Текст книги "Уничтожитель (СИ)"

Автор книги: И. Косарев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц)

Предисловие. Nihil. Глава 2. Скорлупа

Давным-давно, соглашаясь на членство в организации «Орбита и Свобода», Демид убедил себя, что сможет вынести бремя вины, если не будет никого убивать, и его руки останутся «чистыми». Теперь он знал, что ошибся. Три дня он пытался заставить себя поверить, что не носил на душе греха, потому что не он написал код, убивший Салтыкова, и не он забросил его на дядин сетевой имплант, удачно раскрошенный собственными протезами Евграфа, он только лишь организовал онлайн-трансляцию трагедии. Однако, растревоженная злом душа не принимала придуманных страхом объяснений, всякий раз вызывая в памяти Демида последние секунды жизни Салтыкова. К горлу молодого человека подкатывала тошнота, и дорогой ром выплëскивался из желудка на дорогой паркет.

Поэтому Морозов бросил попытки уйти в запой на третий день после смерти дяди. Он заперся на вилле и самоустранился от работы, только ставил электронную подпись под решениями, что готовили помощники и референты без зелёного рейтинга, особо не вникая в их содержание и проверяя лишь на токсичность. Она могла обрушить рейтинг быстрее всего. Родителям Морозов сказал, что получил очень травмирующий опыт и нуждался в одиночестве на какое-то время. Демид спал в саду и вообще проводил там весь день, пытаясь свести кровавые пятна с души. В маленьком доме, ни на первом этаже, в гостиной и кухне, ни на втором, в любой из двух спален или в комнате с бильярдным столом он находиться не мог. Там проводил время другой Морозов, чья душа лишь смотрела на клубившееся в будущем зло, но не вдыхала его ядовитые пары. Всë вокруг принадлежало тому Морозову: работа, родители, зелëный рейтинг, – но он ушëл в небытие, раздавленный грехом, и обстоятельства его жизни превратились в пустую оболочку, скорлупу.

Возможно, жизнелюбие Демида нашло бы лазейку, если бы не остальные члены “пятёрки”. Они постоянно общались в чате, комментируя поднявшийся после убийства информационный шторм. Они злорадствовали, когда официальное следствие делало очередной шаг по ложному следу, радостно обсуждали заплаканную Люсию, мелькавшую на новостных ресурсах, и остальных членов клана Салтыковых, распространявших через интервью скорбь пополам с гневом.

“Они думали, хитрые рейтинговые системы и цифровые сторожа позволят им бесконечно долго тянуть из народа соки, – писала Аглая фанатичные проповеди, – но народ пробуждается, и, отринув наведённый морок, он встанет на дорогу, что мы указали ему”.

“Полиция абсолютно некомпетентна, – отмечал Святослав с тëмным наслаждением, – Они всё ищут следы какого-то внешнего проникновения. Всё совершалось у них под носом, но они слишком ограничены, чтобы это понять”.

“А виновата в этом всё та же рейтинговая система, – вторила ему Карина, – это она воспитала слепоту к людям и внимание к рейтингам. В итоге полиция ищет убийц среди уголовников с красным рейтингом и даже не рассматривает другие версии”.

Чат “пятёрки” был второй проблемой Демида, потому что не позволял забыть и убедить себя в непричастности. Приходилось что-то писать им, его ровесникам, таким же, как он, отпрыскам богатых и не очень родителей с зелёными рейтингами, наследникам бизнес-империй и семейных предприятий поскромнее, которые теперь плясали на костях незнакомого им человека. Потому что, уйди Демид из чата или хотя бы прекрати писать, его сразу заподозрили бы в сочувствии тирании капитала или шпионаже. Морозов выдавливал из себя сентенции вроде: “Сила нашего движения в отрицании стереотипов и авторитетов”, и “Существующий порядок должен быть уничтожен, чтобы дать место новому, справедливому обществу”, – только чтобы избежать вопросов.

