Текст книги "Европа и Россия в огне Первой мировой войны (К 100-летию начала войны)"

Автор книги: И. Новиков

Соавторы: И. Новиков,А. Литвин,А. Матвеева,Д. Суржик,Ю. Кудрина,В. Симиндей,А. Зотова,Д. Селиверстов,С. Артамошин,С. Назария
сообщить о нарушении

Текущая страница: 47 (всего у книги 54 страниц)

В Южной Албании оккупационные власти стран Антанты также были движимы желанием создать зону спокойствия в тылу своих войск и поэтому тоже прибегали к методам поощрения национальных чувств албанцев, их стремления к независимости. Осенью 1916 г. французские войска вытеснили греков из Корчи и ее окрестностей. 10 декабря командующий округом полковник А. Декуэн подписал с представителями местного населения протокол. «В соответствии с желанием албанского народа… – говорилось в нем, – из казы Корица (Кора) и зависящих от нее округов Биклиста (Билишт), Колёня, Опар и Гора создается автономная область, управляемая албанскими должностными лицами, под покровительством французских военных властей». В автономной области государственным флагом объявлялся «традиционный штандарт Скандербега с лентой цветов Франции», а официальным языком – албанский[121]121
  Скандербег, Георгий Кастриоти (около 1405–1468 г.) – национальный герой Албании, освободитель части территории страны от османского господства.


[Закрыть]. Управление автономией должен был осуществлять административный совет из 14 человек, в котором поровну были представлены христиане и мусульмане. Каждый из них в течение месяца по очереди выполнял функции главы республики. В пределах области создавались «мобильные отряды албанской жандармерии» «для защиты независимости территории и свободы ее жителей» (924). Символом автономии области Корчи стали выпущенные французской военной администрацией почтовые марки с изображением албанского орла и надписью на албанском языке: «Корча – Албанская автономия».

В административном совете главную роль играл Темистокли Гермени, ранее руководивший местными повстанческими отрядами. Теперь он стал префектом полиции. Открылись упраздненные греческими оккупантами албанские школы; всего было открыто 60 начальных школ и одна средняя (925). Учреждение албанской национальной администрации, хотя и на небольшой части оккупированной Албании, вызвало большой энтузиазм у всех албанских патриотов как внутри страны, так и за ее пределами. Они видели в «Корчинской республике» зародыш албанского национального государства (926). Однако идиллия в албанско-французских отношениях длилась недолго. Под давлением Венизелоса по указанию из Парижа автономные права «Корчинской республики» стали урезаться, а ее непосредственный создатель полковник Декуэн в мае 1917 г. смещен и удален из Корчи[122]122
  О его активной деятельности на пользу албанского народа см.: (927).


[Закрыть]. После же вступления в июне Греции в войну на стороне Антанты последняя стала еще больше прислушиваться к выдвигаемым Венизелосом притязаниям на южноалбанские территории. Заменивший Декуэна командующий французской оперативной зоной в Албании генерал А. Салль начал преследования против наиболее известных сторонников независимости. По сфабрикованному греческими секретными агентами обвинению в контактах с австро-венгерской и болгарской разведками 7 ноября 1917 г. был осужден, а через два дня расстрелян Гермени. 16 февраля следующего года Салль своим постановлением аннулировал протокол от 10 декабря 1916 г. Автономия была упразднена, а вся полнота власти переходила к французскому военному командованию (928). Но уничтожить полностью следы албанской автономии французские военные власти не решились: над общественными зданиями Корчи продолжал реять албанский флаг, вселяя надежду в сердца албанских патриотов.

Помимо Франции на протяжении 1917 г. свои авансы албанцам наперебой раздавали главные соперники в борьбе за преобладание в стране – Габсбургская монархия и Италия. Первый ход в этой политической игре сделала Вена. 23 января главнокомандующий австро-венгерскими войсками в Албании генерал И. Трольман на митинге в Шкодре объявил о готовности оккупантов предоставить албанцам «автономию» после того, как они с помощью своих австро-венгерских друзей преодолеют экономическую и культурную отсталость. Авторы документа лживо заверяли албанцев, что «австро-венгерская монархия всегда стремилась сохранить единство албанского народа и неприкосновенность его территории» и что «защита албанской национальности издавна начертана на ее знаменах»[123]123
  Текст воззвания см.: Wilhelm, Fürst von Albanien, Prinz zu Wied. Op. cit. Anlage IX. S. 81–82.


