Текст книги "Европа и Россия в огне Первой мировой войны (К 100-летию начала войны)"

Автор книги: И. Новиков

Соавторы: И. Новиков,А. Литвин,А. Матвеева,Д. Суржик,Ю. Кудрина,В. Симиндей,А. Зотова,Д. Селиверстов,С. Артамошин,С. Назария
сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 54 страниц)

Глава 4
«Все немцы – под властью кайзера»: вопросы политического союза и военного взаимодействия Германии и Австро-Венгрии

Германия в начале XX в. была не только передовой индустриальной державой, но, очень сильно идеологизированным государством. Внешнеполитические принципы Бисмарка были забыты. Жизнь империи и ее внешняя политика определялись тремя основными принципами: культ кайзера (императора), пангерманизм и культ армии.

Пангерманизм возник в начале XIX в. как культурно-политическое движение, в основе которого лежала идея политического единства германской нации на основе этнической, языковой и культурной идентичности. После создания Германской империи идеология пангерманизма стала перенимать идеи социал-дарвинизма. Так возникла идея превосходства германской нации, причем не только над «дикарями» Африки или Юго-Восточной Азии, но и над европейскими народами – славянами, романцами (французами). Эти идеи впоследствии послужили основой для идеологии третьего рейха. Казалось, что успехи Германии в экономике, науке, военном деле, образовании только подтверждают этот факт.

Как писал Йорг Ланц фон Либенфельс (1874–1954), австрийский публицист и журналист: «Великие правители, сильные воины, вдохновленные Богом священники, красноречивые певцы, мудрецы с ясным умом возникли из Германии, священной древней земли богов, вновь посадивших на цепи содомских обезьян, церковь святого духа и священного Грааля поднимется вновь, и земля станет „островом счастья“». Он в 1904 г. опубликовал книгу «Теозоология», в которой восхвалял «арийскую расу» (германцев) как «народ бога» и предлагал стерилизацию больных и представителей «низших рас», а также ввести рабский труд «кастрированных неприкасаемых». Ланц считал, что необходимо создать мировую систему с «расовым разделением», которая позволит «ариохристианским владыкам» править «темнокожими зверолюдьми». Его работы были основаны еще на библейском фундаменте, без неоязыческих нововведений.

Официально считалось, что германскому народу принадлежит право на ведущую роль в мире. А война для империи – это способ занять достойное место под солнцем, аналог естественного отбора в человеческой популяции. Кайзер был согласен с идеей глобального лидерства Германии. Его мировые претензии были поддержаны адмиралом Альфредом фон Тирпицем (1849–1930), выдающимся военно-морским деятелем Германии. Он был сторонником создания германского «мирового флота» («план Тирпица»), который должен был в 2 раза превзойти британский флот и помочь вытеснить ее (Британию) из мировой торговли, взять под контроль основные морские пути и стратегические пункты планеты. Все сословия Германии поддержали эту идею, в том числе и социал-демократы, так как это гарантировало населению множество рабочих мест и сравнительно высокую зарплату.

В итоге в немецкой военно-политической элите сформировался план «Великой Германии» («Срединной Европы»). Этот план был выражен в работах географа Й. Парча (1906) и публициста Ф. Наумана (1915). Под властью Берлина должны были оказаться не только Германия, но и Австрия, Венгрия, Польша, Словакия, Чехия, Швейцария, российская Прибалтика, часть Франции (северо-восток). Под влияние «Великой Германии» подпадали родственная Скандинавия, Балканский полуостров, Малая Азия, Италия, Бельгия и Голландия. Фридрих Науман, по аналогии со Священной Римской империей, считал, что Германская империя должна занимать господствующие позиции в Центральной Европе: «Срединная Европа будет иметь германское ядро, будет добровольно использовать немецкий язык». По его мнению, малые страны не способны выжить без союза с великими державами, поэтому должны присоединиться к «германскому ядру». У конфедерации должна быть общая оборонная политика и экономическая стратегия на основе формирования общего рынка Центральной Европы.

