Текст книги "Европа и Россия в огне Первой мировой войны (К 100-летию начала войны)"

Автор книги: И. Новиков

Соавторы: И. Новиков,А. Литвин,А. Матвеева,Д. Суржик,Ю. Кудрина,В. Симиндей,А. Зотова,Д. Селиверстов,С. Артамошин,С. Назария
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 54 страниц)

Третьим путем сближения Франции и Англии стала Русско-японская война. В начале XX в. на Дальнем Востоке резко обострилась борьба империалистических держав за сферы влияния, особенно за влияние в Китае, где вспыхнуло мощное антиимпериалистическое движение. Политика России в это время была направлена на сближение с Китаем, чтобы приобрести там руководящее положение. Но подписанное Россией соглашение с местными властями Мукденской провинции о протекторате над Маньчжурией встретило решительное сопротивление Японии, Англии и США. Япония, давно готовившаяся к войне с Россией, заключила 30 января 1902 г. договор с Англией, что обеспечивало ей финансовую помощь и создавало благоприятные условия в случае вооруженного конфликта на Дальнем Востоке.

Франция и Россия были обеспокоены англо-японским договором, но он затрагивал прежде всего Россию, а Франция не была расположена чем-либо жертвовать для защиты русских интересов. Все же 16 марта была опубликована совместная франко-русская декларация по этому поводу, которая, в сущности, ни к чему не обязывала Францию (59).

Япония была готова к войне. Заключив союз с Англией, она в октябре 1903 г. получила заверения Германии о нейтралитете. 8 февраля 1904 г. Япония напала на Порт-Артур. Началась Русско-японская война. Франция в этот период не оказала России существенной помощи, а Германия была откровенно заинтересована в ее продолжении.

Плакат времен Русско-японской войны 1904–1905 гг.

Агрессия Японии показала техническую отсталость России. Обеспокоенной этим французской дипломатии необходимо было теперь изыскивать дополнительные возможности, чтобы противостоять усиливающейся Германии. Русско-японская война ускорила создание англо-французской Антанты и оказала значительное влияние на перегруппировку сил вокруг двух враждебных центров – Германии и Англии (60).

Для Франции вопрос о сближении с Англией приобретал все большую остроту. С возникновением Русско-японской войны Франция оказывалась наедине лицом к лицу со своим опаснейшим восточным соседом.

По мнению видного российского историка Б.М. Туполева, главную роль в переходе Великобритании на антигерманские позиции сыграло англо-германское морское соперничество. И единственным выходом для Лондона было заключение союза с Францией и Россией, который основательно сковал бы свободу действий Германской империи (57).

К тому же британские правящие круги пришли к выводу, что политика «блестящей изоляции» утратила перспективы на успех из-за резкого обострения межимпериалистичеких противоречий, и сделали ставку на образование военных и политических альянсов (61).

В создании англо-французского союза значительную роль сыграл уже знакомый нам Теофиль Делькассе. Французское правительство понимало, что для расширения своих колониальных владений и возвращения в будущем Эльзас – Лотарингии оно должно положить конец многовековому противостоянию с Великобританией. 21 марта 1899 г. Делькассе достиг соглашения с Англией. Франция и Великобритания разграничили сферы своего влияния между Верхним Нилом и Конго. Однако последовавшая за этим соглашением Англо-бурская война показала, что взаимные антипатии в обеих странах не уменьшились (62).

Улучшением отношений с Францией активно занялся английский король Эдуард VII и его министр иностранных дел лорд Г. Лэнсдаун. Англо-французские переговоры начались в июле 1902 г.

Эдуард VII посетил Париж с официальным визитом весной 1903 г. В одном из своих выступлении он заявил: «Я уверен, что времена враждебных отношений между обеими странами, к счастью, миновали. Я не знаю двух других стран, процветание которых бы так зависело друг от друга, чем у Англии и Франции». Спустя три месяца президент Франции Э. Лубе нанес ответный визит Эдуарду VII. Вместе с ним в Лондон прибыл Делькассе, проведший переговоры с Лэнсдауном. Они завершились 8 апреля 1904 г. подписанием трех конвенций, означавших установление англо-французского «Сердечного согласия» («Entente cordiale») (63).