[Закрыть]. Но при этом они, естественно, умолчали о том, что в военно-политическом руководстве Габсбургской монархии к этому времени воцарилось поразительное единодушие в вопросе о передаче пока еще нейтральной и колеблющейся Греции «Северного Эпира» в виде вознаграждения за сохранение нейтралитета (929).

В албанской деревне.

Ответом на этот документ явилось выступление главнокомандующего итальянских войск в Албании генерала Дж. Ферреро 3 июня 1917 г. в Гирокастре с воззванием, обращенным ко всем албанцам, «живущим ли свободно в своей стране, скитающимся ли по миру или еще находящимся под иностранным господством». Генерал напоминал об албано-итальянских культурных связях и общности интересов для того, чтобы дважды в своей краткой речи от имени короля Виктора Эммануила III торжественно провозгласить «единство и независимость всей Албании под защитой и покровительством Королевства Италии» (930). Не был случайным и выбор места оглашения декларации о «независимости» Албании. Гирокастра являлась центром сепаратистского движения «Северного Эпира», и, избрав именно этот город, итальянцы намеревались подчеркнуть свою «приверженность» сохранению территориальной целостности Албании (931). Но эта уловка не ввела в заблуждение ни союзников Италии по Антанте, ни албанцев. Влиятельная организация албанских эмигрантов в США «Vatra» («Очаг») выступила 17 июля с резким протестом против итальянских притязаний на протекторат над Албанией, что противоречит всем прежним договоренностям и открывает путь закулисным махинациям. «Ни албанцы, ни другие балканские народы не допустят такого решения», – говорилось в документе (932).

Образ Италии – «поборницы» неприкосновенности албанских земель, еще сильнее потускнел после того, как 28 ноября 1917 г. правительство Советской России опубликовало полностью текст Лондонского договора 1915 г. со всеми его секретными статьями. Тут же австро-венгерские власти перевели текст договора на албанский язык и постарались распространить как можно шире, по всей Албании, ту его часть, где речь шла о разделе страны. Это было сделано с очевидной целью скомпрометировать итальянцев. Тем же теперь пришлось изменить тональность своих выступлений в Албании. 21 февраля 1918 г. правящие круги Италии и ее военное командование развернули контрпропаганду, пустив при этом в ход «аргумент», что Лондонский договор якобы позднее претерпел изменения, которые большевики преднамеренно не опубликовали. И вообще, дескать, в силу изменившихся условий он утратил первоначальный смысл. Итальянское правительство не имело возможности игнорировать прогремевшие на весь мир 8 января «14 пунктов» президента США В. Вильсона и содержащийся в них призыв к предоставлению гарантий политической независимости большим и малым государствам. Поэтому официальный Рим был вынужден заявить 23 февраля 1918 г.: «Мы выступаем за независимость Албании в соответствии с общими принципами уважения прав и самоопределения наций» (933). Эффект от публикации Лондонского договора оказался таким, каким его никак не ожидали увидеть габсбургские власти: усилилось освободительное движение в Албании, направленное против всех оккупантов, в том числе и австро-венгерских. С очередным протестом 28 января выступило патриотическое общество «Vatra». Оно высказало твердое убеждение, что никакие сговоры не заставят албанцев прекратить борьбу за освобождение: «Великие державы серьезно ошибаются, если они полагают, что албанская проблема может быть решена посредством расчленения Албании. Оно никоим образом не помешает албанцам бороться за независимость и подстрекать их соперничающих господ биться друг с другом в надежде посредством этого добиться свободы для себя. Великие державы забывают про огромную жизнеспособность албанцев, которые столетиями сопротивлялись могучим империям, девизом которых всегда было: „Бороться за освобождение любой ценой, до победы“» (934).