Кроме того, «Великая Германия» («Срединная Европа») должна была соединяться с «Германской Центральной Африкой», куда должны были войти Германская Восточная Африка, Германская Юго-Западная Африка и бывшие колонии французов, бельгийцев, португальцев, часть британской Африки. В Китае владения Германии и сфера ее влияния должны были значительно возрасти. В Южной Америке, в противовес влиянию Соединенных Штатов, должны были появиться мощные немецкие общины (в Бразилии, Аргентине и других странах).

Россия в этих планах была врагом Германии, от нее планировали оторвать Прибалтику, Польшу, Финляндию. Определенные планы были на «обустройство» малороссийских губерний, Крыма, Кавказа. Генерал П. Рорбах в работах «Немецкая идея в мире» и «Война и германская политика» утверждал: «Русское колоссальное государство со 170 млн населения должно вообще подвергнуться разделу в интересах европейской безопасности».

1 августа 1914 г. толпа, собравшаяся на Одеонплатц в Мюнхене, приветствовала объявление мобилизации. В этой толпе был Адольф Гитлер, который позже признавал, что он не был смущен тем, что пошел за настроениями толпы. Он писал: «…я упал на колени и благодарил небеса от чистого сердца за честь жить в это время». В Берлине кайзер появился на балконе перед огромной толпой. Одетый в серую полевую форму, он заявил: «Германии выпал судьбоносный час. Завистники со всех сторон окружили нас, и мы вынуждены обороняться. Нас вынудили взяться за меч, и теперь я приказываю вам всем идти в церковь, упасть на колени перед богом и просить его помочь нашей мужественной армии». Только за период со 2 по 18 августа по одному лишь мосту Гогенцоллернов прошло не менее 2150 составов по 54 вагона в каждом, наполненных добровольцами. Немецкий народ приветствовал начало войны как новую страницу в истории Германской империи и был уверен в скорой победе. Не последнюю роль в таком патриотическом настрое сыграл пангерманизм, который вышел за рамки уличных лозунгов и газетных статей и стал единственной идеологией Германии. Тезисы превосходства немецкого народа четко прослеживаются при рассмотрении деятельности немецкого генерального штаба и их планов на войну.

Сборочный пункт в Берлине. Лето 1914 г.

Уже в 1894 г., после того как Франция и Россия стали союзниками, Германия столкнулась с ситуацией, когда вооруженный конфликт с одной из этих двух держав автоматически приводил к войне с другой. Немецкий генштаб также осознал, что не сможет победить в длительной войне против обеих стран. В этой связи при разработке плана войны германский генеральный штаб исходил из необходимости избежать одновременного ведения ее на двух фронтах – против России и против Франции. Основным же вопросом стратегии кайзеровский генеральный штаб считал правильный выбор направления первого и решающего удара. Поскольку противники вместе были гораздо сильнее Германии, вести наступление на двух фронтах она не могла (152). Однако несложно заметить, что ряд немецких военачальников игнорировал этот факт. В их взглядах и рассуждениях четко просматриваются черты пангерманизма. Причем порой убежденность в непобедимости немецкой армии была на грани фанатичной веры в бессмертие собственных солдат. Среди военных теоретиков Германии в этой связи необходимо выделить генерал-фельдмаршала Хельмута Карла Бернхард фон Мольтке. В период с 1871 по 1879 г., когда Германия находилась на пике своей военной мощи в Европе, Мольтке был убежден, что немецкая армия будет способна вести наступление одновременно против обоих вероятных противников. Данный тезис активно тиражировался не только в газетах, но и в документах генерального штаба Германской империи и стал в некотором роде основой для пропаганды милитаризма и пангерманизма в обществе. Лишь после того, как Франции удалось быстро восстановить свои силы, а Русско-турецкая война 1877–1878 гг. показала медлительность русской мобилизации, взгляды Мольтке были частично пересмотрены. Возникла новая идея плана войны – разгром противников по очереди. При этом приоритет отдавался удару по Франции, чтобы быстро вынудить ее капитулировать, пока Россия будет проводить мобилизацию, и только после этого при поддержке войск Австро-Венгрии ударить по Российской империи и разгромить ее.