Впервые термин Антанта[27]27
  Антанта – военно-политический блок России, Англии и Франции, создан в качестве противовеса Тройственному союзу; сложился в основном в 1904–1907 гг. и завершил размежевание великих держав накануне Первой мировой войны.


[Закрыть] стал использоваться в начале 40-х гг. XIX в., когда произошло непродолжительное англо-французское сближение. Соглашение 1904 г. несколько позже стали называть просто Антантой. Подлинными ее творцами были Эдуард VII и Делькассе. Оно, по словам Тарле, «улаживало все спорные вопросы во всех частях земного шара», существовавшие между Великобританией и Францией (64).

Соглашение состояло из трех основных конвенций. Первая конвенция определила компенсации Франции за отказ от притязаний на побережье и прибрежные воды Ньюфаундленда. Она получила в Западной Африке различные территории общей площадью около 14 тыс. кв. миль. Наиболее важной была вторая конвенция – о Египте и Марокко, в которой Франция обязалась не ставить больше вопроса об уходе англичан из Египта и не препятствовать их действиям в этой стране. Великобритания со своей стороны предоставляла Франции свободу действий в Марокко. Конвенция имела и секретную часть, опубликованную лишь в 1911 г. В ней говорилось о возможности изменения «политического положения» в Египте и Марокко, если обе страны сочтут это необходимым. По существу эта статья закрепляла британские притязания на Египет и французские на Марокко. В третьей конвенции Англия признавала право собственности Франции на остров Мадагаскар, в ней были сняты взаимные претензии в отношении Новых Гебридов, Сиам был разделен на британскую и французскую сферы влияния. Таким образом, «Сердечное согласие» урегулировало главную проблему, разделявшую Великобританию и Францию – колониальную (65).

Известный немецкий историк и социолог Г. Хальгартен считал, что британская внешняя политика при короле Эдуарде VII «вполне соответствовала настроениям и интересам финансового капитала», а само соглашение «из-за несоблюдения интересов Германии в Марокко» приобрело как в экономическом, так и в политическом отношении «провокационно антигерманский характер». Важной предпосылкой подобного соглашения было прогрессировавшее ухудшение англо-германских отношений и связанная с этим возраставшая готовность правящих кругов Англии пойти на серьезные уступки Франции. Весомой составной частью системы англо-французских отношений являлись и интересы обороны обеих держав (66).

Безусловно, соглашение 1904 г. определило позицию одной из ведущих империалистических держав в Европе – Великобритании. Стало понятным, какую сторону займет Англия в будущей войне. Для англичан этот выбор был достаточно серьезным, пожалуй, главной причиной стал нарастающий англо-германский антагонизм, в первую очередь в военно-морской отрасли. Уместно будет теперь сконцентрировать наше внимание на внешней политике Великобритании, ее подготовке к будущей войне, тем более что после заключения «Сердечного согласия» политика Франции и Великобритании по многим важным внешнеполитическим вопросам стала совместной и ее направленность приобрела ярко выраженный антигерманский характер. Активность британской внешней политики на рубеже XIX–XX вв. стала ответом на колониальную и военно-морскую политику кайзеровской Германии.

По мнению Г. Хальгартена, сущность англо-германского антагонизма заключалась в том, что в отличие от Англии в Германии центральной отраслью оказалась сталелитейная промышленность (67). Картелирование и концентрация производства отличали ход событий в Германии от развития соответствующего процесса в Англии. Они «сделали Германию более могущественной в промышленном отношении, а вместе с тем и более империалистически-агрессивной, чем было островное государство» (68). С другой стороны, тенденция к концентрации породила в качестве предпосылки ускоренного развития промышленности «необходимость и государственно-политическую основу того стремления к экспансии, той постоянно возраставшей алчности в отношении насильственно-политического контроля над рынками сбыта и сырьем, которая стала одной из наиболее существенных причин англо-германского столкновения» (68).

На рубеже XIX–XX вв. Англия уже была вынуждена считаться с нарастающим соперничеством Германии в борьбе за рынки сбыта и источники сырья, за сферы приложения капитала в Китае и Океании, в Латинской Америке и Африке, на Балканах и Ближнем Востоке. Рассматривая положение страны в мире, правящие круги Германии принимали в расчет прежде всего Британскую империю и Россию, обладавших – каждая по-своему – соответствующими атрибутами подлинно мировых держав, а также своего «наследственного» врага Францию (69).