Однако вся логика событий последнего года войны подталкивала албанцев в сторону «главного оккупанта» – Италии. Когда осенью 1918 г. окончательно обозначился военный крах Четверного союза, итальянцы заместили ушедших с севера страны австрийцев и венгров. В Риме к тому времени осознали, что без уступок албанцам в их стремлении к самостоятельному политическому и культурному развитию утверждение итальянского влияния в регионе будет невозможно. Итальянские оккупационные власти при активной дипломатической поддержке приступили к сколачиванию группировки из италофильски настроенной верхушки общества. В нее входили Турхан Пермети, Мюфид Либохова, Мехди Фрашери, Мустафа Круя, Луидь Гуракучи. В свою очередь, албанские патриоты попытались сыграть на небескорыстном интересе итальянских политиков к Албании для достижения собственной цели – восстановления ее независимости. Ведь после завершения войны в Албанию вернулись из эмиграции многие национальные деятели. На протяжении всего 1918 г. прилагались усилия по проведению общенационального собрания то в Шкодре, то в Эльбасане, то в Леже. И все они терпели неудачу. Поэтому было решено воспользоваться покровительством Италии и получить от нее согласие на созыв конгресса. Итальянские власти согласились, но поставили условие, чтобы эта ассамблея сформировала не правительство, а некий «национальный совет», который под неусыпной заботой итальянской делегации на предстоящей мирной конференции в Париже выразил бы чаяния албанского народа (935).

Национальный конгресс, на который было выбрано более 50 делегатов из всех районов оккупированной итальянцами Албании (кроме округа Влёры, где итальянские власти не разрешили провести выборы), открылся 25 декабря 1918 г. в Дурресе. Однако в результате давления со стороны патриотических сил работа конгресса отошла от заготовленного для него в Риме сценария. Делегаты не поддались нажиму и сформировали не «национальный совет», а правительство. В своем воззвании они высказались за восстановление национальной независимости и территориальной целостности государства, апеллируя при этом к «благородным принципам», провозглашенным Вильсоном, и к установлениям Лондонской конференции 1913 г., которая признала и провозгласила независимость Албании (936). Однако выполнить эту задачу правительству, которое, как и при Виде, опять возглавил Турхан-паша, было очень трудно. Лично ему предстояло отстаивать албанские национальные требования на мирной конференции в Париже (937).

10.4. Нейтральная Испания

В начале XX в. Испания являлась второстепенной европейской державой, окончательно потерявшей свое былое могущество и международное влияние. Испано-американская война 1898 г., в результате которой Испания лишилась своих последних заморских владений (Кубы, Пуэрто-Рико и Филиппин), продемонстрировала всему миру военную слабость страны. Мадрид уже с середины XIX в. уклонялся от активного участия в военно-политических союзах и крупных европейских военных конфликтах. Эта тенденция к нейтралитету сохранялась и после 1898 г., хотя испанские политики начали осознавать необходимость поиска сильных союзников, способных гарантировать суверенитет Мадрида над оставшимися испанскими владениями. При этом материковая Испания и принадлежавшие ей Балеарские и Канарские острова имели большое стратегическое значение в Западном Средиземноморье, Атлантике и зоне Гибралтарского пролива – крайне важном с торговой и военной точки зрения регионе, наибольший интерес к которому проявляли Великобритания и Франция. Сближению Испании с «Сердечным согласием» также способствовало создание в 1912 г. марокканского протектората, разделенного на две зоны влияния: французскую и испанскую. Тем не менее это сближение не вылилось в формальное присоединение страны к Антанте. Слабую в военном отношении Испанию основные будущие противники не рассматривали ни в качестве ценного союзника, ни в роли опасного противника. Поэтому Испания в надвигавшейся «большой войне» должна была провозгласить нейтралитет.

Провозглашение нейтралитета и эволюция нейтрального курса

Сразу же после того, как Австро-Венгрия объявила войну Сербии, 30 июля 1914 г. «Gaceta de Madrid» опубликовала декларацию о нейтралитете Испании в этом конфликте. В этот же день глава консервативного правительства Испании Э. Дато сказал министру иностранных дел маркизу де Лема, что война неминуема, добавив: «Декларацию о нейтралитете мы обнародуем немедленно, после того как последует объявление войны странами, вовлеченными в конфликт». Маркиз де Лема спросил, будут ли в декларации о нейтралитете отражены «особые» отношения Испании со странами Запада. Дато ответил, что существует только два положения: воюющая сторона или нейтральная (938). Но хотя опубликованная впоследствии декларация провозглашала строгий нейтралитет, испанское правительство не забывало об «особых» отношениях, связывавших его с Францией и Великобританией. В Мадриде помнили о договоренности, достигнутой между испанским королем Альфонсом XIII и французским президентом Р. Пуанкаре в 1913 г. о том, что в случае начала европейской войны Испания должна провозгласить нейтралитет[124]124
  О предвоенной внешней политике Мадрида подробнее см.: (939).


[Закрыть].