Дальнейшее усиление французской военной мощи и особенно возведение Францией сильных крепостей на ее восточной границе вызвало у творцов германского плана войны сомнение в возможности добиться быстрой победы над французской армией, численно почти сравнявшейся с германской. Немецкие военачальники начали склоняться к мысли, что гораздо более эффективным будет перенести направление главного удара на восток – против России. Для временной обороны против Франции на участке границы в 270 км между Бельгией и Швейцарией планировалось выделить лишь половину сил, опиравшихся на крепости Мец и Страсбург. Этот план стал еще более заманчивым после заключения в 1879 г. союза с Австро-Венгрией, что дало немецким военачальникам право рассчитывать на действенную помощь со стороны австро-венгерской армии (153).

С течением времени условия мобилизации и развертывания французской армии настолько улучшились, что она уже упреждала в этом германскую армию. Из двух вероятных противников Франция стала более опасным. Ее войска можно было ожидать на германской границе гораздо раньше, чем русские, на завершение мобилизации и сосредоточение которых, по расчетам германского генерального штаба, требовалось не менее 40 дней. За это время немцы рассчитывали закончить войну во Франции, а затем бросить все силы против России. Поэтому в августе 1892 г. новый начальник германского генерального штаба генерал-фельдмаршал Альфред фон Шлиффен, сменивший в 1891 г. на этом посту генерала Вальдерзее, считал, что в случае войны на два фронта приоритетом должен стать быстрый разгром Франции. С этой целью Шлиффен предлагал развернуть главные силы на Западном фронте, а на востоке ограничиться небольшой группировкой, которая сдерживала бы Россию до капитуляции Парижа (154). Это стратегическое решение было положено в основу нового плана войны, по которому Германия и развернула свои силы в 1914 г. Усиление обороны на французской границе от Вердена до Бельфора германское командование рассчитывало обойти правым крылом севернее Вердена и разгромить врага ударом во фланг. План 1898 г. предусматривал направление обхода через Люксембург и Южную Бельгию (155). Именно этот замысел и лег в основу разработки немецкого плана войны на Западном фронте. Окончательно он был закреплен в знаменитом меморандуме 1905 г. «Война против Франции», известном также как «план Шлиффена». Масштабный охват планировалось осуществить западнее Парижа для того, чтобы заставить французскую армию отступить к ее восточной границе, и стремительно разгромить совместными усилиями с другими немецкими группировками, заблаговременно развернувшимися в данном районе. При этом ставка делалась на скорость, и по расчетам немецкого командования боевые действия на Западном фронте должны были занять не более 6–8 недель. После капитуляции Франции все силы должны были быть переброшены на восток и сосредоточиться на разгроме России (156).

Альфред фон Шлиффен.

Красной линией в плане Шлиффена проходила доктрина «блицкрига». Она наглядно иллюстрирует характерные особенности политики и стратегии германского империализма и пангерманизма – слепая вера в превосходство немецкого оружия, переоценка собственных сил и недооценка потенциальных возможностей вероятных противников. Шлиффен не придавал серьезного значения английской помощи Франции, полагая, что Лондон ограничится посылкой на континент небольшого экспедиционного корпуса, который без особых усилий будет разгромлен превосходящими силами правофланговых германских армий. Еще более существенный просчет допускался германским генеральным штабом относительно боеспособности русской армии. Немецкие военачальники и военные теоретики того времени, анализируя результаты Русско-японской войны, утверждали, что русские вооруженные силы серьезно ослаблены и не смогут оказать существенную поддержку Франции после начала немецкого наступления. Те немногочисленные силы, которые Россия сможет бросить на помощь своему союзнику, по мнению немецких военных кругов, должны будут легко сдерживаться развернутой на Восточном фронте небольшой группировкой германских войск. В то время как Германия будет сосредоточена на выводе Франции из войны, русские будут проводить мобилизационные мероприятия, которые не будут завершены к моменту перехода восточных немецких сил в наступление. Кроме того, Марокканский кризис 1905 г. убедил германский генеральный штаб в мысли, что в данный момент войну против Франции можно осуществить без вооруженного конфликта с Россией. И хотя в последующие годы военно-политическое положение Германии ухудшилось, а перспектива войны одновременно на два фронта становилась все более неизбежной, Шлиффен продолжал требовать от германского генерального штаба неукоснительно придерживаться этого плана и вносить в него как можно меньше корректив. Идеи, изложенные в меморандуме «Война против Франции», стали своего рода «завещанием» Шлиффена перед его уходом в отставку с поста начальника генерального штаба и продолжали оставаться основой всех последующих планов стратегического развертывания, ибо сама концепция «молниеносной войны» наиболее полно отвечала агрессивным амбициям пангерманистского Берлина.