Продолжая увеличивать свои сухопутные вооруженные силы, Германия приступила к строительству грандиозного военно-морского флота, что «владычица морей» Великобритания не могла оставить без ответа. В гонке морских вооружений были заинтересованы магнаты тяжелой индустрии и связанные с ними финансовые круги в Англии и Германии (70).

Российский историк Д.В. Лихарев считает, что гонка морских вооружений, где состязались Англия и Германия в начале XX в., превратилась в один из главных узлов противоречий, который наряду с франко-германскими и русско-германскими противоречиями привел в конечном итоге к глобальному конфликту (71).

В середине 90-х гг. XIX в. военно-морское ведомство Великобритании располагало уже мощной пропагандистской машиной для воздействия на общественное мнение и законодательную власть. В 80-90-е гг. принимались дорогостоящие морские программы, предусматривавшие строительство целых серий мощных однотипных броненосцев. Именно в этот период была сформулирована доктрина «двухдержавного стандарта», гласившая, что Англия должна иметь флот сильнее, чем объединенные флоты двух других крупнейших морских держав (России и Франции), и надолго определившая морскую политику Великобритании (72).

26 июня 1897 г. англичане пышно праздновали юбилей царствования королевы Виктории. По этому случаю на рейд Спитхэда прибыло 165 военных кораблей. В их числе были 21 эскадренный броненосец 1-го класса и 25 броненосных кораблей (73). «Наш флот, – с гордостью вещала „Таймс“, – без сомнения, представляет собой самую неодолимую силу, какая когда-либо создавалась, и любая комбинация флотов других держав не сможет с ней тягаться. Одновременно он является наиболее мощным и универсальным орудием, какое когда-либо видел мир» (74).

В то же время опорой, на которой зиждился английский флот, была развернутая морская торговля и самая стабильная финансовая система в мире. Великобритания продолжала оставаться богатейшей страной за счет своих обширных колониальных владений. Англия имела важные военно-морские базы на всем земном шаре. «Пять стратегических ключей, на которых замыкается земной шар, – говорил адмирал Фишер, – Дувр, Гибралтар, мыс Доброй Надежды, Александрия и Сингапур – все в английских руках!» (75).

Такое благополучное и спокойное положение Великобритании было подорвано. Во время правления в Германии Вильгельма II[28]28
  Вильгельм II (27 января 1859 г., Берлин – 4 июня 1941 г., поместье Дорн, провинция Утрехт, Нидерланды) – германский император и король Пруссии с 15 июня 1888 г. по 9 ноября 1918 г.


[Закрыть]германское правительство взяло курс на борьбу против великой колониальной империи Великобритании и расширение своих колониальных владений в мире. Среди инициаторов противоборства с Англией выделялся адмирал Альфред фон Тирпиц[29]29
  Альфред фон Тирпиц (19 марта 1849 г., Кюстрин, провинция Бранденбург – 6 марта 1930 г., Эбенхаузен) – германский военно-морской деятель, гросс-адмирал (27 января 1911 г.), командующий флотом.


[Закрыть], к концу 80-х гг. XIX в. уже хорошо известный не только в правительственных кругах и на флоте, но и среди крупных промышленников – сторонников колониальной экспансии. Концепции Тирпица, бессменно занимавшего пост морского министра с 1897 по 1916 г., оказали глубокое воздействие на весь курс внешней политики кайзеровского рейха начала XX в. (76).

Для Германии содержать большой морской флот экономически не представлялось возможным. Тирпиц понимал, что германское правительство не сможет ассигновать на военный флот такие же средства, как Великобритания. Исходя из этого Тирпиц разработал свою знаменитую «теорию риска». Адмирал полагал, что если Германии удастся создать мощное, сбалансированное соединение эскадренных броненосцев в Северном море, то они смогут составить серьезную угрозу Англии, особенно в условиях разбросанности британского военного флота по всему земному шару. И тогда Великобритания не рискнет начать войну против Германии, поскольку даже в случае победы ее морская мощь окажется настолько подорванной, что ситуацией поспешит воспользоваться какая-либо третья держава. С другой стороны, обладание первоклассным военным флотом должно было, по мнению Тирпица, превратить Германию в ценного союзника для всякого, кто рискнет поколебать могущество «владычицы морей» (77).