В “Знаменском-Райке” особняк окружал регулярный парк, переходивший в настоящий лес, даром, что без волков. Сад у Демида на вилле был гораздо скромнее, прямая липовая аллея уходила на сто шагов вперёд от порога и упиралась в бледно-голубую стену жилого модуля, как стрелка в край циферблата. Стена тянулась вокруг сада, вдоль неё за кустами смородины бежала тропинка. Напротив “чёрного хода” в дом она сворачивала и петляла между четырьмя ивами на пути к особняку. У самого “чёрного хода”, а также под большими окнами вокруг строения были разбиты цветники, за которыми ухаживал андроид.

Демид уходил в конец аллеи, там садился в плетёное кресло и смотрел на ровные ряды лип, на выполненный в современном дизайне особняк и проткнувшую его спицу шлюзового лифта, на шевеление андроида в саду, всегда точное и до бесчеловечности однообразное. Когда-то приобретение этой недвижимости радовало его, пусть родителям и пришлось помогать деньгами. Морозов, однако, не строил иллюзий относительно самостоятельной жизни, деньги родителей обеспечили ему доступ к образовательным программам, их связи в клане дали заработать необходимое количество этических баллов, всё вместе позволило получить в управление один из бизнес-департаментов клана. Люди без родителей, рождённые по контрактам корпораций, реального шанса на зелёный рейтинг не имели. Так что участие матери и отца в его достижениях нисколько не портило вкус побед, но что-то гораздо большее ставило под сомнение саму их, достижений, необходимость.

Наблюдая теперь за каждодневным движением андроидов, добросовестно исполнявших записанные в электронные мозги психограммы, штампуя свою подпись под рабочими документами, едва просмотрев их, Демид вдруг понял, что однажды мог передать верифицированный ключ одному из синтетических слуг и повеситься на втором этаже у панорамного окна, при этом никто не заметил бы разницы. Разве что “пятёрка” заподозрила бы его в шпионаже и удалила бы из чата. Может, так и следовало сделать, тогда вина перестала бы жечь душу. Под вечер он, однако, вспоминал: «Мама и папа будут переживать».

Когда Демид открыл для себя симы канала «Чëрная меланхолия», счëт дням его амëбной жизни окончательно потерялся. Мрачная симуляция депрессивных пространств и состояний даже чат «пятëрки» задвинула на второй план. Однажды утром Морозов подумал, яркий свет приносил слишком сильный дискомфорт, и перевëл лампы дневного света в постоянный ночной режиме, отключив смену времени суток. Заполнившая жилой модуль вечная тьма скрыла границы, принесла с собой иллюзию бесконечного «ничто», одинаково чëрного и на околоземной орбите, и в недрах планеты, и в сердце далëкой пустоты Волопаса. Это стало компромиссом между желанием наказать себя и страхом причинить боль родителям. Демид в любое время мог позвонить им, а после разговора выйти на крыльцо и представить, что попал в ад без света и движения. Стало возможным опять вернуться в особняк.

В часах Морозов тоже перестал нуждаться, поэтому не посмотрел время, когда звонок Карины разбудил его. Она пыталась связаться с ним минут пять, но сигнал вызова причудливым образом вплëлся в сюжет сна, что смотрел Демид, и молодой человек не сразу догадался, как следовало избавиться от раздражителя.

Он открыл глаза в заполненной мраком спальне и заплетавшимся со сна языком пробормотал:

– Привет, Карина.

– Морозов, чтоб тебя черти забрали, – прорыдала девушка, – Почему так долго?

– Я спал. Что случилось?

– Кто же спит в два часа дня?

Карина всхлипнула, Демид различил какой-то грохот.

– Что там у тебя происходит? – спросил он.

Карина опять всхлипнула.

– Демид, мне осталось совсем немного времени, мне страшно, я не хочу умирать.

– Что происходит, где ты? – задав вопрос, Демид зажëг свет и поднялся с кровати. – Я сейчас прилечу.

– Нет, ты не успеешь, и не сможешь мне помочь, даже если бы успел.

Грохот повторился громче. Девушка заплакала и запричитала:

– Мамочка, прости меня, мамочка, я не хочу умирать…

– Карина, где ты? – крикнул, одеваясь, Демид.

А сам думал в это время: «Нет-нет-нет, только не мне, второй смерти я не вынесу, я не хочу это наблюдать».