Вступивший после Шлиффена в должность начальника генерального штаба генерал-полковник Хельмут Иоганн Людвиг фон Мольтке (Мольтке-младший) поддерживал стратегическую идею своего предшественника о широком охватывающем маневре правого крыла. С 1908 г. он планировал следующее распределение сил: в районе Меца и севернее от него до Крефельда на фронте в 190 км развертывались в 5 армиях (1, 2, 3, 4, 5-я) 17 армейских и 9 резервных корпусов, 11 кавалерийских дивизий и 17 ландверных бригад. В Эльзасе и Лотарингии от Меца до швейцарской границы на фронте около 200 км развертывались в 2 армиях (6-й и 7-й) 6 армейских и 2 резервных корпуса, не считая гарнизонов крепостей Меца и Страсбурга, и 3 кавалерийские дивизии (157). Их основной задачей было удержать Эльзас и Лотарингию, не давая французам прорваться к ним, и активными действиями сковать как можно больше войск противника. Такое отвлечение сил должно было существенно облегчить действия сил на главном направлении и обеспечить беспрепятственное проникновение вглубь обороны противника. С этой целью в Восточную Пруссию была назначена 8-я армия в составе 3 армейских и 1 резервного корпусов, 1 резервной дивизии (всего 9 полевых и резервных дивизий), 1 ландверной дивизии и 2 ландверных бригад, 1 кавалерийской дивизии и некоторого количества крепостных гарнизонов (в общей сложности до 2,5 дивизии). Один ландверный корпус развертывался в Силезии для связи с австро-венгерской армией (он был подчинен 8-й армии) (157).

Существенным моментом при оценке немецкой стратегии является ее расчет на свою союзницу – Австро-Венгрию. Германский генеральный штаб рассчитывал на помощь австрийцев в сдерживании русских сил на востоке и на их участие в дальнейшем разгроме России. Кроме того, планировалось, что на их стороне выступит и Румыния, которая в 1883 г. заключила на этот счет тайную конвенцию с Австро-Венгрией. В этой связи германский генеральный штаб планировал развернуть в Восточной Пруссии незначительную группировку немецких сил, усиленную австрийскими и румынскими войска общей численностью не более 25–30 корпусов. Однако необходимо заметить, что в войне против Франции Берлин рассчитывал задействовать 34 корпуса.

В указаниях для развертывания на 1914/15 мобилизационный год оперативный замысел германского генерального штаба был выражен следующим образом: «Главные силы германских войск должны наступать во Францию через Бельгию и Люксембург. Их наступательный марш задуман в соответствии с имеющимися данными о французском развертывании как захождение при удержании оси вращения Диденгофен – Мец. При развитии захождения руководящим является правый фланг германских войск. Движение армий на внутреннем фланге рассчитывается так, чтобы не было потеряно взаимодействие армий и стык с Диденгофен – Мец. Защиту левого фланга главных сил германских войск, кроме крепостей Диденгофен, Мец, должны взять на себя и части, развертывающиеся юго-восточнее Меца» (158).

При разработке планов войны немецкое военное руководство делало ставку на сухопутные боевые действия, принижая ценность военно-морского флота. Стратегический план борьбы на море, составленный морским генеральным штабом, не был согласован с борьбой на суше и имел второстепенный характер.