К концу 90-х гг. Англия обладала 34 броненосными крейсерами и 38 эскадренными броненосцами 1-го класса, а Германия только 7 и 2 соответственно. Однако всего через год после вступления Тирпица на должность морского министра была принята первая из так называемых новелл – законов о строительстве флота. Предусматривалось, что всего через пять лет Германия будет иметь 10 броненосных крейсеров и 19 эскадренных броненосцев, не считая кораблей других классов (78).

Первыми кораблями, строившимися по программе Тирпица, стали пять броненосцев типа «Виттельсбах». После их выпуска сразу же последовала закладка пять броненосцев типа «Брауншвейг». В результате всех усилий германский военный флот к 1906 г. составлял четыре пятерки броненосцев. Как отмечает Д.В. Лихарев, столь однородными линейными силами не обладала ни одна держава в мире (79).

Германские морские программы 1898 и 1900 гг. не вызывали особой тревоги в британском правительстве и Адмиралтействе. Однако уже в 1902 г. морской министр лорд Уильям Селборн и правительственный кабинет, изучив имеющуюся в их распоряжении информацию, пришли к выводу, что германские морские программы, не в пример русским и французским, выполняются быстро и пунктуально и нацелены скорее всего против Англии (80). В течение последующих двух лет тревога в Англии по поводу растущей германской морской мощи только продолжала увеличиваться.

Выход из сложившейся ситуации британское правительство видело в смене руководства морской политикой империи. 21 октября 1904 г. адмирал Дж. А. Фишер вошел в состав британского Адмиралтейства на посту руководителя морской политики империи, и именно им были предприняты первые шаги, направленные на то, чтобы встретить германскую угрозу во всеоружии. Одной из первых реформ, осуществленных Фишером на посту первого морского лорда, стала концентрация основных сил британского флота в водах метрополии. До этого на протяжении многих лет новейшие броненосцы английского флота были сосредоточены в Средиземном море. Теперь их число на этом театре сократилось с 12 до 8. К 1905 г. все пять современных броненосцев, составляющих главную ударную силу английской эскадры в водах Китая, были отозваны в Англию и из них сформировано отдельное соединение (81). Количество эскадренных миноносцев и броненосных крейсеров, базировавшихся в гаванях метрополии, изменилось следующим образом: 1902 г. – 19; 1903 г. – 20; 1907 г. – 64 (82). Таким образом, к 1907 г. три четвертых от общего числа всех тяжелых кораблей Великобритании были сосредоточены именно против Германии.

Английское военно-морское ведомство умело начало вести пропаганду антигерманских настроений в обществе. Фишер лично снабжал журналистов из дружелюбной прессы информацией для поддержки своей политики. Дж. А. Спендер дал яркое описание того, как адмирал «лелеял» прессу: «Он оделял обеими руками каждого из нас по очереди, и мы воздавали сторицей такой рекламой его самого и его идей, какую никогда ни один военный моряк не получал от прессы и наверное не получит» (83).

Такая яркая реклама политики Фишера самым пагубным образом сказалась на англо-германских отношениях. Первый морской лорд как минимум дважды, в конце 1904 и начале 1908 г., обращался к Эдуарду VII с предложением напасть без объявления войны с целью уничтожения германского флота, пока его мощь не достигла критических для Британии размеров. Всякий раз это предложение отвергалось, хотя во втором случае план адмирала не показался Эдуарду VII «таким уж безумным» (84). Фишер открыто показывал свою антигерманскую позицию и искал поддержки у всех, у кого только было возможно ее приобрести.

Важнейшим мероприятием Фишера было строительство и ввод в действие быстроходного сверхтяжелого линейного корабля «Дредноут», оснащенного крупнокалиберной артиллерией. «Дредноут» был построен в беспрецедентно короткий срок. Его киль был заложен 2 октября 1905 г., а 3 октября 1906 г. корабль отправился на ходовые испытания и в декабре вступил в состав флота. Строительство дредноутов выводило британский флот на качественно новый уровень.

Линейный корабль «Дредноут».

«Дредноут» был оснащен принципиально новой системой централизованного управления артиллерийским огнем. Он стал также первым крупным кораблем, на котором в качестве главной силовой установки была использована паровая турбина. Преимущество в скорости позволяло «Дредноуту» занимать выгодную для него артиллерийскую позицию и навязывать свою инициативу в сражении (85).