– Это неважно, – ответила девушка, – это уже не важно. Послушай, ни в коем случае…

Грохот раздался особенно трескучий, Карина завизжала. Слушая еë, Демид остановился у входа в лифт. Визг длился минуту, потом сменился на хрип, тот самый, какой издавал умиравший на сцене Евграф Салтыков. Демид прислонился к стене, он понял, необходимость куда-то лететь отпала. За хрипом наступила тишина, абонент отключился.

Опираясь о стену, Демид спустился на кухню, где над его головой зажглись лампочки. Подумал, тьма за окном оказалась как нельзя кстати, в траур полагалось носить чëрный.

Морозов достал из своей памяти запись разговора, выложил в чат и прокомментировал: «Карина звонила мне. Вот наш разговор. Не знаю, что с ней».

Первым отреагировал Святослав, через семь минут (Демид считал) он написал:

– Мне нужны подробности, Морозов.

– Я спал у себя дома, – Демид решил ответить устно, – Звонок Карины меня разбудил. Дальше всë на записи. Сейчас я тоже дома.

Ему показалось, Святослав сказал совсем не то, что следовало.

– Пришли свою цифровую локацию, – включился в разговор Фëдор.

И он говорил что-то не то, но Демид, всë-таки, ответил ему:

– Это будет нарушением первого правила конспирации. Сам же знаешь.

– Ты уже его нарушил, – возразил Фëдор, – сообщив, что ты дома. Теперь от тебя просят лишь подтвердить свои же слова.

– Хорошо, вот мои пространственные координаты. Доволен?

– Доволен. Координаты подтверждают, что ты дома.

– Почему она позвонила тебе, а не, допустим, в чат? – спросил Святослав.

– Как-то не успел спросить, – ответил Морозов.

– Демид, – обратился к нему Фëдор успокаивающим тоном, – я понимаю, ты взвинчен, у тебя стресс. Я бы, наверное, чувствовал то же самое, позвони она мне. Так что к твоему состоянию у меня нет претензий. Но оно мешает конструктивной беседе.

Демида бесконечно удивляло поведение Святослава и Фëдора, никто из них ещë ни слова не сказал о Карине, зато очень много – о собственной безопасности. Озвучивать эту мысль он не стал, решил, если они сами этого не заметили, то и его не поймут.

– Что делать с Кариной? – задал он вопрос, намереваясь вернуть разговор в правильное, по его мнению, русло.

– А что мы можем с ней сделать? – переспросил Святослав.

– В смысле? – не понял Демид, – Мы можем прилететь к ней домой, например. Может, она там.

– Плохая идея, – вступила в разговор Аглая.

– У тебя насморк? – поинтересовался Фëдор.

– Нет. Почему ты так решил?

– Ты говоришь «в нос».

– Я рыдала после того, как прослушала запись Демида. Сейчас вот более-менее успокоилась, впрыснула транквилизатор.

– Почему слетать к Карине – плохая идея? – задал вопрос Демид.

– Потому что, скорее всего, мы ей уже ничем помочь не сможем. – начала объяснять Аглая, – Она либо мертва, либо еë здоровью нанесëн тяжкий вред. В любом случае, этим займëтся полиция. В глазах «света» мы с ней не знакомы, о наших контактах никто не знает. Как в таком случае для следователей будет выглядеть визит к ней совершенно незнакомых людей?

– Согласен, – сказал Святослав, – полезного мы ничего сделать не можем, а вот подставить нашу организацию – запросто.

– Как же нам быть? – спросил Демид.

– Ждать, – ответил Фëдор.

– Паршивая идея.

Демид положил на стол руки ладонями вверх, в свете лампочки пальцы мелко дрожали. Как Святославу и Фëдору удавалось сохранять спокойный тон и рассуждать о вещах, не касавшихся напрямую жизни Карины? Может, дело было в цели, что их фанатичное сознание поставило как маяк в конце пути? В его ярких лучах вся многообразная реальность блекла и терялась, в поле восприятия оставался лишь образ будущего, к которому следовало стремиться. У Демида такого образа не было, он не верил в нигилистические идеалы организации, он просто хотел убежать от скуки, поэтому ужас настоящего положения жалил ничем не прикрытое сознание тысячью игл.

– Мне самой выть хочется, Демид.

