чтобы духу вашего здесь не было! Таких артистов, как вы, половина Олода! Убирайтесь! Я пропущу вас, только если среди вас есть дрессировщик! Ибо указ Владыки – пропускать в страну всех дрессировщиков! Среди вас ведь нет таких? Так что убирайтесь!

Дрессировщики? Интересно, почему они такой указ относительно них? Нужно будет выяснить.

Около полугода назад произошло самое большое в моей жизни огорчение. Но вот сегодня произошло то, что назвать иначе как моей самой большой радостью или чудом нельзя.

Я понял, что пройти у нас не получится. Расстроенный словами командира стражи, я развернулся, чтобы вернуться в фургон. В этот момент я сперва не понял, что я вижу. Передо мной стоял на двух лапах, неведомо как подкравшийся, огромный бурый медведь!

Он зарычал, но как-то без угрозы, что ли. Затем опустился на четыре лапы и принялся облизывать мне руку, словно собака. Я стоял как вкопанный. Значит, в тот раз в лагере мне не показалось, и между деревьев действительно кто-то шёл. Это был Бурый.

Не знаю, почему, но он преследовал меня с того самого момента, как я попал в этот мир. Ведь медведей здесь нет. Он один на всю планету, так что это был тот же самый медведь, только он стал ещё крупнее. Видимо, местный свежий воздух и незагрязнённые дымом заводов лесные ягоды шли на пользу.

Остолбенел не я один. Даже выпившие настойки солдаты сейчас протрезвели и молча смотрели на нас с медведем. Первой в себя пришла Шиара.

– У нас есть дрессировщик, вот же он, – она указала на меня рукой. – И зверь есть. Видели такого когда-нибудь? А, мальчики?

Командир еле выдавил из себя одно слово:

– Проезжайте…

Бурый направился к фургону и залез внутрь. Эйхо нервно посматривали на зверя. Фургон под весом животного наклонился и заскрипел. Мы осторожно последовали за ним. Когда мы зашли, медведь уже вовсю ковырялся в наших припасах, поедая самое вкусное, что у нас было. Мы аккуратно уселись в сторонке.

Больше всех повезло Эстэбану – он сидел снаружи и не соседствовал с грозным зверем.

– Это ведь правда твой зверь, Саян? – осторожно спросила меня Шиара. – Вы ведь просто прятали его в лесу, как в тот раз Терна, да? – продолжала она, словно пытаясь саму себя убедить в том, что зверь действительно ручной.

– Д-д-да… Мой… Милый ручной зверёк… Я уже полгода с ним… Мы с вами ехали на фургоне, а он шёл по лесу за нами…

Шиара после этих слов сразу как-то расслабилась и стала подсовывать медведю под нос сладости. Он аккуратно брал их из рук и ел.

Фургон ехал дальше. Мы понемногу привыкали к соседству Бурого, который после того, как наелся, лёг спать прямо в фургоне, положив огромную тяжеленую голову мне на колени.

– А ты хитёр, Саян. Такой козырь в рукаве прятал, – сказал Эйн. – Ну и правильно делал, что не рассказывал нам про него. Вдруг мы бы оказались разбойниками, а не артистами, а он бы в случае чего быстро пришёл бы на помощь.

– Да. Я всегда стараюсь быть осторожным, – нервно ответил я.

Мы подъезжали к столице Олода – городу Олоду. Местные, видимо, не сильно утруждали себя придумыванием названий.

Чем ближе мы подъезжали к столице, тем сильнее это ощущалось. Грунтовая дорога сменилась мощёной. Наверное, именно такие строили древние римляне. Лес вдоль дороги сменился полями подсолнечника. Ну или местного растения, очень на него похожего. Периодически наш фургон проезжал мимо деревенек. Местные жители с серпами в руках собирали урожай и закидывали срезанные головы подсолнечника в телеги. Дети помогали родителям.

Раньше, когда я слышал всякое про Олод, я уж и вправду думал, что здесь чудо на чуде и чудом погоняет. Слишком уж много слухов ходило про эту загадочную страну. Я думал, что здесь встречу волшебных фей и драконов, которые умчат меня домой. Оказалось, что это просто продвинутая по местным меркам страна. Возможно, Римская Империя этого мира. По пути в столицу ничего, кроме нищих деревень и чумазых крестьян в лохмотьях, работающих от рассвета до заката, я не встретил.

Солнце было в зените, мы въезжали в столицу Олода. Олод. Никакой стражи или стен на въезде в город не было. Видимо, местные правители настолько вложились в охрану въезда в провинцию, что считали, что въезд в город охранять не имеет смысла. Ну или просто мы охрану не заметили.

Однако на одной из улиц нас всё же остановили патрульные в серых плащах и спросили, кто мы такие. Когда один из стражников заглянул в фургон, то несколько испугался медведя. Когда ему сказали, что я дрессировщик, он посмотрел на меня с уважением и посоветовал посетить городскую управу в верхнем городе. На дрессировщиков и укротителей здесь почему-то был немалый спрос.

Улочки Олода были неширокими и уютными. По краям от дороги возвышались двухэтажные домики, на первых этажах которых были лавки и мастерские ремесленников, а на вторых этажах эти самые ремесленники с торговцами жили.

На улицах носилась детвора, играя в салки, а взрослый люд шёл по своим делам и с интересом смотрел на наш разукрашенный фургон.

В воздухе приятно пахло свежей выпечкой и корицей. Насколько я знал, в средневековых городах канализация не была закопана под землю, так что испражнения текли прямо по городским канавам. Здесь же всё было чисто и аккуратно. Видимо, одно чудо олодцы всё же совершили: они придумали канализацию.