Появление «Дредноута» в Европе привело к тому, что в течение года не было заложено ни одного линейного корабля, так как планы многих иностранных адмиралтейств сошли на нет. Вот как сам Фишер оценивал свой успех: «Тирпиц подготовил секретную бумагу, в которой говорится, что английский флот в 4 раза сильнее германского! И мы собираемся поддерживать британский флот на этом уровне. У нас 10 дредноутов, готовых и строящихся, и ни одного германского не заложено до марта!» (86). Однако уже в июне 1906 г. на верфи в Вильгельмсгафене был заложен «Нассау» – головной корабль первой серии германских дредноутов. Теперь все немецкие корабли будут дредноутного типа. А к 1920 г. новая программа даст Германии вместо 33 эскадренных броненосцев и 20 броненосных крейсеров, как предусматривалось ранее, 58 дредноутов и линейных крейсеров (87).

Как только все эти факты стали известны в Англии, в стране разразился политический кризис, получивший название «морской паники» 1909 г. До появления «Дредноута» Англия обладала подавляющим превосходством своего линейного флота. Теперь гонка морских вооружений начиналась с новой точки отсчета, в результате чего Германия получила дополнительные преимущества. Ведь средние темпы строительства линейного корабля на германских верфях были такими же, как на английских. Теперь отставание германского флота станет исчисляться не десятилетиями, как до 1905 г., а в лучшем случае годами. Получалось, будто Англия добровольно пожертвовала своим господством на морях. Таким образом, кризис ударил и по создателю «Дредноута». 25 января 1910 г. Фишер получил пэрство и титул барона, но был вынужден уйти в отставку (88).

Самые мощные британские дредноуты Первой мировой войны, вооруженные 381 мм (15-дюймовыми) орудиями, были созданы уже при сэре Уинстоне Черчилле[30]30
  Сэр Уинстон Леонард Спенсер-Черчилль (30 ноября 1874 г., Бленхеймский дворец – 24 января 1965 г., Лондон) – британский государственный и политический деятель, премьер-министр Великобритании в 1940–1945 и 1951–1955 гг.; военный, журналист, писатель, почетный член Британской академии (1952), лауреат Нобелевской премии по литературе (1953).


[Закрыть], занявшем пост морского министра в октябре 1911 г. «Я немедленно решил пойти на порядок выше, – вспоминал впоследствии Черчилль. – Во время регаты я намекнул на это лорду Фишеру, и он с жаром принялся доказывать: „Не менее чем 15 дюймов для линкоров и линейных крейсеров новой серии“» (89). Так родилась идея создания знаменитого «быстроходного дивизиона» линейных кораблей типа «Куин Элизабет», закладка которых предусматривалась программой 1913 г. Эти корабли имели выдающиеся по тем временам тактико-технические данные. При водоизмещении 27 500 т и основательном бронировании они имели необычайно высокую для таких больших кораблей скорость хода – 25 узлов. Их главная артиллерия состояла из восьми 381 мм орудий, размещенных в четырех двухорудийных башнях (90). Ни один дредноут того времени не имел такого мощного вооружения. Их орудия были способны поражать цель своими 800 кг снарядами на расстоянии до 30 км.

В отличие от Черчилля, его немецкий коллега Тирпиц решил не рисковать, и строительство аналогичных германских дредноутов началось только после тщательного испытания 381 мм орудий. Германский «Байерн» получился на 2350 т тяжелее и имел бортовую броню на несколько дюймов толще. Из-за нерасторопности германского статс-секретаря по морским делам они вошли в состав флота только к 1917 г. (91).

Итак, в основе англо-германского антагонизма, по мнению Д. В. Лихарева, лежат три причины. Во-первых, геостратегическое положение двух держав. Германия, расположенная в непосредственной близости от Англии, создала не просто «большой флот», а второй в мире флот, уступающий только английскому и угрожающий непосредственно морским рубежам метрополии. Более того, Германия своей военной мощью грозила опрокинуть баланс сил на европейском континенте, что составляло дополнительную опасность для Великобритании (92). Того же мнения придерживается и Хальгартен, полагавший, что «глубочайшей» причиной англо-германского антагонизма являлся «страх англичан перед германским колониальным и континентальным империализмом», строившим флот для своего прикрытия, обладая которым он приобретал возможность диктовать «океанской Венеции» свои условия (93).