– Да, – заметил Святослав, – Карина была нашим лидером, держала связь с «Центром».

– Дурак ты, Слава, – беззлобно сказала Аглая, – мне по-человечески плохо, понимаешь?

– Я думаю, каждый из нас с радостью поменялся бы местами с Кариной, чтобы еë спасти, – проговорил Фëдор.

– Согласен, – подтвердил Демид.

– Но мы этого сделать не можем, – продолжил Фëдор. – Поэтому остаëтся только ждать. И следить за новостями. Светская хроника, криминальная хроника, всë это надо теперь очень внимательно просматривать.

После разговора Демид вышел из дома и проследовал в конец аллеи, сел на лавочку. Квадратный дом издалека напоминал коробку из-под снифтеров, что выстроились в ряд на его кухне.

Тьма по верхушкам лип и их стволам без лишнего шороха подползла совсем близко к Морозову и шепнула мысль, от которой по его спине забегали мурашки. Карина звонила ему, потому что его фамилия стояла первой в списке контактов «пятëрки» по алфавиту, и то, что произошло с девушкой, имело прямое отношение к «Орбите и Свободе».

Следующие два дня в чате стояла удивительная тишина, все были слишком заняты регулярным чтением новостей и боялись пропустить важное сообщение, как увлечëнные рыбаки боятся упустить первый нырок поплавка в шуме дружеских разговоров. На третий день Аглая сбросила ссылку о состоявшихся утром похоронах.

«Сегодня родные и близкие с великой скорбью проводили в последний путь Карину Цинцевич-Сохатую. Юная наследница Вероники и Серафима Цинцевич-Сохатых погибла три дня назад во время трагедии на частной вечеринке, церемония прощания состоялась в крематории «Тихие покои». По просьбе родных материалы о трагедии в СМИ не публикуются, мы уважаем чужую скорбь».

– Что скажете об этом? – бросила Аглая вопрос в чат.

– Лицемерные уроды, – возмутился Демид, – Когда гиноид задушила моего двоюродного деда во время секса, его имя «полоскали» на всех сайтах, в том числе на этом, по меньшей мере месяц.

– Так это был твой дед? – удивился Фëдор.

– Представь себе, да.

– Прости, не хотел тебя обидеть. Просто как-то не сопоставил.

– Не сопоставил что? Что он Морозов, и я Морозов?

– Да. И прости ещë раз, ведь это моя семья причастна к той шумихе в СМИ. Один из Ребровых женат на Поганкиной, и он попросил медиа-конгломерат раздуть историю, чтобы обрушить акции Морозовых и скупить «просадку».

– Да, я знаю, у нас все об этом говорили. Но тебе не за что просить прощения, мы же вместе работаем, чтобы такие истории не повторялись.

– Друзья, давайте вернëмся к насущным проблемам, – попросила Аглая.

– Что ж, вывод очевиден, – заявил Святослав, – Поганкины и Жуковицкие дали команду своим СМИ замолчать случившееся по каким-то причинам. Надо выяснить, что это за трагедия.

Про трагедию ничего найти не удалось, однако, молодые люди узнали, ещë восьмерых ровесников Карины кремировали в один день с девушкой. Некрологи троих содержали упоминания о частной вечеринке.

– Всë это нехорошо получается, – посетовал Святослав в беседе на следующий после обнаружения некрологов день.

– Почему? – спросил Демид, – потому что ничего неизвестно?

– И поэтому тоже. Но, в первую очередь, потому что утерян контакт с организацией.

Фëдор вздохнул:

– Теперь нас можно считать автономной группой. Чем займëмся, господа?

– Погоди объявлять автономию, – сказала Аглая, – Если предположить, что остальные погибшие были связаны с организацией, можно попробовать выйти на другие «пятëрки» через них.

– Во-первых, у нас нет оснований так предполагать, – рассудил Святослав, – во-вторых, даже если это так, как мы установим контакты? Конспирация запрещает нам общаться по открытым каналам и дружить в социальных сетях. А в закрытые чаты я не представляю как попасть.

– Нашëл! – заорал Фëдор, – нашëл! Ох, что я нашëл!

– Что?

– Что?

– Что?

– Сейчас пришлю.