Причины переоценки немецким генеральным штабом возможностей германской армии и недооценки противника кроются отнюдь не в реальном соотношении сил и средств, а в господствующей политике пангерманизма. Милитаристские и националистические настроения, популярные в то время в Германии, декларировали превосходство германской нации над другими народами. Это заставляло немецкие военные круги считать, что качество подготовки и оснащения германских солдат выше, чем их противников, а германская армия лучше организована и подготовлена. Фактически выстраивался обманчивый образ бессмертного немецкого воина-победителя, базировавшийся на победах Берлина в войнах второй половины XIX столетия. Так, в памятной записке в конце ноября 1911 г. начальник германского генерального штаба Мольтке свой расчет на успех строил на том, что германский народ «в назначенной ему войне единодушно и с воодушевлением возьмется за оружие», а «призыв к оружию всей нации, ее боеспособность, отвага, самопожертвование, дисциплинированность, искусство управления должны расцениваться выше голых цифр» (159).

Несмотря на самоуверенную риторику, в действительности Германия не располагала силами, достаточными для обеспечения превосходства и стремительного разгрома Франции. Вопреки ставке на «блицкриг», основу немецкой армии составляла маломобильная пехота, не способная превзойти французов в скорости. Германия не могла совершить охватывающий маневр запланированного масштаба, а Франция имела все возможности избежать охвата и ударов по флангам. Это было наглядно продемонстрировано в начале войны во время так называемого бегства к морю.

Вместе с тем упор на быстротечность войны был вполне оправдан тем, что Германия не имела достаточного запаса ресурсов для ведения длительных боевых действий. Находясь в сильной зависимости от ввоза сырья для промышленности и продовольствия, Берлин понимал, что чем дольше продлится война, тем сильнее будет затруднен ввоз. Кроме того, создавалась угроза для сельского хозяйства, что грозило существенными продовольственными трудностями. «Возможность продолжительной европейской войны… – указывает X. Риттер, – начисто отрицалась начальником генерального штаба по причинам экономического характера». Также в случае затяжной войны противник имел возможности наращивать свое превосходство в живой силе и вооружении, чего не могла себе позволить Германия (160). Немецкие военачальники сходились во мнении, что для них единственно возможный путь к победе – это стремительный разгром противника быстрым и решительным наступлением.

По этим причинам германский генеральный штаб был вынужден пойти на риск и осуществлять планирование будущего конфликта из расчета на его быстрое окончание. Во время встречи с австрийским начальником генерального штаба генерал-фельдмаршалом Францом Конрадом фон Хетцендорфом в Карлсбаде 12 мая 1914 г. Мольтке сказал, что надеется «справиться с Францией через шесть недель после начала операции» (161).

Схожим образом думали и немецкие флотоводцы. Морской генеральный штаб Германии, разрабатывая план войны на Северном море, рассчитывал, что английский флот ограничится ближней блокадой германского побережья. Тогда немецкий флот мог бы путем «малой войны» ослабить силы противника и уничтожить их одним генеральным сражением. В основе плана войны на море лежал оперативный приказ морского генерального штаба от имени кайзера (верховного главнокомандующего) командующему «Флотом открытого моря», в котором указывалось:

«1. Целью операций должно быть: ослабить английский флот наступательными операциями против сторожевых и блокирующих Германскую бухту сил, а также применяя минные заграждения и, если возможно, подводные лодки вплоть до английских берегов.

2. Когда вследствие таких операций будет достигнуто уравнение сил, по готовности и сборе всех сил должно попытаться ввести наш флот в бой при благоприятных обстоятельствах. Если благоприятный к бою случай представится раньше, то он должен быть использован.

3. Война против торговли должна вестись согласно призовому праву… Предназначенные для войны против торговли вне отечественных вод суда должны выйти как можно раньше» (162).

В отличие от плана войны на суше, где с самого начала предполагалось вести решительное наступление против Франции, германский морской план фактически обрекал флот на пассивные действия. Немцы опасались потерь в корабельном составе. Одной из причин осторожности германского морского командования была также боязнь угрозы со стороны русского Балтийского флота, который в случае серьезного ослабления немецкого флота в борьбе с английскими морскими силами мог перейти к активным наступательным действиям, в том числе и против побережья Германии. Германский план не предусматривал взаимодействия с сухопутными войсками. Флот решал задачу борьбы со своим противником независимо от действий на суше. Сухопутное немецкое командование самоуверенно считало, что германские войска быстро разобьют французскую армию и выйдут к Ла-Маншу без всякого содействия флота. «Никакой причинной связи, – пишет германский военно-морской историк Р. Фирле, – между предположениями сухопутного и морского генеральных штабов не существовало. Морской генеральный штаб всегда имел в виду вероятность враждебного выступления Англии, а сухопутный – разгром Франции коротким ударом».