Вторым обстоятельством, осложнившим достижение компромисса, было ожесточенное торговое и экономическое соперничество на европейских и колониальных рынках. Дымные громады индустриальных гигантов Германии, грохот ее портов, ее неудержимая промышленная и торговая экспансия вселяли все большую тревогу в сердца англичан (92).

В-третьих, существовало идеологическое или политико-культурное противоречие. Англия на рубеже веков являлась либеральной парламентской демократией, основанной на разделении властей, избирательном праве и свободной прессе. Противостоявший ей кайзеровский рейх представлял собой бюрократическое авторитарное государство, удивительный феномен современной индустриальной державы, в которой политическая власть принадлежала полуфеодальной прослойке юнкеров, практически утратившей свои экономические позиции. Британская пресса предвоенных лет свидетельствует о полном неприятии англичанами германской политической системы, немецкой философии, прусского милитаризма, безвластия рейхстага и недемократического избирательного права (94).

Можно выделить и четвертую причину, колониальную. Накануне Великой войны вопрос о колониальных проблемах между Англией и Германией занимал особое место в дипломатических контактах. Целью Берлина было приложить все усилия для того, чтобы добиться нейтралитета Лондона в будущей войне, а также оторвать «владычицу морей» от союзников по Антанте. Но все предложенные англичанами варианты по вопросу колониальных преобразований были отвергнуты немцами. Более того, Германия, имея хорошую возможность «убрать» Великобританию с поля военных действий накануне надвигавшейся войны, не воспользовалась этим, чем осложнила свое и так не вполне устойчивое положение на европейской арене.

Непосредственная причинная связь англо-германского антагонизма с возникновением мировой войны заключается в том, что в предшествующий период к германскому экономическому подъему присоединилось «несокрушимое военное могущество Германии». Это побуждало англичан предполагать, что, разгромив Францию, немцы смогут обосноваться где-нибудь в Булони. Оттуда с помощью своего мощного военно-морского флота они будут угрожать английскому судоходству и связям страны с доминионами и с другими заморскими территориями (95). Британия усиливала не только морской флот, но и продолжала укреплять сухопутные войска. К началу 1914 г. английская армия была хорошо укомплектована и готова вести военные действия.

Таким образом, на фоне англо-германских и франко-германских противоречий союз Англии и Франции 1904 г. был продиктован внешнеполитическим усилением Германии. Как Великобритания, так и Франция понимали, что поодиночке, без достижения соглашения, противоборствовать росту мощи Германии на европейском континенте они не смогут.

Антанта уже с первых лет своего существования стала выступать единым фронтом. Примером того могут служить 1-й (1905–1906) и 2-й (1911) Марокканские кризисы, когда Великобритания и Франция выступали единым «кулаком» против кайзеровской Германии.

Так называемый Танжерский кризис – острый международный конфликт, продолжавшийся с марта 1905 по май 1906 г., возник на почве спора Франции с Германией относительно контроля над султанатом Марокко.

В ходе империалистической «драки за Африку» французам удалось овладеть Алжиром (1830) и Тунисом (1881). Следующей североафриканской колонией Франции должно было стать Марокко.

В начале 1905 г., когда Франция пыталась понудить марокканского султана к допуску в страну французских советников и предоставлению крупных концессий французским компаниям, в Танжер неожиданно прибыл немецкий кайзер Вильгельм II. Он выступил с пламенной речью, в которой пообещал султану свою поддержку и предложил заключить оборонительный союз. Этот шаг вполне соответствовал германской линии на коммерческое и военное проникновение в такие исламские государства, как Османская империя. Обостряя ситуацию в Марокко, немецкие дипломаты рассчитывали проверить на прочность франко-русский союз, тем более что все силы России были в то время брошены на завершение тяжелой Русско-японской войны (96).

В Париже прекрасно понимали намерения Германии, и поэтому французское правительство запаниковало. Французы предлагали немецкой стороне деньги в качестве компенсации за Марокко вкупе с уступкой нескольких небольших колоний в экваториальной Африке. Но немцы отвергли все французские предложения.