В чат упала ссылка на пост в социальной сети. Один из работников фирмы по ремонту роботов рассказывал, как тяжело было очищать автоуборщиков конторы «Восточная свежесть» от человеческих останков. Роботы поступили к нему в таком состоянии после уборки на одной из частных вилл комплекса «Виндзор». Фëдор нашëл список жильцов комплекса, пробежался по нему и обнаружил фамилию, упоминавшуюся в одном из некрологов.

– Похоже, это наш случай, – написал он в чат.

– Предлагаю разделиться, – откликнулся Святослав, – Пусть двое просматривают социальные сети родственников погибших, двое – социальные сети жильцов «Виндзора».

Демид выбрал «Виндзор». Два дня группа по записям в открытых сетях изучала чужой быт, наполненный таким же экзистенциальным смыслом, как их собственный, а на третий в восемь утра стыковку к жилому модулю Морозова запросил челнок «Виндзора». Проектор вывел запрос на потолок над кроватью Демида, и молодой человек минут пять смотрел на картинку не мигая, надеялся, пилот челнока или маршрутизатор, или кто бы то ни было ошиблись, и запрос вот-вот пропадëт. Запрос не пропал, номер рейса с пунктом отправления «Виндзор» и с пунктом назначения «Эльсинор» не исчез. Морозов понял, вместе со смертью дяди эта табличка являлась единым движением судьбы: долгим замахом и достигшим его ударом. Демид постучался в чат:

– Есть тут кто?

– Я есть, – отозвался Святослав.

– Слава, я сейчас выведу в чат изображение из глаз.

Святослав замолк на полминуты, затем спросил:

– Это где?

– Это я в спальне лежу, а ко мне кто-то в гости прилетел.

– Не может быть. Ты видел дату отправки?

– Видел. В день смерти Карины. И время – половина третьего. Вот, хочу посоветоваться с кем-нибудь, что мне делать.

– Как что? Принимай стыковку, а мы сейчас прилетим к тебе.

– Ты уверен?

– Демид, конечно. Вдруг он улетит?

– Я не буду выключать трансляцию в чат.

– Совершенно с тобой согласен.

– Тогда побудь со мной, пока я поднимусь к причалу. А потом уже лети.

– Договорились.

Демид свернул чат и отдал команду на допуск к стыковке. Затем поднялся с постели, накинул халат пошëл к лифту. «Святославу легко рассуждать, потому что его здесь нет. А я тут есть. Кто угодно может быть на этом челноке, в том числе убийца Карины. Какой-нибудь маньяк-Салтыков, пересмотревший симов про кровную месть. У них в роду всякие упыри бывали. Тогда почему я иду туда? Потому что мне не жалко пустой скорлупы, и потому что надо расплатиться за грех».

Одна из стен кабины лифта представляла собой большое зеркало, оттуда на Морозова глядел тощий бледный молодой человек, щуривший глаза от болезненно яркого света. Волосы на голове топорщились в беспорядке, на подбородке темнела щетина. Взгляд был мутный, хозяин такого взгляда слишком долго блуждал внутри собственной души и отвык от мира вокруг.

«Нет, – подумал Демид, – Меня не убьют. Слишком нелепый у меня вид».

Двери лифта открылись в помещение причала с белыми стенами и двумя рыжими гермодверями. Псевдогравитация здесь ощущалась слабее, и движения получались слишком резкими, всегда чересчур сильными.

Широко шагая, Демид добрался до дверей первого пирса, над ними горел сигнал о пристыкованном судне.

– Демид, – подал голос Святослав, – Не открывай шлюз со своей стороны. Дождись нас.

Кажется, он вспомнил о человечности, пусть и в последний миг.

– Нормально всë будет, – отмахнулся от предостережения Демид и коснулся панели управления шлюзом.

Рыжие двери разошлись в стороны, словно накрашенные помадой губы, и обнажили красное горло шлюзовой камеры. Салон судна, скудно подсвеченный лампочками на полу, темнел за ним, будто утроба космического зверя.