План операций немцев на Балтийском море, имевших на этом театре незначительные силы, состоял в том, чтобы не допустить наступательных действий русского флота. В оперативной директиве начальника морского генерального штаба адмирала Поля говорилось, что главная задача командования на Балтийском море – насколько возможно мешать наступательным операциям русских, охранять Кильскую бухту. Директива предписывала также приступить к постановкам минных заграждений у русского побережья как можно скорее после начала войны; подрывать всеми способами торговлю неприятеля на Балтийском море. Наконец, в директиве указывалось, что временная посылка кораблей Флота открытого моря на Балтику для нанесения удара по русскому флоту остается в зависимости от хода военных событий.

Германское верховное командование первоначально считало, что исход войны на Востоке будут решать только сухопутные силы.

Необходимо заметить, что не все немецкие военачальники одобряли план Шлиффена. Генерал Фридрих фон Бернгарди в 1912 г. выпустил довольно широко обсуждавшуюся в военных кругах как в Германской империи, так и в других странах работу «Германия и будущая война» (в России она вышла как «Современная война»), в которой он писал: «Наши политические задачи не выполнимы и не разрешимы без меча». Генерал считал, что для приобретения положения, которое соответствует мощи германского народа, «война необходима». Она должна стать основой для будущего империи, а цель войны – добиться мирового лидерства и создать великую колониальную империю, которая обеспечит будущее экономическое развитие и благосостояние германской нации. Бернгарди опровергал тезис фельдмаршала Шлиффена о том, что война Германии против Франции и России может быть только скоротечной. Он был сторонником жестких методов ведения войны, армия должна была не останавливаться ни перед чем, чтобы нанести поражение врагу и принудить его к капитуляции. Призывал нанести удар первыми. Не обращать внимания на мирные инициативы. В целом Бернгарди выступал против идеи «Канн» Шлиффена (обход, окружение противника), считая, что более перспективная форма активных действий – это прорыв фронта обороны.

Генерал являлся сторонником социал-дарвинизма во взглядах на историю и политику стран. Война – это «биологическая необходимость» и выполнение «естественного закона», закона о борьбе за существование. Государства и нации призваны или процветать (прогрессировать), или загнивать (деградировать).

«Твое Отечество в опасности!» Немецкий пропагандистский плакат, 1918 г.

Германская империя стоит в социально-политических, культурных аспектах во главе человечества, но «зажата в узких, неестественных границах». Поэтому не надо избегать войны, а, наоборот, постоянно к ней готовиться. В войне Германия докажет свое право на существование.

Фридрих фон Бернгарди писал о необходимости раздела «мирового владычества» с Британией (то есть англичане были должны уступить часть своих полномочий и колониальных владений). С французами он призывал «биться не на жизнь, а на смерть, уничтожить Францию как великую державу». Но главное внимание Германия должна была обратить на восток, на борьбу со славянством, «историческим врагом» германской нации. Славяне, по его мнению, становились огромной силой, подчинили себе огромные территории, которые были раньше под контролем германцев, в том числе и балтийские области. После победы над славянами генерал предлагал провести «великое насильственное выселение низших народов».

В империи создавались различные шовинистические, пангерманские организации, движения вроде Пангерманского союза. Он был создан в 1891 г. под названием Всеобщий немецкий союз и в 1894 г., по инициативе А. Гинденбурга, переименован в Пангерманский союз. Союз объединял в своих рядах крупных промышленников, землевладельцев, а также консервативную буржуазную интеллигенцию и к концу Первой мировой войны насчитывал 40 тыс. членов. Активно сотрудничал с аналогичными организациями: Военным союзом, Колониальным обществом, Флотским союзом, Морской лигой, Имперским объединением против социал-демократии и пр. Добивался милитаризации империи, пропагандировал агрессивную политику Германии, планировал отторжение от Российской империи Финляндии, Прибалтики, Царства Польского, белорусских и украинских областей.