Еще до формального объявления нейтралитета Мадрид заверил французское правительство в том, что последнее может отозвать свои войска с пиренейской границы. Франция незамедлительно перебросила 18-й корпус, охранявший Пиренеи, в Эльзас. Испанские пограничные гарнизоны были отведены подальше от португальской границы, вглубь долины реки Тахо. Учитывая, что Португалия была тесно связана с Англией, Мадрид таким образом проявил свои симпатии и лояльность к Лондону.

Альфонс XIII и Эдуардо Дато.

1 августа 1914 г. Германия объявила войну Российской империи. Вскоре основные участники Тройственного союза и Тройственного согласия разорвали дипломатические отношения и объявили войну друг другу. Европа стремительно погружалась в хаос всеобщей войны.

3 августа, когда Германия объявила войну Франции, Альфонс XIII и маркиз де Лема находились в Сан-Себастьяне. Король срочно вернулся в столицу и на заседании кабинета министров 5 августа заявил, что Испания может двигаться лишь по пути нейтралитета, благожелательного к странам Антанты (940). Тем не менее в принятой испанским правительством и опубликованной 7 августа в «Gaceta de Madrid» декларации испанцам предписывалось соблюдать «самый строгий нейтралитет»[125]125
  Gaceta de Madrid. 1914. 7 de agosto. Текст декларации о нейтралитете на рус. яз. см.: (941).


[Закрыть].

Несмотря на официально провозглашенный строгий нейтралитет, несколько сотен испанцев все же приняли участие в Первой мировой войне[126]126
  Подробнее об испанцах, участвовавших в войне, см.: (942).


[Закрыть]. В основном это были каталонцы, баски и арагонцы, записавшиеся во французский Иностранный легион. Идти на войну их толкали экономические и идеологические мотивы. Они шли сражаться за «свободу» и «демократию», которые олицетворяли Англия и Франция. При этом уроженцы Страны басков и Каталонии видели в Антанте «заступника» и «покровителя» малых наций.

Иностранный легион являлся элитным подразделением французской армии и участвовал во многих крупных сражениях Первой мировой войны. Вместе с ним испанцы сражались на Марне, при Вердене, на Сомме и т. д. Многие испанские добровольцы погибли. Некоторые были удостоены французских наград за проявленную отвагу и героизм. По окончании войны часть испанцев вернулись на родину. Остальные остались служить во французском Иностранном легионе.

Правительство Дато придерживалось строгого нейтралитета несмотря на усиленное давление Германии в первые месяцы войны. 15 октября 1914 г. германский посол М. фон Ратибор предложил Альфонсу XIII «свободу действий» в Португалии, но это предложение не было принято. Антанта знала об этих переговорах (943). Обе враждующие стороны не стремились к вступлению Испании в войну, но хотели заручиться ее негласной поддержкой, важной со стратегической точки зрения. Когда в мае 1915 г. Италия вступила в войну на стороне Антанты, Испания во многом потеряла свое значение. Окруженная со всех сторон Союзниками, она не могла не только вступить в войну на стороне Германии, но и проводить прогерманский внешнеполитический курс, даже если бы испанское правительство и приняло такое решение. Двигаться можно было только в сторону Антанты.

К этому и стремился сменивший Дато либеральный премьер-министр А. де Фигероа-и-Торрес, граф де Романонес. Он был назначен председателем правительства 9 декабря 1915 г. и сразу же заявил журналистам, что Испания неуклонно будет соблюдать, как и до сих пор, строгий нейтралитет по отношению к воюющим державам (944). Его правительство подтвердило строгий нейтралитет весной 1916 г., после вступления Португалии в войну на стороне Антанты. Тем не менее Романонес был известным франкофилом, и Альфонсу XIII приходилось сдерживать его, «заигрывая» с Германией.

В феврале 1916 г. испанский король попросил германского военного атташе А. Калле, чтобы рейх послал в Испанию специальную делегацию на субмарине, что могло бы произвести впечатление на испанскую общественность в пользу Германии (945). Ранним утром 21 июня 1916 г. германская подводная лодка «U-35» прибыла в Картахену. Она привезла личное послание германского императора Вильгельма II Альфонсу XIII с благодарностью за хорошее обращение с германскими беженцами из Камеруна, которых приютили в Испании. Рейд «U-35» вызвал волну прогерманских публикаций в испанской прессе, что продемонстрировало Романонесу силу и масштаб германофильских настроений среди испанцев.