Морозов подождал минуту, затем прошептал: «Всë тихо», и двинулся вглубь судна. Здесь оказалось пусто, мягкие кресла и диван стояли, никем не занятые, из-под столика выглядывал квадратный корпус бутылки для бурбона. Один из подлокотников кресла был сломан, сквозь дыры в обивке торчал изначально белый наполнитель, испачканный в местах разрыва чем-то бурым. Природу пятен молодой человек решил не выяснять.

Демид прокрался в кабину пилота и на полу перед креслом увидел человека. Он лежал, прижав руки к груди и подтянув колени к животу.

– Мëртв? – прошептал Святослав.

– Сейчас проверим, – ответил Демид и наклонился.

Возраст определить было трудно, лицо распухло и потемнело из-за гематом, но дыхание угадывалось.

– Живой, – сообщил Демид, – я вызову андроидов и перенесу его к медботу. Прилетайте.

Предисловие. Nihil. Глава 3. Вдребезги

Они прилетели сразу втроëм: невысокий упитанный Святослав, миниатюрная Аглая и средней комплекции Фëдор. Из шлюза первым вышел Святослав, на его бритую голову тут же прыгнули блики от ламп причального зала, следом за ним шла Аглая, девушка ступала осторожно, будто оказавшийся в незнакомом лесу зверëк, и вращала по сторонам большими карими глазами из-под зелëной чëлки. Замыкал шествие Фëдор, коротко стриженный, с жикдими усиками, он хранил флегматичное выражение лица. Одеты молодые люди были просто: джинсы или брюки, рубашки или футболка. В левой руке Святослава чернел короткий продолговатый предмет.

– Ну, как говорится, вот мы и встретились, – сказал Святослав и протянул Морозову руку.

– Ага, – ответил Демид рукопожатием, – а то всë аватарки да аватарки.

Демид отметил, у всех троих руки были заменены бионикой, по качеству как будто не хуже его собственной.

– Привет, Демид!

– Привет, Демид!

– Ты какой-то бледный, Демид. Не выспался или всегда такой? – поинтересовался Святослав.

– Не знаю, наверное, всегда, – пожал плечами Морозов.

Он не стал приводить себя в порядок, просто сменил халат на джинсы с майкой.

– Как он? – спросил Фëдор.

– Состояние стабильное, но тяжëлое, – сообщил Демид, – медбот говорит, система спасения погрузила его в анабиоз из-за множественных повреждений внутренних органов. Оборудование у меня, сами понимаете, не как в клинике, так что вернуть его в сознание кое-как можно, но помощь настоящих врачей всë равно потребуется.

– Расспросим его обо всëм и вызовем, – сказал Фëдор.

Беседуя, молодые люди зашли в лифт и поехали вниз, в особняк Демида.

– Что за травмы? – задал вопрос Святослав.

– Внутренние кровотечения, разрывы, – пояснил Демид. – Как только спустимся, я отдам команду на пробуждение. Кстати, интересная штука у тебя в руках.

– Это «Кот-Баюн Эс Два».

Святослав поднял руку с устройством, чтобы Демид его получше рассмотрел. Морозов разглядел короткий квадратного сечения ствол и рукоять с жëлтыми линиями. Вогнутый голубой отражатель на конце ствола придавал устройству сходство с фонариком.

– Шокер, – объяснял Святослав, – бесконтактный и действует вблизи. Вырубить может хоть слона.

– Зачем он тебе? – спросил Демид.

– Надо быть готовым ко всему.

– А я и так готов. Я же скачал пиратский патч для андроидов от Карины, и теперь, в случае чего, могу приказать им защищать или атаковать кого-то.

– Ну я же не знал, – развëл руками Святослав.

Лифт опустился в подвал. Здесь помещались кабинет с медботом для первой помощи и комната обслуживания андроидов. Сейчас она пустовала.

Кабинет был обшит ореховыми панелями, в центре помещения на столе лежал голый молодой человек. Щупы и манипуляторы медбота ползали по его покрытому синяками и царапинами телу, будто пытались найти клад, к запястью и лицу тянулись ребристые трубки и прозрачные шланги. Вокруг стола в воздухе парили разноцветные таблицы, графики и схемы, казалось, медбот разлагал органику пациента на чистую информацию. Шумел вентилятор искусственных лëгких. Рядом со столом застыла гиноид в платье горничной.