Местный люд выглядел чисто и опрятно. Одеты жители столицы были кто во что горазд. Очевидно, только официальные представители страны носили разноцветные плащи единого стандарта, а цвета эти значили что-то в иерархии.

На одном из перекрёстков мальчишка глашатай выкрикивал последние новости. В основном это были новости о закончившейся войне на юге, о повстанцах, которых называли коварными бандитами, противящимся божественной воле владыки Олода. По словам глашатая, это мешало Олоду начать новую войну с целью освободить народ другой страны от власти жестокого тирана и продолжать нести свет и добро.

Наконец мы нашли тихую и спокойную улочку на окраине, на которой и остановились.

Какие здесь действуют законы на счёт бродячих артистов, никто толком не знал. Поэтому Эстэбан с артистами отправился на встречу со стражниками и администрацией города касательно нашего выступления, и на поиски подходящего для этого места.

Терн, Олаф и Марон остались со мной. Нужно держаться вместе, ведь четыре головы лучше, чем одна. Косолапый, кстати, из фургона вышел и ходил повсюду за мной. Признал земляка, стало быть, а ведь не так давно едва не убил. Наверное, о нём голос во сне меня предупреждал. Осталось выяснить, почему же он так изменился? Может быть, этот самый голос на него так повлиял? Прохожие с волнением и с уважением посматривали на зверя.

Мы с Эстэбаном договорились, что поможем им с первыми выступлениями, чтобы привлечь побольше зрителей с помощью Бурого. А потом они будут выступать без нас. Сейчас мы планировали разведать ситуацию в порту: поговорить с местными о том, как можно попасть на корабль, минуя должность гребца. Затем планировали зайти в городскую управу, узнать о дрессировщиках и с чего вдруг такой ажиотаж вокруг них.

Столица Олода состояла из двух частей: верхнего города и нижнего. Мы находились в нижнем. Здесь жили простые ремесленники, рабочие и торговцы. В верхнем городе жила правящая верхушка государства. Там же находились лучшие увеселительные заведения, арена и прочие достопримечательности.

Одним из излюбленных развлечений у местных были кулачные бои рабов-гладиаторов. Но это развлечение было сугубо мужским. Для богатых женщин было другое развлечение. Что-то вроде местного зоопарка. Находился он тоже в верхнем городе. Построен парк был недавно, а зверушек на кораблях привозили огромное количество. Привозили их по большей части с Халиона – того же континента, откуда привезли меня. Хорошо хоть меня в зоопарк не упекли, я успел сбежать. А то мало ли. Так вот, олодцы остро нуждались в тех, кто мог общий язык со зверушками найти. Смертность среди дрессировщиков была очень высокая, поэтому желающих ими стать, несмотря на очень высокое жалование в десять золотых в месяц, было мало.

Однако даже при таком недостатке дрессировщиков в верхний город меня не пустили. Чтобы попасть туда, нужно прожить в нижнем городе как минимум год и зарекомендовать себя за это время с лучшей стороны. А для этого как минимум нужно иметь работу и не бить морды кому попало в дешёвых кабаках. Хотя сделать это было не так просто. Это для знати в верхнем городе было полно развлечений, а вот простой народ развлекался в основном выпивкой и мордобоем, ну и песни, конечно, пели.

Я хотел наняться на корабль и отплыть побыстрее домой. Тут меня ждала удача. На корабль мог наняться любой желающий, если обладал необходимыми навыками. Им тоже оказался нужен дрессировщик, чтобы ловить и приручать диковинных зверей. Когда я продемонстрировал в порту Бурого, вопросов капитаны кораблей мне не задавали. Назначили жалование в два золотых плюс кормёжка. Они даже Бурого согласились взять вместе со мной в качестве охранника, а платой ему назначили сытную кормёжку. Явиться велели через две недели – в этот день корабль будет готовиться к отплытию на Халион.

Также мне удалось договориться на счёт Марона – удалось записать его бортовым врачом. А вот для Терна и Олафа подходящих должностей на корабле не было. Но Терн сумел устроиться к охотникам в пригороде, а Олаф – учителем к сыну одного не очень богатого купца из нижнего города.

Две оставшиеся недели я помогал Эстэбану и его труппе с выступлениями. Горожанам мой номер с косолапым пришёлся по вкусу. Мне удалось научить его ходить на задних лапах и изображать что-то вроде танца. Один лишь вид огромного животного производил впечатление на горожан. Да и меня самого косолапый до сих пор пугал.

Марон нашёл своих сестёр в пригороде. Им тяжело приходилось всё то время, пока их кормилец отсутствовал, но они выжили.

Две недели пролетели незаметно, и в какой-то момент пришло время расставаться. Я уже получил аванс на корабле и решил устроить прощальную пирушку с теми друзьями, кого не удавалось взять на корабль. Выбрал кабак поприличнее, неподалёку от верхнего города, заказал самый большой стол.

Собралась труппа Эстэбана, Марон, я, Олаф и Терн. За последними двумя пришлось отправлять местных мальчишек с приглашениями, заплатив им пару медяков.

Трактир был просторным, в нем, кроме нас, отдыхало ещё немало люду. За одним из столиков сидела довольно шумная компания, состоящая из четырёх юношей в коричневых плащах и одного в синем. В руках у того было что-то вроде указки, а у юношей в коричневых плащах были такие же указки, но чуть меньше. Зачем они были им нужны, я не понимал. Юноше в синем плаще, как и остальным, было на вид лет двадцать, и он притягивал внимание и взгляды не только своих товарищей, но и всех девушек в трактире. Судя по всему, подобное внимание было ему привычно, ведь он не обращал на взгляды никакого внимания.