Последствия со стороны Антанты не заставили себя долго ждать. 3 июля Великобритания заявила Испании строгий протест против «нарушения» германской подводной лодкой испанского нейтралитета и потребовала, чтобы правительство Романонеса направило протест рейху. 23 августа Великобритания, Франция, Италия и Россия передали испанскому правительству совместный меморандум о полном недопущении в испанские порты подводных лодок воюющих держав (946). Еще 15 июля Альфонс XIII под давлением союзников лично попросил Германию не посылать больше субмарин в Испанию. Статс-секретарь рейха Г. фон Ягов заверил испанского монарха через Ратибора, что история с «U-35» не повторится (947).

В августе 1916 г. давление Антанты на Испанию усилилось. Французы настаивали на разрыве испано-германских дипломатических отношений, англичане предполагали, что Испания может вступить в войну, но Альфонсу XIII удалось хотя бы формально сохранить строгий нейтралитет, тем более что его премьер-министр Романонес был известен своими симпатиями к Антанте. Получив негласное разрешение из Берлина, Ратибор начал ожесточенную пропагандистскую войну против главы испанского правительства. Романонес предупредил немцев, что он будет настаивать на отзыве Ратибора, если тот не перестанет вмешиваться во внутренние дела Испании.

Романонес постоянно взывал к чувству национальной гордости Испании, ущемленному непрекращавшимися атаками германских подводных лодок на испанские торговые корабли. Решение Германии о начале с 1 февраля 1917 г. «неограниченной подводной войны» предоставляло Романонесу шанс изменить внешнюю политику Испании, направив ее в сторону более благожелательного нейтралитета к Антанте. Но, видимо, под давлением со стороны Альфонса XIII испанское правительство достаточно спокойно отреагировало на этот шаг рейха. 6 февраля король сказал послу США Д. Уилларду, что Испания не разорвет дипломатических отношений с Германией, даже если будет потоплено еще больше испанских кораблей (948).

Тем не менее отношения с рейхом стали заметно ухудшаться. В феврале 1917 г. испанская полиция при содействии французской разведки арестовала в Картахене германских агентов, у которых обнаружили не только пропагандистские материалы в поддержку Центральных держав, но и взрывчатые вещества, предназначенные для совершения диверсий и покушений во Франции. Правда, Альфонс XIII заверил Ратибора в том, что этот инцидент не повлияет на дружественное отношение Испании к Германии и что сам посол находится вне подозрений в связях с германскими шпионами (949).

В начале апреля 1917 г. Романонес направил Германии строгую ноту по поводу потопления испанских торговых кораблей. Она стала одной из причин его отставки. Вскоре было обнародовано письмо бывшего премьер-министра к королю с призывом разорвать дипломатические отношения с Германией. Падение Романонеса было воспринято Ратибором как его личная победа над «врагом» рейха. 19 апреля 1917 г. было сформировано новое правительство, которое возглавил другой лидер либералов М. Гарсиа Прието, подтвердивший намерение Испании оставаться нейтральной страной. Однако из-за внутриполитического кризиса правительство не продержалось и двух месяцев. 11 июня 1917 г. премьер-министром снова стал консерватор и сторонник строгого нейтралитета Э. Дато.

Осенью 1917 г. произошел еще один инцидент, осложнивший испано-германские отношения. 9 сентября 1917 г. поврежденная германская подводная лодка «UB-49» вошла в порт Кадиса и была интернирована испанскими властями в соответствии с королевским декретом, принятым в июне этого года. Однако 6 октября лодка скрылась в неизвестном направлении, что вызвало бурю протеста как в Испании, так и среди союзников. О возможности ее бегства испанцев предупреждал французский посол Л. Жоффре на основе своих агентурных сведений, но его предупреждения остались без внимания (950).

«Неограниченная подводная война», развязанная Германией, негативно сказывалась на испанской торговле. Немецкие подводные лодки топили в том числе испанские торговые суда. За годы войны Испания потеряла несколько десятков кораблей – приблизительно 20 % своего торгового флота. Эти потери лишь частично были возмещены Германией. В 1918 г. она передала Испании шесть своих кораблей.