Демид подошëл почти вплотную к голограммам, его сообщники (соратниками он их почему-то именовать не мог) остались у входа. Морозов, помахав руками и пошевелив пальцами, сдвинув одни таблички, повернув другие, отдал аппарату команду будить пациента, повернулся к гиноиду и попросил:

– Накрой его чем-нибудь.

Гиноид взяла голубую простынь с лавки у стены и набросила на парня, как только щупы и манипуляторы поднялись от тела на достаточную высоту. В тот же миг молодой человек застонал и шевельнулся, словно взмах стерильной ткани, а не комбинация химикатов и программных команд разбудили его сознание.

– Эльсинор, – простонал он заплетавшимся языком, – сколько до Эльсинора?

– Ты в Эльсиноре, друг, – ответил Демид, шагнув к столу.

– Правда? – глаза парня, ещë одурманенные химикатами, медленно повернулись к Демиду.

– Да.

Святослав, Фëдор и Аглая приблизились к столу.

– Мне нужен Морозов, – обратился парень к Демиду.

– Это я.

– И остальные из «пятëрки» Карины.

– Кто ты? – спросил Святослав.

Парень приподнял голову, чтобы лучше разглядеть вставшего у его ног Святослава, и заявил:

– Я буду говорить только с «пятëркой».

– Я не знаю ни о какой «пятëрке», – покачал головой Святослав.

– Ты, может, и не знаешь, – согласился парень и вернул взгляд на Демида. – Нам надо поговорить наедине.

– Мы выйдем тогда, – предупредил Святослав.

– Господи, хватит ломать комедию, Слава, – Аглая всплеснула руками, потом обратилась к парню, – Мы – «пятëрка» Карины, вернее, «четвëрка».

– Настоящие? – проговорил парень, – Не голограмма?

Он шевельнул рукой, но поднять еë оказался не в силах.

– Настоящие, – кивнула Аглая, взяв его ладонь.

– Это хорошо. Они взломали наш чат, и теперь им лучше не пользоваться.

Фëдор и Святослав вышли из кабинета.

– Кто «они»? Какой чат? – спросил Демид.

– Не знаю, кто, – ответил парень, – нам разослали указание явиться в «Виндзор», к одному из наших. Все удивились, сами знаете, личные встречи у нас не приняты, но он написал, что будем обсуждать очень важное дело, и он не хочет, чтобы в чате осталась информация об этом. Мы прилетели, и тогда удивился он. Сказал, что ничего не писал. А потом, когда все собрались, пришло безумие.

– В каком смысле? – спросила Аглая.

– В прямом. Сразу трое наших одновременно впали в кибербезумие. Они набросились на остальных. Ох, лучше бы я не вспоминал об этом, не дай Бог такое наблюдать.

Парень задрожал, но продолжил:

– Мы все превратились в зверей, одни в хищников, другие – в травоядных, и хищники принялись рвать своих жертв на куски.

Демид, слушая рассказ, думал, что превращение в зверей состоялось гораздо раньше, когда улюлюкали и поздравляли друг друга, наблюдая смерть Евграфа в прямом эфире. Почему-то трансляция не заставила никого содрогнуться, а теперь парня бросило в дрожь, едва он вспомнил о гибели сообщников.

– Как ты нашëл меня? – спросил Морозов.

– Карина… связывалась с тобой по «открытой» линии… Мы с ней разделились, я должен был увести сумасшедших за собой, а она… связаться с кем-нибудь и предупредить. Но я не справился, я понял это, когда услышал еë передачу. Мне оставалось только очистить журнал вызовов, чтобы полиция не пришла за тобой.

– И вы… то есть, эти трое сумасшедших убили кого-то?

– Всех, – простонал парень, – всех, кроме меня, насколько я знаю. Не они одни, безумие прыгало по нашим головам, как мальчишка по лужам. Помню, мы с товарищем из боевого крыла спрятались в комнате. Он в шкафу, я под кроватью, сам не знаю, как туда смог втиснуться. Зашёл сумасшедший, бормоча что-то, начал нюхать воздух, подошёл к кровати. Я смотрю на его ноги и понимаю, он нашёл меня, и вот-вот перевернёт кровать, наверное. Тут слышу, хлопнули дверцы шкафа, вижу, ноги товарища приближаются к ногам сумасшедшего, но шагают как-то неправильно, нормальные люди так не ходят. Они начали драться, товарищ с сумасшедшим, я выполз с другой стороны кровати, хотел было помочь, но кинул взгляд и увидел, что товарищ рвёт зубами глотку сумасшедшего и рычит. И я понял, он тоже сошёл с ума, и так на четвереньках я из комнаты и убежал.