Поначалу действия Германии вызвали в Париже оцепенение, а в середине июня подал в отставку воинственно настроенный Делькассе. По требованию Германии была созвана Альхесирасская конференция в Испании. На конференции, продолжавшейся с 15 января по 7 апреля 1906 г., присутствовало 13 государств, немецкая делегация оказалась в изоляции.

Французская артиллерия в Рабате. 1911 г.

Падение Делькассе настолько драматически продемонстрировало слабость Франции, что предпринятая Германией попытка добиться осуждения Парижа за его действия в Марокко провалилась, так как остальные участники конференции испытали недоверие к намерениям Германии в отношении Франции. Конференция заявила о независимости и целостности Марокко, а также «свободе и полном равенстве» граждан всех стран в Марокко в экономическом отношении. Был учрежден Марокканский государственный банк, руководство которым фактически осуществлял Парижский и Нидерландский банк (97).

1-й Марокканский кризис ускорил формирование военных блоков и явился важным этапом на пути к мировой войне. Опасаясь немецкой агрессии, Генштабы Британии и Франции вступили в секретные переговоры, на которых, в частности, уже обсуждался вопрос о сохранении бельгийского нейтралитета. Таким образом, союзники исходили из возможности большой европейской войны. На Альхесирасской конференции Германия осталась в одиночестве. Ее поддержала только Австро-Венгрия, которую в благодарственной телеграмме в Вену Вильгельм II назвал «блистательным секундантом» Германской империи.

В 1907 г. французские войска оккупировали Уджду (в Восточном Марокко) и Касабланку, а затем еще пять портов на Атлантическом побережье. Эти действия вновь обострили франко-германские отношения. Однако по достигнутому в 1909 г. соглашению Франция обеспечивала германским подданным «экономическое равенство» в коммерческой и промышленной деятельности в Марокко, а Германия, в свою очередь, признавала «особые политические интересы» Франции в этой стране.

В ходе всех этих событий не заставил себя долго ждать и 2-й Марокканский, или Агадирский, кризис 1911 г. Весной 1911 г. вспыхнуло восстание берберских племен в окрестностях столицы Марокко – Феса. Воспользовавшись этим, французы под предлогом восстановления порядка и защиты французских граждан в мае 1911 г. оккупировали Фес и ряд других городов, среди которых были Марракеш и Мекнес. Стало ясно, что Марокко переходит под власть Франции.

Германия, потерпевшая поражение во время Танжерского кризиса 1905–1906 гг., отправила в марокканский порт Агадир канонерскую лодку «Пантера», а 1 июля 1911 г. объявила о своем намерении обустроить там военно-морскую базу. Бросок «Пантеры» вызвал переполох во Франции, поставив ее на грань войны с Германией. В качестве компенсации за захват Францией Марокко Германия требовала все Французское Конго. Однако своевременное вмешательство Лондона, решительно вставшего на сторону Парижа, заставило Германию пойти на переговоры. Ллойд Джордж довольно витиевато выразил свою поддержку Франции – союзнику по Антанте.

В этих условиях Германия была вынуждена отойти от политики «пушечной дипломатии» и заключить соглашение 4 ноября 1911 г. Берлин признавал преимущественные права Франции на Марокко, получил за это две полосы территории Французского Конго, которые перешли к германской колонии Камерун, и режим «открытых дверей» в Марокко на 30 лет. Однако французы отказались уступить Германии свое исключительное право на Бельгийское Конго. В соответствии с Фесским договором 1912 г. Марокко стало французским протекторатом. 2-й Марокканский кризис еще больше обострил отношения между Антантой и Германией (98). Уже в ходе 2-го Марокканского кризиса стало понятно, что война с Германией и ее союзниками для Антанты неизбежна.

Таким образом, сложившаяся в Европе политическая обстановка (борьба Антанты и Тройственного союза), безусловно, способствовала скорому началу Первой мировой войны. Каждая из стран-участниц преследовала свои цели в войне. Франция хотела возвратить свои исконные территории Эльзас – Лотарингию, Англия желала поставить на место Германию и вернуть себе звание «владычицы морей». Однако никто не догадывался, что война продлится долгие четыре года. Война, которая унесла миллионы жизней, воспитала новое поколение людей, заставила вздрогнуть весь мир от той жестокости, на которую оказались способны люди.