Вследствие атак на нейтральные испанские суда и корабли союзников погибло несколько десятков испанцев. Наибольший резонанс в испанском обществе вызвала трагическая гибель известного композитора Э. Гранадоса. Французский пассажирский корабль «Sussex», на котором Гранадос возвращался после триумфального турне по США, был торпедирован германской подводной лодкой 24 марта 1916 г. В тот день в водах Ла-Манша погибли 80 человек, в том числе Гранадос и его супруга.

Несмотря на потери испанского флота от германских подводных лодок Испания все же не разорвала дипломатических отношений с Германией и не объявила ей войну. Потопление испанских кораблей Берлин объяснял случайностью, ведь немцы не хотели давать повода для вступления Испании в войну. Испанцы же опасались еще больших потерь в случае объявления войны Германии. Нейтралитет Испании устраивал обе враждующие стороны и был выгоден самим испанцам. Сохраняя формально строгий нейтралитет, Испания все больше сближалась с Антантой.

Проантантовский курс был в целом характерен для нового правительства Гарсиа Прието, который сменил Дато 3 ноября 1917 г. 6 декабря было ратифицировано торговое соглашение с Великобританией, переговоры о котором начались еще при Романонесе. Соглашение предусматривало ввоз в Испанию английского угля в обмен на испанскую железную руду, необходимую для военной промышленности Великобритании.

Альфонс XIII, король Испании.

7 марта 1918 г. было подписано торговое соглашение с США, согласно которому Испания поставляла пириты, свинец, цинк, медь, а также продукты питания и другие товары для американских экспедиционных войск. В ответ США поставляли Испании хлопок, необходимый для текстильной промышленности Каталонии, нефть и другие товары. Также шли переговоры по заключению торгового соглашения с Францией. Под экономическим и дипломатическим давлением Антанты Испания превратилась к началу 1918 г. в ее «нейтрального союзника»[127]127
  Подробнее о внешней политике Испании в годы Первой мировой войны см.: (952).


[Закрыть] (951).

22 марта 1918 г. к власти вернулся лидер консерваторов А. Маура, возглавивший так называемое национальное правительство, в которое вошли и консерваторы, и либералы. Портфель министра иностранных дел достался стороннику нейтралитета Дато, но в правительство в качестве министра юстиции вошел Романонес, настаивавший на разрыве дипломатических отношений с Германией. 9 ноября 1918 г. Романонес был назначен министром иностранных дел в новом правительстве Гарсиа Прието. Через два дня в Компьенском лесу было подписано перемирие между Германией и Антантой. 5 декабря 1918 г. Романонес, сохранив свой министерский пост, вновь возглавил правительство, а 14 декабря посла побежденного рейха официально попросили покинуть Мадрид. 9 января 1919 г. весь кадровый состав германского посольства покинул Испанию. За полтора года до этого Ратибор способствовал отставке Романонеса, но именно Романонесу удалось избавиться от Ратибора в качестве германского посла в Испании.

Версальский мирный договор был подписан 28 июня 1919 г. без участия Испании, хотя во время войны Мадрид неоднократно предлагал посредничество в мирных переговорах. В «благодарность» за дружественное отношение к победившей Антанте Испания наравне с Бразилией, Грецией и Бельгией стала одним из четырех «непостоянных» членов Совета Лиги Наций, учрежденной согласно Версальскому миру.

Посредническая миссия Испании

С самого начала европейского конфликта Испания, как нейтральное государство, выступила посредником и защитником интересов воюющих держав в нескольких странах. Кроме того, наряду с Красным Крестом Мадрид развернул широкую посредническую деятельность и гуманитарную кампанию, активным участником которой стал король Альфонс XIII (953).

Испанское правительство и Альфонс XIII заботились и о военных, и о гражданских лицах, о тех, кто волею судеб оказался во вражеских странах без какой-либо связи с родиной. Сразу же после начала Первой мировой войны в королевском дворце была создана специальная канцелярия, которая в сотрудничестве с министерством иностранных дел и испанскими дипломатами, находившимися за рубежом, занималась сбором информации о пропавших без вести иностранных подданных и о положении военнопленных; помогала передавать деньги, медикаменты, письма и различные вещи пленным и родственникам, оказавшимся по разные стороны фронтов; участвовала в обмене военнопленными и репатриации раненых военных и гражданского населения; ходатайствовала о смягчении приговоров и об отмене смертной казни для пленных, среди которых были и российские подданные. Благодаря во многом успешной гуманитарной деятельности этой канцелярии и самого Альфонса XIII в охваченной войной Европе мадридский королевский дворец стали называть «храмом милосердия».