– А ты из какого крыла? – спросил Демид.

– Я из наблюдателей. Кирьян. Мы следили за Салтыковым в реальности и в сети, чтобы можно было выбрать идеальный момент для заброски ему кода. Кстати, вы отлично сработали на празднике Глебовых. Хотел сказать вам об этом, но не думал, что придётся в таких обстоятельствах.

– А полиция? – спросила Аглая, – почему не вызвали полицию?

– Я сам думал об этом, – ответил парень, – не тогда, в «Виндзоре», а потом, пока летел и не отключился. В гуще событий, сами понимаете, было не до этого, думаешь о простом выживании. И то мне не повезло, меня поймали двое у самого шлюза. Аскольд, глава нашей «пятёрки», бывший, и Полина, программист. Её я резанул кухонным ножом, а он сбил меня с ног и начал прыгать на мне. Кое-как я заполз в шлюз, а он всё не отставал, в салоне принялся бить меня головой о подлокотник кресла. Не знаю, каким чудом я не вырубился. Но в челноке протокол безопасности оказался исправен, он и выключил Аскольда. Я кое-как вытащил его обратно на причал и улетел. И вот, пока летел, тоже подумал о том, что протоколы безопасности «Виндзора» наверняка умели распознавать кибербезумие и должны были сперва выключить всех сумасшедших, а потом вызвать полицию.

– Демид, – услышал Морозов в чате голос Святослава, – выйди, надо поговорить.

Предупредив Аглаю, молодой человек покинул кабинет. Сообщники ждали в коридоре.

– Демид, – сразу набросился на него Святослав, – Ну я понимаю, Аглая – неразумная баба, но ты хоть голову включи!

Опять он совсем не то говорил, как после смерти Карины.

– А что не так? – спросил Демид.

Слишком много смертей, души покойников будто вцепились в Морозова и тащили за собой в потусторонний водоворот. За его гулом обычные слова, продольные колебания молекул воздуха еле достигали слуха.

– Как что? Прилетает ниоткуда неизвестный никому из нас не пойми кто и давай рассказывать небылицы, которые никак нельзя проверить.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Что он легко может оказаться провокатором. И, скорее всего, таковым является.

– Я так не думаю.

– А ты подумай. У него очень удобная позиция.

– Он был в коме, когда прилетел. Еле живой, практически, – напомнил Демид.

– Не стоит слишком хорошо думать о режиме, – подал голос Фëдор, – они способны на любую подлость, для них человека в кому насильно отправить – плëвое дело.

Что они все говорят? Совсем не разобрать из-за стенаний мертвецов.

– И что вы предлагаете?

– Аглаю уже не спасти, – сказал Святослав, – она раскрылась перед ним полностью. У тебя ещë есть шанс, напрямую к организации тебя никто не причислял. И Карина в разговоре этого не упоминала…

«Как он может говорить такое? – думал Демид, – как он может такое помнить? Как он смог обратить на это внимание, разглядеть мелкие подробности сквозь завесу боли мертвецов?»

– Тебя будут допрашивать, – продолжал рассуждать Святослав, – но, если ты будешь говорить правильные вещи, тебя отпустят, я думаю. Мы же, как люди совершенно посторонние, сейчас просто улетим.

– Ты с ним согласен, Фëдор?

– Да.

Слова сообщников казались Демиду бреднями сумасшедших, он никак не мог найти в их речи рациональное зерно. На сетевик Морозова пришëл сигнал о входящем вызове, он отвлёк молодого человека от напрасных поисков. Демиду почему-то подумалось, звонила Карина, он весь день ждал еë звонка, но то была мама.

– Сейчас я отвечу на звонок и вернусь, – предупредил Демид и заторопился к лестнице.