В итоге в начале XX столетия пангерманисты вывели формулу «успеха» Германской империи и нации: Пруссия – под руководством прусского короля, Германская империя – под руководством Пруссии, мир – под руководством Германии.

Большую работу проводили среди молодежи. Прусский министр образования в 1891 г. указывал на необходимость воспитания и обучения молодых людей таким образом, чтобы они «облагораживались энтузиазмом за германский народ и величие германского гения». Создавались различные движения: так, в 1910 г. указом кайзера создали «Юношескую армию» («Югендвер»).

Романские (латинские) народы, то есть французы, итальянцы, испанцы, считались «умирающими». Они прошли зенит своего величия и не могли больше вести мир, «оплодотворять» его. Славян называли не только «историческим врагом», но и «этническим материалом». Мольтке Младший (1848–1916), который в 1906 г. сменил графа фон Шлиффена на посту начальника Большого генерального штаба Германии, считал, что славянские народы и особенно народ России еще «слишком отсталые в культурном отношении», чтобы руководить человечеством. Под правлением России Европа впадет в состояние «духовного варварства». Британцы не могут править миром, так как «преследуют только материальные интересы». Править миром должна Германская империя, только она может помочь развиваться человечеству в правильном направлении. Поэтому европейская война, которая начнется рано или поздно, будет войной «между тевтонами и славянами». Долг других государств Европы помочь Германии в подготовке этой войны.

Сам кайзер однажды сказал представителю Австро-Венгрии: «Я ненавижу славян. Я знаю, что это грешно. Но я не могу не ненавидеть их». В 1912 г. император записал, что наступает эпоха Третьего великого переселения народов, в ней германцы будут воевать с русскими и галлами. И никакие мирные конференции не смогут изменить этого, так как это не вопрос политики, а «вопрос выживания расы».

У ряда пангерманистов уже тогда четко прослеживаются идеи, которые в гитлеровском рейхе станут главенствующими. В. Хен всерьез утверждал, что «русские – это китайцы Запада», души русских пропитаны «вековым деспотизмом», у них отсутствуют понятия чести, совести. Они уважают только тех, кого боятся. У русского народа нет корней, традиций, культуры, на которые они могли бы опереться. Все, что у них есть, заимствовано на Западе и Востоке. Поэтому русский народ можно легко исключить из списка цивилизованных народов «без всякой потери для человечества».

Стремление к войне в Германской империи, благодаря активной пропаганде милитаристских и националистических идей, стало общенародным. Показательно здесь также то, что идеи пангерманизма стремительно набирали популярность и у ближайшего союзника Берлина – Австро-Венгрии. Фактически Вена признала главенствующую роль Германии в грядущей войне, что хорошо заметно в их планах.

Генеральный штаб Австро-Венгрии рассчитывал сосредоточить усилия на восточном направлении – России, Сербии и Черногории. Среди наиболее вероятных противников рассматривались также Италия и Румыния, однако борьба с ними не должна была стать первостепенной задачей. В отличие от самоуверенных немецких планов, австрийцы разрабатывали несколько сценариев конфликта на случай войны с каждым из противников в отдельности и на случай одновременной войны с несколькими противниками на нескольких фронтах. После заключения в 1879 г. союзного договора с Германией Австро-Венгрия была вынуждена согласовать свои планы с немецким генеральным штабом, который должен был взять на себя главенствующую роль. Согласно взглядам немецкого командования, австро-венгерская армия должна была сковывать крупные силы противника на восточном направлении, прежде всего русской армии, и не дать им зайти в тыл германских главных сил. Тем самым планировалось обеспечить сосредоточение усилий Германии на быстрой войне против Франции. Таким образом, на Австро-Венгрию в качестве первоочередной цели возлагалось сдерживание России в начале войны до подхода главных сил Германии. При этом немецкий генеральный штаб не выказывал интереса об успешности борьбы Вены с русской армией. Как заявлял Шлиффен незадолго до своей смерти в декабре 1912 г., «Судьба Австро-Венгрии будет решаться не на Буге, а на Сене» (163).