Осенью 1914 г. при испанском посольстве в Петрограде было организовано справочное бюро с целью защиты интересов оставшихся в Германии и Австро-Венгрии русских. Работа бюро заключалась в сборе сведений и осуществлении денежных переводов российским подданным, оказавшимся во вражеских странах. Вскоре справочное бюро перенесли в здание российского министерства иностранных дел (954).

Через нейтральную Испанию и ее дипломатических представителей правительства воюющих держав вели переговоры по обмену военнопленными. К тому же испанские дипломаты в воюющих странах следили за положением военнопленных и инспектировали лагеря и тюрьмы, в которых они содержались. Например, зимой 1914–1915 гг. испанскому послу в Вене А. де Кастро было поручено осмотреть концентрационные пункты Австро-Венгрии, в которых содержались русские военнопленные. При этом Альфонс XIII через российского посла в Испании Ф.А. Будберга просил Петроград, чтобы американскому послу, защищавшему интересы Германии и Австро-Венгрии в Российской империи, разрешили увидеть пленных австрийцев (955). Составленные испанскими делегатами отчеты о положении российских военнопленных в Германии и Австро-Венгрии регулярно направлялись в Петроград.

Альфонс XIII и его мать Мария-Кристина неоднократно обращались с личными просьбами об облегчении участи военнопленных и помиловании осужденных. Всего усилиями Альфонса XIII было отменено более 40 смертных приговоров. Гораздо сложнее подсчитать то количество военнопленных, которые вернулись на родину после успешного завершения переговоров по обмену, проходивших при участии испанских дипломатов. И уж совсем не поддаются подсчету те тысячи людей, которые, оказавшись во вражеской стране, получали финансовую помощь из испанских посольств, и те, кто узнавал что-либо о своих пропавших без вести родственниках из справочных бюро, организованных испанцами.

Гуманитарная кампания, проводившаяся в годы Первой мировой войны под патронатом испанской короны, получила широкую известность и способствовала росту престижа Испании на международной арене. Лишь одна «миссия спасения» оставалась до недавних пор малоизвестной. Речь идет о попытках Альфонса XIII вывезти из России семью Николая II после Февральской революции (956).

Получив первые известия о Февральской революции в России, Альфонс XIII начал беспокоиться о судьбе Николая II и его семьи. В это время он рассчитывал на то, что Великобритания согласится предоставить убежище Романовым. Но когда в 20-х числах июля 1918 г. до Испании дошли известия о смерти бывшего российского царя, Альфонс XIII решил вывезти «оставшихся в живых» членов императорской семьи в Испанию. Тогда еще никто в Европе не знал, что они разделили участь Николая II. Испанский поверенный в делах в Петрограде Ф. Гомес Контрерас докладывал в Мадрид о том, что жена и дети Николая II якобы перевезены в безопасное место. Получив соответствующие инструкции, Гомес Контрерас прибыл в сентябре 1918 г. в Москву, куда к тому времени уже переехало правительство народных комиссаров. В гостинице «Метрополь», где расположился Народный комиссариат по иностранным делам, испанского дипломата принял нарком Г.В. Чичерин и его заместитель Л.М. Карахан. Чичерин требовал гарантий того, что царская семья не будет заниматься в Испании контрреволюционной деятельностью, и поднимал вопрос о признании испанским правительством Совета народных комиссаров (957). Эта беседа ни к чему не привела. Вскоре Гомес Контрерас был вынужден уехать из России. Когда стало известно, что он пытался освободить и вывезти в Испанию «мертвые души» императорской семьи, эта «миссия спасения» потеряла свое значение и о ней предпочли забыть, не придавая ее огласке, тем более что дипломатические отношения с Россией вскоре прекратились.

Влияние войны на нейтральную Испанию и кризис 1917 г.

Большинство испанцев почти не интересовались европейскими событиями. Крестьянство было индифферентно к политике, тем более – к международным делам. Даже жители городов зачастую не желали знать, что происходит за Пиренеями. Однако многие испанцы разделились на яростных сторонников Антанты (антантофилов) и поклонников Центральных держав (германофилов) (958). Истоки этого раскола уходят еще в XIX столетие, когда затянувшаяся модернизация страны породила феномен «двух Испаний»: одной – либеральной, прогрессивной, настроенной на европеизацию, второй – традиционной, консервативной, католической, ревностно охраняющей национальные ценности и культуру.